-

ВВЕДЕНИЕ

Изучение источников по истории Бурят-Монголии и критическое издание их до сих пор остается одной из наиболее слабых сторон исторической науки. Необходимость в публикации документов и бурятских историко-литературных памятников осознавалась давно. В печати и на научных конференциях не раз высказывались пожелания, чтобы было предпринято систематическое изучение и издание исторических источников, так как всеми учеными, работающими в области истории Бурят-Монголии, остро ощущался недостаток в материалах. Это было отмечено, в частности, на дискуссии по основным вопросам истории Бурят-Монголии, организованной в июне 1934 г. Государственным научно-исследовательским институтом культуры БМАССР (См. сб. «К истории Бурято-Монголии. Материалы дискуссии, состоявшейся в июне 1934 г. в Улан-Удэ». М.-Л., Комакадемия и Институт культуры БМАССР, 1935, стр. 162.).

Однако эти добрые пожелания были осуществлены лишь частично и, в сущности, так и остались пожеланиями.

Следует отметить, что Институт востоковедения АН СССР тогда же начал подготовку к изданию ряда бурятских летописей и опубликовал пять выпусков серии «Материалы для истории бурят-монголов» (Материалы для истории бурят-монголов. I. Летописи баргузинских бурят (Труды Института востоковедения. VIII). М.-Л., изд. АН СССР, 1935, 75 стр.; то же, II. Летописи хоринских бурят. Вып. I. Хроники Тугултур Тобоева и Вандана Юмсунова. (Труды Института востоковедения. IX). М.-Л.; изд. АН СССР, 1935, X+72 стр.; то же, II, Летописи хоринских бурят. Вып. 2. Хроника Шираб-Нимбо Хобитуева. (Труды Института востоковедения. IX.) М.-Л., изд. АН СССР, 1935, XII + 125; то же, III. Летописи селенгинских бурят. Вып. I. Хроника Убаши Джалцан Ломбо-Цэрэнова, 1868 г. (Труды Института востоковедения. XII). М.-Л., изд. АН СССР, 1935, II+55 стр.; Летописи хоринских бурят. Хроника Тугултур Тобоева и Вандана Юмсунова. Труды Института востоковедения. XXXIII, М.-Л., изд. АН СССР, 1940, 106 стр. (русский перевод).), в [4] которые вошли летописи Ц. Сахарова, Н. Сахарова, Ш.-Н. Хобитуева, Ломбо-Цэрэнова, Тугултур Тобоева и Вандана Юмсунова. Большая часть этих изданий представляет лишь публикацию бурят-монгольского текста, сопровождаемую очень кратким предисловием, в котором сообщаются самые общие сведения о бурятских летописях вообще и о публикуемом памятнике, в частности. Три из указанных выше летописей снабжены русским переводом (Ц. Сахарова, Т. Тобоева и В. Юмсунова) и примечаниями, и только в двух выпусках дана более подробная характеристика издаваемого памятника (для летописей Ц. Сахарова, Т. Тобоева и В. Юмсунова).

Начавшаяся летом 1941 г. Великая Отечественная война приостановила работу по дальнейшему изданию бурятских летописей. К сожалению, по окончании войны полезное начинание Института востоковедения не получило дальнейшего продолжения.

Не проявили к этому должного интереса и внимания и местные бурят-монгольские научные учреждения и издательство. Потребность же в публикации источниковедческих работ не только не уменьшилась, но, наоборот, возросла еще больше. Авторскому коллективу, работавшему над первым томом «Истории Бурят-Монгольской АССР», при решении ряда важных вопросов истории бурят-монгольского народа пришлось столкнуться с большими трудностями из-за слабой изученности источников и отсутствия соответствующих публикаций. Больше того, до сих пор нет даже полного списка летописных памятников, хранящихся в научных учреждениях Ленинграда, Москвы, Улан-Удэ, Иркутска и Читы. Все сведения о бурят-монгольских летописях, которые имеются в литературе, далеко не исчерпывают всего богатства их. Многие бурятские исторические сочинения неизвестны даже по названиям. [5]

В послевоенные годы Бурят-Монгольский научно-исследовательский институт культуры (НИИК) опубликовал несколько статей источниковедческого характера, в том числе и о бурятских летописях: «Аларская летопись» (Г. Н. Румянцев. Аларская летопись. Записки Бурят-Монгольского научно-исследовательского института культуры и экономики (НИИКЭ). IX, Улан-Удэ, 1949, стр. 34-47. В статье даны описание рукописи и содержание ее, характеристика памятника как исторического источника.), «История народа эхирит-булагатского рода согол» Д. Йондонова (Его же. Летопись рода согол селенгинских бурят-монголов. Сб. трудов по филологии. Вып. II, Улан-Удэ, НИИКЭ, 1949, стр. 133-175. Монгольский текст летописи, русский перевод и комментарий.), «Бичихан запискэ» (З. Тагаров. Заметки о бурят-монгольской летописи «Бичихан запискэ». Записки НИИК. Вып. XV, Улан-Удэ, 1952, стр. 81-88. Статья З. Тагарова представляет научное описание анонимной летописи, известной под названием «Бичихан запискэ». В ней З. Тагаров устанавливает, что автором летописи был Юмдэлэк Ломбо-Цэрэнов.).

Перечисленными работами и исчерпывается все, что до сих пор было сделано для изучения бурятской летописной литературы. Настоящая публикация имеет целью возобновить прерванную работу и представляет собой первый выпуск серии «Бурятские летописи», намеченной к изданию Институтом культуры.

Бурятская историческая литература развивалась исключительно среди забайкальских бурят. У западных бурят, живущих в Иркутской области, письменной исторической литературы не было. Пока известна только одна «Аларская летопись», написанная на русском языке. Зато западные буряты очень богаты устными историческими преданиями и легендами.

Наиболее крупные исторические летописи созданы хоринскими и селенгинскими бурятами. Они пользуются и наибольшей известностью. Менее известны баргузинские летописи.

Первое историческое сочинение баргузинских бурят, с которым познакомился русский читатель, появляется в печати в 1869 г. Это историко-этнографический очерк, написанный учителем Николаем Цыванжаб Сахаровым. Под заглавием: «Об инородцах, обитающих в Баргузинском округе Забайкальской области» это сочинение первого баргузинского [6] историографа-летописца было напечатано в «Иркутских губернских ведомостях» (Иркутские губернские ведомости. 1869 г., № 30 от 26 июля, стр. 6-7; № 33 от 16 августа, стр. 4-5.) в 1869 г., а в 1935 г. было перепечатано без изменений, но с добавлением комментария в «Трудах Института востоковедения АН СССР» (Труды Института востоковедения. VIII, М.-Л., изд. АН СССР, 1935, стр. 37-43.).

Сочинение Н. Сахарова состоит из двух частей: 1. «Баргузинские буряты» и 2. «Баргузинские тунгусы».

В первой части — «Баргузинские буряты» — говорится о языке баргузинских бурят, о переселении их предков в 40-х годах XVIII в. в Баргузин, о древних обитателях края — баргутах, о поземельных спорах между бурятами и тунгусами, о тунгусском шуленге Жугее, о родовом составе баргузинских бурят, их численности и быте, о расположении кочевий, перечисляются реки и озёра, сообщаются сведения о религии и обрядах.

Во второй части сочинения Н. Сахарова — «Баргузинские тунгусы» — очень коротко даются общие сведения о бродячих и кочевых тунгусах (управление, перечень родов, образ жизни, вероисповедание, место обитания и пр.).

Сочинение Николая Сахарова по своей структуре и содержанию не является летописью. Это краткая справка или записка о прошлом и современном автору состоянии баргузинских бурят. Поэтому записку Н. Сахарова следовало бы отнести к особому виду бурятских исторических сочинений, но, так как их мало, целесообразнее рассматривать их вместе с летописями.

Долгое время историческую записку Н. Сахарова считали наиболее ранним произведением, но в действительности первым по времени написания историческим сочинением баргузинских бурят является анонимная летопись Bar?ujin-u xa?ucin domo?-un tobci tedui-yin ugulel — «Краткое повествование о старинной истории Баргузина». Список «Краткого повествования» имеется в Рукописном отделе Бурят-Монгольского института культуры (шифр М-I-387 (780), 4 лл., размером 22,0?17,8 см., текст на обеих сторонах листа, по 13-12 строк, на монгольском языке). Время составления летописи в рукописи не указано. Судя по бумаге [7] и почерку, список этот поздний, не ранее конца XIX в., скорее всего начала XX в. По косвенным данным, составление летописи можно отнести к началу XIX в., не ранее 1807 г. и не позже 1822 г. Основания для датирования следующие. Изложение событий в «Кратком повествовании» заканчивается 1807 годом, в то же время нет упоминаний о таком важном правительственном акте, как реформа управления бурят и других народностей Сибири, проведенная в 1822 г. по проекту, разработанному декабристом Батенковым и графом Сперанским.

Монгольский текст и русский перевод «Краткого повествования» публикуются нами впервые (В предисловии к «Хронике Шираб-Нимбо Хобитуева» в списке бурятских летописей упоминается и «Краткое повествование», но без заглавия (См. «Материалы для истории бурят-монголов». II, вып. 2., стр. 7).).

«Краткое повествование» действительно очень коротко излагает главнейшие события истории баргузинских бурят и Баргузинского края. Рассказ ведется погодно. Автор «Краткого повествования» использовал для своего сочинения старинные бурятские и эвенкийские предания и различные документы, хранившиеся в семьях бурятских родоначальников и в местных канцеляриях. При этом анонимный автор летописи, ссылаясь на тот или иной документ, всегда указывает номер и дату соответствующей бумаги. Эта черта характерна для всех бурятских летописей и отличает их от монгольских.

В «Кратком повествовании» содержатся сведения о древнейших обитателях Баргузина, которых летописец именует хорчида-монголами, об основании Баргузинского острога.

Большого внимания заслуживает сообщение о времени переселения группы верхоленских бурят в Баргузин. До сих пор, в соответствии с данными летописей Н. Сахарова и Ц. Сахарова, принято было относить время переселения баргузинских бурят из бассейна верхней Лены к середине XVIII в. Путешественники XVIII в. Паллас и Георги, сообщая данные о численности бурят в Забайкалье по третьей ревизии (1766 г.), [8] ничего не говорят о баргузинских бурятах, как будто их там не было вовсе (См. P.-S. Pallas. Sammlungen historisch. Nachrichten uber die Mongol. Volkerschaften. I. S.-Petersb., 1776, стр. 9, 13 исл.; J. G. Georgi. Bemerkungen einer Reise im Russischen Reich im Jahre 1772. S.-Petersb., 1775, стр. 296 и след.; его же: «Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежды и прочих достопамятностей». Том IV, 2-е изд., СПб., 1799, стр. 27 и след.).

Однако по другим официальным данным, от р. Турки до Верхней Ангары вдоль Байкала в 1772 г. жило всего 2050 душ мужского пола, в том числе: 1200 тунгусов, 73 бурята, 382 монгола и 322 русских крестьянина (К. Риттер. Землеведение Азии. Том V, вып. 1, стр. 75.). М. Н. Богданов в связи с этим высказывал предположение, что указанная группа бурят переселилась в Баргузинскин край в период после третьей ревизии, бывшей в 1766 г., и 1772 годом. К 1781 г., когда была проведена четвертая ревизия, число баргузинских бурят возросло до 597 душ м. п. (М. Н. Богданов. Очерки истории бурят-монгольского народа. Верхнеудинск, 1926, стр. 218.) Хотя Георги и не упоминает о бурятах в Баргузине, однако он сам в 1772 г. останавливался в Баргузинской степи у одного бурята — крупного скотовладельца (J. G. Georgi, там же.).

«Краткое повествование» проливает новый свет на историю заселения Баргузинского края бурятами. Оказывается, переселение верхоленских бурят в Баргузин происходило еще в XVII в. Так, одна группа бурят из рода авазай (абзай), перекочевала в урочище Ягаругту Долон Нарасун на р. Баргузине, приблизительно, в 60-х годах XVII в. После них в Баргузин отправилась другая группа верхоленских бурят, и тоже в XVII в.

Наличие бурят в Баргузине в XVII в. отмечают и донесения служилых людей. Первые известия о населении Забайкалья русскими были получены в 1641 г., когда Иван Осипов 18 января того же года встретил на реке Чае тунгусов и от них узнал, что «житье де их тунгусское на Ангаре реке, которая устьем впала в Ламу... а подле Ламы живут брацкие люди, а по Ангаре живут тунгусы киндигирцы и иные роды [9] тунгусские» (Дополнения к актам историческим. II, № 90, стр. 259-260 (в дальнейшем цитируется сокращенно: ДАИ).). Под Ламой здесь разумеется Байкал (так его называют тунгусы), а под Ангарой — р. Верхняя Ангара, впадающая в озеро Байкал с северо-востока. Верхоленские тунгусы при расспросе в 1640-41 гг. сообщили служилым людям, что «на Ламе остров именем Ойхон... (Ольхон.), а люди на том острову живут брацкие многие, лошадей и всякого скота много, а хлеб у них родится просо..., а на другой стороне Ламы живут брацкие же люди — конные, а тунгусы оленные» (ДАИ, II, № 89, стр. 248.).

Незадолго до появления русских часть бурят, кочевавших в долине р. Баргузин, оставила свое кочевье и переселилась в Монголию, но часть все же оставалась на месте.

В 1647 г. был основан Верхне-Ангарский острог, а в 1648 г. — Баргузинский. В донесениях из этих острогов буряты почти не упоминаются. Но это еще не означает, что в то время в Баргузине вовсе не было бурятского населения. Некоторая часть их, по-видимому, еще оставалась на своих землях. Об этом свидетельствует документ о переговорах между представителями Петра Бекетова и монгольским «царевичем» Култуцином относительно привлечения данников «белому царю». Култуцин заявил русским служилым людям следующее: «и как мы своих ясачных людей государю великому, брацких и тунгусских людей поступились, которые живут около Байкала озера и в Баргузинском острожке и по Верхней Ангаре и по нижней Ангаре и он де нонеча государь ваш с тех брацких и с тунгусских людей пусть свои государев ясак на себя сбирает» (ДАИ, III, № 112, стр. 395.).

В 1653 г. Петр Бекетов убеждал бурят в том, «чтоб они брацкие и тунгусские люди и мунгальские люди были под государевою высокою рукою и жили бы по своим урочищам по Селенге реке и на Байкале озере и по Килке бесстрашно, от государевых бы служилых людей не бегали» (ДАИ, III, № 112, стр. 392.).

Однако обещания администрации сибирских острогов не притеснять бурят, видимо, не были выполнены. [10] Злоупотребления местных властей, а может быть и какие-либо иные причины, побудили часть баргузинских бурят откочевать в Монголию. В 1675 г. нерчинский приказный человек Павел Шульгин доносил енисейскому воеводе о бегстве бурят из-под Баргузина: «в прошлых годех от Баргузинского острогу изменили великим государем баргузинские ясачные брацкие люди и отъехали к мунгалским тайшам» (Акты исторические, изданные Археографической комиссией. Том IV. № 250, стр. 539-540.).

Но и после ухода этой группы бурят в Монголию в Баргузинской долине оставалось какое-то, хотя и весьма незначительное, количество бурят, впоследствии растворившихся среди массы тунгусского населения.

Какие именно, бурятские или монгольские, или родственные им, племена и роды обитали в первой половине XVII в. в Баргузинском районе неизвестно. Существует предположение, что остатки их ассимилировались с тунгусами и вошли в их родовую систему, отчасти сохранив бурятско-монгольские названия своих родов (Летопись баргузинских бурят. Труды Института востоковедения. VIII, стр. 11.). Однако возникают сомнения в том, что те роды современных нам баргузинских эвенков, которые носят бурят-монгольские названия, действительно потомки древних насельников края — бурят или монголов. Гораздо правдоподобнее, судя по родовым названиям, будет предположить, что предки этих родов переселились в Баргузин небольшими группами из других районов нынешней территории Бурятии, или даже из Монголии, и в силу своей малочисленности ассимилировались с тунгусами. Это, конечно, не значит, что среди тунгусов Баргузинского района не сохранилось остатков и тех бурят или монголов, которые являются потомками древних хорчинов или баргутов.

Состав родов современных баргузинских эвенков представляет большой интерес. У эвенков, живущих в местности Таз в Дэрэнском сомоне, имеется так называемый мунгэльский род, включающий в себя кости: гальдзогир, асивагат и цонголир. [11]

Согласно местным эвенкийским преданиям, род гальдзогир пришел из Тунки, род асивагат — из Курумчина (Некоторые данные о баргузинских тунгусах XVII-XIX ст.» Записки Института востоковедения АН СССР, т. II, вып. 2, Л., 1933, стр. 38-39.).

Мунгальский род, или по документам XVIII в. «тунгусский род мунгальских выходцев», представляет род, искусственно соединенный из нескольких родов: гальдзогир, асивагат, чанголир (цонголир). По тунгусским преданиям предок рода гальдзогир был бурят (Там же, стр. 39.). Если отбросить суффикс множественного числа -hir || -gir, то основа имени рода galdzo- есть не что иное, как галз — в бурятском галз-ут — наименование одного из родов бурятского племени хори. Роды асивагат и чангалир легко отождествляются с названием бурятских родов ашебагат и цонгол. Эти роды имеются в составе селенгинских бурят, а ашебагат, кроме того, встречается у балаганских бурят и согласно традиции относится к племени булагат.

По словам эвенка Taraki род гальдзогир (galdzohir) ведет свое происхождение от бурята Daiwan’а (Там же, стр. 39.).

Легендарные, на первый взгляд, родоначальники оказываются вполне историческими личностями. Это доказывается целым рядом документов XVIII столетия. Сохранились старинные документы, в том числе «ревизские сказки», окладные листы, именные списки отдельных родов и пр., которые дают возможность неопровержимо доказать историчность тунгусских генеалогий. Этот факт заставляет нас отнестись с большим доверием, чем это принято было, к показаниям бурятских генеалогий и родовых преданий. В частности, собственные имена предков эвенкийского рода гальдзогир носят бурятский характер: Дайван (Daiwan), Бадарангу (Badaranggu) и Дагай (Dagai), Унугай (Unugai), Джангей (Janggei) (это несомненно бурятское Занги), Джургадай (Jurgadai), Уртай (Urtei). Для рода асивагат: родоначальник Kur‘insiti, его [12] сын Boltukai, Sakur (См. Записки Института востоковедения АН СССР, т. II, вып. 2, стр. 40.), что соответствует бурятским именам: Хуринсайн, Болтухай и Сохор.

Легендарный предок рода гальдзогир — Дайван, по-видимому, существовал в действительности и, по всей вероятности, жил во второй половине XVII в. (Там же, стр. 43.)

По свидетельству русских архивных документов, в 80-х годах XVII столетия отдельные бурятские и монгольские роды делают попытки обосноваться в Баргузинском крае. В 1680 г., по донесениям нерчинского воеводы, в районе Нерчинска появились буряты — выходцы из Монголии, которые в 1683 г. оказались под Баргузинским острогом. Иркутский воевода Иван Власов со слов казачьего десятника Федорова писал енисейскому воеводе: «В нынешнем де во 192 (1684) году приезжал к нему в Баргузинский острог брацкой породы детина из-за Байкала моря с р. Бугылдеихи Болшей, а сказывает де про брацких людей... хотят де те брацкие люди изменить великим государем и идти за Байкал озеро на Селенгинскую сторону, а оттоле де бежать в мунгалы, и для того де они, брацкие люди, и перекочевали с Олхона острова на матерую сторону в Большую Бугылдеиху реку все до одного человека для совету. А те брацкие люди Нерчинского приходу, новые выходцы, и пришли было кочевать Баргузинского острогу на степи. И опасаяся от них всякой шатости и в ясаке недобору, с Баргузинских степей велел, господине, я свесть тех брацких людей юрт с полтораста на Байкал озеро на Олхон остров... потому, что они в ясачном платеже не укрепились и аманатов в Нерчинском с них не взято, а вышли под Нерчинской в прошлом во 188 (1680) году вместе с теми брацкими людьми, о которых... писал из Илимску столник и воевода князь Ив. Гагарин» (ДАИ, т. XI, № 26, стр. 72.).

Перечисленный выше документальный материал свидетельствует, что в XVII в. буряты обитали в пределах Баргузинского края, при этом, видимо, подавляющая часть их по неизвестным нам причинам переселилась в другие места. То обстоятельство, что в [13] баргузинских ясачных книгах того времени, по крайней мере в тех, которые обследованы, не упоминаются буряты, не исключает возможности кочевания бурят в этом крае, так как ясак они могли платить в другие остроги, по месту их первоначального жительства.

Таким образом, факты о наличии бурят в Баргузинском крае в XVII в., засвидетельствованные в донесениях служилых людей, говорят за достоверность ведений, сообщаемых «Кратким повествованием», о переселении группы бурят абзаевского рода из Верхоленского района на р. Баргузин в конце XVII в. О переселении этой же группы бурят говорится в большой анонимной летописи, хранящейся в Рукописном отделе Института культуры под шифром М-I-384 (789). В ней сказывается, что около 1700 г. 20 семей булагатского племени (bula?ad obo?tan), живших в Баргузине, в местности Ярукту Долон Нарасу, откочевали на северную сторону Байкала и к Итанце (см. л. 1 об.). Ярукту Долон Нарасу — это то самое урочище, в которое перекочевали, согласно «Краткому повествованию», абазаевцы. Ягарукту Долон Нарасун = Ярукту Долон Нарасу, где «Ярукту» является разговорной формой монг.-письм. Дгарагту (Ya?aru?tu).

Далее в той же летописи М-I-384 сообщается, что несколько позже, в 1710 г., шесть семей из эхиритского племени (ekirid obo?-tan) прикочевали в Баргузин и впоследствии получили наименование «шесть [родов]», а с 1720 г. в Баргузин начинают перекочевывать в большом количестве с северной стороны Байкала, то есть из нынешней Иркутской области, буряты из племени эхирит и галзуты (л. 1 об.). Очень интересно сказание летописи М-I-384, что переселившиеся в Баргузин бурятские роды находились в ведении Баргузинского острога и хоринского тайши Ринчина Шодоева. Ясак (alba) баргузинские буряты, по свидетельству этой летописи, платили хоринскому тайше.

Такие же сведения о переселении бурят в Баргузинский край находим в анонимной баргузинской летописи 1900 года (Рукоп. отдел НИИК, шифр M-I-376 (766), лл. 1-2.).

Приведенные нами выдержки из летописи М-I-384 проливают свет на то, почему Паллас и Георги в своем [14] перечне бурятских родов не упоминают баргузинских Очевидно потому, что, во-первых, переселенцы в административном отношении были подчинены своим старым ведомствам и хоринскому тайше и, во-вторых по-видимому, 382 монгола в действительности были бурятами.

В «Кратком повествовании» излагается история при соединения Бурятии к России, отмечается строительство сети острогов на окраинах для охраны границ. При этом анонимный летописец замечает, что русская администрация принявших русское подданство бурят и эвенков «не превратила... в холопов, целиком подчиненных их власти» (см. ниже, стр. 38). Говоря так, автор летописи имеет в виду, что русское правительство в XVII в. не вмешивалось во внутреннее управление бурят и эвенков, которые, как и другие народности Сибири, управлялись своими князцами по обычаям этих народностей. Вмешательство русских властей ограничивалось сбором ясака через князцов, наделением землей бурятских родов, отдельных групп и семей бурят, а также судебным разбирательством наиболее тяжелых уголовных дел.

В «Кратком повествовании» подчеркивается этническая общность бурят и монголов, но вместе с тем отмечается, что в прежние времена между бурятами, монголами и эвенками нередки были военные столкновения. Как и во всех других баргузинских летописях, автор «Краткого повествования» большое внимание уделяет истории земельной тяжбы между переселившимися с запада в Баргузин бурятами и местными эвенками, сообщая при этом некоторые детали, отсутствующие в других летописях.

В заключительной части летописи говорится об утверждении в должности некоторых зайсанов. При этом упоминаются имена Эмчиги Байтакова и его сына Танга Амчигиева (Эмчигиева), бывших зайсанами, по-видимому, абзаевского рода.

Следующей по времени написания баргузинской летописью является «Летопись баргузинских бурят 1887 г.», приписываемая главному тайше Цыдэб-Джаб Сахарову. [15]

В самой летописи не упоминается имени ее составителя. Авторство устанавливается по некоторым косвенным данным (Подробное и весьма убедительное обоснование авторства Цыдэб-Джаб Сахарова дано во «Введении» к первому выпуску серии «Материалы для истории бурят-монголов» (Труды Института востоковедения, VIII), М.-Л., изд. АН СССР, 1935, стр. 18-25. В настоящем издании мы ограничиваемся лишь краткой справкой.).

Появление «Летописи баргузинских бурят 1887 г.», так же как и «Летописи хоринских бурят» Шираб-Нимбо Хобитуева (1887 г.) и краткой исторической справки о селенгинских бурятах, написанной Сайнцак Юмовым (главный тайша селенгинских бурят), связано с командировкой в Забайкалье в 1886-1887 гг. кн. Э. Э. Ухтомского. В июле 1886 г. кн. Э. Э. Ухтомский, служивший в то время в Департаменте иностранных вероисповеданий, по поручению Министерства внутренних дел выехал в Забайкалье, чтобы обследовать на месте, как выполняется «Положение о ламайском духовенстве в Восточной Сибири», утвержденное в 1853 г.

Для выполнения своей миссии Э. Э. Ухтомский нуждался в историческом материале. С этой целью он, по-видимому, обратился с просьбой к тайшам бурятских ведомств составить ему такие сводки. Зайсан галзутского рода хоринских бурят Ш.-Н. Хобитуев написал свою летопись хоринских бурят в 1887 г., как он сам указывает в заключении, «по просьбе светлейшего князя Эспера Эсперовича Ухтомского, командированного Департаментом иностранных вероисповеданий Министерства внутренних дел для изучения вопроса о буддистах Восточной Сибири» (См. «Материалы для истории бурят-монголов». II. Летописи хоринских бурят. Вып. 2. Хроника Шираб-Нимбо Хобитуева. (Труды Института востоковедения. IX). М.-Л., изд. АН СССР, 1935, стр. 91-92.). Очевидно, с такой же просьбой Э. Э. Ухтомский обратился и к главному тайше баргузинских бурят Ц.-Ж. Сахарову. В 1888 г. кн. Э. Э. Ухтомский вернулся в Петербург и представил в Департамент иностранных вероисповеданий отчет о своей командировке. В приложении к отчету оказалась рукопись на русском языке под заглавием: «Перевод: выписки с монгольского! Летопись: о баргузинских бурятах». В рукописи 8 листов писчей бумаги большого [16] формата. В конце рукописи автограф: «С монголо-бурятской летописи на русский язык перевел главный тайша баргузинских бурят Цыдэб-Джаб Сахаров» (Ленинградское отделение Центрального исторического архива. Дело Департамента иностранных исповеданий Министерства внутренних дел. Язычество. 13. «Отчет князя Э. Э. Ухтомского по командированию его в Восточную Сибирь для исследования положения ламаизма». Приложение к делу: «Назначение в инородческие общественные управления представителей от христиан». В двух тетрадях: 1. Отчет и 2. Приложения. Летопись 1887 г. занимает листы 159-163 приложений.). Хотя дата перевода в рукописи не указана, установить ее довольно легко: перевод приложен к отчету Ухтомского, который из Забайкалья выехал в 1887 г. и в апреле 1888 г. представил свой отчет в Министерство внутренних дел. Таким образом, перевод не мог быть сделан позднее 1887 г. Изложение событий в переводе доведено до 1887 г. Значит, единственно возможная дата написания летописи и ее перевода на русский язык — 1887 год. Следовательно, составление летописи и ее перевод на русский язык синхроничны.

Само содержание летописи — осведомленность автора в семейных делах рода Сахаровых, апология буддизма — и ряд других моментов делают наиболее вероятным предположение о том, что и автором летописи, и ее переводчиком был Ц.-Ж. Сахаров.

Русский перевод летописи 1887 г. сохранился в двух списках. Первый список, как мы видели выше, следует считать оригиналом; второй список сохранился в делах известного русского монголиста — проф. А. М. Позднеева (Этот список хранится в Архиве Института востоковедения АН СССР (в Ленинграде), шифр 625, nova.). Список сделан рукою самого А. М. Позднеева с перевода Ц.-Ж. Сахарова. Он имеет 4 листа писчей бумаги большого формата, текст на обеих сторонах листа. Рукопись имеет заглавие: «Летопись о баргузинских бурятах». Список А. М. Позднеева почти не отличается от оригинала. Все разночтения отмечены в академическом издании 1935 г.

Монгольский текст летописи Ц.-Ж. Сахарова сохранился в одном списке, который хранится в Рукописном отделе Института востоковедения АН СССР (шифр Alns. Along. G 2). Рукопись монгольского текста летописи [17] Ц.-Ж. Сахарова была привезена проф. А. М. Позднеевым. Заимствуем описание этой рукописи из академического издания 1935 г.: «Написана она довольно небрежно на листах писчего формата с обеих сторон и занимает 10 страниц. Когда и кем был произведен этот список неизвестно. Неизвестно также, произведен ли он с оригинала или, в свою очередь, со списка. Вставки, встречающиеся в этом тексте, заставляют думать, что монгольский оригинал, так же как и русский перевод, был пополнен впоследствии некоторыми добавочными сведениями сравнительно с его первоначальной редакцией, фиксированной в современном ему русском тексте» (Материалы по истории бурят монголов. I, стр. 25.).

Летопись Ц.-Ж. Сахарова излагает историю баргузинских бурят приблизительно за полтора века — с 1740 г. до 1887 г. Летопись начинается с рассказа о том, как в 1740 г. группа семей верхоленских бурят из рода бура, эхиритского племени, под предводительством Андрея Шевшеева перекочевала в Баргузин. От Андрея Шевшеева ведет происхождение тайшинская фамилия Сахаровых. Заметим, попутно, что если «Краткое повествование» является, в известной степени, летописью абзаевского рода, то сочинение Ц.-Ж. Сахарова — буровского рода и фамилии Сахаровых, представителей этого рода.

В первой половине летописи Ц.-Ж. Сахарова излагаются предания о переходе верхоленских бурят в русское подданство, предание о происхождении баргузинских тайшей от эхиритского князца Чепчугуя, о борьбе между бурятами-переселенцами и баргузинскими эвенками из-за земли, об эвенкийском шуленге Жугуе (Зугей), о древних обитателях Баргузинского края — баргутах или аба-хорчинах; далее идут сообщения об археологических памятниках Баргузина и археологических находках. Затем автор летописи дает объяснение происхождения названия оз. Байкал и рассказывает предание о происхождении самого озера. Затем автор летописи касается этнических связей бурят с монголами и ойратами, особенно с последними. После этого следует описание облавных охот у баргузинских бурят. Заканчивается вводная часть летописи кратким [18] сообщением о былом значении города Баргузина и уже после этого начинается собственно летописная часть, в которой исторические события описываются по годам.

Летописная часть сочинения Ц.-Ж. Сахарова начинается с сообщения о введении оспопрививания в Баргузине в 1770 г. Хронологическое изложение событий доведено до 1886 г., после чего следует заключение, в котором дается краткий обзор состояния баргузинских бурят в 1887 году.

В заключительной части имеются сведения об административном устройстве бурят: о разделении бурятского ведомства на 6 родовых управ, о численности родоначальников и всего бурятского населения ведомства, о размере податей и внутренних сборов, об образе жизни бурят, о количестве дацанов и лам, о вероисповедании, о количестве земли, находящейся во владении бурят, о школах и, наконец, о количестве скота.

Монгольский текст летописи 1887 года (Он опубликован вместе с русским переводом в первом выпуске «Материалов по истории бурят-монголов», стр. 52-66.) совпадает с русским переводом, с той только разницей, что он обрывается на половине заключения и имеет две вставки, соответствующие двум примечаниям в русском списке А. М. Позднеева (Там же, стр. 24.).

Близкой к «Летописи баргузинских бурят 1887 г.» Ц.-Ж. Сахарова является публикуемая нами в настоящем издании анонимная летопись на монгольском языке: «История перекочевки в Баргузин в 1740 году баргузинских бурят с севера Байкала под предводительством Ондрея Шибшеева» (Bar?ujin-u buriyad-nar-un erte urida dalai-yin xoyin-a-ece 1740 on Bar?ujin-du Ondaroi Sibse-e-un durtei neguju irigsen tuke domo?bui). Пока известен один список этой летописи, имеющийся в Рукописном отделе Бурят-Монгольского института культуры (шифр: М-I-373 (632), на 8 листах писчей бумаги размером 35,5?22,5 см, текст писан на обеих сторонах листа. Рукопись, по всей вероятности, является копией. Почерк небрежный, мелкий, орфография, с точки зрения норм монгольского письменного языка, неправильна. Последнее объясняется не только влиянием живого, разговорного бурятского языка, — в данном [19] случае баргузинского диалекта, — но и недостаточной грамотностью по-монгольски автора летописи или переписчика. Для описываемой рукописи характерно беспорядочное употребление диакритических точек, пропуск букв и появление лишних зубчиков при написании в середине и в конце слова знаков а, е, ng, п, d, t, что часто делает затруднительным чтение многих слов.

Дата составления летописи и имя ее автора в рукописи не указаны. В предисловии к академическому изданию хроники Шираб-Нимбо Хобитуева сказано, что рукопись М-I-373 (632) написана «в конце девяностых годов XIX в. на основе летописи Ц. Сахарова» (См. Материалы для истории бурят-монголов. II. Летописи хоринских бурят. Вып. 2. Хроника Шираб-Нимбо Хобитуева. (Труды ИВ, IX), М.-Л., 1935, стр. 7.). Какие основания имеются для датирования этой летописи концом 90-х годов прошлого столетия нам неизвестно. Может быть это и так. Во всяком случае, сама летопись не дает таких оснований. Заканчивается интересующая нас летопись 1880 годом. Возможно, что Институт культуры располагает неполным списком. Поэтому, пока, можно установить точно только время, ранее которого она не могла быть написана — 1880 год.

Дату, позже которой летопись «История перекочевки...» не могла быть написана, можно приблизительно установить, пользуясь указанием самой рукописи. Летопись начинается следующей фразой: «Рассказывают, что прошло около 150 лет с тех пор как баргузинские буряты, перекочевав в Баргузин немного ранее 1740 года из урочища Анга, Верхоленского округа...» (См. ниже, стр. 53.) Если мы прибавим 150 лет к 1740 году, то получится 1890-й год, как крайняя дата, позже которой летопись не могла быть написана. Если учесть оговорку летописца, что прошло не 150 лет, а «около 150 лет», то есть менее 150 лет, и что переселение предков баргузинских бурят произошло не в 1740 году, как указано в сочинении Ц.-Ж. Сахарова, а «немного ранее 1740 года», как в нашей летописи, то придется допустить, что «История перекочевки...» была составлена ранее 1890 года, [20] приблизительно тогда же, когда и летопись Ц.-Ж. Сахарова, то есть около 1887 года.

Сравнивая содержание той и другой летописи, можно убедиться в их чрезвычайной близости. Структура и дух обеих летописей совершенно одинаковы. Так же, как и летопись 1887 г., рукопись «История перекочевки...» по содержанию состоит из двух частей, формально не выделенных. Первая половина рукописи представляет нечто вроде введения, а вторая — собственно летописную часть, где изложение дано в строго хронологическом порядке. То же самое мы имеем в летописи 1887 г. В обеих летописях вводная часть посвящена изложению разных преданий, сведениям об археологических памятниках и находках, объяснению названия и происхождения оз. Байкал, общности происхождения бурят, монголов и ойратов, описанию облавных охот. И так же, как и в летописи 1887 г., в «Истории перекочевки...» хроникальная часть начинается с сообщения о введении оспопрививания в 1770 г. Первая летопись доведена до 1887 г., вторая — до 1879 года.

Многие абзацы совпадают почти дословно, но вместе с тем в «Истории перекочевки...» имеется много деталей, отсутствующих в летописи 1887 г. В собственно летописной части «Истории перекочевки...» некоторые годы опущены, напр., с 1814 по 1832 гг., имеющиеся в летописи 1887 г.; в свою очередь, в последней нет записей о событиях с 1834 по 1843 гг. Подобного рода различия между указанными летописями отмечены нами в комментарии к переводу.

По всей вероятности, «История перекочевки» составлена тем же автором, что и летопись 1887 г., то есть Ц.-Ж. Сахаровым и представляет более раннюю редакцию, отличающуюся от летописи 1887 г. рядом интересных подробностей.

Очень ценным и любопытным источником по истории баргузинских бурят и Баргузинского края является «Сокращенная история баргузинских бурят с присовокуплением документов», публикуемая нами ниже. Экземпляр этого сочинения на монгольском языке имеется в Рукописном отделе Бурят-Монгольского института культуры (шифр: М-I-377 (767). В рукописи 4+15 листов размером 26?17 см. Рукопись представляет [21] сборник из двух частей. В первой части содержится: 1) «Краткое историческое сочинение о баргузинских бурятах» (лл. 1-2 об.), 2) «Хоринских 11 родов, размножившиеся в XIII веке от Хоридоя» (лл. 2 об. — 3 об.) и 3) несколько баргузинских песен исторического характера, которые в настоящее издание не включены.

Вторая часть «Сокращенной истории» носит название «Устные предания о народе, принадлежащем к баргузинским эхирит-булагатским родам» (лл. 5-12).

Первая и вторая части «Сокращенной истории» написаны в разное время, но, по-видимому, одним и тем же лицом. В колофоне первой части сказано, что она написана «в 42-м году земли-обезьяны XV рабджуна, или в 1908 году христианского [летосчисления] простым послушником (шаби) Баргузинского дацана по имени Ц. Ц.» (л. 3 об.).

Что касается второй части «Сокращенной истории», то в ее колофоне сказано, что она «написана по просьбе Забайкальского бурятского училищного совета преподавателем монгольского языка Харганайской бурятской школы Баргузинского аймака Цэжиб Цэреновым в декабре 1917 года» (л. 12).

По литературным данным Цэжиб Цэренов (Сэжаб Сэренов) был вначале ламой Баргузинского дацана, а затем преподавателем монгольского языка в одной из баргузинских школ. Он умер в двадцатых годах нашего века (См. Материалы для истории бурят-монголов. II. Летописи хоринских бурят. Вып. 2., стр. 7.).

Первая часть «Сокращенной истории» открывается параграфом: «Краткое историческое сочинение о баргузинских бурятах». В нем сообщается предание о том, что в древности в Баргузине жил легендарный предок монголов — Б?ртэ-Чоно, происходивший от тибетского царя «Многими возведенного». Легенда о Б?ртэ-Чоно заимствована Ц. Цэреновым из известной монгольской летописи XVII в. «Алтай тобчи», текст которой с русским переводом был издан Галсан Гомбоевым (См. Труды Вост. отд. Р. Археол. общ., т. VI.). Но легенда эта не просто переписана из «Алтай тобчи». Она [22] под пером Ц. Цэренова получила своеобразное преломление. Как известно, в «Алтай тобчи» ни слова не говорится, что Б?ртэ-Чоно жил в Баргузине. Это «обаргузинение» монгольского генеалогического предания, созданного под влиянием тибетской литературы в сравнительно позднее время, весьма примечательно, и трудно сказать, является ли оно результатом индивидуального творчества составителя бурятской летописи, или же такой вариант легенды бытует среди баргузинских бурят. Данными для решения этого вопроса мы пока не располагаем.

Затем сообщается о распространении буддизма в Баргузине в древности — сведения также заимствованные из «Алтай тобчи» и отнесенные летописцем вместо Монголии к Баргузину. Далее идут сведения о древнем населении Баргузина — аба-хорчинах, занимавшихся земледелием. В этом сходятся все баргузинские летописи. Тут же указывается, что в Баргузине жил и легендарный общебурятский предок Баргу-багатур.

Интересно сообщение о времени переселения нынешних баргузинских бурят с запада. Это событие Ц. Цэренов относит к 1700 году. Разные сведения о времени переселения бурят в Баргузин, сообщаемые баргузинскими летописями, могут быть объяснены тем, что они относятся к разным группам верхоленских бурят, переселявшихся не одновременно большой массой, а мелкими группами на протяжении длительного промежутка времени. К 1783 г., по переписи IV ревизии, баргузинских бурят насчитывалось 597 душ м. п. (См. статью: «О баргузинских подгородных братских» в «Новых ежемесячных сочинениях», изд. Академии Наук за 1787 г., ч. XII, месяц июнь, стр. 70-81 и ч. XIII, месяц июль, стр. 16-30.), в число которых включались только взрослые мужчины, всего же бурятского населения, включая женщин и детей, очевидно, было около трех тысяч.

После краткой справки о времени переселения бурят в Баргузин летописец снова переходит к древней истории монголов, ссылаясь при этом как на источник своей осведомленности на «Алтай тобчи», а также на «Образцы монгольской народной словесности» А. М. Позднеева. Таким образом, автор «Сокращенной истории» был для своего круга и времени довольно [23] начитанным человеком. Знакомы ему и сочинения Доржи Банзарова, на которые он неоднократно ссылается.

Любопытна тенденция автора летописи исторические факты и предания, говорящие о событиях в Монголии, относить к территории Баргузина. Кроме случаев, указанных выше, ярким примером такой своеобразной интерпретации старинных преданий является перенесение Ц. Цэреновым знаменитой горы Бурхан-Халдун, местоположение которой считается в Хентейском хребте, у истоков р. Онона, из Монголии в Баргузин. Ц. Цэренов историческую гору Бурхан-Халдун отождествляет с горой Бархан-агула у р. Баргузин, руководствуясь некоторым звуковым сходством первой части слова. Впрочем следует оговориться, что почти во всех указанных случаях известная переработка монгольских преданий, придающая им локальную окраску, не является результатом намеренного искажения их автором летописи. Он лишь добросовестно передает то, что рассказывают старики. Так, говоря о горе Бурхан-Халдун, он ссылается на стариков, по рассказам которых на южном склоне горы Бархан-агула до сих пор сохраняются следы стойбища Б?ртэ-Чоно (Бурту-Чоно).

Заканчивается первый раздел первой части указанием на то, что предки Чингис-хана жили в Баргузине. При этом Ц. Цэренов в подтверждение ссылается на авторитет Д. Банзарова. Ц. Цэренов был знаком с Потанинским изданием сочинений первого бурятского ученого. В этом издании напечатано письмо Сельского, в котором тот пишет, что Д. Банзаров действительно рассказал ему о своей догадке о том, что родиной Чингис-хана был Баргузин. К этому сообщению о разговоре с Д. Банзаровым следует относиться с осторожностью. Доржи Банзаров во время своей службы в Иркутске, в качестве чиновника особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири, имел возможность часто ездить по районам с бурятским населением. Во время этих поездок он собирал произведения устной народной словесности, легенды и предания. По всей вероятности, Д. Банзаров был знаком с бурятскими баргузинскими преданиями, в том числе и с теми, о которых речь идет в «Сокращенной истории» Ц. Цэренова. Скорее всего разговор Д. [24] Банзарова с Сахаром Хамнаевым и с Сельским и был навеян баргузинскими легендами.

Интересно отметить, что в «Летописи 1887 г.» хотя и имеется сообщение о беседе между Д. Банзаровым и Сахаром Хамнаевым, состоявшейся в 1854 г. в Иркутске, но содержание этой беседы иное. Там речь идет о древне-китайских известиях о Байкале, относительно же догадки Банзарова о прошлом Баргузина не сказано ни слова, хотя составитель летописи был сыном Сахара Хамнаева.

Второй раздел первой части «Сокращенной истории» носит заглавие: «Хоринских Иродов, размножившиеся в XII веке от Хоридоя». Для этого раздела частично использована летопись хоринских бурят Шираб-Нимбо Хобитуева, о чем говорит сам Ц. Цэренов. Почти весь раздел состоит из пересказа известного предания о Барга-батуре и его трех сыновьях: Гур-Буряте. Илюдэр-мэргене и Хоридое.

На основании предания о Барга-батуре автор летописи приходит к выводу, что буряты имеют общее происхождение с четырьмя ойратскими туменами.

Затем автор летописи, Ц. Цэренов, вновь возвращается к легенде о Барга-батуре и Хоридай-мэргене, но уже к другому ее варианту, являющемуся отголоском предания о Хорилартай-мэргене и его жене Баргуджин гоа, известного из наиболее древнего памятника монгольской исторической литературы — «Сокровенного сказания». Передавая, очевидно, народные предания, Ц. Цэренов делает предположение о происхождении названия р. Баргузин от имени жены Хоридая — Баргуджин-гоа. «Старинные устные предания, — пишет он, — повествуют, что название реки Баргузин было именем женщины».

Далее автор летописи рассказывает о древних обитателях Баргузина — племени аба-хорчинах, об археологических памятниках и находках, которые свидетельствуют об их земледельческой культуре (следы пашен и оросительных канав).

Таким образом, первая часть сочинения «Сокращенная история» представляет, преимущественно, собрание народных исторических преданий, бытующих среди бурят, и преданий, зафиксированных в монгольских и хоринских летописях. [25]

Вторая часть «Сокращенной истории», большая по объему, представляет исторический очерк собственно баргузинских бурят. Начинается вторая часть с легенды о происхождении эхиритов и булагатов от двух девушек — Шутухэн и Шодой. Это особый вариант, впервые встреченный нами. Вторую легенду, приводимую в летописи, о происхождении племени эхирит и булагат от двух мальчиков — Эхирита и Булагата, — бежавших из Монголии и воспитанных Тариланом из рода боролонут и его женой — шаманкой Алайхан, также приходится читать впервые. Затем дается генеалогия, очень краткая, двух родов — чоно и сэнгульдур (hэнгэльдэр), близкая к родословной эхиритов, составленной у баргузинских бурят, один список которой хранится в Рукописном отделе Института востоковедения АН СССР (шифр: Mns. Mong. E 209) и значительно расходится с традиционными родословными эхиритов, имеющими распространение на западе, в Иркутской области. Эти различия отмечены в примечаниях (см. ниже, стр. 80 и сл).

После этого идет перечисление булагатских и эхиритских родов. Здесь представляет интерес замечание летописца, что в составе баргузинских бурят имеются булагаты, но они малочисленны. Ценно указание, что баргузинские булагаты называются «хурмашинским родом». Хурмашинский род — это, конечно, булагатский род хурумши. Появление в летописи названия этого рода в форме хурмаши является результатом часто встречающегося в монгольских языках метатезиса. Ни у одного из авторов, писавших о баргузинских бурятах, мы не найдем упоминания о роде хурумши. Только у одного собирателя, простого, малограмотного бурята, большого любителя живой старины — Маласагаева, оставившего большое количество записей родословных, исторических преданий и других этнографических материалов, имеется указание на наличие рода хурумши среди баргузинцев (Маласагаев. Этнографические материалы. Рукопись. ЦГА Б. МАССР, ф. № 362, стр. 14 и 253.). Летопись Ц. Цэренова лишний раз подтверждает, насколько полно и тщательно собирал сведения по истории своего народа Маласагаев. [26]

Следующая за этим часть текста летописи посвящена истории присоединения Бурятии к Российскому государству. Она не может не привлечь внимания читателя, так как в ней, через автора летописи, отражаются взгляды бурятского народа на самый характер процесса присоединения к России. Автор летописи описывает этот процесс довольно объективно. Он прежде всего отмечает, что когда русские служилые люди основали Верхоленский острог, жившие в том районе буряты абзаевского рода во главе с князцом Онгой Сэцэном и Ойлонго-шаманом, «не имея к ним [т е. к русским казакам, — Г. Р.] вражды, заключили с [казаками] соглашение о дружбе, и повесив горностая на конце шеста («урга»), поднесли его как дань и... стали подданными (России)». Описываемый летописью конкретный факт перехода в русское подданство бурят абзаевского рода в научной исторической литературе до сих пор не был известен и послужит ценным дополнением к имеющимся сведениям об истории присоединения бурятского народа к России. Говоря о добровольном присоединении абзаевского рода, автор летописи вместе с тем приводит известия, указывающие на сложность и многообразие этого процесса. Добровольный характер присоединения бурятских и монгольских племен и родов к Русскому государству в целом не проходил, разумеется, совершенно гладко. Бывали и конфликты. Вызывались они разными причинами, во многих случаях для нас неясными, но в большинстве своем притеснениями со стороны управителей острогов и атаманов отдельных казачьих отрядов. Достаточно указать на одного из таких управителей острогов — Ивана Похабова, заслужившего печальную известность «мирского душегубца» за свою жестокость и злоупотребление властью. Столкновения между служилыми людьми и некоторыми бурятскими родами особенно часты были в районе, который находился в сфере влияния Верхоленского острога. Летопись Ц. Цэренова и отмечает, что в районе Верхоленского острога «люди чоноевского рода и прочие, затеяли вражду с русскими воинами и оказали им сопротивление». В летописи, конечно, имеется в виду борьба между эхиритскими князцами Чепчугуем и Куржумом, с одной стороны, и верхоленскими служилыми людьми, с другой, — борьба, действительно имевшая место. [27]

В параграфе 3-м второй части летописи сообщаются сведения о первоначальной системе управления бурятами, о постройке Баргузинского острога, об учреждении нижнего земского суда, о подчинении хоринцев Баргузинскому острогу.

Параграф 4-й летописи Ц. Цэренова посвящен истории переселения бурят в Баргузин с верхней Лены, Лиги, Худунцы и Хурая, которое произошло около 1700 года, а также истории баргузинских эвенков. Здесь же довольно подробно рассказывается о родовом составе и административном делении баргузинских бурят. Эта часть рукописи имеет важное значение для изучения родоплеменного состава и происхождения баргузинских бурят. Ни в какой другой летописи таких подробных сведений по этому предмету нет. В конце параграфа приводятся данные о численности баргузинских бурят по переписи 1917 г.

В параграфе 5-ом сообщаются сведения о распространении буддизма и христианства в Баргузине, а также о селениях оседлых бурят и о русских, живущих среди них.

Первые пять параграфов в летописи Ц. Цэренова не имеют особых названий, последующие же, 6-ой и 7-ой, снабжены особым заголовком.

Параграф 6-ой, носящий название «Землевладение и образ жизни», представляет большой интерес для исследования экономической истории бурят-монгольского народа. В ней мы находим статистические данные о землевладении баргузинских бурят в XX веке. Автор летописи дает подробную характеристику земельных угодий, сообщает средние данные о распределении угодий на душу бурятского населения, отмечает уменьшение земельных владений на душу в связи с ростом бурятского населения. Здесь же дается объяснение, почему баргузинские буряты и эвенки занимаются скотоводством, а не земледелием. Очень интересны сведения о дальних перекочевках баргузинских бурят в засушливые годы за 200-300 верст для прокормления скота. Сведения, не раз сообщаемые в описываемой летописи о разрушении почв, представляют интерес не только исторический, но и практический для наших почвоведов и агрономов. [28]

В том же параграфе имеются данные о размере посева в Баргузине в 1917 году.

Интересно сообщение о количестве запасов хлеба в пяти баргузинских сельских экономических магазинах в 1913 г. Стоимость этих запасов определялась в 110 000 рублей.

Любопытен материал о количестве скота, о распределении крупного скота (коровы и лошади) на душу населения, о рыбном и охотничьем промыслах, о торговле продуктами скотоводства и вывозе их на Витим и Мую, о начале добычи золота в 1846 г. Подробно перечисляются подати и внутренние сборы, которые должны были платить буряты, указывается размер податей и сборов: сообщаются сведения о натуральных повинностях (почтовая гоньба, исправление дорог и пр.).

В параграфе 7-ом, озаглавленном: «О школе и разного рода обществах», имеются сведения о количестве бурятских школ у баргузинских бурят, о времени их открытия и о количестве классов.

Заключительная часть сочинения Ц. Цэренова, озаглавленная: «В добавление», представляет краткий очерк положения баргузинских бурят в 1917 г. в период после февральской революции и в самом начале после Великой Октябрьской социалистической революции. Этот очерк ограничивается описанием нового административного деления и указанием численности бурятского и эвенкийского населения.

Сочинение Ц. Цэренова по своей структуре и содержанию значительно отличается от всех других бурятских летописей и является скорее очерком по истории баргузинских бурят, чем летописью. Автор ее был, по-видимому, более знаком с русской научной исторической и экономической литературой, чем другие его собратья по перу. В то же время он, видимо, имел доступ к архивам бурятских ведомств и умело использовал статистический материал. Вместе с тем в первой части своего сочинения Ц. Цэренов сообщает старинные предания либо вовсе неизвестные в литературе, либо представляющие новые варианты. Все это делает «Сокращенную историю» Ц. Цэренова одним из наиболее интересных и ценных памятников бурятской национальной исторической литературы. [29]

Список летописей баргузинских бурят не исчерпывается упомянутыми выше. Бурят-Монгольский институт культуры располагает еще несколькими рукописями, не вошедшими в настоящее издание. Они готовятся к печати и составят второй выпуск «Летописей баргузинских бурят», здесь же мы ограничимся лишь самым общим и кратким обзором их.

1. Bar?ujin buriyad-nar-un ajil kiju sa?u?san ba nige ecugeken tedui ?orod-nud-un ekilelge bolu?san kiged Bar?ujiri-du sayin ma?u ca? bolu?san ba шajin turu-yin xamdudxan bari?san blam-a noyad-un tobsi-yi egun-ece-do?o?шi temdeglebei. — «Ниже засвидетельствована краткая история о том, как жили баргузинские буряты, немного о том, как было положено начало городам, о хорошем и плохом времени в Баргузине, и о ламах и нойонах, [вместе] державших [в своих руках] веру и правление».

Рукопись на монгольском языке, шифр: М-I-384(789), на 22 листах размером 22?18 см. Текст писан на обеих сторонах листа, автор и дата составления не указаны, конца нет. Судя но почерку, чернилам и бумаге, список сделан в конце прошлого века. Это одна из самых крупных баргузинских летописей.

В летописи, которую мы для краткости будем в дальнейшем именовать под её шифром М-I-384, излагается история баргузинских бурят за время с 1648 г. по 1845 г. Рукопись внутри никаких подразделений не имеет.

Начинается летопись с рассказа о времени и обстоятельствах основания Баргузинского острога, прием, в отличие от предыдущих баргузинских летописей, в ней точно указывается, кто именно основал этот острог — «боярский сын Иван Галкин» (л. 1). Это свидетельствует о знакомстве автора летописи с русской исторической литературой, во всяком случае с книгой И. Фишера «Сибирская история». Описывая основание Баргузинского острога, неизвестный автор летописи попутно сообщает очень интересный факт, важный для решения спорного сейчас вопроса о времени переселения хоринцев в Забайкалье.

В летописи М-I-384 сказано, что Иван Галкин, основав в 1648 г. Баргузинский острог, «баргузинских и баунтовских эвенков, а также хоринских бурят в свое [30] ведение взял» (bar?ujin-u ba babungtu-yin xamni?ad bolon, xori-yin buryad-nar-tai medel-degeng abu?ad (л. 1-й) После этого в летописи сообщается, что в 1649 г. было решено основать Удинский острог (л. 1-й). Между прочим, эта же самая дата указана в «Очерках» М. Н. Богданова (М. Н. Богданов. Очерки по истории бурят-монгольского народа. Верхнеудинск, 1926, стр. 42.). На каких источниках она основана — непонятно. В действительности, как известно, Верхнеудинский острог основан в 1666 г.

В летописи сообщаются сведения о посольстве Заболоцкого, об основании Посольского монастыря и города Селенгинска, причем дата основания последнего указана неправильно — 1666 г. вместо 1665 г. Но эту ошибку нельзя ставить в вину автору летописи, так как в нашей исторической научной литературе в датировании основания Селенгинского острога имеется путаница, источником которой является неправильное толкование одного документа XVII в., в котором впервые сообщается о постройке этого острога.

Затем в летописи приводятся: известие о переходе в русское подданство тунгусского князя Гантимура, об учреждении в 1697 г. Нерчинского воеводства, с переселении в 1700 г. двадцати семей булагатов в Баргузин (л. 1 об.), о переселении в Баргузин в 1720 г. семи семей эхиритов и о дальнейших переселениях эхиритов и галзутов после 1720 г., об утверждении в 1722 г. Ринчина Шодоева хоринским тайшей, о первом шуленге баргузинских бурят Сахулин Одаеве (Saxulin Odai-yin) из шоноевского рода (л. 1 об.), о размере ясака (alba), о переходе баргузинских бурят из ведения хоринского тайши в ведение Баргузинского нижнего земского суда (л. 2), об утверждении Андрея Шибшеева главным зайсаном баргузинских бурят в 1740 г., родословная тайшинского рода Сахаровых. Говоря о предках Андрея Шибшеева, летописец ссылается, как и Ц.-Ж. Сахаров (см. «Летопись 1887 г). на книгу И. Фишера «Сибирская история», при этом в летописи М-I-384 ссылка сделана правильно, с указанием даже года ее издания, а у Ц.-Ж. Сахарова с ошибкой. [31]

Так же, как в «Летописи 1887» Ц.-Ж. Сахарова, здесь приводится ссылка на предписание селенгинского воеводы, или, как он официально назывался, коменданта бригадира Якобия от 18 апреля 1745 г. баргузинскому приказчику об отводе земли прикочевавшим с Лены в Баргузин бурятам (л. 2 и об.).

Затем следует рассказ о «Длинной городьбе» и распрях между бурятами и тунгусами из-за земли, имеющийся почти во всех баргузинских летописях.

В летописи М-I-384 рассказывается далее, что в 1753 году был установлен размер ясака, который должны были платить баргузинские буряты (по 3 рубля с «держащего лук»), об учреждении нижнего земского суда в Баргузине в 1762 году, о проведении переписи населения в 1763 г., снова о спорах за землю между бурятами и тунгусами, так называемый «Зугеев грабеж» («Жугуев грабеж»), о начале оспопрививания в 1770 г. — вот круг вопросов, который освещается в начале рукописи. Большая часть из того, что сообщается в летописи М-I-384 о событиях с конца XVII в. по 1770 г. в других летописях отсутствует, поэтому эту часть летописи мы описали более подробно.

После 1770 г. изложение событий ведется в строго хронологическом порядке, погодно, так же, как и в описанной уже части летописи. Не имея возможности в настоящем «Введении» более подробно остановиться на характеристике содержания остальной части летописи, укажем здесь те годы, события которых излагаются в летописи М-I-384 и отсутствуют в «Летописи 1887 г». Вот их перечень: 1772, 1775, 1778, 1783, 1786, 1787, 1789, 1791, 1799, 1802, 1804, 1807, 1808, 1809, 1810, 1813, 1815, 1816, 1817, 1819, 1820, 1822, 1823, 1825, 1826, 1827, 1830, 1831, 1833, 1834, 1835, 1836, 1837, 1838, 1839, 1840, 1841, 1842, 1843 и 1845. На последнем годе рукопись обрывается. Уже из перечня лет, отсутствующих в «Летописи 1887 г.», видно, насколько подробнее описывает историю края рукопись М-I-384. Из всех упомянутых выше исторических сочинений баргузинских бурят рукопись М-I-384 почти единственная, в которой строго выдержан летописный жанр. Летопись М-I-384 является более разносторонней по содержанию. «Летопись 1887 г.» в значительной мере является семейной хроникой фамилии Сахаровых, [32] 13 летописи же М-I-384 мы находим много сведений с других родах баргузинских бурят, об изменениях в родовом управлении и делении, о шуленгах и зайсанах других родов; в ней подробно излагается реформа 1822 г. и пр., одним словом, в этой летописи действительно дается история всех баргузинских бурят. Автор этой летописи хорошо знаком с документами бурятских архивов и почти везде, говоря о том или ином акте, сообщает номер документа и дату.

2. Bar?ujin-u buriyad angxa-ece ya?akiju bolu?san-u tobci teuke bui — «Краткая история о том, как первоначально образовались баргузинские буряты». Рукопись на монгольском языке, шифр М-I-376 (766) на 34 листах размером 22?18 см., черновик. Летопись составлена в 1900 г., что указано на титульном листе.

Начинается рукопись М-I-376, так же как и предыдущая М-I-384, с сообщения о постройке Баргузинского острога в 1648 г. и почти в тех же самых выражениях. По содержанию близка к предыдущей. Видимо, составитель «Краткой истории» был знаком с ней и многое оттуда заимствовал. Однако это заимствование не является простым переписыванием. Автор «Краткой истории», особенно в части, касающейся XVII-XVIII вв., многое опустил и многое добавил. Материал излагается погодно и доведен до 1900 года. Существует предположение, что эта летопись составлена или Сэжаб Сэреновым, или Сотиевым (См. Материалы для истории бурят-монголов. II. Летописи хоринских бурят. Вып. 2, стр. 7.). В летописи содержится много сведений, дополняющих и уточняющих сообщения других исторических сочинений баргузинских бурят.

Историческая литература забайкальских бурят, и в том числе баргузинских, возникла довольно поздно. Первые произведения появляются не ранее второго десятилетия XIX в. На развитие бурятской исторической литературы большое влияние оказала монгольская летописная традиция, с одной стороны, знакомство с русскими работами по истории и этнографии, а иногда и с экономическими трудами, с другой.

Влияние монгольской исторической традиции сказалось на структуре бурятских летописей, на манере [33] подачи материала, на широком использовании устных преданий и легенд. Оно выразилось также в заимствовании многих фактов, особенно касающихся средневековой истории монголов. В некоторых случаях влияние монгольской летописной литературы на бурятские исторические сочинения шло непосредственно, в результате знакомства бурятских авторов-летописцев с рукописными списками монгольских летописей, иногда проникавшими в Забайкалье из Монголии и имевшими хождение среди забайкальских бурят. Такие случаи известны, но они были, по-видимому, довольно редкими. Так, например, из крупных монгольских летописей у забайкальских бурят приходилось видеть только «Эрдэнийн тобчи» (Erdetii-yiti tobci), сочинение ордосского князя Саган Сэцэна. Экземпляр рукописи одного из наиболее старинных вариантов этого сочинения был приобретен Институтом культуры. Выдержки из отдельных мест и ссылки на Саган Сэцэна довольно часты в бурятских летописях. Не менее, если не более, чем Саган Сэцэн, пользовалась известностью среди бурят шугая монгольская летопись — «Алтай тобчи» (Altan tobci), тоже составленная в XVII в. во Внутренней Монголии и изданная Галсан Гомбоевым (См. Труды Восточного отделения Русского Археологического общества, т VI.), лектором монгольского языка в Петербургском университете, однако знакомство бурят с главнейшими монгольскими летописями шло большею частью через посредство русских академических изданий этих текстов — И. Я. Шмидта, Г. Гомбоева и А. М. Позднеева («Эрдэнийн эрихэ»).

Среди бурят всегда было много любителей старины, живо интересовавшихся прошлым своего народа и бережно хранивших старинные документы, родословные, летописные книги и т. д. Часто, не имея возможности приобрести ту или иную книгу или рукопись, буряты терпеливо переписывали интересовавшие их сочинения: руки. Так они поступали, в частности, с «Эрдэнийн тобчи» Саган Сэцэна, изданной в 1839 г. акад. И. Я. Шмидом (I. J. Schmidt. Geschichte der Ost-Mongolen.) (один экземпляр такой копии имеется в коллекции института культуры). Точно таким же образом среди бурят получила распространение монгольская летопись [34] «Алтай тобчи». Одна такая рукописная копия печатного издания «Алтай тобчи» имеется в Институте культуры.

Бурятские летописцы не только копировали монгольские летописи, издававшиеся в Петербурге. Многие из них переводили на монгольский язык исторические сочинения русских ученых, касающиеся истории России, Сибири, бурят и монголов, и в копиях распространяли их между собою.

Примером такого рода деятельности бурятских историографов являются следующие рукописи из коллекции Института культуры:

1. Шифр: М-I-375 (765). Перевод на монгольский язык отдельных мест из работ проф. А. М. Позднеева «Образцы монгольской народной словесности» и «Эрдэнийн эрихэ». Рукопись на монгольском языке, на 10 листах размером 20?18 см. Перевод сделан баргузинским главным тайшой Сахаром Хамнаевым. Список с перевода сделан его сыном Б. Цэренджабом Сахаровым в 1903 г. Листы 4-5 этой рукописи занимает история города Баргузина.

2. Шифр: М-I-380 (734). Рукопись на монгольском языке, на 20 листах размером 22?18 см. Она является копией предыдущей, за исключением краткого исторического очерка города Баргузина (лл. 1-3), который в рукописи М-I-375 (765) отсутствует. Листы 10 об. — 12 содержат краткую историю города Баргузина со времени его основания, тождественную с тем историческим очерком того же города Баргузина, который имеется в предыдущей рукописи М-I-375 на лл. 5-71. В остальном по содержанию обе рукописи одинаковы, только порядок статей разный.

Обзор летописных памятников, данный нами в настоящем «Введении», является предварительным и не претендует на полноту характеристики, так как изучение летописной литературы бурят-монголов еще только начинается.

В издаваемых здесь монгольских текстах летописей по возможности сохранена орфография подлинника. Примечания к русскому переводу даны в конце книги.

Текст воспроизведен по изданию: Баргузинские летописи I. Улан-Удэ. Бурят-монгольское книжное издательство. 1956