№ 54

1703 г. августа 20. — Расспросные речи посланца валашского господаря Федора Корбя, прибывшего из Валахии с письмами к Давиду Корбя и с донесениями русскому правительству

/л. 1/ 1703-го августа в 20 день явился в походной Посольской канцелярии мултянского господаря секретарь Феодор Корбе и в допросе сказал:

Послан-де он от господаря мултянского с доношением к великому государю и с письмами к Давыду чаушу ⁹⁶, и поехал из Букорешта июля в 17 день, 5 дней спустя по приезде своем из Андрианополя. А приказал ему донесть, что призыван он был к Порте того ради причины, как признавают, хотя еще и не совершенно подлинно для того ль одного, имели-де они, турки, давно намерение и советовали меж собою, как принужденны были отдать поляком Каменец, чтоб им для утоления простаго народа, что так без крови ту крепость отдали, хотели отставить /л. 1об./ господаря волосного и посадить в Волоской земле пашу своего, и объявить в народе, что для того они принуждены отдать Каменец, понеже тот господарь волоской им не верен и отдал поляком Сороку, через который Каменец от них разлучен, для чего и принуждены ту крепость им отдать, понеже им невозможно стало оную выручать и запасами удовольствовать, а тем способом могли б они наибольшей себе прибыток и безопаство получить. Но то уведав тогда они, волохи и мултяне, как могли препинали и наговорили на то и хана крымского, и так то их намерение через них и пресеклось. Ныне же, как сей везирь учинился, то паки мыслили турки, /л. 2/ чем бы им казну свою турскую пообогатить, понеже зело оскудали, и усоветовали, чтоб паки не токмо в Волоской, но и в Мултянской землях государей отставить и посадить пашей своих. И чтоб сыскать к господарю мултянскому причину, то присудили, что призвать его к Порте, чая конечно, что он приехать не посмеет, но для опасения себе зла уйдет или в Немецкую, или в-ыную земли, и тогда они способ доброй воспримут то свое намерение исполнить и в Мултянской земле по своей воле поступать. Но господарь их, проведав о том, отчасти призвав бога на помощь, туда к Порте [197] поехал, лутче сим что претерпети намерен, нежели свою землю до такого разорения допустить. А перед собою послал /л. 3об./ (Лл. 2 об. — 3 чистые) он, господарь, для проведывания и задобривания турских министров брата своего, також и дядю, и иных бояр. И те о всем при Порте разведали чрез друзей своих, и хотя трудились, чтоб одарить везиря и муфтия, однако ж ничего от них принять не хотели. И для того закупили муфтиевых сынов, которые отцу своему за него, господаря, много прошения приносили, тем его отчасти склонили. Но, однако ж, бы ничего то не помогло, естли бы везирь и муфтей не устрашились от народу бунту, о котором тогда им слух тайной пронесся, что на них хотят учинить, и для того ничего над ним не посмели зделать. Но принят он, господарь, с великою честию и был у салтана, где ево милостиво восприял и ему /л. 4/ говорил, чтоб он во всем по-прежнему был верен и владел землею добро й безобидно, и пожаловал ему арапского аргамака с богатым нарядом, и во знак милости на шапку великое перо. А везирь никакой причины призыву его не объявил, кроме того, что бутто для того учинено, дабы он прибавил на Мултянскую землю по 130 мешков на год гарачю сверх прежнего, и отдавать бы то салтану во время малого байрама вместо дару. Итак, его подаря с афганом отпустил, и ни он, ни муфтий не похотели с него взять ничего, знатно опасаясь о том на себя салтану доношения, потому что при дворе салтанском многие ему, господарю, есть друзья, и насилу один Александр Шкарлат взял у брата ево, господарева, тысечю червонных, и то великою тайною. /л. 4об./ А стало ему, господарю, тамо всех убытков 400 мешков, только оставил он еще з братом своим несколько изрядных лошадей и знатное число денег на роздачю везирю и муфтию. Но писал к нему брат его, что того он отдавать им не будет, по ведомостям о бунте янычарском, которой подущают духовные их на везиря и муфтия, и хотят, чтоб их переменить за отдачю без крови Каменца, и уж каймакана убили и иного обрали, и муфтия назначили, о чем о всем писал пространно господин Контагузин (Так в рукописи) к Давыду чаушу, и те письма переведены и сюда присланы. До начавшихся-де бунтов турецких приказал салтан везирю, чтоб всяким образом старался о содержании мира со всеми странами для того, что он желал жить в тишине и выдать своих двух дочерей замуж, також сына обрезать, и велел /л. 5/ себе строить во Андрианополе изрядные дома, а какое намерение у турков после сих бунтов явится, того еще не слышно. Тако ж отправлен от Порты к царскому величеству посол турской ага, а с ним с 70 человек турок, и в том числе многие бусурманеныя немцы, французы, русские и иных народов искусные тех языков, которым не велено являться, что они тех языков искусны, только приказано все подслушивать. А слышал-де он в Батурине от сотника тамошнего, которой был в Баби, что тот посол при нем к [198] нашему бабинскому приехал и отпущен от него к хану, а хан имеет его послать в Азов и оттуды ехать бы ему к великому государю, где изволит обретатися, а с чем он, посол, послан, о том писано в письмах, с ним присланных.

Опубл.: Stourdza, III, р. 26-27, N 24.

Комментарии

96. 17 сентября того же 1703 г. в походной Посольской канцелярии явился Валашский посланец Лукьян Трофимов с письмами русского посла в Турции П. А. Толстого (ЦГАДА, ф. 68, 1703 г., д. 6, лл. 2-4 об.). Федор Корбя и Лукьян Трофимов после расспросов были отправлены в Москву с письмом Ф. А. Головина о даче им жалованья и соболей (там же, 1703 г., д. 5, лл. 11-16 об.). По приказанию Константина Кантакузино Федор Корбя устно сообщил в Посольском приказе сведения о положении в Турции (там же, 1704 г., д. 10, лл. 1-2 об.). С Федором Корбя было отправлено соболей на 375 рублей молдавскому господарю Михаилу Раковице и на 200 рублей Константину и Михаилу Кантакузино (там же, лл. 4-5 об.). На обратный путь от Москвы до малороссийских городов Федору Корбя и его товарищам были предоставлены подводы и толмач (там же, л. 3). Федор Корбя был назначен постоянным курьером валашского резидента в Москве Давида Корбя (С. Serban. Legaturile stolnicului Constantin Cantacuzino eu Rusia.— «Studii si articole de istorie», II, 1957, p. 246). Лукьян Трофимов также неоднократно приезжал в Москву с письмами русского посла в Турции. Так, 3 сентября 1704 г. он доставил письма П. А. Толстого (ЦГАДА, ф. 68, 1704 г., д. 4, л. 107-107 об.).