№ 82

1600 г. конец сентября *. — Донесение о сражении при Мирэслэу и об участии казачьих отрядов в битве на стороне валашского господаря Михаила Храброго [250]

(* — Датируется по изданию Вереша)

Новое сообщение о поражении ²³², которое Баста нанес Валаху, более обширное и подробное, чем первое

Георгий Баста, генерал в Верхней Венгрии, будучи призван Валахом на помощь в Трансильванию, что ему было навязано генеральным комиссаром его величества Пецценом, по ходатайству того Валаха, отдающего себе отчет в попытках к восстанию со стороны населения ²³³, выступил из Кашовиц 4 сентября, располагая приблизительно 6 000 человек и восемью полевыми пушками. По дороге к нему прибыло посольство от восставших против Валаха, которые также просили у него помощи, утверждая, что они являются верными слугами его величества ²³⁴, но не под владычеством тирана, с которым у них нет никакого договора. Они указывали также, что если им не будет оказана помощь, причем спешная, то они будут вынуждены принять решения, которые смогут причинить неприятности его величеству. Баста отослал их назад, уговорив ждать его приезда. Его могло волновать много соображений: помочь Валаху ему приказано его величеством, помочь конфедератам было бы полезнее и честнее, так как у него были верные признаки шаткой верности того варвара, который не выказывал себя врагом только по расчету. Таким образом он рассудил, что не обязан сдержать свое обещание относительно помощи, как от него требовал комиссар (Пеззен), раз Валах не выполнил своих обязательств не марать своих рук кровью трансильванской знати без приказа его величества, что ускорило заговор против него. Было опасно ожидать самим и заставлять ждать других до [251] тех пор, пока через гонца могли бы поступить другие приказы относительно нового положения, дав каждой стороне слишком большие возможности для переговоров и для принятия новых решений, и, может быть, тем самым окажется действенной прошлогодняя клевета, которая немало могла огорчить великодушного человека, будто бы он мог все хорошо выполнить, и раньше Валаха обеспечить ту провинцию его величеству и будто бы он был нерешительным и холодным человеком и был несерьезным (как говорили некоторые). Пойти вместе с конфедератами, чтобы ударить по Валаху, в случае, если первое столкновение между двумя врагами не было бы удачным, могло быть на пользу туркам или полякам, покровителям Батория, и если операция не удалась бы ему, он видел себя беззащитным против недоброжелателей, тем более, что свет или чернь судит о вещах по успехам. При таком возмущающем неистовстве ветров и одного из них было бы достаточно для того, чтобы хороший рулевой, держащий в руках руль добрых намерений, растерялся и оборвал парус благоразумия. Конечно, в военных делах разрешается и даже необходимо иногда ослушаться инструкций императора не в том, что касается цели, а в том, что касается средств, когда этого требуют обстоятельства, которых император не мог предвидеть и которые не допускают промедления из-за продолжительных совещаний.

Следовательно, ввиду того, что его величество заинтересован держать в повиновении Трансильванию, состоящую из населения, а не из лесов и гор, и ввиду того, что средства не так важны, лишь бы они были честными, Баста решил объединиться с конфедератами, что и произошло в Турде 14 числа. После того как он отдохнул здесь один день, посовещавшись и приняв во внимание силы противника (приблизительно 12 000 человек и 4 полевых орудия), он решил не давать врагу времени призвать другую помощь. У него [противника] уже находилось в пути 20 000 пехотинцев и 12 000 всадников и 27 пушек, среди которых были секлеры, считавшиеся хорошими солдатами, хотя остальная часть представляла собой смесь румын, казаков и сербов, т. е. была войском, служащим лишь для грабежей. Их он с точки зрения храбрости считал намного ниже 12 000 пехотинцев и 6 000 всадников не только исходя из солдатского опыта, но и потому, что эти воины были лучше вооружены и состояли в союзе с конфедератами, заинтересованными в сохранении своего имущества, жизни и чести и сильно унижаемыми. Итак, он отправляется вперед 16 числа и, проехав два перехода, появляется в виду неприятеля, который, послав на разведку несколько крупных эскадронов конницы и будучи отброшен, поджигает ближайшее село Мирэслэу, за которым стояло лагерем некоторое количество фальконетчиков. Мирэслэу — большое село, расположенное на расстоянии двух лье отсюда, от Алба-Юлии, по прямому пути, и тянется по берегу судоходной реки Муреш до складки холма. Этот холм, поднимаясь [252] вдоль реки, то приближаясь к ней, то удаляясь от нее, образует полосу земли, расширяющуюся в некоторых местах до полумили и дальше больше, а в других местах суживающуюся. Именно там и расположено село, где разместился враг в выгодном для него месте, за большой канавой, образуемой потоками, которые соединяют холм с лесом, растущим возле воды в форме месяца. Враг стремился воспрепятствовать проходу, ибо по мере удаления равнина расширяется.

Теперь Баста расположил свой лагерь здесь, вблизи села, и установил на расстоянии трех переходов от неприятеля три больших сторожевых поста, из которых два венгерские, по направлению к холму, защищенные церковью, а третий, состоящий из немецкой пехоты, по направлению к реке, возле дома своего генерал-майора-от-инфантерии графа Томмазо Каприоли из Брешии, укрепившегося поблизости с несколькими пушками и все время отступавшего с одной и с другой стороны. Обеспечив себе поле и имея опытных наблюдателей, он послал и других на разведку места, занимаемого неприятелем. Считая, что тот хорошо укрепился в естественных условиях, а потому не пытаясь предпринять какое-либо действие, он решил сбить его с толку отступлением, не подумав о том, что трудно сбить с толку самоуверенного врага после его счастливых успехов и варвара в военной практике. Он предложил это в совете к великому огорчению виднейших венгров и трансильванцев, считавших, что лучше атаковать врага на его собственной благоприятной позиции, чем отступать перед многочисленным и смелым врагом, так как в той стране отступать означало бежать и уничтожить себя, потеряв самому всю смелость и увеличив смелость врага. Но Баста обещал указать им более тонкий способ борьбы и, объяснив его им, заверил их, что он лично, со своими людьми в арьергарде, сделает так, что не потеряет ни одного человека и ни в коем случае не допустит беспорядка на такой короткой дороге, по которой он хочет отправиться только для того, чтобы заставить противника выйти в открытое поле.

Отступление было решено, и на следующее утро, 18 числа, заблаговременно были вызваны командиры сторожевых постов и была начата отправка вещей, а за ними и эскадронов конфедератов. Враг, видя, что в хвосте остались войска из Верхней Венгрии, послал на разведку лучшую конницу, главным образом казаков, всадников, которых мушкетеры все время держали на достаточном расстоянии, так что никто не был задет. Несмотря на то, что их число росло к удовлетворению Басты, видящего, что его планы начинают осуществляться, главным образом тогда, когда он заметил, что из села начали выезжать пушки, он отступал шаг за шагом, чтобы у врага появилась надежда, что у него будет достаточно времени догнать его, и чтобы как можно больше удалить его от села. Он выбрал широкое и подходящее место для [253] того, чтобы остановиться, когда на расстоянии мили он увидел, что враг тоже останавливается на полпути и строит свою армию в боевом порядке на протяжении 500 шагов. Он заметил, что враг построился в одну линию из-за узости местности и что разместил свою конницу справа, по направлению к реке, а пехоту, достаточно стесненную, по направлению к холму, на котором было 500 пехотинцев, не имевших ни одной пушки. Как он и предполагал, враг построил всю артиллерию по фронту в двух местах, легкую в середине, где конница соединялась с артиллерией, а тяжелую — на главной дороге, внизу, у подножья холма, перед основной частью артиллерии. Он также расположился посреди фронта, в то время как немецкий эскадрон, насчитывавший около 3 000 пехотинцев, а также часть, располагающая 300 мушкетерами и чуть выступавшая справа вперед, создавали этому корпусу два крыла силезских рейтаров, которых было в четырех ротах 1500. Разместив самых крупных слева, где предполагалась первая атака вражеской конницы, он, кроме рейтаров, построил и эскадрон венгерской и трансильванской легкой пехоты, а между этой конницей и рекой он разместил две сильные части улан, а по другую сторону холма, против пехоты, он установил левый корпус, состоящий из двух эскадронов трансильванской же пехоты, и корпус улан. Он решил не пускать в действие свою артиллерию как потому, что она была намного малочисленное, так и потому, что он собирался быстро атаковать врага, не привыкшего к боям в тесноте с более легким вооружением. Он надеялся наступать первым со средним эскадроном, чтобы ударить им и заставить уступить справа большую часть пехоты, находившейся по соседству с артиллерией, у подножья холма и которая была очень многочисленна. Так как враг расположил здесь лучшую часть пехоты и боясь, чтобы по нему не ударил с фланга эскадрой в 3 000 улан, готовившихся атаковать первыми, он отдал приказ левому крылу рейтаров по определенному сигналу двинуться налево, чтобы сбоку ударить по скоплению войск. Расположив войска сообразно тому образу, по которому они должны были действовать между эскадроном немецкой пехоты и частью мушкетеров, он выступил приблизительно в 2 часа пополудни медленным шагом по направлению к неприятелю, который, не двигаясь, ожидал, стреляя из пушек, снаряды которых падали, по мере того как он приближался, или касаясь земли, или пролетая над копьями. Часть мушкетеров шла прямо вперед, чтобы не давать покоя артиллерии и эскадрону, расположенному у подножья, где Баста хотел нанести удар, чтобы в первую очередь утомить их. После первой стрельбы, которая должна была поразить толпу, под шум, поднятый эскадроном, который наступал по всему фронту, уверенно стреляя, он, подавши сигнал, бросился в атаку со своей пехотой и с флангами рейтаров справа и слева и приблизительно с 3000 улан в тылу. Большего и нельзя было ожидать по расчету [254] Басты со стороны старой кавалерийской части из Фландрии, которая бросала копья без того, чтобы хоть одно из них поломалось. После первого залпа он заставил вражескую пехоту отступить, потревожив и остальную часть и снова зарядив рога порохом. Последовала скорее схватка, чем сражение, в которой Баста потерял 40 человек убитыми и столько же ранеными, в то время как враги потеряли около 10 000, и, может быть, бойня была бы еще большей, если бы село не прикрыло бегущих и не задержало победителей.

Было отобрано оружие, посланное его величеством Валаху, масса знамен и флагов, а также тысяча возов с вещами. Много врагов, собравшись вместе, отдали свои знамена и оружие, и для того, чтобы закрепить победу, была послана конница по следам побежденных по всем направлениям, в том числе и к главным крепостям, как, например, к Фэгэрашу, крепости главного прохода в Валахию. Ввиду того, что там находилась казна Валаха, он мог туда вернуться; его видели, когда он переплывал через Муреш с тремя или четырьмя казаками, которые остались с ним до конца после поражения ²³⁵.

Теперь, казалось бы, больше не о чем писать, так как прошлым утром Баста отправил на перекладных графа Томмазо Кавриоло ко двору, чтобы сделать его величеству подробное сообщение о происшедшем. Увидим, спасутся ли они [Михаил Храбрый с казаками] по крайней мере от рук крестьян, которые по их обычаю, не только по примеру Батория, а и по более старым примерам, когда крестьяне участвуют в боях, то после боя собираются грабить побежденных в узких проходах, окружающих со всех сторон их провинцию. Если Валах спасется от рук победителя, ему будет трудно обмануть тех, кто знает все тропинки и проходы. И даже если он спасется, то не сможет здесь прийти в себя, потому что неправду говорят, будто у него в Молдавии большая армия. После первого вторжения и грабежа его сын с около 6 000 человек ограничен владением одного единственного уезда, проход и мост к которому он охраняет. Говорят также, что будто бы получено известие о том, что был побит господарь Иеремия в тот день, когда восстало население, немало возбужденное, вероятно, этим известием. Таким образом, останутся стоять стены трансильванских крепостей, которые Валах намеревался разрушить, и восстановится стыд, который был утрачен, и еще немногие оставшиеся состоятельные люди обрадуются красоте страны. И мы можем радоваться вместе с Трансильванией, что избавились от опасности, угрожавшей по крайней мере всему тому ряду стран, который простирается до Праги. Ибо тот Валах до сражения, воодушевив своих людей другими высокопарными словами, хвастался, что после того, как он перебьет эту армию и ограбит эти края, он дойдет до Праги, до императора. Так преследуют государства хищную птицу, когда она охотится за добычей другой более крупной [255] птицы. Никогда не довольствоваться и приписывать счастливые успехи только предусмотрительности и храбрости — вот действительная опора непостоянного колеса судьбы.

Veress, v. VI, № 196, pp. 209-214. Подлинник — в Archivio Vaticano, Roma, Fondo Borghese, III, 87.e.

Комментарии

232. Имеется в виду сражение при Мирэслэу, происшедшее 18 сентября 1600 г. Сохранились и другие описания этого сражения, например, графа Томмазо Квариоли от 30 сентября 1600 г., а также краткое донесение о поражении при Мирэслэу войска Михаила Храброго, в рядах которого находились и отряды казаков (Veress, v. VI, pp. 192-194). На основании всех этих данных Вереш датирует публикуемый документ концом сентября 1600 г. Автор публикуемого донесения не установлен; по-видимому, оно было составлено одним из офицеров генерала Басты, знавшим о донесении Томмазо Квариоли.

233. Трансильванское дворянство, недовольное правлением Михаила Храброго, вошло в соглашение с генералом Бастой, принесло присягу на верность императору Рудольфу II и подняло восстание против Михаила Храброго.

234. Имеется в виду император Рудольф II, с которым Михаил Храбрый заключил соглашение в июне 1598 г.

235. Сражение при Мирэслэу является переломным моментом в правлении Михаила Храброго и его антитурецкой борьбе. Войска, которыми располагали восставшие, были хорошо вооружены, применяли новейшую технику и превосходили силы Михаила Храброго. Превосходство противника привело к поражению Михаила Храброго и повлекло за собой утрату Трансильвании и Молдавии.

В войсках Михаила Храброго постоянно находились отряды казаков, и многие из них погибли в боях. Так, например, в документе от 14 октября 1600 г. указывается, что в сражении при Мирэслэу погибло 10 тысяч валахов и казаков (Veress, v. VI, № 215). После поражения при Мирэслэу Михаил Храбрый спасся с несколькими казаками, с которыми он переплыл реку Муреш. Казаки принимали участие почти во всех главных походах Михаила Храброго: в сражении при Шелимбере (18/28 октября 1599 г.), где он одержал блестящую победу, после чего вступил в правление Трансильванией (Veress, V. V, № 231, 232); казаки принимали участие и в походе в Молдавию, где Михаил Храбрый, одержав победу, в 1600 г. становится господарем Молдавии (Veress, y. VI, № 108, 164). Многочисленные документы говорят о казачьих отрядах в войсках Михаила Храброго и об их совместной антитурецкой борьбе (Veress, v. V, № 223, 233; v. VI, № 66, 87, 170; v. VII, № 116; v. VIII, № 196).