№ 37

1537 г. февраля 3. — Из записи мирных переговоров в Москве с послами польского короля Сигизмунда I о желательности заключения им перемирия с молдавским господарем Петром Рарешем

И февраля 3 дня велел князь велики литовским послом быти на дворе. А посылка по них на подворье, и встречи им, и бытье у великого князя по тому ж, как наперед того были у великого князя. И велел князь великий итти послом в Набережную полату, и высылал к ним боар же Михайла Юрьевича ¹¹⁶ с товарищи.

И Михайло с товарищы послом говорили. Панове, говорили есте с нами третьево дни: пригоже перемирью быти межи государей, а город Гомей по Сож реку во государя вашего сторону написати, а которые городки государь наш поставил, и те городки у государя нашего и есть. А которым волостем пригож к тем городом быти, и мы вам писаньем ведомо учиним. И ныне государь наш велел вам дьаком своим писанье дати.

И в писанье им дано: к Себежу волости Освее, Недверее, Нища, Непоротовичи, Листна.

И после писания послы просились на подворье. И дано им, а ялись прислати с писарем тому писанью ответ.

И туто ж Михайло с товарищы говорили послом.

Ведомо вам, панове, что Стефан, воевода волошской, был у деда государя нашего, у великого князя Ивана, в любви и в кровной связке, и жаловал его государь наш, и берег, и за нево стоял, а сына его, Петра воеводу, жаловал и берег отец государя нашего, великий государь Василей ¹¹⁷. А ныне государь наш, великий государь Иван, Петра, воеводу волошьского, жалует, а Петр воевода государю нашему служит ¹¹⁸. И ныне божьего волею межи государей сходятся слова на доброе согласье и на перемирье.

Государь наш велел вам говорити. И Шигимонт бы король и Петра воеводу учинил с собою в перемирье; а государь наш пошлет к нему своего человека, чтоб Петр воевода послал к Жигимонту королю о перемирье.

И послы говорили. Господине панове! Говорите нам от своего государя о Стефанове сыне о Петре, воеводе волошьском, чтоб государь наш взял его к собе в перемирье того деля, что он служит государю вашему; а государь ваш пошлет к Петру воеводе, чтобы воевода послал к нашему государю о перемирье. И нам, господине, о том от нашего государя наказу нет никоторого, ни в посольстве у нас нет, а ни в наказе, и в памятех того обрести у собя не можем; и нам то дело как делати, чего у нас и в мысли нет, не токмо в наказе?

И боаре их речью понудили крепко о волошском, чтобы изымались в том, что король с волошьским воеводою перемирье учнит. [109]

И послы говорили. Ведь, господине, на нас одны головы; приходите вы к нам от своего государя из другие избы, да можете ли на собя одно слово взяти, без государя своего наказу, с нами о чем говорити? А нам тово и наипаче не мочно на свои головы взяти, что нам не наказано, и нам бы то делати; а что нам государь наш приказал делати, и мы то и делаем. А говорите, что воевода государю вашему служит: и воевода волошской голдует нашему господарю к Польскому государьству, и ныне был и валку замыслил с Польским государьством, и польские воеводы его посмирили; а с нами, с паны с виленскими, брани ему нет, в миру с нами.

И бояре говорили. Коли он с вами в миру, и вы нам дайте на том слово, что королю не велети на нево пособляти Лятцкой земле вам и всей земле Литовской.

И послы говорили. Панове, дивимся вашему разуму, что вы нам о том много говорите; мы вам много отвечиваем, что нам то не наказано; и нам о том как слово дати?

Да много о том говорили речей всяких на обе стороны: боаре их понужали, чтоб с волошьским король взял перемирье, а послы говорили, что им не наказано. И боаре то, шед, сказали великому князю.

И князь великий говорил з бояры, что еще пригож велети боаром говорити о волошском накрепко, и послал к ним боар же.

Михайло с товарищы говорил. Государь наш велел вам говорити: велел есмя с вами говорити о волошьском, и вы говорили нашим бояром, что волошской с литовскими паны с вами в миру, а брань была ему с Польскою землею. Ино государь вашь Шигимонт король, государь на Польской земле и на Литовской, и он перемирье с нами за одну землю емлет за Литовскую, а Лятцкая земля волошскому недруг.

И мы Московскою землею перемирье возмем с королем, а Ноугородцкою землею с королем валчити станем, ино так как миру быти, одному государю будучи на государстве, а миритись за одно государство, а другим воеватися?

И послы говорили. Мы приехали от своего государя к вашему государю, не баломутные люди, паны радные своего государя; и нам что о безлепице много говорити? То нам не наказано. А что нам наказано нашим государем, и мы то с вами говорили; а что нам не наказано, и до тово нам и дела нет, и о том не надобе много речи плодити. А еще есте и государя своего дела вконец не зделали, а починаете о чюжих делех говорити.

Да говорили о том много речей, а о волошьском ни в чем не изымались; и бояре поговорили, чтобы послы изымались в том: пошлет князь велики к волошьскому воеводе человека, и ему через королеву землю добровольно ехати. [110]

И послы говорили. Не о том мы приехали, чтобы великому князю послати к волошскому человека через королеву землю, а нам в том иматись: о котором мы деле присланы, то и сделаем.

Да о том скратили ¹¹⁹... (Опущено окончание записи с переговорами о перемирной грамоте)

Опубл.: Сб. РИО, т. 59, стр. 89-91.

Комментарии

116. Михайло Юрьевич Захарьин — боярин и воевода, в числе старших московских бояр участвовал в мирных переговорах с литовскими послами. Встречается и как Юрьев Михайло Юрьевич Захарьича.

117. О взаимоотношениях между Петром Рарешом и в. кн. Василием Ивановичем см. док. № 33. В конце 1530 г. Петр Рареш захватил Покутье, что послужило поводом для продолжительного молдавско-польского вооруженного конфликта (см. по этому вопросу G. Duzinchevici. Din legaturile lui Petru Rares cu Polonia. Valenii-de-Munte, 1937, a также Сб. РИО, т. 35, стр. 849).

Тяжелое положение Молдавии, которой угрожали репрессивные меры польских и литовских войск, заставило Петра Рареша просить заступничества у Василия III. Как отмечает Воскресенская летопись, «тоя же осени ноября в 7 день приехал к великому князю паробок (по Львовской летописи — подьячий) его Ивашко Елизаров из Волох, а ехал на Крым же. (Отправленный из Москвы 3 мая 1532 г. Ивашко Елизаров добирался до Молдавии через Крым. Вооруженный конфликт между Молдавией и Польшей надолго закрыл послам Петра Рареша и Василия III путь через польские и литовские земли. — Сост.). А с Ивашком вместе прислал к великому князю Василью Ивановичю на Москву от воложского въеводы Петра посланник его Южко з грамотою, а писал въевода в грамоте, чтобы его великий государь жаловал и брег от короля полскаго и великого князя литовскаго, а князь великий с литовским королем ж Жигимонтом в перемирье, и воложский въевода Петр бил челом великому князю Василью Ивановичу всея Руси, чтобы великий государь пожаловал послал к турскому салтану, чтобы великаго ради государя Василиа Ивановича турскый салтан оборонил его от литовского короля Жидимонта» (ПСР Л, т. VIII, стр. 281; ср. также т. XX, ч. 2, стр. 414; т. XIII, ч. 1, стр. 66-67).

19 июня 1533 г. в. кн. Василий Иванович отпустил из Москвы молдавского посла Юшка и вместе с ним направил в Сучаву опять-таки через Крым Федора Леонтьева (ПСРЛ, т. XX, ч. 2, стр. 416).

Тем же летом в Молдавии побывал и другой московский посланец, о котором Львовская летопись, сообщает: «Того же лета августа в 14 приехал к великому князю татарин его Небольса Кобяков, а посылал его князь великы к волошскому воеводе через Крым» (ПСРЛ, т. XX, ч. 2, стр. 417). В ноябре 1533 г. к уже больному Василию прибыло посольство крымского хана, который между прочим «прислал к великому князю с своим человеком Каип Бердеем грамоту Петра, воеводы волошского» (ПСРЛ, т. XX, ч. 2, стр. 422). После кончины своего отца в. кн. Иван IV осенью 1533 г. отправляет с известием о своем восшествии на престол послов в различные страны, «а к Петру, воеводе волошскому, послал татар своих Бахтеяра Баймакова с товарищи» (там же, стр. 422).

118. Первое летописное свидетельство о покровительстве, оказываемом Иваном IV Петру Рарешу, относится к лету 1534 года. Как сообщает Львовская летопись, «того же лета августа 10-й... на Крым же князь великый отпустил... Петра, воеводы волошьскаго, человека его Бустереа, а с ним послал к Петру воеводе своего татарина Нагая Тулешева; а приказал князь великый Иван к Петру воеводе, что его жаловати хочеть но тому же, как его жаловал отець его князь великый Василей Ивановичь». Молдавский посол прибыл вместе с русским послом Федором Левиным, возвратившимся из Сучавы (ПСРЛ, т. XX, ч. 2, стр. 424-425).

30 сентября 1535 г. Львовская летопись отмечает, что «приехал из Волох великого князя Ивана Васильевича посланник Иван Прокудин; а с ним вместе прислал Петр, воевода волошскый, к великому государю Ивану Васильевичю всеа Руси больших своих послов боярина своего Ивана Михайловича Сунжара да диака Петра Иванова Урекаря. И послы воеводы волошского били челом великому князю, чтоб пожаловал великый государь Петра воеводу взял к себе в приятельство и жаловал бы и берег его. И князь великий Петра воеводу пожаловал, в приятельство его к себе взял и жаловати его и беречи хочеть. И почтив князь великый послов волошскых, отпустил июня 8, а с ним вместе послал к Петру, воеводе волошскому, своего посла Тимофея Васильевича Заболотцкого да диака Григорья Александрова Шемета Воробьева» (там же, стр. 432). В ходе предварительных польско-русских переговоров, которые велись в июле — ноябре 1536 г., в связи с перепиской между литовским гетманом Ю. Н. Радзивилом и конюшим кн. И. Ф. Оболенским «говорил князь великий с бояры: обещал Петра, воеводу волошьского, жаловати и беречи его и с королем в миру и в перемирье его не оставити. И ныне великому князю с королем ссылка есть: ино б воеводы в том не оставити, ныне бы князю Ивану написати в своей грамоте к Юрью, чтоб с воеводою король оружие отложил на время; а [великому князю] от собя того еще к королю приказати непригоже, того деля, что еще межи их на мере не стала посылка и дело не почалось. И велел князь великий князю Ивану написати в свою грамоту к Юрью Николаеву, чтобы король с воеводою оружье отложил» (Сб. РИО, т. 59, стр. 58). И действительно, в грамоте от августа 1536 г. И. Ф. Оболенский, в частности, пишет: «И вы б, пане Юрьи, и о том господарю своему радили, чтоб и с Петром, воеводою волошьским, велел оружие положити на время» (там же, стр. 60).

119. Иван IV предписал своему послу В. Г. Морозову, отправившемуся 22 апреля 1537 г. в Литву для присутствия при крестном целовании Сигизмунда I, в договорных грамотах добиваться у короля заключения перемирия с Петром Рарешем. Послу следовало обратить внимание короля на то, что ведомо ему, «от кольких лег дед наш, великий государь Иван, и отец наш, великий государь Василий, к воеводе волошскому жалованье свое и любовь к нему держали, также и ныне мы к воеводе волошьскому к Петру любовь свою держим и его жалуем, а он нам служит; и ныне слышим, что ему с твоими людми некоторые валки есть. И ныне, с божиею волею, мы межи собя в перемирье ся учинили: и ты бы, брат наш, нас для, и Петра, воеводу волошского, с собою в перемирье учинил и валчити бы еси с ним своим людем не велел. А мы ныне к Петру, воеводе волошскому, послали своего сына боярского Василья Безобразова, а приказали есмя к нему, чтоб с тобою в перемирье был». Иван IV просил пропуска для своего посла в Молдавию и обратно, а также для молдавского посла, которого Петр Рареш пошлет с Безобразовым в Москву (Сб. РИО, т. 59, стр. 117-118). Если король ответит послу, что он не должен заключать перемирья со своим вассалом, то Морозову надлежало сделать следующее заявление: «То государю нашему гораздо ведомо, что воевода послушен государю нашему, а королю не голдует; и государь наш и приказал вам королю говорити, чтоб его взял к собе в перемирье, что он послушен государю нашему; а коли б воевода голдовал королю, и государю было нашему чего деля к королю то приказывати?» (там же). В случае отказа пропустить Безобразова в Молдавию ему предписывалось возвратиться в Москву вместе с посольством Морозова. Король отказал в пропуске Безобразова в Молдавию, мотивируя это враждебными действиями Петра Рареша в отношении польской короны: «Так не годится нам ничьих послов до земли неприятеля своего через панства наши пропускати» (там же, стр. 125).