81. Об отправке посольства Д. И. Ларева и М. Ф. Карачарова Львовская летопись сообщает: «Того же месяца (марта 1499 г. — Сост.) послал князь великый посольством Дмитреа Иванова сына Ларева грека да Митрофана Федорова сына Карачарова за море до Итальскых стран о своих потребах; да с ними же вместе послал Михаила Погожево посольством в Краков к Ольбрехту, королю польскому, чтоб дал путь послам великого князя через свою землю Лядцкую; а ис Кракова послы поидоша к угорскому королю Владиславу, а оттоле в Венецею» (ПСРЛ, т. XX, 4. 1, стр. 368). Идентичный текст в Воскресенской летописи (ПСРЛ, т. VIII, стр. 236).

Весной 1501 г. во время переговоров между послами Яна-Альбрехта и Александра с представителями Ивана III казначей московского великого князя Дмитрий Владимирович высказал королевскому послу пану Олехно претензию на необходительное отношение к Дмитрию Лареву и Митрофану Карачарову, с которых по пути в Рим была взыскана тамга на сумму в 700 угорских золотых, и послы были задержаны в Польше на 8 недель. Тамга на сумму в 93 угорских золотых была взыскана и с русского посла Михаила Погожего, которого Иван III послал к Яну-Альбрехту, «чтобы нас деля тем нашим послом дал по своей земле лист свой и пристава до границы». Отметив несовместимость этих действий с дипломатической практикой, казначей потребовал от короля: «Что на наших послех, на Михайле и на Дмитрее и на Митрофане с товарыщи, взяли, и он бы тое все к нам отослал» (Сб. РИО, т. 35, стр. 320-321).

82. В январе 1501 г. при приеме посла венгерского и чешского короля Владислава Казимировича постельничьего Матьяша Чежелитского Иван III говорил, что «писали к нам наши послы Дмитрей Иванов да Митрофан Карачаров, которых посылали есмя до Рима и до Владислава короля; и они, идучи к Риму, были у Владислава короля, и король дей нас для их жаловал и провдити велел по своей земле и оберегати от всякого лиха; да и назад идучи от Рима, у него были, и он их также жаловал и проводити велел до Стефана, воеводы молдавского. И мы за то королю дякуем, а что ему понадобится у нас в наших землях, и мы ему за то не стоим» (Сб. РИО, т. 35, стр. 306).

83. Иван III наказал своему послу А. С. Кутузову, отправившемуся 13 марта 1500 г. к каффинскому султану Махмету: «Одинова Дмитрей Ларев придет в Каффу, и которые с ним мастеры пойдут к великому князю, в Каффе их чем учнут задерживати, и Ондрею говорити салтану, чтобы его с ним отпустил к великому князю и с теми мастеры» (Сб. РИО, т. 41, стр. 296). В апреле 1500 г. Иван III поручил своему послу И. С. Кубенскому, отправившемуся к Менгли-Гирею, сообщить хотя бы о слухах, которые в Перекопе могут распространяться приезжающими из Царьграда или из Молдавии о Лареве и Карачарове (там же, стр. 309). В наказе русскому послу Ф. М. Киселеву, выехавшему из Москвы в Крым 7 октября 1501 г., Иван III повторил свое предписание об отправке Ларева и Карачарова. В случае, если они еще находятся в Молдавии, просить, чтобы Менгли-Гирей отправил к Стефану III своих людей, которые препроводили бы Ларева и Карачарова в Перекоп, а оттуда в Москву (там же, стр. 376). Идентичный наказ дал Иван III своим послам, отправившимся в Крым к Менгли-Гирею 3 марта 1502 г. (там же, стр. 388).

2 июня 1502 г. русский посол в Крыму А. Г. Заболотский доносил Ивану III, что из Молдавии от Д. Ларева прибыла к Менгли-Гирею челобитная, чтобы «царь прислал по них, да велел бы их до себе допроводити» (там же, стр. 418). 15 июля 1502 г. Иван III отправил Менгли-Гирею грамоту, в которой, упомянув о задержке с возвращением Ларева и Карачарова, подчеркнул, что «межи нас с литовским [князем] валка състалася, и тем нашим послом и с мастеры через Литовскую землю до нас пройти нельзя. И мы послали к Стефану воеводе свою грамоту, и чтобы тех наших послов и с их товарыщи, и тех мастеров, которые с ними к нам идут из Италийских стран на наше имя, отпустил к тебе в Перекопь. А две грамоты послали есмя к послом своим к Дмитрию и к Митрофану. И ты бы, брат мой, нас деля послал в Волохи своих людей с моими с теми грамотами, а велел бы еси Стефану воеводе мою грамоту от меня дати; а которую есмя грамоту послали к своим послом к Дмитрею и к Митрофану, и он бы те наши грамоты дал нашим послом тайно, чтобы того Стефан воевода и иной никто в Волосех не ведал, опричь того, с кем их пошлешь. Да что будет надобе нашим послом на их потребы коней, и платья, и денег, и на те мастеры, которые с ними к нам идут из Италийских стран на наше имя, и ты бы то все послал к нашым послом с своим человеком, а велел бы еси их припроводити к себе в Перекопь» (там же, стр. 424). Все расходы хана, связанные с выводом послов и мастеров из Молдавии и дальнейшим их препровождением в Москву, Иван III обязуется покрыть по списку, представленному Менгли-Гиреем. В заключение Иван повторил свою просьбу к хану: «...Чтобы еси нам дружбу чинил, чтобы еси тех наших послов Дмитреа и Митрофана да и мастеров однолично из Волох вывел и до нас допроводил» (там же, стр. 425). В грамоте к послу А. Г. Заболотскому Иван III писал, что ему «здесь сказывали, что Стефан воевода тех наших послов да и мастеров к нам не отпустил, ни денег, ни платья, ни коней им на путь не дал», сообщил о своем обращении к Менгли-Гирею и наказал послу просить хана, чтобы «послал бы в Волохи по наших послов и по мастеров своих людей таких, колким бы было без страху до него наших послов и мастеров допроводити» (там же, стр. 427). 15 июля 1502 г. Иван III сообщает своему послу в Каффе Алексею Голохвастову, что «ныне приехал ко мне из Волох Микифор Дмитреев сын Чашников, а сказывает, что воевода наших послов и мастеров к нам не отпустил», и наказывает добиваться содействия у каффинского султана, к которому в. кн. обратился с грамотой (там же, стр. 427-429). 12 сентября 1502 г. в Москву была доставлена грамота Менгли-Гирея с сообщением об отправке его людей, через которых он передал великокняжеские грамоты в Молдавию, и обещанием оказать содействие возвращению Ларева и Карачарова (там же, стр. 431). В ноябре 1502 г. Менгли-Гирей уведомил Ивана, что по просьбе Ларева и Карачарова он выслал им 40 000 «атманских денег» (там же, стр. 446). В прибывшей одновременно челобитной А. Г. Заболотского говорится, что «Стефан, государь, писал ко царю про твои послы, чтобы царь но твои послы послал к нему, да взял бы их к себе. И царь, государь, послал в Волохи по твои послы, по Дмитреа по Ларева с товарищи, своего человека Асанчу-Афыза» (там же, стр. 451). Наконец, 9 июля 1503 г. пришла грамота Менгли-Гирея, в которой он сообщал Ивану III, что «нынеча, слава богу, на свои руки взял есми Дмитреа Ларева да Митрофана Федорова; и мастеры твои, июня месяца к нам приехав, и челом ударили. А Стефан воевода послов своих Дому и Улюка отпустил с теми с твоими послы к тебе, к брату моему, ехати о внуке о твоем слово молвити. А к Стефану воеводе которой мой человек ехал Асанчи-Афыз и шерть ему велел учинити; у моей дочери сына князь велики Иван его поймал и княженье у него отнял; и нынеча тех людей великого князя Ивановых не отпущу, молвил. И мы опять приказали есмя: те слова все лжина, молвя, шерть и правду учинив, от Стефановы воеводины руки таким делом взял есми те твои люди, так ведай» (там же, стр. 472-473). В заключение грамоты Менгли-Гирей сообщает, что послов «Стефан воевода с ратью проводил до своей украины» (там же, стр. 476). В грамоте от 22 августа 1503 г. Иван III благодарил Менгли-Гирея за содействие, оказанное им в разрешении столь сложного вопроса (там же, стр. 482-483) .

Параллельно с попытками вывезти Ларева и Карачарова при содействии Менгли-Гирея Иван III направил в Молдавию своего паробка Илейку и трех людей Дмитрия Ларева, которые не достигли цели, будучи задержаны в Литве (Сб. РИО, т. 35, стр. 336). Вопрос об отпуске Илейки стал предметом продолжительных русско-литовских переговоров (там же, стр. 396, 441, 451, 474, 475, 477) . О возвращении послов Львовская летопись сообщает: «В лето 7013 ноября приидоша послы великого князя на Москву Алексей Заболотцкой ис Крыму, а Дмитрей Ларев и Митрофан Карачаров из Замориа и приведоша с собою многих мастеров серебряных, и пушечников, и стенных» (ПСРЛ, т. XX, ч. 1, стр. 375). Идентичный текст в Воскресенской летописи (ПСРЛ, т. VIII, стр. 244).