-

ПРИКЛЮЧЕНИЯ АЛЕКСАНДРА СЕЛЬКИРКА

В семидесяти пяти мириаметрах от берегов Чили (около 700 верст), лежат два небольшие острова: Мас-а-Тиерра (ближайший к земле) и Мас-а-Фуеро (ближайший к морю), названные так Испанцами по положению своему относительно к американскому материку. Масс-а-Тиерра чаще еще называется островом Жуана-Фернандеса, по имени лоцмана, который открыл его в 1585 году. Форма острова неправильная; в длину он имеет более двух мириаметров (около девятнадцати верст), в самом широком месте не больше восьми километров (около семи верст). Южная часть острова невозвышенна, суха, песчана и безлесна, но за то северная богата разнообразными произведениями: она покрыта высокими, часто неприступными горами, лесиста, пересекается долинами, ручьями; покрыта зеленью и самою роскошною растительностью.

В этом-то оазисе гнил четыре года английский матрос, которого Даниил Фое обессмертил под именем Робинзона Крузе. Как ни превосходны все подробности романиста, но простой рассказ матроса гораздо занимательнее их. Вот как передал его капитан Вудс-Роджерс в описании своего путешествия вокруг света.

____________________________________

1709 года, января 31-го, в семь часов утра, увидели мы остров Жуана Фернандеса. [118]

Февраля 2-го, послали мы шлюпку на берег, но как она не возвращалась, то отправили другую, чтоб отыскать посланных. Вторая скоро воротилась, и привезла с собою множество раков, а сверх того человека, одетого в шкуры диких коз. Этот человек казался с первого взгляда так же диким, как и те звери, которых шкура его покрывала. Уже после объяснил он нам, что назад тому четыре года и четыре месяца оставлен он был на этом острове капитаном Страдлингом. Имя этого человека Александр Селькирк; он был подшкипером на корабле, которым командовал капитан Страдлинг. Капитан Демпир, который приходил сюда вместе с капитаном Страдлингом, сказал мне, что этот Селькирк очень хорошо знает свое дело, и я его тотчас же принял в прежнем звании. Догадываясь по устройству кораблей наших, что мы Англичане, Селькирк зажигал на вершинах, в прошедшую ночь, огни, которые мы видели. Во время своего пребывания он видел много кораблей, плывущих мимо острова, но только два из них приставали к берегу. Он наблюдал издали за высаженными людьми, и, узнав, что это Испанцы, скрылся в свое убежище. Еслиб это был французский корабль, то он сдался бы, по для него было лучше умереть, нежели попасться в руки Испанцам. Они, или убили бы его, или [119] отослали бы на всю жизнь в рудокопные работы. Однако же, Испанцы увидели его, гнались за ним, стреляли по нем и преследовали по лесу. Здесь успел он взлесть на вершину густого дерева. Неприятели проходили мимо его, останавливались, стреляли в диких коз, и, не найдя его, удалились.

Селькирк родился в Ларго, в Шотландии. С самих ранних лет был он матросом. Ссора между им и капитаном была причиною строгой меры, взятой против него. Зная, что корабль их ненадежен, он сначала обрадовался, что его хотят оставить на этом острове; но потом испугался, что должен будет жить в таком уединении и отдаленности от всего света. Он умолял капитана, чтоб тот простил его и взял опять на корабль, но капитан отказал. Впрочем, остров Жуана-Фернапдеса был уже знаком Селькирку: он однажды приставал к нему, чтоб налиться водою и запастись дровами.

Селькирка высадили на берег, оставили ему перемену белья, койку, ружье, Фунт пороха, несколько пуль, табаку, топор, нож, котел, библию, несколько молитвенников, несколько инструментов и морских книг.

В первые восемь месяцев своего пребывания на острове, он с трудом переносил печальное одиночество; построил две хижины из перцового дерева, покрыв их длинными [120] растениями, а внутри обил шкурами диких коз, которых убивал для своей пищи. Покуда был у него порох, он питался мясом сих коз, добывая себе огонь посредством трения двух палок между колен.

В одной из хижин, которая была поменьше, он приготовлял себе пишу; в большой же он спал, читал, пел псалмы и молился, сделавшись, как он говорит, лучшим Xристианином в уединении, нежели был прежде, и нежели, вероятно, будет в последствии. Сперва он ел редко, понуждаемый только голодом, потому что его угнетала тоска, и потому, что у него не было хлеба и соли. Сну предавался он тоже только тогда, когда чувствовал, что силы его совершенно истощаются. Перечное дерево, которое очень ясно горит, служило ему для освещения и согревания, доставляя при том наслаждение бальзамическим своим запахом.

Он мог бы иметь сколько угодно рыбы, но без соли она была для него вредна; только морские раки казались ему вкусными. Он их иногда варил, иногда жарил; точно так же готовил он себе и пищу из звериного мяса. Мясо из диких коз казалось ему лучше европейской баранины, и доставляло всегда хороший бульон. Он считал, что во время своего пребывания на острове убил до пяти сот диких коз, и поймал живыми гораздо более; он после выпускал их на [121] волю, сделав метки на ушах. Когда у него вышел весь порох, он приучил себя догонять коз на бегу. В последствии он так привык к этому, что мы удивились чрезвычайной быстроте его бега по скалам и горам. Мы заставляли его часто охотиться при нас, и давали ему самих быстрых матросов и несколько бульдогов, но люди и собаки все от него отставали, и он один догонял дикую козу, схватывал ее, и, взвалив на плечи, приносил к нам. Он рассказывал нам, что однажды с жаром преследуя одну козу, едва не погиб. Догнав ее на самом краю пропасти, которую скрывали от него кустарники, он вместе с козою полетел в пропасть, и пролежал там несколько времени без чувств. Через сутки пришел он в себя; мертвая коза лежала подле него. С трудом выполз он оттуда и дотащился до своей хижины, в которой пролежал десять дней почти без движения.

После некоторого времени он мог уже есть говядину без соли и хлеба. В летнее время была у него превосходная репа, посеянная здесь людьми экипажа капитана Демпира. Теперь эта репа покрывала несколько акров земли. Пальмовое дерево давало ему отличную капусту, и он приправлял свои блюда ямайским перцем. У него был здесь черный перец, который [122] служил ему полезным лекарством в разных болезнях.

Вскоре он износил все свое платье и обувь, но тогда ноги его, по привычке, приобрели такую твердость, что он мог ходить босиком без малейшей боли, по всякой почве. В последствии ему трудно было привыкнуть к обуви.

В первое время его очень беспокоили крысы и кошки. Эти животные, оставленные на острове первыми кораблями, которые посещали его, чрезвычайно размножились. Крысы грызли его платья и ноги во время сна. Чтоб избавиться от них, приучил он к себе кошек, кидая им мясо. Вскоре они сотнями стали прибегать к нему, и избавили его от крыс. Таким образом сделал он ручными и молодых коз, которых, вместе с кошками, приучил плясать под звук своих песен. Когда одежда его распалась в лохмотья, он сшил себе род казакина из козьих шкур и такой же колпак; сшивал же он их посредством тесемок, составленных из старого платья, разрезываемого в куски. Когда нож его до того иступился, что уже не мог служить, он выделал себе другой из железных обручей, найденных на берегу, натачивая острее каменьями. Вместо иглы служил ему гвоздь.

В первые минуты его пребывания между нами он радовался как ребенок, но в своем [123] уединении он почти забыл природный свой язык до того, что нам трудно было понимать его; он произносил слова без связи и с расстановками. Через три дня он привык опять разговаривать. Мы ему дали водки, но он так привык к воде, что не хотел дотронуться ни до каких напитков. Долго не мог он привыкнуть и к нашей пище.

Из растительного царства нет ничего особенного на остров, кроме черных слив, которые очень вкусны, но которых Селькирку трудно было доставать, потому что он растут на высоких скалах. Перечных деревьев очень много на этом остров, и мы видели некоторые из них в 65 футов вышины. Бумажное дерево еще огромнейшего размера; иные из них имели четыре сажени в объеме дупла.

Климат на этом остров так хорош, что деревья и растения зеленеют круглый год. Зима продолжается два месяца, июнь и июль. Жары летом умеренные; грозы и бури редки. Селькирк не видел на остров ни одного ядовитого насекомого, ни одного опасного зверя.

Далее капитан Роджерс говорит: Напечатано много историй, похожих на ту, которую я описываю. Не знаю, что в них справедливого, по полагаю, что рассказ Селькирка основан на совершенной истин. Мы осматривали все предметы его уединенной жизни, и удостоверились во всех [124] подробностях. Много надобно было мужества, чтоб перенести подобное несчастие.

____________________________________

Через тридцать два года по отъезде Селькирка, лорд Ансон пристал к этому же острову. Он долго там пробыл, и нашел только одну перемену, происшедшую с того времени. Испанцы, желая отнять у Флибустьеров средство запасаться свежим мясом диких коз, пустили на этот остров несколько собак, которые, размножась, начали истреблять этих животных, и вскоре загнали их в самые неприступные места, где уже козы защищались в порядке и с успехом. Лорд Ансон нашел их не более двух сот, и их было очень трудно убить. Некоторые из убитых имели еще на ушах заметки, сделанные Селькирком.

Долгое время был этот остров всемирною принадлежностью. Только недавно губернатор Чили вздумал присвоить его себе, сослав туда в заточение нескольких преступников. Перевезя их туда, никто уже не занимается, как и чем эти люди будут там жить. Козы, собаки, кошки, все исчезло. Эти несчастные живут рыбною ловлею и морскими коровами. Заезжающим судам продают они кожи этих морских зверей, получая в обмен сухари и водку. Они построили [] себе несколько жалких хижин и лодок. Впрочем, большая часть из них отправляется на китоловные суда, и оставляют этот остров, поселяясь потом на других островах Океании, между туземцами.

В мае 1838 года посещал этот остров знаменитый Дюмон-Дюрвиль. Со времени Ансона почти ничто не переменилось. Только растения, посаженные этим английским мореплавателем, принялись с успехом. Между прочим выросла целая персиковая аллея.

В последнее время, один Американец, Вальпареко, имел намерение завести здесь депо мачт, снастей и съестных припасов. Очень бы желательно было, чтоб предприятие это удалось. Все арматоры и шкиперы были бы очень довольны, потому что избегали бы частых побегов своих матросов во время исправления судов в гаванях твердой земли.

Текст воспроизведен по изданию: Приключения Александра Селькирка // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 45. № 177. 1843