-

МАРКИЗСКИЕ ОСТРОВА. Еще в половине шестнадцатого столетия, тысячи островов, пестреющих на поверхности Великого Океана, оставались странами безвестными для Европейцев. Правда, Маггелан уже доказал возможность переплыть воды Океана от американского материка до восточных берегов Азии; но мадридский двор обратил внимание на этот путь не прежде открытия островов Молукских, которое, кажется, подало мысль отправить экспедицию для исследования Великого Океана. Десятого Января 1568 гола, экспедиция, под начальством Менданы, оставив берега [28] перуанские, направила свой путь к западу, и отплыв, по соображениям Менданы, на тысячу четыреста пятьдесят льё от места отправления, встретила, между седьмым и двенадцатым градусами южной широты, какую-то группу островов. Это путешествие, одно из замечательнейших после открытия Америки, породило множество басней, которые, более столетия, повторялись европейскими историками; новооткрытые острова прослыли под именем островов Соломоновых; к ним привились мечты средних веков о золотых островах и наделили их всеми богатствами фантастического Эльдорадо. Между тем, никто не мог определить их географического положения. В свою очередь, Мендана, возвратившись в Испанию, показал важное их значение для мореплавания и испросил у мадритского двора позволение завести там колонию. Но искусство определять долготу и даже широту мест на земной поверхности было тогда в младенчестве, и испанский мореплаватель, предприняв вторичное путешествие в 1595 году, не мог отыскать своего архипелага.

Тогда-то, между прочим, Мендана открыл юго-восточную группу Маркизских островов. Спустя семьдесят девять лет после Менданы, в 1774 году, эти острова посетил Кук и присоединил к ним еще остров Гул, который, впрочем, он видел только издали. В 1791 году, капитан Маршал открыл северо-западную группу того же архипелага. Говорят, что какой-то Американец, Инграгам, за месяц до французского мореплавателя, посетил эту группу; но как он не обнародовал своего открытия, в должное время, то этот факт остается сомнительным. В 1792 году, к Маркизским островам приставал Гержест, осмотрел их и надавал им новых названий. В том же году капитан Роберт, из Соединенных Штатов, ничего не зная о путешествиях Маршана и Инграгама, прибыл к северо-западным островам и, в свою очередь, дал им новые имена; даже весь архипелаг получил от него название архипелага Вашингтонова. [29]

Экспедиция Вильсона, в 1797 году, прибывшая в Океанию с тридцатью протестантскими миссионерами, оставила на Маркизских островах двух проповедников Евангелия, которые сохранили в своих записках очень неприятные воспоминания об островитянах. В 1804 году, русская ученая экспедиция, под начальством адмирала Крузенштерна, посетив Маркизские острова, сообщила ученому миру много полезных гидрографических сведений об этом архипелаге. В 1813 году, американский капитан Портер остановился в Нукагиве. Дружеские его сношения с туземцами, участие, принятое во вражде различных племен и, наконец, война с самым многочисленным и воинственным племенем, Таипи, дали ему случай, короче других путешественников, ознакомиться с тактикою, оружием, суевериями и религиозными обрядами островитян. Портер разрушил и сжег несколько хижин дикарей, выстроил небольшую крепость и считал себя победителем. Но едва оставил он Нукагиву, как туземцы атаковали слабый гарнизон, находившийся под начальством поручика Гэмбля. Гэмбль с несколькими солдатами удалился с острова, а прочие погибли от рук дикарей. Так кончилась экспедиция Портера. В 1818 году, поручик Рокфёльи, приставши к Маркизским островам, вступил с жителями юго-восточной группы в торговые сношения. Миссионер Стьюарт, в 1829 году, напрасно старался обратить этих дикарей в христианскую веру; но он имел самый удобный случай наблюдать их, и в своих рассказах о Нукагивянах сообщает почти полное понятие об их общественном, политическом и религиозном быте. Наконец, в 1823 году, адмиралы дю-Пти-Туар и д’Юрвиль посетили Маркизские острова и собрали все необходимые сведения об этом архипелаге, как о военном и торговом пункте. Дю-Пти-Туар водрузил там Французское знамя и основал первые поселения. Его отношение, представленное морскому министру, от восьмнадцатого Июня 1842 года, заключает в себе подробности об этом предмете. Дикари добровольно [30] признали над собою владычество Франции. На островах Христины, Доминики и Нукагаве построены крепости, казармы и магазины для гарнизона. Король нукагивский оказал полное расположение к Франции. Ему очень понравилась французская гражданственность и французские обыкновения; его одели и обули по-европейски, построили дом и меблировали его тоже по-европейски. Дикари усердно трудились при всех постройках; подданные, подражая королю, оказывали все радушие своим новым владетелям; племена, рассеянные во внутренних землях, прислали им, в подарок, свиней и кокосовых орехов.

Французские миссионеры ревностно стараются о водворении христианства между дикарями. Некоторые приобрели довольно сильное нравственное влияние на народ, хотя число новообращенных еще не велико. Миссия должна бороться с беспокойным характером и некоторыми дурными обыкновениями жителей.

Архипелаг Маркизских островов разделяется на две группы: юго-восточную и северо-западную, и находится между 7-м градусом 90 минутою и 10 градусом 31 минутою южной широты, и между 140 градусов 59 минутою 143 градусом 6 минутою западной долготы, по парижскому меридиану. В целом архипелаге считается одиннадцать островов и островков; все они волнанического происхождения, хотя в настоящее время не дымится ни один кратер; все они окоймлены крутыми утесами, между тем безопасно можно плавать вдоль их берегов, потому что коралловые банки не слишком широко раскидывают свои ветви. Одна группа от другой отделяются расстоянием двадцати льё, но земля приносит на той и другой одинакие произведения, на той и другой, живут племена, принадлежащие одному семейству.

Если смотреть на эти острова с моря, откуда они видны за двадцать льё, то они вообще представляют цепи [31] высоких гор, от тысячи до тысячи двухсот метров над поверхностию Океана, которые тянутся по направлению большей длины островов. От их вершин до береговых окраин попеременно встречаете обнаженные, выдавшиеся скалы, стремнины, легкие покатости, глубокие ущелья, улыбающиеся долины, или белеющие плоскости, оживленные присутствием человека. Растительность сменяется вместе с переменами почвы. Скудная на высотах, она становится живее, разнообразнее по мере склона к долинам и близости к берегам. Утомленный однообразным зрелищем Океана, взор моряка с удовольствием отдыхает на этих живописных пейзажах, испещренных пиками, каскадами, букетами дерев и зеленеющими коврами; над всем этим, на самых верхних точках, разбросаны одинакие здания, красующиеся на голубом небосклоне: это приюты, где укрываются дикари во время междоусобных войн.

Поднимаясь от юга к северу, сначала встречаем остров Магдалины, который напоминает нам первое свидание Испанцев с жителями Маркизских островов, отличавшимся в то время красотою форм. Частые сношения с китоловами изменили их первоначальную физиономию; теперь на многих отвратительно взглянуть.

Не будем останавливаться у острова Мотань, безлюдного, негостеприимного. Мы боимся встретился там с шайками дикарей, которые переходят сюда с других островов, чтобы на раздолье предаваться разврату и пресыщаться на пирах каннибалов. Середи этих омерзительных праздников, иногда карает их небесное правосудие. Улучив удобную минуту, неприятель нападает врасплох на пирующих, и место их удовольствий делается местом их казни; часто возле остатков ужасного обеда, их окровавленные трупы представляют свежую пищу для победителей.

Остров Христины или Тауата, около двадцати миль в окружности, привлекал в свой гостеприимный залив почти [32] всех знаменитых мореплавателей новейших времен. Теперь французский флаг защищает там один из своих главных военных пунктов. Узкая цепь высоких гор идет к центру острова: меж гор стелются долины, перерезываемые ручьями, покрытые деревьями и способные в земледелию. Народонаселение острова простирается от семи до осьми сот жителей. Король Иотете со всем расположением принял Французов и двух католических миссионеров, которых оставил там дю-Пти-Туар.

Канал, в три мили шириною, отделяет от Тауаты остров Гива-Гоа или Доминики. Это самый высокий остров из всей группы; облака кочуют на вершинах его гор, с которых низвергаются широкие водопады по склонам почти прямым, как стены. Несколько хижин, построенных на высотах, походят на караульни. Здесь самая плодоносная почва; сандальное дерево, лучшее из всего архипелага, часто привлекало сюда купеческие корабли. Это дерево открыл там американский капитан Роджерс, в 1810 году, и более двухсот шестидесяти тонн выменял на такие вещи, которые не стоили и тысячи пиастров, и сбыл свой груз в Китае, с огромными барышами. Но такой случай не повторялся более. Европейские дезертиры выучили дикарей дорожить сандальным деревом, и с тех пор они променивали его не иначе, как на ружья, порох и свинец.

Пройдемте поскорее мимо необитаемого островка Гуд. Жители соседних островов иногда посещают его, и там собирают, для своих нарядов, цветные перья тропических птиц, или, в продолжение нескольких часов, предаются неистовым оргиям. Мы направим свой путь к северо-западной группе. Гуа-Пуа, самый южный остров из всей этой группы, представляет богатую и разнообразную растительность. Издалека заметите его базальтовые утесы с острыми, убегающими в небо, пиками. Во время Рокфёлья, путешественники не могли нахвалиться [33] миролюбивым и общительным характером его жителей; но с тех пор, они потеряли много хороших качеств и отличаются скорее грабительством и вероломством.

Наконец, мы достигнем главного острова северо-западной группы и всего архипелага, Нука-Гивы. Нука-Гива является с такими же геологическими чертами, как и другие острова. Цели гор, поднимающихся до тысячи ста семидесяти метров в вышину, прорезываются узкими, глубокими долинами; на последних, орамленных почти отвесными стенами горных крутизн, обитают воинственные племена, которые ведут непрерывные междоусобные войны и, вероятно, давно истребили бы друг друга, если бы природа не разделяла их несокрушимыми преградами. Портер сообщил нам некоторые любопытные подробности о военных приемах этих дикарей. Их сражения не более, как простые стычки. Представьте себе людей, татуированных по всем частям тела; их головы украшены петушьими перьями, в ушах висят круглые или овальные подвески из китовых зубов, а кругом шеи обвивается вить хорошо отполированных раковин; на плече копье футов в двенадцать, или толстая дубина. Вот эти воины рассыпались по склонам двух противоположных холмов; они поднимают дикий крик, некоторые выступают вперед; неприятель, с своей стороны, высылает отчаянных храбрецов. Это происходит под градом камней, которые бросают ловкие пращники с необыкновенною силою, и от которых Нукагивяне умеют отклоняться с удивительным искусством. Вдруг все сталкиваются без всякого порядка; кто пал на поле сражения, того или умерщвляют без пощады, или уводит в плен и стерегут до торжественного праздника, когда из него приготовят лучшее блюдо для стола. Эта несчастная судьба пленников заставляет дикарей с остервенением оборонять свою свободу. Обе партии считают за честь вырвать из рук неприятеля мертвых или раненных. Впрочем, [34] убитых бывает очень не много. Если на каком-нибудь сражении погибнет пять или шесть человек, то его считают самым кровопролитным. Партия, потерявшая большое число воинов, просит мира у победителей или оставляет свою долину и ищет убежища у других племен, либо предается в рабство, а не то, просто переходит в магазины съестных припасов. Каждое племя строит одну или несколько укрепленных деревень, в роде цитаделей, на неприступных горах или в равнин близ ущельев. Укрепления Нукагивян не иное что, как взгроможденные груды толстых древесных кражей, за которыми возвышается некоторого рода платформа с парапетом; оттуда осажденные бросают камни в неприятеля. Чтобы разрушить эти твердые массы, надо употребить всю силу европейской артиллерии.

Вид Нука-Гивы с моря представляется грозным. Южный берег усеян отвесными утесами, которые прорезываются только в трех местах главными заливами острова. Народонаселение Нука-Гивы простирается до семи или осьми тысяч человек обоего пола, тогда как на всем архипелаге едва ли найдется двадцать три тысячи душ. Впрочем, подобные сметы не имеют надежных оснований; до сих пор успели осмотреть и разузнать только берега некоторых островов, а внутренние их страны остаются еще неисследованными. Кажется, можно принять за верное одно обстоятельство, что народонаселение Маркизских островов значительно уменьшилось с того времени, как дикари стали употреблять огнестрельное оружие... Главное Французское поселение основано при заливе Тайогае, при подошве горы Тугивы, которую островитяне уступили Французам и вечное владение. Вся эта гора будет укреплена. На ней уже возвышается форт Колле и защищает возникающую колонию.

По термометрическим наблюдениям Вальдграва, Маршана, Крузенштерна, Дюмон-д’Юрвиля и дю-Пти-Туара, температура Маркизских островов восходит от 26 до 29 [35] градусов. Жары бывают здесь довольно сильные, но морской ветер прохлаждает температуру. Под, влиянием счастливого климата, растительность быстро развивается в долинах. Середи тенистых рощей расстилаются прекрасные пашни. Там растет хлебное дерево, произведение полинезийских стран, с стройным, гибким стволом, гладкою, белою корою, золотистыми плодами и широкими, темнозелеными листьями; там найдете кокосы, вкусные ананасы, бананы и род наших лимонов. Дерево банианов прикрывает туземцев своими широкими листьями; печальная казуарина, с угрюмой зеленью, с опустившимися ветвями, как плакучая ива, снабжает их твердым лесом, из которого воины делают свои дубины. Сахарный тростник растет на всем архипелаге, на котором, вероятно, можно развести хлопчатую бумагу и кофе Антильских островов. Флора, минералы, птицы здесь почти те же, что и на Таити. Жители этих двух архипелагов принадлежат к одному семейству. Во время Кука жители острова Христины понимали язык Таитян. Язык последних имеет более нежности, чем язык Нукагивян, которые любят твердые и горестные звуки. Их фразы коротки, быстры, точны, как фразы еврейские. Впрочем, энергическая речь воинственных племен Нука-Гивы, в устах изнеженных жителей острова Христины получает более приятности и гармонии. В этом языке, как в греческом, есть число двойственное, но нет сравнительной и превосходной степеней; вспомогательные глаголы не употребляются при сопряжении других глаголов; прилагательные не изменяют своих окончаний. Эти островитяне не знают употребления союзов; взамен того, у них бездна междометий, которыми выражается живой характер народа. Их поэзия бледна, бездушна; музыка уморительно скучна и монотонна. За то у них в большой славе искусство говорить; выразительная пантомима, игра глаз и живые движения сопровождают их слова. Мило смотреть, когда дети восьми или двенадцати лет по целым часам [36] произносят речи перед старыми. Трудно поверить, что вы слышите совершению нагого дикаря, который так же смело действует перед своими слушателями, как старый актер перед партером. У них есть адвокаты мужеского и женского пола, которые, подобно французским адвокатам, защищают в суде своих клиентов.

В промышлености Маркизские острова уступают другим странам восточной Полинезии. Островитяне делают некоторые необходимые орудия. Но постройка пирогов почти совсем оставлена; туземцы покупают или крадут суда у европейских китоловов. Употребление огнестрельного оружия распространяется более и более. Быть может, европейское полотно скоро сменит грубые ткани из древесной коры. Эти ткани приготовляются очень просто, и обыкновенно занимаются ими старухи. Они снимают кору с известного дерева, мочат ее, разбивают на деревянном бруске деревянной колотушкой, покуда она получит некоторую плотность; так же поступают с другим куском древесной коры и палочными ударами сплачивают его с первым; это повторяется до тех пор, когда выйдет требуемое платье. Беда только, если дождь помочить эту ткань, она тотчас распадается на куски. Впрочем, потеря не важная: женщина в один день может сделать три кагу или верхних платья. Домы на островах Маркизских строятся почти так же, как и в других местах Океании. Для примера, опишем дворец короля тауатского. Это просторная изба в двадцать метров длины и в пять ширины; она построена на берегу, под широкою тенью больших дерев, на прямоугольной платформе; платформа обыкновенно делается из камней и возвышается на один метр над почвою. Бамбуковая сплошная стена, на восточной стороне поднимается до самой вершины кровли, которая спускается, под самым острым углом, на западной стороне, около метра от платформы. Другие стены тоже сделаны из бамбука, с тою только разницею, что оставленные между [37] бамбуковыми жердями отверзтия пропускают воздух в жилье. Вход во дворец устроен на западной сторон и так низко, что посетители непременно должны сгибаться в дугу, когда проходят в королевские покои, то есть, в огромную комнату. Оконечности комнаты подняты выше середины на тридцать пять сантиметров. Пол устлан сухою травой, на которую брошены рогожки. Домы частных людей строятся по тому же образцу; по стенам их и на крышах развешивают топоры, военное оружие и барабаны. Все эти домы, говорит дю-Пти-Туар, показывают бедность, а по отделке и чистоте уступают зданиям островов Сандвичевых и Таити.

В небольшом расстоянии от дома, строится еще здание, некоторого рода столового зала. Семейство и гости, которыми любят окружать себя богатые островитяне, посещают эти столовые три раза в день. Банановое дерево за раз доставляет им десерт, скатерть и салфетки; другие дерева снабжают их чудесными плодами. Там найдете молоко из кокосовых орехов, цыплят, свиней, оленей и рыбу.

Жители Маркизских островов вообще довольно красивы, а особенно мужчины. Испанские рассказы, кажется, слишком преувеличивали красоту женщин. Дю-Пти-Туар говорит: «Мы заметили, во время одной поездки, молодых девушек с хорошенькими личиками и приятными формами; но все они имели болезненный вид и были очень грязны». Портер, долго живший между островитянами Нука-Гивы, описывает стройный стан, открытую физиономию, белые зубы и пронзительные взоры мужчин; но женщины показались ему не слишком миловидными. Если он и находил иногда красавиц, то упрекает их нескладной поступью и толстыми ногами. Цвет лица их несколько смуглый. Они любят пощеголять нарядами и пококетничать и не слишком хвастаются своей верностию. Верность, на взгляд мужчин Маркизских островов — совершенные пустяки. Девушка лишь ждет своего замужества, чтобы оставить родительский дом, [38] предаться всем прихотям и вести самую свободную жизнь. Брак не обязывает ее ни в верности, ни к постоянству; супружеские узы разрываются, без всяких церемоний, с общего согласия. Начальники племен имеют иногда двух жен; но это случается редко, между тем как нет ни одной женщины, которая не завела бы связей с несколькими мужчинами, что делается с согласия мужа. Иностранец обидит и мужа и жену, если откажется от подобной благосклонности какой-нибудь женщины. Островитянки сохраняют свою красоту до преклонных лет; это зависит от их беззаботной жизни, а преимущественно от того, что они стараются укрываться от лучей тропического солнца. Во время прогулок, широкий пальмовый лист служит им вместо парасоля. Их туалет, кажется, так рассчитав, чтобы ни одна прелесть не скрадывалась платьем. На плеча небрежно набрасывается кусок материи, а короткая юпка чуть спускается ниже колен. Женщины любят купаться; они плавают с удивительным искусством и на синих волнах моря забавляются как на зеленом лугу. Одна только часть туалета не может понравиться иностранцу, — это кокосовое масло, которым они намазывают тело и волосы.

Все жители Маркизских островов — людоеды. Человеческое мясо предпочитается всякой другой пище. К счастию Европейцев, белые считаются нечистыми, и их мясо, на вкус дикарей, не так приятно. Они ставят себе за честь есть своих неприятелей. Эти дикари храбры, но только против слабых врагов; а при равных силах той и другой партии, они никогда не нападают друг на друга. Они оказывают радушие к иностранцам, которых боятся; но не опустят случая обокрасть или убить, если предполагают, что об этом никто не узнает и никто не вступится за это. Их междоусобные войны всегда возгораются от желания завладеть лучшими долинами, богатыми рощами хлебных или кокосовых дерев и более обильными ручьями.

Дикари Маркизских островов с неистовством предаются своим удовольствиям; человек по шестидесяти [39] собираются в домах табу, куда допускаются только члены и справляют там свои праздники. На эти пиры приглашается разве одна женщина. Оргии совершаются иногда на необитаемых островах Сан-Педро и Гуд, или Канале и Массе. Женщины, удостоившиеся присутствовать на оргиях, гордятся своим преимуществом перед другими и всеми средствами домогаются такой чести.

На этих островах господствует политеизм. Дикари слышат голос высших сил в раскатах грома, в завывании бури, в шелесте древесных листьев и в жужжании насекомых. Своим божествам они оказывают глубокое почтение; их изображения вырезываются на маленьких дощечках из человеческой кости, которые вешают на шею. Другие, низшие, божества изображаются на опахалах и дубинах. Эти божества не имеют никакого нравственного влияния на людей; их оскорбляет человек только тогда, как не отдает части, принадлежащей жрецам или не приносит предписанных жертв. Очевидно, это сочинение жрецов. Идеи их о душе человеческой довольно странны. Душа обитает собственно в брюхе; но как скоро человек умирает, душа переселяется в подземные страны или в высшие области, смотря потому, кто был покойник в здешнем мире, какой-нибудь бедняк или знатный и сильный человек. Души, блуждающие в отдаленных, печальных долинах, часто возвращаются на землю и беспокоят живых. Потому дикари ужасно боятся привидений и мертвецов.

Общественное богослужение ограничивается обрядами, совершаемыми в Мораях (кладбище). Каждый при своей жизни заготовляет себе гроб или колоду с крышкою, и ставит его в своей хижине, при стечении народа. По смерти знатных лиц, вы встретите женщин, которые плачут навзрыд и раздирают ваше сердце своими воплями; но это не более, как один обряд. Покойники не зарываются в землю; это считается бесчестием, и всего чаще [40] достается на долю девушек, умирающих без потомства. Некоторые путешественники говорит, что с мертвых снимают кожу и хранят ее в таких метах, куда не проникнет взор иностранца. Гроб переносят в какую-нибудь тенистую рощу и вешают его под склоном ветвей. Места погребении считаются священными, табу; там ста опт небольших идолов, поют, в известное время, гимны, и совершают годовщины, которые продолжаются по нескольку дней, смотря по состоянию покойника и его родственников. На этих поминках, гости съедают множество свиней, которых обыкновенно жарят целиком и расставляют, в военном порядке, на огромных банановых листьях.

На островах Маркизских не знают никакой формы правления; племена живут независимо друг от друга и повинуются только естественному закону. В гражданском быту известно одно отличительное титло, Арики. что значит — владетель земли. Люди, заслужившие уважение соотечественников своими подвигами, получают титло Арикинун — главный начальник. В иной долине встретите несколько таких начальников; но ни один из них не получает и не имеет права требовать от народа подати или чего другого. Они, впрочем, имеют влияние на военный дела. Начальники действуют всегда за одно с жрецами, которые служат лучшими помощниками для достижения их целей. Без их участия, не утверждается ни одно общее табу. Табу играет важную роль в политической и религиозной систем дикарей и распространяется на людей и на вещи. Табу даст людям преимущества чести или власти: начальники и дети их — табу, по самому рождению. Что касается до вещей, табу состоит в запрещении делать что-нибудь, входить в известное место, сражаться на известной долине или в том, либо в другом заливе, употреблять какую-нибудь пищу; табу запрещает женщинам есть человеческое мясо, входить в домы мужчин и тому подобное, — решительно все, что жрецы или начальники вздумают запретить народу, объявляется табу. Табу имеет значение не [41] на одних Маркизских островах, но у всех полинезийских народов. Общее табу зависит от жрецов и начальников; но каждый частный человек может объявить свою собственность или свое владение табу, что делается очень просто: надо только сказать, что здесь пребывает душа какого-нибудь знатного покойника. Нарушитель закона табу навлекает на себя гнев богов и, по суду их, первый должен пасть в день битвы, под ударами неприятеля. Жрецы сумели распорядиться так, что это преступление никогда не остается ненаказанным и таким образом поддерживается вера в их предсказания. Собирая дань уважения, которое внушает народу табу, жрецы окружают себя таинственным могуществом. Стьюарт разделяет их на четыре класса. В голове их стоит атуа или человек обожествленный; он поражает толпу необыкновенным присутствием духа; сверхъестественным могуществом укрощает ярость стихий и проникает тайные мысли. Кругом его жилища царствует ужас; туда проникают лишь обреченные на верную смерть. Ему приносят богатые подарки и советуются с ним, как с оракулом. Таких воплощенных богов очень не много; едва ли есть по одному на каждом острове. Ко второму классу относится тагуа; долг его — передавать народу повеления богов; жалкий фигляр, чревовещатель, он является в глазах дикарей существом свышевдохновенным. Он требует людей в жертву богам, провозглашает войну, предсказывает погибель врагов, вообще разыгрывает роль, веобходимую для политических видов начальников и атуа. Далее следует не так важное лицо, тагуна; он служит при мораях, поет гимны и приносит жертвы. Наконец, к последнему разряду принадлежит онгу; чтобы получить это титло, надо только убить неприятеля. Все преимущества онгу ограничиваются тем, что ему позволено присутствовать на праздниках жрецов первых разрядов. И так в этом обществе, жрец и воин соединяются вместе, чтобы владычествовать над народом, который не знает ни [42] уголовных законов, ни правительства, не почитает обязанностей семейных, а преклоняется только перед правом сильного. Вот общие черты жителей Маркизских островов, их добрые и дурные качества, с какими застает их европейская гражданственность, которая, быть может, скоро окажет свое благодетельное влияние на их общество!

Текст воспроизведен по изданию: Смесь // Сын отечества, № 6. 1843