-

ЗАПИСКИ О ЖИЗНИ МИССИОНЕРА ДЖОНА ВИЛЛИАМСА.

Ужасная участь этого проповедника, одного из первых миссионеров нашего времени, известного под именем «Эромангского мученика», а вместе с тем продолжительные труды его для распространения Христианской веры на островах Тихого Океана недавно обратили на себя всеобщее внимание. О жизни Джона Виллиамса, кроме собственного его рассказа: «Миссионерные предприятия», явилось в последнее время несколько сочинений. Лучшее из них, по полноте сведений: «Записки о его жизни», изданные г. Праутом, из которых мы извлечем замечательнейшие черты из жизни этого несчастного вероподвижника.

Джон Виллиамс был сын почтенных, но небогатых родителей. Получив самое простое воспитание, он определился сидельцем в железную лавку. Но, одаренный необыкновенными способностями к механическим искусствам, он часто, украдкою от хозяина, уходил в соседнюю кузницу, и, как бы предчувствуя свое назначение, выучился ковать железо, — искусству, которого пользу он оценил впоследствии, когда один занимал должности корабельщика, печника, фермера, ткача и множество других, чего требовала его необыкновенная жизнь. В продолжении нескольких лет занятия молодого торговца текли однообразно. Проповеди Бирмингамского пастора Нета нарушили это однообразие и возбудили в Виллиамсе сильное желание вступить на поприще миссионера.

После некоторого приготовления, молодой Виллиамс был послан Обществом Миссионеров на острова Отаити. Выучась необыкновенно скоро туземному языку, с согласия старшин, он, с товарищами, поселился на острове Риатее и начал свои подвиги. Сперва успехи были незначительны. Привыкшие к грязной, отвратительной жизни, туземцы не могли понимать истин Христианского учения и улучшать свою нравственность. Чтобы возбудить в них соревнование и заставить переменишь свои нечистые [514] тесные хижины на более удобные жилища, Виллиамс решился построишь для себя Европейский дом. Все работы, нужные в этом деле, падали на него одного; дикари ревностно помогали ему, но их помощь ограничивалась только сбором материалов. Он сам должен был взять на себя обязанности архитектора и строителя. Наконец, не смотря на множество затруднений, Европейский дом, состоявший из семи комнат, довольно красивый, снабженный Европейскою мебелью и небольшим садиком, на диво туземцам, был окончен. Виллиамс надеялся, что эта новость подействует на усыпленный ум дикарей, и в самом деле вскоре увидел, что их подражательные способности пробудились и превозмогли врожденную леность. При таких мерах цивилизация, а вместе с нею и Евангелие, начали быстро распространяться. Чрез полтора года после своего прибытия, Виллиамс столько успел между туземцами, что мог основать на Риатее Общество для поощрения Наук и Художеств. Пример неслыханный! Наградами были гвозди, величайшая драгоценность для туземцев. Вот что писал Виллиамс в то время домой:

«Небольшие познания мои в механических ремеслах оказали мне теперь чрезвычайную пользу; и в самом деле всякий миссионер, посылаемый в необразованную часть света, должен бы владеть механическими ремеслами, как и религиозным духом... Мы научили туземцев не только поправлять свои жилища, но пилить доски, строгать, ковать и между прочим строит лодки. Теперь я строю большую лодку, в которой надеюсь посетить дальние острова. Здешний Король очень хороший человек и живет подле нас. Он всегда бывает на молитве и в школе; действует вообще весьма благоразумно и очень заботится об уменьшении преступлений. Он построил себе дом по образцу нашего и многие последовали его примеру, так что теперь вокруг нашего жилища виднеются уже несколько домиков».

Желая доставить туземцам всевозможные удобства и выгоды жизни, и видя, что почва острова удобна для возделывания табаку и сахару, Виллиамс всячески старался выучиться обработыванию этих растении с тем, чтоб научишь тому и островитян. Начало положено было [515] удачно, что видно из письма, которое писал он из города Сиднея, находясь там по делу миссии.

«Я беру с собой на острова, писал Виллиамс, платья для женщин, чулки, башмаки, посуду и чайные чашки. Жители очень любят чай, и я надеюсь, что он будет новым побуждением к обработыванию сахару. Если у них будет чай, им понадобятся и чашки, и столы, на которые можно бы ставишь их, и стулья. Таким образом мы надеемся ввести Европейские обычаи».

В том же году писал он:

«В отношении к цивилизации нам приятно сказать, что туземцы делают все, чего только можно ожидать от них, и все они заняты работой с утра до вечера. Теперь берег на три мили унизан домиками, выштукатуренными и выбеленными, а в заливе стоит на якоре островская шкуна. Все это составляет необыкновенную противоположность с видом, представлявшимся здесь три года тому назад, когда кроме трех хижин не было ничего, и за все это мы благодарим Привидение».

«Мы неожиданно успеваем во всем. Туземцы устроили до 150 больших плантаций, и я усовершенствуюсь в искусстве приготовления табаку и сахару. Они также научились варить соль и уже имеют ее несколько бочек. Вы были бы в восторге, видя деятельность, кипящую на островах. Даже женщины занимаются приготовлением табаку, чтобы быть в состоянии купить себе Европейское платье».

Твердый дух Виллиамса виден в письме к его отцу:

«Я благодарю Бога, что ревность моя к миссионерным трудам теперь так же велика, как и в первый день, когда я вышел на здешние берега и в этом занятии, посвященном Господу и Спасителю моему, я желаю жить и умереть. Величайшее честолюбие мое, любезный батюшка, состоит в том, чтобы быть верным своему делу и верным Христу; словом — быть много и обширно полезным. Наша колония процветает и жители ее улучшаются. У меня много занятий. Недавно я построил несколько точильных и ткацких станов и хочу попробовать ткать сукно. Надеюсь, что мы успеем, ибо жители имеют множество трав и коры, из которых [516] они делают пряжу. Моя любезная Мария хорошо прядет и умеет обходиться со льном. Но, разумеется, главное внимание наше обращено на духовное учение, хотя не думаю, чтобы миссионер мог успеть без удовлетворения этих меньших потребностей».

Директору Миссионерного Общества он пишет:

«Посещать окружные острова есть наша обязанность. Вы имеете около 15 Миссионеров, и с этим числом можно бы обратить в Христианство все острова Южного моря. Назначение миссионера от Иисуса Христа, состоит не в том, чтобы собрать сто или двести жителей и спокойно сесть между ними столь же довольным, как всякий грешник, которого он обратил, — между тем как вокруг его, на расстоянии нескольких миль, тысячи дикарей едят человеческое мясо, пьют кровь друг друга, живут и умирают без Евангелия. Что касается до меня, я не могу довольствоваться одним каким нибудь местом, и буду стараться распространят круг моих действий как можно дальше».

Этот ревностный дух и ускорил горестную кончину Виллиамса. Небольшое имение, доставшееся ему после матери, дало ему способы, к пользе туземцев, распространишь торговлю острова. Но его надежды в этом случае не исполнились. По просьбам нескольких купцов, Губернатор Сиднея, посредством разных запрещений и огромных пошлин на табак, весьма унизил ценность товаров островитян. Это было ударом для всех жителей, и причинило множество неприятностей и большие потери Виллиамсу. К довершению несчастия, он получил от Директоров письмо, в котором на его владетельные намерения смотрели как на спекуляции и осуждали их. По этому, посоветовавшись с туземными начальниками, он решился нагрузить корабль их товарами и продать его со всем грузом. — Спустя несколько времени после этого, он вздумал сам построить новый корабль для надобностей Миссии, и окончил это предприятие посредством планов и стараний, которые в подробности столь же интересны, как и построение известной лодки Робинзона Крюзое. «Подумав несколько, говорит он, я решился [517] построить корабль, и хотя мало знал корабельную архитектуру и не имел почти никаких инструментов для работы, мне удалось однако же в три месяца выстроить судно в 80 тонн тяжести».

Нельзя не удивляться этому, тем более, что судно выстроено было в Роротонге, тогда еще совершенно новой Миссионерной станции, где на каждом шагу Виллиамсу встречались беспрестанные затруднения, потому что по_ чти ничего не было. Канаты, паруса, гвозди, пеньку, деготь, краски, якори, — все это он должен был сам отыскать или сделать. Надобно также заметить, что в это короткое время он сам построил станки для точения блоков, машины для витья канатов и веревок, кузницу с изобретенными им мехами и множество других предметов, потребных для работы.

Корабль, построенный с такими скудными средствами, был весьма важным приобретением для Миссии на островах Тихого Океана. Виллиамс, с своими товарищами, сопровождаемый туземцами, обратившимися в Христианство, мог посетить различные отдаленные острова, и таким образом Евангелие распространилось на острова Мореплавателей — один из важнейших подвигов Виллиамса. Эти прекрасные и многолюдные острова, уступающие своею важностию во всем архипелаге только Сандвичевым, были открыты несколько лет тому назад в самом грубом и варварском состоянии. Капитан Коцебу в 1823 г. описывал жителей их, как зверских и коварных людоедов. Отправляясь к ним, Виллиамс взял с собою старшину одного острова, по имени Фаунеа, вместе с его женою, человека преданного миссионерам и ревностного последователя Евангелия. Фаунеа был оставлен на одном из островов Мореплавателей, и когда Виллиамс возвратился сюда через два года, все жители были обращены им в Христианство. Приблизившись к одной группе островов, он был приведен в восторг криками с берега: ямы дети Слова (Христиане)!» Действуя везде по правилу, что «доброта есть ключ к сердцу человеческому», Виллиамс счастливо продолжал начатое и приобретал любовь и доверие островитян, которые повсюду, где он являлся, сильно привязывались к нему. На островах Мореплавателей женщины пели и [518] плясали в честь его. Вот образчик поэзии жителей острова Самоа.

«Поговорим о Вириаму. ¹ Пусть кокосы целые месяцы ростут для него в тишине. Когда сильно дует восточный ветер, он не выходит из мыслей наших. Да полюбим мы Христианскую страну великого белого начальника. Теперь мы все мало ², потому что у нас один Бог. Теперь нет священной пищи; мы ловим и едим всякую рыбу, даже стин-грай. Птицы кличут Вириаму: корабль его уплыл в другую сторону. Птицы кличут Вириаму. Долго он не будет! приедет ли он опять? Приедет ли он опять?.... Наскучила нам брань дерзких Самоанцев. Кто знает, говорят они, землю этого белого начальника?.... Теперь наша земля священна; все зло исчезло. Как мы счастливы!.. пойдемте ляжем спать и станем бредить о Вириаму. Писталау взошла, Таулау ³ также взошла, но звезда войны перестала выходить, потому что Самоа и Король его обратились к Слову (приняла Христианство) и война сделалась злом!...»

Первые впечатления Виллиамса при виде этих островитян давали ему выгодное понятие о их способностях. Туземцы были весьма ради иметь учителями своими миссионеров, о которых Фаунеа и жена его рассказывали им такие чудеса, и встретили Виллиамса с восторгом. — Жители острова Самоа, самые красивые из Океанийцев, каких только случалось видеть миссионеру. Они не так высоки ростом, как Отаитяне или жители островов Товарищества, но гораздо лучше сложены. Во всех их движениях есть какая-то привлекательность и особенная грация. Самоанцы чувствуют это сами и не пренебрегают никакими средствами для возвышения своей красоты. Туалет — их идол, которому они приносят ежедневно курения своего тщеславия. Два портрета, приложенные к дневнику Виллиамса, дают самое выгодное [519] понятие о этих дикарях. Вообразите себе прекрасного высокого Индейца, с черными пылкими глазами, нежной кожей, лоснящегося с головы до ног от благоуханного масла, которым он вымазан, и со вкусом татуированного от средины тела до колен; с передником из красных листьев, — с головным убором из морских раковин и браслетами из маленьких раковин на обоих руках — и вот перед вами Самоанский щеголь в полном уборе; одетый таким образом, он столько же думает о себе, как Английский денди, одетый по последней моде. Самоанская дама, в полном бальном наряде, носит вокруг бедр прекрасное белое шелковистое покрывало, венок на голове из душистых цветов, а на шее ожерелье из больших синих бус; кожа ее блестит от пахучего масла и верхняя чаешь тела покрыта розовой краской. Дамы проводят много времени в приготовлениях к балам, может быть столько же, сколько их просвещенные сестры в образованных странах, — и для помоги им в уборах нужны две или три служанки. Они не татуируются, как мужчины, но многие покрыты пятнами по всему телу».

О другом своем посещении Виллиамс рассказывает: «жители показали много чувства при прощании со мною, и когда я проходил между их рядами, они целовали мои руки и неотступно просили привезть Г-жу Виллиамс и детей моих, остаться жить с ними и учишь их Слову Божию».

Вскоре после этого Виллиамс, с своею супругою, отправился в Англию, где, во время путешествия, отлично принимали его во всех городах Королевства; своим простым, но сильным языком рассказывал он чудеса, которых был свидетелем, скромно упоминая о том, что сделал сам в Океании. По щедрости своих слушателей, он был в состоянии купишь довольно порядочной величины корабль и снова отправиться на нем к своим ученикам, взяв с собою между различными предметами и камер-обскуру с картинами, представлявшими сцены из библейской истории и предметы из естественных наук. Туземцы были в восторге от камер-обскуры, особенно от библейских сцен; но лучшими для них подарками, привезеными Виллиамсом, были библии, переведенные им самим на туземный язык и напечатанные в Англии. [520] Осмотрев еще раз все миссионерные станции, он вознамерился распространить круг своих действий на дальнейшие острова, и предпринял последнюю свою несчастную экспедицию на Ново-Гебридские острова. В некоторых местах он был хорошо принят, и приближаясь к последней группе этих островов, надеялся кончить здесь свое великое дело. Какое-то грустное предчувствие о близкой кончине, не покидавшее его с самого начала этой поездки, исчезло совершенно, когда он, одушевляемый радостною надеждою, вступил на берег острова Эроманги, вместе с своим товарищем Гаррисом, Он не ошибся: здесь точно последовал конец его трудам, но какой конец!.... Давно уже слыша о белом проповеднике мира, дикари, побуждаемые своими жрецами, схватили обоих Миссионеров. Виллиам не сопротивлялся, надеясь, что успеет утишить их кровожадное бешенство проповедью Евангельскою, но, не внимая ничему, Эромангцы поразили обоих Миссионеров топорами и изжарили их на костре.... С борта Миссионерского корабля видели гибель несчастных мучеников, но не было никакой возможности подать им помощь. Донесение о смерти Виллиамса, доставленное в Англию Капитаном этого корабля, привело всех в ужас, и возбудило всеобщее участие к ревностному проповеднику. Но горесть соотечественников Виллиамса не могла сравняться с печалью его друзей и учеников. На многих островах жители воздвигли ему памятники. На Самоа, где во время его смерти жило его семейство, на памятнике находится следующая простая и трогательная надпись: «Посвящен памяти почтенного Джона Виллиамса, отца Самоанской и других Миссий, убитого 43 лет и 5 месяцов от роду, жестокими жителями Эроманги, 20-го Ноября, 1839 года, когда он старался распространить Слово Мира на берегах их».

Комментарии

1. Вириаму имя Виллиамса на их благозвучном языке.

2. Мало, титул, который дастся победителям, между тем как ваиваи есть название побежденных.

3. Писталау и Таулау — имена звезд.

Текст воспроизведен по изданию: Записки о жизни миссионера Джона Виллиамса // Москвитянин, № 12. 1843