СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГОЛОВНИН В. М.

ЗАМЕЧАНИЯ РУССКОГО О МЫСЕ ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ

(Продолжение.)

Купеческие обманы при снабжении судов

Английские военные суда получают все надобности свои от приставленных Правительством поверенных или агентов, относящихся обо всем к главному морскому правлению в Англии. Купеческие суда всех наций, приходящие на Мыс Доброй Надежды именно для торговли, снабжаются всем нужным корреспондентами, с которыми торговля продолжается уже несколько лет; но корабли, пристающие к Мысу, так сказать, только мимоходом, для запасания водою, провиантом, для починки и пp. обыкновенно присуждены бывают употреблять своими посредниками здешних агентов. Сии люди не стыдятся, для своей [130] выгоды, обманывать самым бесчестным образом иностранцев, с которыми они вероятно никогда уже более не увидятся. Я говорю по опыту: признаюсь, что я в двух случаях был такими людьми самым наглым и для меня чувствительным образом обманут, и потому считаю неизлишним описать в подробности все их уловки.

Лишь только пришедшее на рейд судно бросит якорь, то гавенмейстер и офицеры с военных кораблей его опросят. От них тотчас весь город узнает, какое это судно, откуда и куда идет, и если пришло не с тем, чтобы торговать, и не имеет знакомого купеческого дома, то немедленно посетит оное один из так называемых корабельных агентов или маклеров, рекомендуется начальнику судна и предлагает свои услуги. Надобно сказать, к чести сих господь, что они все вообще отменно ловки в светском обращении, говорят хорошо на разных иностранных языках, знают чужеземные обычаи, и чрезвычайно проницательны и проворны. - После первого свидания он [131] предложит вам, и тотчас пришлет, хотя б и не получал вашего согласия пользоваться его услугами, разных необходимо нужных на первой случай вещей, и никогда не упустит самым тонким образом заметить, что это малость, ничего не стоящая, и что он, доставляя вам ее, более делает себе удовольствия нежели приобретает какую-либо выгоду. Лишь только вы в первый раз сойдете на берег, агент тотчас узнает о том чрез своих поверенных и встретит вас у самой пристани, осыпает вас учтивостями и пригласит в свой дом, где все готово к вашим услугам. Если вы в разговорах коснетесь до цен надобных вам вещей, он не увеличивает их, а еще уменьшает, и обещает вам доставить все за самую сходную плату; но все сии обещания и уверения бывают только на словах, до бумажных обязательств он никогда не доведет дела, а при всяком удобном случае не упускает напомнить, что должно заблаговременно заказывать надобные вещи, чтоб получить их лучшей доброты и за [132] умеренную цену. На вопрос о настоящей их цене, ответ всегда бывает сомнителен: точной цены, скажет он, назначить не можно; цены часто переменяются, но разность будет невелика, и какая бы перемена ни последовала, цены всегда будут самые умеренные; по его связям с поселянами внутри колонии и с приходящими судами, доставит он вам все гораздо дешевле других купцов. Во уверение покажет он вам и старые свои книги, в них увидите, что он снабжал приходившие туда корабли за весьма умеренную плату. Но это еще не все: чтоб убедить вас еще более в своей честности, он подошлет к вам человек двух или трех из своих приятелей, которые умеют очень искусно играть свою ролю: они заведут с вами разговор, как с недавно прибывшим иностранцем, о европейских новостях, о политике, о войне и пр. Между прочим, как бы мимоходом спросят, кому вы здесь знакомы, и кто исправляет ваши дела. Получив в ответ, что вы никого не знаете, они [133] тотчас начнут вас предостерегать: с большим доброжелательством посоветуют быть осторожным, и скажут, что здешние купцы все обманщики, кроме такого-то, и именно называют своего приятеля, первого и главного плута.

Коль скоро вы удостоите его своим поручением, все ваши требования, все желания исполняются в миг: нет у него ничего невозможного, кроме одного — подать счет доставленным вещам. Они не делают сего никогда до самого дня отбытия корабля вашего, извиняясь разными причинами; когда ж вы настоите на том, что хотите иметь счет, то подадут вам только список самых маловажных вещей с означением самых низких цен, а в неготовности общего счета, найдут они тысячу извинений. Когда же наступит день отъезда и окончательного расчета, и вам принесут список доставленным для вас вещам, написанный самой чистой рукою, на прекрасной золотообрезной бумаге, украшенный гербом Англии или каким-нибудь эмблематическим изображением, весьма [134] искусно выгравированным, то вы, взглянув на красные графы, заключающие в себе цены вещам, ужаснетесь! На вопрос, от чего бы могла последовать столь великая разность в ценах, объявленных прежде, и поставленных в счете, вам отвечают не запинаясь, что с новопришедшим судном получено известие об отправлении из Англии многочисленного Ост-Индского конвоя, которого со дня на день ожидают, или что слух пронесся, будто составляющаяся в таком-то порте сильная экспедиция назначается в Индию, и непременно должна остановиться при Мысе Доброй Надежды, а потому на все припасы цена поднялась таким чрезвычайным образом. Притом прибавят еще, что если бы сам агент или приказчик его ночью не скакал верхом по окрестным селениям, и не успел уговорить поселян сделать уступку, то вещи пришлись бы еще дороже; иногда проливные дожди помешали крестьянам привезти в колонию товары, в другое время засуха причинила много вреда в полях и пр. и пр., словом: господа сии [135] так способны и скоры на выдумки, и имеют столько доводов для своего оправдания, что никаким образом невозможно, улича их в обмане, принудить к взятию настоящих цен. Щеты их непременно должны быть уплачены; в противном случае правление колонии признает их справедливыми, и принудит заплатить по оным все деньги сполна. Неопытному обманутому страннику предоставляется только право посердиться, побраниться и про себя назвать таких агентов бездельниками; а кто хочет, тот сможет поместить сие замечание в журнал своего путешествия, что я теперь и делаю.

Каким же образом запастись на Мысе Доброй Надежды необходимыми потребностями, без помощи агентов? Начальнику военного корабля всего пристойнее и выгоднее получать оные посредством английского морского начальства, которое предпишет своим агентам доставить все вещи по казенным ценам. Если же со стороны сего начальства, по причине недостатка на тот случай в [136] припасах, по политическим ли сношениям; или потому, что корабль пришел под купеческим флагом, не будет исполнена сия просьба, то и тогда не должно обращаться к агентам; впрочем не надобно и решительно им отказывать, чтоб они с досады не сыграли какой-нибудь шутки. Если начальник сам знает голландской, английской или французской язык или имеет хорошего переводчика из офицеров, то может закупить все нужное для судна без помощи агента, по самым сходным ценам. Но если он не имеет этой выгоды, то необходимость заставит его ввериться кому-нибудь, и в сем случае надобно выбрать одну из самых богатых контор, и объясняв купцу как-нибудь, хотя по пальцам, свои надобности, совершенно положиться на его честность. Богатый торговый дом никогда не согласитесь помрачить доброе свое имя для получения бездельной прибыли: это удел и поприще мелких только торгашей. — Кто желает закупать для себя, тому надобно тотчас перебраться в город, на [137] квартиру к какому-нибудь почтенному голландцу (Здесь в обыкновении у всех жителей, кроме самых чиновных особ, пускать к себе в дома на постой иностранцев, а особливо офицеров и пассажиров, которые имеют у них особые комнаты, завтракают, обедают, ужинают и пьют чай вместе с хозяином, Такие постои нимало не считаются предосудительными), которой не имеет торгу с иностранцами. Хотя голландцы и голландки не имеют наружного ласкового вида и приветливости, но к иностранцам хорошо расположены, добры, честны и услужливы. С ними очень скоро можно коротко познакомиться, и так как у них и женщины, даже молодые девицы, занимаются домашней экономией, то от них можно узнать настоящую цену всем вещам, и получат чрез них все, что нужно, за самую сходную цену. Вот лучшее средство иметь все нужное и не быть обманутым!

3. Характер, обычаи образ жизни обитателей Мыса Доброй Надежды

Не буду говорить здесь о сельских жителях (Г. Барро называет здешних сельских жителей самым невежественным, глупым и бесчеловечным народом в целом свете, которой, не боясь Бога, и не уважая человечества, обходятся жестоким образом с неграми и готтентотами, служащими в работниках: принуждают их работать сверх сил и меры, и за малейшее упущение тирански наказывают, а сами, пользуясь плодами трудов сих несчастных людей, едят, пьянствуют и спят. Он представляет их самыми величайшими обжорами. “Три раза в день, говорит он, стол голландского колониста обременен бывает жирными кусками мяса, плавающими в сале, вытопленном из бараньих хвостов”. Сытная, здоровая пища, беззаботно и покойно проводимая жизнь, бездействие мыслей и разума, который у них так слаб и ограничен, что кроме доставления себе жизненных съестных потребностей, ни на что другое они мыслей своих не обращают, суть главные причины гигантского их роста, чрезвычайной толщины и силы. Приводя разные примеры до какой ужасной толстоты достигают, или, лучше сказать, раздуваются здешние поселяне. Г. Барро упоминает об одной женщине, по имени van Vooren, у которой рука была в окружности в 23 2/3 английских дюйма, и которая не выходила из комнаты 12 лет. Когда сделался в доме пожар, то должно было выломать притолки у дверей, чтоб ее вытащить), из коих очень малое число [138] удалось мне видеть, и то на самое короткое время. Приезжающие сюда иностранцы имеют случай обходиться только с городскими жителями, число которых составляет более четвертой доли всего населения. Скромная наружная важность и тихий нрав суть две главные черты характера Капских жителей.В разговорах наблюдает они [139] осторожность, которая часто похожа бывает на недоверчивость, даже в отношении к самым обыкновенным вещам. Все здешние жители вообще сказать, воздержны; домашние их расходы весьма умеренны, и сия умеренность в других землях назвалась бы скупостью. Наживать деньги почитают они главной целью своей жизни, и потому обыватели городов большей частью люди торговые; да и сами чиновники, занимающие разные должности в колониальном правлении, употребляют для приобретения денег всякие средства, которые нередко бывают несоответственны званию их, и у других народов показались бы унизительными, как напр. пускать в свои дома постояльцев, и содержать их столом за известную плату, по предварительному условию. Может быть, нет ни одного торгового места на земном шаре, где бы склонность к коммерческим предприятиям так была приметна между жителями, как здесь. Во всякой хороший день, во всех улицах от 9 или 10 часов утра, до 5 и 4 вечера видны многие товары и [140] вещи, от лучших европейских изделий до ломаных железных гвоздей, продающиеся с публичного торга (От сей продажи Правление и чиновник (Nendue master) назначаемый губернатором из купеческого звания, получают важный доход. При всякой публичной продаже получает Правление с движимого имения по 1 3/4, а с недвижимого по 4 процента. Vendue-master, получающий по 1/4 процента, должен располагать аукционной продажей и ответствовать за выручку денег) Здешние голландцы, занимаясь с самой юности только торгами и взыскиванием способов набогатиться, недалеко успели в просвещении (Г. Барро описывает их настоящими невеждами и самыми непросвещенными из так называемых просвещенных народов. Долговременное пребывание г. Барро на Мысе, ученость его и место, которое он занимал, а еще более связь его по супружеству с одной из здешних фамилий, дают его мнению перевес пред всеми другими; но мне кажется, что с ним нельзя во всем согласиться, как напр. в следующем случае. Он относит на счет крайнего непросвещения здешних жителей, ошибку или невежество издателя здешнего календаря, показавшего лунное затмение не в полнолуние и заметившего, что оно на мысе Доброй Надежды не будет видимо — между тем, как затмение не только в свое время видно было на Мысе, но и было почти полное. В Европе много так называемых благовоспитанных людей, которые знают, что есть нарождение, ущерб и полнолуние, но мало заботятся узнать, в которое из них бывает затмение. Притом очень вероятно, что издатель календаря приобрел астрономические сведения в Европе, ибо здесь нет училища, в котором преподавали бы сию науку.) [141]

И потому их разговоры всегда бывают скучны и незанимательны. Погода, городские происшествия, торговые дела, прибытие конвоев и некоторые непосредственно до них касающиеся политические перемены, суть главные, или, лучше сказать, единственные предметы всех их разговоров. Они или занимаются делом или курят табак, до публичных собраний не охотники и никаких увеселений не терпят. Молодые люди любят танцевать, но только у себя в семейственных собраниях. В театре они бывают часто, но, как кажется, более для обряда. Во всю пьесу они беспрестанно разговаривают между собою, и по-видимому, никакая сцена не может их тронуть в трагедии или рассмешить в комедии. При всем том, я думаю, г. Барро шутит, когда описывая в сочинении своем здешних голландцев, говорит, что при начале открытия в Капштате театра, зрители засыпали от скуки, какую бы пьесу ни играли, пока однажды не случилось, что в одной немецкой комедии вышел на сцену прусский солдат с [142] курительной трубкой. Когда они увидели в театре человека, курящего табак, то сие любимое их препровождение времени произвело громкой смех и рукоплескание. Актеры, продолжает г. Барро, желая воспользоваться вкусом публики, во все игранные ими пьесы начали вводить между действующими лицами по несколько курящих лиц, и с тех пор, театр был во всякое представление полон и зрители не спали. В нашу бытность я ни одного разу не видал, чтоб табачные облака скрывали актеров от зрителей.

Я не знаю, как здешние жители одевались до покорения колонии англичанами, но ныне все вообще, мужчины и женщины, старые и молодые, кроме разве тех, которые по обещанию держатся старинных мод, носят английское платье; мужчины предпочитают черный, а женщины белый цвет платья. — Все экипажи города, выключая губернаторскую, адмиральскую и еще две или три кареты, состоят в малом числе самых старинных колясок, каковых развалины едва ли можно найти в [143] Европе. Обыкновенно ездят здесь верхом, мужчины и женщины, как для прогулки, так и по делам, если пешком идти далеко. Мальчики 4 или 5 лет привыкают к верховой езде, катаясь на выезженных нарочно для них козлах, которые взнузданы и оседланы, и также ездокам своим послушны, как верховые лошади.

Встают здесь рано, между 6 и 8 часами. Старики и старухи по утрам пьют кофе, а молодые люди чай, и в сем случае следуют обыкновению англичан, подовая с чаем на стол и завтрак, состоящий из хлеба, масла, яиц, холодного мяса, рыбы, зелени и проч. Обедают в 2 или 3 часа; стол их доходит более на наш русский, нежели на английской: за обедом вина пьют очень мало, и тотчас по окончании его встают. Вечером пьют чай, а часов в 10 садятся, за ужин, который у них, по-нашему, бывает горячий.

Жизнь Капштатских колонистов вообще единообразна и крайне скучна: что происходит сего дня, то было вчера и точно, тоже будет завтра. Они не наблюдают [144] никаких праздников или торжественных дней. Светлое воскресение, Рождество и другие праздники, которые у нас и во многих других христианских государствах доставляют всякого, состояния людям столько радости, удовольствия и приятного препровождения времени, проходят здесь, как обыкновенные дни: если в оные случится хорошая погода и голландцу удастся заключить выгодный подряд — вот ему праздник! Они торжествуют только новый год: родственники дарят друг другу и вечер проводят вместе по праздничному. Сие равнодушие к обрядам и установлениям религии является во многом, и судя по наружности можно б было назвать оное безбожием. В Симонсштате церкви нет. Прежде сего у жителей было в обыкновении посылать за священником в Капштат, и он отправлял богослужение в обывательских домах по очереди, но с некоторого времени и это вывелось: за 13 месяцев нашего здесь пребывания не было ни одного раза, никакой службы. При нас умер сын одной достаточной госпожи, [145] человек совершенных лет, и хотя послать за священником было недалеко, однако ж присутствия его не сочли нужным, и тело отпустили в землю без всех церемоний.

Здешние голландцы дают обещания свои с великой осмотрительностью, а давши исполняют их с великой точностью, к в сем случае никогда не обманут. Но так как они люди и притом купцы, то в некоторых случаях, особливо при покупке и продаже, я не советовал бы совершенно полагаться на их слово. При всем том не надобно понимать, чтоб и называл их обманщиками. Главное дело в торговле не терять своих расчетов, следственно взять лишнее за проданные вещи или мало дать за купленные, называется не обманом, а коммерческим расчетом, который, как всякая бережливость, посреди купеческого народа слывет добродетелью. Главнейший из пороков здешних голланцев есть, по мнению моему, жестокость, с какой многие из них обходятся со своими невольниками. Несчастные сии [146] жертвы, до акта, последовавшего в английском парламенте, об уничтожении торга людьми, привозимы были сюда на продажу (Ныне продают в. колонии только негров, взятых на неприятельских судах, если они на оных были везены на продажу в другие колонии, но не в вечное владение, а на 14 лет, по истечении которых они становятся вольными; притом продавать их велено предпочтительно англичанам), так как и во все другие колонии, большей частью с африканских берегов и из числа плененных Малейцев. (Негры, большей частью привозимы были сюда в острова Мадагаскара и с Мозамбикского берега. Сих последних жители покупали охотнее других по доброму и кроткому их нраву и переимчивости; но Малейцев они очень боятся по причине зверского, мстительного и отважного их характера, и потому редко держат в своих домах невольников из сего народа) Невольников содержать в здешней колонии очень дурно: ходят они все в лохмотьях, даже те, которые служат при стол своих хозяев. Сказывают, что с тех пор, как англичане ограничили жестокость господ в обхождении с невольниками и запретили торговлю неграми, их стали лучше содержать и более пещась о их здоровье. Не человеколюбие, а скупость была без [147] всякого сомнения, причиной такой перемены: невозможность заменить дешевой покупкой умерших негров заставила господ обходиться, лучше с своими невольниками (Негры ныне здесь весьма дороги, особливо прислуживающие в домах. При нас продали одного кучера за три тысячи рейхсталеров).

В обхождении Капские голландцы просты и не любят никаких церемоний или околичностей; но у них есть, как у других народов, этикеты, которые они строго наблюдают; например, если кто лишится ближнего родственника, тот должен известить публику о своем несчастии чрез газеты, и просить родню и друзей своих, принимающих участие в его печали, не трудиться визитами и утешительными письмами, а оставить его в покое оплакивать свою потерю (Это обыкновение господствует и в Германии. Половина прибавлений к Гамбургским, Бер-линским и пр. Ведомостям, бывает наполнена такими обвещаниями, нередко выписанными из какого-нибудь чувствительного романа или трогательной драмы. О разрешениях от бремени и бракосочетаниях извещают также, но другим тоном. - Изд.). Вот образец одного такого объявления: [148]

“Мыс Доброй Надежды. Сент. 11 1803.

В прошедшую ночь постигло меня ужасное несчастье преждевременной кончины моего достойного, дражайшего, возлюбленного супруга, N. N., скончавшегося в 26 лет 5 месяцев и 7 дней от рождения, после счастливого нашего соединения, продолжавшегося 1 год 2 месяца и 27 дней. Я желаю и надеюсь в сии тягчайшие для меня минуты горькой печали и сердечной скорби найти утешение, которое одна вера только может доставить несчастным страждущим, а потому прошу моих родственников и друзей, участвующих со мною в горести, извинить меня в непринятии утешительных от них писем и посещений.

N. N.

вдова такого-то”

Траурные обряды наблюдаются здесь с великой точностью, даже по дальней родне; впрочем печаль часто бывает только притворная. Мы знали в Симонсштадте голландку, которая, лишась престарелой полоумной своей матери, горько, плакала и казалась [149] неутешной. Когда ей стали представлять, что потеря сия невозвратна, что рано или поздно мы все там должны быть, и пр. и пр., тогда она сказала, что сама все это знает, но лишась матери в такое время, когда фланель очень дорога, и имея большую семью, которую надобно одеть в траур, потерпит она, в недостаточном своем состоянии, большую потерю.

(Окончание впредь)