-

ПО СЕВЕРНОЙ ПЕРСИИ

(См. «Воен. Сборн.» № 5.)

В одной из предыдущих своих глав я уже писал, что хотя в Персии и наступило затишье и успокоение, но тем не менее русским войскам, находящимся здесь, приходится нести сторожевую службу, зорко и бдительно, и не думать о мирной и спокойной жизни, а всегда быть готовыми отразить неожиданное нападение врага...

Врагом этим являются не персы, а курды!... В особенности опасны курды теперь, с уходом в горы на кочевье, потому что уходя из предгорных селений, в которых жили зимою, они увозят с собой весь свой скарб и, таким образом, их ничто более не связывает с долиной, где им так трудно живется, где каждый бек или хан, опираясь на русские войска, помыкает ими и собирает бесконечное число раз «подати»! То ли дело в горах!.. Курд там никого не признает!... Он смел, горд и свободолюбив, как орел!... [176]

Для нас, русских, это время скверное во всех отношениях... Сам по себе, курд навряд ли решится выкинуть что-либо против русских, но беда в том, что его слишком легко натравить.

Кочуя в горах, персидские курды постоянно соприкасаются с турецкими, которые ненавидят русских и подзадаривают своих собратьев на нападения и убийства... Да и сами турки всячески стараются заманить в Турцию курдов, как элемент, который можно впоследствии натравить на русских. О набегах на мирных жителей, я, конечно, и не говорю! Это считается здесь в порядке вещей! Ведь, только с приходом русских войск, число наглых грабежей значительно уменьшилось, но... до полного прекращения еще далеко! Впрочем, прекратятся ли они когда нибудь?... Ведь ограбить, или убить мирного жителя, считается среди курдов не только обычным явлением, но даже необходимостью, чтобы иметь право на почет и уважение!... При этом надо сказать, что в окрестных селениях живут армяне, сирийцы, евреи, т. е. в большинстве случаев все христиане, тогда как курды — магометане-фанатики! Но это, положим, не мешает, нападать и на персов-магометан!...

Нет, сначала надо переродить туземцев, а тогда уже проповедывать им христианские заповеди: «не убий» и «не бери чужого»!...

Уже весною, как только зазеленела травка, среди курдов началось глухое брожение... О причине этого недовольства, я напишу в следующий раз, а пока познакомлю только с дерзким нападением, совершенным на наш пост Серемерик в конце марта месяца.

Селение Серемерик расположено в 7-8 верстах от города Дильмана, где квартируют стрелковый полк и одна из легких батарей. По дороге в Серемерик, в селении Музаджик (в 5 верстах от Дильмана), находится рота этого же полка, от которой и выставлен передовой пост в Серемерике, силою в один взвод.

Таким образом, несмотря на столь близкое присутствие большого отряда, курды все-таки осмелились совершить нападение, в надежде захватить людей врасплох и овладеть ружьями и боевыми патронами, которые им теперь крайне необходимы и в чем ощущают они большой недостаток потому, что их приятельница Турция, занятая войной, перестала снабжать их огнестрельными припасами. [177]

Серемерик — большое разоренное селение, только в конце прошлого года эвакуированное турками, которые, судя по рассказам жителей, здорово эксплоатировали их, прикрываясь исламом!

При въезде в селение, стоит дом, обнесенный глинобитной стеною, аршина 3-4 высотой. К дому примыкает огромный сад, огороженный такою же стеной. В нескольких шагах протекает речка, за которой высятся гордые пирамидальные тополи и корявые, с гнилой сердцевиной, вербы. В этом доме и помещается взвод стрелков.

В день нападения шел дождь со снегом, размывший совершенно дороги. Под вечер разгулялось было, но ночью опять затянуло все небо. Темень была ужасная: в одном шаге нельзя было ничего разобрать.

Около 11 часов вечера, часовой, стоявший у наружных ворот, ведущих во двор, услышал шорох, словно кто то пытался открыть ворота без шума.. Часовой окликнул... В ответ стали стучать, а вслед затем грянули выстрелы...

Стрелки моментально выскочили из помещения и влезли было на открытую крышу, но перекрестный залповый огонь, заставил спуститься вниз... Курды, разделившись на две партии, обстреливали помещение и с фронта и с тыла, так что пули свистали по всем направлениям... Тогда стрелки бросились в сад и отсюда открыли по курдам огонь; последние, очевидно, прикрывались деревьями, и огонь их становился все настойчивее и чаще...

Часть стрелков решила перелезть через стенку сада и, пользуясь темнотою ночи, зайти курдам в тыл.

Вдруг, в стороне курдов раздался свист. Огонь прекратился, и почти сейчас же послышался удаляющийся топот скачущих лошадей. Немного погодя в ворота опять постучали, на оклик часового, последовал ответ — свой и назван был пароль. Это был дозор, высылаемый обычно каждую ночь из Музаджика, для связи с постом...

Таким образом внезапное бегство курдов, можно объяснить тем, что, заслышав бегущих по дороге людей и, думая, что идет подкрепление, они решили пуститься на утек, пока было не поздно. Число нападавших курдов, жители определяют от 80-100 человек; причем, в то время, как одни обстреливали [178] пост, другие, в силу привычки, занимались грабежом ближайших лавок.

Ночью пошел опять дождь, размывший окончательно дороги, так что определить направление следов ускакавших курдов не представлялось возможности... Надо полагать, что нападение организовано было сомайскими курдами из селений, расположенных к северо-западу от Серемерика. Одни из жителей называют инициатором этого нападения курда Гассановер-Ага, но другие, утверждают, что это дело рук нескольких революционеров-армян, бежавших с юга Персии.

XI.

Началась весна, начались экспедиции! Цель этих походов двояка: с одной стороны приучить войска к трудностям походной жизни, а также для ознакомления с местностью, на которой, по всей вероятности, придется и в будущем действовать; а с другой — для демонстрации и устрашения населения...

Что последнее достигает своей цели, стоит только вспомнить экспедицию в Самай, когда восставшие самайские курды не желали признавать за властителя котурского хана Измаила-Симко... Приход русских войск положил конец возникшим недоразумениям и предотвратил кровавое побоище. Правда, брожение между ними не улеглось и по сию пору, но во всяком случае, так или иначе, а самайские курды подчинились русской воле...

Кроме того, появляясь то там, то здесь в местностях, считаемых местным населением непроходимыми, мы, невольно, внушаем к себе уважение, и недаром уже теперь говорят персы: «урус хариерда гечаджах» (русский везде пройдет), или «урус сарбаз неджа даг-гечесы (русский солдат, как джейран)!.. — Джейран — это удивительно красивое животное с ветвистыми рогами, неутомимое и быстроногое, живет в горных дебрях. Таким образом среди курдов и персов составилось мнение, что для русского солдата нет преград.

Надо сказать также, что турки, следящие бдительно за всеми передвижениями русских (пользуясь для этого агентами и шпионами, которые вертятся повсюду), тоже убеждаются в нашей подвижности и предприимчивости. Кстати, о турецких шпионах Это зло, против которого однако ничего не придумаешь, потому что нет средств для борьбы с ним. Причина этому — [179] нравственные качества восточного человека: раболепство, лесть и продажность...

Сегодня он служит вам, но если найдется кто нибудь, который заплатит ему больше, он — не задумываясь — изменит. По моему, облечать доверием кого бы то ни было из жителей здесь, в Персии, абсолютно нельзя.

Беда еще в том, что высшее начальство никогда почти не знакомит участников похода ни с целью его (К сожалению, этого требует самый характер поиска, налета. Ред.), ни с тем, как нужно действовать в том, или другом случае, для правильного выполнения поставленной задачи (конечно, в общих чертах), из боязни, чтобы тайна похода не стала известной населению. Поэтому младшие начальники зачастую пребывают в полном неведении; об нижних чинах уж и не говорю!...

Но все бы это ничего, если бы не сознание, что тайна, которую так тщательно скрывают от младших офицеров, давным давно известна уже населению, и об ней говорят на базаре и в чай-ханэ!...

Так например, когда предполагался обыск среди жителей некоторых селений, занимавшихся тайной продажей оружия, то младшие офицеры не знали об этом ничего, а на базаре называли не только день и час обыска, но также и селения, которые будут осматриваться!... О походе в Сомай говорили чуть ли не за неделю до того, как получено было предписание! Тоже самое и о походах в Соудж-булак и в Генгенчин! Об учреждении агента при консульстве в Маку, мы узнали от персов! Об изменении дислокации войск в Персии говорили тоже на базаре, причем называли верно — кто и куда пойдет!!!...

Я могу привести бесчисленное число фактов, говорящих за то, что тайна в Персии, является лишь «тайной» для младших начальников, но отнюдь не для населения!...

* * *

Месяца два тому назад был занят нами Соудж-булак... Это большой населенный пункт, важный в стратегическом отношении. Еще недавно в Соудж-булаке квартировали турки и, по некоторым данным, они опять хотели занять его.

Расположенный в котловине, к югу от Урмийского озера, Соудж-булак является сейчас самым южным пунктом нашего расположения в Азербейджане; от него идут две дороги в Турцию; одна на юг, в Сулеймание-Багдад и другая — на запад [180] в Моссул, где, как известно, сосредоточены турецкие войска. Таким образом, если бы русские не заняли теперь Соудж-булака, турки не замедлили бы сделать это, как только заключили бы мир, — а заняв его, они безусловно избрали бы его базой для южной части Урмийского района и отсюда стали бы распространять свое влияние на спорную Урмийскую полосу...

Ведь поспешное эвакуирование турками в прошлом году спорной полосы отнюдь нельзя приписывать исключительно успеху нашей дипломатии в Константинополе; оно явилось следствием разыгравшейся трагедии на Балканах... Турки, принужденные стягивать войска с Малой Азии на театр войны, ослабляли себя здесь, и потому ссориться с Россией, имея уже против себя четыре славянских державы, было бы для них безумием. Отказ, эвакуировать отсюда войска привел бы, наверное, к вооруженному столкновению с Россией, поэтому они и решили временно очистить оккупированный район. Я говорю временно потому, что турки убеждены, что Урмийская полоса должна принадлежать им, и разрешение этого спорного вопроса (тянущегося многие годы) в благоприятном для них смысле, как думают они, является делом недалекого будущего!... Теперь, с заключением мира, когда турки лишаются большей части своих владений в Европе, естественно их взгляды обратятся на Персию вообще и в частности на Урмийский район, чтобы хоть чем нибудь да компенсировать свои потери.

Но покамест что, а занятие таких важных пунктов, как, Дильман, Чиари-Кала, Соудж-булак и т. д., от которых идут, дороги в Турцию, закрепляет наше положение в северной Персии и препятствует вторжению турок в Азербайджан.

Соудж-булак связан дорогами с Урмией и Тавриз-Марага, где расположены Урмийский и Тавризский отряды, могущие оказать, в случае надобности поддержку, так как в сущности Соудж-булак совершенно открыт с юга, востока и запада, а население вокруг — курды.

Соединенный дорогами с самыми торговыми пунктами Азербайджана, как Урмия и Тавриз, Соудж-булак ведет тоже значительную торговлю. Между прочим в Соудж-булаке довольно много евреев, что одно может служить признаком торговой деятельности города.

* * *

Об экспедиции в Генгенчин (небольшое селение, расположенное у самой турецкой границы) можно сказать, что предпри-[181]

(Пропущена страница. — OCR) [182] чай ли ускоренной и большой перевозки грузов, или когда потребуется перевозить войска.

Я приведу факты, свидетелем коих был мой товарищ офицер и за правдивость которых могу поручиться.

В прошлом году, как известно, некоторые из частей 3-го Кавказского корпуса предназначались к отправке в Персию. Об этом говорили еще с начало осени; были сделаны соответствующие распоряжения, касающиеся перевозки войск; назначены были №№ ускоренных воинских поездов по графику движения, одним словом, казалось, что дело это налажено, никаких задержек, или недоразумений во время следования поездов не будет, но что же вышло?!.

Я позволю себе привести подлинные слова из письма товарища, чтобы в точности представить ту картину и те ощущения, которые охватывают каждого при виде всех упущений на железной дороге.

«Дорога от Баку до Джульфы!.. Ах, что это была за дорога? Сплошное море разочарований в том, что думалось уже налажено? Воочию пришлось увидать и испытать на самих себе неподготовленность подвижного состава, неправильность товарного движения, растерянность железно-дорожного начальства и путаницу и суматоху...

«В Баладжарах нас заставили перегружаться. Большую часть вагонов дали не тормазных, хотя железнодорожное начальство прекрасно знало, что от Тифлиса до Джульфы, таким составом следовать нельзя потому, что от Тифлиса полагается иметь известный % тормазных вагонов (кажется, даже 75%).

«Опираясь на это правило, мы попробовали было протестовать, требуя, чтобы дали такой состав, который мог бы следовать до самой Джульфы. «Да вы перегрузитесь в Навтлуге, ведь это так просто», успокаивали нас! Прекрасно, но нельзя ли обойтись без перегрузки. Четверо суток езды и две перегрузки! — Ничего не поделаешь, нет вагонов! «Как нет?! Ведь вы же были предупреждены заранее о нашем проезде»? — Были! но, знаете, бросим этот разговор! Ей-Богу, мы не причем!»

«Как мило! Зная, что войска отправляются в Персию, неужели нельзя было заготовить вагоны?!... Да мало того, что не было вагонов, нам подавали еще такие вагончики, на мойку которых уходило добрых 1-2 часа!... Приезжаем в Навтлуг, конечно, с огромным опозданием (что-то около 8-9 часов), и к вящему нашему удивлению оказалось, что N пехотный полк, [183] выступивший раньше нас на несколько дней, еще не выбрался до сих пор из Навтлуга! Таким образом получилась здесь изрядная закупорка!... Хотели грузиться ночью, но оказалось, что нельзя: товарная платформа плохо освещена. Присланные накануне из Тифлиса фонари были негодны (sic!!!). Отложили перегрузку до утра: утром долго не подавали нам состава потому, что тоже не могли наскрести должного количества тормазных вагонов! И только вечером, потеряв почти целые сутки, мы, наконец, тронулись дальше!... Неправда ли, патриархальные порядки! И это в мирное время, а что будет в военное?!... Пронеси Господи!!!»

Итак, видите, что порядки на Закавказской железной дороге неважные! Тоже может случиться и при большом притоке и сосредоточении грузов в Джульфе!... Впрочем, Бог с ними, с грузами! Страдать от неправильной перевозки их будет сама же дорога... Совсем другое дело, если случится война, и будет такая же путаница... Ведь Закавказская железная дорога казенная, а потому на первом плане должны быть соблюдены военные интересы, тем более, что это единственная магистраль, позволяющая в кратчайший срок перевезти войска из России в Закавказье, и по которой будет производиться подвоз всех грузов на театр войны. Благодаря такому стратегическому значению, на Закавказскую железную дорогу следует обратить должное внимание; а между тем, до сих пор многие участки ее имеют только одну колею, и следовательно в военное время правильное движение из-за встречных поездов нарушится и провозная способность будет много меньше. Кроме того, в случае обвала или порчи туннеля (а это очень легко сделать!) войска, находящиеся на театре войны, будут совершенно отрезаны и могут очутиться в критическом положении! Затем, как сказано было выше, от Тифлиса подвижной состав должен иметь около 75% тормазных вагонов. Положим, следует эшелон в 20 вагонов; следовательно, 6-7 вагонов должны быть тормазными; а чтобы управлять тормазами, нужно почти столько же людей; а люди — элемент ненадежный: в нужную минуту могут отказать!...

Следует приделать пневматические тормаза к товарным вагонам, а также немедленно проложить вторую колею, не откладывая в долгий ящик, и не следуя русскому «авось». Тогда ничего этого не случится.

Поздно будет креститься, когда грянет гром! [184]

* * *

Нет, знаете, отношения между нами, военными и представителями ведомства иностранных дел в Персии столь ненормальны, что, удивляясь, невольно думаешь: как могло это произойти, кто виновник создавшегося невыносимого положения?!...

Служащие у консула (о самом, из скромности, я умалчиваю) имеют больше значения и веса, нежели командир полка!... Как вам нравится сие?... Разве это не обидно?... Мы, носящие славный мундир русской армии, во главе которой стоит наш обожаемый Монарх, Государь Император, мы терпим и сносим такие вещи, о которых стыдно писать!... Я понимаю, прислушиваться к голосу консула и прочих в делах, касающихся внутренней жизни, или внешней политики, но позволять им решать вопросы чисто военного характера, или вопросы, в которых затронут престиж военных — это слишком!!! А между тем ничего не поделаешь: если не послушаешься, понесешь незаслуженное наказание...

Я вспоминаю слова одного компетентного лица, много лет прожившего в Персии, и предостерегавшего нас перед поездкой в Персию: «остерегайтесь консулов! Это люди, которые уничтожат вас скорее, нежели персы или курды!... Чтобы они не говорили — соглашайтесь... Боже сохрани спорить с ними потому, что будь вы и правы, все равно, в результате, окажитесь виновным... Помните это!... Консул в Персии — царь в миниатюре, что хочет, то и делает, опираясь на вооруженную же силу!...» И вот, воочию пришлось убедиться в правдивости этих слов!...

Недавно произошел такой случай... В одном из селений, в котором находится православная миссия, расположена рота, для поддержания порядка и защиты интересов русско-подданных... Во главе этой миссии стоит отец N, человек, о котором ходят самые разнообразные нелестные слухи, и у которого число перешедших в православие, не только не прибавляется, но, как это не странно, уменьшается... Отец N принимает в лоно православной церкви всех без разбора: заведомый вор, разбойник находят у него пристанище и защиту, переходя временно в православие, чтобы спастись от преследования персидской администрации, а затем, когда опасность минует, подобный господин, конечно, убегает...

Почти все селение тайно просит убрать отца N, жалуясь, что нет с ним житья, так как его своеволие, благодаря поддержке со стороны консула, переходит всякие границы!... [185]

Командир роты, стоящей в этом селении, обязан беспрекословно исполнять все сумасбродные приказания отца N; в противном случае отец N доносит подлежащему начальству, что такой-то капитан унижает его, подрывая авторитет служителя церкви; что капитан не религиозен и прочее, прочее!... Через короткий промежуток времени этого «непокорного» капитана сменяют, как несоответствующего своему назначению...

Командир полка, получая замечания за то, что не может выбрать достойного ротного командира, не знает что делать!... Как быть! Где найти офицера, не имеющего самолюбия и равнодушного ко всему! Наконец, решает, что если назначить туда магометанина, то уж по крайней мере такого ротного командира не обвинят в нерелигиозности, все легче будет!...

Назначили капитана У, магометанина. Но, спустя некоторое время, опять возникли недоразумения. Отец N потребовал, чтобы к такому-то часу был выслан дозор к дому одного из сельчан, где будет свадьба... Капитан У вежливо отказал потому, что не было никакого основания: нельзя же, в самом деле, «гонять» людей по прихоти священника!...

Вследствие участившихся разбоев, капитан У, по просьбе сельчан, установил ночные обходы селения, запретив выходить жителям на улицу позже 9 часов... Это не понравилось отцу N. Он восстал против такого постановления... В это время в селении появился известный разбойник Петрос. Жители просили арестовать его. Но так как не было достаточных улик, то капитан У, учредил за ним надзор. Даже против этого отец N. стал протестовать, говоря, что хотя Петрос и разбойник, но раз он желает принять православие, то не подлежит теперь никакому наказанию... Как на грех, этот Петрос совершил гнусный поступок... Капитан У. арестовал его... Отец N возмущается «незаконным арестом», пишет консулу и объявляет в церкви, что через несколько дней капитана У. «выгонят» из селения за такое обращение с Петросом!...

Действительно, капитана У. сменили, вместе с его ротой, хотя дознание и выяснило, что капитан У. был прав в своих действиях... Разве это не произвол, не грубое насилие среди белого дня! Каким уважением можем мы пользоваться здесь, со стороны местного населения, после подобных распоряжений. На востоке не разбирают, кто прав, кто виноват... Пострадал, значит виновен, а на понесшего наказание, смотрят свысока, как [186] на человека, недостойного уважения... Там, где поклоняются сильному, где все отношения основаны на внешнем величии и почете, подобные безрассудства роняют престиж военных... Мы, запечатлевающие своею кровию службу Царю и Родине, неужели не имеем мы права на большее к себе внимание и уважение со стороны служащих консульства, дабы они не роняли авторитета военного, не пятнали бы нас!!!

Некоторые консулы, например, требуют, чтобы приглашали их на товарищеские обеды, в собрания, и «гневаются», если их не предупреждают заранее о них. А нам, офицерам, их присутствие очень неприятно, потому что они держат себя в высшей степени надменно и чванно, так что вместо простоты и задушевности, чувствуется натянутость, холодность; начальство же озабочено, как бы не обиделся чем-либо консул. Нет, так нельзя! Это уже вторжение в нашу личную жизнь, в нашу военную среду, которая им чужда и совершенно непонятна. Необходимо точно урегулировать взаимные отношения между военными и консулами с их агентами! Пусть ведают они политикой, а мы оружием.

В вопросах же военного характера они не должны иметь права голоса! Наше дело, как поступить в том (по военному) или другом случае. Они могут давать директивы, а не руководить каждым шагом. Мы не маленькие дети!... Да и кроме того, мудрое руководительство консулов привело сейчас к такому положению, что русскому правительству приходится держать в Персии чуть ли не целый корпус!...

А их роль в курдском вопросе!... Ведь бесконечные волнения и недовольство среди курдов есть результат славной консульской деятельности. То, чему можно было положить предел, теперь разгорается в яркое пламя!...

Сегодня ушла экспедиция для усмирения восставших курдов. Что будет — неизвестно, но, во всяком случае, это начало той длинной цепи восстаний, которые надо ожидать в дальнейшем!... Обидно, когда можно было бы избежать всего этого при разумном и правильном ведении курдского вопроса, но консулы предпочитают домагаться власти над военными и, занятые мелочными делами, дрязгами и своими собственными интересами, забывают прямые обязанности!...

Н.

Текст воспроизведен по изданию: По северной Персии // Военный сборник, № 8. 1913