СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

РАПОРТ МИЧМАНА И. ТОКМАЧЕВА.
1751 г.

29 сентября (10 октября) 1744 г. в Астрахань из Персии вернулось торговое судно англичанина Ганса Бардевика «Император России». Таможенную команду удивил факт отсутствия на корабле поверенного над грузом — Джона Эльтона. Шкипер Томас Вудро сказал, что тот задержался в Персии «для купечества». Однако два русских матроса — Петр Степанов и Федор Иванов — сообщили иное: Эльтон находится в Ленгеруте «при строении карабля персианам... длиною по килю на девяносто футов, и слышно... якобы на нем поставлено будет сорок пушек». 4/15 марта 1745 г. Сенат, узнав о том, предписал переслать важную новость в Иностранную коллегию. Бестужев, поблагодарив за предупреждение, обещал принять надлежащие меры. Но шло время, а в Ленгеруте строительство кораблей только набирало силу. 7/18 августа 1746 г. сенаторы под влиянием тревожных обращений Адмиралтейской коллегии запросили у канцлера объяснений. Канцлер в ответ промолчал. И тогда 11/22 сентября 1746 г. высший коллективный орган власти решил апеллировать к императрице.

Елизавета Петровна в свою очередь еще 24 апреля (5 мая) 1746 г. распорядилась, чтобы Бестужев подумал над тем, как пресечь ущербную для России англо-персидскую торговлю через Астрахань и Каспийское море. Министр-англоман исполнение высочайшего поручения под разными предлогами изо дня в день откладывал, пока 15/26 августа государыня не велела строптивому сановнику, во-первых, привилегию англичан отменить, во-вторых, уничтожение двух персидских судов «Элтонова строения» осуществить совместно с Сенатом. Похоже, кто-то из сенаторов уведомил ее о странном бездействии Бестужева, и она поспешила вмешаться в ситуацию.

Сенату и Иностранной коллегии понадобился целый год для организации опасной диверсионной операции. Руководил ею российский резидент в Персии Ф. Л. Черкесов, возглавивший миссию после отъезда на родину в июле 1747 г. посла М. М. Голицына. Ему в подчинение Адмиралтейская коллегия выделила два корабля, приписанных к астраханскому порту, под командой двух мичманов — Михаила Рагозео и Ильи Токмачева (оба в ранге лейтенанта). В столице Гилянской провинции — Ряще (ныне г. Решт), где жил Черкесов, рескрипт о поиске на Ленгерут прочитали 22 декабря 1747 (2 января 1748 г.)

К той поре в Персии царил полный хаос. Деспотизм шаха Надира, более десяти лет правившего государством посредством террора, спровоцировал цепь восстаний, расшатавших единство страны. 9/20 июня 1747 г., в начале очередного карательного похода (против курдов), группа заговорщиков убила всеми ненавидимого шаха в лагере [42] под городом Кучан, очистив престол для его племянника — Али-Кули хана. Однако тот упустил свой шанс сплотить многонациональную Персию вокруг себя. Его пристрастие к крепким напиткам и грузинской диаспоре возмутили персов и подтолкнули к мятежу, который вспыхнул в феврале 1748 г. и спустя три месяца увенчался победой лидеров движения — брата шаха, Ибрагим-мирзы, и сердаря Эмира Аслан-хана. Впрочем, сразу после свержения соперника оба рассорились и сцепились друг с другом в борьбе за первенство.

На таком фоне Черкесов и морские офицеры планировали атаку на Ленгерут. Еще до прибытия кораблей в Рящ резидент дважды подсылал к Эльтону русского разведчика — грузина Давыда Беджанова. Лазутчик «под видом покупки пшена» посещал хозяйство англичанина с 1/12 по 12/23 января и с 18/29 по 21 апреля (2 мая) 1748 г., узнав практически все о ситуации в месте, подлежавшем уничтожению. К сожалению, ценная информация не пригодилась, ибо выяснилось, что для нападения требуются «две болшие лотки, на которых бы можно было в удобное время под видом разбойников в Ленгерут людей послать, и чтоб оные при случае опасности могли, исполня свое дело, прямо в море уехать. А на щерботах того исполнить... невозможно».

Пришлось Рагозео 13/24 июня вернуться в Астрахань за лодками. Он отыскал две восьмивесельные, но погрузить на галиот «Нонпарель» сумел лишь одну. С чем и отплыл 2/13 или 3/14 июля обратно. Губернатор Брылкин взялся обеспечить доставку в Гилянь второй лодки. Однако прежде, чем мичман возвратился, обстановка там ухудшилась. 2/13 июня 1748 г. в Ряще расположился наместник Ибрагим-мирзы, настроенный антироссийски. Уже 11/22 июня Черкесов выехал из Рящи в ближайший портовый город — Зинзили (ныне Энзили), а 22 сентября (3 октября) из-за угрозы захвата персами устремился дальше — в Апшерон. Тогда же россияне потеряли одну из лодок, погибшую в шторм. Наступившая осень довершила дело. Надежда возобновить предприятие весной 1749 г. исчезла после очередного мятежа. Торжество Ибрагим-мирзы над Эмир Аслан ханом в ноябре 1748 г. не усмирило страну, а лишь отсрочило на полгода воцарение совершенной анархии. Поднявший знамя восстания в Мешеде, внук Надир шаха — Шарух-мирза, опирался на любимцев своего деда — афганцев, самых боеспособных солдат Персидской империи. Они легко в июне 1749 г. разгромили армию Ибрагим-мирзы, и, тем самым, совсем уничтожили единство и без того практически раздробленного государства. Власть на местах де-факто захватывали различные разбойные банды или военные группировки, периодически конфликтовавшие между собой и постоянно грабившие мирное население. Попытка Черкесова вернуться в Гилянь в мае 1749 г. не увенчалась успехом. Прожив около месяца «на судне на море против Зинзелей», он, так и не отважившись высадиться на берег, 1 июня отплыл в Астрахань. Его заместитель, консул В. И. Копытовский отправился за ним через полтора месяца. А последним рейд у Зинзилей покинул корабль И. Токмачева, эвакуировавший в Россию всех пожелавших уехать русских и иностранных коммерсантов.

В итоге, петербургский двор утешился тем, что хаос и гражданская война положили конец работам на ленгерутской верфи, а местное население сильно ненавидело кораблестроителя-британца, ставшего в апреле 1748 г. правителем Ленгерута. Именно эти обстоятельства, а не диверсионная акция, помогли через полтора года добиться намеченной цели. Новому российскому посланнику в Персии предстояло натравить на Эльтона, окопавшегося в Ленгеруте, кого-то из влиятельных персон государства, распавшегося [43] на удельные княжества. Таким стал Хаджи-Джеймаль, хозяин Гиляни с лета 1750 г. Он заинтересовался солидной денежной суммой, полученной Эльтоном от Надир-шаха на кораблестроение, и пожелал завладеть ею. Русский консул Иван Данилов, приехавший в Персию в октябре 1750 г. и обосновавшийся в Зинзили, всемерно поощрял это стремление. Однако Хаджи-Джемайль не сразу решился атаковать Ленгерут. Удобный предлог появился в марте 1751 г., когда гилянский губернатор узнал о тайной переписке англичанина с губернатором Астрабата и Мизандрона, сердарем Мухаммедом-Хасан-ханом Каджарским, с января 1751 г. старавшимся захватить Гилянь.

Покарать строптивого британца доверили полковнику Ади-беку, командиру отряда в тысячу человек. Ленгерутскую крепость-адмиралтейство обороняли служители Эльтона и полсотня армян-наемников. Впрочем, сражения не произошло. Армяне отказались сопротивляться персам, после чего Эльтон поневоле капитулировал без боя. Ади-бек в точности исполнил инструкцию Хаджи-Джемайля: верфи и недостроенный пятый корабль сжег, адмиралтейские мастерские, укрепления и дом Эльтона разрушил, два крупных судна и два малых бота перевел в Зинзили, а плененного англичанина 7/18 апреля привез в Рящ.

В Санкт-Петербурге, между тем, не ведая еще об успехе Данилова, собирались воспользоваться распрями, возникшими между раздробленными персидскими провинциями, для уничтожения логова Эльтона. 20 июня (1 июля) сержант Анфиноген Семенов выехал из столицы в Астрахань с рескриптом Иностранной коллегии от того же числа, [44] предписывавшим губернатору И. О. Брылкину без промедления вывести в море два корабля со всем нужным для проведения тайной диверсии против Ленгерутских верфей и кораблей Эльтона, а самого англичанина поймать и доставить в Россию.

Нарочный примчался в Астрахань 11/22 июля. Брылкин тотчас встретился с главным командиром астраханского порта лейтенантом в ранге майора Андреем Абалешевым, который в качестве наиболее готовых к походу рекомендовал два судна — гекбот «Святой Илья» (10 пушек) и шняву «Святая Екатерина» (12 пушек). Губернатор с ним согласился и назначил командиром группы и гекбота мичмана Михаила Рагозео, помощником и командиром шнявы мичмана Илью Токмачева. В срочном порядке на корабли подобрали экипажи (по пятьдесят матросов) и погрузили вооружение — порох с ядрами, книпелями, картечью по 12 выстрелов на каждое орудие, 100 трехфунтовых гранат, «для зажигания светлых ручных ядер сто», нефти белой персидской 30 фунтов. 27 июля (7 августа) Брылкин вручил Рагозео инструкцию из девяти пунктов, в принципе, тождественную коллежскому рескрипту. На другой день корабли отправились в путь.

Миновав Дербент и Баку, 5/16 сентября группа достигла Ряща, где обнаружила свиту консула Данилова, скончавшегося 21 августа (1 сентября), а также убедилась в смерти Эльтона и разорении Ленгерута. Рагозео и Токмачеву, следовательно, предстояло только уничтожить четыре корабля, которые, как они выяснили, Мухаммед-Хасан-хан разделил. Крупные суда стояли на якоре на реке Себдуру у озера Посе (в двенадцати верстах от Ленгерута), два малых бота — где-то в Астрабатском култуке (в местечке Мешедес). Эскадра первым делом отыскала крупные суда. По счастью, их никто не охранял, и около полуночи 17/28 сентября 1751 г. Токмачев без труда сжег оба корабля. От поиска ботов пришлось отказаться потому, что, во-первых, глава экспедиции, мичман Рагозео, серьезно заболев, 24 сентября (5 октября) умер возле местечка Астары; во-вторых, идти на Астрабат в осеннюю непогоду было рискованно. Оттого Токмачев отплыл обратно, и 12/23 октября бросил якорь на рейде у Астрахани.

21 октября (1 ноября) И. О. Брылкин послал в Петербург с солдатом Иваном Климовым реляцию об исполнении высочайшего указа, приложив к ней копию с рапорта Токмачева, которая и публикуется ниже. Климов приехал в столицу 12/23 ноября 1751 г., весьма озадачив и Бестужева, и государыню. Правительство в рескрипте от 20 июня (1 июля) пообещало хорошее вознаграждение морякам за искоренение в Персии европейского кораблестроения. Но будет ли заслуженной награда за такой подвиг, как сожжение двух всеми забытых кораблей? Очевидно, в Зимнем дворце так не думали, и, в результате, Токмачев с товарищами напрасно почти год надеялся на какое-либо пожалование от царицы. Наконец, 31 августа (11 сентября) 1752 г. Брылкин отписал в Петербург: «Оная команда, ожидая себе сего награждения, непрестанно меня о исходаталствовании указа просит». В руки Бестужева депеша попала 19/30 сентября. Настойчивость моряков изменила позицию и канцлера, и императрицы. Елизавета Петровна согласилась с тем, что при данных обстоятельствах наименьшее зло — удовлетворить чаяния людей, пошедших на риск, пусть и оказавшийся не слишком серьезным. 16/27 ноября 1752 г. она распорядилась повысить на один ранг в звании Илью Токмачева и всех участников сожжения кораблей. Кроме того, им полагалась денежная премия в размере 1000 рублей для Токмачева и вдовы Рагозео, 150 рублей для трех унтер-офицеров, 100 рублей для трех помощников боцмана, 50 рублей для толмача и восьми [45] матросов 1 статьи, 40 рублей для девяти матросов 2 статьи, 30 рублей для четырех канонеров, парусника, и семнадцати солдат.

Публикуемый документ — рапорт И. Токмачева от 12/23 октября 1751 г. — хранится в АВПРИ: ф. 77, оп. 77/1, 1751, д. 5, л. 310-311 об. При написании предисловия использованы следующие архивные материалы: РГАДА, ф. 248, оп. 1/39, д. 2733, л. 651 об. — 653; оп. 105, д. 8323, л. 76, 76 об.; д. 8324, л. 234-235 об.; АВПРИ, ф. 77, оп. 77/1, 1747, д. 9, л. 64-66 об.; 1748, д. 6, л. 63, 125-133 об., 173 об., 209-214, 360-361 об.; д. 13, л. 373, 374, 432-436, 466 об., 468 об., 619 об., 635 об., 655; 1749, д. 7, л. 3-4 об., 14, 39, 40, 49-52, 62-63; 1750, д. 4, л. 24-28 об.; 1751, д. 3, л. 2-28 об., 59, 59 об.; д. 4, л. 38-45 об.; д. 5, л. 233-238 об., 308-309 об., 312-315; 1752, д. 4, л. 67 об., 240, 240 об.

Копия.
Высокопревосходителному камергеру, ковалеру и Астраханской губернии
губернатору Ивану Анофреевичу Брылкину ¹,
Всепокорнейши[й] репорт.

По данному от Вашего Превосходителства мичману Рагазео наставлению по отбытии нашем от Четыребугорной брант-вахты июля 30-го числа сего года по Каспискому морю на дву[х] морских судах — гекботе и шняве — мы хождение имели и пришли, во-первых, к Дербенту августа 11, а потом к Баке 28, к Гиляни [46] сентября 5-го чисел. И персицких караблей и судов мореходных при оных портах и между ими не нашли. До прибытия ж нашего к Зинзилям находящейся тамо российской консул Данилов и при нем канцелярист ² умре, а свиту, его людей и дела застали расположенну для отвозу в Астрахань на купецких судах. Одакож чрез имеющихся тамо российских купцов и консулской свиты толмачей достоверно наведались, что известной агличанин Элтон нынешнею весною совершенно убит, а в Ленгаруте персицкое адмиралтейство и городок бывшим в Гиляне мизандронским Асан-ханом все раззорено и шлюпки изрублены, пушки, что их было, також и карабелной мастер агличанин с мастеровыми людми на двупалубных ботах строения Элтонова отосланы в Астрабацкой култук, а припасы персияня растащили. Токмо ево, Элтонова, построения поставлены два карабля ³, заведенныя в реку Себдуру, куда он, Рагазео, со мною и со всею командою и отправились сентября 13-го числа. И не доходя оной реки Себдуры, сентября 15-го числа усмотрели сверху в трубку, что под касою стоят два карабля, то мы легли на якори в растоянии от них в трех милях галанских. И того ж сентября 17-го числа мичман Рагозео заболел горячкою, и за тою болезнию для созжения тех кораблей самому ему ехать было невозможно, а отправил меня с командою. На дву[х] данных нам лотках, убрався в приличное платье под видом разбойников, снабдя себя пушками, ружьем, порохом и зажигателными вещми, того ж числа в пасморной день я поехал, и, дождавшись ночи, в 10-м часу пополудни приехал я ко оным караблям тихим образом. Людей и караулу на оных караблях никого нет. И для того оныя корабли смерил. Один двудечной длиною по килю между штевнями сто фут аглинских, широтою — дватцать два фута. Верхней дек на дватцеть четыре пушки, а в нижнем деке пушечные порты не зделаны. Второй об одном деке длиною девяносто фут, шириною — дватцеть один фут. В деке пушечных портов толко по грот мачту зделано по четыре на стороне. И оныя корабли трехмачтовые. И изготовя дров, положа зажигателные вещи и облив нефтью, оба карабля зжег без остатку. И тою ночью пополуночи во втором часу приехал на суда, и лотки подняли. А далее от сего места к Мизондрани и к Астрабату за болезнию ево, Рагазео, а, особливо, что от толь возвратится к Астрахани до зимы время уже не достает, да и шнява, на которой я находился, неблагонадежна к далным портам в такое неспособное осеннее время ходить (ко адмиралтейству ж персицкому подежать, что уже его и магазейнов нет, было не для чего), и за тем от толь к Астрахани и отправились. И 24-го числа сентября упоминаемой мичман Рагазео от той болезни умре. Которые ж со мною были на дву[х] лотках ундер-афицеры, служители, тому значит ниже сего список.

Октября 12-го дня 1751-го года.

Список:

Ундер-афицерского ранга мичман Сергей Дозоров, боцман Алексей Андреев, шхиман Михайла Тимофеев.

Боцманматы Козма Смирной, Лукьян Каляга, Алексей Гребенщиков. [47]

Матрозы 1 статьи Иван Мазанов, Максим Миняев, Архип Никифоров, Иван Горбунов, Ларион Мулин, Егор Шарыгин, Михайла Обухов, Андрей Шешерин; второй статьи Федор Карнев, Степан Шумов, Михайла Каляга, Петр Пономарев, Никифор Огорелов, Карп Карпов, Максим Миняев, Иван Рупцов, Иван Алексеев.

Кананеры Петр Гаврилов, Ларион Горшков, Сергей Романов, Алексей Лобачев.

Парусник Яков Дедеулев.

Салдаты морских полков Евсевей Дорогин, Яков Уваров, Петр Иванов, Яким Волченков, Семен Куколин, Василей Безверхов, Иван Руснин, Иван Дондубалов; Астраханского гарнизона Синбирскаго полку Тимофей Панов, Иван Басалаев, Федор Петров, Матфей Иванов; Царицынского полку Алексей Гусев, Василей Петров, Козма Грошов; Терскаго полку Федор Сабаев, Петр Соловьев.

Консулской свиты толмач Юсуф Бекметев.

Итого 46 человек.

На подлинном репорте и у реэстра подписал флота мичман Илья Токмачев ⁴.

Комментарии

1. Брылкин Иван Онуфриевич (1709-1788), с 1741 г. обер-прокурор Сената, с 1745 г. по 1752 г. губернатор Астраханской губернии.

2. Василий Добрынин.

3. Первый раз один из двух крупных кораблей Эльтона (трех-мачтовый, длиной в сто футов) мичман М. Рагозео на гекботе «Рафаил» встретил 11 декабря 1746 г. у Дербента. 24-х пушечное судно имело тогда в наличии всего пять пушек. Кроме того, русские моряки увидели на нем «флаг синей, в средине желтой лев и над ним солнечные лучи желтые ж, гюис синей з желтым, полосатой с угла на угол, вымпель таким же манером, а хвосты синия». Командовал им капитан англичанин Якоб Британ, а помощником у него был Андрей Арий (АВПРИ, ф. 77, оп. 77/1, 1747, д. 15, л. 36).

4. Копия рапорта Токмачева получена в Петербурге вместе с реляцией И. О. Брылкина от 21 октября 1751 г. с солдатом Иваном Климовым 12 ноября 1751 г. (АВПРИ, ф. 77, оп. 77/1, 1751, д. 5, л. 308-309 об.).