ОТЧЕТ

о поездке по Сеистану вице-консула в Сеистане.

Колежского Асесора Миллера.

24-28 Марта 1900 г.

24-го марта сего года, в 8 часов утра, в сопровождении трех казаков конвоя Вице-Консульства и человека Сеистанского Эмира Хишметуль-Мулька, взятого в качестве проводника, я выехал из Нусретабада в юго-западном направлении к Кухи-Ходжа. При мне была вьючная лошадь с круглой, так называемой, турецкой палаткой, казачьими кошмами и небольшим запасом съестных припасов (Рис, баранье гало, чай и сахар. Мяса, в виду жаркой погоды, не взяли. Хлеб покупали в деревнях.). Дорога шла по ровной, пересеченной каналами, глинисто-лёсовой, местами песчаной почве, через большое селение Дади (300 дворов) и небольшие деревни (от 30 до 50 дворов) Сенчели, Мир-Аббас и Дехи-Кетхуда-и-Рустем. Около последней деревни, в 50 дворов, куда я приехал в 3 часа дня, я остановился на ночлег. Названные деревни окружены посевами почти созревшего ячменя и пшеницы. Жатва в Сеистане производится на сороковой день после науруза (9 марта), т. е. в двадцатых числах апреля месяца.

По пути к с. Дади, с левой стороны дороги видны развалины Бурджи-Карами и довольно большие селения Сиясор, Теймурабад, Джемалабад, Челинг и Мир-Акбер-Аббас. Близ Дехи-Кетхуда-и-Рустем, по берегу сухого еще в настоящее время ложа Хамуна, расположены следующие незначительные, размером от 10 до 20 дворов, селения: Дехи-Дивана, Дехи-Зоу, [53] Дехи-Лютфулла, Дехи-Джафар и Дехи-Ос. Деревня Лютфулла, принадлежащая одному из трех, оставшихся в живых, прямых потомков прежних владетелей Сеистана Кеянидов, Мелику-Мухаммед-Азим-Хану, производит крайне грустное впечатление своим разрушенным видом. Из Дехи-Кетхуда-и-Рустем видны еще селения Мухаммед-Азам, Хуссейна и Мухаммед-Сафар. После часового отдыха я, вместе с урядником Дмитренко и человеком Хишметуль-Мулька, отправился осматривать гору Кухи-Ходжа, одиноко возвышающуюся на совершенно плоской и ровной местности. До Кухи-Ходжа, несомненно интересной в геологическом отношении, от Дехи-Кетхуда-и-Рустем — около 10 верст по гладкому, как ладонь, дну сухого Хамуна. По словам моего проводника, через два месяца эта гора будет окружена водой Хамуна.

Кухи-Ходжа имеет продолговатую форму, пологие края, сложена из какой-то очень твердой геологической породы и имеет вышину в 400 футов над уровнем Хамуна. На ее плоской вершине, с которой ясно видны невооруженным глазом стены Нусретабада, Секухе и большая часть Сеистанских селений, находится могила чтимого мусульманами святого доисламского периода Ходжи-Серосерира, сына Хиза, сына Исаака, сына Авраама. Могила в довольно жалком состоянии, так как совершенно не поддерживается сеистанцами. Кетхуда селения Кетхуда-и-Рустем объяснил мне, что раньше деньги на поддержание сказанной могилы присылались из Индостана, но приблизительно пятьдесят лет тому назад присылка денег прекратилась, а у сеистанцев нет ни денег, ни желания поддерживать этот мазар. На восточной стороне Кухи-Ходжа, обращенной к Сеистанской равнине, я осмотрел развалины древней крепости, построенной в 4 яруса. Народное предание гласит, что крепость принадлежала одному из врагов Рустема, взявшего ее приступом и перебившего весь ее гарнизон. Вышеупомянутый же кетхуда сказал мне, что во время распространения ислама, в Сеистане, один из местных владельцев, упоминаемый в Шах-Наме, Куки-Кухзад не пожелал принять ислама и заперся со своими сторонниками в сказанной крепости. После долгой осады какой-то [54] мулла взял крепость и перебил всех ее защитников. Очевидно обе версии представляют смешение мифического и исторического элементов.

Развалины эти представят без сомнения большой интерес для археологов. По сохранившимся развалинам можно заключить, что характер постройки иной, чем обыкновенно встречающийся в Персии. Во время праздников науруза (9-го марта) Кухи-Ходжа служит местом прогулок и увеселений сеистанцев. Около горы устраиваются скачки. Из европейцев Кухи-Ходжа посетил один из участников Сеистанской разграничительной комисии 1872 г. Майор Ловет, напечатавший описание своей поездки на эту гору в журнале Королевского Географического Общества («Visit to the Kuh-i-Khwaja» by Major Lovett in the Journal of R. G. S. vol. XLIX p. 143 (1874).).

Я вернулся обратно на бивак, когда стемнело. Благодаря стихшему ветру, казаки разбили изготовленную в С.-Петербурге, вышеупомянутую палатку, оказавшуюся очень практичной, прочной и удобной (всего один шест в ее центре). В следующие дни поездки ее разбивали, несмотря на сильнейший ветер, дувший иной раз целые сутки, и она прекрасно выдерживала испытание, Сеистанский ветер, известный под названием стадвадцатидневного, имеет свои достоинства и недостатки: он умеряет жару, но с другой стороны, в песчаных и не засеянных местностях несет массу мелкого песка и пыли, вредных для глаз. Как я, так и казаки, во избежание глазных заболеваний, захватили с собою очки-консервы. Во время моей остановки у Дехи-Кетхуда-и-Рустем, меня посетил вышеупомянутый потомок Кеянидов, Мелик-Мухаммед-Азим-Хан. Он жаловался на свое стесненное материальное положение и просил меня сказать Сеистанскому Эмиру Кишметуль-Мульку об отдаче одного из его родовых имений, отнятых у него племенем Сербенди. Я ответил бедному «королю» без власти и владений (Мелик означает король), что, к моему глубокому огорчению, не могу исполнить его просьбы, ибо не имею права вмешиваться во [55] внутренние дела Сеистана. Вечером он прислал мне через своего малолетнего сына, древнюю персидскую рукопись, заключающую в себе историю рода Кеянидов в стихах, дабы я убедился в прежнем величии и силе этого древнего рода. Местный староста прислал вечером трех караульных для охраны лошадей.

На следующий день, 25-го марта, в 8 часов утра, я направился к прежней столице Сеистана — Секухе. Дорога вела в юго-восточном направлении мимо небольших, вышеупомянутых деревень Зоу, Лютфулла, Мухаммед-Азам, Хусайна, Мухаммед-Сафар, могилы святого, известного в народе под названием Пири-Сябз (мусульманского имени никто мне сообщить не мог, в переводе Пири-Сябз означает зеленый старец), через деревни Хуссейн-Бакир и Дехи-Дубна в большое селение Тути (400 дворов). Влево от дороги были видны селения Садеки и Чиминг. Из с. Тути проехал через большое селение Давлетабад (600 дворов), принадлежащее начальнику племени Сербенди, сердару Пурдиль-Хану. От селения Кетхуда-и-Рустем до с. Давлетабада по обеим сторонам дороги, насколько хватает глаз, находились сплошные посевы созревавшего прекрасного ячменя и пшеницы. Никаких других посевов не было. От Давлетабада до Секухе посевы попадаются реже, много сыпучего песку, приносимого ветром с окаймляющей с востока пустынной выси.

Секухе, раньше цветущий город, насчитывавший около 1.200 домов, с зажиточным населением, обратился после произведенного нынешним Сеистанским Эмиром Хишметуль-Мульком, по приказанию его покойного отца, разгрома и разграбления, в бедное селение, в 200 дворов. Цитадель, расположенная на двух глинисто-песчаных холмах, связанных между собою двумя паралельными, высокими и крепкими еще стенами из жженого и сырцового кирпича, занята персидским гарнизоном в 60 оборванных и голодных сербазов (на бумаге 100). На третьем холме стоит караван-сарай, упомянутый майором Еуаном Смитом (Eastern Persia, Т. I, стр. 258-259.). Ни базара, ни лавок в Секухе, равно как [56] и во всех, осмотренных мною во время поездки, селениях нет. Полковник Генерального Штаба Стрельбицкий раньше отметил эту особенность Сеистана. Фураж для лошадей и съестные припасы для людей я покупал по существующим в Нусретабаде ценам. Жители занимаются исключительно скотоводством и хлебопашеством, причем, кроме пшеницы и ячменя, ничего другого не сеют. Как в Секухе, так и во всех остальных посещенных мною селениях я не мог достать лука. Проехав через весь город, состоящий из полуразрушенных и совершенно разрушенных домов из сырцового кирпича, остановился на ночлег за городом, около молодых садов Секухе. Еуан Смит, описывая Секухе 1872 года и указывая на удивительное невежество жителей во всем, что не касается Сеистана, отмечает сравнительное благосостояние их. В настоящее же время положение вещей изменилось как раз наоборот: жители знают Мерв, Асхабад, Закаспийскую железную дорогу и русских, но бедны. После усмирения 25 лет тому назад Эмиром Каина восстания, поднятого бежавшим из Тегерана сердаром Тадж-Мухаммедом из племени Сербенди, город Секухе, как главный очаг мятежа, был по приказанию Эмира разграблен сыном его, нынешним Сеистанским Эмиром Хишметуль-Мульком. Садов с высокими, хорошими деревьями, о которых говорит Еуан Смит, в настоящее время нет. Они были истреблены на солдатские костры. Небольшие сады, расположенные за полуразрушенными стенами г. Секухе, недавней посадки. Большая часть жителей выселилась частью в другие селения Сеистана, частью в Закаспийскую область. С последнею обитатели Секухе поддерживают сношения и ежегодно несколько из них отправляются в Мерв и Асхабад, где находят хороший заработок в качестве ремонтных рабочих на железной дороге. Благодаря этому, секухинцы знают русских. Пока казаки разбивали палатку, я разговаривал с обществом человек в двадцать, пришедших посмотреть на русских. Некоторые из них приветствовали меня и казаков русским: «здравствуй». Один даже упорно объяснялся, как мог, по русски, щеголяя этим перед остальными. Из моих [57] разговоров с ними выяснилось, что из Секухе ежегодно отправляются, главным образом в Мерв, человек 10-15. В Мерве живет их земляк подрядчик, пристраивающий их на работу на железной дороге. Поработав год или полтора, они возвращаются обратно на родину, где на заработанные деньги женятся и обзаводятся хозяйством. Русских они очень хвалят: платят и рассчитываются хорошо, ни одной копейки их не съели и не дают ни их, и никого вообще в обиду. «Если бы в Сеистане была русская справедливость», выразился один из моих собеседников, «то Секухе сделался бы большим городом, а вся страна разбогатела бы». Жители нисколько не стеснялись присутствием человека Хишметуль-Мулька, который со вниманием слушал их рассказы про железную дорогу, про русские войска и про уездных начальников и приставов с переводчиками, знающими персидский и туркменский языки. Последнему обстоятельству они приписывали большое значение. Но нашелся один протестант, заявивший, что было бы лучше, если бы русские начальники знали кроме туркменского языка и персидский язык, так как он из-за переводчика, вероятно неверно доложившего его просьбу начальнику, не получил удовлетворения по одному своему делу.

Разговор мой с секухинцами был прерван приходом какого-то сеида, который, пристально всмотревшись в меня, обратился ко мне с приветствием на бухарском наречии персидского языка. Заметив мое удивление, сеид заявил мне, что видел меня раньше в Бухаре, откуда он вернулся шесть месяцев тому назад. В Бухару он ездит ежегодно по делам и для свидания с родственниками. Весь путь от Секухе до Бухары он совершает в 16 дней: из Секухе в Мешед через Хаф и Джам приезжает на 13-й день, на станцию Каахка на 15-й, и оттуда по железной дороге в Бухару на 16-й день. До Каахка едет верхом, ведя запасную лошадь. В Каахка лошадей оставляет у знакомых. Путь этот через Герат и дальше через Мерв, если бы проезд по Афганистану был безопасен, можно было бы совершить скорей. Рассказы его о железной дороге, русских поселениях Н. Бухара и Н. Чарджуй, [58] строющемся через Аму-Дарью железнодорожном мосте и Султанбендской плотине в Государевом Мургабском имении произвели большое впечатление на Секухинцев и моего проводника. В заключение красноречивый сеид объявил своей аудитории, что я большой человек: разбирал в Бухаре судебные дела русских с туземцами и ездил в одном вагоне с Эмиром Бухарским и Туркестанским валием (Генерал-Губернатором). Последнее заявление сеида нарушило мое инкогнито и причинило мне некоторый материальный ущерб: ночным караульщикам пришлось дать больше обыкновенного, а на следующее утро я был разбужен раздирающей уши серенадой местного свирельщика, акомпанируемой не менее мелодичным пением полного хора секухинских нищих. Концерт прекратился лишь после раздачи исполнителям нескольких кранов. Перед моим отъездом из Секухе 26-го марта, в 9 часов утра, ко мне явился белудж рода Мухаммедсани, племени Брахуи-Песенду-Хан, изъявивший свою готовность поступить на службу Вице-Консульства. По его словам, два белуджа его племени сопровождали в 1898 г. русского зоолога Зарудного во время его путешествия в Бампур и Базман. Я велел ему придти в Вице-Консульство через четыре дня. Из Секухе я направился на северо-восток к с. Калаи-Нау. Два часа ехали мы, при сильном ветре, по лишенной всякой растительности, каменистопесчаной пустыне, представляющей из себя невысокую плоскую возвышенность. По дороге встретились с кетхудой Дервиш-Ханом, ехавшим из своего селения Люфт. Его сопровождали четыре, вооруженных двухствольными ружьями, револьверами и шашками, всадника. Два передних, увидев нас, остановились и взяли ружья на изготовку, но мой проводник крикнул им, что едет русский консул, и мы мирно проехали мимо них, обменявшись приветствиями.

С конечного края пустыни открылся дивный вид на обширную, лежавшую внизу зеленую равнину, сплошь покрытую колыхавшейся пшеницей и ячменем. Восхищение сопровождавших меня казаков, никогда не видевших такого громадного сплошного поля ячменя и пшеницы, увеличилось, когда они, [59] спустившись вниз, увидели, какой прекрасный хлеб растет на невзрачной глинистой почве. Начиная с этой равнины вплоть до Калаи-Нау дорога идет все время среди зеленого моря ячменя и пшеницы. В стороне от дороги, на пастбищах я насчитал 35 черных, белуджских палаток. В одну из них я вошел и посидел с четверть часа, разговаривая по-персидски с белуджами. Они мае сказали, что они из племени Брахуи, начальник коего сердар Сеид-Хан служит англичанам и доставляет в настоящее время рабочих на Нушки-Сеистанскую дорогу, постройкой которой заведует Вэр-сахиб (капитан Уэбб-Уэр). Они занимаются главным образом скотоводством и кочуют на пространстве от Чагая до Сеистана, где у них есть небольшие посевы хлопка. В палатке сидело несколько белуджек, занятых очисткою, так называемого, среднеазиатского хлопка. Замужние белуджки ходят с открытым лицом, незамужние закрываются. Белуджская палатка ткется из козлиной черной шерсти. Отдельные куски этой толстой (в палец толщины) ткани сшиваются вместе и набрасываются на вертикально поставленные кривые, разной величины, колья. Кусок сзади предохраняет от ветра. Спереди палатка всегда открыта. Обыкновенно семья живет в одной палатке. Благодаря тому, что тут же помещаются телята и ягнята, атмосфера в палатке тяжелая. Стоит такая палатка 6 туманов (12 рублей). Распростившись с белуджами, проводившими с полверсты никогда раньше не виденных ими русских, направились в селение Алиабад (20 дворов). За селением, принадлежащим очень уважаемому в Сеистане мулле Сеид-Мир-Алию, выстроена владельцем прекрасная кала (форт) с крепкими, высокими стенами. Из Алиабада мы проехали в большое селение Бурджи-Кухне (Бурджи-Алам тож), окруженное хорошими, обширными садами, лучшими из виденных мною во время настоящей поездки. Это селение, принадлежащее тому же Сеид-Мир-Алию, состоит из 1.000 зажиточных дворов. Между Алиабадом п Бурджи-Кухне, с левой стороны дороги на горизонте видно довольно большое селение Дехи-Сухне. Около Алиабада и Бурджи-Кухне видел небольшие участки, засеянные хлопком. В три часа дня [60] приехал в Калаи-Нау. Палатку я разбил в поле за селением. Все время дул сильнейший ветер, чуть было не сорвавший палатку. Калау-Нау, селение в 300 дворов, принадлежащее кетхуде Аскеру, расположено на глинисто-песчаных холмах, у подножия коих находятся небольшие сады по преимуществу засаженные гранатовыми кустами, виноградом, тутовыми деревьями и вербой. Лучший сад принадлежит Мулла-Мир-Хашиму. Селение охраняется сильною, по местным понятиям, крепостью с башнями и стенами, сложенными из сырцового кирпича. Ровно год тому назад Калаи-Нау, занятая сыном начальника белуджского племени Наруи-Сеид-Хана-Худадат-Ханом, сторонником управлявшего в то время Сеистаном Мир-Маасум-Хана, сына Хишметуль-Мулька, была, по приказанию последнего, осаждена сердаром Пурдиль-Ханом, во главе 500 Сеистанских всадников. Осада длилась два месяца и кончилась поражением Пурдиль-Хана. Худадат-Хан не воспользовался своей победой и ушел из Калаи-Нау в Афганистан, в г. Чехансур, вследствие письма Мир-Маасум-Хана. В прошлом году Сеистан был разделен на две враждебные партии: сторонников Хишметуль-Мулька и сторонников его сына Мир-Маасум-Хана. Брожение до некоторой степени улеглось после вызова Мир-Маасум-Хана в Теббес, но окончательно оно не прекратилось, так как примирение между предводителями второй партии, белуджскими сердарами Сеид-Ханом и Хан-Джан-Ханом и Сеистанским Эмиром Хишметуль-Мульком, не состоялось. Один из жителей очень картинно рассказал мне про происходившие у Калаи-Нау стычки и схватки белуджей с сеистанскими всадниками и перечислил убитых и раненых. Тех и других было несколько десятков.

У собравшихся около моей палатки туземцев, очень любопытных, словоохотливых, но не надоедливых и в высшей степени вежливых, я спросил, между прочим, почему они ничего другого, кроме пшеницы и ячменя, даже лука и моркови, не сеют. Они мне ответили, что без пшеницы и ячменя ни люди, ни животные обойтись не могут, а без лука и моркови могут. Хлопок впрочем сеют, но в небольшом количестве, [61] около селений Калаи-Нау, Дехи-Халикдад, Алиабад и Бурджи-Кухне. Среди присутствовавших оказался один, побывавший в русском Серахсе и Мерве. Он меня озадачил вопросом, почему русские не хотят провести железную дорогу в Сеистан? Я ответил ему, что в ней нет надобности, так как Сеистан страна далекая, никакой торговли в ней нет, следовательно проведение железной дороги невыгодно. На это мой собеседник сказал мне следующее (привожу его слова буквально): «видели ли Вы где нибудь в Сеистане лук?» Получив от меня отрицательный ответ, он продолжал: «если будет проведена со станции Душак, или какой либо другой станции Закаспийской железной дороги, железная дорога через Мешед или Серахс в Сеистан, то сеистанцы будут есть лук и всякую зелень, будут продавать пшеницу и ячмень с большею выгодою, чем теперь, и будут покупать русские мануфактурные и иные товары, которые дешевле и больше по их вкусу, чем привозимые из Бендер-Аббаса и Кветты английские. Железная дорога будет выгодна, как для русских, так и для сеистанцев». На мой вопрос, почему он так уверен в успехе русских товаров, он мне ответил, что сам привез однажды из Серахса русские ситец, кумач и бумазею и с выгодою распродал в Калаи-Нау. В доказательство существующего в Сеистане спроса на мануфактурные товары, он указал мне на пасшихся вдали верблюдов, привезших накануне разный товар из Бендер-Аббаса. По уходе моего собеседника, я немедленно навел справки об этих верблюдах. Оказалось, что действительно накануне пришел в Калаи-Нау из Бендер-Аббаса караван в 150 верблюдов с мануфактурным и железным товаром. По уверению сопровождавшего меня человека Сеистанского Эмира, привезенные товары будут раскуплены в окрестных селениях скорее, чем в год.

Жители как Калаи-Нау, так и других вышеупомянутых деревень, держат много рогатого скота и баранов. Лошадей мало. За то ишак имеется в каждом хозяйстве. В виду холодной ночи, я приказал казакам ночевать со мною вместе в палатке. Лошади стояли на коновязи перед открытым входом [62] в палатку. Поверх толстого, брезентного, непромокаемого пола палатки были разостланы кошмы, на которых и спали казаки. Я спал, как и во время всей поездки, на моем дорожном барашковом мешке. Из Калаи-Нау, 27-го марта мы выступили к р. Гильменду, отстоящему прямо на восток в трех фарсангах (21 верста). В действительности же оказалось больше, верст тридцать. Пройдя семь пустынных, пастью каменистых, пастью песчаных перевалов и столько же сплошь засеянных я именем и пшеницей равнин, пришли в полдень после четырехчасового перехода к Руди-Сеистан, т. е. орошающему Сеистан каналу, отведенному от Гильменда близь Кадаи-Кухена, Сеистанскою плотиною. Через Руди-Сеистан, шириною в 15 сажен, глубиною по середине в 1 1/2 сажени, с довольно быстрым течением, переправились против селения Ходжа-Ахмед на тутине. Тутин — это большая продолговатой формы связка камыша, связанная гязовыми ветвями, поднимающая трех человек со столькими же седлами. Лошадей переправили вплавь, причем сидевшие на тутине казаки держали их за поводья. Переправа шести лошадей, пяти людей и вьюка заняла час времени. На привал расположились около небольшого, в 30 дворов, селения Ходжа-Ахмед, населенного белуджами, племени Наруи и коренными сеистанскими персами. По дороге между Калаи-Нау и Ходжа-Ахмедом видно слева селение Кимек с крепостью. По середине селения Ходжа-Ахмед стоит невысокая башня хорошей постройки. Устроив бивак, я, в сопровождении урядника Дмитренко, человека Сеистанского Эмира и пешего проводника, не отстававшего от лошадей, шедших крупным шагом, поехал осмотреть Сеистанскую плотину на р. Гильменде, находящуюся от с. Ходжа-Ахмеда в расстоянии около 10 верст, ехали мы сначала по дороге, шедшей по глинисто-песчаным холмам с разбитыми там и сям белуджскими палатками, а затем пробирались и продирались без дороги через высокие кусты гребенщика и гяза. Среди этих зарослей я насчитал до 20 белуджских палаток. Обитатели их, белуджи племени Наруи, кроме скотоводства начали заниматься здесь и земледелием. Они очистили от кустарниковых зарослей несколько [63] обширных площадей и провели в ним воду. С будущей весны будут сеять пшеницу, ячмень и хлопок. Проехав мимо необитаемой в настоящее время Калаи-Кухен (В 1872 г. там был небольшой персидский гарнизон. Eastern Persia т. I, стр. 283.), стоящей на левом берегу Гильменда, я подъехал к Сеистанской плотине (Сери-Бенд). Гильменд в этом месте не производит сильного впечатления: это средней ширины река, с течением средней скорости, в низких, глинистых, поросших гязом и гребенщиком, совершенно пустынных берегах. На афганском берегу, на горизонте, видны были две белуджских палатки, но ни одного живого существа. Кругом, насколько было видно невооруженным глазом, расстилались «молчаливые и бесплодные пустыни Сеистана», как охарактеризовал эту местность французский путешественник Феррье. Глубина Гильменда, по уверению моего проводника, незначительна. Еуан Смит, имевший возможность измерить ширину Гильменда у сказанной плотины, определяет ее в 172 английских ярда и говорит, что река здесь глубока (Eastern Persia т. I, стр. 281.).

Сеистанская плотина — самой примитивной постройки; она возвышается, в виде ломанной линии, на 1 1/2 аршина над поверхностью воды, в виде вала из речного мягкого песка, обложенного с обеих сторон грудами набросанных газовых ветвей. Само течение прибивает эти ветви к валу. Последний настолько мягок и слаб, что нога уходит по щиколку в песок. Гниющие ветви, долженствующие служить фашинами, издают сильное зловоние. Протяжение плотины 345 шагов, ширина на верху 1 1/4 аршина. Плотина заграждает лишь 2/3 реки. В незагражденной части у правого берега вода сильно бурлит. Проводник объяснил это не естественным падением воды, или водосливом, а сопротивлением, оказываемым реке остатками плотины, доходившей раньше вплоть до правого берега. Проводник подтвердил сообщенное Еуаном Смитом сведение о массе гнездящихся около плотины ядовитых змей, от укушения коих погибает ежегодно во время работ по исправлению плотины [64] несколько рабочих. В Сеистане уверяют, что на плотине ежегодно, раз в год, работают около 2.000 человек, но это трудно допустимо, потому что нет необходимости в таком количестве рабочих для столь простой и нетрудной постройки, как Сеистанская плотина. Ежегодно Сеистанский Эмир выходит в расход на работы по поддержанию этой плотины 15.000 туманов из доходов Сеистана. Не нужно быть специалистом-строителем для того, чтобы, увидев Сеистанскую плотину и Гильменд, сказать, что на поддержание плотины не расходуется и десятой части сказанной суммы.

28 лет тому назад Еуан Смит дал следующие размеры Сеистанской плотины: длина 720 футов, ширина в самом широком месте 110 футов, глубина 18 футов (Eastern Persia т. I, стр. 281.).

На обратном пути к биваку я спросил проводника, где находится местность Кундер-Хоуздар? Он мне сказал, что названная местность лежит в 4-х фарсангах к югу от Секухе. Раньше, до разрушения канала, орошавшего Кундер и Хоуздар гильмендскою водою, в этой местности было много цветущих селений, о чем можно судить по сохранившимся развалинам. В настоящее же время это необитаемая пустыня. Три года тому назад англичане объявили Кундер и Хоуздар своим владением. Пока они еще там не предприняли никаких работ. Вероятно они построят почтовую станцию. На мой вопрос на каком основании англичане завладели названною местностью, проводник ответил, что в точности не знает, но, по всем вероятиям на том же основании, на каком они завладели участком в Мелики-Сиях-Кухе, где оживили местность несколькими колодцами и выстроили почтовую станцию. В приведенном ответе неграмотный проводник не мог ясно формулировать принципа мусульманского права, по которому всякий, ожививший пустынную, никому не принадлежащую землю делается ее владельцем. Не поверив словам проводника, в виду трудно допустимого, слишком смелого, отождествления англичанами понятия «пустующий», с понятием «никому не принадлежащий [65] я, по приезде на бивак, расспросил о Кундер и Хоуздаре сопровождавшего меня человека Сеистанского Эмира. Последний, вполне подтвердив сообщенные мне проводником сведения, высказал твердую уверенность, что Персидское правительство, разрешив англичанам оросить Кундер и Хоуздар, отберет орошенные земли обратно, как принадлежащие в действительности Персии, и, таким образом, будет в выигрыше, ибо своими средствами оно никогда не призвало бы к жизни процветавшей когда-то местности (По мнению мусульманских законоведов сунитского толка, всякий свободный человек может разрабатывать втуне лежащие земли, получив на то концесию от Государя. Впрочем, последнее не обязательно. Если окажется, что у земли есть или был владелец, то собственник или его наследники вправе потребовать землю обратно. У шиитов действует принцип — посев сеятелю, если он не был захватителем (чужой земли). Если окажется, что орошенные и обработанные пустовавшие земли принадлежат кому-либо, то владелец имеет право требовать с нового владельца, или вернее захватителя, уплаты части доходов с земли по соглашению.).

На 20-ти и 40-верстных картах издания Главного Штаба помещены названия Кондер (несомненно Кундер) и немного выше Хоузидар. Оба эти пункта лежат в необитаемой в настоящее время южной части Сеистана к югу от Секухе. Эта часть больше населенной части Сеистана в два раза.

Еуан Смит, описывая путь от колодца Дервиша к Секухе, сообщает следующее: «от колодца Дервиша до г. Секухе, который можно принять за начальный пункт густо населенной части Сеистана, — расстояние в 30 миль. Большую часть этого расстояния дорога идет по обширной пустынной равнине с сухой алювиальной почвой, через несколько развалин, покрывающих эту страну во всех направлениях, и поражающих и изумляющих путешественника своими размерами; ни об их прежнем историческом прошлом, ни об эпохе их процветания невозможно добыть никаких сведений. Главные развалины, через которые мы прошли, это развалины Кундера, отстоящие от колодца Дервиша приблизительно в пяти милях и развалины Хоузидара в четырех милях выше. Площадь, занимаемая этими развалинами, очень обширна. Дома и [66] стены, выстроенные из высушенного на солнце кирпича, еще «прекрасно сохранились. Говорят, что Кундер был покинут около 90 лет тому назад, но Хоузидар — более глубокой древности» (Eastern Persia т. I, стр. 256.). В десяти милях к востоку от сказанных развалин Еуан Смит указывает на развалины Шахри-Сухте.

Нынешний Вице-Король Индии Лорд Кёрзон в своем капитальном труде «Persia and the Persian Question», в т. I на стр. 243 пишет, что нет никаких естественных препятствий к повороту течения Гильменда на юг в целях лучшего орошения Сеистана.

Русский путешественник Зарудный, бывший в Сеистане в 1898 году, сообщает: «что англичане хлопочут купить, или взять в аренду часть сеистанской пустыни, где находятся развалины г. Хоуздар и часть гильмендской воды для ее орошения. Воду провести в Хоуздар легко, почва великолепна».

По возвращении моем из поездки, я говорил о Кундере и Хоуздаре с влиятельнейшим из сеистанских мулл, Мулла-Мухаммед-Мехди, который сообщил мне следующее.

При персидско-афганской комисии по разграничению Сеистана 1872 года, бывшей под начальством английского генерала Гольдсмида, при персидском комисаре Мирза-Магсум-Хане состоял персидский инженер, или топограф, Зульфакар-Хан (Зульфакар-Хан упоминается в Eastern Persia, в т. I, на страницах 242 и 295.). Сей последний, подкупленный англичанами за 12.000 туманов, провел на составленной им карте пограничную черту так, что пункты Кундер и Хоуздар не вошли в состав отошедшей к Персии части Сеистана. Карта была представлена покойному Сеистанскому Эмиру, который приложил к ней свою печать. Впоследствии в Тегеране совершенный Зульфакар-Ханом подлог был обнаружен, но англичане замяли это дело, пообещав выяснить недоразумение с Кундер-Хоузидарской пустыней со временем. Англичане, повидимому, считают эту местность своею собственностью и выжидают лишь удобного момента для фактического захвата ее. Если Тегеранское правительство не обратит [67] своевременно серьезного внимания на этот вопрос, то Персия может лишиться значительной, способной к культуре територии. Местные сеистанские власти, заключил Мулла-Мухаммед-Мехди, по некоторым весьма веским и основательным причинам, видят в действиях англичан исключительно хорошее, дурного же, ясного и очевидного для всех, они не хотят ни видеть, ни понять. Наиболее удобный и верный, по словам Мулла-Мухаммед-Мехди, способ захвата Кундери-Хоуздарской, покрытой развалинами, пустыни — это постепенное ее орошение и заселение подчиненными англичанам белуджами.

Сопоставляя все вышеприведенные данные, можно с некоторым вероятием предположить о существовании у английского правительства намерения захватить вышеуказанным путем часть южного, пустынного Сеистана.

В ночь с 27-го на 28-е марта была гроза с проливным дождем. Палатка и это испытание хорошо выдержала, не пропустив ни капли дождя.

28-го марта, во вторник, я вернулся домой, сделав в течение 8 часов, под палящим солнцем, безостановочный переход в 8 фарсангов (56 верст), из с. Ходжа-Ахмед в Нусретабад. По дороге проехал через следующие селения: Дехи-Бачадур (20 дворов), Шерифабад (50 дворов), Дехи-Бахтеи (20 дворов), Дехи-Джихангир (60 дворов), мимо селения Мамед-Кербелаи-Али, через развалины Захидуна и деревню того же имени (15 дворов), через деревню Алиабад (30 дворов), крупное селение Искель (300 дворов) и очень большое село Бунджар (свыше 1.000 дворов). От с. Ходжа-Ахмеда до с. Джихангира дорога идет среди сплошных пшеничных и ячменных полей. Деревни, начиная с Дехи Бачадур и кончая деревушкою Захидуном населены оседлыми белуджами, племени Гургич, Бомари, Хокухи и Нухтани. От селения Джихангир начинаются пески. Развалины прежней столицы Кеянидов г. Захидуна занимают большое пространство (Развалины Захидуна описаны Еуаном Смитом. Eastern Persia т. I, стр. 301 и 302.). Раскопки здесь представят, вероятно, немалый интерес для археологов. По распространенному в [68] Сеистане преданию, г. Захидун был разрушен Тамерланом, долго его осаждавшим. Во время осады он был будто бы ранен в ногу, после чего всю жизнь хромал. Около развалин, несмотря на наносные пески, есть посевы ячменя и мака, из которого приготовляется терьяко (опиум). Я подобрал несколько изразцов и осколков посуды с сохранившеюся глазурью. Попадаются человеческие кости.

Селения Искель и Бунджар вместе с селением Касимабадом, в 60 дворов, принадлежат кетхуде Мир-Аббасу, родом арабу, носящему титул «калантар». Я убедился в отмеченных 28 лет тому назад Еуаном Смитом зажиточности жителей этих селений и обилию посевов, окружающих их. Сообщенное же им сведение о племени Калантаров, повелевавших когда-то всем Сеистаном, неверно (Eastern Persia т. I, стр. 303.). Такого племени нет. Владелец этих селений Мир-Аббас — из арабского рода Иезида, сына Моавия, переселившегося очень давно в Сеистан. Мир-Аббас такой же кетхуда, как и прочие сеистанские кетхуды. Титул калантара, в переводе означающий больший, старший, был дан его отцу Мир-Мубаризу (а не Мир-Варизу, как пишет Еуан Смит), покойным Сеистанским Эмиром, Мир-Алем-Ханом, в награду, за оказанную ему помощь во время борьбы его с предводителями белуджских племен Наруи и Санджарани, Шериф-Ханом и Ибрагим-Ханом. Означенный титул сделался наследственным в роде вышеупомянутого кетхуды. Мир-Аббас содержит на свой счет 45 вооруженных всадников. В с. Бунджаре живет один из сеистанских мулл Мулла-Али-Акбер-Имам-Джума, принимающий участие во внутренней политике Сеистана.

Всего в течение пяти дней поездки пройдено 28 1/2 фарсангов или 199 1/2 верст (1 фарсанг = 7 верстам), по нижеследующему маршруту:

от Нусретабада до Дади 2 1/2

фарс.

Дехи-Кетхудаи-Рустем 2

»

поездка к Кухи-Ходжа и обратно 2

» [69]

от Дехи-Кетхуда-и-Рустем до Давлетабада 2 1/4

фарс.

Секухе 2

»

Алиабад 2 1/2

»

Калаи-Нау 1 3/4

»

Ходжа-Ахмед 3

»

поездка на Сеистанскую плотину и обратно 2

»

от Ходжа-Ахмеда до Захидуна 4

»

Искель 2

»

Бунджар 1

»

Нусратабад 1

»

Всего 28 1/2

фарс.

Посещено 25 селений. Люди и лошади пришли в очень хорошем состоянии. Немного утомителен был последний переход.

В виду рекогносцировочного характера настоящей поездки, предпринятой для предварительного, общего ознакомления с западной, южной и юго-восточной частями населенного Сеистана, я не решаюсь делать окончательного и положительного вывода и заключения. Но, на основании виденного и слышанного мною во время поездки, можно, казалось бы, придти к следующим выводам.

Существующее уже давно в европейской литературе мнение о плодородии Сеистанской почвы подтверждается (Ferrier Caravan Journeys стр. 426. Goldsmid Journal of R. G. S. vol. XLIII pp. 71, 73. Eastern Persia т. I, стр. 271. Отзывы полковника Стрельбицкого и зоолога Зарудного.). Площадь посевов может быть увеличена при условии правильного устройства и поддержания Сеистанской плотины и улучшения иригационной системы.

Иригационные работы по орошению пустынной ныне южной части Сеистана с развалинами Кундера и Хоуздара, предпринятые Персидским Правительством, под руководством русских инженеров, оказали бы истинное благодеяние стране, увеличили бы ее доходность и прекратили бы толки и слухи об английских териториальных захватах в пределах Сеистана.

Экономическое положение осмотренной части Сеистана, несмотря на такие неблагоприятные условия, как смуты и [70] вымогательная система взимания податей, довольно сносно. Оно вполне хорошо в тех селениях, владельцы коих, благодаря своему влиянию, не позволяют взимать подати в большем сверх положенного размере. Доказательством этого служат принадлежащие Мулле-Мир-Сеид-Алию цветущие селения Алиабад и Бурджи-Кухне и зажиточные селения калантара Мир-Аббаса Искель, Бунджар и Касимабад. В подать взимается на бумаге треть урожая, в действительности же две трети.

В торговом отношении осмотренная часть Сеистана может служить небольшим, но верным и выгодным рынком для сбыта русских товаров, при условии, если первые три, четыре года русские торговцы будут довольствоваться незначительною сравнительно прибылью, размер коей конечно увеличится после того, как будут вытеснены англо-индийские товары. Русские ситцы, молескин, рубчик, бумазея, сахар, чай, керосин, железный и стекляный товары имели бы здесь успех. Ни базаров, ни лавок нигде кроме Нусретабада нет. В Нусретабаде их 53, из коих торгуют 30.

Политическое устройство Сеистана напоминает средневековый феодальный строй в Европе. Селения находятся в ленном владении кетхуд и мулл, платящих треть урожая Сеистанскому Эмиру, которому они, кроме того обязаны помогать, в случае надобности, деньгами и оружием, поставляя ему вооруженных всадников. Власть кетхуды наследственна, но Эмир имеет право лишить его таковой и передать другому. На практике это право осуществляется Сеистанским сюзереном лишь по отношению к бедным, захудалым и утратившим силу и влияния родам. Самым независимым и хорошим материальным положением пользуются муллы. Белуджи формально не имеют права владеть недвижимою собственностью и могут лишь кочевать между селениями, занимаясь скотоводством (Об этом мне сказал сам Хишметуль-Мульк при свидании моем с ним 29-го марта. Он старался уверить меня, что в Сеистане нет ни одной пяди земли, засеянной Чагайскими или Нушхинскими белуджами. Мой вышеприведенный разговор с белуджами Брахуи доказывает противное.). В действительности же, благодаря их многочисленности, [71] трудолюбию и энергии, им принадлежит в настоящее время немало селений в Сеистане. В осмотренной части Сеистана можно указать на следующие: Ходжа-Ахмед, Бачадур, Шерифабад, Дехи-Бахтеи, Дехи-Джихангир, Дехи-Навваб, Дехи-Мамед-Кербелаи-Али и Захидун. Политическое значение и преобладание белуджей в Сеистане возрастает с каждым днем.

В стратегическом отношении Сеистан в осмотренной мною его части не представит никаких затруднений для движения по нем значительного отряда войск, если не считать пересекающих его нешироких, но местами очень глубоких каналов. Постройка через них мостиков не составит, вероятно, трудности. При движении небольшого рекогносцировочного отряда, или партии топографов, складные, парусинные, или каучуковые лодки могут быть очень полезны при переправах через некоторые глубокие и достаточно широкие каналы. Небольшая каучуковая лодка очень пригодилась комисии по разграничению Сеистана при переправе ее членов и всех тяжестей через главный Сеистанский канал (Eastern Persia т. I, стр. 276). Сеистан может прокормить значительный отряд войск. Занятие Кухи-Ходжа и Секухе, как доминирующих и единственных в Сеистане высот, в случае военных действий, необходимо.

Относительно чувств населения к России и к русским пока еще ничего определенного сказать не могу. Несомненно, что сеистанцы имеют некоторые представления о России, как о большом и сильном государстве — и только. Об Англии существуют более реальные и определенные понятия, как о богатой и обширной стране, благодаря частым посещениям Сеистана английскими официальными лицами в сопровождении многочисленных конвоев, прислуги, обставленными всеми удобствами лагерной жизни.

Никакой враждебности по отношению ко мне и сопровождавшим меня казакам проявлено не было. Напротив того, в течение всей поездки я встречал исключительно вежливое, услужливое и предупредительное отношение ко мне как со стороны местных властей, так и самого населения.

Текст воспроизведен по изданию: Отчет о поездке по Сеистану вице-консула в Сеистане, колежского асесора Миллера // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, Выпуск LXXVI. СПб. 1902

© текст - Миллер A. A. 1902
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© СМА. 1902