ДЕНЬ ШАХСКОЙ ЖИЗНИ. «Так как и все магометане, говорит в другом месте тот же автор, Шах встает с постели в урочный час утренней молитвы, и купается наперед в теплой ванне. Скоро потом сходятся к нему все его жены и самые меньшие дети. Это, как уверяли меня знающие люди, весьма плохое passe-temps для Его Шахского Величества: тут ему приходится выслушать столько жалоб, потушить столько ревностей, насытить столько домогательств на дорогие вещи и другие милости, что у него голова пойдет кругом, и я думаю, он сказал мне раз от души: «Благодарите Бога, что закон позволяет вам иметь только одну жену!» Подобно всем [85] Персиянам, Шах завтракает очень легко, и кушает то же самое, что и каждый богатый его подданный, только из великолепнейшей посуды. Летом, в восемь часов, а зимою в девять, главные мирзы, или министры, допускаются к Шаху на частную аудиенцию: тут решает он все дела по их докладу, и принимает донесения о происшествиях, случившихся в городе прошедшей ночью. Потом он идет в свою публичную залу. В здешнем правительстве все происходит в двадцати или тридцати шагах от Шаха: тут делаются все представления новых лиц, раздаются все почести, объявляются все повышения, и, — что для нас очень странно, — исполняются даже все казни. Нынешний Шах — человек весьма сострадательный: при вступлении своем на престол, он должен был отворачиваться, когда кого-нибудь казнили, и Персиянам казалось это непростительною изнеженностью. По-моему, Мирза Бузург сделал на этот счет очень справедливое замечание: он сказал: «Цари наши, говоря вообще, право не такие охотники до кровопролития, как следовало бы ожидать от них, при частом исполнении казней в их присутствии; потому что, будьте вы уверены, в первый раз, вид человеческой крови более или менее возбуждает в каждом из нас ужас и угрызения совести, но чем чаще мы ее видим, тем дешевле ценим». Эти выходы редко оканчиваются позже половины первого. Прежде чем Шах удалится в гарем, министры обыкновенно имеют у него после выхода коротенькую аудиенцию. За этим следует обед, потом вечерний выход в том же роде как и поутру, потом смотр войску, то есть, каждому солдату поодиначке. Это еще не все. После вечерней молитвы, у него бывает меджлиси-Шах, «Шахское заседание», или компания: туда съезжаются только главные министры и те, которые имеют вход, как например придворный поэт и Вака-невис, или государственный историограф. Это собрание, в котором одни импровизируют, другие щеголяют вытверженными наизусть изречениями знаменитейших Персидских поэтов и прозаиков, и все поочередно обязаны восхищаться стихами самого Шаха, впрочем весьма недурного стихотворца, [86] оканчивается всегда около восьми или девяти часов, и он уходит во внутренние покои. В чем проводит он время до того, как ложится спать, я никогда не мог узнать в точности; но нынешний Шах любит слушать чтение, любит вокальную и инструментальную музыку, любит беседу тех жен, у которых приятный голос, и которые могут веселить его рассказами, а особенно тех, которые умеют произносить речитативом героические, лирические и любовные стихи, — и вероятию, последнюю часть мучительного дня проводит он в одном из этих увеселений».

Текст воспроизведен по изданию: День шахской жизни // Библиотека для чтения, Том 4. 1834