БЕРЖЕ А. П.

ХОСРОВ-МИРЗА

1813-1875.

(Читано в Тифлисе, на Грибоедовском вечере, 28-го января 1879 года).

Исходя из того убеждения, что всякая личность, соприкасающаяся с известным событием в жизни наших именитых соотечественников, должна интересовать вас собственною индивидуальностью, я посвящаю настоящую статью Хосров-мирзе, имя которого так тесно связано с воспоминанием о роковой кончине нашего незабвенного Александра Сергеевича Грибоедова. Старожилы Петербурга и Москвы, нет сомнения, еще не забыли прекрасного юношу, приезжавшего смыть пятно, павшее на персидское правительство по случаю «тегеранской катастрофы», и охотно познакомятся с последующею его судьбою, так грустно сложившеюся для него на родной почве, благодаря искренней симпатии к нему русского правительства и общества.

Материалами при составлении настоящего очерка мне служили: — кроме некоторых собственных заметок, оффициальные документы, вошедшие в VII-й том изданных мною «актов кавказской археографической коммисии» (1827–1831 гг.); биография покойного Хосров-мирзы, составленная принцем Надир-мирзою; затем записки, веденные мирзою Мустафа-Авшаром, сопровождавшим юного принца в Петербург, и дипломатическая переписка между правительством и нашими агентами в Персии.

Сколько мне известно, Хосров-мирза оставил после себя дневник, но этим любопытным документом завладел Наср-Эддин-шах, почему я, к сожалению, и не мог им воспользоваться.

Ад. П. Берже.

Тифлис. [334]


I.

Хосров-мирза. — Его молодость. — Тегеранская катастрофа. — Предположение Аббас-мирзы ехать в Петербург. — Английские интриги. — Хосров-мирза назначается посланником. — Его выезд из Персии и прибытие в Тифлис. — Состав персидского посольства.

Хосров-мирза был по старшинству лет 7-й сын Аббас-мирзы 1. Он родился в Тавризе в 1228 (1813) г. от Хурдэ-ханум, дочери Мамед-Яр-бека Туркменского. Проведя первые годы детства в гареме, под надзором матери, среди женщин и невольниц, он на 7-м году поручен был попечению особого дядьки, которым впоследствии был избран Хусейн-Али-бек, а 9-ти или 10-ти лет он начал свое образование под руководством какого-то муллы или ахунда. Нам неизвестны ближайшие подробности его научного образования, но думаем, что они не переходили за пределы обыкновенных требований, ограничивающихся поверхностным знанием арабского языка, навыком сочинять хорошим слогом письма, близким знакомством с национальными поэтами и основательным изучением правил приличия. 16-ти, а иногда и 15-ти лет, юноша оканчивает учение и поступает на службу. В эту именно пору жизни вступает на поприще и Хосров-мирза.

Несчастная катастрофа с А. С. Грибоедовым, разыгравшаяся в Тегеране 30-го января 1829 года, едва было не нарушила наших добрых отношений в Персии, хотя начать [335] враждебные действия против этой держава, при тогдашней войне с Портою Оттоманскою и общем положении закавказских областей, — признавалось почта невозможным 2. Но дело, как известно, до разрыва не дошло; персидское правительство в неистовом злодеянии оказалось непричастным, и император Николай призвал достаточным возмездием оскорбленному достоинству Российской империи, если шах, наказав преступников, пришлет в Петербург торжественное извинение через одного из сыновей своих или Аббас-мирзы, в сопровождении кого-либо из доверенных вельмож 3.

С этим именно поручением думал сначала отправиться сам Аббас-мирза, но приезд его был отклонен под видом необходимости его присутствия в Тавриде для превращения буйств и предупреждения происков враждебной ему партии. Затем предполагалось возложить это поручение на Мамед-мирзу, старшего сына Аббас-мирзы, но и это назначение не состоялось, вследствие интриг тогдашнего британского посланника, Макдональда. Наконец, выбор пал на Хосров-мирзу.

Переехав 2-го мая персидскую границу, он вступил в Карабаг и, сопровождаемый ген.-маиором, кн. Абхазовым, тогдашним начальником мусульманских провинций, 30-го апреля, достиг г. Елисаветополя. Свита Хосров-мирзы состояла из 140 чел., под вещами его находилось 300 лошадей и катеров. После короткого отдохновения, посольство продолжало путь, направляясь к Тифлису. Около Красного-моста принц пересел в высланный на-встречу экипаж, и, подъезжая к грузинской столице, был прежде других приветствован полк. Верзилиным, затем полицеймейстером и, наконец, ген. Остен-Сакеном. Достигнув города, Хосров-мирза отправился прямо в гр. Паскевичу, который, после недолгой с ним беседы, лично его проводил в открытом экипаже в приготовленную для него квартиру, в доме тифлисского военного губернатора. Здесь граф сообщил принцу только-что полученное известие о разбитии турок под Ахалцихом, кн. В. Ф. Бебутовым. [336]

«Радуюсь, сказал граф, — что событие это совпало с днем вашего прибытия».

— Смею уверить в. с., возразил Хосров-мирза, — что в Тавризе несравненно более меня будут радоваться этой победе.

На следующий день принцу представились высшие военные и гражданские чины в городе.

Пользуясь пребыванием в Тифлисе, Хосров-мирза не упустил случая осмотреть все его достопримечательности, обратив особенное внимание на арсенал, благородное училище и шелкомотальную фабрику иностранца Кастелла.

19-го мая, он посетил данный ген.-адъют. Стрекаловым в честь его бал, которому предшествовал великолепный фейерверк, а 21-го с особенным удовольствием присутствовал на разводе наличных в городе войск.

Между тем граф Паскевич еще за несколько дней до того отправился в турецкий поход, приказав генералу Стрекалову ускорить выезд персидского посольства из Тифлиса. Сопровождение до Петербурга было возложено на генерал-маиора барона Ренненкампфа.

Перед отъездом, Хосров-мирза сделал прощальный визит графине Паскевич, причем поднес ей две прекрасные шали, а сыну ее полное собрание сочинений персидского поэта Саади 4.

Из сопровождавших принца, с ним отправились в Россию:

Эмир-низам Мамед-хан, начальник регулярных войск. Он родился в Кирманшахе и происходил из старинной фамилии, уважаемой в Персии и известной как своим богатством, так и множеством каравансараев, построенных по трактам кирманшахскому, испаганскому и тегеранскому. Мамед-хан скончался в 1842 году.

Мирза-Салех, статс-секретарь Аббас-мирзы.

Мирза-Масуд, секретарь и главный переводчик Аббас-мирзы. Он довольно свободно объяснялся по-французски.

Мирза-Таги, род. в 1808 г., в Ферахане, впоследствии известный первый министр при Наср-Эддин-шахе; убит в 1862 г. в Кашане. [337]

Мирза-Мустафа-Авшар, сын Наср-Уллаха. В бытность мою в 1853 году в Персия, он занимал должность управляющего делами по сношению с иностранцами в Адербейджане.

Мирза-Баба, лейб-медик Хосров-мирзы; Хусейн-Али-бек, дядька принца; Мирза-Джафар, назырь (интендант); Мирза-Багир; Фазыл-хан; Али-Ашреф-бек, сундувдар (хранитель имущества); Мирза-Ага, мушриф (контролер); Джафар-бек и Науруз-бек, пишхидметы (камер-юнкеры); 3 тюфенг-дара (лицо для посылок и исполнения поручений); секретный ферраш (valet , de pied); абдар (походный буфетчик); кехвечи (приготовляющий кофе и кальян); брадобрей, повар, шербет-дар (придворный кондитер); водовоз, хлебник, француз Семино и 14 служителей.

Кроме генерал-маиора барона Ренненкампфа, со стороны нашего правительства при посольстве находились: переводчик Шаумбург, поручик Визиров, подпоручик Кашпаров, два фельдъегеря, два казака и 5 человек прислуги.

II.

Выезд из Тифлиса. — Владикавказ. — Пребывание в Пятигорске. — Ставрополь, — Новочеркаск. — Коломенское. — Торжественный въезд в Москву. — Посещение Хосров-мирзою матери Грибоедова. — Осмотр московских достопримечательностей. — Выезд. — Царское село. — Петергоф.

Было 23-е мая. Погода стояла пасмурная. Дождь, начавшийся с утра, скоро обратился в ливень и продолжался до вечера. Ровно в 6 часов по-полудни, Хосров-мирза сел в экипаж и по Военно-грузинской дороге направился в Владикавказу. Переезд этот совершился не без приключений. Между Даръялом и Ларсом, на дорогу выехала партия немирных горцев, и можно себе представить страх, обуявший персиян. Они до того потерялись, что едва не разбежались во все стороны, еслибы только осуществить такое намерение им не помешали местность и собственные их же вьюки, которыми была занята вся дорога. Скоро неприятель, однако же, был прогнан, и посольство благополучно достигло Владикавказа. Отсюда незначительная часть свиты возвратилась в Тифлис, что особенно было приятно генералу Ренненкампфу, так как избавляло его от лишних хлопот и забот, неизбежных при такой многочисленной свите, [338] особенно из персиян, вечно недовольных и безмерно настойчивых в своих требованиях. В этом смысле особенно отличались Мирза-Салех и Мирза-Масуд. То они высказывали неудовольствие против излишней спешности генерала Ренненкампфа, торопившего их в пути, то сетовали на недостаточность провизии, то неудовольствие их обращалось на неудобство помещения, — словом, самая взысканная предупредительность оказывалась бессильною против изобретательной придирчивости сынов благополучного Ирана. Что касается самого Хосров-мирзы, то он не только держал себя вдали от всякой притязательности, но, наедине с генералом Ренненкампфом, выражал ему искреннюю признательность за то, что он заставил эмир-низама выехать из Владикавказа, уверяя его при этом, что, будучи чужд всякого упорства и упрямства, он находится нередко вынужденным следовать советам эмира, причем постоянно должен скрывать истинные свои намерения и желания, которые не всегда согласуются с делаемыми ему предложениями.

Оставив 2-го июня Владикавказ, посольство в 12-ти экипажах и 20-ти повозках проследовало через Ардонскую станицу и, по присоединении к нему около этого места 40 чел. пехоты и 60 чел. казаков при 2-х орудиях, а несколько далее еще 40 чел. казаков при одном орудии, направилось в Урухскому редуту, куда прибыло в сопровождении выехавшего на-встречу полковника Кучука-Джанхотова и бывших с ним 300 кабардинцев.

Не доезжая Георгиевска, Хосров-мирза свернул на Пятигорск. Здесь его встретил начальник кавказской линии, ген.-от-кавалерии Эмануель, принявший принца с подобающею его званию почестью в гостиннице, где для него были отведены лучшие комнаты. В честь ему давали балы и собрания, и вообще делали все, для доставления ему приятного развлечения.

Осмотрев все источники и заведения, он несколько раз купался в дождевых ваннах (предоставленных на это время в распоряжение посольства) и хвалил их прекрасное устройство. Желая осмотреть все заслуживающее внимания, Хосров-мирза всходил даже на вершину Машука, где впоследствии, по распоряжению ген. Эмануеля, был построен архитектором [339] Бернадацци монумент, с следующею на нем собственноручною надписью принца 5:

Добрая слава, оставляемая после себя, лучше золотых палат.

————

Любезный брат! Мир здешний не останется ни для кого;
Привяжись сердцем к Создателю
И не полагайся на блага мирские;
Ибо многих, подобных тебе, Он сотворил и уничтожил.

                                                                        Хосров-мирза, 1244 (1829) г.

Ныне не осталось и следов памятника. (См. рисунок далее стр. 351).

1.JPG (50306 Byte)

Дальнейший путь посольства лежал чрез Ставрополь и Новочеркаск. Торжественно принятый в этом городе тогдашним наказным атаманом войска Донского, ген.-лейтенантом Кутейниковым, Хосров-мирза отказался, однако же, от всяких дальнейших в честь его оваций, так как пребывание его в Новочеркаске совпало с первыми днями месяца мухаррема, во время которого шиитам строго запрещены всякие увеселения. У себя дома персияне посвящают его исключительно оплакиванию злосчастной участи любимого их имама Хусейна и его 72 сподвижников и родственников, что и послужило предметом тех религиозных представлений, совершаемых в Персии в первые 10 дней мухаррема, которые нам напоминают средневековые христианские мистерии запада или наши представления при царевне Софии, происходившие под руководством Симеона Полоцкого.

Но, удаляясь всякого участия в увеселениях, Хосров-мирза знакомился с городом и, между прочим, посетил девичий институт, восхищался игрою и танцами девиц, из которых одной даже сделал подарок.

Не менее радушно принимали принца в Воронеже (губернатор Адеркас) и во всех городах, лежавших на пути следования его в Москве.

В Коломенском Хосров-мирзу встретил камергер Булгаков, а во дворце, где он остановился, князь Юсупов. [340] Пообедав здесь, он отправился к древней столице. При самом въезде в город (14-го июля в 6 1/2 ч. по-полудни), последовал залп из орудий. Выйдя из кареты, он принял от обер-полицеймейстера рапорт о благосостоянии города, и затем началось торжественное шествие принца по Москве, в следующем порядке:

24 жандарма при офицере, по два в ряд.

Взвод жандармов с обнаженными саблями.

Рота гренадер с музыкой.

4 ездовых верхами и 6 конюхов.

8 заводных лошадей в богатом уборе.

Карета поручика Визирова и подпоручика Кашпарова.

Коляска и карета со свитою принца.

4 кареты, в 6 лошадей цугом, для высших сановников посольства.

Карета ген. Ренненкампфа, камергера Булгакова и переводчика Шаумбурга.

Взвод жандармов при офицере.

8 камер-лакеев, по 4 с каждой стороны.

Карета принца, в 6 лошадей цугом; по сторонам обер-полицеймейстер с чинами полиции и казаками; начальник взвода жандармов с двумя жандармами и адъютант военного генерал-губернатора.

Взвод жандармов при офицере и 60 казаков — замыкали шествие.

На всем пути следования до Серпуховских ворот и далее, по Тверской, принцу были отдаваемы воинские почести построенными в этих местах войсками, причем происходила пальба из орудий.

Поравнявшись с домом ген.-губернатора, Хосров-мирза поручил переводчику Шаумбургу осведомиться о здоровье князя Голицына и выразить ему желание скорейшего свидания. Чтобы не остаться в долгу за такую любезность, князь тотчас же сошел к принцу и в самых теплых выражениях благодарил его за внимание.

Затем Хосров-мирза проследовал в дому графини Разумовской, где для него было приготовлено помещение. У подъезда стоял почетный караул; здесь же принца встретили [341] комендант города и гражданский губернатор с членами городского управления; при входе же во внутренние покои — именитые московские купцы поднесли ему хлеб-соль, а в главной зале губернский и уездный предводители дворянства приветствовали его с благополучным прибытием. Несколько спустя прибыл князь Голицын.

На следующий день, у Хосров-мирзы был общий прием, а затем обед у ген.-губернатора.

Отдохнув от утомительного путешествия, Хосров-мирза прежде всего вспомнил о матери Грибоедова, несчастная судьба которого вызвала его посольство. Скрыв свое намерение, он без всякого предварительного извещения отправился в г-же Грибоедовой, которая его встретила, заливаясь горькими слезами. Глубоко тронутый ее несчастием, принц в самых прочувствованных словах вправил ей глубокую скорбь, которую причинила Фетх-Али-шаху и Аббас-мирзе смерть Александра Сергеевича, причем употребил все старание утешить и успокоить ее в невозвратной потере единственного сына. Такое искреннее соболезнование к положению г-жи Грибоедовой, само собою разумеется, сразу расположило москвичей в пользу принца.

Следующие дни были посвящены осмотру достопримечательностей Москвы. Хосров-мирзу постоянно сопровождал кн. Юсупов. В оружейной палате принца особенно заинтересовал матросский костюм, который носил Петр Великий в Саардаме. Грубый материал и самый вид наряда не могли не удивить сынов знойного Ирана, не умевших согласовать такую вопиющую простоту с величием русского венценосца. Когда же один из членов посольской свиты, рассматривая костюм, засмеялся, Хосров-мирза, бросив на него строгий взгляд, заметил:

«Еслибы Петр не носил этого костюма, русские не имели бы флота, и земля их не была бы тем, чем она есть».

17-го июля Хосров-мирза посетил университет и вписал латинскими буквами свое имя в особо-заведенную книгу для именитых гостей. Вечером того же дня, была устроена великолепная иллюминация на Тверской, которою принц, окруженный высшею аристократией, долго любовался с галлереи губернаторского дома. Было уже довольно поздно, когда он возвратился домой. [342]

Около 20-го июля посольство выехало в Петербург, куда и прибыло после непродолжительных остановов в Царском селе и Петергофе 6, где тогда находилась императорская фамилия. Из Петергофа до Петербурга Хосров-мирза совершил переезд на пароходе.

III.

Прибытие в Петербург. — Аудиенция в Зимнем дворце. — Вторая аудиенция. — Долг Персии. — Обед в Елагинском дворце. — Милости императора Николая Персии. — Отпускная аудиенция. — Награды. — Выезд.

Прием, ожидавший Хосров-мирзу в столице, превзошел всякие ожидания и ясно свидетельствовал, как легко мы прощаем всякие обиды и оскорбления, не исключая и тех случаев, когда ими затрогиваются национальная честь и самолюбие. Не вдаваясь во все подробности пребывания персидского посольства в Петербурге, я упомяну здесь только о главных обстоятельствах его миссии.

Хосров-мирза прибыл в Петербург 4-го августа и тотчас же отправился в приготовленной для него Таврический дворец, славный в наших летописях блистательным празднеством, устроенным в его стенах в 1791 году князем Потемкиным в честь обожаемой им государыни. По пути следования принцу были отдаваемы воинские почести от выставленных шпалерами 4-х эскадронов л.-гв. кавалергардского и 2-х баталионов л.-гв. Семеновского и Павловского полков. При самом входе во внутренние покои дворца, его встретил обер-гофмаршал Нарышкин, а несколько спустя приехал петербургский ген.-губернатор поздравить его с счастливым прибытием в столицу. [343]

Вскоре по прибытии Хосров-мирзы, возвратилась из Петергофа императорская фамилия, и последовала торжественная аудиенция. Она была назначена на 12-е августа. В этот день обыкновенный караул во дворце был умножен 3-мя баталионами, из коих один поставлен пред главною гауптвахтою на дворе, а другие на площади, по обе стороны ворот; в сенях, на парадной лестнице и в прихожих комнатах, начиная от переднего подъезда, с большого двора, до концертного зала, назначенного для камеры ожидания, поставлена были шпалеры от л.-гв. конного и кавалергардского полков по 4 эскадрона; такой же шпалер — в казачьей, арабесковой, белой зале и портретной галлерее до кавалергардской комнаты. В георгиевской и тронной залах были помещены дворцовые гренадеры.

Ровно в 10 часов утра, ген.-адъют., граф Сухтелен, назначенный предводителем, отправился из Зимнего дворца в посольский дом, где был встречен чиновниками посольской свиты, и в первой комнате самим Хосров-мирзою.

После обычного приветствия, они вышли из дворца; караул отдал честь с музыкою, и шествие открылось в следующем порядке:

Дивизион конной гвардии с обнаженными палашами, штандартом, трубами и литаврами.

Унтер-шталмейстер с 2 берейторами; за ним 12 заводных дворцовых лошадей в богатом уборе, кои ведены были конюхами одна за другой.

Четыре дворцовые кареты для персидских чиновников.

Шесть дворцовых ездовых верхами, за ними 4 скорохода с тростями, 2 камер-лакея, и 24 лакея, по два в ряд, пешие.

Дворцовая богатая карета, в которой сидел Хосров-мирза, а против него гр. Сухтелен; по обеим сторонам кареты 4 лакея пешие; 2 камер-пажа и 4 кавалерийских офицера верхами, и в заключение

Дивизион кавалергардов.

При въезде посла на двор Зимнего дворца, стоявший там батальон отдал честь музыкой, и принц, при выходе из кареты, был встречен церемониймейстером, 2 камер-юнкерами, 2 камергерами и гофмейстером; на верхней площадке [344] обер-церемониймейстером, в первой комнате обер-гофмаршалом, проводившим его в камеру ожидания, где он был встречен обер-камергером и обер-шенком.

После некоторого там отдохновения, во время которого подавали кофе, дессерт и шербет, Хосров-мирза проследовал в георгиевскую тронную залу, где перед троном стоял император Николай, и находилась вся царская фамилия, министр императорского двора, вице-канцлер, гр. Нессельроде, члены государственного совета, члены сената, генералитет, штаб-й обер-офицеры гвардии, а вправо от трона — весь сухопутный и морской главный штаб.

По левой стороне залы, против императорской фамилии, поместился дипломатический корпус, а за ним — дамы и гражданские чины первых 4-х классов; армейские штаб— и обер-офицеры и все прочие, имеющие приезд ко двору, собрались в белой галлерее; наконец купечество разместилось в большой мраморной и аван-зале.

Хосров-мирза сам нес шахскую грамату. Вступив в аудиенц-камеру, он сделал первый поклон, посередине — второй, где свита его остановилась на все время аудиенции; затем, приблизясь на несколько шагов в государю, — третий поклон, после которого произнес следующее:

«Могущественнейший Государь Император!

«Спокойствие Персии и священный союз между Вашим Императорским Величеством и великим обладателем Ирана, дражайшим моим повелителем и дедом, существующий, были противны духу зла. Сей воздвиг в Тегеране толпу неистовую, совершившую в начале текущего года неслыханное злодеяние, жертвою коего сделалась российская миссия. Таковое злополучное происшествие покрыло глубоким мраком скорби весь наш дом и всех его верно-подданных. Ужаснулось праведное сердце Фехт-Али— шаха при мысли, что горсть злодеев может привести к разрыву мира и союза между его высочеством и великим монархом России.

«Он повелел мне, внуку своему, поспешить в столицу сей державы. Он уверен, что глас мой, глас правды, обратит на себя милостивое внимание Вашего Императорского Величества и [345] соделает незыблемою дружбу между двумя величайшими и могущественнейшими государями мира.

«О сем мне поручено именем могущественного моего повелителя просить Вас, Великий Государь! Предайте вечному забвению происшествие, оскорбившее равно двор российский, как и двор персидский; пусть познает вселенная, что, и при самом ужасном случае, два мудрые монарха откровенно объяснились, и все недоумения, все подозрения — исчезли, всему положен конец вожделеннейший.

«Наконец я, избранный для ходатайства по сему важному обстоятельству, признаю, себя достигшим высочайшего счастия, удостоясь предстать пред Вашим Императорским Величеством и, исполнив волю прародителя моего, утвердить навеки доброе согласие между двумя народами, коих само Провидение ведет к. взаимной непоколебимой дружбе».

По переводе этой речи, Хосров-мирза вручил государю императору шахскую гранату, в которой, между прочим, Фетх-Али-шах писал 7:

«...Грибоедов прислан был полномочным министром от Российской державы, и был по сей причине дорогим гостем нашего государства. Мы оказали ему такие почести и благорасположение, каких еще никого из посланников не удостоивали; во враждебный рок судил ужасное происшествие, коего описание стесняет сердце наше и исполняет нас живейшею горестью. Всеведущему Богу известно, сколько для нас сие происшествие горестно и сколь оно нас тронуло.

«Один проницательный и блестящий ум великого Императора может открыть нам путь к утешению, успокоить сердце и свеять пыль сомнения, покрывшую лицо наше. Конечно, Вашему Величеству известно, что никакой благоразумный человек никогда не мог покуситься на подобное дело. Милосердый Боже! Возможно ли подозревать, чтобы наши визири и вельможи взяли участие в сем ужасном происшествии в то самое время, когда новый счастливый мир, источник радости и благополучия, [346] венчал желания обеих держав. Хотя драка между людьми посланника и чернью, столь внезапно возникшая, что невозможно было оказать никакой помощи, — была причиною сего ужасного происшествия, однако же правительство наше пред вашим покрыто пылью стыда, и лишь струя извинения может обмыть лицо оного.

«Для приведения к благому концу сего ужасного дела и для испрошения милостивого прощения, мы признали лучшим средством отправить в Вашему Величеству, с сим извинительным письмом, возлюбленного внука нашего, эмир-заде Хосров-мирзу, вместе с высокостепенным Мамед-ханом, одним из приближеннейших и почтеннейших вельмож нашего двора, начальником всего регулярного нашего войска.

«От обширного ума великого нашего благоприятеля, украшающего вселенную, зависеть будет принять милостиво или отринуть извинение...

«Пришла пора опять скрепить
Союз приязни снисхожденьем —
И все минувшее затмить
Благотворительным забвеньем». (Саади).

Приняв грамату, государь передал ее гр. Нессельроде который, положив ее на нарочно приготовленный стол, от имени его величества отвечал:

«Его Императорское Величество повелевает мне уверить ваше высочество в том совершенном удовольствии, с коим он внимал объяснениям вашим и изъявлению праведного сетования от лица вашего государя. Движимый чувствами великодушными, его величество шах не мог, конечно, без ужаса взирать на злодейство, имевшее целью расторжение дружеских связей между двумя державами, еще недавно примирившимися. Он ознаменовал сие посольством, вашим посольством, долженствующим рассеять всякую тень, которая могла бы помрачить взаимные сношения России с Персией) после происшествия столь плачевного.

«Да будет сие уверение принесено вами его величеству шаху; да будет он убежден вами в непоколебимой воле Его [347] Императорского Величества всегда сохранить мир и утверждать узы дружбы и следственного согласия, благополучно возобновленные в Туркмен-чае.

«Избрание вашего высочества для сих изъяснений крайне приятно Государю Императору. Вы благоволите в сем удостовериться теми чувствами, кои теперь изъявлены мною от имени Всемилостивейшего моего Государя».

По выслушании этого ответа, его величество, взяв Хосров-мирзу за руку, произнес:

«Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие».

За сим принц удостоился кратковременного разговора с государем императором в особой комнате, где все сановники посольства тогда же были чрез него представлены его величеству. На этой приватной аудиенции его величество заметил Хосров-мирзе негодование свое против двуличной политики персиян, позволившей им, в самое время отправления в нам его — Хосров-мирзы, производить в Константинополе переговоры с врагами нашими.

По выходе от государя, Хосров-мирза был приглашен в малую тронную, где государыня стояла пред последнею ступенью, статс-дамы и фрейлины по правую, а чины двора по левую сторону трона. Вступив в залу и сделав три поклона, Хосров-мирза произнес:

«Я горжусь и считаю себя счастливейшим, что из числа персидских принцев на мою долю выпало сделаться известным Вашему Величеству и передать Вам, монархиня, все то уважение, которое его высочество шах питает в высочайшей особе вашей, как к существу добродетельнейшему».

— Прибытие вашего высочества в русскую столицу, отвечала государыня, — послужило к истинному моему удовольствию. Я радуюсь неизменной дружбе Его Величества Императора, моего любезнейшего супруга, в царствующему в Персии дому. Передайте его высочеству шаху мой привет.

С представлением Хосров-мирзы и его свиты наследнику окончилась аудиенция, продолжавшаяся всего два часа.

Возвращение посольства в Таврический дворец совершилось тем же порядком. [348]

На следующий день, Хосров-мирза имел частную аудиенцию в Елагинском дворце, на которой он главным образом просил о сложении с Персии оставшихся неуплоченными двух куруров 8 контрибуции, условленных в Туркмен-чае. На такое ходатайство ему было отвечено через министерство иностранных дел, что Россия, после тегеранского события, без того показала уже довольно умеренности, что теперь, когда объяснения по означенному случаю едва приведены к благополучному концу, не время думать о новых снисхождениях; со всем тем, в доказательство искреннего желания не стеснять персидское правительство, государь император соизволяет отсрочить уплату означенных куруров еще на 5 лет.

В таком положении находилось дело о долге Персии, когда получены были письма кн. Н. А. Долгорукова, из которых император Николай с удовольствием невестился о мерах, принятых в Тегеране для наказания возмутителей, умертвивших нашу миссию. Не менее приятно было видеть постоянное, искреннее расположение к нам Аббас-мирзы. В уважение этого, а также и настойчивой слезной мольбы Хосров-мирзы, государь подарил Персии один курур, а уплату последнего отсрочил на 5 лет.

Прошло около полуторы недели, после аудиенции 13-го августа, посвященных визитам и разного рода удовольствиям столичной жизни, и — как срок этот ни был краток, но Хосров-мирза уже успел обратить на себя общее внимание и сделаться любимцем всех приходивших с ним в столкновение.

24-го августа он с эмир-низамом, Мирза-Масудом и Мирза-Салехом, удостоился приглашения к высочайшему столу в Елагинский дворец. Явившись туда, гости представились их величествам, причем Хосров-мирза поцеловал руку государыни.

Разговор начался с замечания государя императора принцу:

«Я слышал, что на вчерашнем концерте одна из здешних красавиц поразила твое сердце стрелою».

— Обстоятельство это, отвечал Хосров-мирза, — сообщено [349] вашему величеству, вероятно, гр. Сухтеленом, но он передал его не вполне точно. Между нами была только речь о глазах и бровях, и я объяснил графу, что наши поэты сравнивают их с луком и стрелою.

Перейдя в соседнюю комнату, принц встретил, между собравшимися в ней лицами, некоторых знакомых. В числе их были дамы. Но едва только он успел сказать с ними несколько слов, как-к нему обратился государь:

— Ты все приветствуешь старух, и не обращаешь внимания на девиц, с которыми ты также знаком.

Принц обратился к девицам.

Несколько минут спустя пошли к столу. Хосров-мирза сел по левую сторону государя, а Мирза-Масуд, в качестве переводчика, против его величества. Кушанья подавались в одно время государю и принцу 9.

В продолжение всего обеда шла полная оживленная беседа, дышавшая тем высоким вниманием государя в гостю, которое не могло не оставить самого глубокого впечатления в юном сердце Хосров-мирзы. Не знаю, быть может, мое предположение есть простая гипотеза, но позволяю себе думать, что именно расположение императора Николая и всего высшего нашего общества к принцу — послужило поводом в тем светлым, хотя и неосновательным, расчетам его на Россию, которыми он обусловил образ своих будущих действий, подготовивших ему бесповоротно-грустное падение.

Но не одними милостями, лично обращенными в Хосров-мирзе, государь думал скрепить дружеские отношения России к Персии. Желая после торжественного оправдания, принесенного принцем от имени шаха, уничтожить немедленно все опасения, какие могли существовать в уме сего монарха на счет наших видов, он приказал, не дожидаясь отъезда персидского посольства из столицы, препроводить к Фетх-Али-шаху ответную дружественную грамату. [350]

Кроме того Персии, как мы упомянули выше, был прощен один из куруров, следовавших нам по Туркмен-чайскому трактату.

Но, удовлетворяя главных домогательствам Хосров-мирзы, ему было оказано снисхождение и в просьбах второстепенной важности. Так, например, Персии было дозволено запастись из российских владений сукном для войск, кожевенным товаром, кремнями, ядрами, холодных и огнестрельных оружием.

Брат Мирза-Бабы, врача принца, был принят на воспитание в горный корпус.

Наконец, на отпускной аудиенции, бывшей 6-го октября, посольство испытало новые монаршие щедроты. Хосров-мирзе был пожалован, вместо ордена, бриллиантовый орел, для ношения на шее, на голубой ленте, и бриллиантовое перо с изумрудами, а эмир-низаму богатый кинжал, украшенный драгоценными камнями, и орден Белого Орла; кроме того даны перстни:

Мирза-Масуду в.........................6,400 р.

Мирза-Салеху............................ 5,100 р.

Мирза-Бабе................................ 3,900 р.

Хусейн-Али-беку...................... 1,000 р.

Физил-хану....................................800 р.

Денег подарено некоторым лицам свиты 6,000 червонцев.

Разных материй и мехов Хосров-мирзе и его свите на 23,864 р. 75 к.
Стеклянных, граненых и золоченых вещей поднесено принцу и его свите, при посещении императорского стеклянного завода, на 11,702 р. 50 к.
Фарфоровых вещей, при посещении императорского завода, на 18,303 р. —
Всего на 89,100 р. 25 к.

Французу Семино пожалован орден св. Владимира 4-й степени и секретный пенсион в 120 червонцев в год.

Затем государь император, не желая оставить без особенного знака своего внимания полезное содействие Казвинского [351] принца Али-Наги-мирзы и каймакама Мирза-Абуль-Касима, при изгнании из Тегерана бунтовщиков, виновных в умерщвлении нашей миссии, — пожаловал: первому — бриллиантовый перстень с своим портретом при особом рескрипте, а второму — орден Белого Орла; министру же Казвинского принца — бриллиантовый перстень с своим вензелем 10.

После аудиенции 6-го октября, Хосров-мирза остался в Петербурге еще 12 дней. Время это было посвященно прощальным визитам и сборам к отъезду, который был назначен на 18-е число.

(Продолжение следует).


Комментарии

1. У Аббас-мирзы было всего 26 сыновей и 22 дочери. Сыновья: 1) Мамед-мирза, впоследствии шах (1834–1848), 2) Бехрам-мирза, 3) Джехангир-мирза, 4) Бехмен-мирза, отдавшийся под покровительство России и живущий ныне в Карабаге, 5) Феридун-мирза, 6) Искендер-мирза, 7) Хосров-мирза, 8) Кахраман-мирза, 9) Ардешир-мирза, 10) Ахмед-мирза, 11) Джафар-Кули-мирза, 12) Мустафа-мирза, 13) Султан-Мурад-мирза, 14) Манучехр-мирза, 15) Ферхад-мирза, 16) Фируз-мирза, 17) Ханлар-мирза, 18) Бехадыр-мирза, 19) Мухаммед-Рахим-мирза, 20) Мехти-Кули-мирза, 21) Хамза-мирза, 22) Илодрым-мирза, 23) Лютф-Уллах-мирза, 24) Мухаммед-Керим-мирза, 25) Джафар-хан-мирза, и 26) Абдуллах-мирза. Собственно от Хурдэ-ханум — Аббас-мирза имел: Джехангир-мирзу, Хосров-мирзу, Ахмед-мирзу, Мустафа-Кули-мирзу, Мухаммед-Керим-мирзу, и дочь Нигяр-ханум, бывшую в первом браке за Авдулла-ханом Карагёзлу, а после его смерти, за братом его, Мустафа-ханом. Нигяр-ханум жила близь Хамадана, в дер. Шурин, и, если не ошибаюсь, еще жива. Ад. Б.

2. См. «акты», VII т., документ под № 673.

3. Ibid., документ под № 677. Ад. Б.

4. Графу Паскевичу и генералам Стрекалову и Раевскому подарены лошади. Ад. Б.

5. См. Ф. Конради: Рассуждение об искусственных минеральных водах, с приобщением новейших известий о кавказских минеральных источниках. Спб. 1831, стр. 168–169. Ад. Б.

6. В Царском сеие Хосров-мирза был приветствовав гр. Потоцким и остановился во дворце, а в Петергофе поместился в Монплезире, где его поздравил с благополучным прибытием кн. Волконский. В Петергофе же принц впервые познакомился с графом Нессельроде. Ад. Б.

7. См. «Русскую Старину», изд. 1876 г., том XVII, стр. 750–752.

8. Курур — 2.000,000 р. с. Ад. Б.

9. Во второй раз принц был приглашен к высочайшему столу в Царском селе. Ад. Б.

10. Генералу Ренненкампфу, коего попечительность и искусство по должности, ему порученной, удостоилось полного высочайшего одобрения, была пожалована государем императором табакерка, украшенная алмазами с шифром. Ад. Б.

Текст воспроизведен по изданию: История России, изложенная персиянином // Русская старина, № 6. 1879

© текст - Берже А. П. 1879
© сетевая версия - Thietmar. 2018
© OCR - Андреев-Попович И. 2018
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1879