НЕФЕДЬЕВ Н.

ПОДРОБНЫЕ СВЕДЕНИЯ О ВОЛЖСКИХ КАЛМЫКАХ

Сведения Географические.

Волжские Калмыки занимают кочевьем своим почти все пространство степей Астраханской губернии (и частию области Кавказской), между 45 и 52° Северной широты и 61 и 70° Восточной долготы. Границы сих степей определяются с Востока рекою Волгою и дачами лежащих на оной казенных и помещичьих селений и станиц Астраханского Казачьего Войска; с Юго-Востока Каспийским морем; с Запада реками Кумою и Манычем и с Северо-Запада землями Саратовской губернии и Войска Донского. Сверх сего дозволено кочевать улусу [221] Большедербетовскому в Кавказской области за Манычем по реке Калусу до р. Егорлыка, а Хошоутову на левой стороне Волги, где и прочим владельцам назначен особо общий участок для кочевья по очереди; в каковом положении За-Волжские участки граничат с дачами Казенного Соляного ведомства, Киргиз-Кайсакове и Кундровских Татар. Все сие пространство заключает в. себе 10,337,728 квадратных десятин земли, и представляет обширную плоскую равнину, которая со стороны моря начинается обнаженными буграми, а потом, по мере возвышения к Северу, разделяется в почве своей на многие полосы: песчаные, солонцеватые и иловато-глинистые, которые всюду почти являют следы подводного состояния, исчезающие только с приближением к высотам; известным под названием Иргеней.

Кроме заливов Каспийского моря, образующих около берегов оного многие озера, (из коих значительнейшим может считаться Белое, лежащее на Кизлярской дороге, близь Белозерской станции), несколько озер находятся во внутренности степей [222] при скате Иргенских гор, быв обязаны существованием своим более таянию снегов, нежели земным источникам. Из числа таковых бассейнов можно упомянуть здесь: О Цагун, Яшкуль и Цаган Нур и сверх сего Большой Лиман, соединенный с р. Манычем. Реками владения Калмыков равным образом весьма бедны. После Волги, которая омывает только часть границы сих владений, протекают в степях небольшие речки: Сарпа, Кума, Маныч, Калаус, Егорлык и некоторые другие, из коих одна Кума отличается изобилием и хорошим качеством пресной воды, но она, вышед из пределов Кавказской области, скоро поглощается песками; все же прочие имеют воды более или менее солонцевато-горькие, а при том избыточествуя оными лишь в весеннее время, к осени совершенно истощаются. Впадают они: Сарпа в Волгу, Калаус и Егорлык в Маныч, а сей последемй в Дон.

Что касается до гор, то здесь вовсе оных нет, исключая Иргеней, которые, начинаясь в окрестностях р. Маныча бугром Таш [223] бурун, тянутся непрерывною цепью по Северо-Западной границе, до колонии Сарепты, или лучше сказать, до Волги. Прежде, когда Калмыки обитали еще на левой стороне сей реки, к кочевьям их принадлежала гора, названная ими Богдою (Святая.), которая находится в Черноярском уезде и, имея при подошве своей соляное Баскунчатское озеро, обширнейшее из всех подобных озер здешнего края, состоит ныне в казенном ведомстве. Гора сия служит предметом благоговения Калмыков, которые верят преданию, что прежде находилась она в Зюнгарии и перенесена на настоящее место двумя Монгольскими праведниками, которые намеревались поставить оную на самом берегу Волги, но не могли достигнуть сей цели потому, что один из них во время шествия с столь тяжелою ношею прогневил Бурханов каким-то предосудительным помышлением, от чего гора мгновенно упала и подавя нечестивого, обагрилась его кровию; в каковой мысли наиболее [224] утверждает Калмыков красная глина, составляющая оконечность помянутой горы, а за тем другой праведник не в силах уже был довершить общего предприятия; но Южная часть Богды, которая была им поддерживаема, осталась целою: (она состоит из слоев гипса и алебастра). После сего, как думают Калмыки, невидимо посетил Богду Далай Лама, кушал на ней, и в память сего вылив из своего блюда остатки соленого кушанья, произвел тем огромное Баскунчатское озеро. Сюда приходят Калмыки молиться, и в виде жертв бросают в глубокие ущелья горы, или оставляют на поверхности — деньги, разные вещицы и даже каменья.

Климат в степях столько же многоразличен, как и почва земли: в летнее время к Востоку он зноен; но чем ближе к Северу, тем умереннее. В таком порядке самые сильные жары летом восходят иногда до 40° в тени, а самые большие морозы зимою до 50°по Реомюру. В последние пред сим годы (с 1850) морозы были особенно ощутительны, и даже в [225] местах приморских, известных под названием Мочагов, где зимы обыкновенно бывают не столь суровы, простирались свыше 20°.

Недрам земли природа здесь по видимому совершенно отказала как в металлах, так и в других полезных ископаемых, вознаградив недостаток сей одними кристаллами поваренной соли, которыми в неисчерпаемом изобилии покрыты соляные озера.

В растениях, при всей неблагоприятности почвы и климата, можно находить среди степей достаточное разнообразие; ибо если Восточный край сих степей лишен зелени, то Северо-Западный, близь границ Донских и Саратовских, обращает на себя внимание густотою и свежестью трав различного рода. К стороне Кумы земля также довольно плодотворна. На берегах самого пустынного Маныча замечены мною следи древнего земледелия, коим может быть занимались Маджары, обитавшие не в дальнем отсюда расстоянии. Впрочем ряд высоких курганов, коими усеян правый берег [226] означенной реки, и в которых, по указанию Калмыков, видел я вырытые, полуразрушенные кирпичные склепы, вместе с исчезающими, но еще в отливе растений приметными дорогами, дают повод к заключению, что и собственно при Маныче находились некогда оседлые жительства.

Лес в Астраханской губернии, произрастая исключительно по низменным берегам Волги, составляет самую незначительную принадлежность Калмыцких улусов. Породы оного: белые и черный тальник, ветла, верба и осокорь — едва годные на дрова; но владелец Князь Тюмень, верстах в 40 от Астрахани, на правой стороне Волги в собственных его дачах имеет фруктовый сад и виноградники.

Из диких зверей водятся в степях Калмыцких волки, барсуки, чекалки, лисицы, зайцы обыкновенные и земляные (тушканчики), хорьки, суслики, ежи, выхухоль, крысы (преимущественно живущие близь воды), кабаны (дикие свиньи) и сайгаки, бродящие иногда [227] целыми стадами и не редко загоняемые осенними бурями в При-Волжские селения (О домашних животных сказано особо.).

Птицы здесь во всех родах следующие: беркуты, балабаны, ястребы, скопы, мышеловы, коршуны, белые луни, совы, филины, сычи, вороны, скворцы, журавли, фазаны, дрозвы, крохали, обитающие в морских камышах и заливах лебеди, дикие гуси и разного рода утки, бабы, бокланы, колпики, мартышки, чайки, цапли и проч. (В весеннее время шпицы, питающиеся рыбами, представляют иногда любопытное зрелище. Все они вместе, избрав какой нибудь мелкий залив, составляют из себя не. разрывную цепь и, о кружа известное пространство воды, с величайшим на разные голоса криком и шумом крыльев подгоняют к берегу множество мелкой рыбы и потом на совершенной отмели поглощают оную.).

В некоторых из речек и озер, особенно находящихся близь Иргеней и имеющих сообщение с Доном, есть рыбы довольно мелкого сорта, а заливы моря изобилуют белугами, осетрами, севрюгами, судаками, и многими другими, составляющими богатство [228] вод Каспийских; но Калмыки, быв не охотники до рыбного стола, изобилием сим не пользуются.

В области земноводных и насекомых является здесь на каждом шагу чрезвычайная плодовитость и разнообразие: черепахи, лягушки, ящерицы, ужи, змеи, тарантулы, веретенницы, муравьи, мошкари, комары, оводы, саранча, мухи и проч. наполняют по роду своему болотистые и степные места. Вреднейшие из них есть тарантулы, по Калмыцки Машки абга, и черные науки, величиною с грецкий орех, называемые Табун сумун (пушечное ядро) или Убусанца (монахиня). Тарантулы, ужасные своею ядовитостию для людей и животных, в свою очередь страшатся овец, которые поедают их без всякого для себя вреда. В летнее время человек, проезжающий степями, должен иметь большую осторожность от помянутых насекомых и спать не иначе, как в крепком пологу, или в экипажах, намазывая колеса дегтем, для того, чтобы тарантулы или науки не могли подниматься по оным с земли. Сверх сего овчины или войлоки из [229] овечьей шерсти служат также средством к отдалению опасности.

Пути, чрез Калмыцкие степи лежащие, суть; a) две большие почтовые дороги — одна от Царицина до Астрахани и другая от Астрахани к Кизляру, до Гуйдукской станции; и b) древние степные дороги: 1-я, уклоняющаяся с Алабужинской станции почтового Кизлярского тракта, на реку Куму к Маджарам и далее в область Кавказскую; 2-я, поворачивающая с того же тракта, от станции Джуруковской, и известная вообще под названием Старого Крымского Шляха, а Калмыками называемая воровскою дорогою, потому, что Крымские Татары некогда приходили по оной для набегов; 5-я, пролегающая от Сарепты прямо на Терек и называемая Томскою. Дорога сия проложена Томским пехотным полком, проходившим здесь в Грузию; и наконец 4-я, идущая от Сарепты же по возвышенностям Иргеней Кавказской области до бывшего Александровского уезда. [230]

Число народа и разделение оного на улусы и сословия.

Калмыцкому народу никогда и никакой переписи делаемо не было, а потому и не находится положительных сведений о настоящем числе оного. Начальство, до времени — не приступая к истреблению вкоренившихся в Калмыках предрассудков, по которым они, вероятно из опасения налогов или других повинностей, всегда уклонялись от верного исчисления, — довольствуется теми сведениями, какие назад тому несколько лет были доставлены ему от самых владельцев и улусных Правителей о количестве одних кибиток (семей). По сведениям сим хотя и считается вся Калмыцкая Орда только в 11,026-ти кибитках; но между тем известно, что в одном улусе Мало-дербетевском более 10 ш. кибиток; во всех же улусах, по долговременным и ближайшим наблюдениям Частных Приставов, полагается тысяч до тридцати. Итак если в каждой кибитке (т. е. в каждом семействе:) считать средним числом от [231] 3-х до 4-х человек обоего пола, то народонаселение в Калмыцких улусах предполагается свыше ста тысяч душ.

Калмыки делятся на три главные рода; роды сии составляют девять улусов, а улусы подразделяются на аймаки, т. е. участки Зайсангов, и на частные роды. Главные роды или поколения остаются те же, какие разделяли Калмыков еще в прежнем их отечестве — Монголии. Они суть:

a) Торгоуты. b) Дербети и c) Хошоуты.

О происхождении сих названий, существуют между Калмыками самые темные предания. По уверению людей, на сведения коих сколько нибудь можно положиться, Торгоуты или Торготы обязаны сим наименованием отличной своей силе и твердости, так как они в одном сражении, где Монголы были опрокинуты превосходнейшим в числе неприятелем, остановили натиск сего последнего, и с того времени выводят они настоящее свое название от слова Торгоху, т. е. [232] остановишь или остановивший. Дербеты составляли некогда четвертую часть, или четвертый корпус войск в Монголии, а как по Калмыцки четыре изъясняется словом дербюн, то по сему и дано им означенное название. Хошоуты же (Хошоты) называются сим именем от слова Хош. Как слово сие по Руски значит стан или лагерь, то можно заключить, что народ сей в особенности вел жизнь воинственную, и потомки оного может быть справедливо приписывают предкам честь, что они во времена Чингис-Хана составляли гвардию сего великого завоевателя.

Торгоуты, которые под предводительством Хорлюка, первые водворились на степях При-Волжских, после безрассудного побега в 1771 году значительной части их в пределы Китая, составляют ныне шесть улусов:

1) Экицохуровский.

2) Яндыковский.

5) Харасуховский.

4) Эрдени-Кичиковский.

5) Богацохуровский. [233]

6) Эркетеневский.

Дербеты разделяются на два улуса:

7) Большедербетевский.

8) Малодербетевский.

Хошоуты составляют один улус.

9) Хошоутовский.

Из сих улусов два: Богоцохуровский и Эркетеневский казенные; прочие же все принадлежат владельцам, а кому именно и сколько в каждом улусе считается Зайсангов, Духовенства и кибиток, о том прилагается у сего табель, извлеченная из дел Калмыцкого Управления.

Следующие сословия составляют народ Калмыцкий:

I) Владельцы; II) Зайсанги; III.) Духовенство; IV) Простолюдины.

I.) Владельцы, по Калмыцки Нойны или Нойоны, имеют права наследственные. Начальное приобретение сих прав теряется в глубокой отдаленности, а потому и основания их остаются неизвестными. Полагают однако же, что достоинство Нойонов и соединенные с оным преимущества, [234] зависели от верховных повелителей Монгольской Империи, и были жалованы знаменитым их полководцам или родственникам. В отношении к простому народу власть Нойонов, даже после подданства их России, была до того неограниченна, что они могли располагать не только собственностию и свободою, но даже самою жизнию людей, им принадлежащих. В последствии времени, при постепенном влиянии благотворных законов Российских на нравы и образ мыслей сего народа, помянутое самовластие хотя утратило силу свою, но за всем тем собственное беспредельное уважение Калмыков к владельцам, — в коих привыкли они видеть существа высшие и как бы священные, и которым придается общее название Цаган Ясан (белые кости), — утверждает за сими последними полное владычество над умами и волею их подвластных.

II) Зайсанги, находясь в зависимости владельцев, имеют в распоряжении своем наследственные аймаки, и вместе с тем, также как и Нойоны, носят титул Цаган Ясан. Права Зайсангов состоят в [235] том, что они пользуются от аймаков своих, по очереди, прислугою и денежными доходами. Что же касается до обязанностей, то оные заключаются в соблюдении по Аймакам порядка и в исполнении владельческих приказаний. Каждый владелец, в случае неудовольствия на подвластного Зайсанга, может, не смотря на белые кости, наказать его, на что нет и претензий; но лишать звания, от предков наследованного, или отобрать у него Аймак без суда, права не имеют. Впрочем по смерти таких Зайсангов, которые оставляют много детей, владельцы властны отдавать Аймаки их в управление тех из наследников, коих найдут более достойными, не стесняясь старшинством оных по рождению.

Так как Аймаки вообще переходят в наследство от отца к одному из сыновей, без раздела с другими, то остающиеся за сим Зайсанги безаймачные, получают содержание от добровольных пособий наследующих Аймаками, или владельцев, быв употребляемы сими последними в разные при них должности. [236]

III.) Духовенство, называемое по Калмыцки Хуврак, не есть класс потомственный. Каждый Калмык, имеющий трех, или более сыновей, одного с младенчества назначает в духовный сан, и, посвящая в Манжи (ученики веры), водит с обритою головою и в красном платье. Около десятилетнего возраста такой Манжи поступает в Хурул (главное капище), для изучения Тунгутского языка, и получения дальнейших степеней.

Закон Ламайский предписывает Калмыцким духовным лицам правила, весьма близкие к монашеским. Все они должны быть безбрачны, жить при Хурулах и иметь общий стол; без дозволения Ламы или другого старшего, никуда, даже для самых треб, не отлучаться; наблюдать во всем благочестие, и в особенности, под опасением штрафа, воздерживаться от употребления горячих напитков. Но к сожалению некоторые из сих правил вовсе позабыты, а другие, если и исполняются, то весьма слабо. Ныне при Хурулах [237] остается только самое ничтожное количество духовных, и то по настоянию улусных Приставов; прочие же все рассеяны по кочевьям, так, что почти во всякой кибитке встречаются Гелюнги или Манжи, подающие собою пример праздности и разврата. Бедные Калмыки и Калмычки, по жалкому своему невежеству и суеверию, благоговея пред сими тунеядцами, слепо исполняют все их желания и дорожат их присутствием, как средством удалять от себя эрликов (чертей). И подлинно, в кибитке, где Гелюнг расположится, эрлику ничего уже не останется делать; — но, не довольствуясь обманами, доставляющими покойную и веселую жизнь, Гелюнги и прочие сотоварищи их позволяют себе гораздо более: по Калмыцкому управлению нет ни одного уголовного дела, где бы не были они замешаны в грабежах, отгонах скота, и проч. Если ко всем сим преимуществам духовного звания присоединить совершенную независимость членов оного от личных повинностей, что не удивительно покажется, что из числа 100 т. человек Калмыцкого [238] народа, 30 т. щеголяют в красных кафтанах и желтых шапках.

Сословие духовное, начиная с меньших, делится на следующие степени:

a) Манжи — ученик веры.

b) Гецул — служитель веры.

c) Гелюнг, жрец.

d) Бакши — высший учитель веры.

e) Цорджи, — жрец высшей степени,

и f) Лама верховный первосвященник.

Сверх сего при Хурулах есть особенные звания, означающие духовные должности, и именно:

a) Гепко — благочинный.

b) Гейк — ключарь, заведывающий Хурульною утварью.

c) Нирба — эконом, у коего на руках часть продовольственная.

d) Гунзуд — начальник хора.

e) Бурхачи — блюститель чистоты и целости жертв в Хурулах.

Посвящение в Манжи и Гецули производится Гелюнгами, а удостоение в высшие степени, зависит от Ламы. Самые же [239] Ламы, почитаемые почти наравне с бурханами, в древности получали сей важный сан от верховнейшего, обожаемого Калмыками Далай Ламы, из Тибета; но в последствии времени, по отдаленности того края, утверждались в сих званиях Российским Двором, как например Дербетевский Чунчей Бакши и Богацохуровский Орочи Лама. Нынешние Ламы назначаются из числа известных хорошею нравственностию и познаниями людей, владельцами и народом, без дальнейшего утверждения. Теперь их только два: один в улусе Богацохуровском, а другой в Эрдеши-Кичиковском. При возведении в сие достоинство, избранный Лама становится в полном жертвенном одеянии пред дверьми Хурула, где начально владелец, а потом и народ ему поклоняются.

Кто из Гелюнгов или прочих лиц не пожелает быть в духовном звании, тот без всякого затруднения слагает с себя оное, и, отростя на голове волосы, возвращается в первобытное состояние.

IV) Простолюдины называют себя Хара, т. е. черные. Они, не имея семейственных [240] фамилий и никаких прозваний, кроме одних собственных имен, носят целыми поколениями или родами имена древних родоначальников. Посему, если нужно найти в улусе какого нибудь Калмыка, то кроме имени его непременно надобно знать какого он рода. Не считая нужным означать роды сии, я обращаюсь к описанию различия, полагаемого между простолюдинами разнообразием их обязанностей. Простолюдины сии в каждом улусе разделяются на Калмыков:

a) Аймачных, которые, состоя под управлением владельцев и Зайсангов, несут надлежащие общественные повинности.

b) Кеточинеров, которые составляют особые уделы владельческих фамилий. Из числа их обыкновенно бывают при владельцах: Онисчи — ключник или казначей, Маанчи или Тукчи — знаменоносец, Морчи, — конюх, Зама, — повар, Цайчи — варитель чая и Зисакчи — наказатель, и если бы владельцу случилось быть в походе, то Кеточинеры, избавленные от всех общих повинностей, были бы обязаны следовать за ним, как телохранители. [241]

c) Шабинеров, которые подразделяются еще на два разряда: 1) Ламаин-Шабинеров и 2.) Хурульских Шабинеров, т. е. на зависящих от Ламы и Хурулов, коим они издавна пожертвованы владельцами, точно так, как некогда были приписываемы крестьяне к монастырям в России. Шабинеры сии, не зная других повинностей, составляют при Ламах и Хурулах прислугу, пасут принадлежащие оным стада, и доставляют молоко и разные из него приготовления, о коих подробно говорится в статье о пище и питье Калмыков. Владельцы же и Зайсанги никакого уже влияния на них не имеют.

Кроме сих состояний есть еще два, преимущественно в древности между Калмыков существовавшие, и именно: Тарханы или Дархачуты и Андыны. К числу первых т. е. Дархачутов принадлежали люди, которые в сражениях избавляли владельцев от явной смерти, или производили другие отличные подвиги, за что и получали означенное название, освобождаясь навсегда с потомством их от всяких повинностей. [242] Вторые же Андыны, т. е. отверженные, приобретали себе имя сие и полную независимость тем, что для искупления больных владельцев своих от смерти, жертвовали собою Эрлику (черту), как о сем объяснено в статье о способах врачевания.

(До след. книжка.)