-

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ, ВЫБРАННЫХ ИЗ МЕСЯЦОСЛОВОВ НА РАЗНЫЕ ГОДЫ.

ЧАСТЬ VI.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ, 1790 года,

Иждивением Императорской Академии Наук.

XII. О КАЛМЫЦКОМ НАРОДЕ КОЧУЮЩЕМ В ПРЕЖДЕ БЫВШЕЙ АСТРАХАНСКОЙ ГУБЕРНИИ.

(Из Месяцослова на 1788 год.)

Мунгальские и Калмыцкие народы издревле пребывали в великой Татарии, переходя с места на место, были весьма многолюдны и разделились на многие Ханства или владения, так что из оных были и знатные Государи, то есть Чингис Хан и Батухан; из коих последнего наши Российские историки называют Батыем Царем Татарским.

Сие достоверно, что в шестнадцатом веке Калмыцкой народ назывался на их языке Айдор, а по Мунгальски Айлид; и от Мунгал научился грамате и арифметике, и разделился между собою на четыре части, кои назывались 1. Хошоут, 2. Баргу Бурат, 3. Зюнгор, 4. Торгут. Из них первые Хошоут пребывание свое и до ныне имеют при Кокю Норе, то есть при Синем море, лежащем между Китайским Государством, Тибетским или Тангутским [327] народом, в котором жительствует Далай Лама, и малою Бухариею, и имеют своих Ханов: а около 1700 года от нападения Зюнгорцов вступили в подданство Далай Ламы. В 1636 году Торгутской главной владелец именуемой Хорлюк, имея, у себя шесть сынов и подданных своих улусных Калмыкове 50000 кибиток, за ссорою с Хошоутскими и Зюнгорскими Калмыками от Алик Ула откочевал к реке Волге, и идучи завоевал за рекою Эмбою Татар Джембулутских именуемых, а пришел к Волге покорил себе большого и малого Нагая, Татар же называемых Хатай Капчик, Малибаш и Джетысан.

Примечания достойно, что Хошоуты и Зюнгорцы сами себя и Торгоутов Калмыками и до ныне не называют; а называют, как и выше означено, Айдор: Торгоуты же как себя, так и Хошоутов и Зюнгорцов Калмыками хотя и называют, но сами свидетельствуют, что сие название несвойственно их языку; а думают, что их так называли Россиане. В самом деле видно, что сие слово Калмык произошло из языка Татарского: ибо Татара [328] называют их Калмак; что значит отсталых или отпадших.

1640 года все Мунгальские и Калмыцкие Ханы и знатные Ноины, т. е. Князья, которых мы называем владельцами, съезжались в одно место, и 5 числа Сентября постановили свое уложение, по которому Мунгалы и Калмыки между своими народами и до ныне чинят расправу. В то их собрание приезжал и от реки Волги вышепомянутой Торгоутской владелец Хорлюк с старшим своим сыном именуемым Шукур Дайчинг, которых и имена в том уложении написаны.

По смерти же Хорлюка вышеозначенной его сын Шукур Дайчинг получил старшинство и правление.

А по смерти оного Шукур Дайчинга получил правление над Торгоутским народом сын его Пунцук.

При его правлении пришел на Волгу и ему Пунцуку поддался Хошоутов владелец Кюндюлюк Убаша в 3000 кибтиках улусных своих Калмыков.

Он же Пунцук около 1669 года, при смерти своей, поручил по себе правление [329] Калмыцкого народа старшему своему сыну Аюке.

1670 года пришла на Волгу к Аюке родная сестра Даржи Арантан с 1000 кибитками Калмыков.

1673 года Боярин и Воевода Князь Яков Никитич Одорбской съезжался с Калмыцким Торгоутским Аюкою против города Астрахани на нагорной стороне реки Волги у речки Солянки, и при том приводил его Аюку к шерте, взяв от него запись на Руском языке с приложением только на оной рук по Калмыцки.

А тою записью он Аюка подтвердил прежнюю от отца своего Пунцука шертовальную запись и обещал следующее:

1. Быть у Его Величества Государя Царя АЛЕКСИЯ МИХАЙЛОВИЧА ему Аюке с его родом, улусными Калмыками и Нагайцами, в вечном подданстве, и ходить войною на неприятелей.

2. С Турецким Султаном, с Персидским Шахом, Крымских Ханом, Азовским Беем и с другими заграничными, а с Российскими изменниками, не пересылаться, и оным ни в чем не помогать. [330]

3. Когда где случится их Калмыцким войскам быть вместе с Российскими; в таком случае не изменять, и над ними хитростей не делать.

4. Под Российские города войною не ходить, сел, деревень и учугов не жечь, и где б ни было, на Российских людей и подданных Российских Татар не нападать, и их не побивать и не разорять; а присылаемых в улусы Калмыцкие для дел не грабить.

5. Астраханских Татар в прошлых годех в улусы Калмыцкие ушедших, а возвратиться в Астрахань желающих, неволею им Калмыкам у себя не держать и не грабить, но отпускать, и впредь таковых не призывать и не принимать.

6. Которые Руские люди и другие Христиане уйдут из Калмыцких улусов, за таковых бы платить Калмыкам окуп по указу.

7. Российских же подданных Христиан и иноверцев выходящих из полону Бухарии, Хивы и других мест, им Калмыкам у себя не задерживать. [331]

8. Калмыков и их подданных Татар в Российские города уходящих возвратно к ним выдавать не крещеных.

9. Сего же первою записью постановлено Калмыкам и их Нагайцам торги под Астраханью чинить с Рускими людьми против прежнего Великого Государя указа без всяких ссор и раздоров, а к Москве в Артабазарных станицах посылать им для продажи своими людьми многие лошади.

Предки же Аюкины, при котором Государе и в котором году и на каких договорах в Российское подданство приняты, о том по сгорении приказа Казанского дворца известия поныне нигде не сыскано; да и вышеписанная запись и еще две ниже сего означенные найдены в копиях.

В 1673 или в 1674 году вышел из Зюнгора на Волгу Дербешев владелец Зюнгорских владельцев родственник Солом Серен Таиши с сыном своим Менкошемером в 4000 кибитках улусных своих Калмыков, и поддался Торгоутскому владельцу Аюке.

1678 году посылал он Аюка в военной поход под Чигирин Калмыков своих 3000 человек. [332]

В 1681, 1682 и 1683 годах сам Аюка со своими родными братьями и с другими владельцами, с Калмыками и Татарами своими подданными, ходили, сообщась с Башкирцами в противности тогда бывшими, под разные Российские города, так же в Казанской и уфимской уезды, и разоряли селы и деревни, и как из под городов, из сел и деревень, так и по воле на промыслах и в проездах Российских людей и Черемис с женами и детьми в полон брали, конские и скотские табуны отгоняли, грабежи чинили и учуги разоряли; одним словом, тогда с Астраханью не токмо зимою, но и в летнее время сообщение было весьма трудное, и малолюдным обществом от Царицына до Астрахани и от Астрахани до Царицына и водяным путем от Калмыков и Нагайцов проезду не было; и для того в тех двух городах принуждены были едущие других попутчиков ожидать, и собравшись великими обществами проезжали.

Аюка воевал и за Яиком с Киргис-Кайсаками, и всегда над ними имел верх: при том же и Трухменской народ при [333] Каспийском море в Мангишлаке бывшей покорил в свое подданство, и по том как Калмыцким народом, так и бывшими у них в подданстве Нагайцами управлять стал самовластнее; да и от Далай Ламы первой он испросил себе около 1690 года титул Ханской. При нем же тогда Кубанские, Хивинские и Киргис-Кайсацкие Султаны и в том числе бывший Абдул Хаир Хан Киргис Кайсацкой во услужении живали.

С Калмыцкой стороны объявляется от многих единогласно, что при вышеписанном Аюке Хане с сыном его Чакдоржатом на Самаре при замирении Князь Борис Алексеевич Голицын с Аюкою Ханом разменялся пунктами, в которых между прочим было постановлено, чтоб за каждого Калмыка вышедшего для крещения платить денег по 30 рублей. И хотя таковых пунктов за сгорением приказа Казанского дворца нигде не сыскано: однако же кажется оного Аюкина сына Чакдоржата с Яика реки со всеми улусами без особливых условий призвать было не возможно, как то и Хан Дондук Омбо с Кубани [334] в 1735 году вызван был на таких условиях, каковых он требовал.

В то же Калмыцкое междоусобие заведено было выше Саратова на реке Терешке село, поселением крещеных Калмыков из собственного Аюкина Экретенева улуса, и построена была церковь; и то село вскоре по соединении Калмыцких улусов, по приказу Хана Аюки, первого Экретенева Зайсанга Ямана брат разорил и выжег, и всех крещеных Калмыков увез к себе. И когда за то Хану Аюке учинен был выговор; он ответствовал, что тот Зайсанг учинил сие будто без его воли, и яко бы он наказывать не может, объявляя, что тот Зайсанг холопей своих забрать имел право.

В начале 1715 года Кубанской Бактагирей Султан с войсками приходил на Волгу, и при Астрахань напал на Хана Аюку и на Калмыцкие улусы, и несколько разорил, Аюкину кибитку со всем багажом взял; при чем и пункты данные Аюке с Российской стороны от Князя Бориса Алексеевича Голицына утратились; тогда же Бактагиреем забраны на Кубань и бывшие [335] Калмыцком подданстве Джетысаны и Джен Булуки; а Хан Аюка от того Бактагиреева нападения и с женою своею уходил к полкам команды лейбгвардии Капитана Князь Александра Бековича Черкаского, которые пред тем собраны были к Астрахани для Хивинского походу, а при оном случае выведены для охранения его Аюки из города к реке Болде, и стояли в параде; токмо по Татарам, хотя Хан и требовал, не стреляли, за тем что оных несравнительное было множество; они ж на те полки и наступления не чинили.

Хан же Аюка Князю Бековичу за вышеписанной случай заплатил таким образом, что пред его походом в Хиву посылал от себя к Хивинскому Хану Ширгазею служителя своего Трухменца Доулата и с ним писал, что Бекович под видом посла идет в Хиву войною, и чтоб они Хивинцы от того предостерегались; да и в Бухары дали знать, и его б Бековича с войсками разбили; по чему он Князь Черкаской Хивинским Ханом Ширгазеем с Хивинцами, Аральцами и Трухменцами встречен, и со всем его корпусом разбит и по рукам разобран. [336]

По том вскоре он Аюка Хан с Кубанским Бактпапирей Султаном помирился, и в начале 1717 года в зимнее время по согласию с оным Бактагирей Султаном посылал на Кубань со многими Калмыцкими войсками сына своего Чакдоржата, который несколько тамошних бывших у Бактагирея в непослушании большого Нагая Хатайхабратских Татар разорил; а Джетысан и Дженбулуков забрал и привел к себе по прежнему на Волгу: при Бактагирее же оставил из Зайсангов Ноем Омбу и Боджака и других Калмыкове сто семдесят человек; которые ему Бакшагирею и вожаками были в Пензенской и Симбирской уезды, кои он Бактагирей разорял и многие тысячи людей в полон взял: и когда при походе Бактагирея мимо Волгских городов тамошние начальники от Аюки Хана требовали в оборону Российским жилищам Калмыцких войск; тогда он ответствовал, якобы без указа учинить того не может, объявляя при том, что при Астрахане Князь Александр Черкаской, при нападении на него Аюку Кубанских Татар, стрелять по оным без указу так же не осмелился. [337]

1721 года Калмыцкой владелец Хана Аюки внук Агунженов сын Дондук Омбо женился, и взял за себя Кабардинку Джан, рожденную от Кабардинского владельца Корюки и от Узденской жены; а прежнюю свою жену Калмычку именуемую Солом, дочь Хошоутова владельца, которая прежде была в замужестве за его Дондук Омбиным отцом Гунженом, по нескольких летех бросил.

1724 года Февраля 19 дня Хан Аюка умер, имея от роду 77 лет; а в управлении Калмыцких улусов оставалась Аюкина Ханша Дарма Бала, и во всем поступала по советам Дондук Омбы, которой имел намерение на ней жениться по ее к нему склонности; но до того однакож не допущена указом.

В оном же 1724 году, Ханша Дарма Бала от правления Калмыцкого народа отрешена; а сына ее Церен Дондука Губернатор Волынской объявил впредь до указа Наместником Ханства.

1727 года при правлении Церен Дондука Калмыки по Волге Российских жителей и проезжих нагло разбивали, грабили, и в [338] полон брали. И для того по определению верховного Тайного совета, от Царицына до Саратова при Волге на нагорной стороне каждого лета состояло на фарпостах по 900 человеке на особливом жалованье.

В 1729 году Калмыцкие владельцы, а особливо из них Дондук Омбо, отец Князей Дондуковых, давно уже был указам Императорским не послушен и по всем противен, и по многим увещаниям от противностей не престал, и посылая Калмыков многажды на Российские жилища чинил разорения, неприятельские имел замыслы к нападению на Российские города, и искал быть в Турецком подданстве. В 1731 году Церен Дондук объявлен Ханом чрез г. Генерал-Майора Измайлова. В 1732 году владелец Дондук Омбо бежал на Кубань.

1735 года по вызове с Кубани Дондук Омбы поставлен он над всем Калмыцким народом главным управителем; а по том в 1737 году пожалован был и действительным Ханом; Хан же Церен Дондук в том же году за слабое правление улусами и за пьянство по указу задержан [339] был в Царицыне и отправлен а С. Петербург.

В 1738 году Дондук Омбы старшей сын Голдин нерассудно восстал на отца своего Дондук Омбу, от чего и весь Калмыцкой народ пришел было в колеблемость, и Донкук Омбо от него в немалом страхе находился: но и то указом Ее Императорского Величества Государыни АННЫ ИОАННОВНЫ было прекращено и успокоено.

В 1741 году по смерти Хана Дондук Омбы происходили в Калмыцком народе не только великие замешательства и междоусобные брани из единого токмо того, что всякому хотелось без воли Императорской похитить главное Калмыцкого народа правление; но при оных неспокойных обстоятельствах многие из владельцев лишены живота, а именно: законный Ханства наследник Голдин, Донжин, и их ближние родственники владелец Байдоржан и дядя его Убаша; сверх того старые и знатные зайсанги Сомбон, Иши, Гумеждаб и другие мучимы были; а при том 700 кибиток Томутов ушли за границу и доныне пропадают. [340]

И как такое самовольное и с насильствами сопряженное удержание власти отнюдь терпимо быть не могло; а между тем и Хан Дойдук Омбо о пожаловании по нем Ханом в Калмыцком народе из детей своих вместо того, чтоб ему яко подданному просить при здешнем Императорском дворе, писал пред смертию своею к Далай Ламе: по тому указом Государыни Императрицы ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ, для пресечения того бывшего в Калмыцком народе междоусобия, прислан было во оной народ тайной Советник Василий Татищев, для порядочного оным народом впредь управления и содержания в должной верности. Тогда ж определен над Калмыцким народом Наместником Ханства Аюки Хана внук, а большого его сына Чакдоржата старшей сын владелец Дондук Даша.

Оставшая после Хана Дондук Омбы жена Ханша Джан, по беспокойству своему и несогласию с некоторыми владельцами, в прошлом 1742 году с частию улуса мужа ее отходила в Кабарду, и в том же году обратно была вызвана на Волгу. По таковому ж беспокойству ее в 743 году [341] вызвана и с детьми ее в Петербург, в коем и с ними по желанию ее окрещена в веру Греческого исповедания; а наследной детям ее улус, состоящей в 1816 кибитках, препоручен был впредь до указу в смотрение и управление бывшему Хану Дондук Даше, а после его и сыну его Наместнику Убаше. В 1757 году, показанной Наместник Дондук Даши всеподданнейше просил Ее Императорское Величество об определении по нем сына его Убаши Наместником, и Ее Императорское Величество, снисходя на таковое его прошение за верную и долголетную его Дондук Даши службу, всемилостивейше соизволила его пожаловать того 757 года Марта 21 дня действительным Ханом Калмыцким, а сына его у башу Наместником Ханства Калмыцкого, с таким высочайшим повелением, чтоб в правление Калмыцкого народа вступить уже по отце его Хане Дондук Даше. И сие учинено в рассуждении частых его Дондука Даши болезненных припадков, и чтоб по смерти его Калмыцкой народ ни малое время без главного управителя не оставался, и от того б не произошло междоусобие. [342]

В 1758 году по указу государственной коллегии Иностранных дел, им Хану Дондук Даше и сыну его Наместнику Ханства Убаше формальное о том Ханстве объявление учинено чрез господина Генерал-Майора и Астраханского Губернатора Жилина, и подлежащие знаки на то им отданы.

А как показанной Хан Дондук Даша 1761 года в Генваре месяце по приключившейся ему болезни умер; то уже после его начальником в Калмыцком народе и наследником в его улусах был сын его Наместник Ханства Убаша, в коем достоинстве в прошлом 1762 году и подтверждение ему чрез господина действительного Статского Советника и Астраханского Губернатора Неронова учинено; и при том велено ему состоящей у отца его Дойдук Даши Хана Дондук Омбы улус называемой Баги Цоохур в 1816 кибитках отдать в ведомство Княгини Дондуковой, которая для управления оным улусом, именем настоящих оному наследников, то есть детей своих, имеет назначить одного из двух Зайсангов; которой улус от него Наместника отделен, [343] и во владение Хана Дондук Омбы детям Князьям Дондуковым отдан.

Помянутой Наместник Ханства Убаша правление Калмыцким народом имел по 1771 год; а сего года Генваря 5 числа, с большею частию владельцев и Калмыцкого народа, состоящего в 28162 кибитках, из Российской империи бежал в Китайскую сторону, и причинил грабежа разного звания людям на 293947 рублей на 89 1/2 коп.

А за побегом остались здесь в державе ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Калмыцкие владельцы, кои и ныне есть, следующие: Полковник Князь Дондук; после умершего владельца Яндыка жена его Битвка; после умершего ж владельца Асарги сын его Цагин Кичик; владелец Маша, владелец Цагилай, владелец Цагана и владелец Тюмень, владелец Джасгин, владелец Нохоин Кобень с братом, владелец Габук Намко, владелец Санжилы и владелец Ценден Доржи. У всех оных владельцев во владении Калмыцкого народа состоит десять тысяч семь сот сорок пять кибиток. [344]

И все вышеписанные владельцы с состоящими у них во владении Калмыками Кочевьем располагаются, как в летнее, так и в зимнее время, на горной стороне реки Волги, и от оной по обе стороны реки Кумы к Моздоку.

Оные Калмыки в некоторых необходимых случаях, повелением главных начальств по временам наряжаются для разъездов, и посылаются в дальние походы Против неприятелей.

Торгу никакого не имеют, а довольствуются имеющимся у них скотом, продавая оной как Российским. так и прочим людям: а бедные из них нанимаются у рыбных промышлеников в работу; и более никаких торгов и промыслов у них не бывает.

Калмыки и Мунгалы, яко идолопоклонники, исповедуют многих богов. Один есть бог ими называемой Брибунг Цой Джинг, которой всегдашнее свое пребывание имеет на воздухе; ибо плоти и никакого вида не имеет, но токмо един дух, и может во мгновение ока семь крат обращение иметь вкруг всея вселенные. Под именем [345] оного в древних лешех, по проречению Далай Ламы, близ его Далай Ланы резиденции, построен каменной Кант, т. е. монастырь, в котором обретается духовных служителей несколько тысяч человек. Да в том же монастыре великим иждивением построено из камня превеликое с золотою крышкою Коме, т. е. храм, или лучше сказать идольское капище, в котором сделан немалой высоты престол: и когда востребует нужда, тогда все духовные служители сбираются в помянутое капище, и седши по местам своим, с великим благоговением читают Брибунгу молитвы и просят его о посещении; по том будто он их и посещает таким образом: в то капище войдет невидимо и вселится из присутствующих тут духовных в одного человека, которого изберет, и внезапу тот человек из средины прочих якобы невидимою силою восхитится на престол, и тот час надевают на него присутствующие духовные особы для почтения особливое чистое платье, которое нарочно для того в том капище хранится; по том тот человек, будучи на [346] престоле, с великим свирепством провещает тут присутствующим духовным, что и где впредь быть имеет? и что для того надобно будет делать? и те его прорицательные речи оные духовные записывают. По окончании таких прорицаний означенной человек невидимою ж силою паки обретается на прежнем месте, на котором то платье с него снимают; и с тех записок верующим даются письма, писанные на Тангутском языке на желтых камках, и припечатываются монастырскою красною печатью; и по их вере, кто такое письмо при себе имеет, тому никакое зло приключиться и вредить не может; для того тамошние Далай Ламайские места Калмыки в таком почтении имеют, что с охотою и умереть там желают. Калмыцкие ж Ханы и знатные Ноионы и жены их таковые письма, скатанные на подобие веревки и обшитые красною камкою, сводя концами вместе, всегда на себе носят сверх платья, с левого плеча под правую руку.

Идолов имеют литых, тисненых, резных и малеванных, и называют каждого вообще Бурхан, то есть Бог. [347]

Собственные оных названия произносятся у них на Тангутском и Индийском языках, хотя от древних язычников и отличными именами; но по разным их должностям тех же самых богов означают, то есть Бога неба, Бога морского, Бога адского и прочих Богов и Богинь бесчисленное множество, между которыми солнце, огонь и другие некоторые твари боготворят; а особливо Тангутского народа государя, то есть Далай Ламу, не только боготворят, но и жертвами почитают и именем его клянутся.

Они исповедуют преселение душ из человека в животное и паки из животного в человека и множество миров, то есть в солнце, луне и звездах; и для того некоторые из их законников так же, как и Индийцы, не едят мяса и рыбы, а питаются молоком, маслом, хлебом и другими плодами.

В жертву же у Калмыков, яко с места на место переходящего народа, пред идолами их поставляются в небольших чашечках серебреных и медных, для того нарочно стланных, всякие сухие [348] ягоды, пшено сорочинское и зажженное коровье масло; а между всем гаем в праздники их поставляется овечья голяшка сырого мяса, они которого, после службы идолам, один из попов их обрезывает по самой малейшей частице и раздает Калмыкам, которые то глотают; для курения пред идолами употребляют можжевельник.

Во время служения их идолам, для церемонии, одеваются они в духовное их платье. Главной их во первых по голому телу подпоясан бывает выше чресл сделанным из белой китайки фартуком, что по Мунгальски и по Калмыцки называется Маяк; сверх того надевает на себя Шалмак, сделанной из красного Тангутского стамеда подобно женской юпке, длиною от пояса до лодыжек, и сверх юпки подпоясывается Гирак, сделанной из желтого Тангутского стамеда на подобие пояса или кушака, шириною около 6 вершков; по том надевает на себя короткое и недлиннее как до пояса безрукавное платье, называемое Еренге, оно бывает из шелковой парчи красного цвета, а под пазухами по обе стороны до подолу вышито [349] желтою шелковою ж парчою шириною около двух вершков; на спине ниже плеч нашит четвероугольник из золотой парчи, величиною около пяти вершков; по том три плаща длиною в семь, а шириною каждой в три локтя. Первой называемой Камджир из желтой камки; на нем на одной стороне нашиты клетки желтым атласом с проточкою голубого шелка. Другой Номту Дебель, то есть священная риза, из Тангутского желтого стамеда и кругом обшит редкими из такого ж стамеда клетками. Третей Аркимжи из Тангутского красного стамеда; и все три сложа вместе один на другой срединою кладут на левое плечо, и одними концами чрез спину под правую руку обгибают и опять на тож левое плечо крючками пристегивают.

Шапка на первосвященнике их бывает из желтого Тангутского сукна с подкладкою из красной камки, сшитая из двух частей, и так высока, как шишаки панцырные; по обе стороны над ушами висят длиною на аршин, а шириною с лишком в вершок, нашитые разноцветные парчовые лоскутья. В прочем при том служении [350] обе руки бывают у него голы и ноги босы; а когда случится ему в том одеянии ехать верхом, тогда надевает сапоги.

У Гелюнов или попов их одеяние бывает во всем на тож похожее, кроме токмо шапки; ибо они во время молитвы своей идолам бывают с непокрытыми головами; а небогатые Калмыцкие попы, вместо шелковых парчей и Тангутского стамеда, употребляют Турецкие кумачи и бурмети таких же цветов.

В прочее время все Калмыцкие и Мунгальские Гелюны носят хотя и обыкновенное с прочими Калмыками платье, но для отличности от других красного или желтого цвета; они головы свои бреют и жен не имеют; а которые из них похотят жениться, таковые из духовных чинов исключаются. А кто Гелюн, топи и Эмчи, то есть лекарь; лечит же по книгам от Тангутских врачей сочиненным и на собственной их язык переведенным, выписывая лекарства из Китая и из других заграничных мест, так же и из Российских аптек. А которые из них попы природою Тангуты и к ним [351] присланы от Далай Ланы, таковых называют Екей Эмчи Гелюн, то есть Доктор и поп. Иные их попы лечат волшебством и сны толкуют, чему всему суеверной народ весьма верит, великие им дачи делает и коленопреклонением почитает, и их, а паче Ламу, за меньших богов своих считает; и для того вообще у всех Калмыцких и Мунгальских народов в духовной чин с охотою вступают Ноионы и Зайсанги.

Духовная их музыка следующая: Цангу, два блюда плоские медные, литые с частию серебра и олова, назади в средине с ручками, за которые один человек держа руками, одно о крутое ударяет, и от того делается превеликой звук.

Сильнян, такие ж два блюда поменьше первых; действие их такое ж.

Хонхо, небольшой колокольчик с ручкою. во время служения у каждого гелюна в руках употребляемой: а у старшего над ними такой же колокольчик, токмо побольше других, которым он дает знак к начинанию и окончанию пения. [352]

Буря, две трубы медные; в одни концы вставливаются муштуки, а другие концы как у валтор широкие; длиною каждая труба около трех аршин; они издают хромкой и тонкой голос.

Бишкур, две небольшие трубы серебряные на подобие сиповки.

Ганг Дунг, две трубки, сделанные из человеческих костей, которые бывают в голени, оправленные серебром и с муштуками, и оные издают голос яркой.

Кенгерге, двенадцать, похожие на наши литавры, в которые бьют палками.

Дунг, большая раковина оправленная серебром, которая издает весьма великой и далеко слышимой голос; таковые же раковины Калмыцкие и Мунгальские Ханы и знатные Ноионы имеют в походах при войсках своих для дачи сигналов.

Текст воспроизведен по изданию: Собрание сочинений, выбранных из месяцословов на разные годы. СПб. 1790