-

По поводу переводов С. Киселевым древнетюркских текстов

(Доклад, прочитанный на заседании от 23 февраля 1940 г. в кабинете турецких языков Института языка и мышления им. акад. Н. Я. Марра АН СССР.)

От редакции. Публикуемая ниже рецензия А. Н. Бернштама на напечатанные С. В. Киселевым в ВДИ (№ 3 (8) и 4(9) за 1939 г.) статьи, посвященные изданию вновь открытых им древнекыргызских текстов, вскрывает крупные недочеты в издании и интерпретации текстов С. В. Киселевым. Редакция, внимательно ознакомившись с рецензией и заново просмотрев материалы С. В. Киселева, не может не прийти к выводу, что упреки рецензента в значительной части вполне основательны. Действительно, при транскрипции и особенно при переводе текстов С. В. Киселев допустил немало серьезных погрешностей против основных синтаксических, морфологических и фонетических законов древнетюркского языка и тюркских языков вообще, что заставляет [210] рассматривать его публикацию лишь как первый и во многом малоудачный опыт интерпретации этих интересных текстов, требующий серьезной критической проверки.

Редакция не может не признать, что и автор, не являющийся специалистом-тюркологом и представивший свой первый опыт работы над древнетюркскими текстами без должной консультации со специалистами, и редакция, не давшая статьи С. В. Киселева на компетентный отзыв, совершили ошибку, так как такая консультация и отзыв могли бы содействовать значительному повышению качества и этой первой публикации.

Тем не менее редакция не может отрицать за С. В. Киселевым, открывшим опубликованные тексты, нрава их первой публикации и не может согласиться с огульно-отрицательной оценкой его работ, несомненно, являющихся результатом большого труда по освоению этого нового для автора вида материала.

Издание и чтение древнетюркских текстов является делом достаточно сложным и трудным, и мы знаем, насколько значительны разногласия между специалистами по древнетюркской эпиграфике в отношении интерпретации не только отдельных слов, но и смысла целых текстов. Особенно это относится к работе над краткими и дефектными текстами, к которым принадлежит большая часть надписей С. В. Киселева. Столь же известно, сколь значительные конъектуры приходится допускать при работе над такими надписями.

Ряд замечаний А. Н. Бернштама относится, несомненно, к таким разногласиям, совершенно неизбежным при работе над столь трудным материалом. Некоторые утверждения рецензента спорны (например, утверждение, что в «кыргызских текстах вообще нет достоверных упоминаний титула «каган» или «хан»; ср., не говоря уже о старых работах В. Радлова, статью С. Е. Малова «Язык и мышление», VI-VII, стр. 268).

Интерес, вызванный публикациями С. В. Киселева как в среде специалистов по древнетюркской эпиграфике, так и среди более широких кругов историков, позволяет редакции выразить уверенность в том, что вслед за рецензией А. Н. Бернштама появятся и другие отклики на эти публикации, которые позволят в конечном итоге дать более удовлетворительное чтение и интерпретацию этих текстов. Редакция ВДИ готова предоставить страницы журнала для новых попыток чтения этих текстов.

* * *

В двух последних за 1939 г. номерах журнала «Вестник древней истории» (3 и 4) появились две статьи С. В. Киселева: одна под названием «Неизданные надписи енисейских кыргызов» (ВДИ, 1939, № 3(8)), вторая, совместная с Л. Евтюховой, под названием «Открытия Саяно-Алтайской археологической экспедиции в 1939 г.» (ВДИ, 1939, № 4(9)). Во второй статье опубликованы замечательные открытия 1939 г. — результаты раскопок С. Киселевым Копенского Чаатаса, причем приводится перевод двух надписей на сосудах. Переводы этих надписей нашли свое отражение в печати, до выхода статьи в ВДИ, уже три раза: в главе курса «Введение в археологию» А. Арциховского, в статье С. Киселева и Л. Евтюховой в «Кратких сообщениях» ИИМК (1939 г., III), и в московских «Известиях» от 11 января 1940 г.

Беря на себя задачу обогатить историческую науку новыми текстами, С. Киселев, не располагая достаточной квалификацией в области древнетюркского языка, взялся за дело, для него совершенно непосильное.

Прежде всего о характере публикации. С. В. Киселев никогда не публикует фотографий найденных им текстов или фото неретушированных эстампажей надписей. Это крайне понижает ценность публикации, затрудняя возможность ее критической проверки. Надписи, публикуемые лишь с его записи, по существу не становятся от этого опубликованными. О пользе издания фотокопий документов еще недавно напомнил А. Фрейман (см. ВДИ, 1939, № 4 (9), стр. 124). Тем более это должен делать С. Киселев, который, вероятно, сознает, что он может ввести в заблуждение читателя, пользующегося его трудами и не знающего древнетюркских языков; если С. Киселев ошибется, его нельзя будет вовремя поправить из-за отсутствия подлинной публикации. Так случилось, например, с А. Арциховским, который напечатал в своем учебнике совершенно неприемлемые переводы надписей С. Киселева. [211]

Русская, а затем советская тюркология всегда занимала почетное и почти всегда первое место в мировой науке. Это возлагает на всякого советского исследователя в этой области особую ответственность и требует от советской науки сугубо критического отношения к вновь появляющимся работам по древнетюркским текстам. Особенно это необходимо в отношении работ С. Киселева, которые содержат не только отдельные ошибки и творческие промахи, а с начала до конца обнаруживают его неподготовленность к выполнению взятой на себя задачи.

Чтобы не быть голословным, нам придется заняться весьма утомительным разбором публикаций С. Киселева, причем хотя мы коснемся всех изданных им надписей, но предупреждаем, что отнюдь не собираемся дать весь перечень допущенных им ошибок. К сожалению, наши возможности полемики ограничены самим же С. Киселевым, ибо как мы указали выше, мы не имеем фотографий его текстов и вынуждены учитывать его ошибки по им же записанному и клишированному в журнале тексту. Возможности предлагать конъектуры и новые переводы надписей в связи с этим обстоятельством — мы лишены вовсе.

Перейдем к разбору надписей, опубликованных в статье «Неизданные надписи енисейских кыргызов». Первая надпись — с реки Абакан. Она состоит из 13 строчек. По заверению С. В. Киселева, «она имеет большое историческое значение, так как излагает крупнейшие события в истории кыргызов».

Начнем с построчного (а порой придется делать это и пословно и побуквенно) разбора чтения и перевода надписей С. В. Киселевым.

В первой строчке С. Киселев читает: canaz bar (uc) un asqyz(a) baris(d)im turk (a)sad(a)jyg tusurbiz — и переводит следующим образом: «так как я имел Ченгез, Аскыз я воевал. Войско турецкого шада мы разбили (букв.: «уронили»)».

Обращаем внимание сначала на чтение: во-первых, географический термин Аскыз читать невозможно, так как в начале здесь стоит мягкое «s». Далее в тексте ucun стоит полностью, а С. Киселев слог uc— помещает в скобки, как личное дополнение, хотя этого делать не надо. Во-вторых, он исключил из чтения этой строчки три буквы «а», не оговорив, почему он это сделал, хотя и были к этому основания. Буква «a», судя по дальнейшему тексту, служила, вероятно, разделителем. Прецедент этому в тюркских текстах известен. Далее он в слове barisdim вставляет отсутствующую в тексте букву «d», что дает ему возможность читать глагол в прошедшем времени. Совершенно произвольно он читает слово turk, ибо в тексте стоят отчетливые буквы «t» и «k», в то время как многочисленные написания этого термина всегда идут в четыре буквы. Как правило, конечное «к» в слове «тюрк» мягкое, и никогда нет и не может быть «к», читаемого С. Киселевым, за исключением одного случая (ATIM, III, 371). Написание «turk» в рунических текстах — и кыргызских и орхонских — вообще приняло характер идеограммы. Слово jyg составлено искусственно, ибо в нем соединены твердый йот и мягкое конечное «g».

Обратимся теперь к переводу. Bar ucun по меньшей мере трудно переводить «так как я имел». Для этого здесь необходимы глагольное окончание прошедшего времени и местоименный суффикс первого лица. И то и другое здесь отсутствует.

Глагол barisim (а не barisdim, как у С. Киселева) трудно производить от baris — «драться», «воевать» (СТН, 1601), когда есть более близкая форма в словаре XI в. в значении «давать-получать», т. е. «торговать» (МК, 31), от глагола barmak — «давать» и аффикса парности «as», указывающего на взаимность действия. Эта же форма дана и у В. Радлова (СТН, 1600) из таранчинского языка. «Воевать Аскыз» трудно, хотелось бы видеть, например, слово «Аскыз» в местном падеже. Как следует уже из чтения, мы считаем абсолютно невозможным читать слово «тюрк», тем более переводить всю фразу с родительным падежом «войско турецкого шада». Прежде всего здесь нет слова «войско», во-вторых, нет слова «тюрк», в-третьих, слово «шад» находится между двумя буквами, которые С. Киселев произвольно исключил из чтения, да и сами буквы не дают возможности читать слово «шад». Остается в этой строчке глагол «мы разбили» (досл.: «уронили»). Для такого перевода С. Киселеву служат слова jyg tusur biz. Jyg он производит от глагола jygmak — «ронять», «разрушать» (СТН, 473) a tusur — от tusmak — «упасть», «сойти» (СТН, 1295) в соединении с окончанием настоящего — [212] будущего времени (participium praesentis) на «ur» (ATIM, III, 419) и местоимением biz. Получить из этого сочетания перевод Киселева невозможно. Если брать tusur от глагола «падать» и т. д. (ATIM, III, 372), то и здесь необходимы глагольные окончания.

Переходим ко второй строчке. Слова tokuz al buju(r)di tokuz asitmis aracalurmis ar basi sanun olurti uilagil... jys(a) он переводит: «Девятью элями он управлял, девять его слушались. Глава эля Ач герой шангун умер. Плачь... тайга».

Для чтения слова bujurdi он вставляет согласную «r», которая отсутствует в тексте. Если читать букву «b», то следует, как это делал В. Радлов, считать ее мягкой, а С. Киселев читает слово bujurdi как твердое.

Далее, слово al должно иметь грамматическое окончание, например alin (в инструментальном падеже). Аналогичное положение в словах toquz asitmis. Как С. Киселев получил отсюда «девять его слушались»?.

Прошедшее причастие (participium perfecti) на «-mis» еще недостаточно для чтения «его». Помимо всего прочего, слово asitmis написано с перебоем твердых и мягких согласных. Буква «s» здесь мягкая, а «t» твердое.

Невозможно перевести ar ac al urmis ar basi saqun olurti словами: «Глава эля Ач, герой шангун умер». Но куда делось слово urmis? Это слово стоит с глагольным окончанием «-mis», уже известным С. Киселеву по этой же строчке. Значит, ur — глагол. Глагол ur известен в значениях «дуть», «лаять» (о собаках), «махать», «плести», «пускать ростки»(о растениях),«ползать по земле» (о муравьях) и т. д. (СТН, 1825-26). Видимо, все эти значения не подошли для перевода С. Киселева: может быть, следует читать не urmis; а весьма известную форму armis.

Стоит в этой фразе слово basi, вероятно, от слова bas, «голова». С. Киселев переводит «Глава эля Ач», забывая, что слово basi отделено от «эля Ач» двумя словами, из которых, во-первых, одно скорей всего глагол, во-вторых, оно в таком значении имело бы, вероятно, форму basly?. Далее идет патетическое восклицание uilagil jys. Судя по переводу С. Киселева, глагол ujlamak — «плакать» с вариантами a?la, jy?la и т. д. (СТН, 1601) должен стоять в повелительном наклонении, т. е. ujla — «плачь», но форма ujlagil, приведенная С. Киселевым, мне непонятна, так как она, во-первых, не существует для древнетюркского языка, во-вторых, она составлена из следующей комбинации букв: «u» твердое, «j» твердое-мягкое, «l» мягкое, «k» мягкое и «l» твердое. У С. Киселева твердое «l» в чтении поставлено как якобы отсутствующее в тексте, хотя оно там явно наличествует.

Перейдем к третьей строчке.

ardami bar ucun... tutuq, оказывается, несмотря на пропуск, отмеченный С. Киселевым, значит: «так как я был мужественным, был я тутук». Чтобы упомянутому лицу быть тутуком, следует иметь что-нибудь после слова tutuq (ср. слова Тоньюкука в заключительных строках автонекролога, ATIM, Zw. Folge, стр. 25, строка 60-61).

Совершенно невозможно siz armis... sy?y (tamis) переводить «вы были... оплаканы». Во-первых, в слове armis нет буквы «m», которую произвольно вставил С. Киселев; во-вторых, в самом тексте нет окончания tamis. Воздержались бы мы от перевода as как «спутник»; для этого в тюркских языках есть более точные слова, как, например, joldas (Radloff, Einleitende Gedanken zur Darstellung, стр. 31), а здесь as означает «товарищ».

Переходим к весьма интересной IV строчке — ic jar alki, которая переведена «правитель внутренней стороны». Но в тексте, по С. Киселеву, написано мягкое alki, а он читает твердое alki с мягким «i» на конце. Но твердое alky или al?y означает «имущество» (СТН, 390) и «долг» (СТН, 393). Далее, С. Киселев не переводит восемь букв. Обращаем внимание, что четыре первых «rtzt» повторяются в тексте неоднократно (строчки IV и V); возможно, что здесь мы имеем имя Artazat или что-нибудь в этом духе. Буквы «ntci» предлагаем транскрибировать «antci» от слова ant — «клятва» (МК, 8). (т. е. «принявший клятву»). Не оправдано чтение знака *** как «t»; это может быть *** «m» или «d» ***. [213]

Далее идут слова tutuq joq(ati) — «тутук исчез». С. Киселев, собственно, имеет слово joq, а от себя он добавляет вторую часть слова в три буквы (ati), что совершенно недопустимо, тем более что после слова tutuq стоит разделительное двоеточие и нет никаких пропусков в тексте.

Далее читается juki qadyr — «сон силен». Действительно, есть слово juqu, juqi в значении «сон» (СТН, 538), но в тексте ведь нет слова juqi. Здесь стоят твердые «j», «u», мягкое «k» и отсутствует конечное «i».

Переходим к пятой строчке.

To?di aj — по С. Киселеву, значит «взошел месяц». Для того чтобы этому месяцу взойти, С. Киселев к концу слова to?d прибавил «i» и получил нужную ему форму глагола to?maq. А что глагол стоит не на месте, то стоит ли с этим считаться! Далее идет turzu su, что переводится «пусть стоит войско». Получено это по тому же методу. К буквам «trz» добавляется конечное «и», и от этого якобы получается сослагательно-повелительная форма от глагола turmaq; такие формы хорошо известны по древнетюркским текстам, например bolzun — «пусть будет» и т. п. Опять глагол стоит не на своем месте, опять это не смущает С. Киселева.

Далее идет фраза: qosuldyci bilga tutuq joq (ati) rtzt alp kogsin, что переводится «присоединитель, мудрый тутук исчез: ...Витязь Когшин... сделал». Термин qosuldyci С. Киселев производит из глагола «qosul» — «прибавляться» или «быть соединенным» (СТН, 624), с присоединением имени действующего лица tacy (nomeh agentis). В данной конструкции (с аффиксом «ul») получается пассивная форма действующего лица — «присоединившийся», а не активная — «присоединитель».

Укажем, что гласную надо вставлять «a», не «y», как у С. Киселева.

Неправильно прочитано слово bilga. Вместо того, чтобы вставлять на конце «a», проще и верней читать это слово bilig.

Мы не считаем целесообразным подвергать дальнейшему анализу весь перевод надписей С. Киселева. Уже достаточно полно выявлены типичные методы переводчика.

Естественно, что совершенно аналогичны и переводы Тувинских стел.

Здесь с первой строчки идут включения и исключения букв, угодных и неугодных С. Киселеву (слова qadasyma, sizima). Хотелось бы не возражать против второй строчки, но и здесь есть ошибки: перебой твердых и мягких (jasymda, taka) и присоединение гласных в конце слова (taka). В третьей строчке аналогичные исключения (baki, jy?dim) и неприемлемый перевод слова jy?dim — «погиб». Не исключена от подобных манипуляций и строчка IV — новое непонятное числительное слово akida в значении «два», а весь перевод строчки грубо нарушает синтаксис; написано quclug — «сильный» твердо, когда это слово мягкое, и мн. др.

В мелких надписях под шифрами Б, В, Г и Д — те же ошибки. Ошибки встречаются в исторических терминах. Так, в памятнике В С. Киселев читает слово qan, т. е. «хан», хотя этого слова вообще нет в тексте. С титулом и именем «Кан Куч» произошла следующая история. В тексте стоят три буквы: твердое «q» и мягкие «uc». С. Киселев с помощью буквы «q» читает слово qan; эту же твердую букву «q» он второй раз присоединяет к буквам «uc» и получает имя «Kuc». Кроме того, в кыргызских текстах вообще нет достоверных упоминаний титула «каган» или «хан» для ранних периодов. Известно, что орхонские тексты именуют верховных владык кыргызов бегами, а мусульманские источники — идикутами.

Из текста Д укажем на такие примеры. С. Киселев читает sadymqa, а в тексте есть всего две буквы: «s» и «m». Даже самим С. Киселевым указаны пропуски, но это его не останавливает в словотворчестве. А между прочим на этом он строит следующий вывод: «Этот памятник выдержан в особо традиционном стиле древнетюркских эпитафий. По-видимому, посвящен представителю орхонской аристократии, павшему далеко от своих токузогузов, живших к северо-востоку от реки Орхона в бассейне Селенги. Это подтверждается термином «шад», обычным именно в орхонской эпиграфике». Вообще здесь путаница от начала до конца. Причем тут орхонская аристократия, когда павший, по мнению С. Киселева, принадлежит токузогузам, жившим не на Орхоне, а к северо-востоку от реки Орхон, на Селенге. Как может термин «шад» (если бы этот термин [214] даже был в тексте), характерный для орхонской эпиграфики, как это свидетельствует С. Киселев, служить «подтверждением» тому, что павший происходил из племени токузогузов?

Во второй статье, посвященной предварительной публикации изумительных находок из Копенского Чаатаса, помещены еще две надписи.

Первая надпись в транскрипции С. Киселева: Bagluka kumis bartimiz. Во-первых, опять помещается гласная «a» на конце, которая абсолютно не нужна. С. Киселев отмечает, что здесь ошибка: должно быть написано baglik, а не bagluk. Неверно, ошибки нет. Сам С. Киселев обескуражен тем, что на золотом сосуде написано «серебро». Он предлагает два объяснения этому странному явлению. Но на сосуде, вероятно, написано не kumis — серебро», a cumis — «сосуд», «горшок». Bagluk cumis bartimiz — «беговский кувшин мы дали». Здесь «беговский» — в значении «хороший», «царский» как синоним богатого.

Во второй надписи С. Киселев читает: Alty on as a?y acin и переводит: «шестнадцать кушаний дар Ача». Что здесь не шестнадцать — это ясно из клише С. Киселева. Написано ясно: altun — «золото», «золотой». С. Киселев, вероятно, следовал В. Радлову, у которого фигурирует alty on в качестве «шестнадцать», но С. Киселев не обратил внимания, что при переводе и в глоссарии В. Радлов ставил знак вопроса, а в перечне числительных такая форма фигурирует только один раз и других форм (пятнадцать, тринадцать и т. д.) такой конструкции нет. Совершенно очевидно, что чтение В. Радлова принять нельзя, скорей даже alty on можно читать за «шестьдесят».

Мы разобрали далеко не все строчки транскрипций и переводов и перечислили далеко не исчерпывающе ошибки С. Киселева. Список, как нам кажется, достаточно красноречиво говорит о характере перевода С. Киселева. Эти ошибки далеко выходят за рамки ошибок, вытекающих из первичного чтения текста. Поскольку эти переводы попали в печать, необходимо сделать выводы, поставить точки над i.

Для этого резюмируем основные ошибки переводов С. Киселева.

1) С. Киселев произвольно читает буквы алфавита;

2) неправильно транскрибирует текст, не считаясь с твердым и мягким рядами букв;

3) бесцеремонно вставляет гласные на конце слова, согласные — всюду;

4) путает мягкие и твердые звуки, не имеет представления о сингармонизме и его значении в древнетюркских языках, в связи с чем совершенно произвольно читает любые слова;

5) не знает о роли суффиксов и не считается с ними (это в агглютинирующих языках!);

6) «отрицает» родительный и инструментальный падежи, не пользуется исходным, игнорирует местный;

7) не знает места в предложении — определения, глагола и т. п., одним словом, исключил для своих «переводов» синтаксис древнетюркских языков;

8) не владеет минимальным словарным запасом и к тому же не использует важнейших словарей и пособий.

Из приведенного достаточно ясно, что статья С. Киселева неизбежно введет в заблуждение читателей, незнакомых с древнетюркскими языками или даже, верней, тюркскими языками вообще.

Мы считаем необходимым написать эту рецензию, чтобы ею предупредить, хоть частично, возможное использование историками переводов С. Киселева.

А. Бернштам

Текст воспроизведен по изданию: По поводу переводов С. Киселевым древнетюркских текстов // Вестник древней истории, № 3-4 (12-13). 1940