Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

МОНГОЛЬСКАЯ ЛЕТОПИСЬ «ЭРДЭНИЙН ЭРИХЭ»

ПОДЛИННЫЙ ТЕКСТ С ПЕРЕВОДОМ И ПОЯСНЕНИЯМИ, ЗАКЛЮЧАЮЩИМИ В СЕБЕ МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ ХАЛХИ С 1636 ПО 1736 Г.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Два года тому назад, когда я издал первый выпуск своего труда «Образцы народной литературы монгольских племен» и старался познакомить в нем читателей как с современною поэзиею халхасов, так и с характером этого народа, большинство интересующихся изучением жизни востока моих соотечественников отнеслось к сделанным мною сообщениям как бы с некоторым недоумением. Ультра-буддийское направление большинства представленных мною образцов народных песен, ясно свидетельствовавшее о совершенном поглощении халхаских умов буддийскими идеями; какое то приниженное, угнетенное и до апатичности равнодушное во всему совершающемуся состояние народного духа, которое также картинно обрисовывали в халхасах представленные иною образцы; - все это значительно разнилось от сложившихся у нас общих представлений о монгольском народе. По старой памяти славных для Монголии времен Чингис-хана, у нас невольно еще сохранялось представление о халхасах как о потомках наших грозных завоевателей, как о нации бодрой духом и телом; мы думали, что этот народ, если и не заявлял ни чем о своей жизни и деятельности за последнее время, то во всяком случае хранит еще в своей душе остатки той суровой и дикой отваги, которая, проявившись во время оно, привела в ужас не только целую Азию, [VIII] но и всю Европу. И вдруг вместо этого представления оказывается, что халхасы теперь не только утратили свою старую мощь, но, повидимому, потеряли даже и ту насущную энергию духа, которая необходима для обычной гражданской жизни и деятельности каждому народу. Переворот действительно страшный и поразительный! Нет ничего удивительного отсюда, что первое обстоятельное известие о нем одних поставило в недоумение по вопросам - когда же, каким образом и при каких условиях и обстоятельствах совершалась эта перемена; а у других зародило подозрение - вполне ли основательны мои взгляды, не составляют ли они результат одностороннего изучения монголов и не явились ли они как плод того, что, познакомившись с одним только классом монгольского общества, я распространяю его особенности на целую монгольскую народность? Я не обратил особенного внимания на эти подозрения (хотя они высказывались и публично, - в печати), потому что все те черты характера монголов, которые были указаны мною и которые отпечатлелись в представленных мною образцах халхаских народных песен, в разное время и по частям были давно уже подмечены нашими путешественниками и излагались в их записках ко всеобщему сведению европейского мира; таким образом полное и основательное изучение европейской литературы о монголах должно было бы показывать, что все сказанное мною, по своей сущности, вовсе не было новостью. Но гораздо важнее и существеннее для дела были пытливые вопросы: «когда же, каким образом и при каких обстоятельствах совершилась эта перемена в характере монголов?» На вопросы эти нельзя было не обратить внимания; так как они имели за собою и полное основание в силу того, что в европейской литературе о монголах действительно не находятся на них до сего времени еще ни каких ответов. В самом деле, к уяснению хода событий монгольской жизни нам было известно до ныне только два монгольских памятника, это - летопись Санан-сэцэна и Алтан-тобчи. По сказанным памятникам кое как и с значительными пропусками мы могли еще следить за историею монголов до второй половины XVII века, или что тоже, до эпохи вступления на [IX] китайский престол дайциньской династии; но эпохою этою обе помянутые летописи оканчиваются, и со времени подданства монголов дайциньскому дому из жизни их известно нам только три, четыре факта. А между тем несомненно, что именно в этот период двухсот, двухсот пятидесяти лет и совершились все те события, которые, залегши тяжелым гнетом на духовную природу халхасов, изменили ее настолько, что в халхасах, повидимому, не осталось и тени предприимчивых и храбрых воинов Чингис-хана. Понятно, какой интерес представляют собою эти неведомые для нас два с половиною века жизни Халхи! Ради высокой важности этого интереса я решился отложить на время свое издание «Образцов народной литературы монголов» и, удовлетворяя выраженным мне вопросам, обратиться к сообщению сведений по истории Халхи за помянутый период. Это еще казалось мне необходимым как потому, что не хотел я быть бездоказательным и недостаточно ясным в своих речах; так и особенно потому что самое исследование народной литературы халхасов в дальнейших своих частях постоянно требовало указаний на исторические события, а события эти между тем оставались положительно неизвестны.

Вот обстоятельства, ближайшим образом побудившие меня покинуть начатое дело и от исследования народной литературы халхасов обратиться к изложению событий их жизни за два последние века. Само собою разумеется, что писать историю Халхи, при полной неразработанности для нее данных, в настоящее время положительно не возможно; и оттого я предполагаю только собрать и упорядочить достовернейшие материалы для истории халхасов, изложить общий ход событий и указать на главнейшие перемены в жизни Халхи. Исполнить все это я опять таки могу на столько, на сколько позволяют мне имеющиеся у меня под руками средства и главное - время, которым могу располагать я для этой работы.

Разбирая приобретенные мною в Халхе памятники монгольской исторической литературы, я, для удобнейшего выполнения задуманного плана, предположил издать в тексте и переводе одну, и при том самую обширную из имеющихся ныне у нас исторических [X] рукописей, именно летопись - «Эрдэнийн эрихэ», во втором ее издании; для дополнения же ее рассказов - составить пояснения на основании других, исследованных мною памятников по истории монголов и изданных частию на монгольском языке, а частию на китайском, маньчжурском и ӧлӧтском, или калмыцком.

Летопись «Эрдэнийн эрихэ»была приобретена мною в Халхе в двух изданиях, из которых первое (хранящееся ныне в библиотеке СПБ Университета и записанное в отделе коллекции Позднеева под № 1548) составляет точную копию с оригинала, принадлежащего сану (казнохранилищу) ургинского хутухты; а второе (по тому же каталогу и отделу № 1549) исполнено было перепискою в кочевьях самого автора летописи и с подлинника ему лично принадлежавшего. Автор летописи, тайчжи Галдан славился между халхасами как человек, ловко владевший пером и долгое время исполнял обязанности тусалакчи (помощника правителя) хошуна Далай-туше-гуна в тушету хановском аймаке. Я познакомился с ним в начале 1879-го года, когда он был уже дряхлым и слабоумным по преклонности лет своих старцем, - ему считали тогда 84 года. Историю составления летописи от него было трудно добиться: он говорил, что первое издание ее было написано им лет двадцать тому назад и якобы с специальною целью, чтобы по книге этой мог ознакомиться с прошедшею жизнью Халхи, ее современным бытом и отношением к Китаю седьмой хубилган ургинского хутухты. Насколько справедливо это показание судить довольно трудно. В тексте самой летописи автор говорит, что он «сокращенно писал в порядке годов только о том, в каком году преемствовали нояны шести хошунов: Тушету хана, Амбань-бэйсэ, Уйцзан-вана, Хошой цинь-вана, а также своих (т. е. находящихся в ближайшем родстве к нему хошунов) Мэргэн-вана и Далай-туше-гуна»; таким образом очевидно, что целью Галдана было писать историю не всей Халхи, а только шести ее хошунов. В тоже время он приглашает других халхаских ноянов, если бы кто либо пожелал из них, продолжать и пополнять его летопись; это обстоятельство, повидимому, указывает на то, что автор, [XI] составляя свой труд, не имел определенной дели - сделать из него учебник для Чжэбцзун-дамба-хутухты, а придавал ему, так сказать, общественное значение и предполагал, что летопись его должна разойтись повсюду. И так утверждать положительно, составлена ли «Эрдэнийн эрихэ» с показанною определенною целию, или же просто явилась она как литературный труд любознательного халхаского тусалакчи, невозможно, ибо в ней самой нет для сего никаких точных указаний; судя же по характеру монголов, возможно допустить и то и другое предположение. Очень может быть, что Галдан, составляя свою летопись, по первоначалу вовсе и не имел целью приготовить пособие к изучению истории Халхи для Чжэбцзун-дамба-хутухты; но как последний прочитал эту летопись, то тем самым и дал возможность ее автору утвердить за нею очень выгодную в Монголии славу учебника халхаского первосвященника; очень может быть и то, что, будучи известным в среде халхасов по своим знаниям и бойкости своего пера, Галдан действительно получил приглашение составить для гэгэна краткую историю Халхи, но что частию по однообразию халхаской жизни, частию из желания прославить своих родовичей, он описал главным образом их историю. За большую вероятность этого последнего предположения стоит пожалуй еще и то, что хотя Галдан, по его собственным речам, и намеревался писать историю только шести хошунов, однако же в действительности с не меньшею полнотою рассказывает он и о других княжеских домах, в разное время выдававшихся своею деятельностию.

Обращаясь к рассмотрению содержания летописи «Эрдэнийн эрихэ», мы находим, что как и большинство других монгольских летописей, она начинает свои рассказы от времен Чингис-хана. В начале рукописи приложено разделение летописи на главы. В самом тексте и особливо во втором издании летописи это разделение на главы помечено одними цифрами и иногда не вполне ясно и точно (т. е. не вполне соответственно тем строкам, с которых действительно начинаются главы); но конечно такого рода пометки не имеют особенного значения, ибо содержание летописи во всем и [XII] безусловно соответствует ее оглавлению. Намереваясь последовательно издать всю летопись, я, при настоящем обзоре содержания ее, не буду делать выписки из самого текста; но представляю точный перевод ее оглавления, тем более, что перевод этот в достаточной степени знакомит нас как с предметом исследования, так и с характером «Эрдэнийн эрихэ».

Глава I рассказывает о рождении младших братьев борчжигитского Чингиса, называемого сыном бодисатвы.

II - о том, как родился сын тенгрия, принадлежащий к роду Борчжигит, - Чингис-хан, прозванный Тэмучином и как женился он на дочери Дай сэцэна.

III - о том, как Чингис-хан, Тэмучин, получил печать хас-бао и сел на ханский престол и как потом печати хас-бао (их было три) находились у тэнгриев и драконов.

IV - о том, как Тогон тэмур хан, внук потомка Чингис-ханова в восьмом колене, потерял печать хас-бао и как потом получили ее мудрые ханы маньчжурские.

V - о том, как Чингис, согласно древнему предопределению (бошок), подчинил своей власти 12 ханов и преставился в Хормусте тэнгрию, отцу своему.

VI - о том, кто были подчиненные Чингис-хану пятицветные (табун унъгэ) и четыре чуждые (дӱрбэн хари).

VII - о том, как сыновья, рожденные от Чингис-хана, сели ханами и князьями во многих странах.

VIII - о том, кто были четыре младшие брата Чингиса и девять его урлюков.

IX - о монгольских ханах, живших в период от Чингиса до Тогон тэмура.

X - о 21 поколении ханов, живших после Тогон-тэмура.

XI - о родах, от которых произошли семь халхаских хошунов. [XIII]

Глава XII - о том, как монгольские ханы приняли буддийскую веру, приказали изобрести монгольскую письменность и построили Пекин.

XIII - о миньских ханах, владевших правлением монголов.

XIV - о маньчжурских ханах.

XV - о десяти хошунах цзарим’ского сейма: Хорчин, Цзалаит, Дурбэт и Хорлос.

XVI - о пяти хошунах сейма йосоту: Харачин и Тумэт.

XVII - об одиннадцати хошунах сейма цзу-уда’ского: Аохань, Баринь, Цзаргут, Наймань, Хэшиктэн, Ару-хорчин и Онют.

XVIII - о хошуне халхаских бэйлэ.

XIX - о десяти хошунах сейма Силин гол’ского: Учжумуцинь, Сунит, Хӯчин, Абага и Абаганар.

XX - о шести хошунах сейма Улан-цаб’ского: Дурбэн-хӱхэт, Урат, Мао-мингань и Халха.

XXI - о семи хошунах ордос’ских Ехэ цзу’ского сейма.

XXII - о тумэтских гунах, управляемых в городе, построенном для умиротворения отдаленных.

XXIII - о наименовании Халхи (история и причины).

XXIV - о 21-м хошуне сейма Хан-улы - тушету хановском.

XXV - о 23-х хошунах сейма Барс-хото хэрулэн’ского - сэцэн-хановских.

XXVI - о 19-ти хошунах сейма цзак-гол’ского - цзасакту хановских.

XXVII - о 24-х хошунах сейма цэцэглик гол’ского - сайн нояновских.

XXVIII - о принадлежностях чингисханидов.

XXIX - о 29-ти хухунорских хошунах, управляемых властями, живущими в Силине.

XXX - о хошуне алашаньского вана. [XIV]

Глава XXXI - о 19-ти хошунах, управляемых хобдоским начальством.

XXXII - о 13-ти хошунах, управляемых илийским цзянь-цзюнем.

XXXIII - о том, почему четыре ойрата назвались ӧлӧтами.

XXXIV - о цзасаках (правителях), происшедших от Чингиса, его четырех братьев и девяти урлюков.

XXXV - об аймаках западного Цзу (Тибета).

XXXVI - о гунах, живущих у чахар, у Хара мурэни и в столице, а также об ӧлӧтах, потомках Даваци.

XXXVII - о хамийских аймаках.

XXXVIII - о временах от Тогон-тэмур хана до халхаского Абатай-сайн-хана.

XXXIX - о том, как Абатай по свидании с Далай ламою принял буддийскую веру и основал Эрдэни цзу.

XL - о первом перерождении Чжэбцзун-дамбы в Халхе и о первых хубилганах его в Индии и Тибете.

XLI - о возведении на кафедру халхаского хубилгана Чжэбцзун-дамба-ламы и о событиях, случившихся в года правления маньчжурских императоров Дэгэду эрдэмту и Эйе бэр-цзасакчи; об устройстве хуралов, принесении халхаскими цзасаками дани (маньчжурам) и об учреждении 8-ми хошунов.

XLII - о сооружении многих хуралов Чжэбцзун-дамба-ламою, обстоятельствах подданства монголов Китаю, учреждении хошунов и сумунов и о назначении князей правителями.

XLIII - о деяниях гэгэна и монгольских князей в [XV] года правления Найралту тӱб’а (Юн чжэна) и о возмущениях, происходивших при Сухэ алдаху и Эрдэни-цзу.

Глава XLIV - о деяниях гэгэна и монгольских князей и года правления Тенгриин тэтхухсэн’а (Цянь луна).

XLV - о деяниях гэгэна и монгольских князей и года правления Сайшиялту иругэлту (Цзя-цина)

XLVI - о деяниях гэгэна и монгольских князей и года правления Тӱрӱ гэрэлту (Дао-гуана).

Не смотря на заманчивый, повидимому, интерес в вопросах составляющих предмет рассмотрения начальных глав, мы должны сказать, что ответа на эта вопросы представляются в летописи далеко не удовлетворительными для европейского сериозного и критического взгляда. Все те рассказы, на которых сосредоточивается по преимуществу внимание летописца и в которых он обстоятелен и подробен, в большинстве случаев не выходят из круга баснословных преданий и поверий народа; положительные же факты истории наоборот излагаются им так кратко, что их даже нельзя назвать и рассказами: это просто голословный перечень событий с громадною номенклатурою лиц, участвовавших в этих событиях и мест, в которых они совершались. Впрочем, не смотря на краткость помянутых известий, для нас является важным даже и голословное свидетельство монголов хотя бы например о владычестве чингисханидов на западе, в странах Восточного Туркестана, Малой Азии, Армении, России и других местах; важно оно не только для сличения с сказаниями мусульманских писателей, но и как факт, что халхасы действительно хранят еще у себя предания об этом владычестве, тогда как на основании летописей Санан-сэцэна и Алтан-тобчи можно было утверждать совершенно противное. Не более обширно ведет свои рассказы «Эрдэнийн эрихэ» и об истории собственно халхасов во времена миньской династии, хотя здесь мы опять таки встречаем значительное число если не рассказов, то по крайней мере указаний на факта, которые [XVI] до сего времени положительно не были нам известны, даже и при изучении исторических записок китайцев и ӧлӧтов. Но самую важную, существенную и вместе с тем обширную часть летописи «Эрдэнийн эрихэ» неоспоримо составляют последние семь глав ее, которые занимаются изложением истории Халхи со времени подданства маньчжурам: здесь автор следит за историею всей страны и почти каждый год отличает каким либо событием из жизни того или другого халхаского хошуна. Нет сомнения, что самый выбор обстоятельств, которые, по взгляду автора, являлись достойными того, чтобы найдти себе место на страницах его летописи, должен показаться нам через чур мало удовлетворяющим требованиям истории. Мы напрасно старались бы искать в «Эрдэнийн эрихэ» подробных и обстоятельных описаний внутренней, домашней и мирной жизни халхасов, ибо ей совершенно чужды рассказы о состоянии народного быта, или о совершавшихся в нем переменах даже в годины всеобщих переворотов; внимание летописца останавливают на себе главным образом деяния халхаских князей и оттого он никогда не опустит случая отметить, что в известном году такой-то князь был награжден таким то титулом, или понижен из одного звания в другое. Впрочем таков уже характер монголов вообще, а следовательно и их историков: нам не понятна важность того, пред чем способны они преклоняться, а посему мы готовы вовсе исключить то, чему дают они пространное место; привыкнув же к симпатиям монголов и примирившись с ними, мы естественно считаем «Эрдэнийн эрихэ» за одну из самых полных монгольских летописей. Оценивая летопись тусалакчи Галдана как памятник исторический, я скажу, что в большинстве случаев она, бесспорно, ничтожна по своему содержанию; но своим обилием хотя бы то и ничтожных, в нашем воззрении, фактов, она во первых наталкивает нас на вопросы, а во вторых дает возможность более или менее правильно ориентироваться в размещении тех событий, которые узнаем мы из других монгольских летописей, столько же бессвязных и отрывочных в изложении сведений, как и «Эрдэнийн эрихэ». Пустое известие о награде какого либо князя [XVII] титулом побуждает нас отыскивать причины этой награды и, смотришь, таковыми причинами являются иной раз сражение, или даже целый поход; иной раз отличие князя в деле благотворительности, в свою очередь вызванной тем или другим народным бедствием; иной раз заслуга князя по содействию в развитии той или другой отрасли цивилизации и т. д. и т. п. Нельзя не заметить при этом, что, скудная изложением событий внутренней жизни халхасов, «Эрдэнийн эрихэ» в рассказах о внешних делах их, в описании войн и разного рода сношений с Китаем является уже более подробною и не редко ведет свои повествования из месяца в месяц, а иногда и изо дня в день. В предлагаемом отрывке такого рода рассказы идут например о курень бэльчирском съезде, сейме долон-норском и войнах Галдана-бошокту. Для полной характеристики летописи добавим, что чем ближе подходит она к нашим дням, тем обстоятельнее и подробнее становятся ее рассказы.

Но в исторических сочинениях вообще помимо полноты при описании событий имеет еще более важное значение достоверность самого повествования. Чтобы принять за истину сказания историка или летописца, необходимо знать, откуда получил он свои сведения и насколько внушают к себе доверие материалы, послужившие источником для его рассказов. В этом отношении конечные семь глав летописи «Эрдэнийн эрихэ», на которые по преимуществу и по первоначалу обращаем мы свое внимание, приобретают многое в свою пользу, потому что при составлении их автор пользовался исключительно оффициальными документами, которые находил он в разного рода изданиях маньчжурского правительства и в маньчжуро-халхаских ямунях (присутственных местах). В нашей летописи, как на заглавном листе ее, так и на последней странице рукописи, находится в кратких словах перечисление всех источников, послуживших для автора материалом к составлению его труда. Из этого перечня мы узнаем, что вообще тусалакчи Галдан составил свою летопись, принявши за основание «1) сказания Сэцэн-цзорикту-батур хунтайчжия, 2) сочинения астрономические, [XVIII] 3) законы, 4) словари, 5) илэтхэль шастру и 6) другие многоразличные бумаги». Представлять полный критический разбор и оценку всех этих источников мы конечно не имеем возможности, но нисколько не сомневаемся в том, что Галдан брал свои рассказы именно из упомянутых им сочинений. В самом деле, в сказаниях о временах Чингиса и его преемников «Эрдэнийн эрихэ» носит на себе несомненное влияние летописи Сэцэн-цзорикту-батур-хунтайчжия, или, как его называют у нас, Санан-сэцэна; это через чур уже ясно обнаруживается при сличении текста «Эрдэнийн эрихэ», который в некоторых местах своих представляет дословные выписки из Санан сэцэна. Указания Галдана на сочинения астрономические как на источник его летописи, может показаться для нас странным; но в этом случае необходимо помнить, что астрономия (чжирухай) понимается у монголов далеко не в таком тесном смысле, в каком принимаем его мы. Астрономия монголов обнимает собою все царства видимого и невидимого мира, - весь «саба иртынцу», или всю вселенную; и нужно сказать, что сочинений, относящихся к отделу «чжирухай», распространено в Монголии особенно много, хотя исторического материала обыкновенно не находится в них никакого, за исключением голословного перечня княжеских родов. Главы 9 и 10, окончание 13-й и вся 14-я служат лучшею характеристикой исторических сведений монголов в их астрономических сочинениях и я полагаю, что именно эти то главы и заимствованы автором из какого нибудь чжирухайн ном’а. Маньчжуро-монгольские законы для историков Халхи также точно всегда и несомненно должны представлять собою один из самых ценных материалов к составлению истории. Известно, что у монголов, помимо только некоторых общих постановлений, относящихся до прав и обязанностей князей, которые изложены в мало мальски логическом порядке, еще и до сего времени нет систематически изданных законов. Почти со временя подданства маньчжурам монголо-халхасы обязаны были каждое, более выдающееся дело своего как уголовного, так и гражданского судопроизводства представлять в маньчжурскую палату внешних [XIX] сношений, и последняя в свою очередь должна была, рассмотрев дело, или утвердить решение монгольских властей, или же составить по нему свое определение. Сборник этих определений и решений, наложенных в том хронологическом порядке, в котором каждое из них состоялось и составляет монгольские законы; при этом еще каждое решение или определение непременно помечается у них тем годом, месяцем и числом, в которые обнародовано оно к исполнению. Понятно теперь, почему в монгольских законах на ряду с постановлением о наказании за грабеж стоить закон о содержании почтовых станций, а за этим последним следуют правила о распашке земель в округе Кобдо. Руководствоваться такими законами судьям, конечно, весьма трудно; но для историка они дают неоцененный материал, по которому он может изучить как положение страны в каждое данное время, так равно и следить за всеми переменами, совершавшимися в ее быте. Но самый основной материал для летописи несомненно доставила Галдану «Илэтхэль шастра». О различных изданиях и содержании этого оффициального сочинения мы поговорим подробно несколько ниже, теперь же заметим только, что Илэтхэль шастра по своему характеру есть ничто, иное, как сборник формулярных списков всех монгольских князей с обстоятельным перечислением всех их деяний, заслуг, проступков, отличий и пожалований. Дополняемая время от времени, как и формулярные списки наших чиновников, местным начальством, т. е. советом целого сейма халхаских князей, Илэтхэль шастра представляется потом к утверждению маньчжурскому министерству, а за сим становится оффициальным документом для суждений о том или другом князе, его заслугах, правах и преимуществах. Что касается «многоразличных бумаг», на которые также указывает Галдан как на материалы для его летописи, то под этим названием несомненно разумеет он те оффициальные акты и документы, которые найдены были им в архивах монгольских ямуней и из которых поделал он выписки для пополнения своих летописных сказаний. Это были доклады, записки и проэкты маньчжурских и халхаских [XX] чиновников по разного рода делопроизводствах, а равно решения палаты внешних сношений по вопросам, относящихся как до управления и быта Халхи, так и до сношений с иноземцами. В представляемом отрывке мы видим такого рода выписки напр. о курень-бэлчирском съезде, позднее тоже самое найдем в делах о возмущении Цэнгунь-чжаба, войнах с Амурсаною и проч. Общее количество этих архивных выписок у Галдана правда не велико, но тем не менее ими только и обусловливается различие двух изданий его летописи. По собственным словам Галдана, первое издание «Эрдэнийн эрихэ» было написано им в Урге, куда он был вызван для обычной очередной службы при ямуне ургинского амбаня; но как в Урге сосредоточено главное управление только двух халхаских аймаков, т. е. тушету хановского сэцэн хановского, то первое издание летописи и трактует посему главным образом об этих двух аймаках, и только на основании Илэтхэль шастры рассказывает оно некоторые из событий в хошунах и аймаках западной Халхи. Впоследствии Галдану удалось попасть на очередную же службу в ямунь улясутайского амбаня и побывать в Кобдо. Это обстоятельство доставило ему возможность ознакомиться с архивами улясутайским и кобдоским, а вместе с сим дополнить свою летопись и исправить недостатки первого ее издания. Таким образом второе издание летописи «Эрдэнийн эрихэ», повторяя (впрочем с некоторыми переменами и сокращениями) первое, прибавляет новые сведения собственно о событиях в аймаках цзасакту-хановском и сайн-нояновском, рассказывает о построении городов и учреждении округов Улясутая и Бобдо с изложением последующей судьбы их, с большею подробностию рассматривает отношения Китая к монголам и ӧлӧтам при Цянь-луне и сообщает особенно интересные историко-статистические сведения о ходе хлебопашества на казенных пашнях округа Кобдо; наконец во втором же издании летописи «Эрдэнийн эрихэ» сохраняются для нас и тексты надписей на памятниках кобдоского Шара сумэ, ныне уже совершенно выветрившиеся и погибшие для чтения.

Из сказанного явствует, что тусалакчи Галдан, составляя [XXI] «Эрдэнийн эрихэ», имел у себя под руками массу неоцененных и совершенно недоступных для нас материалов, при помощи которых он действительно мог во всей полноте и ясности изложить состояние Халхи и ход событий в этой стране особенно за время по преимуществу интересующее нас, - период последнего 200-летия. Не смотря на то, летопись Галдана, при всей относительной полноте ее, очевидно является через чур малосодержательною и еще более перепутанною, а потому сбивчивою и неудопонятною. Причины всего этого лежат во 1-х в том, что автор, по своим, чисто монгольским взглядам на дело, не мог как следует оценить имевшийся у него материал, не умел выбрать и отличить представляющего собою действительный и существенный интерес для истории; а во 2-х в том, что не умел он воспользоваться даже и избранным, - достойным, по его мнению, быть занесенным в летопись. Читая «Эрдэнийн эрихэ», мы очень скоро убеждаемся, что летописец совершенно не изучал своего материала: он не думал уяснить себе ход событий халхаской жизни; но выписывал и ставил в своей летописи известия о событиях в том самом порядке, в каком попадались они ему на глаза при просмотре различных источников. Кажется в высшей степени курьезным, но в тоже время и не подлежит никакому сомнению, что автор излагал различные эпизоды из жизни Халхи, следя не за хронологическою их последовательностию, а механически придерживаясь того порядка, в котором лежали раскрытые перед ним летописи и исторические акты. Чтобы убедиться в этом, мы проследим для примера хотя то, как передает «Эрдэнийн эрихэ» известие о походе Галдана-бошокту в 1688-м году на халхаские владения. Известно, что Галдан шел на Халху с запада, из Чжунгарии и, постепенно двигаясь на восток, подчинял себе одно за другим владения цзасаков халхаских; последние, будучи вытесняемы из своих земель, уклонялись на юг и поддавались Китаю. Ясно отсюда, что Галдан по первоначалу должен был придти в аймак цзасакту-хана, затем перейдти в сайн-нояновский, составлявший в ту пору нераздельное целое с аймаком тушету-хана и наконец [XXII] явиться на Кэрулан, к сэцэн-хану. Что же видим мы в «Эрдэнийн эрихэ»? Начинает она свой рассказ о 1688-м годе прямо известием о нападении Галдана на аймак тушету хана, затем передает о подданстве тушету хана маньчжурам, о благосклонном приеме его маньчжурами, разделении его аймака в границах маньчжурских владений и о выдаче хлеба несчастным тушету-хановцам. «За сим, говорит летопись, Галдан дошел до р. Кэрулэна» («за сим»!.. как будто это было уже после всех вышеописанных событий?!) и начинает снова рассказ о подданстве маньчжурам сэцэн-хана, приставляя сюда же сказания о том, как знакомили маньчжуры халхасов с «законами и постановлениями срединного государства» (а это было чуть не через год после подданства!). Еще дальше, продолжает «Эрдэнийн эрихэ», когда дошел Галдан до гор хангайских, взволновался аймак цзасакту хановский и также поддался Китаю; в конце кондов упоминает она о Сайн-нояне. Спутанность и анахронизм событий здесь буквально поразительны. Незнакомый с делом, следя за такого рода известиями, может и в самом деле подумать, что Галдан-бошокту сначала завоевал северо-восточную Халху, а потом уже явился на северо-запад; может недоумевать о движениях Галдана. - дать совершенно иное направление походу, - предполагать, что Галдан-бошокту шел из Чжунгарии по тому же пути, каким напал на Халху спустя 50 лет сородич его Галдан-цэрэн. Но ничего подобного не бывало и все дело объясняется следующим образом. Сведения о походе Галдана-бошокту заимствовались автором «Эрдэнийн эрихэ» из Илэтхэль шастры. Последняя излагает историю Халхи в 32-х книгах, из коих 8 первых посвящает она история хошунов тушету хановского аймака; в 8 последующих рассматривает историю хошунов сэцэн хана; дальнейшие 8 посвящаются ею цзасакту хановскому аймаку и наконец 8 последних - хошунам сайн нояна. Сделав в своей летописи пометку 1688-го года, тусалакчи Галдан очевидно перебирал подряд книги Илэтхэль шастры и выписывал все, что находил в них отнесенным к 1688-му году; тоже самое проделывал он и в отношении многих [XXIII] последующих годов и вот весь процесс составления его летописи.

Сваху теперь несколько слов о пояснениях, составленных иною в летописи тусалакчи Галдана и о сочинениях, послуживших материалом для этих пояснений.

После представленной характеристики «Эрдэнийн эрихэ» я не считаю уже нужным говорить о том, как мало дает эта летопись сама по себе средств к полному уразумению действительного хода событий халхаской жизни. Другие, монгольские же источники для истории Халхи если и пополняют рассказы тусалакчи Галдана обилием новых фактов, то тем не менее страдают тою же бессвязностию и отрывочностию в своем изложении; а потому, перечитавши десятки монгольских летописей, можно набить голову массою фактов и все таки не знать истории монголов, или, по крайней мере, гадательно судить о связи ее событий. В это именно положение поставлен был и я, когда, задумав комментировать «Эрдэнийн эрихэ», ознакомился с имеющимися у нас памятниками монгольской исторической литературы: они обогатили меня знанием отдельных событий, но почти ровно ничего не дали для систематизирования этих событий, для познания их связи и взаимного соотношения. Крайняя бедность и неразработанность наших географических сведений о Монголии естественно порождали при этом еще больше вопросов и вызывали у меня под час полное недоумение. Я глубоко благодарен моему многоуважаемому учителю В. П. Васильеву, который один только и помог мне выйдти из этих недоумений, и, с свойственною ему обязательностию, не только указал мне на китайское сочинение Шэн-у-цзи, как на могущее разъяснить возникшие у меня вопросы, но даже и сообщил несколько листков своих переводов этого сочинения. Действительно, Шэн-у-цзи оказалось единственным, упорядоченным и обработанным китайским памятником, по которому можем мы ознакомиться с историею ныне царствующей в Китае дайциньской династии. Буквальный перевод вышепомянутого заголовка этого сочинения означает - «Записки о священных войнах»; но такой заголовок только в незначительной степени [XXIV] характеризует самое содержание сочинения. Начиная свои повествования от времен первого возвышения маньчжурского дома, Шэн-у-цзи в передовых своих главах, в самом деле, последовательно рассказывает о том, как путем долговременной борьбы подчинены были маньчжурами все земли, входящие теперь в состав обширной монархии дайцинов; но за сим с неменьшею же полнотою объясняет оно и самый строй китайской империи при маньчжурах, говорит о доходах и расходах Китая, об узаконенных ныне в этой стране податях и налогах, о военных силах и вооружении Битая и пр. и пр. Что касается до Монголии, то история ее занимает собою третью цзюань, или главу всего сочинения, при чем глава эта распадается на следующие отделы:

1) о внутренних монголах вообще, с более подробным исследованием о корциньском (Хорчин) аймаке.

2) о 4-х сеймах внешних монголов, с более обстоятельным рассказом только об аймаке Сайн-нояня.

3) о кукэнорских монголах и алашаньских.

4) о походах Канси против чжунгар.

В приложении к итожу отделу в Шэн-у-цзи помешены еще подорожные записки китайцев: a) Ма-сы-ха, b) Инь-хуа-син, c) Юй-чэн-луна и d) Цянь-лян-цзе.

5) о двух походах при Юн-чжэне на элютов (т. е. в Кукунор и в Чжунгарию).

Уже судя по одному только количеству имеющихся у мена ссылок на это сочинение, читатели могут полагать, что Шэн-у-цзи дало мне не мало материала для истории Халхи. С своей стороны я считаю долгом сказать, что сочинение это буквально служило для меня руководящею нитью, держась за которую единственно и была возможность разобраться в массе фактов, бессвязно и отрывочно изложенных во всех вообще монгольских летописях последнего издания. Другие, китайские же исторические сочинения, как напр. - «Хуан-чао-фань-бу-яо-ле», были конечно полезны для меня, как сообщившие мне несколько новых фактов; но по характеру своего изложения они совершенно сходны и едва ли даже не представляют собою прототип бессвязных летописей монгольских. [XXV]

Маньчжурская литература памятниками для истории монголов сравнительно очень не богата вообще, мне же, ограничиваемому в рассмотрении монгольской истории только Халхою, да еще известным периодом времени, пришлось воспользоваться для своих целей только двумя сочинениями на маньчжурском языке. Первое из них озаглавливается «Хэсэй токтобуха тулэрги монгу хуйсэ аймани ван гун-сай илэтунь улабунь». Это то же самое, что Илэтхэль шастра, издаваемая на монгольском языке (смотр. стр. XXIX); но как СПБургский Университет не имеет у себя цельного издания монгольской Илэтхэль шастры, то я, по необходимости, должен был восполнять недостающее в монгольском издании сведениями, почерпаемыми из издания маньчжурского. Второе сочинение - «Варги амарги ба-бо нэцихемо токтобуха бодохон-и битхэ» на монгольском языке не известно во все, но оно представляет собою капитальнейший источник для исследований о маньчжуро-халхаских войнах с чжунгарами, или собственно с Галданом бошокту, в царствование императора Канси. Сказания о войнах с Галданом это сочинение начинает с 16-го года правления Нанси и доводит их до 38-го года того же правления, когда, с известием о подчинении Арабтана, окончательно уничтожены были мятежные силы Галдана. Сведения свои излагает оно точным представлением текста рескриптов императора, указов и донесений главнокомандующих маньчжурскими армиями, рапортов низших чиновников и пр. и пр. Все эти рескрипты, указы, донесения и рапорты расположены в хронологическом порядке и подлинный текст их составил собою 48 книг сочинения. Понятно отсюда, что «Бодохон-и битхэ» есть ничто иное, как сборник всех государственных актов, относящихся до войн Китая с Галданом.

Из числа собственно монгольских исторических сочинений, доставивших мне материал для уяснения истории Халхи и составления комментария к летописи «Эрдэнийн эрихэ», я укажу на следующие:

I. Йэхэ монгол ундусун алтан тобчи.

(Рукопись, принадлежащая библиотеке СПБ. Университета и хранящаяся в отделе коллекция Позднеева под № 1550).

Сочинение это разделяется на две части и по собственному [XXVI] свидетельству его, окончено составлением в 1766-м году. Собственно для истории Халхи за два последние века дает оно не много (а именно выясняет только характер отношений монголов к ӧлӧтам, начиная от времен Тайцзун-хана, так что этот единственно отдел и был пригоден мне для составления моего комментария); но вообще «Йэхэ монгол ундусун алтан тобчи» в среде других монгольских летописей является произведением весьма оригинальным. Отличительное богатство новых фактов у него, как произведения монгольского, относится до истории Индии и в частности истории рода Шакья. Все сочинение разделяется на 32 главы, из которых:

1-я составляет введение, или предисловие, объясняющее необходимость истории вообще и в частности рассказывает о причинах, побудивших автора писать это произведение.

2-я - повествует о происхождении мира и человека с некоторыми отличиями от рассказов по этому предмету Санан-сэцэна и с большими против него подробностями особливо о происхождении человека.

3-я - рассказывает о постепенном падении человечества за время до кончины Маха-самади-хана.

4-я - передает события от времен сына и преемника Маха-самади-хана до Годами (Гаутама) тойна.

5-я - излагает легенды о жизни Годамы и разлад его с братом.

6-я - излагает легенды о происхождении рода Шакья.

7-я - исчисляет поколения индийских ханов и переносит их в Тибет.

8-я - продолжает перечисление поколений тибетских ханов.

9-я - описывает обстоятельства из царствования Срондзан-гамбо-хана.

10-я - продолжает тоже описание и в частности рассказывает события при введении буддизма в Тибете.

11-я - излагает события из царствования Олонтая и перечисляет преемников его до хана Хэчжигэту.

12-я - рассказывает об отношениях Хэчжигэту к [XXVII] китайским императорам Тан’ской династии и о рождении Ти-сронг-дэ-цзана.

13-я - о возрождении буддизма в Тибете и первоначальной деятельности Падма Самбавы.

14-я - о преемнике Падма-самбавы Гамала-шила и о судьбе Тибета после Ти-сронг-дэ-цзана.

15-я - заключает в себе историко-филологические исследования о личности первого правителя монголов - Буртэ-чоно.

16-я глава начинает собою вторую часть сочинения и описывает обстоятельства, совершившиеся в Монголии от времени прибытия в Монголию Буртэ-чоно до рождения Бодонцара.

17-я - излагает историю Бодонцара.

18-я - события от Хабичи хана до преемников Бартам-багатура.

19-я - повествует о детях Йэсугэй-багатура, сличает сказания о них различных историков и обращает особенное внимание на Хабуту-хасара.

20-я - рассказывает о первоначальных подвигах Хабуту-хасара, битвах его с поколением Самагут и о воцарении Чингиса.

21-я - о вражде с Сэцэн-бухэ и о походах Хасара на Найманов.

22-я - о ван-хане Кэраитском и об обстоятельствах подчинения его поколения Чингис-хану.

23-я - продолжает повествование о битвах с Найманами, излагает легенды о Тататунге и о начале у монголов уйгурского письма.

24-я - рассказывает о победах Чингиса над мэркитами и завоевании Хасаром царства Цзинь, а равно и о раздорах Чингиса с Хасаром.

25-я - описывает смерть Хасара и историю его потомков до войн Адай-хана с ойратами.

26-я - излагает события при Тайцзун-хане и последующую борьбу ӧлӧтов с монголами.

27-я - начинает перечисление потомков Адай-хана. [XXVIII]

28-я - перечисляет княжеские роды, происходящие от Ноян-болота.

29-я, 80-я, 31-я и 32-я главы продолжают тоже перечисление.

Оригинальность этого сочинения состоит в тон, что оно представляет собою едва ли ни единственный образец монгольского произведения, написанного, как можно думать по его содержанию и транскрипции имен, почти исключительно на основании китайских источников. Имя автора этого «Алтан тобчи» остается неизвестным, тем не менее мы можем почти за достоверное считать, что рассматриваемое сочинение появилось в одном из харачинских хошунов и порукою за это являются нам как особенности его языка, так и еще более самый характер рассказов. Замечательнейшею и ярко бросающеюся в глаза особенностию, проходящею чрез все жизнеописание Чингиса, представляется здесь то, что все важнейшие подвиги, совершенные Чингисом, даже все чудесные легенды, которыми обыкновенно окружают личность Чингиса с самого дня его рождения монгольские историки, все это перенесено здесь на Хабуту-хасара, брата Чингис-ханова и основного предка харачинов. За сим не менее интересными для уяснения понятий монголов об истории и чрезвычайно характеристичными для изучения направления монгольской исторической литературы представляются те рассуждения и резонерства, которые в разных местах рассыпаны по всему этому сочинению.

II. Тэнгри гацзар-ун анъха тохтохсан-эцэ хагад-ун эцзэлэхсэн хагучин хӱхэ дэбтэр.

(Рукопись СПБ. Университета по тому же каталогу и отделу № 1651).

Для истории Халхи за два последние века это сочинение также точно представляет некоторый материал только своими последними главами, но вообще оно почитается у халхасов чрезвычайно важным как памятник исторический и пользуется большою известностию у монгольских историков. Имя автора «Хӧхӧ дэбтэр» и время написания этой хроники не известно; содержание же ее составляют рассказы: 1) об устройстве мира и блаженных временах его при ханах чакравартинах; 2) явлении будд; 3) исторических [XXIX] судьбах Индии, при чем обращается особенное внимание на происхождение рода Шакья. Далее следует 4) изложение биографии Шакьямуни и 5) судьбы его учения в Индии; 6) история развития буддизма в Тибете с более подробным изложением судьбы Тибета после времен Ланг-дармы (этот отдел истории Тибета рассмотрен в Хухэ дэбтэр’е даже более подробно, чем в «Гэгэн толи» калмыцкого издания); 7) жизнеописание Цзонхавы; наконец 8) перечисление хубилганов Аминдавы (Баньчень эрдэни) от времен Шакьямуни и 9) таковое же перечисление хубилганов Ария-бало (Далай-лама).

История монголов начинается в Хӱхэ дэбтэр’е перечислением современных хошунов, а потом переходит в рассказу о мифическом предке монгольских ханов - Буртэ чоно. В рассказах вообще довольно разностей от повествуемого в известных доселе Европе монгольских летописях, но подробное перечисление и указание всех этих особенностей Хӱхэ дэбтэра не может конечно войдти в состав нашего настоящего обзора. Далее следует перечень родов до Бодонцара, о божественном происхождении которого идет целое рассуждение; повествование о хубилганах Вачир вани до Чингиса; краткая история Чингиса и рассуждение о его смерти и божественности; изложение событий, последовавших за смертью Чингиса и - постановления монголов о хранении гробницы Чингиса потомками Богорчу; биография сего последнего; сведения о потомках Чингиса при мин’ах и маньчжурах; изложение последней судьбы ӧлӧтов и перечень родов князей южных монгольских хошунов.

III. Цзарлик-йэр тохтогахсан гадагаду монгол, ходон аймаг’ун ван гунг’-уд’-ун илэтхэль шастир.

(Сочинение принадлежащее библиотеке СПБ. Университета и хранящееся в отделе коллекции Попова под № 47).

и продолжение этого сочинения под заглавием:

Цзарлик-йэр тохтогахсан цзалачжу цзохияхсан гадагаду мучжиин монгол, ходон аймаг’ун ван гунг-уд-ун илэтхэль шастир.

(Хранится в библиотеке СПБ. Университета в отделе коллекции Позднеева под № 1655-м). [XXX]

Это та самая Илэтхэль шастра, которая служила и тусалакчи Галдану для составления летописи «Эрдэнийн эрихэ». Выше я говорил уже, что, взятая по отношению к Монголии, Илэтхэль шастра своим содержанием представляет ничто иное, как сборник подробнейших формулярных списков монгольских князей, который составляется собственно на монгольских сеймах, но потом его обыкновенно утверждает и обнародует к употреблению маньчжурская палата внешних сношений. Первое издание Илэтхэль шастры относится по своему составлению в Монголии к 44-му году правления Цянь-луна; в Пекине за сим сочли нужным еще дополнить это сочинение, а потому и появилось оно впервые напечатанным на трех языках (китайском, монгольском и маньчжурском) уже в 60-м году цянь-лунова правления (1796 г., около этого же времени палата внешних сношений и разослала это сочинение в количестве 360 экземпляров по всем монгольским аймакам и хошунам). Илэтхэль шастра издания Цянь-луна есть самое подробное и обширное из всех изданий Илэтхэль-шастры. Роды и деяния халхаских князей обстоятельно и подробно проводятся им от времен Даян-сэцэн-хана по 50-й год правления Цянь-луна включительно; таким образом исторические рассказы его обнимают собою период около 180 лет. Второе издание Илэтхэль шастры было предпринято при императоре Сайшиялту иругэлту (Цзя-цинь), в 7-м году его правления (1803 г.), а разослано оно было по монгольским хошунам в 19-м году (1815 г.) того же правления. Этот экземпляр был составлен совершенно по образцу первого издания, но значительно короче его; ибо он не повторяет собою описания деяний всех монгольских князей от времен Даян-сэдэн-хана, но, излагая историю каждого хошунного владетеля, ограничивается лишь поименованием двух его предков, во 1-х того, который поддался маньчжурам, и во 2-х того, на котором остановилась Илэтхэль шастра издания Цянь-лунова. Дальнейшим своим содержанием оно, подобно цянь-луновской Илэтхэль шастре, излагает все более или менее выдающиеся деяния каждого князя. При Дао гуане доклад о новом переиздании Илэтхэль шастры был представлен на усмотрение императора в [XXXI] средней осенней луне 16-го года правления (1837 г.) и, согласно резолюции богдохана, Илэтхэль шастра была снова просмотрена, дополнена и явилась своим третьим изданием в 1840-м году. Роды и деяния князей были перечислены в ней по 10-й год правления Дао гуана включительно. 2-го числа 1-й луны 29-го года правления Дао гуана (1850) сановники Ли-фань-юаня, основываясь на том, что прежнее издание Илэтхэль шастры уже устарело и не удовлетворяет своему назначению представили к императору доклад о новом переиздании Илэтхэль шастры; при этом предполагали они издать ее не только в сокращенном виде, по образцу издания Цзя-цина, но и, в видах экономических расчетов, оставить еще по исчислении родов и деяний каждого хошунного правителя по нескольку листков для вписывания новых имен и деяний князей на будущее время. Император согласился и таким образом явилось 4-е издание Илэтхэль шастры. Со времени 1850-го года. Илэтхэль шастра более не издавалась, роды же монгольских князей и деяния их вписываются на халхаских сеймах частию на листках приложенных в Илэтхэль шастре этого последнего издания, частию в особые книги, известные под именем «турул тайчжи-нар’ун тӱхэ».

Порядок, в котором рассматривает Илэтхэль шастра роды и деяния монгольских князей, следующий.

Хошуны внутренних монголов: 1) Хорчинь (кн. 17-20), 2) Чжалаит (кн. 21), 3) Дурбэт (кн. 21 ), Хорлос (кн. 22), 5) Харачин (кн. 23-25), 6) Аохань (кн. 26), 7) Наймань (кн. 27), 8) Барин (кн. 28), 9) Чжарут (кн. 29), 10) Ару-хорчин (кн. 30), 11) Онют (кн. 31-32), 12) Кэшиктэн (кн. 33), 13) Халхаин цзун-гар (кн. 34), 14) Учжумуцинь (кн. 34), 15) Хӯчин (кн. 35), 16) Сунит (кн. 36), 17) Абага (кн. 37), 18) Абаганар (кн. 38), 19) Дӱрбэн хӱхэт (кн. 30), 20) Мӯмингань (кн. 40), 21) Урат (кн. 41) и Халхаин барун гар (кн. 42-я). Далее следуют монголы ордосских аймаков (кн. 43-44); за сим Халха в разделении на аймаки: тушету хановский (21 хошун, кн. 45-52), сэцэн хановский (23 хошуна, кн. 53-60), цзасакту хановский (19 [XXXII] хошунов, кн. 61-68) и сайн нояновский (24 хошуна, кн. 69-76), с присоединением к нему двух хошунов ӧлӧтских (кн. 77-78). Далее рассматривается история князей хошуна алашаньских ӧлӧтов (кн. 79-80), кукэнорских ӧлӧтов (кн. 81-90); за сим следует история князей тибетских (кн. 91-94), князей дурбэтских чоросской кости (кн. 95 - 100), князей торгутских (кн. 101 -105); князей хошоутских (кн. 106-107), правителей хамийских сартов (кн. 108-109), правителей турфаньских татар (кн. 110-120).

В полном издании Илэтхэль шастры имеются еще исторические известия о князьях тумэтских, живущих около Хуху-хото; хошутских, живущих между чахарами; ӧлӧтских, живущих на Амуре; цзахачинских, живущих близь Кобдо; туркестанских, живущих в Пекине и туркестанских живущих на Новой линии; но СПБ. Университет не имеет у себя этого издания, да и мне, во время пребывания моего в Монголии, не удалось отыскать его.

IV. Шидар-тур ябуху халхаин цзэгӱн гар-ун цэриг-и цзахираху тусалакчи цзянь-цзюнь, нигэн цзэрэ нэмэхсэн, халхайн вачирай Бату тушетӱ хан хошигун-у тӱрӱл тайчжи-нар-ун тэӱхэ.

(Рукопись библиотеки СПБ. Университета по отделу коллекции Позднеева под 1554).

Это родовая запись князей тушету хановского аймака. Она приобретена из ямуня тушету хана как образец родовых записей у халхаских сеймовых даруг, по которым решают они всякого рода местнические споры между халхаскими князьями. Более подробного свода родословной халхасы у себя не имеют и в этом отношении рассматриваемый исторический памятник, хотя он и ограничивается одним только сухим перечнем родов, представляет особенный интерес; ибо при посредстве его мы можем всегда ясно проследить как родственные отношения целых хошунов, так и связь отдельных князей между собою. По постановлениям халхасов, «тӱрӱл’ӱн тэӱхэ» ведутся начальниками сеймов, при чем в них вписываются все новорожденные и никогда не вычеркиваются умершие; для [XXXIII] отличия же умерших от живых, имена первых пишутся всегда червою тушью, а вторых - киноварью, или красною тушью. Имена хубилганов, гэгэнов и хутухт, как существ никогда не умирающих, в «турул-ун тэӱхэ» пишутся всегда киноварью.

V. Ойрат улус-ун эртэ болохсан хагучид-ун тобчи тӯчжи.

(Рукопись СПБ. Университета по тому же каталогу и отделу № 1656).

Эта краткая история ойратов начинается перечислением поколений торгоутских князей; за сим перечисляет она роды хошоутов, начиная от Хабуту-хасара брата Чангис-хасова и оканчивая вторым сыном Гуши-хана - Далай-хун-тайчжием; наконец перечисляет роды дурбэтские, предварительно рассказав легенду, доказывающую божественность происхождении дурбэтскох князей. Из исторических рассказов далее особенно обращают на себя внимание рассказы: о борьбе ойратов с монголами; - о постановлениях ойратских князей, собиравшихся для издания законов; - о введении у ойратов буддизма и о начале ойратского духовенства; - об отношениях к Тибету и об избрании ойратами Далай ламы главою церкви; - о сбывшихся предсказаниях ойратских ханов; - о причинах благоденствия ойратов в старое время; - о разделах имущества ойратскими князьями между своими детьми; - об ойратских княгинях; о подвигах великодушия ойратских князей; - доблести ойратских вельмож и проч. и проч.

VI. Халха монголун орон-ду анъха бурхан шашин эхи олохсан тӱрӱл тӱхэ; баса йэхэ адистит-ту шитӱгэн эрдэни-цзу-ин бӱтӱгэхӱй йэхэ тӱчжи.

(Рукопись, принадлежащая библиотеке СПБ. Университета и записанная по тому же каталогу и отделу под № 1552).

По своему главному содержанию сочинение это может быть названо летописью Эрдэни-цзу’ского монастыря; тем не менее в полном составе оно разделяется на две части, или на два отделения, из которых первое излагает обстоятельства принятия буддизма монголами при Чингис хане и последующую судьбу этой религии при преемниках Чингис-хана; а второе - повествует о возрождении буддизма в Халхе при Абатай-сайн-хане, когда собственно и был [XXXIV] основан монастырь Эрдэни-цзу. В частности, первое отделение, упомянув о призвании Годаном сакьяского ламы Гунга-чжалцана и о деятельности этого последнего, более подробно рассказывает об отношениях Хубилай хана к Пакба ламе, равно как о состязаниях и победах, одержанных Пакба-ламою над противниками буддизма. Второе отделение начинает свой рассказ жизнеописанием Абатай-хана и изложением его характеристики, при чем упоминается между прочим и о походах его на ӧлӧтов; за сим излагаются обстоятельства возрождении в Халхе буддизма; путешествия Абатая в Хуху-хото для свидания с Далай ламою; построения в 1586 году храмов Цзу; освящения этих храмов и первой проповеднической деятельности в Халхе Шиддиту-габчжу. Отселе летопись уже в хронологическом порядке рассказывает обо всех главнейших событиях, совершавшихся в этом монастыре, как то: о построении храмов и обновлении их, об увеличении числа монастырских бурханов, о последовательном обогащении монастырской библиотеки книгами; о введении того или другого обычая при богослужениях, жертвоприношениях, или в жизнь принадлежащих этому монастырю лам, о посещениях Эрдэни-цзу Чжэбцзун-дамба-хутухтою и пр. и пр. В числе исторических событий, относящихся как до монастыря, так равно и до истории всей Халхи, записаны также нападения Галдана-бошокту и чрезвычайное посольство халхасов в Индию, относящееся к 1776-му году; целью этого посольства было точное изучение богослужений бурхану Гомбо-гуру. Заключение летописи содержит в себе текст надписей на субурганах, окружающих Эрдэни цзуский монастырь.

VII. Халха монгол-ун орон-ду анъха бурхан-у шачжин эхи олохсан, баса Чжэбцзун-дамба гэгэну тӱрӱл-ун тэуӱэ.

(По тону же каталогу и отделу № 1558).

«Повествование о том, как получила начало буддийская вера в Халхе и о перерождениях Чжэбцзун-дамба-гэгэна». Как видно из самого этого заглавия, настоящее сочинение должно разделяться на две части и действительно первая из них кратко повествует о [XXXV] распространении буддизма в Монголии, о путешествиях Абатай-сайн-хана в Куку-хото и Тибет и о построении им Эрдэни-цзу. Вторая - говорит собственно о первых трех хубилганах гэгэна. Все сочинение изложено в духе буддийского учения. Трактат о распространении желтой веры в Халхе заключает в себе сравнительно не большое число фактов, относящихся до действительности, но за то щеголяет сбором легенд о чудесах, которые обыкновенно рассказываются ламами как события, действительно сопровождавшие первоначальное распространение буддизма. Тоже обилие легенд замечается и в биографиях гэгэнов, которые по преимуществу составляют предмет рассмотрения сочинения. Преследуя чисто религиозные цели, сочинение обращает особенное внимание на церковную деятельность гэгэнов и достоинство его по данному отделу заключается в том, что оно выясняет нам понятия монголов о значении и причинах халхаских нововведений в буддийской канонике. С этой стороны «Чжэбцзун дамба гэгэнӱ тӱрӱл-ӱн тӯхэ» представляется можно сказать единственным сборником для указания и выяснения некоторых буддийских обрядов и обычаев, принятых исключительно в Монголии.

VIII. Дэгэдӱ шашин эрдэни-бэр монъгол орон-и тӱгэгӱлӱхсэн ӱг’и ӱцзэгӱлӱхсэн ирагу хэлэн’ӱ хӱргирэл нэрэтӱ.

(По тому же каталогу и отделу № 1559).

Сочинение это сообщает исторические сведения об отношениях монголов к Тибету и о развитии у них буддизма при Чингис хане, Мункэ хане, Хубилае и последующих юаньских императорах до Тогон тэмура; за сим переходит к рассказам о блестящем состоянии желтой веры в Монголии при Алтан хане и о введении и развитии учения Цзонхавы в Халхе при Абатай хане, его преемниках и первых хубилганах Чжэбцзун-дамба-хутухты. История буддизма в Чжунгарии рассматривается здесь только со времен Зая-пандиты и составляет самый слабый отдел сочинения.

IX. Цзӱгэлэн итэгэл шашин-у цзула маха-бацзар-дара [XXXVI] чжанчжа-чжишис-бсдамбхи-ргиял-мцан-шрии-бадра’ин тӱрӱл-ӱн ӱйес-лугэ сельтэин цадик, - гурбан орони ӱцзэгӱлэн болгахчи, гахца чимэк сайн номлал-ун чиндаманиин эрихэ.

(По тому же каталогу и отделу № 1560).

Биография Чжанчжа хутухты. Впервые она была составлена и издана на тибетском языке придворным ламою китайского богдохана Лубсан-ринлай-намчжилом, имевшим титул Дархан-ханбо, а потом переведена на монгольский язык, под непосредственным наблюдением Цзасак-хамбо-ламы Шараб-оцзер’а, некоторым Чжамцо, да-ламою и цзасаком управления шабинаров Чжанчжа-хутухты. Первая часть сочинения заключает в себе собственно биографические сведения о хубилганах Чжанчжа хутухты от времен Шакьямуни, но при этом начальные главы, заключающие в себе собственно сказания о первых, древнейших хубнлганах, почти бессодержательны. Более полные биографии начинаются со времени перерождений Чжанчжа хутухты в Тибете и из числа их особенно обширною представляется биография 10-го перерождения, когда Чжанчжа хутухта действовал в лице Пакба-ламы. Наконец самые обстоятельные биографии начинаются с 16-го перерождения, когда Чжанчжа был призван на постоянное жительство в Китай. Здесь заслуживают внимания описания путешествий Чжанчжа хутухты и его маршруты в Тибет и Ордос (1683 г.) а равно в Халху (в 1673-м году), не менее важными представляются сказания из политической истории, как напр. о возмущении Кукэнора в 1713-м г., о смутах в Халхе Цэнгунь-чжаба и др.; здесь же находим мы наконец сведения об успехах буддизма в Китае и Монголии, переводе различных священных книг, основании монастырей и проч.

Вторая часть в первых своих главах не касается личности Чжанчжа хутухты, но излагает сначала происхождение и краткую историю Китая (до времен маньчжуров), Монголии до времен Тогон тэмура (с приложением кратких сказаний об ӧлӧтах вообще и более подробных о Гуши-хане), а потом предлагает [XXXVII] историю возвышения маньчжуров. В этих трактатах обращают на себя внимание картинное описание исследуемых стран и особенно Китая (собственно чжилийской провинции и Пекина), южной Монголии и Маньчжурии. За сим автор снова переходит к дополнительным рассказам о деятельности Чжанчжа хутухты во времена маньчжуров.

Вот главнейшие произведения монгольской исторической литературы, в которых находил я материал для составления комментария к летописи «Эрдэнийн эрихэ». Из самого текста этого комментария читатели увидят, что сообщаемые мною сведения заимствовались и еще из десятков разного рода монгольских же сочинений, так же точно не известных европейскому миру; но представлять здесь содержание всех этих сочинений кажется мне частию неудобно, а частию вовсе не уместно. Причины этого лежат в том, что одни из помянутых сочинений, собственно исторические, излагают свои сведения так кратко и отрывочно, захватывают в своем содержании так много жизненных сторон и написаны так не систематично, что легче кажется сделать полный перевод их, чем правильно очертить в кратких словах предмет их сообщений; другие же, хотя я и с успехом пользовался ими для своей цели, вовсе и не принадлежат к отделу исторических. Для людей, которые знакомы с характером монгольской литературы вообще, это не покажется странным; ибо они хорошо знают, что у монголов также легко встретить исторические сведения в книгах богословских, как в медицинских сочинениях найдти отвлеченные трактаты, всецело относящиеся к догматическому учению буддизма.

Очень может быть, что, читая представленные мною исторические сведения, некоторые все таки упрекнут меня в недостаточной полноте их, скажут, что я не воспользовался тем, чем с пользою для дела и легко мог бы воспользоваться в книгах своих предшественников, излагавших историю халхасов. Без сомнения, о том периоде, который излагает эта книга, можно найдти многое в сочинениях и переводах, касающихся истории Чжунгарии и Китая и обнародованных в Европе трудами о. Иакинфа, г. Леонтьева, [XXXVIII] Шмидта, Дюгальда, Палласа, Майля, наконец в многочисленных трудах русских писателей, излагавших отношения России к Китаю; но повторяю, что я и не думал писать полную историю Халхи, - компиллировать все то, что было уже написано и напечатано. Задачею настоящего труда было именно представить сведения новые, находящиеся в китайских, монгольских и маньчжурских сочинениях, но не известные еще ни в русских, ни в европейских переводах. Думаю, что люди, интересующиеся судьбами Монголии, не посетуют на меня за то, что я избрал именно этот способ издания исторических сведений: компиллировать могут многие, - своею же обязанностию я почитал дать материал для изучения жизни Халхи, обнародовать то, что не было известно и трудно к приобретению по редкости знания у нас восточных языков вообще.

В конце книги мною представлены в виде приложений дневники китайских офицеров, веденные ими в разное время походов чрез Халху. Помимо интереса для истории в разъяснении некоторых частных вопросов, дневники эти будут конечно весьма не бесполезны для географии Монголии; потому что, представляя общий очерк характера этой страны, они указывают еще и довольно большое число определенных пунктов, значение же этих последних едва ли ниже тех ручейков и колодцев, на которых останавливались путешественники нашего времени и которые теперь исключительно наносятся на вновь составляемые у нас карты Монголии.

А. Позднеев.

Текст воспроизведен по изданию: Монгольская летопись "Эрдэнийн Эрихэ". Материалы для истории Халхи с 1636 по 1736 г. СПб. 1883

© текст - Позднеев А. 1883
© сетевая версия - Strori. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001