-

ПУТЕШЕСТВИЕ РУССКИХ КУПЦОВ В ТАШКЕНТ

1741-1742.

Знакомство России с ее нынешними Туркестанскими владениями началось с очень давних пор. Существуют известия, что еще в 1404 г. Русские торговые люди появлялись в Самарканде, куда привозили кожи, меха и льняные ткани (Н. Аристова «Промышл. древней Руси», 194, 196.). Возможно, что это был не первый и не единственный случай появления Русских торговцев в глубине Средне-азиатских степей: подчинение Руси Монголам должно было очень рано вызвать торговые сношения Средней Азии с Северо-восточной Европой. Но до конца XVI в., т. е. до покорения Русскими Сибири, эти сношения не могли быть часты; только с этого времени начинают завязываться более правильные и постоянные торговые связи России с Средней Азией, а вместе с тем подвигается вперед и изучение Русскими этого края.

Русские застали в Сибири значительное число Бухарских и др. Средне-азиатских торговцев и переселенцев (Г. Н. Потанина «О караван. торговле с Джунгар. Бухарией» («Чтения в Общ. Ист. и Др.», 1868, кн. 11, 68-71).). Большая их часть приняла Русское подданство, пополняясь время от времени новыми пришельцами из Бухары, Хивы, Джунгарии и др. Эти выходцы положили первое начало знакомству Русских с их родиной.

Такую же роль играли и приезжавшие в Сибирь торговцы из разных Средне-азиатских государств. Первоначально караваны их появлялись только у озера Ямыша, а затем стали доходить и до новых Русских городов в Сибири. В Сибирских документах первые упоминания о торговых сношениях с Бухарой относятся к городу Сургуту, под 1599 г. (См. в Москов. Арх. Мин. Юст. Сибирск. Прик. кн. № 1, л.л. 56-61.) и к Тобольску, под 1601 г. (Там же кн. № 2, л.л. 26-27.).

Также рано должны были происходить и попытки Сибирских промышленных и торговых людей проникнуть в глубь Средней Азии и добраться до прославленных богатством стран ее. Сохранились известия о хищнических набегах на Среднюю Азию Сибирских и др. казаков. Самые ранние набеги на Хивинский оазис произведены [402] Яицкими казаками в первых годах XVII в., под предводительством атаманов Нечая и Шамая, именно два набега (Рычкова «Топогр. Оренб. губ.» Миллера «Сочинения и переводы», 1762 г., т. 11, с.с. 112-117.).

Всеми этими путями зарождалось знакомство Русских с Средней Азией. Русское правительство с своей стороны скоро обратило внимание на изучение беспокойных Сибирских соседей. В «наказах» Сибирским воеводам правительство требовало от них собирания «вестей» о Средне-азиатских делах. Усердное собирание воеводами этих «вестей» проходит чрез весь XVII в., так что к началу XVIII в. правительство уже начинает выступать с разными предприятиями в этой области (экспедиции капитана Бухгольца и генерал-майора Лихарева в Малую Бухарию, князя Бековича в Хиву, капитана Ивана Унковского в Джунгарию, Флорио Беневени (Беньени) в Бухару и Хиву, Гладышева и Муравина туда же и др. (Рычков. Миллера «Соч. и пер.», 1762, т. 1, 604-5. — У Кирилова были блестящие плана о покорении Ташкента, Бадахшана, Балка и пр., о торговле с Индией и т. п. (см. Соловьева, XX, 326-7, 335; Н. А. Попова «Татищев и его время» 175-6). Подобными проектами интересовался впоследствии и Татищев (см. Попов, 362-5, 560-6).).

Одним из крупных событий в этой области было основание в 1735 г. Оренбурга и другие предприятия «Оренбургской экспедиции», Ив. Кирилова и его преемников, вызванные именно оживлением торговых и политических сношений с Средней Азией и надеждами на еще большее развитие их в будущем (Потанин, 43-66, 106; Рычков т. 1, 605-8.).

Действительно, торговые сношения с Средней Азией усиливаются в XVIII в. Число Бухарских, Кашгарских, Хивинских и др. караванов, приходивших в Сибирские города, умножается с каждым годом вплоть до 1750-х годов (т. е. до покорения Китаем Джунгарии). В тоже время Средне-азиатские караваны начали проникать и до Оренбурга (Потанин, 87-88.).

Русские торговые караваны также стали смелее прежнего углубляться в Среднюю Азию, не смотря на опасность пути, особенно в Калмыцких и Киргизских кочевьях. Известны за это время многие случаи разграбления Русских караванов и убийства купцов в Киргизских ордах и в Джунгарии (8). Однако, в той же Джунгарии не переводились Русские торговцы, и многие из них даже принимали подданство знаменитого Джунгарского владельца Галдан-Церена... Так, в 1746 г. в его владениях проживало для торговли [403] и для собирания долгов 20 Русских купцов; а 23 мужчины и 2 женщины приняли его подданство и жили в Угре, Еркенде, Кашкаре и др. городах Малой Бухарии. Это были чисто Русские уроженцы (исключая одного Томского Татарина) Сибирских городов, и Великорусских — Устюга, Гороховца, Вологды и др. (Там же, 66-68.).

В тоже время начинают двигаться в Среднюю Азию Русские караваны и из Оренбурга. Первый караван отсюда вышел в Ташкент в 1738 г., при В. И. Татищеве. При караване был отправлен поручик Миллер, с наказом добиться права беспошлинной торговли для Русских купцов и разузнать о положении Ташкента и др. соседних владений (Соловьев, XX, 348.). Но эта первая попытка кончилась полною неудачею: за два дня пути до Ташкента караван был разграблен Киргиз-кайсаками Большой Орды (Рычков т. 1, 608.).

Однако эта неудача не остановила новых попыток: так, в 1741 г. вышел из Орска в Ташкент караван Вятского Татарина Шубая Арасланова, Курского купца Семена Дроздова и Казанского Татарина Мансура Юсупова. Сохранилась любопытная «сказка» Шубая Арасланова об этом путешествии. Она находится в «делах Сената», в Московском Архиве Министерства Юстиции («Дела и приговоры Прав. Сената» кн. № 5/136, л.л. 185-196.).

«Сказка» Арасланова была отправлена в Сенат при «доношении» тайного сов. Ив. Неплюева, от 27 Сентября 1742 г.

Арасланов внимательно всматривался в политическое и экономическое положение посещенных им стран, изучал торговые вопросы, наблюдал народный быт, отчасти природу края и все это передает в своей «сказке» в довольно подробных и ярких чертах.

II.

Караван Шубая Арасланова (родом из дер. Нижний Погост, Слободского уезда, Вятской провинции) снарядился в путь летом 1741 г., в Орской крепости, после разрешения, данного местными начальниками — подполковником Останковым и комиссаром Бобровским. В Шубаю примкнули в качестве компаньонов Курский купец Семен Дроздов и Казанский купец Мансур Юсупов. У каждого из них была своя партия товару и по нескольку работников (из Русских Татар).

Один из главных вопросов — наем проводника — удачно был решен еще в Орске. Здесь купцы нашли очень надежного человека — Киргиз-кайсака Тюлек-батыря, из Аргинской волости [404] Средней Орды. Тюлек согласился вести и охранять караван до Ташкента и обратно в Орск за 100 р. Впоследствии, находясь в улусе Тюлека, Арасланов договорил в проводники еще двух братьев его — Бердыша и Байгузко, за 20 р. туда и обратно.

Караван вышел из Орска в Августе 1741 г. и через 5 дней прибыл в Киргизский улус на р. Илеке, откуда были родом проводники. Здесь Арасланов простоял 20 дней, занимаясь окончательным изготовлением каравана в путь (наймом лошадей, верблюдов и пр.) и выжидая попутчиков. Не найдя последних, Русские купцы сами двинулись дальше. Шли они «тем улусом» около 4 дней, а затем вступили в степь. Через 20 дней они догнали 20 К.-кайсаков, также ехавших с товарами в Ташкент. Русский караван присоединился к ним и шел вместе до Туркестана.

На 18-й день движения в степи, не доезжая 5 верст до р. Тургая, с караваном случилось несчастие: неожиданно умер товарищ Арасланова — Курский купец Семен Дроздов. Произошло это так: во время остановки каравана перед р. Тургаем, Дроздов с несколькими Киргизами поехал вперед, чтобы осмотреть переправу через реку и поохотиться на зверей. Отъехавши как-то в сторону от своих спутников, Дроздов в речных камышах неожиданно натолкнулся на целое стадо диких кабанов. Кабаны бросились на него, лошадь испугалась и шарахнулась в сторону. Дроздов не усидел в седле, свалился с него, зацепившись одною ногою в стремени. Преследуемая кабанами лошадь продолжала скакать, таща за собою Дроздова... Когда заметили это его спутники и остановили лошадь — Дроздов уже был убит до смерти. Один из Киргизов бросился к каравану и сообщил о несчастий Шубаю и Мансуру. Они поехали туда, но не застали уже Дроздова в живых. Здесь же, на месте смерти, и похоронили его, а товары Дроздова «приказали» работнику его Казанскому Татарину Заиту Салтанаеву.

За 8 дней до Туркестана караван зашел, для покупки харчей, в небольшой улус (около 15 кибиток) Уксюнской волости Большой Орды. Улус был расположен на р. Ездле, у большой горы, которую Киргизы называли Улутау. Предводитель улуса — Хара-Худай-Берды, доставил немало тревог и хлопот Русскому каравану. Когда Арасланов и Юсупов вошли к нему в кибитку он встретил их такими словами: — «Хорошо-де, что вы из России приехали!.. Только-де вам целыми отсель не выехать... Мы вас так не отпустим...»

Шубай и Мансур не на шутку перепугались, особенно, когда Берды напомнил им о том, как Киргизы не побоялись задержать ехавшего с первым Оренбургским караваном секунд-майора Миллера — «Русского тюрю» («то есть судью» — поясняет Шубай).

Шубай с товарищем выпили у Берды по чашке кумыса и поспешили к своим «кошам». Они передали свои опасения главному [405] проводнику Тюлеку. «Разве-де я сам пропаду, то вас тогда только ограбят», успокоивал их Тюлек.

Вечером Берды отдал визит Шубаю и Мансуру — явился к ним с 30 Киргизами. Берды просил Русских купцов развязать тюки и показать ему разные товары, уверяя, будто он хочет купить их. Но Шубай не поверил этому и, справедливо предполагая, что Берды товары возьмет, а денег не отдаст, решительно отказал ему в осмотре тюков. Он отделался тем, будто у него нет спрашиваемых Бердою товаров, что другие есть, но далеко увязаны в тюках и что продать он их не может, так как они назначены в Ташкент. Тогда Киргизы стали грозить, что могут все ограбить, и снова напомнили, как они не поцеремонились ограбить и «Русского тюрю» (Миллера), не без иронии прибавив: «токмо ничего за ним не взято...» Тут вступились за Русских купцов их проводники, Тюлек с друзьями. Они горячо отстаивали Русских и отговаривали Киргизов от их дурных намерений. Однако, чтобы успокоить «задор» Берды и его товарищей, Шубай и Мансур вынуждены были подарить им несколько товаров. Только тогда Берды и Киргизы ушли (не смотря на поднявшуюся снежную бурю).

Этот случай очень напугал немногочисленный Русский караван (всего было в нем с работниками и проводниками 8 человек). Попутчики их — Киргизы — стояли подле Русского каравана «особливым кошем» и не мешались в столкновение с Бердою. Русским приходилось постоянно быть на стороже; заряженные ружья они держали всегда наготове.

На другой день Берды с раннего утра подступил, с еще большим «задором», к Русскому кошу, с толпою человек в 35, даже «с малыми робятами». Он вызвал Тюлека и требовал, чтобы проводники отказались от защиты Русских и бросили Русский кош: тогда-де он смело ограбит Шубая и Мансура и разбогатеет от них, как разбогатела Большая Орда от грабежа первого Оренбургского каравана... Все утро, до самого полдня, проводники и особенно Тюлек «весьма спорили» с Бердою и другими «озорниками» и не допускали их «до наглости». Только благодаря честности и верности своему слову Тюлека с братьями удалось Шубаю и Мансуру отсидеться от Берды. И на этот раз Берде и его товарищам подарили «немалое число» товаров.

Каравану приходилось поскорее уходить от гостеприимства Берды. В тот же день Арасланов уговорился с своими попутчиками Киргиз-кайсаками и поспешил двинуться дальше. 6 дней они ехали благополучно, а когда стали приближаться к Туркестану, за два дня пути до него, у Чорной горы, опять случилось происшествие, сильно напугавшее Русских. В числе их попутчиков был один Ташкентский Киргиз, ездивший для торговли в Киргиз-кайсацкие улусы [406] и теперь возвращавшийся домой. Он объявил вдруг своим товарищам, во время остановки у Чорной горы, что поедет вперед в свой улус сказать о приходе каравана и предложит ограбить его... Один Киргиз предупредил об этом умысле Шубая и Мансура. Те всполошились, стали советоваться с проводниками и с Киргизами, державшими сторону Русских. Все принялись уговаривать Ташкентца и едва его уломали, подарив ему несколько товару...

На 40-й день «по отбытии от орды» на р. Илеке Русский караван прибыл в город Тукестант. Здесь он простоял 35 дней, чтобы дать отдохнуть лошадям и верблюдам и найдти попутчиков. Русские не решались одни ехать дальше, так как впереди лежало «самое опасное место». Шубай и Мансур не сидели в Туркестане сложа руки, а понемногу начали торговать с Сартами. Они меняли свои Русские товары на местные сукна, кожи, выдры, лисицы, корсаки и «волчата».

О приходе Русского каравана в Туркестан узнали сыновья Хуйгшедина и Хуйайдара, ограбивших в 1738 г. первый Оренбургский караван. Сыновья этих грабителей тоже самое задумали проделать и с караваном Шубая. Они приехали в Туркестан и целую неделю караулили выход каравана в Ташкент, чтобы дорогою ограбить его. Однажды сын Хуйгшедина пришел во двор, где остановились Шубай и Мансур, и стал говорить им, что как прежний караван был ограблен отцом его, так не уцелеть и Шубаю с Мансуром, если они не возмут в провожатые его и сына Хуйайдара. Но Шубай и Мансур, конечно, поняли, что это предложение поведет их к «пущей беде». Они наотрез отказали Киргизам и объявили им, что из Туркестана дальше не поедут. Киргизы тогда еще «пуще» стали грозить грабежом.

Чтобы обезопасить себе дальнейший путь от этих и других охотников на чужое добро, Шубай и Мансур, по совету Туркестанцев, отправили гонца к соседнему Киргизскому хану («знатному Кайсаченину») Тюле-бию, кочевавшему с своим улусом под Ташкентом. Они много слышали о честности и доброте Тюле-бия, и решились просить его, чтобы он «от того страху охранил» их. Тюле-бий прислал к ним в Туркестан двух сыновей в провожатые. Те сейчас готовы были тронуться с караваном в путь, но, узнавши о подкарауливании вышеупомянутых сыновей Хуйгшедина и Хуйайдара, решились несколько обождать, «не смея на свои руки взять» Шубая и Мансура.

Так прожили они в Туркестане еще 8 дней, выжидая, пока удалятся те «воры» и отыскивая попутчиков. «Лутчие и главные люди» Туркестана советовали Шубаю и Мансуру не брать с собою в Ташкент всех товаров, а для лучшей сохранности оставить в Туркестане «в запас хотя половину» их. Тоже самое они [407] советовали и прежнему Оренбургскому каравану, но тогда их не послушались: повезли все товары в Ташкент и всех их лишились. Шубай и Мансур послушались этого совета и оставили половину товаров у Туркестантского «нахиба» Хозе. С товарами остались и два работника (один — умершего Дроздова, другой — Арасланова).

Дождавшись, наконец, когда уехали из Туркестана вышеупомянутые «воры», Русский караван, в сопровождении детей Тюле-бия и своих прежних проводников, Тюлека с братьями, ночью выехал из города и двинулся к Ташкенту, но не обычною дорогою (из опасения тех же «воров»), а вправо от нее, ближе в р. Сыр-Дарье. Дорогою они заезжали к Тюле-бию поблагодарить его за покровительство каравану и присылку сыновей. Здесь они прожили два дня. Тюле-бий принял их «изрядно»: каждый день давал им по барану, а третьего барана дал на дорогу. Шубай и Мансур в благодарность за все это поднесли Тюле-бию несколько подарков из Русских товаров. Через 7 дней по выезде из Туркестана караван прибыл в Ташкент.

III.

Подъехавши к Ташкенту, Шубай и Мансур оставили свои «вьюки» у городских ворот, а сами отправились на конский двор «к сидящему в том городке вместо хана» Кусек-беку (из Ташкентских уроженцев). Они вручили ему несколько подарков и «объявили о себе». Кусек-бек принял их сначала очень любезно, стал рассуждать с ними, где их лучше поставить: на «гостином дворе» (нарочно построенном в Ташкенте — замечает Арасланов — для приезжих торговых людей), или на вольной квартире, где они пожелают? Однако, хан порешил тем, что велел поставить Русский караван на собственном дворе (это был другой его двор, помимо «ханского двора»), на котором жил Шукур-батырь.

Не успели они здесь устроиться, как явился к ним сам Кусек, со свитою в 12 человек. Здесь были братья его, «старшины и батыри». Кусек потребовал развязать вьюки, разложить товары и принялся рассматривать их. О взыскании пошлин с товаров он ничего не говорил. Оценивши товары очень низко, он отобрал себе выдры и красные кожи, предлагая за все 2100 «тенек» (местная монета: 20 тенек шло на Русский 1 рубль — замечает Арасланов). Однако и этих денег (а товары стоили много дороже) Кусек тотчас не отдал, а приказал зайдти за ними после.

Положение Русских было очень затруднительное. У них не хватало даже денег на ежедневную покупку харчей для себя — на мясо, хлеб и пр., также на солому и ячмень для коней, на дрова и проч. На все это каждый день требовалось не меньше 25 «тенек». Особенно было дорого мясо. [408]

Несколько раз Шубай и Мансур ходили к Кусеку за деньгами, но он постоянно отказывал, откладывая расплату «до завтрея». Так они ходили к нему целую неделю. Наконец, Кусек рассердился, что они так «приступают» к нему и сказал им: «разве на мне пропадет!...» Он обещал расплатиться с ними перед отъездом их из Ташкента.

Вскоре по приезде в Ташкент Арасланов отпустил домой сыновей Тюле-бия. Впрочем, они не раз после этого наезжали в Ташкент проведать Русских купцов.

Русские продолжали «праздно» жить в Ташкенте. Для содержания себя они стали в убыток продавать имевшиеся у них в небольшом количестве мелочные товары, а нередко и прямо занимали деньги у Ташкентских купцов. Наконец, Арасланов стал просить Кусека, чтобы тот «показал купцов» на краску. Кусек сказал, что купцы есть, но что Русские запрашивают очень дорогую цену. Арасланов согласился, чтобы хан сам назначил цену на краски, лишь бы только позволил продавать их. Кусек тогда дал разрешение, и купцы явились. Краски были проданы с убытком, особенно потому, что продавали их, по ханскому приказу — «на тяжелой против настоящего вес, которой у них производится на каменья, коих если по настоящему (весить), то из пуда выходит по семи, а оную краску весили не более 5 1/2 в пуд...»

Около этого времени приехавшие из Туркестана Сарты привезли письмо работника Арасланова, сообщавшего, что работник Дроздова Заит Салтанаев «умер таким образом, что на затылке у него вышел «червь» (чирей?).

Тогда же заболел в Ташкенте главный проводник Русского каравана Тюлек-батырь. Арасланов отпустил его в Туркестан, а сам остался с двумя его братьями и с Юсуповым.

За 20 дней до отъезда Арасланова из Ташкента приехал туда посланный от известного «Калмыцкого владельца "Галдан-Церена" Хасым(Хасырь)-Хузя, уроженец Самарканта (откуда в молодости уезжал к Калмыкам), «определенный для правления» в Ташкент «в товарищество» к Кусек-беку. Он потребовал к себе Арасланова с Юсуповым и сказал им: «Знаете, что я приехал?!.. Что же вы не делаете, как в прочих местах водится? Что вы никакого почтения мне не учинили?... Ежели-де вы надлежащего поклона не отдадите, то я вас велю ограбить!.. Знайте: у меня в команде имеется Калмык человек с 500!...»

Нечего делать — пришлось и Хасым-Хузе поднести несколько подарков из Русских товаров.

Когда вся краска была распродана, Арасланов и Юсупов решились возвратиться в Россию, не смотря на то, что для такой дальней дороги наступило уже «позднее время». Явившись к Кусеку, они [409] просили выдать деньги за взятые им товары. Но он все по-прежнему откладывал расплату и уговаривал, между прочим, не ехать в Россию, «объявляя такие непристойности, аки бы Казань и Москву и всее Россию взяли Кубанцы» (sic)... Но ваши купцы настаивали, что, в каком бы положении ни была Россия, они непременно желают вернуться в свое отечество...

Так и в этот раз, и в последующие посещения они ничего не добились от Кусека. Только за пять дней до отъездах из Ташкента Кусек «едва и с великим жестокосердием» разделался с ними, да и то с большим убытком для Русских. Вместо денег он заплатил им местными «бумажными вещами и самыми последними» (низшего сорта), да и те ставил по очень высокой цене. Всего они получили с Кусека не больше половины против той цены (2100 тенек), которую он же сам назначил, когда отбирал товары в день их приезда в Ташкент. В это же время разыгралась одна очень неприятная для Шубая Арасланова история. У Ташкентских Сартов Шубай купил за 120 р. «пленную Калмыцкую девку», добытую Сартами у Киргиз-кайсаков. От скуки ли в чужой стороне или по другим причинам, но Шубай очень скоро привязался к своей «девке» и хотел непременно взять ее с собою в Россию. Когда он собирался с товарищем уехать из Ташкента, хозяин их дома Шукур-батырь и какой-то «человек» Кусека донесли последнему о Калмыцкой девке Шубая, расхвалили ее красоту и советывали отобрать ее у Шубая, или даже украсть.

Однажды Шубай и Мансур ушли на базар со всеми своими людьми. Калмычка осталась дома одна. В ней тотчас пришли Шукур с двумя батырями, и принялись ее уговаривать, чтобы она бросила Шубая. Они ее «стращали»,будто Шубай хочет ее продать Киргиз-кайсакам, «у которых — уверяли они — против Ташкентского жить весьма труднее. Но Калмычка не давала веры их словам: она знала привязанность к себе Шубая, видела его хорошее обращение и не хотела его бросать.

Когда Арасланов вернулся домой, пропажа Калмычка сейчас обнаружилась. Кто-то передал Шубаю, что это проделка Шукура. Последний дразнил Шубая, говоря: — «Я слышал, что у тебя несчастье сделалось: Калмычка убежала?!...» Шубай прямо отвечал на это, что она не сбежала, а сидит у Кусека и тотчас же пошел в сему последнему. Потеря Калмычки очень печалила его...

Чтобы не ссориться с Кусеком, Шубай не стал прямо обвинять его в похищении, а заметил только, что у него-де «сбежала» Калмычка к беку и, что бек большое одолжение сделает ему, если вернет ее обратно. Кусек отвечал: — «Я знаю, что сбежала... я теперь она у меня... От людей я слышал, что ты ее продать хочешь; того ради чем другим продавать — то-де продай мне!...»

— «Девки продажной у меня нет», заметил Арасланов. [410]

Кусок рассердился и закричал: «Как?! Ужо ты мне не продашь?» — «Хоть все товары отбери, а девки продажной у меня нет», твердо стоял на своем Шубай.

Много раз ходил Шубай к Кусеку все по поводу той же Калмычки, но успеха не имел. Кусек под конец даже «в задор стал приметываться» и начал привязываться к Арасланову за другие предметы, например говорил: «приехали-де вы из России с товарами, а пошлин не платите!» Между тем, раньше и речи и намека не было об этих пошлинах. Однако, Шубай согласился уплатить пошлины (если даже прежде они не собирались с Русских купцов и если решено только с них одних взять), только бы Кусек отдал ему девку!...

— «Что ты сделаешь против того, чего мы захочем?» спрашивал Шубая Кусек... Шубай согласился, что он ничего против Кусека не может сделать, но просил отдать Калмычку... Однако, Кусек не сдавался на просьбы Шубая.

Шубай и Мансуров, видя, «что время у них туне проходит», стали собираться к отъезду.

Все товары Русских уже были распроданы: они сбыли свои краски, выдры, красные кожи, бельи меха, «шитые кафтаны», иглы и проч. В Ташкенте накупили они лисиц, волков, корсаков, синего кумачу, «выбойки» и других бумажных товаров. Все эти товары они навьючили на верблюдов и отправили их в улус Тюле-бия, под охраною брата его Абыллы и с своими проводниками. Караван ушел тайно, без ведома Кусека.

Шубай и Мансур остались пока в Ташкенте, с сыновьями Тюле-бия, чтобы получить от Кусека девку и взять от него «совершенный отпуск». Они имели неосторожность оставить при себе товар «подороже и поуютнее», на 200 р.

На другой день по уходе каравана Арасланов и Юсупов явились к Кусеку и объявили ему, что товар свой они уже отправили вперед, а сами пришли к нему проститься. Кусек «с весьма жестоким сердцем закричал: "Для чего без ведома моего, да и не заплатя пошлин, товары свои отпустили?!..."»

Арасланов отвечал, что он с товарищем давно уже говорили Кусеку о своем отъезде и «в пошлинах не спорили...»

Кусек закричал своим «аксакалам», чтобы сейчас же 10 человек отправились догонять караван и вернули бы его в Ташкент. Аксакалы заметили, что если караван уже «в степи», то им не отбить его от проводников — Киргиз-кайсаков. Кусек сказал на это: «мы Шубая и Мансура удержим!...» Однако, он отпустил их на квартиру.

Только что они вернулись туда, как Кусек-бек и Хасырь-Хузя (2-й хан) прислали к ним своих братьев и трех батырей, с приказанием отобрать у Русских купцов все, что ни найдется у [411] них. Пришлось отдать посланным все вышеуказанные ценные товары, на 200 р. Калмычка также осталась у Кусека.

Ханские братья ушли с отнятыми товарами. Оставшиеся батыри советовали купцам, чтобы они как можно скорее уходили из города — «берегли бы свои головы!...» и Батыри говорили: «Видите вы сами, какие здесь, в Ташкенте, справедливые обхождения!...»

Шубай и Мансур сами хорошо поняли, что медлить им нельзя. Они вскочили на коней и поспешили удрать из города.

Кусек скоро узнал об из исчезновении и послал за ними в погоню своего племянника «Бия», с людьми. Они догнали Русских и требовали, чтобы те вернулись в Ташкент. Завязался спор. Дети Тюле-бия «не дали» Русских Ташкентцам. Было много «крику»; проводники Арасланова едва не стали стрелять из луков в посланных Кусека. Наконец, один из сыновей Тюле-бия закричал: — «Если Шубай и Мансур нужны Кусеку, то я поеду; пущай-де, что надобно делает!...» Сын Тюле-бия действительно повернул коня и поехал с посланными Кусека. В Ташкенте он оставался до самого отъезда Русских купцов из улуса Тюле-бия в Россию.

IV.

В улусе Тюле-бия Арасланов и Юсупов прожили три дня. Он по-прежнему принял их очень хорошо и «во всем довольствовал». Тюле-бий не одобрял хищнических отношений к Русским купцам Кусек-бека и говорил, что Русский торг «всем к общей пользе» и Русских купцов «не токмо как другие обижать не следует, но и приласкивать надобно».

Тюле-бий посылал в Ташкент второго своего сына — проведать о Кусеке. Вернувшись, он рассказывал, что «только поклон отдал» Кусеку, «а больше ничего у них не было». Очевидно, Кусек примирился с отъездом Русских купцов, так как уже достаточно попользовался от них. В Туркестан Арасланов отправился в сопровождении 7 братьев Тюле-бия, ехавших туда для торгу. Первые три дня в пути провожал Русский караван сам Тюле-бий, а дальше, до Туркестана — один из его сыновей. В Туркестане Русские пробыли только одни сутки.

Находясь еще в Ташкенте, Арасланов и Юсупов всячески уговаривали тамошних Сартов приезжать для торгу в Оренбург. Сарты отказывались, опасаясь встретить там дурной прием за то, что первый Русский караван «неблагополучно вышел» от них. Но Арасланову удалось успокоить их, и «множество» Сартов собиралось выехать в Оренбург с товарами, а другие тотчас же тронулись в путь. Ко дню приезда Арасланова в Туркестан собрался [412] там для поездки в Оренбург большой караван, около 700 человек. Караван уже совсем изготовился в путь; а потому Арасланов и Юсупов, переночевав в Туркестане, забрали оставленные здесь раньше свои товары и выехали вместе с Туркестанским караваном и с прежними своими проводниками, Тюлеком и с его братьями. Сына Тюле-бия они отпустили домой, одарив надлежащим образом.

До Орска Русский караван дошел вполне благополучно.

Вследствие неудачного торга в Ташкенте, Арасланов и Юсупов понесли «великий убыток». Неудача их зависела «от того наипаче, что они туда ездили внове и малым числом людей поэтому, куда ни приезжали они, везде вынуждены были, для собственной безопасности, тратиться на подарки. С другой стороны, товары их были «не во всем на Ташкентскую руку», притом не высокого достоинства. Они повезли в Ташкент остатки от бывшего в Орске торга. Наконец немало подействовали на неудачу торга в Ташкенте и притеснения Кусек-бека. Главный товар Русских — краска — стоила им по 70 р. пуд, а в Ташкенте, по приказу Кусека, они вынуждены были продать ее по 40 рублей за пуд... Впрочем Арасланов признает, что торговля в Ташкенте может принести пользу, хотя и небольшую. Первым условием для этого он считает, чтобы Русские караваны не были так малолюдны, как его караван, затем чтобы караваны шли с надежными проводниками (какие и были у Арасланова), чтобы люди каравана были хорошо вооружены и проч.

В Ташкенте, по словам Арасланова, все жители более или менее торгуют, но «малым числом» товаров. Все там — мелкие торговцы; а таких совсем нет, чтобы торговали на капитал в 1000 р. и больше. Главные товары их — бумажные и отчасти шелковые, местного производства.

Гораздо выгоднее торговля с приезжими в Ташкент торговцами, каковы, например, «Зюнгорские Калмыки» и «ведомства их, кочующие с ними Татары, называемые ими «Кашкары» (т. е. Кашгарцы). Они покупают в Ташкенте кишмиш, лисиц, корсаков, бумажные товары, а из Русских товаров — выдры и красные кожи. Арасланов называет здесь только те Русские товары, какие были у него, но выражает уверенность, что и другие Русские товары охотно будут покупаемы Калмыками и Кашкарами. С своей стороны Калмыки пригоняют в Ташкент скот, баранов, быков, коров и коней, которых они «меняют сходно» на товары.

Бухарцы привозят в Ташкент мерлушку в небольшом количестве, красный и черный бархат, кушаки, «шелковую парчу», и меняют их на всякие Ташкентские и Российские товары. [413]

Приезжают также в Ташкент торговцы из подчиненного ему города Хузяна, который лежит в 6 днях езды от первого и считается богаче его. Хузянские купцы приезжают с «лучшими бумажными товарами», также с разными ягодами, кишмишем (который не родится в Ташкенте) и др., а меняют свои товары охотнее всего на Российские. Из Русских товаров особенно «способны» для тамошней торговли — «добрые кармазинные красные сукна», черные «Немецкие бобры», «Немецкие выдры», кожи, «канцелярское семя», «брусковая краска» и др. Впрочем все это Хузянские купцы «покупают малым числом, а стаями не берут».

В Ташкенте, говорит Арасланов, «ханы производятся таким образом, что кто усилится и хана убить может, тот себе ханство тем и получит; и народ уже тому, когда убьет, не препятствует, а напротив того — ежели еще кто выищется и того уже убийцу убьет, то оной потому же и ханство принять удостоится».

Прежде Ташкентом владел хан Юлбарс, из Киргиз-кайсацкой орды, «обще» с Тюле-бием (у которого есть дом в Ташкенте, откуда и жена его родом). Тогда Ташкент был подчинен Большой Киргиз-кайсацкой Орде. Тюле-бий с своими «старшинами» брал с Ташкента ежегодную дань в 40 тысяч «тенек». Несколько лет тому назад Юлбарса «не стало; не знаемо убит, не знаемо выгнат вон от тутошних Сартов». В этом темном деле главную роль играл Кусек-бек, который и завладел Ташкентом, но «токмо ханом от народа и поныне еще не учинен». Хотя Кусек выжил Тюле-бия из города, но не мог лишить его прежних прав на Ташкентское ханство, так что Тюле-бий и старшины Большой Орды по-прежнему получают с Ташкента дань. Ташкентцы не могут отказаться от нее, так как они «весьма утеснены» кочевьями Киргиз-кайсаков, которые близко подходят к городским «пашням и дровосекам». Когда Ташкентцы вздумают «не удовольствовать» Киргизов, то из города нельзя бывает выехать даже за дровами и на пашни, а кто осмелится выехать, того Киргизы «забирают в полон».

Хотя Кусек «действительного ханства» еще не получил, «но так усилился, что паче настоящего хана». Причину этого Арасланов видит в том, что он имеет «род свой весьма велик» (трех сыновей и пр.). Кроме того, он сумел привлечь к себе всех здешних «знатных батырей», которых Кусек «к себе в ближние старшины подобрал и весьма их награждает». Но народ им недоволен, потому что «за самые малые дела со всеми домами разоряет». Однако Ташкентцы «сами дивятся, что у них никогда ханы более трех лет не сиживали, а Кусек 4-ой год уже сидит...»

Впрочем, в бытность Арасланова в Ташкенте образовался там заговор против Кусека. Под предводительством бека [414] Сали-Хузя (который некогда сам в Ташкенте «несколько ханствовал») собралось заговорщиков около 40 Сартов. Они порешили убить Кусека и посадить на ханство Сали-бека. В назначенную ночь заговорщики собрались ко двору Кусека, отворили «дворовые ворота» и пробрались до «покоя», где Кусек «спал с невестою...» (выбрасываю неудобные для печати слова...) При нем был один из его прислужников. Покой был заперт. Только что «согласники» (заговорщики) стали ломиться в дверь «покоя», как прибежала толпа, предводительствуемая сыновьями Кусека и Шукур-батырем (у которого Арасланов и Юсупов жили в Ташкенте) и отбила «согласников» от ханского покоя. Пятеро заговорщиков были пойманы, а остальные разбежались и «пропали безвестно». Оказалось, что один из «согласников», Сарт изменил товарищам, «испужався» их замысла. Когда они отправились к ханскому двору, этот Сарт побежал к сыновьям Кусека и к Шукур-батырю и предупредил их о заговоре. Кусек жестоко отомстил «согласникам». Как все пятеро пойманных, так отцы и братья важнейших из бежавших заговорщиков — всего около 25 человек — были казнены: иных повесили, другим отрубили головы, некоторых «кололи...» Кусек, родичи его и старшины разобрали «в холопство» жен и детей казненных. Дома их были «в конец» разорены.

Тюле-бий, которого Кусек выжил из Ташкента, питает к своему врагу большую ненависть. Он много раз «войною наступал» на Ташкент, убил нескольких родичей Кусека и замышлял убить его самого, пользуясь услугами Ташкенских Сартов, из которых многие «дружны» Тюле-бию. Последний охотно принимает всех тех Сартов, которые бегут из Ташкента от притеснений Кусека. «Согласники» бежали главным образом именно к Тюле-бию. Сам Тюле-бий, однако, не решается въехать в Ташкент, так как Кусек грозился, что непременно поймает его и «посадит в заточение». В расстоянии полудня от Ташкента Тюле-бий поставил «городок», в том именно месте, где из реки Цырцюта проведен канал в Ташкент. Городок населен главным образом выходцами из Ташкента, бежавшими от Кусека, также выехавшими из других мест, «полоненными людьми» и проч. Все они пашут здесь хлеб на Тюле-бия. Но задача постройки городка была совсем другая: он поставлен «с таким утеснением» для Ташкента, что если Тюле-бий захочет, то может запрудить канал и отвести воду в другую сторону, т. е. может заставить Ташкентцев умереть от жажды и голода, так как город и пашни горожан останутся без воды.

Тюле-бий не прочь и сейчас начать войну с Кусеком, но боится идти против Зюнгорского владельца Галдан-Церена, которому подчинены теперь как Ташкент, так и Большая Киргизская Орда. [415] Но Тюле-бий собирался после отъезда Арасланова ехать к Галдан-Церену, объявить ему все «непорядки» Кусека (в том числе и «обиды», нанесенные им Арасланову и Юсупову) и просить себе Ташкентского ханства.

Ташкент подчинился Галдан-Церену незадолго перед приездом туда Арасланова Галдан-Церен и Хузянский владетель Абдул-Карим-бек много раз присылали в Ташкент послов; каждый из них склонял Ташкентцев на свою сторону и требовал аманатов, угрожая в противном случае войною. Эти переговоры долго продолжались, пока, наконец, Кусек не подчинился более сильному Галдану. В аманаты Кусек отдал своего сына и 12 батырей. Они уехали к Галдану в бытность Арасланова в Ташкенте. После этого Тюле-бий лишился своей дани с Ташкента; ее стали теперь посылать к Галдану. «Властию» могущественного Галдана Ташкентцы довольны.

Однако, Хузянский хан не бросил своих притязаний на Ташкент, а потому Галдан отправил к городу Хузяну 40 тыс. войска. Кроме Хузяна, этот отряд должен воевать также с непокорными Галдану Киргиз-кайсацкими племенами, кочующими подле Хузяна — Куромой и Чанчкилем. Арасланов слышал, что эти племена «люди военные», а потому Галдан-Церен особенно желает подчинить их своей власти.

«Укрепление» Ташкента «мазанковое»; вокруг города устроен небольшой «мазанковый вал», величиною в роде Казанского вала, с 12 воротами. У ворот караулы не стоят, а вместо них в «особливых мазанках» сидят «пристава», осматривающие всех проезжающих и проходящих.

Пушек в Ташкенте нет. Но в некоторых домах Арасланов встречал «долгие стволы, на подобие ружей, и сказывают, что оные выстрелом берут далеко». Они делаются в самом Ташкенте.

Вообще, Ташкент «осторожностию и силою весьма плох». Нередки случаи, что человек 10 Киргиз врываются в ворота, нападают на Сартовские дворы, грабят их и угоняют скот. Жилья так разбросаны в Ташкенте, что о таком нападении весь город узнаёт только через несколько дней, причем 10-15 человек разбойников разростается в народном говоре «в великое войско». Вообще, Ташкентцы «к отпору очень робки...»

«Домовное строенье» в Ташкенте «мазанковое, токмо весьма непорядочно». Сколько именно домов в городе — трудно сказать. Почти каждый дом окружен садом, так что весь город прячется в зелени. В городе много мечетей, из них 83 больших мечети, в роде «Русских соборов»; в них молятся по праздникам.

Ташкентские деньги — «теньки» — «старинные». Они похожи на «Российские денежки», только «весьма тонки и неуравнительны». [416] Теньки «ходят одним числом, без всякого сложения...» Вновь тенек не делают, а вследствие небольшого запаса старинных немало находится в обращении «воровских» (фальшивых) тенек.

Об Оренбургском торге Ташкентские Сарты достаточно знают и отзываются о нем «хорошо».

Между Ташкентом и Туркестаном есть пять небольших городков, которые по местному называются «курганами». Все они расположены несколько в стороне от большой дороги. Они находятся во владении Киргиз-кайсаков Большой Орды. Население их составляют главным образом беглые из Ташкента и других мест и пленные Сарты, а также живут в них и «убогие» Киргиз-кайсаки. Жители этих городков сеют хлеб на Киргиз-кайсацких «владетелей».

Туркестан похож на Ташкент, но гораздо меньше его: в нем всего 1005 дворов. В окружающем город валу находится 4 ворот. Город населен Сартами. Владеет городом «определенный» от Галдан-Церена Сеит-хан, а помощником его состоит местный «главный житель» Хузя-нахиб (наиб). Сын последнего три года тому назад послан аманатом от Туркестана к Галдан-Церену. Город уплачивает дань как последнему, так и Киргиз-кайсакам Большой Орды. Кроме того, как Туркестанские, так и Ташкентские ханы берут с жителей «подать» в свою пользу, но сколько именно — Арасланов не мог узнать.

В заключение своей «сказки» Арасланов сообщает известие об удачных военных действиях против Галдан-Церена со стороны «народа природы Калмыцкой», подчиненного Китаю, но как «особливое владение». С этим народом Зюнгорские Калмыки воюют уже около 20 лет. Очевидно, Арасланов говорит здесь о начале тех событий, которые в следующем десятилетии повлекли за собою падение сильной Джунгарии и подчинение ее обширных владений Китайскому государству.

Н. Оглоблин.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие русских купцов в Ташкент, 1741-1742 // Русский архив, № 8. 1888