СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Топонимика и локализация действия в афганской племенной хронике (XVII-XVIII вв.)

В компилятивном историографическом сочинении Афдал-хана Хатака (ок. 1664/65-1740/41) «Тарих-и мурасса‘» («Украшенная драгоценностями история») примерно третью часть занимают оригинальные авторские тексты, которые в совокупности являются племенной хроникой хатаков (Афдал, 1974, с. 254-513) ¹. Эти тексты включают в себя родовые генеалогии, записи из племенной истории, дневники и воспоминания Афдал-хана, хатакского правителя с 1692 г., и его деда Хушхал-хана Хатака (1613-1689), знаменитого паштунского поэта-классика, основоположника национальной литературы пашто, возглавлявшего хатакское племя в 1641-1664 гг. Хушхал-хан вправе считаться соавтором Афдала в хроникальной части «Тарих-и мурасса‘». Именно его исторические записки и дневники, частично сохранившиеся в виде прямых цитат ² и близких к оригиналу пересказов Афдала, лежат в основе хатакской хроники. Тексты хроники, до сих пор подробно не изучавшиеся за пределами паштоязычной научной среды ³, представляют интерес не только как уникальные источники по истории северо-восточных паштунских племен накануне образования афганской государственности, но также как ранние образцы паштунской книжной прозы.

Даже беглое знакомство с хроникой сразу выявляет тот факт, что ее язык изобилует топонимикой. Авторы с акцентируемым вниманием и чрезвычайной [183] скрупулезностью относятся к географии описываемых ими событий. Местонахождение действующих лиц, маршруты их передвижений, места, где происходят действия любой степени важности, как правило, обозначаются с предельной точностью. Можно сказать, что географическое пространство хроники всегда строго локализовано. С одной стороны, насыщенность хатакской хроники топонимикой существенно повышает ее значение как ценнейшего исторического источника на языке пашто. С другой стороны, переизбыток географических наименований часто утяжеляет хроникальное повествование, тем более что большой пласт местной топонимики - названия многочисленных мелких поселений, крепостей, горных проходов, утесов, оврагов, лощин, ручьев, рощ и т. п. - в настоящее время при отсутствии специальных академических исследований и атласов по исторической географии паштунских племен не поддается точной идентификации ⁴. Высокая частотность малоизвестной местной топонимики в лексике текста говорит о том, что хроника была адресована в первую очередь лицам, хорошо знающим местность, т. е. соплеменникам-хатакам и ближайшим соседям из других племен.

Повышенный интерес к точной географической локализации места действия и, соответственно, к топонимике отражает типичный образ мышления членов племенного общества в целом и представителей его правящей элиты в частности. Этот интерес обусловлен общим отношением к земле как естественной среде обитания и главному источнику жизнеобеспечения.

Хорошее знание территории в первую очередь диктовалось практическими потребностями. Необходимость эффективного использования земли в хозяйственных и военных целях, регулярные повседневные передвижения вследствие разнообразных причин социально-экономического, административного, военно-политического характера, разумеется, требовали безукоризненного знания рельефа местности, путей сообщения, расположения посевных полей, пастбищ, охотничьих угодий, водных источников, лесных массивов, населенных пунктов, крепостных сооружений и прочих географических объектов. В силу своего статуса племенные правители были обязаны владеть подобными сведениями и ориентироваться на всем пространстве подвластных им земель намного лучше рядовых соплеменников, тем более что в их сознании земля являлась также правовым объектом. Авторы хатакской хроники воспринимают землю, любую конкретную территорию как географическое пространство, где реализуются имущественные, социальные и политико-административные права определенной родовой группы. Поэтому знание территории - это также знание пространственных границ своих и чужих правомочий.

Во-вторых, земля (змэка) (Буква э заменяет звук шва. – OCR.) входит у паштунов в традиционную триаду первостепенных общественных ценностей, к которым относятся также женщина (шэдза) как источник самой жизни и золото (зар) как универсальная знаковая единица движимого имущества. Эта ценностная триада, составляющие которой одновременно являются основными причинами социальных конфликтов, нередко обозначается соответствующими персидскими эквивалентами зан, зар, замин (‘женщина, золото, земля’), дающими символическую аббревиатуру из трех одинаковых букв («три главных ‘З’»). Отношение к земле и ее географическим объектам, таким образом, формируется у авторов хроники ценностной шкалой общественного сознания.

Далеко не последнюю роль в отношении к земле играет также эмоциональный элемент, порождаемый ярко выраженными у афганцев чувствами местного [184] патриотизма - необычайно искренней любви к малой родине. Показательным свидетельством таких чувств является поэма Хушхал-хана «Книга разлуки», написанная в период тюремного заключения в Индии. В поэме есть несколько очень трогательных, глубоко лиричных пассажей, которые посвящены воспоминаниям о родных местах автора. Заголовки этих частей поэмы говорят сами за себя: «Описание ⁵ земель Сарая[-Акоры]», «Описание нашей реки [Ландай]», «Описание земель [долины] Майра и весенней охоты», «Тоска по облаве на антилоп Майры», «Тоска по уткам [реки] Калапанэй», «Похвала охоте в предгорьях у Сарая», «Тоска по охоте на горных козлов у Сарэтоя в Нилабе» (Хушхал, 1984, с. 29-30, 41-52; см. также: Пелевин, 2005, с. 272-275).

Насыщенность текста топонимикой объясняется не только особо внимательным отношением авторов хроники к земле как географическому пространству, но еще и причинами сугубо стилистического свойства. Повествовательный стиль хроники - это стиль документального фактологического изложения, которое ведется в форме устных рассказов, воспоминаний или текущих свидетельств, записываемых на бумагу. Излагаемые сведения всегда соотнесены с реальными временем и пространством, а поскольку автор хроники часто сам является свидетелем и участником рассказываемых им событий, он как рассказчик-очевидец, естественно, помещает своего читателя (слушателя) именно в то конкретное пространство действия, которое запечатлено у него в сознании. Кроме того, любая детализация действия, в том числе и пространственная, текстуально выражающаяся в избыточной топонимике, воспринимается как признак достоверности излагаемых сведений.

Приоритетную значимость для авторов хроники, естественно, имеет географическая локализация хатакских территорий, т. е. тех земель, на которые распространялись административно-властные правомочия хатакских вождей. К началу XVIII в. хатакские кланы населяли территории, восточная граница которых проходила по Инду, северная захватывала равнинные земли левобережья реки Ландай (Кабул), а западные и южные границы образовывали ломаную линию, соединяющую районы современных пакистанских городов Навшахр, Кохат, Тхал, Банну, Лакки и ‘Исахел. Об областях расселения хатаков Афдал-хан дает такую лаконичную географическую справку, выделяя три крупные полосы владений - условно северную (анохелы), центральную (болаки) и южную (мирихелы):

«Сейчас племя (олэс) хатаков владеет землями от Балара ⁶, где граница с йусуфзаями, до Лакки, где граница с ‘исахелами. Все эти владения имеют протяженность в семь дней пути по дороге, которая идет вдоль берега Инда. У каждого [хатакского] клана (тэпа) свои границы. Земли анохелов простираются от Хайрабада до отрогов (гаши) Джинакура ⁷, где граница с афридаями; земли болаков - от Макхада до Тери ⁸; земли хатаков Цотары, которые [зовутся] мирихелами, - от Дингота до Тхала ⁹ [в районе] Баннуна дауров» (с. 265) ¹⁰. [185]

Еще более кратко о географии хатакских владений сказано в самом начале хроники, где основным ориентиром тоже названа восточная граница по Инду с ее крайними точками: «Племя хатаков располагается вдоль берегов Инда от границы с йусуфзаями до [владений] ‘исахелов» (с. 255-256). Юго-западные части хатакских территорий обозначены здесь лишь коротким перечнем нескольких областей: «Цотара, Лавагар, Тхал [в районе] Баннуна, Карбуга, Гургура (совр. Гургури. - М. П.) - это их родина» (с. 256). В другом месте, упоминая о западных границах хатакских земель, Афдал-хан пишет: «Хвара ¹¹ - граница нашей родины: в той стороне - земли Тарай-Болак, с другой стороны примыкают земли афридаев» (с. 381). Ясно, что самим авторам хроники было проще определять географическое расположение хатакских земель по естественной пограничной линии вдоль правого берега Инда, т. е. по четкой линии речной долины. Изогнутая граница по горным районам юга и запада воспринималась ими не как единая линия, а скорее как прерывистая цепь приграничных районов со своими локальными границами, зависевшими от рельефа конкретной местности.

Резиденция хатакских князей - Сарай-Акора (совр. Акора-Хатак), расположенная на правом берегу реки Ландай в ее нижнем течении вблизи караванной магистрали между Навшахром и Аттоком, - была для авторов хроники подлинно родным городом, к которому они испытывали самые теплые чувства, проникнутые местным патриотизмом. О глубоко эмоциональном отношении к родному городу и его окрестностям говорят ностальгические стихи Хушхал-хана, написанные им в индийском плену в 1665-1666 гг. В поэме «Книга разлуки» Хушхал, не скупясь на эпитеты и гиперболы, восхваляет красоту земель Сарая, называет их благословенным «кладезем очарования» (кан дэ малахат), где живут великие герои и великие святые, где даже «козы дают бой волкам», а «петухи преследуют соколов» (Хушхал, 1984, с. 29-30). Газель Хушхала, посвященная хвалебному описанию родных мест и содержащая беглый географический обзор северных хатакских территорий, начинается со слов: «Пусть будет благословен Акорай за то, что он выбрал Сарай. / Если хорошо поразмыслишь, поверь - вот это место так место!» (Хушхал, 1952, с. 412).

В хронике прямо не говорится о том, что Сарай был основан Маликом Акораем, прадедом Хушхал-хана, хотя сообщаются многие другие подробности, связанные с историей завоевания хатаками северных земель, прилегающих к Ландаю. Другое название Сарая - Акора (по имени Малика Акорая именно как основателя города) - в хронике не используется; надо полагать, оно вошло в употребление позднее.

В стихах Хушхала упоминается также другое, вероятно, самое старое название города - Маликпур (Хушхал, 1952, с. 569), якобы появившееся еще во времена Ширшаха Сури (правил 1539-1545). Согласно легендарной истории города, Маликпуром (букв. «город правителя») было названо местечко на дороге от Аттока в Пешавар, которое использовалось для размещения императорской стоянки и военного лагеря, поскольку здесь имелось несколько колодцев с питьевой водой.

Очевидно, во времена Акорая - в 80-е гг. XVI в. - Сарай еще не считался княжеской резиденцией хатаков и не был хорошо благоустроен. Судя по одному сообщению хроники, только при Йахйа-хане ¹², т. е. к концу XVI в., Сарай стал играть роль административного центра хасанхелов, хотя крепостными стенами он тогда еще не был обнесен:

«...Потом была вражда между цинаями и хасанхелами. А была эта вражда оттого, что цинаи позавидовали власти (сардари) Йахйа-хана... хасанхелы оказались [186] в тяжелом положении. [Их противники] собрали войско, пришли и окружили крепость (кот) Сарай. Правда, тогда еще Сарай крепостью не был. Окружала его только колючая изгородь (харбанд). Сражение продолжалось несколько дней...» (с. 266-267).

Будучи княжеской резиденцией, Сарай фигурирует в хронике не просто как географический объект, но как знаковое место, символ политической власти хатакских правителей. Проживание представителя княжеского рода в городе равнозначно легитимному обладанию права на власть, и, наоборот, вынужденное отсутствие означает лишение этого права. О статусе Сарая в 1719 г. в период войны со своим братом Намдар-ханом, поддержанным на короткое время могольской администрацией, Афдал-хан сказал так:

«Когда я всего на один день без войны, без столкновения с моголами покинул Сарай, где находится дом моей семьи (корхана) и моих предков, [который] я давно сделал своим (ма хпэл кэрай ву), посеял в нем смуту этот недостойный (Намдар-хан. - М. П.) по причине [своих] подношений, а также из-за неудовольствия никчемных людей племени» (с. 420).

Большой интерес в хронике представляют сведения об истории миграций хатаков. Они крайне лаконичны, но содержат все ключевые факты, проясняющие географию и примерную хронологию наиболее значимых передвижений хатакских кланов. Поскольку речь здесь идет об истории завоевания и заселения хатаками земель, которые в течение нескольких столетий оставались их племенным доменом, Афдал-хан счел необходимым выделить рассказ о миграциях в самостоятельный раздел хроники под названием «Повествование о местожительстве хатаков, [о том,] откуда они пришли, где они селились и проживали...»:

«Сначала местожительством хатаков были горы Шаввал, где родина вазиров. Оттуда они переселились в Баннун, где жили вместе с хунаями и мангалаями. Когда племена хунаев и мангалаев из-за вражды с шитаками и кайваями были изгнаны [со своих земель] и ушли в Индию, хатаки стали жить рядом с шитаками. В их владении была речка (вала) Садраван. Затем по причине вражды перебрались они в сторону Лавагара, Джуногара, Тери, Карбуги, Шйшама, Цотары, Лачи и Шакардарры. Захватили они земли вплоть до [гор] Нилаба.

Шир-хан Сурйахел и род Бабара ушли в Сунйалу. Через какое-то время прошел слух, что Шир-хану достались обширные земли. Тогда вслед за ним отправились анохелы. Чинджо тоже покинул Карбугу и двинулся в Шайхтанги. Постепенно сюда перебрались все анохелы.

Говорят, что земли от Кохата до Рисэй принадлежали оракзаям. Сюда из гор пришли бангаши и стали с оракзаями воевать. У хатаков тоже была обида на оракзаев. Сдружились они с бангашами. Когда изгнали они оракзаев из Кохата и с тех земель, захватили их бангаши. А [области] Рйсэй, Патйала, Зира вплоть до Тора-Цапары заняли хатаки.

В Карбуге жили батихелы. Малик Ако рассорился со своими сородичами из Карбуги и перебрался в Хвару. В Хваре жили мандораи. Малик Ако поселился в Каваздарре.

Потом сородичи стали упрекать Джани-хана, который в то время был главой (сардар) батихелов в том, что он несправедливо обидел Малика Ако и нужно им помириться. Поехал Джани-хан к Малику Ако, но тот отказался [мириться] с ним. [187]

Малику Джани тоже понравились эти земли, когда он туда приезжал. К тому же люди дурсамандов постоянно чинили над ними насилие. Подумал он: "Как же мне увести отсюда свое племя? На родине хорошо. Никто не поедет со мной. Сделаю-ка я зло бангашам, чтобы тогда весь народ со мной уехал". На вылазку против дурсамандов собрались отличные люди. Условленным путем пробрались они в их деревню и всех перебили. Потом все снялись с этих мест и переехали в Шакардарру.

Тут прослышали о нем аваны из Бага. Стали они опасаться, что тот захватит их земли. Совершили они на него набег. Между сторонами завязалось сражение. Много людей погибло. Тогда покинул он те места и постепенно перебрался в Хвару. А потом поселился в Сунйале...» (с. 263-264).

Факты, изложенные в хатакской хронике подтверждают гипотезу о том, что первоначальной территорией расселения паштунских племен были Сулеймановы горы - обширная горная система юго-восточного Гиндукуша, близко примыкающая к долине Инда (Morgenstierne, 1986, p. 217). В хронике прямо сказано о том, что «местожительством хатаков были горы Шаввал, где родина вазиров». Шаввалом, как указывает в своих примечаниях Д. М. Камил (Афдал, 1974, с. 1181), называются горные отроги в северо-западной части Сулеймановых гор. Из Сулеймановых гор хатаки двинулись на северо-восток в плоскогорные области Банну, где было больше природных источников жизнеобеспечения - плодородных земель, пастбищ и водных ресурсов. Первая волна миграций, видимо, была вызвана ростом численности хатаков после того, как они сформировались в отдельное племя, и происходила примерно в конце XIII - начале XIV в., т. е. во времена жизни Тормана и Болака, родоначальников двух главных ветвей хатакских кланов, а также их сыновей.

В течение XIV в. хатаки продолжили свое продвижение на северо-восток и расселились в районах, прилегающих с юга к Кохату. Поскольку в дальнейшем эти районы оставались во владении хатаков, образуя южную полосу хатакских земель, авторам хроники была прекрасно известна их топонимика: Лавагар, Джуногар, Тери, Карбуга, Шишам, Цотара, Лачи, Шакардарра. Судя по этим топонимам, западная граница хатакских территорий проходила по линии современных пакистанских городов Тхал и Хангу, восточная вплотную приблизилась к берегам Инда. Дойти до самого Кохата хатакам, очевидно, сразу не удалось, поскольку кохатские земли уже были заняты оракзаями.

Последующие волны миграций на север уже не имели массового характера, так как многие хатакские кланы, прежде всего болакские, прочно осели на ранее завоеванных землях. В XV и первой половине XVI в., примерно со времен Ано и Батая до времен Чинджо ¹³, некоторые родовые группы хатаков, в том числе анохелы, бабары, сурйахелы, заселили районы невысоких Нилабских гор (наивысшая точка - 538 метров) и вышли к южным окраинам Пешаварской равнины. В союзе с бангашами хатаки захватили также северо-восточные районы Кохата, вытеснив оттуда оракзаев. Расширившаяся топонимика хатакских владений, зафиксированная в хронике, стала включать в себя такие названия, как Сунйала, Шайхтанги, Рисэй, Патйала, Зира, Тора-Цапара, Хвара, Каваздарра.

Завоевание хатаками плоскогорных земель Пешаварской равнины от гор Нилаба до реки Ландай (Кабул) связано с именем Малика Акорая, вождя хасанхелов. В 1581 г. Акорай признал себя вассалом Великих Моголов и стал джагирдаром, получив лично из рук императора Акбара мандат (фарман), легитимирующий его права на [188] захваченные территории: «...все земли от Хайрабада до Навшахра были пожалованы ему. Повсюду [на этих землях] он расселил свой народ» (с. 265). В начале 80-х гг. XVI в., как уже говорилось, Акорай основал на завоеванных землях городок Сарай, ставший впоследствии резиденцией хатакских князей.

Несмотря на выход к реке Ландай, образовывавшей естественную границу, и установление доходного контроля над важным отрезком торговой магистрали, соединявшей Индию с Кабульской провинцией, хатаки не прервали свое многовековое движение на север. Начиная с Йахйа-хана, деда Хушхала, хатакские вожди теперь уже как джагирдары под предлогом защиты интересов Могольской империи стали осуществлять регулярные экспансионистские вылазки на территории левобережья Ландая в долине Сама, принадлежавшие йусуфзайским кланам. Таким образом в последней четверти XVI в. началась пятая, последняя волна хатакских захватнических миграций, продолжавшаяся несколько десятилетий до середины XVII в. Хронологическим рубежом хатакских завоеваний можно считать арест Хушхал-хана могольскими властями в 1664 г., когда администрация Аурангзеба стала проводить жесткую политику централизации и ограничения автономии местных правителей. Тем не менее в период правления Шахбаз-хана ¹⁴ и Хушхал-хана хатакам удалось закрепить за собой ряд йусуфзайских территорий к северу от Ландая, а Хушхал даже попытался включить некоторые йусуфзайские кланы, с которыми он породнился, в родовую структуру хатакского племени. Отдельные события этой последней волны хатакской экспансии на север, а также ее результаты хорошо отражены в хронике, изобилующей топонимами северо-восточных областей Пешаварской равнины.

Сведения о миграциях и территориях расселения других афганских племен содержатся в основном за пределами хатакской хроники в других частях «Тарих-и мурасса‘». Параллельно с генеалогическими данными такого рода сведения о племенах подразделений горйахел и хашай излагаются в начале пятой главы (дафтар) книги (Афдал, 1974, с. 231-237). В самой хронике встречаются только беглые упоминания о местожительстве соседних с хатаками племен: например, при первом же упоминании племен утманхел и афридай сказано, что первые «населяют Сват, Баджаур, Арханг-Барханг» - горные области восточного Гиндукуша, с севера прилегающие к Пешаварской равнине, а вторые «живут в Тирахе, Баре, Хайбаре» - районах к юго-западу от Пешавара (с. 255).

Наибольшее количество локальных топонимов сосредоточено в тех крайне многочисленных пассажах хроники, где с разной степенью детализации сообщаются маршруты передвижений. Топонимы в таких пассажах выступают как ориентиры виртуальной географической карты местности. Какие-либо пояснения или уточнения к топонимам, как правило, отсутствуют, хотя одно название может одновременно обозначать, например, и реку, и долину этой реки, и крупный населенный пункт этой долины. Часто совпадают названия горных районов, дорог через эти районы и отдельных перевалов. Населенные пункты нередко именуются личными именами или этнонимами, что еще больше увеличивает неоднозначность в интерпретации текста. Ясно, что от читателя (слушателя) хроники для ее адекватного понимания требовалось очень хорошее знание локальной географии, а также исторической топонимики.

Топография хроники включает самые разные по величине и значимости географические объекты: населенные пункты, в том числе города (шахр), деревни (кэлай), стоянки (мила), форты и крепости (кот, кал‘а), связующие дорожные пути (лар), горы (гар), подножия и склоны гор (ламэн), горные перевалы (гашай), холмы (хэт), овраги [189] и балки (хвар, канда), равнины (даг), леса (дзангал), рощи (драг, бути), речные долины (вади), большие и малые реки (синд, обэ), речные переправы (гудар), отводные каналы (вала), ручьи (джуй), озера (данд), колодцы (кухай), сады (баг) и даже кладбища (кабристан).

Масштаб виртуальной карты описываемого действия находится в прямой зависимости от жанра повествования. В пассажах, имеющих признаки хроникального жанра, а тем более приближающихся к историографии, - особенно когда автор во времени и пространстве отдален от описываемого им действия, - масштаб карты, естественно, уменьшается, а ее топонимика, соответственно, ограничивается более крупными и значимыми географическими объектами:

«Когда настало время отправления Мухаммада Амйн-хана ¹⁵, шинвараи и моманды, которым принадлежат земли Хайбара, вместе собрали войско. В Хайбаре они заняли перевал Гариб-хана» (с. 297);

«[Мухаммад Амин-хан] выступил из Джамруда, пришел в ‘Али-Масджид. Из ‘Али-Масджида он подошел к Лваргаю, [там] остановился» (с. 297);

«Приехал он (Хушхал-хан. - М. П.) в Гунбат на землю хатаков, остановился там. Досточтимый хан ¹⁶ приказал автору: "Дорогой Нилаба отправь его в Хайрабад!". На основании приказа я послал людей и по дороге через Шадипур доставил его в Хайрабад» (с. 349);

«После Ахура Бахадур-шах ¹⁷ расположился в Ашнагаре... На шестой день по дороге через Карбугу, Лачи, Шадипур, Сарай я (Афдал-хан. - М. П.) прибыл в Ашнагар» (с. 360);

«Бахадур-шах, прибыв в Зиран и Карман ¹⁸, все лето там занимался обустройством дороги через перевал. Это та дорога, которая через Спингар идет из Зирана и Кармана в Гандомак. Но эта работа не была доведена до конца» (с. 362);

«Бахадур-шах отправился дорогой через Хост, приехал к даурам. Там те люди и вазиры перекрыли ему дорогу. С ним был Насир-хан, [человек], осведомленный в делах этого края. Выступил он посредником; [заключив] мирный договор, провел он Бахадур-шаха в Баннун. Приехав в Баннун, тот там не задержался. Дорогой через марватский Лаккй направился он к ‘исахелам» (с. 363);

«Когда Сипахдар-хан ¹⁹ приехал в Хасан-Абдал, я (Афдал-хан. - М. П.) с со всем войском племени - всадниками, пешими - поехал в Хайрабад встречать его. На переправе у Хайрабада я сопровождал его. Две-три ночи из-за дождя он провел в Хайрабаде. Когда он выступил, направился к Шайду... После Шайду он остановился в Гардабе. А я расположился у исма‘илхелов Гардаба» (с. 411).

В текстах, относящихся к дневниковому или мемуарному жанру, где автор, как правило, сам находится в центре действия, масштаб виртуального географического пространства увеличивается, и количество топонимов, обозначающих объекты разной значимости, резко возрастает: [190]

«Через перевал (гашай) Гаранг я (Хушхал-хан. - М. П.) пришел в Низампур. В Низампуре я провел три-четыре ночи. Шли дожди. ‘Абид-хана я отправил совершить рейд (гашт) в окрестностях Навшахра... ‘Абид-хан, Зино, Мулла ‘Усман и другие ребята - около шестидесяти всадников - пошли через перевал Сунйала. Имущество (мал) захелов и йусуфхелов они отправили мне через перевал Кирмизи. Ночь оно находилось у исма‘илхелов. Ко мне прибыло в Гарбин... В Гарбине я немного задержался. С Мулла Камалом и другими через перевал Гарбин я пришел в Раджагар» (с. 315);

«...Итак, дорогой через Пандйалу добрались мы (Хушхал-хан и его спутники. - М. П.) до реки. Приехали к нам муллагораи. С большой вежливостью и обходительностью переправили они нас поочередно через реку. Примерно с сотней муллагораев приехал я в Тотэй ²⁰ дорогой через Пало и Чандай. Эти места принадлежали утманзаям карланаям» (с. 324);

«...Изучив вторую грамоту (парвана) [навваба], я (Афдал-хан. - М. П.) один выехал из Джинакура. К ночи я добрался до Шамшану. Когда бездарный Намдар прослышал обо мне, не стал воевать, покинул Сарай. Направился он в сторону переправы Аттока, пришел в Хайрабад. Мухаммада Наджабат-хана с пятьюдесятью-шестьюдесятью всадниками в сопровождении цинаев он послал в Спин-Канай. Когда мне стало известно об этом, я отдал приказ Мухаммаду ‘Али-хану, и он совершил [на них] ночной налет (шабихун). Прижал он их, и они без промедления вернулись из Спин-Каная в Хайрабад. Я тоже на следующий день к вечеру, в среду восьмого числа [месяца] зу-л-хиджжа [02.11.1718 г.] приехал в Спин-Канай. На следующий день, девятого числа [месяца] зу-л-хиджжа [03.11.1718 г.], в день ‘арафы, я выехал из Спин-Канай. Был я богат силой клинка. Вместо жертвоприношения я заплатил свой долг жертвами храбрых бойцов. Посетил я зийарат великого шейха Шайха Рахмкара, попросил о помощи. [Потом] пошел вдоль подножия гор. Я хотел пройти к Хайрабаду через Рэшки-Патва мандухелов. Однако у кладбища Синака люди сказали мне, что из Гидаргули выехали всадники. Дорога через мандухелов оказалась закрыта. В Синаке, в Кати-Мила распространились вести, что я направляюсь в Хайрабад...» (с. 416-417);

«Я (Афдал-хан. - М. П.) сидел в Содхале, [ожидая] Асадаллах-хана и семью (када)... Когда Асадаллах-хан вернулся ко мне, я поручил ему, чтобы он как можно скорее доставил ко мне всю семью из Чашми и сам приехал. Некоторые вещи из Макхада я тоже потребовал [доставить] с ним. Когда он добрался до Малгина, я отправил к нему грузчиков и свежих тягловых животных. Потом я оттуда совершил ночной переход. Еще оставалась четвертая часть ночи, как мы вошли в ущелье (хула) Гандйалай. Отдых состоялся у Шин-Данда. Утром я добрался до Джаму. В Джаму я провел две ночи ²¹. На третий день после полудня я верхом спустился вниз, приехал в Кухай...» (с. 435-436).

Используя местную топонимику для точной географической локализации действия и особенно для обозначения маршрутов передвижений, авторы хроники часто явно подчеркнуто демонстрируют свое безупречное знание местности, что одновременно является одним из стилистических средств выражения патриотических чувств [191] и проявлением хозяйского отношения к среде обитания. Насыщенные топонимами дневники и воспоминания, таким образом, выполняют внелитературную функцию скрытых деклараций имущественных прав хатакских вождей на землю.

Литература

Афдал-хан Хатак. Тарих-и мурасса‘ (Украшенная драгоценностями история) / Подготовка текста, примеч.: Д. М. Камил Моманд. Пешавар, 1974.

Кушев В. В. Афганская рукописная книга (очерки афганской письменной культуры). М., 1980.

Пелевин М. С. Афганская поэзия в первой половине - середине XVII в. СПб., 2005.

Пелевин М. С. Афганская литература позднего средневековья. СПб., 2010.

Хевадмал З. Дэ пашто адабийато тарих (История литературы пашто). Пешавар, 1379/2000 (на яз. пашто).

Хушхал-хан Хатак. Куллийат / Предисл. и примеч.: Д. М. Камил Моманд. Пешавар, 1952.

Хушхал-хан Хатак. Фирак-нама (Книга разлуки) / Предисл., коммент., глоссарий: З. Хевадмал. Кабул, 1363/1984.

Hughes T. P. The Kalid-i Afghani. Being Selections of Pushto Prose and Poetry for the Use of Students. Lahore, 1873.

Morgenstierne G. Afghan // The Encyclopaedia of Islam. New ed. Vol. I. Leiden, 1986. P. 216-221.

Plowden T. C. Translation of "Kalid-i Afghani". Lahore, 1875.

Raverty H. G. The Gulshan-Roh: Being Selections, Prose and Poetical, in the Pus'hto, or Afghan Language. L., 1860.

Комментарии

1. Об авторе и его сочинении см. (Кушев, 1980, с. 64-65; Пелевин, 2010, с. 211-215; Хевадмал, 2000, с. 164-165).

2. Самый длинный фрагмент из дневника Хушхал-хана описывает события племенной истории в 1672-1674 гг. (Афдал, с. 298-327).

3. Основными источниками сведений о «Тарих-и мурасса‘» и хатакской хронике в западной и отечественной афганистике по-прежнему остаются старые хрестоматии Х. Г. Раверти "The Gulshan-i-Roh" (Raverty, 1860, p. 1-53) и Т. Хьюза "The Kalid-i Afghani" (Hughes, 1873, p. 207-240), а также комментированный английский перевод хрестоматии Хьюза, сделанный Т. Ч. Плоуденом (Plowden, 1875, p. 167-208).

4. О сложностях с идентификацией многих топонимов и этнонимов хроники наглядно свидетельствуют пространные исследовательские комментарии, которыми сопроводил издание текста выдающийся знаток паштунской истории, культуры и литературы Д. М. Камил (Афдал, 1974, с. 1176-1315).

5. Или «восхваление» (та‘риф).

6. Балар - один из притоков реки Сват. (Здесь и ниже примечания к топонимам даны по комментариям Д. М. Камила к изданию «Тарих-и мурасса‘» и современным картам Пакистана.)

7. Хайрабад - хатакский городок, расположенный на берегу Инда недалеко от места впадения в него реки Ландай (примерно напротив Аттока); Джинакур - горная область к северу от Кохата.

8. Макхад - город, расположенный на берегу Инда в месте впадения в него реки Сохан; Тери - город, расположенный к юго-западу от Кохата примерно на полпути по дороге в Банну.

9. Цотара, Дингот - хатакские населенные пункты к северо-востоку от Банну; Тхал - город, расположенный в течении реки Куррам к северу от Банну.

10. Здесь и далее в ссылках на текст хроники (Афдал, 1974) указываются только страницы.

11. Хвара - название юго-западных областей горного массива Нилаб, расположенного между Индом и Кохатом и образующего южную границу Пешаварской равнины.

12. Дед Хушхал-хана.

13. Прямые предки Хушхал-хана по мужской линии.

14. Отец Хушхал-хана; погиб в 1641 г.

15. Могольский наместник в Кабульской провинции (1662 г.).

16. Ашраф-хан Хатак (1635-1694), отец Афдал-хана.

17. Могольский император, правил в 1707-1712 гг.

18. Зиран и Карман - деревни в долине реки Куррам к востоку от Парачинара.

19. Могольский наместник в Кабульской провинции (1714 г.).

20. Тотэй - область к юго-западу от йусуфзайского Малаканда, примыкающая с юга к району Арханг-Барханг Баджаура.

21. Гандйалай - деревня и горный проход к западу от Кохата; Шин-Данд (букв. «Голубое Озеро») - озеро к северу от Гандйалая; Джаму[н] - афридайское селение близ границы хатаков и афридаев адамхелов.