№ 197

1750 г. июня 7. — Донесение инженер-подпоручика И. Ригельмана и переводчика Я. Гуляева Оренбургской губернской канцелярии о результатах их поездки к хану Нурали.

От минувшаго майя 19 числа следовали мы от речки Карасу с Нурали-ханом к матери ево Пупай-ханше, куда прибыли того ж майя 23 числа, то есть при речке Темир. От которого времяни по нижеписанное число уведомились мы, что при первом тут свидании своем хан как матери своей, так и братьям Ералею и Айчуваку о прибытии нашем к нему обстоятельно объявил, а потом оным братьям своим не малой выговор учинил и матери своей пенял за то, что они ево не во всем слушают и без воли ево, ханской, в Каракалпацкую орду ездили, представляя на то многие резоны, которыми их до того убедил, и принуждены были в волю его предаться, почему мы со общаго их совета призваны ввечеру для свидания с матерью его и братьями. При котором случае приняли нас, по их обыкновению, с немалым почтением, и рекомендовал хан и хвалился об нашем к нему прибытии, а особливо высочайшею е. и. в. милостию в неоставлении их, за что ханша, показывая всe особливое удовольствие, и просила чрез сына своего Нурали-хана за высочайшее здоровье е. и. в. и за всех оренбургских главных командиров пить. После чего объявил хан инженер-подпорутчику, что-де, мы сего числа Вас не для чего инаго, как только для свидания с матерью нашею призывали, дабы она могла Вас знать, а какое дело касается исполнять, о том впредь еще будет, по собрании наших всех старшин, которых мы в скором времяни и ожидаем», — с чем и отпущены были. После чего вскоре того же вечера прислала Пупай-ханша за переводчиком Гуляевым, дабы он для некоторых слов к ней пришел, куда и ходил, а для лутчаго от нея выведывания ее мнения и впредь со общаго нашего совета, отнеся из имеющихся при нем, переводчике, казенных вещей: выдру одну, кожу одну и два конца китайки, — с пристойными к тому словами ей подарил, причем представлял ей, что по прозьбе их для построения над могилою Абулхаир-хана астаны по силе указа уже место осмотреть велено, и к тому еще много приличныя слова ей употреблял. На что она объявила: «Хотя-де я для сиротства своего и разсуждала было, чтоб для лутчаго своего покоя и [515] опасения, взяв с собой кости мужа моего, уехать в Туркестант и жить там до скончания жизни моей, но ныне, как слышу от сына моего Нурали-хана, також и от тебя у нас высочайшую е. и. в. милость, оное свре мнение уже отменила», — чего для и за всеми своими старшинами послать обещалась, чтоб с ними обо всем деле посоветовать, а потом с надежными нашими людьми отправить инженер-подпорутчика для окуратного осмотру того места и ежели б-де, возможно было, чтоб там, над его могилою, ту астану построить, весьма бы тому рада была, буде-же невозможно, то уже просить намерены, чтоб по реке Илеке построить на урочище Биштамак, то есть на пяти устьях разных речек, городок, где-то и лесу много и от Оренбурга не в дальном расстоянии будет, где б нам с фамилиею нашею жить возможно. Притом же объявила свое желание о приезде для свидания. «Ежели б-де поблиску к Оренбургу прибуду, то выедет ли ко мне г-н брегадир Тевкелев, где б-де я обо всех моих нуждах персонально ему представить могла?». На что он ей в ответ те слова, которые от его высокородия г-на брегадира Тевкелева чрез киргискаго старшину Юлумбетя словесное приказание объявлено представлял. На что она сказала ему, что-де «впредь более и обо всем с тобою поговорю и на свое-де отправленное в Оренбург письмо какой ответ получу, також и по воли сына моего Нурали-хана исполнять должна», — с которыми словами и отпустила от себя сего 1 числа июня.

Будучи с Нурали-ханом и з братьями его Чиклинского роду у Бахтыбай-бия в гостях, где многие киргиские старшины и нротчие были, в том числе Алчин-Карасакальского роду Тлявберган-бий, которой, между разговорами Нурали-хану, и братьям ево, и воем киргисцам говорил: «На сих-де наших кочевьях прежде нас кочевали нагайцы, которые были наши прадеды, токмо от своего непослушания и несогласия получили себе раззорение и гибель и кочевья их остались все пусты. Потом також и мы имели свое кочевье около Туркестанта, откуда уже умершей наш Абулхаир-хан с нами сюда прикочевал и для лутчаго нашего спасения он достаточным своим разумом удостоил нас быть в подданстве е. и. в., где и последнее нападение на нас от зюнгорских калмык Сары-Манджи мы живот свой около Орь-реки и по Яику спасли. А ежели б в то время такое высочайшее защищение от е. и. в. над нами, по отдаче Абулхаир-хана сына своего Ерали-салтана, не было, то б-де и мы давно уже со обоих сторон изогнаны и раззорены были б вовсе, а ныне как видим, что наше кочевье при всяком благополучии обращается и того для надлежит как хану, так и всем нам наблюдать присяжную свою должность и исполнять е. и. в. повеление. А ежели того исполнять не будете и зделаетесь преслушниками противу повелением, то, конечно, от сего вашего благополучного кочевья отстаните и всякое гонение тогда нам поспоследовать может, от чего никакой пользы, кроме крайнего раззорения, получить мажем». На что Нурали-хан всему народу своему сказал: «Оные-де ево, Тляберганбиевы, речи нам, молодым людям, в наставление, для чего-де ныне из Средней и Меньшей орды всем знатным людям собраться надлежит, и о целости благополучия (нашего достойной ответ учинить, а прибывшим к нам российским посланцам ответствовать должно, чего для я от себя звать Джанбек-тархана нарочнаго послал и вскоре прибытию ево к себе ожидаю, чего для». Оборотясь к нам, сказал: «Большое-де терпели, прошу и малое время до нашего собрания терпеливо обождать».

А отправленные в прошлом 1749 г. от Нурали-хана к зюнгорскому владельцу Карабаш-салтан прошедшаго майя 30 числа к хану ж своему возвратился и с ним приехали до восьмидесят человек кашкарцов с товарами, чрез которой приезд известно «нам учинилось, что когда в [516] прошлом году от Нурали-хана отправился Карабаш-салтан, тогда послано с ним было Меньшей орды шесть человек да от Средней орды Джанбек-тархан придал двух человек, итого с ним было их всех числом восемь, куда они и следовали с калмыцкими посланцами. И удучи в пути Алчин-Каракисяцкого роду Ходжанайбиев сын Барбей з главным калмыцким посланцом поссорился за требование им от них пропалых в Киргиской орде двух калмыцких верблюдов, отчего и с Карабаш-салтаном стали быть в ссоре во весь свой путь. А как приехали ко оному владельцу Урге, там, будучи у него, знатные калмыки-зайсаны спрашивали посланника своего главного о состоянии Нурали-хана, и «отдаст ли он нашего владельца сестру свою, и показывал ли ему ея», — на что оной посланник им якобы объявил: «Не уповаю-де я, чтоб Нурали-хан сестру свою нашего владельца отдал, ея-де я не видал». Причем стал Карабаш-салтан говорить ему: «Имеешь ли-де ты в себе страх божий и для чего-де безсовесно пред своим владельцом объявляешь, якобы-де ты ея не видал? Не говорил ли-де тебе наш хан, когда-де владелец ваш все требованное мною мне отдаст, то сестру свою отдать обещался и притом ея персонально показывал?» На что оной посланник сказал: «Хотя-де мне и показывали, только из-за занавески, а подлинно ли ево, Нурали-хана, сестра или тюлянгутская, то есть ис придворных служителей, я же-де приток был хмелен, ежели б добрым порядком довольно видеть ея мог, то так бы и сказать должен». А потом-де оной Карабаш-салтан по наставлению одного зайсана просил у самого владельца о свободе и об отдаче ему четырех человек, а имянно, двух мужеска, двух женска пола, почему оной владелец отдать и обещался. Однакож, наконец, из обещанных ему, Карабашу-салтану, киргиских полоняников, освободя только одного, некотораго Ишимсалтанова сына Шайбак-салтана да Средней орды киргисца отдал. А при отъезде ему, Карабаш-салтану, оной владелец сказал, что «ныне-де с Вами посланцов своих не посылаю, а пошлю для сватовства знатных людей и з дарами после, а ныне с Вами посылаем только наших ургинских торговых людей со сто человек, которых-де Вы чрез всю Среднюю и Меньшую вашу орду до самого вашего хана, а он бы их под своим канвоем, некоторых для торгу в Оренбург, а других в Хиву проводить повелел дабы им никакова грабительства в пути их учиниться не могло, почему уже мы знать могли, что Вы нам истинные приятели». Да ему ж, Карабашу, при некоем данном ему подарке сказал, чтоб он впредь к ним приезжал и заслугу свою показывал «почему-де я лутчие сего еще награждении тебе учиню». Ходжанайбиева же сына Барбея, якобы за происходившей в пути с вышеписанным посланцом ссоры, ничем не подарил и отпущен без всякого удовольствия. А Нурали-хану прислал подарок незнатной, а имянно, кашкарскую шелковую парчицу на платье; итако, как хан, так и мать ево с двумя салтанами своими не весьма довольны говорили, разве-де что впредь лутче и более пришлет с посланцами своими. А приходящей к нам в полатку вновь от зюнгорцов освобожденной и прибывшей в Киргискую орду с Карабаш-салтаном Средней орды Каракисе-Аргинского роду киргис-кайсаченин Юлубай Девлетбаев между протчим объявил: «Зюнгорской-де владелец для того ныне своих посланцов не послал, понеже-де бывшие здесь, в Киргис-кайсацкой орде, посланник ево, приехав к нему, донес, что хотя-де мне девицу в невесту вам и показали, токмо-де не настоящую Нуралиханскую сестру, но побочную какую-нибудь и того-де для хотел зюнгорской владелец после Карабаш-салтана своих послов послать с немалыми дарами с тем, чтоб Нурали-хан настоящую сестру свою родную за него отдал и чрез то б им между собою настоящее свойство и дружество свесть. А ежели-де Нурали-хан подлинно за оного владельца сестру свою не отдаст и в том ево обманет, то-де якобы оные [517] зюнгорцы положили такое намерение, чтоб киргисцов рубить и прогнать до Орь-реки, называемое урочище Алгычагач, то есть одно дерево».

Да после того уведомились мы, что собравшись в кибитку, Пупай-ханша, Нурали-хан з братом своим Ералием-салтаном ночью трое секретно разговаривали и в том все, заплакав, говорили с сожалением, что «мы-де ныне после смерти Абулхаир-хана, яко зайцы, по разным островам разбитца можем, понеже киргисцы нас не слушают, чего для е. и. в. мы верную свою службу показать и высочайшую ея милость заслужить не можем, а на зюнгорских калмык никакой надежды иметь заподлинно невозможно». Також и Киргис-кайсацкая орда более на Батырсалтанову руку склонны и в орде у них между собой разные и многие тяжбы и в смертном убивстве умножилось, почему между собою уже старики по примечаниям разсуждают, якобы-де им, кайсадким народом, чрезвычайную гибель, как каракалпаком, вскоре быть может.

А минувшаго майя 27 числа прибыл к нам старшина Юлумбет, и по прибытии своем он словесное приказание от г-на брегадира Тевкелева Пупай-ханше донес, на что она ему объявила, — «ежели б-де госпожа бригадирша в Оренбург приехала, то б и я к ним быть хотела». Да после того поутру был он у Пупай-ханши и, при-ад от нея, объявлял нам, что-де застал я у ханши Исет-тархана с протчими старшинами, которым объявила она, что «прислано-де к сыну моему Нурали-хану от зюнгорскаго владельца с нашим Карабаш-салтайом письмо, а о чем, того еще дети мои вам не объявляют. А я-де, как ваша старая ханша, вам объявляю: писано к Нурали-хану, что хочет зюнгорской владелец следовать на нис по реке Сыр-Дарье, куда б и Нурали-хан для некоторого дела к нему прибыл, и того для, думайте господа, что к тому делу примышлять надлежит».

Сего июня 5 числа будучи на поминках умершаго Чикли-Кыргызларского роду старшины Баимбет-батыря с ханом и з двумя родными братьями его, где Исет-тархан, Бахтыбай-бий и пр. несколько знатных батырей было, в которой компании между разными разговорами учинился было между старшинами небольшой раздор, а имянно, за пропалых кашкарских лошадей, ибо одна сторона старшин партию Батыр-салтана держали, а другая — ханскую, которые противу не парти резонов своих говорил, что надлежало было-де нам всем единодушно находиться, точию вы того исполнять не хотите, и того ради ежели вы не желаете под властию ханскою находиться, то-де вы объявите ему кто, где быть хощет, так хан потому с ними и поступать будет. На то и хан им стал говорить: «Не думайте, господа, чтоб я для вас хотел мою присягу нарушить, ни же з зюнгорцами ссоритца не хочю и притом ведайте, что я еще умею с вами управитца, и под моею властию держать, и вольность вашу прикрепить». На то все те единогласно явились к нему благосклонны и в влю его себя охотно подвергать всегда хотели и по сему положили, чтоб им всем быть в генеральное их собрание и зделать. основательной совет. Да известились мы, что по прозьбе у зюнгорского владельца верхних и нижних каракалпак за обиду и раззорение от киргис-кайсаков обещал им спомоществовать и по тому своему обещанию ко оным каракалпаком, придав своих людей, город Туркестант завоевать повелел, что и слышно уже будто бы оной город ими подлинно и взят., которым якобы-де и владеют каракалпаки.

Того ж 5 числа, пришед к нам, приезжей из зюнгорцов кашкарской старшина Тангриберда объявил несколько содержание тех писем, которые от зюнгорского владельца с Карабаш-салтаном и с ним присланы, а имянно, якобы писано к Нурали-хану на письменное ево прошение и на обещание оному зюнгорскому владельцу в невесты сестры ево, что «хотя-де вы ко мне и писали о поимке и об отдаче вам убивца отца вашего [518] Барак-салтана, но об оном-де уже вы стараться опознилися, ибо оной Барак-салтан умер, о чем мне довольно известно, а хотя-де после его остался сын, но оной в том деле невинен, яко о том и сами следственно разсудить можете. А о сестре вашей я писал к вам, дабы посланному моему ее для меня показать, точию вы ее показали не днем, а ночью и потому мне невероятно, чтоб она была сестра ваша, но мнится быть какой иной, да к тому ж уведомился я со объявлением ваших киргисцов, что будто бы оная сестра ваша уже по умерших, и потому не без удивления мне, какой бы промысел вы ис того учинить хотели, однако ж я как довольно известен, что вы имеете еще родную свою сестру, оную прошу за меня отдать, по которому случаю возможно будет иметь нам неразрывной союз, и потому обещаюся я вас учинить, и поставить на настоящее ханское место отца вашего, и препоручить вам полную власть, и всю орду вашу к вам приклонить в состоянии буду. Також и о протчем, о чем вы ни писали, оное все вам по тому союству нашему исполню, и что вам надлежит, препоручу».

Да оного ж 5 числа ввечеру был призван переводчик Гуляев к Пупай-ханше, которая объявляла ему, что «довольно-де известно уже мне чрез посланных учинилось, что Чингиз-салтана в Оренбург на нынешней год брать не хотят, також-де и к себе никакова приятства не вижу (то есть подарков), и притом с письмом ко мне ныне нарочнаго не прислали, а ты-де мое житие довольно знаешь, я-де, как птица, куда захотела, туда и полетела, да к тому и дети меня не оставят, что-де я захочу зделать, в том они меня всегда послушают и из воли моей не выступят, а что ж Адиль, хотя и у вас для меня больше воспоследовать не может, как только в мертвых ево почесть, мне-де уже поминать их не привыкать стало, ибо-де у меня чрез недавное время (то есть в прошлом году) и так сын уже умер, и того для пишите-де вы в Оренбург, с чем нам туда приехать и примут ли Чингиз-салтана или нет, так мы по тому уже и знать будем, а без того не поедем. Я было-де надеялася, что буду на всякой год снабдена и з детьми своими платьем, точию ныне не вижу ничего, и то-де мне даром, только то удивительно нам, для чего Чингиза брать не хотят, или нам уже не верят, вить-де сами нам ваши командиры обещались, чтоб после Адиля взять Чингиза», — итако, с теми словами отпустила от себя.

А как скоро вышел ис кибитки ея, попались навстречу Нурали-хан с Брали и Айчувак салтанами и с писарем своим и при одном старшине Малыбае, остановя переводчика, начал ему хан говорить о том же вышеписанном деле, дабы в Оренбург писать, примут ли Чингиз-салтана или нет, о чем бы он мог напредь знать, чтоб в стыде не быть и не учинить бы-де так, как на базаре лошадей выбирать, и чрез то б стыда от своих киргисцов не принять, ибо говорить станут: «Вот-де уже хану нашему не верят». «И для того-де посмешества мне лутче смерть, нежели стыд, принять. А хотя-де Чингиз и не одной матери со мной, так одного отца, и потому я ево при себе содержу не менее настоящего брата своего, к тому ж я зделать и так могу, что и ему поверить можно. Ежели же потом уже ево не возьмут, то уже я подлинно не буду доволен, ибо сами обещались на сей год его взять. И затем-де мы более инженер-подпорутчика туда для осмотру под строение нашего места не отправляем, а не за собранием», о чем и он, хан, от себя хотел к его выс-ву г-ну тайному советнику и ковалеру Ивану Ивановичу Неплюеву о том же писать, на что хотя многие резоны от него, переводчика, ему, хану, и представляемы были, дабы они лутчее напредь в Оренбург к свиданию для совета ехали, токмо он, хан, объявил так, что по коих пор настоящего ко мне из Оренбурга о том известия не будет с чем мне туда ехать, до тех пор не поеду. И потому мнится нам, что он, господин хан, уже на том себя основал, чтоб ему прежде разолюции в Оренбург не ехать, ибо он 6 числа сего месяца приехавшаго с ним к матери ево для [519] общаго их совета Исет-тархана в улус ево отпустил до вышеупомянутой резолюции. Також ежели он принужден будет своего сына в Оренбурге оставить, то уповательно, что оное с немалым он недовольствием учинит. Что же объявленных письмах, которые присланы к нему от зюнгорского владельца, явно дознаться можем, что он в немалом сумнении находится, ибо те письма и по сие время еще никому, ни же писарю своему, кроме брата Ерали, не показывал, и советуют только четверо их по тем письмам. Почему мнится нам, что то, вышеписанное Тангрибердиево объявление сходственно «будет по их ханскому и салтанским сумнениям в том более, что оне родную сестру свою за того владельца, конечно, отдать не хотят и чрез ту неотдачу и дружба их разорваться может. А о Пупайханшином объявлении, что будто зюнгорской владелец хотел для свидания с Нурали-ханом вниз Сыр-Дарьи-реки следовать, уповаем тому делу быть неправдивому, ибо оной же Тангриберды объявил нам, что от зюнгорского владельца наряжено послать войска до дватцати тысяч для смирения к ташкенским владельцам, а не вниз по реке Сыр-Дарье. Впротчем, оной хан еще благосклонен к нам ко всем, а от киргисцов дальняго чего признать неможно, кроме того, что некоторые сторону Батырсалтанову по своему качеству содержат.

А Карабаш-салтан послан сего нижеписанного ж числа с нескольким числом киргисцами от хана для провожания приезжих кашкарцов к Оренбургу, и об оном обо всем вышеписанном в Оренбургскую губернскую канцелярию сим покорно доносил.

А на вышеписанное Нуралиханское представление имеем ожидать себе резолюцию, чего ради и послан «арочной от нас кондуктор Петр Кроткой с одним яицким казаком Смаилом Ишкиным на дву казенных лошадях, при двух нарочно присланных от хана киргисцов.

На подлинном подписано тако: инженер-подпорутчик Иван Ригельман, переводчик Яков Гуляев.

Секретарь Иван Коптяжев.

С подлинным доношением читал канцелярист Андрей Портнягин.

АВПР, ф. 122, 1751 гд. 3, лл. 172-177 об. Копия.