№ 178

1749 г. 11-25 июля. — Запись беседы оренбургского губернатора Я. Неплюева с ханом Нурали, султанами и старшинами.

Протокол, что тайным советником Неплюевым с киргис-кайсацким Нурали-халом, салтанами и старшинами кайсацкими и Джанбек-тарханом в бытность их при Оренбурге в июле месяце сего году в нижеозначенный числа о делах е. и. в. говорено.

Число 11 июля. Коода оной хан, особливо от старшин, с одними только братьями своими Ералеем, Козахмет-ем и Айчювак салтанами и при них служитель их Байбек у тайного советника были, тайной советник, в первых, упомянув сие, что елико касалось до объявления ево, Нурали, в нынешнем от е. и. в. всемилостивейше пожалованном ему ханском достоинстве, то накануне публично и торжественно уже учинено, на что он, хан и патент, от е. и. в. ему присланной, получил (причем вручено ему было на татарском языке изъяснение изображенных в том патенте знаков). Итако, ныне пришло время к тому, что, ему, тайному советнику, надлежит как е. и. в. повеление, принадлежащее до исполнения их, объявить, так и их представлений, какия о чем по своим обстоятельствам имеют, выслушать и потому с ним, ханом, обще разсуждать, и на мере постановить. Из-за того вручил ему, хану, е. и. в. граммату, присланную на имя ево, хана, салтанов, беев, старшин и народа, о имеющихся в киргис-кайсацких руках пленниках и беглецах рус[c]ких и калмыках и отогнанном скоте, и о пограбленных пожитках киргисцами у рус[с]ких.

Которую он, хан, приняв, распечатал сам и отдал переводчику, чтоб имеющейся при ней татарской перевод прочитал, и оной все они слушали со вниманием.

По выслушании оной грамоты, хан несколько подумал, а притом братья ево между собою также и с ним нечто тихо переговаривали; между тем же, тайной советник изъяснял им о тех пленниках и о скоте, и пограбленном у рус[с]ких, сколь такия киргиския обиды подданным е. и. в. [451] тяжелы и несносны и что оныя о удовольствии их в том или о допущении их самих к отмщению им, киргисцам, е. и. в. просьбами утверждают. Но е. и. в. высочайшим своим милосердием, сожалея киргиской народ, всемилостивейше повелела ожидать такого в том поправления, как в той, ныне присланной к ним, грамоте писано и пр., потому как в. посланной к Абулхаир-хану с брегадиром Тевкелевым грамоте изображено также содержание письма ево сиятельства канцлера графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, к нему ж, хану, присланного и накануне ему отданного. Притом же от тайного советника ему, хану, говорено и о беглых отсель кундровских татарах, что прошлаго лета при свидании с брегадиром Тевкелевым, как отец ево Абулхаир-хан с старшинами, положили, собрав их, выслать сюда ему, Нурали-хану, как и сам он, Нурали-хан, оное учинить обещал, понеже-де они находятся в Беришском роду, которой около ево, хана, кочевье имеет. Чего ради он, тайной советник, в надежде на то ево, Нурали-хана, обещание о побеге тех татар и что они в Киргис-кайсацкую орду приняты и во оной находятся и ко двору е. и. в. доносили. Итако, напоминаемо было, что по тому ево обещанию и оное ему, хану, ныне неотменно учинить надлежит.

Потом Нурали-хан зачал говорить, что оную е. и. в. грамату они слышали и что ею требуется, то не инаково как за истинное е. и. в. повеление почитают, также и то, что в ней писано и от него, тайного советника, упоминаемо о учиненном от отца их и от него и старшин прошлого лета брегадиру Тевкелеву в пленниках и беглецах и скоте обязательстве все правда, с чем они от онаго брегадира по свидании тогда и в свои места со всяким увеселением отъехали и потому самым делом наполнять готовы были. Однакож все такия обещании их были не в такой силе, чтоб то силою над киргисцами производить, но елико к чему возможность их допустит, старанием, понеже-де ему, тайному советнику, известно, что киргис-кайсацкой народ степной и своевольной и к невольному-де исполнению их принуждать никаких способов у них нет, и тако-де силою между ими чинить ничего не могут, чего-де ради, как отец ево, так и он, Нурали-хан, и тогда, как у брегадира Тевкелева были, представляли, чтоб к лучшему им вспоможению во исполнении таких их обязательств по обыкновению протчих азиатских городов, по их письмам, чинена была здесь баранта. Но он-де, Нурали-хан, слышал, что такая баранта, или захват людей по величеству всемилостивейшей государыни, здесь есть неприлична, и тако то оставляет на здешнее разсуждение. При всем же-де том ему, тайному советнику, известно, какой, между тем, горестной случай им причинился, то есть, что отца их злодейским убивством от появившагося против их врага не стало, что, сказав, просил он тайного советника, дабы их представлений и прошений терпеливо выслушал, объявляя о себе, что он ево, тайного советника, почитает за большаго себе брата, а братья ево за отца себе признавают, и по ево наставлениям все они исполнять должны; причем, уверял он, хан, о своей чистой совести, с которою они пред самого бога предстать готовы и все высочайшие е. и. в. повелении по крайней своей возможности исполнять должны, токмо б они при нынешнем их состоянии в нуждах е. и. в. высокою милостию призрены и не оставлены были.

Тайной советник на то сказал ему, хану, чтоб он все, в чем ево намерение и нужды состоят, изволил наперед ему объявить, что он, выслушав все, свое мнение наскажет, уверяя ево, хана, о своем к нему и к фамилии ево всегдашнем доброжелательстве.

Хан, выслушав сие и благодаря ево, тайного советника, с засвидетельствованием крепкой на него надежды, еще повторил речь о убивстве отца своего и представлял в разсуждение, коль отец детям чувствителен есть и что по их закону подобен тому, как душа в теле есть, чего ради [452] они с самого того времяни с такою жалостию и обидою от того врага остались, что не толико того, в чем брегадиру Тевкелеву обязались исполнять уже не могли, но и столько ослабели, что, как бы тело без души, во всем без действа оставались, толь наипаче потому, что тот их враг прежде неприятелем им не был, к тому ж как они, так и он, единоподданныя е. и. в., ибо-де ежели б какой сторонней и незнаемой бездельник так учинил, то б не столько болезненно было, как оной Барак-салтан. Зачем-де они того, особливо от него, Барака, вытерпеть никак не могут, и аля того-де как отец их верноподданным е. и. в. был, то по смерти ево и они как сами о себе на высочайшую е. и. в. милость положились, так и в том уповали, что такая отца их смерть без взыскания оставлена не будет, о чем о всем они чрез него, тайного советника, и прозьбу до е. и. в. приносили, по которой дружеским ево, тайного советника, старанием он, Нурали, ныне в произведении на место отца его, яко же и в награждении протчими знаками высочайшею е. и. в. милостию и пожалован, чим и доволен, и за то во всенижайшей е. и. в. благодарности и, яко верноподданной е. и. в. раб пребыть должен, также-де и ево, тайного советника, благодеянии почитает, но доколь-де оному Барак-салтану со здешней стороны за убийство ево отца их, яко е. и. в. подданного, отмщения учинено не будет, то-де они не только в великом стыду оставаться будут, но и в народе киргиском ничего делать не могут, ибо-де хотя он и на своих киргис-кайсак в том не безнадежен, однако ж-де ими без особливого отсель вспоможения не так скоро и удобно, то учинить им будет можно, и тако просил он, Нурали-хан, чтоб к тому отмщению даны им были с стороны е. и. в. войска.

И хотя хан, сказав вышеписанное, замолчал, но тайной советник, желая совершенно знать (в чем ево ханнское намерение и потребности состоят, требовал от него, все ль он объявил, что ему, хану, говорить надлежало и не имеет ли еще чего ко объявлению надлежащаго, дабы он, все от него выслушав, на то свое мнение сказать ему мог.

Хан ответствовал, что уже донес в чем их главная и крайняя нужда состоит и просил о том милостиваго раземотрения, объявя, что они прежде того отмщения почти ничего делать находятся не в состоянии и так как бы вне своего смысла пребывают.

Тайной советник на то ему, хану, сказал, что им инаково о исполнении высочайшаго е. и. в. повеления, а инаково о обиде их от Барак-салтана разуметь надлежит; вследствие чего, что касается до повеления е. и. в., о том, он, тайной советник, особливо и яапредь изъяснить им имеет, а что принадлежит до обиды их от Барак-салтана, на то им также мнение свое объявить может, почему хан к слушанию обоего того готовым себя представил.

Тайный советник, .во-первых, говорил следующее, что когда по учиненному от них прошлаго лета при свидании с брегадиром Тевкелевым обязательству за смертию отца их ничего исполнить они не могли, за то на них от е. и. в. и гневу нет, но еще, как им известно, в том нещастливом их случае со здешней стороны в них и вступиться и о их безопасности стараться не оставлено; ведая сие, что хотя в народе их для их фамилии и есть люди надежные, однако ж было и не без таких, кои развращены я против них мысли имели и, ежели б они от стороны е. и. в. по смерти отца их без всякаго призрения остались, то, может быть, что от иных и больше бы беспокойства и опасности приключаться им могло. Того ради при всем оном их нещастливом состоянии как от него, тайного советника, так и от брегадира Тевкелева, е. и. в. в первых представляемо было, что по смерти отца их нуждно, во-первых, правителя учредить, чрез которово б как народное правление, так и по указом е. и. в. исполнение происходило, почему также и по избранию их народа и по просьбе ево, Нурали, и матери ево он, Нурали, высочайшею е. и. в. милостию ныне и пожалован. Итако, [453] хотя то и он, тайной советник, довольно ведает, что им смерть отца их чувствительна есть, но как смерть всякому неминуемой предел есть, как бы кто ни умер, то затем в народном правлении, яко же и во всяких делах, остановки не бывает. Следовательно, и во исполнении их повеления е. и. в. отца их смерть не препятствует, и ему, хану, яко подданному е. и. в., всячески в том стараться надлежит, чтоб он исполнением онаго верность и услугу свою е. и. в. засвидетельствовать мог, толь наипаче потому, что он ныне, как сам мог видеть, пред всеми протчими особливою е. и. в. высочайшее милостию взыскан, а притом ему с братьями своими и об отмщении Барак-салтану примышлять нe мешает и не запрещается только го, что до повеления е. и. в. принадлежит, всегда предпочитать должно.

Потом говорено ему, хану, о Барак-салтане, что он Абулхаир-хану давно приятелем не был, что и сам он, Абулхаир-хан, знал, но он, Абулхаир-хан, за всем тем столь неосторожно поступил, что, ведая ево к себе злобу, в таком малолюдстве против ево выехал, отчего то и произошло. И хотя к нему, Бараку, от него, тайного советника, прежде еще, нежели здесь, известно было о убивстве ево, Абулхаир-хана, так как обыкновенно пересылки чинятся по сибирским делам, нарочной казак послан, токмо оному и возвращения поныне нет и жив ли оной послаиной и где обретается — неизвестно. По последовавшим известиям оной казак в Средней орде зимовал благополучно. Итако, не только ему со здешней стороны отмщения чинить удобности никакой ие находится, но он, тайной советник, и того точно еще не знает, где ныне он, Барак, живет. Кроме того, что от их же людей слышно, якобы он из улусов киргис-кайсацких незнаемо куда отъехал, потому что как такое злодейство над отцом их от него произошло, то они, хан с братьями, тогда ж по горячности своей не могли удержаться, чтоб того не изъявить, яко за то всеми силами мстить ему не упустят. Итако, ежели он, Барак, далее побежит, то сам он, хан, может рассудить, как ево со здешней стороны искать, понеже он один человек и куда ни захочет уйтить, время найдет, а ежели бы они сперва не так горячо и раэгласно в том поступили и ему б, Бараку, дали поуспокоиться, то б и желаемое над ним удобнее отискать могли.

На то ха«н отвечал, что хотя они о нем, Бараке, и сами подлинно не знают, где он находится, ибо от себя к нему ни для какого об нем разведывания нарочных людей не посылали, однак то ведают, что поныне находится в побеге и в таком месте, которое есть на краю их народов, и сказывают, акиб он живет близ Туркестанта в городке Икане, а дом жены и дети ево, Бараковы, и поныне еще в киргис-кайсацких улусах остались, и хотя они не невозможны и киргис-кайсаками ево искать, однакож к тому по состоянию их, вскоре веек, кои надобны, привлечь неудобно, чего ради паки просил у него, тайного советника, пристойнаго числа войска, с коим бы он мог, вступя в киргис-кайсацкое кочевье, я Среднюю киргис-кайсацкую орду принудить к отмщению оному Бараку за то отца их убивство, к чему-де та орда и без сопротивления по одному только виду готовность свою показать, а по последней мере семью ево, Барака, им выдать не оставит, и дабы тако он, хан, оказав себя, в какой высочайшей е. и. в. милости они находятся, что по прозьбе ево и силою снабдены, мог чрез то не только в ево, Бараковой, обиде с фамилиею своею себя из стыда вывесть и в покое остаться, но и ко исполнению высочайших е. и. в. повеленей на всегдашнее время усилиться, и оныя б без отмени о исполнять в состоянии был; причем паки подтвердил, что без того, доколе онаго не воспоследует, ни сам он, хан, с фамилиею своею в покое быть не может, ни дел никаких делать не в состоянии.

Тайной советник на то изъяснял ему, хану, следующее: 1) что таких нарядов, яко чрезвычайных, без особых е. и. в. указов не делается и [454] учинить ему ресьма невозможно, а наипаче, 2) что в их степь войска и, посылать не против кого, ибо когда войско послать, то надобно разуметь, чтоб оно было против какого народа, а чтоб от какого целого народа явная к е. и. в. противность произошла, того нет и не бывало; и киргис-кайсацкая Средняя орда, как они и сами знают, пребывает спокойно и постоянно. Итако, ежели б войско послать, то уже такой разве вид показать, что как против бунтовщиков бывает, к чему, как выше значит, притчины нет и не за что. А чтоб то против одного Барака учинить, то сам он, хан, может разсудить, сходно ли то учинить в разсуждении одного злодея, ибо как ему прежде уже упоминаемо было, что один человек, как ветер — куда захочет, бежать может, и угонить ево нельзя и с войском ходить за одним, яко за ветром гоняться, непристойно. Разве ежели бы паче чаяния, он, Барак, еще каким образом покусился к ним приступить, или б они от приходу с другой какой стороны опасность возимели, в таком случае их защищать он, тайной советник, е. и. в. указы имеет, по которым, ежели б того нужда востребовала, онаго и учинить не преминет, яко же то и прежде, как самим им известно, самым делом бывало, а по ево, тайного советника, мнению кажется в том им ныне лучше таким посредством довольствоваться, что понеже ныне все Меньшой орды старшины при нем, хане, находятся здесь и обещались ему, хану, быть верными, то ему можно с ними советовать о средствах к тому делу, яко они и сами в состоянии, ибо и киргис-кайсацкой народ как и протчия е. и. в. подданной и то всеравно, кем бы то учинено ни было.

Хан отвечал, что он о войске просит не для того, чтоб оным народ губить и раззорять, но больше для страху киргисцам, а наипаче для изъявления чрез то ево, хана, силы, и возможности, ибо-де хотя оное на такое разстошие, что дней чрез пять езды в степь отсель вывесть, то киргиской народ столько может устрашиться, что чего б он, хан, ни востребовал, то все исполнить не ослушаются, что-де ему, хану, не столько уже для отмщения Барак-салтану, сколько для того нуждно, чтоб он в киргиз-кайсацком народе усилиться и властнее повелевать и тем повелении е. и. в. исполнять в состоянии быть мог.

Тайной советник в отвращение ево, хана, от такого требования паки изъяснял, оговорясь, чтоб он не принял за противность ево откровенного сообщения, яко самим им известно, какой дикой и ветреной их киргис-кайсацкой народ, ибо не по один раз уже случалось то, что когда только для сенокосу или для какой другой надобности малая команда за Яиком появится потому или, чего здесь в самом деле ни мало нет, по одним пустым эхам так тревожатся и робеют, что от кого-нибудь услыша, якобы отсель войско идет, скот свой бросая, бегут вдаль, кто куда вздумает, как то и в 1747 г. случилось, что Исеттарханова роду киргисцы, летом кочевав в близости Яику, не видя ничего, но только незнаемо чрез кого услыша, акибы здесь людей много, так побежали, что друг друга перегоняли. И хотя отсель к Исет-тархану посылано было сказать, от чего они бегут и чтоб не опасались, но он, Исет, тем только отозвался, что все бегут, чего ради и ему одному от протчих остаться .неможно, а от чего-де и сам не знает. Итако, ежели б по ево ханской просьбе войско отсель за Яик не только на такое разстояние, чтоб дней пять шло, но хотя и чрез один день за Яик в степь вывесть, то все киргисцы разбежався и ево, хана, самого, также и фамилию ево оставить могут. Следовательно, сам он может разсудить, какое сходство то возымеет, что зачав да с вясчшим предосуждением все то оставить будет принуждено, а что касается до повеления е. и. в. киргисцам о послушании ево, хана, во всем то оное он, тайной советник, явно может здесь старшинам сказать, чрез что о том и в Средней орде известно быть может, Итако, паки за лучшее ему, хану, советовал: по оному чрез своих управляться, а притом ежели бы на него, хана, или на [455] фамилию ево «впадение сильное отколь воспоследовало, в таком случае в силе е. и. в. указов и со здешней стороны он, тайной советник, защищать их не преминет.

Хан против того прежде оговаривался, чтоб тайной советник не подосадовал, что он в надежде на ево дружбу все то, что ни думает, то есть худо ли, хорошо ли, только уже не скрывая ничего, говорить будет, яко к тому нужду и удобной случай нашол, почему тайной советник ево и уверил, чтоб говорил, что изволит, и ему то противно не будет, ибо он, тайной советник, и сам все, что за надобное находит, нескрытно ему говорит.

И потом хан говорил, что киргисцы от войска не разбегутся, ибо-де кочевья и летом около Яика, а и зимою далее Сыр-Дарьи-реки нет, итако-де, хотя б и бежать хотели, но далее зимняго кочевья некуда, но ежели-де ему, тайному советнику, от е. и. в. повеления нет, чтоб за ним стоять, то б он, тайной советник, точно объявил, почему-де они принуждены будут признавать, что не только убийство отца их, но хотя и их, Нурали-хана с фамилиею, побьют, все то безответно будет, итако-де, какия они у е. и. в. люди уже будут.

Тайной советник ответствовал, что он о том, чтоб их от нападения защищать, как и прежде ему говорил, е. и. в. повеление имеет, но от кого ныне защищать, не знает, понеже явнаго неприятельского на них приходу не видит, чего и сам он хан, сказать не может, кроме одного Барака, Но как он один, да и тот в побеге, то войска посылать не против кого и не только неполезно, но и для них самих небезвредно, к тому ж и о Бараке Абулхаир сам знал, что он против него был злобен, но за всем тем, будучи тогда безлюден, весьма отважно против ево выехал, итако, весьма в том случае поступил неосторожно, чего ради он, тайной советник, ему, хану, за лучшее сходство и советует то, чтоб отмщения ему, Бараку, чрез своих со времянем искать.

Хан сие выслушав, сказал к тому, что сие правда, есть-де у нас простая пословица: «где-де лисица живет, то тутошними собаками и травить ее надобно», — только-де он, Барак, ныне уже около или в самом Ташкенте, а в орде киргиской осталися у него сын и дом ево, а впредь может он и их туда ж к себе забрать, к нему ж со обоих сторон плуты будут приставать. Итако-де, он, Барак, будет быть с веселием и ему, хану, станет насмехаться, а он из-за того будет в печали и в стыде и станет мучиться, следовательно, хуже всякаго человека быть может.

Тайной советник ответствовал, что то хотя правда, ежели он, Барак, совсем туда уберется, то ему в том не без удачи будет, потому что в безопасности останется; но со всем тем завидовать в том нечему, понеже как бы то ни было, только оставя свое отечество, должен почитаться он уже беглецом и злодеем, хотя не явно, но внутренне о том «беспокоиться будет, а он, хан, с фамилиею своею как были, так и останутся людьми честными и еще в особливой е. и. в. высочайшей милости, как то и в самом деле они видят. А что принадлежит до их к нему, Бараку, отмщения, в том им надобно случая искать доброю манерою, ибо ежели о том разсуждать, чтоб собранием явно до нею добираться, то он, как только собираться еще на него начнут, может как и сам он, хан, говорит, и совсем убраться и в совершенной безопасности себя учинить, и для того лучше ево чрез надежных людей пристойным образом искать, как бы ево и оплошить. А понеже как Абулхаир-хану, так по нем и им Джанбек-тархан, сверх же того по Ерали-салтане и Аблай-салтан для них надежны, которыя и для него, Барака, яко одной с ним орды и знатнейшия люди, а Аблай-салтан ему, Бараку, и свой, потому могут им способнейшими в том быть и для того можно их в то и употреблять; причем тайному советнику дошла речь опросить Ерали-салтана, для чего он из Гирейского роду откочевал, [456] понеже он у них в люблении был и находится так, как протчия тамошния Средней орды салтаны в своих родах живут без всякой отмены.

Ерали-салтан на то ответствовал, что он, тайной советник, можег быть сие мнит, что отец их Абулхаир-хан от одного Барак-салтана убит, но то-де не от него от одного произошло, но были-де многие, которые ему з том убийстве согласовали, а некоторые-де и своими руками действовал, и когда-де он, Ерали, о смерти отца своего получил известие, тогда случилось ему с лучшими той Средней орды Гирейского роду киргисцами (у которых он владедьцом был) на пути быть и говорил им, чтоб они смерть отца его отмстили и того злодея, також жену и детей ево, поймав, ему, Ералею, отдали. Однак они в том ему отказали, сказав, что Барак-де то учинил, согласившись с своим Найманским да Атгайским родами, которые-де в их орде всех протчих родов многолюднее, и тако-де им, гирейцам, против их устоять и мстить весьма невозможно. И хотя-де сие подлинно, что он, Ерали-салтан, в том Гирейском роду в таком состоянии был, что никогда б отлучиться не хотел, однако ж они, гирейцы, и сами, по притчине того Баракова убивства, уберечь ево, Ералея, объявили себя не в состоянии. Чего ради он как такая ведомость ево застала, так от них к матере своей и переехал и самого того времяни об отмщении ему, Бараку, всегда ево, тайного советника, просили, в чем по совершении пожалованного по высочайшей е. и. в. милости брату их Нуралею ханства и уповали, только-де ныне видят, что онаго не получили. Ис чего можно было усмотреть, что он, Ерали-салтан, выехал ис той Средней орды за опасностию и что на тамошних киргисцов о своей безопасности надежен быть не мог.

Тайной советник как ему отвечал, так и хану говорил, что он прежде уже упоминал, яко старшины с народом их обещалися им верными быть, к тому ж и Нурали ханом учрежден по их избранию, итако, как народныя дела править, так и повелений е. и. в. исполнять Абулхаирханова смерть не мешает, понеже и всяк умирает, но за тем дела не стоят, яко то до Бараковой обиды не капается, а чтоб по их желанию войско к ним послать, то как повеления на то нет, так и посылать онаго он, тайной советник, не может, да для одного человека и нельзя; но, как выше значит, надобно им к тому чрез своих способу искать, а чтоб за тем во исполнении е. и. в. повеления затруднение показывать, толь наипаче точно оное отлагать сие ни с подданническою к е. и. в. должностию, ни с честию их несходно, ибо ис того может такой знак быть, что как бы они в том договариваться хотели, чего подданному с государем чинить весьма неможно.

Сие выслушав, Айчувак-салтан, встав, тайному советнику говорил, что хотя он о смерти отца ево давно уже известен, но что он Барак-салтаном убит, то ныне еще уведал от своих братьев, и что он, тайной советник, по милости своей в бытность ево здесь для ево спокойства удерживался, также и других удерживал, о том ему объявлять, за то благодарит, ибо-де он, Айчувак, ежели б о том тогда уведал, то б будучи здесь в отлучении от своих, мог от нетерпеливости той ево, Барака, обиды себя изнурить, да и ныне-де столько оную чувствует, что вытерпеть не может, чего ради просил, а потом и хан с братьями еще прося, чтоб им для отмщения над тем их злодеем дал войска; сказали, что буде сего без указу учинить ему невозможно, то б представил, буде же и представить не может, то б им и народу их свое мнение объявил, что войска не будет и есть ли на то, чтоб Барак-салтаиу мстить, ево, тайного советника, приказание. Почему-де они принуждены уже будут сами собою, как им возможно, примышлять, только-де тогда в правлении дел и во исполнении е. и. в. повеления за суетами могут быть вне состоянии, но и при всем том верность свою е. и. в., доколе живы, иметь будут. И потом, потупя головы, весьма печальным образом умолкли в тот вид, что более и говорить не о чем, что видя, тайной [457] советник отозвался на то, что сколько он, тайной советник, имеет и разумеет, то все Нурали-хану от чиста сердца сказывал, но желая уже дабы о сей материи разговор прекращен был, нашелся принужден сказать им сие, что ничто не останется, что ни было в разговоре, чтоб ко двору е. и. в. донесено не было, яко то и должно, но то вышеписанным окрестностям воспоследует ли резолюция и какая, того не знает, а ежели что повелено будет, то яко всеподданнейший раб исполнять должен, а старшинам их и яьине объявить не отрекается, чтоб они Абулхаир-хана смерть помнили и поелику возможно чувствовали, а между тем, подтверждал он им, дабы как хан, так и салтаны по крайней своей возможности старались исполнять по высочайшим е. и. в. повелением, чрез что они и ево, тайного советника, приведут в наилучшее состояние в их партикулярных и в народных делах к благополучию их способствовать и у е. и. в. о высочайшей к ним милости ходатайствовать, напомянув притом паки им о сыску и о высылке беглых кундровских татар и все те обещании, которые они прошлого 1748 г. в свидание с брегадиром Тевкелевым чинили, и как ныне повелено.

Хан на то сказал, яко все то правда, что они брегадиру Тевкелеву обещались и исполнять обязались, упомянув при том и сие, что в калмыцком полону не возмогши разобраться, просили у е. и. в. милости, но между тем-де случилось у них отцу их смертное убивство, а народ их, как сам тайной советник знает, вольной и страху не имеет, а чтоб их устрашить и воздерживать, то у ник городов и способов к тому лет, и многия-де от исполнения отговариваются тем, что их люди в Астрахани были удержаны, однаро-де он, хан, по возможности обещанное от них наполнять и е. и. в. в верности пребывать. Но прежде смерть отца своего отмстить желает.

Тайной советник на сие о пленниках киргиских отозвался, что где б оныя из людей их были, то ему, тайному советнику, неизвестно, объявя притом, что есть в ево, тайного советника, ведении разве человека два-три, на воровства, пойманные, которые содержатся за то под караулом.

Хан говорил, что он слышал, якобы те люди зедержаны здесь в тот образ, чтоб чрез них кундровских татар достать и ежели бы-де то за сие было учинено по ево ханскому представлению такими людьми, коих бы он показал, то бы-де хорошо, чрез и в других делах было не без способа.

Тайный советник о тех под караулом содержащихся киргисцах ответствовал ему, хану, что их находится пять человек, ис которых двое при самом их воровстве пойманы, а трое после того за особливою воровскою партиею ездили в Астрахань и потому подозрительными себя учинили, почему и задержаны; однак, ежели он, хан, при своих старшинах будет по силе указу во свободе и в отдаче пленных и беглых рус[с]ких и калмык точно обещать, тогда и он, тайной советник, о тех, которыя есть в ево ведении может по ево ханскому желанию поступить.

Хан сказал, что он, видя ево, тайного советника, толь немалое к себе доброхотство уже то ему открыл, что в мысли своей имел, и ничего более у него не осталось. Напротив чего, и тайной советник равномерно ж ему, хану, ответствовал и о своем всегдашнем доброжелательстве ево, хана, уверял, и из-за того хан печальным образом встал и пошол, но знатно одумався и видя невозможность, идучи к дверям, остановился и извинял себя в своем толь продолжительном разговоре, и просил, чтоб тайной советник о прозьбе ево к е. и. в. донес, то-есть о войске, упамянув к тому еще то, что все их нынешнее желание и прошение в отмщении над Бараком состоит и чтоб он, тайной советник, по малой мере хотя старшинам о том отмщении ныне объявил.

У дверей же паки он, хан, остановился и просил тайного советника о всегдашнем ево неоставлении и всякие б добрые способы к пользе их употреблял, представляя притом и сие, чтоб их, долго не удерживая здесь, в [458] орду отпустил, а старшинам бы учинил здесь подтверждение, чтоб они ево, хана, слушали со объявлением, что ежель они слушать ево не будут, то могут понести гнев е. и. в., а он, хан, о таковых ослушниках будет ему, тайному советнику, доносить.

Тайной советник на то сказал, что он по ево ханскому желанию о том старшинам пристойным образом объявит и е. и. в. о произшедшем, как и выше сего сказано, донесет, а отъезд отсель в ево воле, токмо б он, хан, с салтанами послезавтрея, то есть 13 числа сего, взяв с собою из лучших старшин от пятидесят до шестидесят человек, приехал к нему, тайному советнику, в «город обедать, с которыми о всем надлежащем при нем самом будет он, тайной советник, говорить, что он, хан, учинить и обещал.

Наконец, хан благодарил еще за пожалованной ему на ханство патент и за все знаки высочайшей е. и. в. милости, причитая, что он все то получил чрез старание ево, тайного советника, и просил о продолжении таковых к нему благодеяний и о неоставлшии к содержанию ево потребными наставлениями, чим тайной советник ево, хана, обнадеживая, препроводил к коляске в первом часу пополуночи.

12[июля]. Переводчик Гуляев с реченным Байбеком два раза посыланы были к хану увещевать ево, чтоб он о даче войск предложения более не чинил, ибо то не только по всем обстоятельствам несходно, но и ево собственным интересам противно, а надлежит ему, хану, чювствуя высочайшую е. и. в. милость, о исполнении е. и. в. высочайшаго повеления стараться и старшин к тому привести, дабы яко верноподданныя не токмо сходной о том ответ тайному советнику назавтрея дали, но во свое время и самым бы делом то учинили. Того б ради он, xaн, и грамоту е. и. в., к нему присланную, о пленных и беглых им вычел и в том бы их увещевал, припомня о себе, что ежели бы по смерти отца ево киргисцы не были совокуплены старанием ево, тайного советника, чрез посылку вышереченных Байбека и переводчика, то б и избрание ево сумнительно было, ибо он ведает, какие разногласия в том были в самой Меньшой орде, чему они, Байбек и переводчик, очевидныя свидетели.

На то хан склонился и сказал, что о войске более утруждать не будет и грамоту е. и. в. всем находящимся при нем прочтет с пристойным увещеванием ко исполнению, что он и действительно учинил и дал им время на разсуждение и с тем решенных Байбека и переводчика к тайному советнику прислал, которыя объявили, что хотя по выслушании той грамоты по ветреному киргиокому состоянию разные слова между старшин происходят, однако ж-де, наконец, вое в волю ханскую отдадутся. Того ради они, Байбек и переводчик, ввечеру к нему, хану, вторично посыланы с тем, чтоб он назавтрея соглася их и о исполнении почтой грамоте взял у них пред богом слово с обыкновенною их молитвою и потом бы со всеми ими приехал уже к тайному советнику в город обедать, дабы тут от них он, тайной советник, мог ответ получить, что он и обещал действительно исполнить, токмо просил, чтоб притом о послушании к нему, хану, и об отмщении смерти отца ево старшинам подтвердить.

13 [июля]. Когда к хану поутру паки посыланы были оные переводчики, Гуляев и Байбек, для зву ево, хана, и салтанов, також и старшин на обед к тайному советнику в город, то он, хан, объявил, что понеже они ныне для того едут, чтоб о повеленном от е. и. в. ему, хану, и всему народу в присланной грамоте тайному советнику ответ учинить, то он еще хочет с старшинами своими о том говорить и их утвердить, дабы от них, яко от легкомысленных людей, как они у тайного советника будут, никакого разгласил и безчинства, а ему ис того стыда не произошло, и для того приказал всех старшин к себе призвать. И как оные собрались и по их обыкновению пред полаткою ево посели, то он начал, им говорить, что они вчерашнего числа присланную от е. и. в. грамоту уже слышали и в чем е. в. [459] повеление состоит, знают, потом представил им, что он [не] по выбору их, а по высочайшему е. и. в. указу, учинен ханом, и хотя он сам верность и службу свою к е. и. в. иметь и продолжать должен и всегда не преминет, как то он при них и присягал, но все, что ко исполнению оных повеленей касается, то надлежит ему чрез них, яко чрез старшин, в действо производить, и сей день, будучи в городе у тайного советника, должно ему, яко хану их, за всех за них о том говорить, и для того б они, яко из всего народа лучшие люди, дали ему обещание пред богом со учинением по их обыкновению молитвы, чтоб ему во всем быть им послушным. Причем он весьма разсудительно и в крепких словах то говорил, что они в Орску, будучи у брегадира Тевкелева, многое обещали ко исполнению, но того ничего действом от них еще не учинено, и хотя-де, между тем, смерть отца ево Абулхаир-хана случилась и была им ко извинению, но ныне по милости е. и. в. он над ними ханом учинен и высочайшей е. и. в. милости знаки, показанные к нему, сами они видели. Итако, ежели ныне по тому ж, как и прежде от них бывало, обещав, да действом ничего не исполнят, то уже за то не милости, но гнева от е. и. в. ожидать им надлежит, которой ежель воспоследует, то им нигде убежища сыскать и от онаго укрыться и спастись будет невозможно. И весь тот свой разговор заключил тем, что он, как их хан, все сие для того им говорит и толкует, чтоб они единогласно объявили ему: хотят ли они ему, хану, послушны быть и повеление е. и. в. исполнить или иного места искать, куда им уйтить.

Выслушав оную ево, ханскую, речь, бывшие-тут старшины сперва пришли было в разные разсуждении: одни то, другие другое говорили. По их обыкновенному своевольству и легкомыслию, упоминая свои дела и обиды от калмык им бывшие и пр., и в город ехать на обед опасность показывали; но, (наконец, все, кроме Байулынского роду (в котором больше, нежели в других родах пленников) согласились уже, чтоб Нурали-хану во всем том, что он будет им указами е. и. в. объявлять, быть послушными и по ево приказаниям исполнять, поручая себя ево попечению и старанию, а помянутого Байулынского роду киргисцов он, хан, отозвав, сказал им, чтоб они, отошед, между собою советовали и чтоб немедленно ему объявили, хотят ли они ему быть послушными и исполнять по е. и. в. указом, ибо он о всем том, будучи сей день у тайного советника, говорить имеет и кто каковы и ему надежны представить должен. Потому онаго роду киргисцы всего и старшинами человек до двусот пятидесят, отлучась от ево, ханской, полатки, между собою долго говорили, а, наконец, пришед к нему, хану, объявили, что и они ево, хана, почитать и слушаться и по указом исполнение чинить должны. Итако, все уже оные старшины вобще, чтоб им хану своему послушными быть, читали их обыкновенную молитву, что у них до перваго часа пополудни продолжалось, и из-за того уже хан, севши в присланную от тайного советника коляску, с братьями своими и другими салтанами и с ними, тако и з знатными старшинами, поехал в город.

Вышепомянутые переводчик и Байбек объявляли еще, что семиродной старшина Исет-тархан при всех вышеписанных разсуждениях поступал порядочно, изъявляя к стороне е. и. в., також и к хану довольное свое усердие, и как он, Исет, между всеми старшинами старейшей и знатной, то во окончании того старшинского обещания немало способствовал.

Во втором часу пополудни по приезде хана с вышеозначенными салтанами, а имянно: Ералеем, Козахметем, а сверх того, и с Чингизом и свойственниками их Карабаш Досом, Итммаметем, також и со всеми старшинами — к тайному советнику в город и по приеме сперва в нарочно поставленную для того на дворе полатку: причем старшин сперва еще всех больше пятидесят человек было, кроме Айчювак-салтановых и протчих при хане вне старшинскаго звания бывших, а к тому час от часу прибывали и, наконец, вся полатка так ими занята была, что между ими пройтить было [460] нельзя, притом же был и Айчювак и бывшей в Москве Джанбек-салтан с находящимися при них людьми, а потом чрез недолгое время приехал вновь еще Дусали-салтан, родного Абулхаирханова Меньшова брата сын, а им, Нурали-хану с братьями, брат двоюродной, и при нем двенатцать человек, почитаемых им, Дусалеем, старшинами, которой прежде у российских командиров никогда еще не бывал, но только 1747 г. с тайным советником пересылку чинить начал, также и сего лета оную возобновил и по приезде ево в тое ж полатку принят.

Тайной советник, согласясь с ханом, начал к старшинам речь тем, что в первой день прибытия к нему, тайному советнику, в лагерь хана, и их хотя не оставлено им от него, тайного советника, о почитании и послушании хана генерально напоминать. Но как тогда не такой день был, чтоб все обстоятельно изъяснять, ибо нужда была то только исполнить, что по высочайшему е. и. в. указу до публичнаго объявления о Нурали-хане принадлежало, а затем увеселение иметь, то о протчем говорить притом оставлено, чего ради ныне они, старшины, нарочно при хане и салтанах к нему, тайному советнику, званы для того, чтоб все то, что ему, тайному советнику, по указу е. и. в. надлежит обстоятельно им к их исполнению изъяснить, и затем он, тайной советник, говорил всем следующее.

Известны они, старшины, сами, в каком напредь сего хуждшем против нынешняго состоянии со воем их народом были и не знали, что есть великие государи, не имели в кочевье своем такого пространства и такой выгоды, как ныне имеют, ибо со всех сторон были в опасности, также и ничего нужднаго к житью человеческому из российских тещей не знали, где найтить, а хотя что чрез Хиву и Бухарию доставали, но с великою нуждою и дороговизною, отчего и в убожестве были, но потом Абулхаир-хан в какое благополучие их довел, то есть, во-первых, приведением себя и их в подданство в толь высочайшей е. и, в. протекции быть удостоил, в которой они при спокойном своем пребывании «не только во всякой свободе и безопасности жить, но и во особливой е. и. в. милости быть удостаиваются и всегда об оной надеяться к себе могут, притом же в кочевье своем столько распространились и к содержанию скота такими выгодными местами довольствоваться им позволено, каковых прежде занимать весьма не смели. Сверх того, для них же, а не для другаго того, и торг в великом числе здесь учрежден, дабы они не только свободно и безопасно кочевать, но и по всех нуждных к содержанию их вещах от того изворот свой с лучшею пользою иметь могли. Чего ради надлежит им такия ево, Абулхаир-хана, добродетели в незабвенной памяти содержать; им же, старшинам, известно и сие, коим образом онаго Абулхаир-хана не стало, а по смерти ево сами они в ханы выбрали по старшинству и достоинству сына ево Hyрали-салтана и о бытии ему, Нурали, ханом е. и. в. всенижайше просили. Почему он, Нурали, за службы Абулхаир-хана и по всеподданнейшему их прошению со удовольствием ханом от е. и. в. всемилостивейше и пожалован и 10 сего формально объявлен. Ис чего они могут разуметь, что высочайшая е. и. в. милость не только к .ним не умаляется, но и умножается, и для того им, старшинам, должно, во-первых, подданническую свою к е. и. в. верность хранить, а притом онаго Нурали по высочайшему е. и. в. соизволению действительным ханом признавать и почитать, и не только по оному, .но и за добродетели Абулхаир-хана к нему, Нурали-хану, яко же и ко всей ево фамилии благодарными быть и их любить, а особливо ему, хану, по приказом ево в силе е. и. в. указов безотговорочное послушание чинить, также и народ свой таким образом содержать, ибо он, хан, стал быть у них уже глава, и когда сами они ево избрали и у е. и. в. ханом над собою испросили, то уже ни в каком их против него ослушании резону им не осталось.

На то старшины все оказали, что оное чинить они должны.

Затем тайной советник еще им толковал, что они видели, коим [461] образом он, Нурали, за ханство произведен, что не только со особливым е. и. в. знаками, яко то во всенародное засвидетельствование патентом с надлежащим изъяснением, также и протчими знатными и богатыми вещьми снабден, но и с пушечною пальбою и протчею церемониею в том чине им объявлен; к тому ж и к ним особливая о том е. и. в. грамота прислана, чего все преждние ханы их, и ниже отец ево Абулхаир-хан, хотя он в том звании от е. и, в. и подтвержден был, не имели. Итако, они могут разуметь, что он, Нурали, не такой уже хан, как прежде у них бывало, а у некоторых и недавно Батыр-салтан подъемом только у себя в кибитке на кошму ханом назван, но совершенно утвержденной. Следовательно, ежели они не будут того чувствовать и ево, хана, в каковом-либо презрении оставлять, также «и в повелениях е. и. в. ослушны явятся, то сами знают, что тем не только против «ево, хана, обещание свое нарушить, но и е. и. в. высочайшему соизволению противниками быть могут, и для того он, тайной советник, весьма .не ж:елал бы того видеть, чтоб он, хан, принужден был когда какую-либо жалобу в том на них принести, ибо то с их честию и благополучием немалое несходство может произвесть, понеже как то ево, Нурали, произведение в ханство по воли е. и. в. чрез него, тайного советника, происходило, так им надобно знать, что он, тайной советник, в противном случае и помощником ему, хану, быть должен 167.

На то из оных старшин один знатной Ходжанай-бий за всех говорил, что они еще Абулхаир-хану не инаково, как всегда усердны были и все те добродетели, о коих тайной советник изъяснял, знают, также и то ведают, что по смерти Абулхаир-хана старшего ево сына Нурали-салтана в ханы сами добровольно избрали, чим они по высочайшей е. и. в. милости и пожалованы. Итако, им и иного делать ие осталось, как только то, что ево, Нурали-хана, почитать и слушать.

Потом тайной советник спросил хана, объявлял ли он им е. и. в. грамату, коя ему от него, тайного советника, третьяго дня вручена и с чем они, выслушав оную, остались. На что хан сказал, что ту грамоту он им объявлял и что к тому по ево должности надлежало и от себя им подтверждал, а ответ на оную должен учинить он., хан, от себя. Тайной же советник изволил бы старшинам говорить от себя то, что до них принадлежит.

И тайной советник стал им говорить, что они присланную к хану, салтанам, беям, старшинам и народу о пленных и беглых е. и. в. граммату уже слышали и знают, в чем прошлого лета при свидании с брегадиром Тевкелевым обязались и что ныне повелено, и хотя по прошлогодскому обязательству ничего не исполнили, но как в том смерть Абулхаир-хана воспрепятствовала, то за то от е. и. в. и гневу на них нет, ибо ото смерти Абулхаир-хана, во-первых, принято за нуждно, чтоб в народе их, как для содержания онаго в порядке, так и для всякаго по указом е. и. в. исполнения, прежде правителя учредить, как для того по избранию их Абулхаир-ханов сын Нурали ханом от е. и. в. всемилостивейше и пожалован. Итако, ныне повеление е. и. в. в том состоит, чтоб они пленных и здешних беглецов, также и отогнанной скот и пограбленное у рус[с]ких, собрав, возвратили. Того ради надлежит им, старшинам, в своих родах неотменеое в том исполнение чинить и хану всячески помогать, ибо хотя в том больше всех хан, яко их глава, ответствен, но ежели они ему помогать не будут, то сами знают, что по состоянию их народа хан один собою зделать того не в состоянии.

На то они ответствовали кратно, что оное исполнять должны.

Потом тайно советник в вясчшее о том подтверждение паки им толковал, яко им надобно разсудить, что первое, когда они подданными е. и. в. [462] есть, то подданных же е. и. в. не толико вновь захватывать, но и преждних, как они к ним ни попались, в полону у себя содержать ни с должностью их и ни с какою правдою несходно; чему, кроме того, что божии и все государственный законы повелевают и натурально разум научает, кольми ж паче верноподданнической к е. и. в. должности противно есть, то что от них в последний два года еще вновь киргисцы около Волги толь много людей пленить, а иных равзорять допущены, и так с ними поступали, как прямыя злодеи делают. В чем те народы, над коими такое злодейство от них, киргисцов, причинено, о удовольствии или о (попущении их на них, киргисцов, сами к е. и. в. вопиют. И хотя киргис-кайсацкой народ за такия отважныя своевольства давно уже е. и. в. гневу достойны, однако ж по природному е. и. в. высочайшему милосердию за новость их подданства доныне в том снисхождение им чинится и вместо надлежащаго за то им наказания добровольная от них поправления ожидается, а понеже о том при жизни еще Абулхаир-хана е. и. в. повеление к ним было, почему они минувшаго лета, будучи в Орску у брегадира Тевкелева, и исполнять обязались, токмо и того от них не учинено. А ныне о том же еще е. и. в. граммата прислана, в которой им и такой е. и. в. высочайшей милости изъявить не оставлено, что когда сие исполнят действительно, то учинившия противность отогнанием скота у калмык киргис-кайсаки всемилостивейше прощаются, и тот скот, на обе стороны доныне захваченной, от е. и. в. всемилостивейше жалуется, оставляется без взыскания. Итако, ежели они, старшины, в родах своих и ныне потому исполнять не будут и хану ослушны в том явятся, то ему, хану, инаго делать не останется, как токмо отозваться, что они в том не слушаются, а ему, тайному советнику, принуждено уже будет о том представить ко двору е. и. в. Следовательно, сами могут рассудить, чего тогда ожидать надобно, понеже е. и. в. сколь ни милосержа, но притом и справедлива, и сколь велика е. и. в. милость, толь же и гнев, и когда уже такое требование с показанием довольной к .ним е. и. в. милости начато и не по один раз чинится, то ежели сами тем неудовольствуются, потому и другим образом без конца оставлено не будет, чего не токмо самим им опасаться надлежит, но и ему, тайному советнику, оное видеть весьма неохотно, ибо он, тайной советник, больше того никогда бы не желал, как только при спокойном их и народа их пребывании и при исполнении е. и. в. повеленей всегда с ними, яко с верноподданными е. и. в. и добрыми людьми, потому как и ныне веселится.

На то ис тех старшин знатной же Каратука-бий зачал свою речь тем, что у них был славной их Чингис-хан, от котораго и все ханы, якоже и Абулхаир-хан и вся фамилия ево произошли, итако, фамилия ево и потому почтения и послушания достойны. К тому ж всем им и то известно, в какое благополучие Абулхаир-хан всех приведением в подданство е. и. в. привел, под которым будучи, и то за немалое удовольствие почитают, что здешним торгом свободно, пользуются и чрез то ни в чем нужды не имеют и желают, дабы оной здесь и впредь так свободно происходил, чтоб не токмо самим им, киргис-кайсакам, но и женам их безопасно было приезжать и отъезжать, как-де то и чинится. Ныне же-де по смерти Абулхаир-хана по указу е. и. в. ханом сын ево Нурали определен, итако-де, им ничего больше не осталось и желать, следственно, как по указом е. и. в. не исполнять, так и ему, хану, непослушными быть им нельзя.

Тайной советник оную ево, Каратукабиеву, речь изъявил разумною, а о торгу здешнем обнадеживал, что оной как ныне происходит, так и впредь в нем премены и в приездах им никакого препятствия не будет, и затем о послушании хана и о неотменном по присланной ныне к ним е. и. в. граммате паки им, старшинам, подтверждал со изъяснением сего, чтб хотя их от народа своего здесь и немного, но как они знатныя и которыя в кайсацких родах первыми людьми почитаются, и чрез них народные дела [463] управляются, те все почти здесь, то все сие, что им тайной советник ни говорил, без сумнения, и во всем киргис-кайсацком народе будет ведомо. И когда в послушании и вспоможении хану по повелениям е. и. в. от них. старшин, не оскудеет, то он, тайной советник, уповает, что и в народе их против их наставления и старания ни в чем премены не будет. Хотя же они, старшины, ничего еще не заслужили, однако, как за знак верного их к е. и. в. подданства, так и за приезд их для принятия е. и. в. всемилостивейших указов и что они во исполнении по оным с довольным уверением обязуются, и ныне по состоянию их е. и. в. жалованьем без награждения оставлены не будут. Когда же они по повелению е. и. в. действительно исполнят и впредь верность свою к е. и. в. непоколебимо хранить и Нурали-хана слушать и по указом е. и. в. исполнять будут, то и о вясчщей к себе е. и. в. милости надеяться могут.

На то паки Каратука-бий за всех говорил, что известно ему, тайному советнику, яко когда у них .прежде сего и не так, как ныне Нурали-хана, но только единственно по их подъему на кошмах ханы происходили, однако ж они и таких, по обыкновению своему ханами признавали. А ныне оной Нурали не только ими изобран, но и от е. и. в. со особливыми против всех преждних ханов знаками ханом утвержден. Итако-де им, яко подданным е. и. в., ево, Нурали, ханом и наипаче должно признавать и почитать, также по требованиям ево и в повелениях е. и. в. слушать.

Тайной советник, похваля ту ево, Каратукабиеву, речь, в заключение всего вышеписанного еще у них, старшин, у всех спрашивал: все ли они обязуются как Нурали-хану по высочайшему е. и. в. соизволению послушными быть, так и по воспоследовавшему ныне от е. и. в. повелению неотменно наполнять. На что все единогласно и отозвались, что то чинить будут.

Затем тайной советник сказал, что когда так они, старшины, обязались, то ему, тайному советнику, больше того делать не осталось, как только от Нурали-хана по указом е. и. в. самым делом исполнения ожидать, а как оное ему чрез них, старшин, в действо производить, то уже от него, хана, зависит; для него ж, тайного советника, довольно того, что всего того, что до них, старшин, ни касалось, изъяснить и подтвердить не оставил, и что они во всем том обязались. Потому хан сказал, что известно ему, тайному советнику, яко Абулхаир-хан пришел, также и киргис-кайсацкой народ привел в подданство е. и. в. не ис принуждения какого, но по добровольному своему желанию, в чем и ныне состоят непременно. И не только старшины кайсацкие, но и весь кайсацкой народ довольно знают, что тем ничего не потеряли, но еще довольное благополучие приобрели, а к тому ж они видят, яко высочайшая к шт е. и. в. милость, что далее, то более изъявляется. Итако, и он, хан, уповает, что они, старшины, все то, что им от тайного советника предложено, не инаково, как с прямым намерением приемлют, и как они обязываются, так надеиться и самым делом исполнять не оставят. А что до него, хана, принадлежит, то он елико верноподданническая ево к е. и. в. должность требует, наблюдать и о исполнении по указом е. и. в. стараться не преминет, что тайной советник похвалил, итако, тем те речи кончились.

Потом тайной советник им же, старшинам, во удовольствие ханское и братьев ево по требованию ево и сие упоминал, что им и Абулхаирханову смерть за ево к ним добродетели помнить и убийцам, поелику возможно чювствовать надлежит. Почему они, старшины, хотя и то за справедливое почли, однак сего разговора много и вдаль не распространяли, но только сказали, что хана своего слушать и Абулхаир-хана смерть чювствовать будут.

По окончании стола хан, будучи с тайным советником в особливой каморе от протчих уединенно, во-первых, тайному советнику стал говорить, [464] что он е. и. в. граммату, которая ему третьяго дня от него, тайного советника, дана, у себя в лагере старшинам объявлял, и о исполнении по содержанию оной с довольным истолкованием говорил, и всячески на то, чтоб он и в том обязались, их приводил; почему-де и привел к тому, что они ло оной наполнять обещали, в чем ему, хану, также и самому тайному советнику сего числа и утвердились, только-де ево, хана, просили, чтоб тайному советнику представить то, что напредь сего стоящия на нижних яицких фарпостах яицкие казаки, якобы дву человек киргисцов захватили, и потом их отпустили уже на выкуп, и взяли за них по тритцети лошадей за каждого. А прошедшей зимы поблизости к форпостам киргиского кочевья незнаемо у какого киргисца и жену калмынку, переняв в отлучение ее ис киргиского улусу за дровами, на свой фарпост зaмaнили, коя-де была и чревата, и будучи в руках тех казаков, уже и родила, но киргисцу-де тому, у коего она была, осталась не возвращена.

На то тайной советник ответствовал сие, что до калмык принадлежит, то как бы они от киргис-кайсак ни вышли, яко подданныя е. и. в., имеют быть свободны, ибо ему, хану, известно, что по указу е. и. в. и всем захваченным киргисцами калмыкам возвращение от них учинить повелено, что они и чинить должны. А чтоб им, старшинам, высочайшая е. и. в. милость толь вящше видима была, для того он, тайной советник, ежели хан у него при них, старшинах, в разсуждении обещанного от них по присяжной ныне к ним е. и. в. граммате исполнения попросит, может тех киргисцов, кои в его ведомстве есть, за прозьбу ево, как напредь сего ему обещал освободить не для того, чтоб то было в такой вид, что как бы на промен за калмык учинено, но в таком разумении, что когда от них, киргисцов, имеющаяся у них е. и. в. подданныя по указу е. и. в. взыскиваются, то и киргисцы, яко единоподданным е. и. в., свободу дать можно, кроме тех, кои прямо на воровстве пойманы и по указом е. и. в. в вечную за то работу осуждены, каковых и в ведомстве ево, тайного советника, нет, и живы ли они, нет ли, неизвестно, чим хан и доволен являлся.

Потом хан еще говорил, что он ныне от старшин киргиских во обещаниях их чиненных ему по предложениям ево мог усмотреть, яко оныя ими даны вправду; причем уверял себя, что когда их до такого обязательства привесть мог, то уже он о всем том, что до исполнения по повелениям е. и. в. принадлежать может, всячески трудиться готов и, как верноподданному е. и. в. надлежит, услуги свои оказывать не преминет, только ежели, как человек, в чем от недознания погрешит, то б за умышленные ево поступки признаваемо то не было, но в том бы он, хан, чрез ево, тайного советника наставлении поравлением оставлен не был.

Потому тайной советник о верности ево к е. и. в. изъявлял .надежду, что во оной и сумнения на него нет, а что принадлежать будет до ево, тайного советника, наставления, в том он, хан, обнадеживан, что все ево советы не инаково, как с соизволением е. и. в. и с ево чеетию сходными, он, хан, найтять может, только б в пересылки к нему, тайному советнику, употреблял таких людей, на коих он, хан, надеяться может, яко то ему, тайному советнику, ведомых: Байбека, кой был в Москве и ныне здесь, да Байтю-бетя, бывших при Айчювак-салтане, а сверх того может употреблять и Аджибайбиева племянника Куттубая или кого он заблагоразсудит, ибо те люди верности своей опыты оказали, и дабы тако которых он, хан, для себя верными быть признавает, так бы и он, тайной советник, здесь, за верных почитать мог, что хан со удовольствием принял.

Потом тайной советник, оговорясь прежде ему, хану, что как он, тайной советник, признавает ево, хана, прямым к себе другом, почему, о всем, что до них ни принадлежит, со всякою надеждою с ним и говорит, не скрывая ничего, а напротив того уповает, что и он, хан, не инаково, как со истинною ему, тайному советнику, соответствует, и что он, хан, топерь один [465] и опасаться ему некого. Того ради спрашивал ево, хана, за конфиденцию, о Джанбек-тархане, как он ево в самом деле признавает. Причем ему и ево, тайного советника, мнение напредь дано знать, что, сколько ему, тайному советнику, можно было видеть, то, кажется, он, Дисанбек, е. и. в. верен, да и ему и фамилии ево надежен, токмо, хотя он в избрании ево, Нурали, в ханы довольно усердствовал и способствовал, но что ни знатной случай ныне с ними вместе сюда не бывал.

На то Нурали-хан ответствовал, что как он, тайной советник, о нем, Джанбеке, признавает, так и он, хан, того сказать не может, чтоб он е. и. в. неверен и к ним недоброжелателен был. Однакож-де не меньше ево верными в самом деле есть и в Меньшой орде из знатных, на коих-де он без всякаго сумнения надеяться может, ибо-де инныя, хотя и довольной вид верности показуют, но внутренне может быть не так думают, а о тех-де, коих он надежными людьми из Меньшой орды почитает, как наружно, так и внутренне никакова уже сумнения нет, чего-де ради он, хан, об некоторых ево, тайного советника, и просить письменно намерен, чтоб они особливо оставлены не были. И так тайной советник спросил, о коми в чем ево прозьба состоит, то он, хан, просил о награждении Байулынскаго роду Утятляв-бия тархаиом, о коем он и в первой день бытности ево у тайного советника в лагаре прежде еще приезду ево чрез Байбека и переводчика Якова Гуляева просьбу свою приносил, представляя как тогда, так и ныне, что он человек знатной и как е. и. в. верной, так и ему надежной и во всех нуждных случаях со особливым пред протчими усердием ему помогает, что тайный советник для него, хана, учиниггь и обещал, и он, хан, весьма тем доволен явился.

А что касается до свободы задержанных киргисцов, кои в ево, тайного советника, ведомстве есть, об оных ему, хану, изъясняемо было, что и сие по просьбе ево, хана, паче для него учинено будет для того, что когда таким образом они освободятся, то старшины должны будут за одолжение ево, хана, к народу почитать и за то любовь к нему умножать. А, напротив того, он, хан, может старшин в потребных случаях ими обличать, как он за них печется, что хан и сам за нуждное признал, упомянув сие, что он для своего народа будет о всех, сколько б где ни было удержанных, людех говорить, а он, тайной советник, то б учинил, что надлежит и возможно.

Хан еще говорил: хотя-де старшины все во исполнении по присланной к нему е. и. в. грамоте довольно обещались, однако ж, что принадлежит до собрания и отдачи пленников, в том за всем тем совершенно на них не весьма еще он обнадеяться может, итако, приговаривался к тому, чтоб здесь по ево письмам задержание киргисцам чинено было. Но тайной советник, не ожидая окончания тех речей, упредил ево, хана, следующим ответом, что ему, тайному советнику, с ним, ханом, надобно было им, старшинам все то зделать, что честным людем в силе е. и. в. указу принадлежало, что и зделано, ибо, как сам он, хан, слышал, ничего того не оставлено им толковать и подтверждать, что было надобно, почему они и исполнять обязывались. Итако, ежели и за сим онаго чинить не будут и хан отзовется, что не слушают, то ему, тайному советнику, ивнаго делать будет уже нечего, как токмо ко двору е. и. в. о том представить, а что на то воспоследует, то хан сам может понять, токмо то не до него, хана, но до народа касается, ибо по высочайшей е. и. в. милости во ожидании легчайшим образом от них направления и так уже все добрыя средства к ним употреблены.

Хан говорил, что он разумеет, яко, ежели тайной советник точно представит о (непослушании по присланной ныне к ним е. и. в. граммате, то иному нечему быть, как е. и. в. гневу. Но он, хан, представляет ему, тайному советнику, сие, что неможно ли в таком случае, не допуская до той крайности, их киргис-кайсак, к послушанию принуждать задержанием здесь по [466] письмам ево людей, ибо-де ис того ни помешательства в торгу и никаких худых следствей не будет.

На то тайной советник отозвался тем, что о том хотя и представит, но какими средствами, то есть задержанием ли здесь киргисцов или инако, е. и. в. соизволит повелеть киргис-кайсацкой народ ко исполнению е. и. в. повеления принуждать, ежели ослушны по нынешнему обещанию явятся, того не знает.

Хан, паки уверяя себя в верности е. и. в. и что все то, елико к лучшему помыслить может, делать готов, просил о себе, что ежели в чем от недознания погрешит, в том бы он к поправлению тайного советника наставлением был не оставлен, в чем и тайной советник паки уверял добрыми советами всячески ему помогать, и затем вышли в зал, где братья ево, хана, с протчими салтанами и старшинами были.

По возвращении ж из зала тайной советник с ним, ханом, да с братьями ево Ерали и Айчювак салтанами паки в тое ж камору, где сперва после обеда сидели, пришед, имели разговор о смене Айчувак-салтана. И хан сказал, что назавтрее на смену ему брата своего родного Адиль-салтана с старшинскими детьми пришлет, только просил, чтоб он, Адиль, для них якоже и для привычки его, ко употреблению в народные дела в другое место отсылай отсель не был, но содержан бы был здесь. В чем тайной советник без сумнения их и обнадежил, и они, хан с братьями, с немалым увеселением и благодарением явились тем довольны.

Притом же он, хан, тайного советника просил, дабы впредь на смену Адиль-салтану принят был уже Чингиз-салтан (которой хотя Абулхаирханов же сын, но от побочной жены рожденной), как-де такая просьба и от отца их завсегда происходила, но оная-де доныне осталась не принята. И как тайной советник отозвался ему в том тем, что о том деле далее того, чтоб ныне Айчювак-салтан Адиль-салтаном был сменен, повеления, еще не имеет, то он, хан, просил ево, тайного советника, чтоб хотя о том представил и чрез то время, доколе Адиль-салтан пробудет, о позволении старание приложил. На что тайной советник сказал, что о том донесет и более того при том случае о том не распространял.

14 [июля]. В приезд после полудня в город Алевши-салтана (которой еще несовершенного возраста) брата родного сосватанной за Адиль-салтана невесты, да знатнейших старшин Исет-тархана и Серки-батыря с братом ево, Серки, Ткжубаем, да Тюлебай и Утятляв биев, причем и еще Исетев брат Турунбет, да Серки-батыря сын Кучукбай были (ис коих вышеозначенного 13 числа у тайного советника никоторой не был, а хотя Тюлебай-бий того числа обедал, но приехал после уже того, как о делах говорено), он, тайной советник, им говорил, что он надеется, яко они Исет-тархан с товарищи от хана своего все то слышали, о чем с ним и с протчими старшинами говорено, також и граммата е. и. в. им уже объявлена.

На то ответствовали, что они от хана своего говоренное с ним все знают, також и граммату е. и. в. слышали.

Тайный советник на то говорил, что из-за сего уже остается и зависит от них по всему тому вседолжное исполнение и что в надежде того он, тайной советник, по ханскому и старшинскому прошению содержащихся в ведомстве ево под караулом киргис-кайсаков пять человек, в том числе двух, кои при самом их воровстве переловлены, сей день свободил и в ханской лагерь отослал, ис чего они оказуемое к ним е. и. в. высочайшее милосердие видеть и чувствовать должны. А когда все обещанное ими, то есть сыск и отдачю всех имеющихся у них пленников и беглецов, самым действом исполнят, то и вясчшей е. и. в. милости удостоится могут; напротив же того, ежель от них никакого исполнения не последует, то сами они знают, что из-за сего вторичнаго их обещания, також и из-за нынешней [467] вторично ж присланной к ним е. и. в. грамматы ничего инаго, как уже гнева е. и. в. ожидать им надлежит. Хотя он, тайной советник, наипаче того желает, чтоб всегда не иначе, как по всемилостивейшим е. и. в. указом, с ними, яко с верноподданными, поступать, однако при таком их неисполнении без донесения оставить не может, и им самим уже не непонятно, какой из-за того резолюции ожидать надобно и для того паки им по той е. и. в. ныне присланной к ним грамоте, яко же и о всем том, что с ханом говарено, исполнение для их совершеннаго покою и благополучия рекомендует.

На то Исет-тархан и все они сказали, что все то но крайней своей возможности исполнять готовы и будут.

Того ж числа приезжал к тайному советнику Ерали-салтан с Адиль-салтаном для смены Айчювак-салтана реченным Адилем, которая и учинена, как то в особливом журнале значит. И притом оной Ерали как от хана, так и от себя и от всех братьев просил, чтоб Адиль-салтан сменен был по очереди уже Чингиз-салтаном, ибо-де он хотя не от одной с ними матери, однако-де им родной брат же, а их-де дети еще малы, когда же-де Чингиз .на смену Адиль-салтану принят будет, то-де затем и их дети в воле е. и. в. состоять будут.

На то тайной советник сказал, что он как брату ево хану, так и ему сказывал, яко ныне далее того как только Айчувак-салтана Адиль-салтаном сменить повеления еще нет, а какия дальнейшия повеления е. и. в. будут, о том им впредь сообщит.

16 [июля]. Тайной советник, ездя с ханом в одной коляске по городу и за городом, имел случай с ним говорить о разных делах следующим порядком, а имянно: напомянул хану, что, кажется, он, тайной советник, с ним, ханом, уже о всем говорил и, несумненно, на него в положенных делах уповает, также и в дружбе ево к себе постоянно надеется; напротив же того и сам он, тайной советник, потому соответствовать не оставит и для того предложении ево хааския, чиненныя ему, тайному советнику, может и топерь помянуть, дабы он, хан, ис того мог видеть, что он, тайной советник, их не запамятовал, ис которых, 1-е, чтоб донести, дабы они в отмщении за отцову смерть оставлены не были, и хотя на то ему, хану, довольно изъяснено, какия несходства в том что всему и по собственному киргискому состоянию есть, однако ж между протчаго донесено будет; 2-е, чтоб Адиль-салтана братом их от другой Абулхаировой жены рожденным Чингиз-салтаном сменить, и хотя он, тайной советник, о том, как ему, хану, прежде объявил, никакова повеления не имеет и донести такожне преминет, однако ж по усердию своему к нему, хану, мнение свое ныне объявит, упомянув, что сам он, хан, знает, что сии перемены делаются по имянным е. и. в. указом, к тому ж не известен он, сколько затруднения было еще при отце ево о Чингиз-салтане, и отец ево напрасно думал, якобы то от него, тайного советника, происходило, но время и конец показало, что того он, тайной советник, собою учинить был в несостоянии до чего б ни дошло. Следственно, хотя он, тайной советник, не ведает, какое о том воспоследует высочайшее е. и. в. соизволение, однакож ему в совет говорит, что при полученной ныне им, ханом, великой е. и. в. милости не окажется ли то неугодно, что он будет о Чингизе представлять, ибо дети Абулхаир-хана в особливой е. и. в. милости разумеются те, которыя от Пупай-ханши рождены, яко же и она, Пупай-ханша, сама того ради сходнее ему, хану, сыном своим Адиль-салтана переменить, дабы при первом случае мог отдачею онаго совершенную свою к е. и. в. преданность засвидетельствовать, ибо им всячески простираться надобно, чтоб исполнением по указом е. и. в. и совершенною всеподданническою преданностию такую е. и. в. угодность оказать, чтоб в аманатах со времянем и нужды не было.

На то он, хан, ответствовал, что ево и Ерали-салтана дети еще малы [468] и первой ево сын токмо трех лет, и тако-де он к тому, чтоб здесь быть неспособен.

На то тайной советник сказал, что и малым ево детям здесь быть не препятствует, ибо когда так малы, что о себе жить еще не могут, то может и с няньками сюда прислать, яко по милости е. и. в. со всяким удовольствием содержаны будут.

Хан на то ответствовал, что у них малолетных детей обыкновенно матери воспитывают и за тем-де в том невозможность крайняя, того ради просил о Чингизе донести.

На что тайной советник сказал, что того прошения донести не преминет, однако ж сколько смыслил, о том ему, хану, яко другу, совет свой откровенно дал для того, что ему, хану, сходнее б так учинить, чим тот разговор и кончился.

3-е, просил он, хан, представить о задержании здесь людей, уверяя, что от того лучшее от киргисцов по указом е. и. в. исполнение будет и что он тем их во всех делах к послушанию себе привести может, и яко ис того в здешнем торгу помешательства и никаких худых консеквенцей по обыкновению их не будет, и хотя он, тайной советник, о сем донесет, но какая резолюция воспоследует, ежели киргисцы по присланной ныне об отдаче пленных и беглых е. и. в. граммате исполнения не учинят, то есть те ли средства, кои он, хан, представляет, или другия какия повелено будет употребить, того не знает, ибо сие от высочайшаго е. и. в. повеления зависит, и что повелено будет, то он, тайной советник, и делать должен. Однако ж ему, хану, советует, чтоб он всячески постарался вышеозначенное нынешнее е. и. в. повеление исполнить и народ свой к тому привесть, понеже ему известно, что брегадир Тевкелев для того единственно сюда присылая был и что с ним к отцу ево в грамоте писано, то ему, хану, памятно, о чем ныне и к нему уже вторичная грамота прислана. Итако, ежели и по тому не пополнят,то за сим чего уже ожидать, разве гнева. И хотя он, хан, по верности своей с фамилиею своею тому не подлежат, но надлежит ему о народе попечение иметь, чтоб под гнев е. и. в. себя не подвергнуть, к тому ж как ево, хана, так и тайного советника в том честь состоит, чтоб е. и. в. угодность оказать, дабы киргиской народ легчайшими способы без озлобления ко исполнению по указом е. и. в. привесть. Чего ради ему он, тайной советник, и капитана Яковлева, с которым он, хан, сюда приехал, ныне придаст и ис тех просителей, кои неоднократно уже (из Астрахани сюда приезжали и ныне здесь для отискания пленных и скота четырех человек, в том числе двух казаков да двух крещеных калмык красноярских с ним, Яковлевым, пошлет. Дабы он, хан, прц случае мог своему народу показывать, что он, капитан, и при нем оныя люди для возвращения пленных и беглых с ним отправлены, а иногда, ежели за благо разсудит, может и самим им при каком собрании приказать говорить (которыя потому после к нему, хану, и отправлены).

Потому хан во всем согласовал и всевозможно стараться обещал, сказав, что буде никакое ево старание не преуспеет, то однако ж задержание здесь по ево письмам людей за способно и довольно признавает, за всем же тем высочайшему е. и. в. соизволению подвергался.

Потом хан усильно просил о киргисцах, находящемся в С.-Петербурге в салдацкой службе Бахтыбайбиевом сыне Девлетбае да о взятом в 1747 г. яицкими казаками на Яике исходившей тогда к Волге воровской партии Жултае Шапулатове, напоминая притом и о других, и дал записки о пяти человеках, кроме оных двух, о которых по переводе выписано и при сем приложено.

На то тайной советник ему сказал, что как и прежде сего говорил, не видя от киргисцов по указу е. и. в. исполнения, в то вступить не смеет и где они, не ведает. А когда они, киргисцы, исполнение учинят, то и к тому [469] осмеливаться в состояние ево, тайного советника, приведут, чтоб возможное старание употребить; напротив же того, он, тайной советник, сообщил ему, хану, росписи как о захваченных воровскими киргизскими партиями пленниках и об отогнанном скоте и взятом грабеже, так и о беглецах русских и кундровских татарах.

Потом была речь еще о зюнгорских в орде их находящихся посланцах, о которых он, хан, еще подтвердил первые слова, что он доныне, с чим и для чего они приехали подлинно неоведом, и обещал о том ево, тайного советника, уведомить, когда их увидит, к тому объявлял он Средней орды о Аблай-салтане, что он к их фамилии находится усердным и он, хан, на него, Аблая, имеет добрую надежду.

17 [июля]. Каким образом при отъезде ханском в орду в бытность тайного советника у него, хана, в лагере в генеральных терминах по указом е. и. в. о делах подтверждаемо было, о том в особливом журнале явствует, а притом он, хан, ему, тайному советнику, подал на всевысочайшее е. и. в. имя благодарственной, также и о делах, лист на татарском языке, кой с переводом русским приложен при том особом журнале.

25 [июля]. В приезд к тайному советнику Джанбек-тархана с Букенбай-батырем, о чем в особом журнале обстоятельно значит, он, Джанбек-тархан, спрашиван о состоянии Средней орды, то есть кто в ней ныне правители находятся и как и под чьим попечением она пребывает.

На то он, Джанбек, ответствовал, что во оной орде прежде был Абулмамет-хан, но он-де, как и тайному советнику известно, давно уже, улучась, живет в городе Туркестанте, в ней же-де был Барак-салтан, но и он-де по своему злодейству пропал, и тако-де ныне из владельцов находится только Аблай-салтан, однакож-де та орда пребывает спокойно и в неотменной к е. и. в. верности, следовательно, по высочайшей е. и. в. милости и в безопасности.

Тайной советник такое доброе их пребывание похвалил, полагая надежду, что о верности ее к е. и. в. и сумнения нет и что при таком их пребывании о высочайшей е. и. в. милости всегда без сумнения надеяться могут и опасаться притчины не имеют, понеже от той орды е. и. в. противности нет.

Притом же он, тайной советник, опрашивал ево, Джанбека, о Барак-салтане, куда он девался и которыя роды Аблай-салтан особливо ведает, также Найманской, в котором Барак-салтан и Гирейской роды, в коем Ерали-салтан были, кого больше придерживаются, и о Карасакале.

На то Джанбек-тархан ответствовал, что под ведомством Аблай-салтана собственно почитаются аргинцы, кои-де подобно тому, как и в Меньшей орде семиродцы, разделяются на семь родов, и во оных-де владельцом помянутой Аблай-салтан, а старшиною он, Джанбек-тархан, почитаются. Найманцы же-де за отлучкою Барак-салтана может быть не выберут ли себе другаго кого из салтанов, а хотя и без того останутся, однако ж-де они живут спокойно ж и е. и. в. находятся в верности, а гирейцы-де склонны Аблай же салтану, а Карасакал-де умер. Барак же салтан по притчине Абулхаирханова убивства из Средней орды отъехал и находится между Ташкента и Туркестанта в улусах киргис-кайсацкой Большой орды, чего бы-де он от одной Меньшой орды и не зделал, ибо-де оной он не боится, только-де за то, что он такого хана убил, которой приведением в подданство е. и. в. всему киргис-кайсацкому народу немалое благополучие приобрел и всегда об оном попечителей был, и Средняя орда ево возненавидела, отчего-де он по вышеписанному и удалиться стал быть принужден, и хотя-де они с детьми онаго Абулхаир-хана и прошлой зимы для отмщения того убивства собранием на него иттить намерены были, только-де тогдашние великие снега в том им воспрепятствовали. А и ныне-де они к тому готовы, ибо-де лошади их отжирели и запасом исправны. Однако [470] ж-де, как он, Джанбек, ныне здесь, то желает прежде слышать, какое о том е. и. в. повеление будет.

Тайной советник в разсуждении том, что он, Джанбек, по возвращении отсель у Нурали-хана будет, причем без сумнения и того, что здесь ни услышит, ему, хану, расказать не оставит, отозвался ему, Джанбеку, на то тем, что, елико до того принадлежит какое благополучие, киргис-кайсацкой народ предводительством Абулхаир-хана от подданства е. и. в. приобрел и действительно тем пользуется, то правда, следовательно, и то хорошо, что они в том добродетели Абулхаир-хана почитают, о чем от него, тайного советника, и бывшим здесь при Нурали-хане старшинам напомянуть не оставлено, а что касается до отмщения Барак-салтану ево, Абулхаирова, убивства, в том им запрещения никогда не было, итако, то дело собственно от них зависит.

Потому Джанбек-тархан те ево, тайного советника, речи апробовав, оной разговор заключил тем, что они, возвратясь отсель, к Нурали-хану заедут и о том отмщении советовать будут.

К тому ему, Джанбеку, сказано, что слышно здесь, да и Нурали-хан ему, тайному советнику, сказывал, яко в киргис-кайсацких улусах есть зюнгорския посланцы, токмо зачем приехали, о том неизвестно, и хан говорил, что не знает, понеже-де их не видал, и для того он, тайной советник, желает ведать, не знает ли об них он, Джанбек.

На то он, Джанбек, объявлял, что с ними от зюнгорскаго владельца, как в письме писано, так и на словах наказывано только то, чтоб киргис-кайсацкой народ с ево владением был в миру, и как-де ему, владельцу, слышно, что они, киргис-кайсаки, в подданстве е. и. в. состоят, так бы они в верности е. и. в. и пребывали, понеже-де и они, зюнгорския калмыки, хотя не суть е. и. в. подданныя, однако ж-де по состоянию своему е. и. в. почитая, волю ея исполняют.

Тайной советник ему, Джанбеку, на то изъяснял, что сие ево, зюнгорскаго владельца, намерение изрядное, для того и киргис-кайсацкому народу тем довольствоваться, и потому им, зюнгорским калмыкам, соответствовать, следовательно, и в покое их оставить надлежит, наблюдая того, чтоб к ссорам с ними, калмыками, притчины никакой не подать. Ибо хотя он, тайной советник, о защшцении подданного киргис-кайсацкого народа е. и. в. указы имеет, однако ж, ежели б до какого с зюнторской стороны нападения дошло, от котораго б они с стороны е. и. в. защищения просить стали, а зюнгорския б калмыки показали, что их сами киргис-кайсаки задорами своими на себя привлекли, в таком случае то еще разомотрению подлежать будет, возимеют ли они, киргисцы, свое право. И ежели явится что они, киргисцы, сами тому притчиною, то он, Джанбек, сам может разсудить, сходно ли с оправедливостию будет то, чтоб за них вступаться. И хотя и в таком случае таких, как он, Джанбек, для сохранения в Оренбурх принять будет не оставлено, однако ж, что далее делать, о том отсель должно будет еще ко двору е. и. в. описываться, яко великих государей по природной их справедливости всегда такое соизволение есть, чтоб как подданныя их в защищении и безопасности были, так бы (посторонние соседние народы без законной притчины обезпокоиваны не были, что он, Джанбек-тархан, выслушав, столько за полезно и правильное признал, что сказал, яко лучше таких наставленей быть не может.

Притом же тайной советник в разсуждении объявленного от него. Джанбека, намерения об отмщении Барак-салтану Абулхаирханова убивства, сперва ево Джанбека, спрашивал, кому ныне города Ташкент и Туркестану яко же и Большая киргис-кайсацкая орда подтверждены. И хотя он, Джанбек, стал было говорить, что те города ныне сами собою обстоят, а киргисцы де и Большой орды по нас называются е. и. в. подданными, но тайной советник то доказал, что как те городы, так и оная орда [471] счисляются под протекцией зюнгорскаго владельца, яко в помянутые города и правители определяются от него, как то и Средней орды Абулмамет-хан в Туркестанте ханство испросил от него, а из Большой орды не в давном времяни против ходжанского Абдулкарим-бека от Галдан-Чирина и наряд людем был, что все и он, Джанбек, опровергнуть не мог. Итако, между тем дошла речь до того, что тайной советник говорил, яко Нурали-хан сказывал здесь, что Барак-салтан ныне живет к туркестанской стороне в одном городке, а он, Джанбек, ему, тайному советнику, объявляет, что он находится между Ташкента и Туркестанта в улусах Большой орды, которыя, как он, Джанбек, довольно знает, в протекции зюнгорскаго владельца почитаются, и потому, ежели они, как он, Джанбек, намерение свое объявлял, пойдут в те улусы для отмщения Бараку за убивство Абулхаир-хана собранием, то притом сие разсуждеиию подлежит, не подадут ли тем притчины с зюнгорским владельцом к осорам, ибо им для одного человека в чужие места собранием итти (неприлично и они в том правильного резону иметь не могут, итако, он, зюнгорской владелец, может от них, киргисцов, претендовать к себе обиду из того, что они в ево места и находящихся в ево протекции людей неприятельски поступили, чего ради в таковом их к отмщению намерении надлежит великую осмотрительность иметь, дабы из одного человека всему народу безпокойства не навести, но кажется лучше о том другим манером примышлять, дабы то к ссорам с зюнгорским владельцом притчиною не было, то есть иными средствами, а не явно желаемаго над ним, Бараком, по их обыкновению искать.

На то Джанбек-тархан сказал, что те резоны и сам за полезный признавает, токмо-де прибывшия от зюнгорскаго владельца в кайсацкия улусы посланцы оказывают, что и оной владелец в него, Барака, вступаться не намерен, но разсуждает-де, что как он, киргизец, то и протчия киргисцы как хотят, так между собою и делают; однако ж-де он, Джанбек, такое уже намерение приемлет, чтоб по свидании с Нурали-ханом ехать в те места, где он, Барак, находится, самому уединенно и, не доезжая до самого до него, Барака, у кочующих тут киргиоцов требовать, чтоб ему, Джанбеку, дали о ним, Бараком, повидаться, уверя о себе, что он ево притом ничем вредить не будет и как ево увидит, то будет увещевать, что хотя он и худо зделал, что такого хана убил, которой всему народу немало благодетельствовал, но как то ни есть, токмо уже невозвратно и ему бегать неприлично и неполезно, но лучше в той вине у е. и. в. прощения просить и, обнадеживая, что ево Абулхаировы дети не убьют, да и он-де, Джанбек, убить не даст, звать ево, Барака, с собою, а как он поедет, то ево .привесть прямо сюда и просить у него, тайного советника, чтоб он отправлен был ко двору е. и. в. и в вине бы своей сам у е. и. в. прощения просить мог.

На то тайный советник ему, Джанбеку, еще изъяснял, что в том иной манер, как он, Джанбек, тоитерь говорит, а что он упоминает, яко зюнгорской владелец разсуждает, что в том деле киргисцы между собою как хотят, то ему, вледельцу, иное дело по притчине одного Барака, когда от них, мирписцов, явным приходом в ево места и против находящихся в ево протекции (народов обиды не видит, а иное по притчине народов своих разсуждать. Чего ради он, тайной советник, ему, Джанбеку, наблюдая общенародную их пользу и изъяснить запотребно признал, чтоб они в том деле каковым иногда неосторожным предприятием вместо того, чтоб желаемое наполнить, не только с вящшим предосуждением остались, но и всему обществу затруднения не навели и для того б он, Джанбек, и хану о том, когда у него будет, в разсуждение упомянул, ибо хотя он, тайной советник, ведая, что детям убивство отца своего чувствительно есть, в отмщении ему, Бараку, не мешает, как о том, и самому ему здесь говорил, однако ж, как он человек умной, то уповает, что и сам тех обстоятельств в [472] разсуждение взять не оставит, токмо б они то разсуждали от матери ево, Hyрaли, особо, яко она разсуждает, как жена по муже, а им надобно думать так, как о принадлежащем не только до одних до них, но и до всего общества.

Потому Джанбек-тархан вое те аво, тайного советника, резоны весьма за полезно признавал и, оборотись к Букенбай-батырю, сказал, что тайной советник столько предусмотрительно разсуждает, яко и то знает, что отчего впредь быть может, и притом спросил, как о том у него, тайного советника, с Нурали-ханом положено.

На что тайной советник сказал, что хану столько о том изъяснять ему, тайному советнику, притчины не было, понеже он, хан, того, что Барак-салтан в улусех Большой орды не сказывал, а объявлял, что он живет в городке, и ежели бы то подлинно так было, как он, хан, говорил, то как киргис-кайсаки городов брать не умеют и никогда того у них не бывало, затем они ко оному и приступу собранием учинить не в состоянии, почему Джанбек и сие за правильно почитал и с тем остался, что о всем том с ханом разсуждать будет, не давая знать матери ево онаго тайного советника изъяснения.

Тайной советник еще ево, Джанбек-тархана, спрашивал о Батыр-салтане, как он ныне находится и которыя ево придерживаются.

На то Джанбек оказал, что он, Батыр-салтан, прежде был доброй человек, только по смерти Абулхаир-хана не только от фамилии ево отстать и недобросостоятельным быть не устыдился, но ис получаемых-де ис Хивы от сына своего доходов и из алчинцов трех родов, а имянно: Чеклинского, в коем он находится, с пятьсот кибиток при старшине Тлямышбае, да Чумекейского с двести кибиток при Бовбек-бие, да Дюрткаринского с триста кибиток при Кошабай-бие — подарками к себе склонил, и, отлуча их от ханской фамилии, ханом от них зделался, чего-де он, Джанбек, яко к Абулхаир-хановой фамилии усердие имеющей, добрым назвать не может, но паче-де то за неосновательное почитает.

Потом тайной советник объявлял ему, Джанбек-тархану, в чем по возстановлении на место Абулхаир-хана сына ево Нурали-ханом повеление е. и. в. к нему, Нурали-хану, салтаном, беям, старшине и всему киргис-кайсацкому народу имеется, то есть о присланной и от него, тайного советника, Нурали-хану в бытность ево здесь отданной е. и. в. грамоте, о собрании и об отдаче в Оренбург всех имеющихся в киргис-кайсацких руках пленных и беглых рус[с]ких, и калмык, е. и. в. подданных, и отогнанного скота, и пограбленного у рус[с]ких киргисцами, и сверх того от себя изъяснял и о кундровских татарах на таковом же во всем основании, как и Нурали-хану и старшинам в бытность их здесь говорено о неотменном по оной исполнений и коим образом они в том исполнять здесь обещались. И из-за того ему, Джанбек-тархану, рекомендовано, дабы потом е. и. в. указу и он, Джанбек-тархан, яко знатнейшей и верноподданной е. и. в. в Средней орде, как сам собою исполнять, так и другим к тому след показывать потщился.

На то он, Джанбек-тархан, ответствовал, что когда Меньшей орды старшины такое в том обещание дали, то он, Джанбек, с своим удовольствием почитает, понеже-де котораго он, Джанбек-тархан, напоследок прошлого лета калмычонка, в своем роде у одного киргисца взяв, сюда привез и отцу ево отдал, то-де и за него оной киргизец платы от него, тархана, требует, показуя на Меньшую орду, что хотя в ней что ни большее число таких людей, но от них-де никому отдачи нет, к тому ж-де, когда по тому от оной орды исполнится, из-за того-де как ей, так и им спокойнее жить будет; что же-де принадлежит до тех улусов, над коими он, тархан, старшиною находится, из оных-де, кроме того, что некоторыя из дву родов с ходившими под Красной Яр примешались, никто никуда на [473] воровство не хаживали, а и тем-де, кои с ходившими под Красной Яр сообщниками были, весьма мало досталось, кои-де сколько он, Джанбек-тархан, оттискать мог, старанием ево и высвобождены, и затем-де в ево ведомстве рус[с]ких уже не осталось; однако ж-де о высвобождении их и впредь, не только таких, ежели б в ево ведомстве у киргиюцов проявились, но котя б о ком и из находящихся в каракалпаках способ возымел, стараться не преминет, как-де то и всегда чинил и отдавал, что и в самом деле было, яко в бытность тайного советника при здешней команде два или три от него получено.

Тайный советник против того ему, Джанбек-тархану, говорил, что е. и. в. повеление как о рус[с]ких, так и о калмыках равно.

На то он, Джанбек, ответствовал, что и калмык таких, кои в последния два года захвачены, в ево ведомстве нет, а по последней мере об них не знает, а ежели-де разсуждать о таких, которыя в преждния времяна еще до приходу их в подданство е. и. в. киргисцам достались, такие-де в обеих ордах во всяком улусе есть.

Напротив того, тайной советник еще ему, Джанбек-тархану, говорил, яко сего, что он говорит, бутто у них тех пленных нет или не знает, ко исполнению е. и. в. поселения не только недовольно, но можно и за такой знак почесть, что как бы они исполнять того не хотели, ибо ему, тайному советнику, кто где есть, знать нельзя, а должно было показать, сколько отколь захвачено, о чем от него, тайного советника, Нурали-хану и росписи сообщены. Того ради как хану, так и старшинам повинуяся е. и. в. высочайшему повелению надлежит, не отговаривался неведением тех пленников как рус[с]ких, так и калмык, яко же и беглецов самим собою сыскивать и отдавать неотменно, как о том и бывшим при хане здесь старшинам от него, тайного советника, подтверждаемо было.

На то он, Джанбек-тархан, сказал, что когда по возвращении отсель с Нурали-ханом увидится, тогда и о том с ним советовать будет и что-де он, Нурали, прикажет, по тому и поступать они будут, уверяя притом о своей к е. и. в. верноспи, в знак которой, будучи здесь, и племянника своего в аманаты при Адиль-салтане оставил, и для того ему, Джанбек-тархану, о находящихся в Средней киргис-кайсацкой орде пленниках и беглецах, елико здесь пo разным известиям сведомо, росписи сообщены.

А что сверх вышеписанного с ханом, салта.нами и старшинами, также и со оным Джанбек-тарханом публично происходило и какие для них росходы были, то все в особливом журнале обстоятельно значит.

Иван Неплюев.

АВПР, ф. 122., 1749 г., д. 4., лл. 206-233 об.


Комментарии

167. Против этого абзаца имеется помета: «Сего старшины сын брегадиром Тевкелевым взят был в аманаты».