№ 141

1747 г. июня 26. — Запись показаний казака М. Арапова, сопровождавшего послов султана Барака во время их возвращения в Средний жуз.

1747 г. иуниа 26 числа. Посыланной марта 21 числа сего году в киргис-кайсацкую Среднюю орду к Барак-салтану с отпущенным отсель ево, Барака, двоюродным братом Искендер-салтаном, которой чрез г-на тайного советника и кавалера Неплюева от него, Барака, в С.-Петербург в резиденцию е. и. в. посланцом посылан был и откуда при указе е. и. в. из Гос. колл. ин. дел от 21 октября прошлого 1746 г. для (возвратного в орду отправления к нему, тайному советнику, прислан Бузулуцкой крепости казак Матвей Арапов по возвращении в Оренбургской губернской канцелярии у секретных дел сказал следующее, что:

1. Пэ выезде их из Орокой крепости в орду в тот же день прибыли они в первой улус Меньшей орды Жагалбайлинского роду старшины Серки-батыря и в том улусе у оного Серки-батыря за тогдашним великим там снегом жили восемь дней. Причем оной Серка в разговорах с Искендер-салтаном и с ним, Араповым, рооказывал про поступки [358] Абулхаир-хана, что он стал быть в орде своей весьма неспокоен и к российской стороне многия непорядки чинит, яко то переводчика Араслана задержал и пленных, взятых в 1746 г. ис-под Астрахани не высвобождает, а которых-де было для возвращения несколько и собрал, но паки киргис-кайсацким старшинам роздал и всячески ево в том понося разсуждал, что от таких ево, ханских, поступок и всей их орде небезопасно, а потом, как снега збыли, в десятой день выехали в путь и ехали уже степью, а хотя дорогою и кайсацкое кочевье наезжали, токмо не больше как четыре улуса и то небольшие. Итако, к Бараку-салтану приехали с отъезду их из Орска в сорок дней, когда он кочевал при Кирей-реке, коя пала в Когалчин-озеро.

2. Как приехали в улус ево уже под вечер, то ево, Арапова, поставили в кибитку старшины [к] Аглуку Рисмамовту, а Искендер-салтан один прямо к нему, Бараку, явился, понеже и кибитки свои они, Барак и Иокендер, имеют обще. Причем, как он слышал, и посланную к нему, Бараку, е. и. в. грамоту подал. А после он, Барак, и ево, Арапова, призван токмо уже ночью, когда он и посланное к нему отсель е. и. в. жалованье отдал, а хотя и письмо, посланное с ним от господина тайного советника и кавалера в то ж время к нему приносил, токмо он ево тогда не принял, а велел подать себе днем, когда старшины при нем, салтане, будут для того-де, чтоб они про присылку к нему награждения ме ведали и сумнениа в том не имели, для чего ево и сперва ночью нарочно, чтоб киргисцы не видали, призвал и притом, как он, Арапов, мог видеть, тому присланному к нему жалованью он, Барак, весьма рад был и принял с немалым удовольствием и благодарил за высочайшую милость е. и. в., за что и во всегдашней верности пребывать и ко услугам готовым быть весьма обязывался и уверялся. А потом спрашивал ево, Арапова, о благополучном в России и в городе Оренбурге состоянии и о здоровье господина тайного советника и кавалера, на что он, Арапов, ему, Бараку, как надлежало, и ответствовал, и затем отпустил ево, Арапова, на кош.

3. На другой день поутру и письмо то он, Арапов, к нему, Бараку, принесши, при случившихся ори нем «киргиских старшинах подал, которое он, приняв, распечатал и в то ж время чрез абыза, во-первых, е. и. в. грамота, а потом и оное письмо при всех тех старшинах и киргисцах читаны. И по прочтении оных, как он, Барак, так и все те при том бывшие старшины и киргисцы також-де за высочайшую милость е. и. в. благодарили, прославляя толь славную е. и. в. протекцию, что оное, как они, так и весь их киргис-кайсацкой народ всегда пользуется, напротив чего, и верность свою к е. и. в. наипаче подтверждали и содержать оную нерушимо обязывались, а притом и чинимыя от Абулхаир-хана худыя поступки за образец и в немалое сожаление причитали и в том ево немало поносили, изъявляя, что он чрез те свои противности от е. и. в. и всей Киргис-кайсацкой орде гнев немалой нанести и такой высочайшей протекции без притчины других, но единою своею противностию лишить может; чего для в наблюдение оной рассудили, чтоб нынешним времянем Барак-салтану самому к нему, Абулхаир-хану, нарочно съездить и уговорить, дабы он такие свои неспокойства и противности отложа, паки в прежней и в совершенной к е. и. в. верности и послушании пребывал с таким разсуждением, что в том не инная чья, как токмо их народная польза состоит, яко они при таком блиакам их к российской стороне кочевье всегда безобидно содержатся, и в торгу своем всегдашнюю пользу имеют, и что таких правосудных и безобидных поступок инде нигде еще не видят, и потому лучше с ея протекции нигде найтить им уже неможно. И затем-все при том бывшие разошлись по своим кибиткам. Итако, с того времяни был он, Арапов, при нем, Барак-салтане, дватцеть дней, и оной салтан содержал ево з довольною ласкою в ту же ево при нем бытность. [359]

4. Приезжал к нему, Бараку, от приехавшаго в Киргискую орду в Найманской род зюнгорского улусного владельца Санжата калмык со объявлением, что зюнгорской владелец Псчан-Цаган в орде своей таких подвластных ему владельцов многих повесил, чего-де опасаясь и он, Санжан, в двенатцети человеках оттоль бежал, и просил, чтоб он, Санжан, в орде их принят был, почему оной Барак чрез приезжавшаго ис того Найманокого роду со оным зюнгоренином киргисца в той орде ево принять и содержать, как владельца, в почтении и приказал.

5. Слышал от Барак-салтана про персицкое войско, что оное нынешнею весною завоевало шванской земли городок, в котором владельцем был Ивадылла-бек, по притчине ею, бекова, в прошлом году из них персицкого войска некоторого числа людей разбития. Однако ж-де сам он, Ивадылла-бек, от того войска из оного городка з двумястами человеки бежал и ныне живет в Ташкенте. А персицкое-де войско, оставя в том завоеванном городе свою команду, ныне находится шванского ж владениа в городе Саркуже, которой-де за малолюдством им, персианом, и отпору никакова не чиня, здался, почему тем войском и показанной Ивадылла-бек из Ташкента требуетца с таким угрожением, что ежели oн добровольно отдан не будет, то они для него и Ташкент раззорят, а напротив того, из Ташкента к ним, персианом, посланы свои посланцы, токмо с каким ответом, того и он, Барак-салтан, не знает.

6. Нынешней весны к Барак-салтану присланы были от.зюнгорскаго владельца Псчан-Цагана двое человек кашкарцов с требованием, чтоб он прислал к нему сына своего Шигая-салтана в аманаты по-прежнему и вместо дани — шездесят иноходцов с таким притом объявлением, что ежели того ево требования он, Барак, не исполнит, то он будет ево, Барака, воевать. Почему он, Барак, боясь ево, владельца, оного сына своего в аманаты и шездесят иноходцов и послать было к нему хотел, токмо как он, Арапов, ему, Бараку, стал говорить, что когда он в подданстве е. и. в. находится, то оное зюнгорского владельца требование исполнять ему же весьма неприлично, но как обязался, так в том по ево присяжной к е. и. в. должности и быть, а не зюнгорского владельца придерживаться должно, что слышав и протчие кайсацкие старшины, по ево, Араповым, словам, то же ему, Бараку, подтверждали, то он, Барак, ту, сына своего в аманаты и лошадей, посылку отменил, а положился смотреть в том время до осени, токмо ныне наперед к нему, зюнгорскому владельцу, чтоб ево во озлобление не привесть, послал с капжарцами ево двух киргисцов с таким ответом, что оц по тому ево требованию ныне учинить не мог, якобы за нынешними летними жарами, обещеваяся в том осенью. И хотя при нем, Арапове, прямого к тому намерения не оказывал, однакож, как он, Арапов, мог разведать, и самым делом, оное будущею осенью наполнить намерен, для чего и в подарки к нему, владельцу, ис присланных ему, Бараку, отсюда сукон, лисиц и протчаго готовит.

7. Киргис-кайсацкой народ ныне, как он, Арапов, мог видеть, весьма спокойно обстоит и никаких к российской стороне противных намереней не имеют. Где ж и улусы ево, Барака, кочевать намерены, того не знает, понеже и сами они основательно в том между собою положиться еще не могут, токмо Барак-салтан у него, Арапова, однажды, и то только в разговорах, спрашивал, что ежели он кочевать будет близ Орской крепости, то ево правиантом снабдевать будут ли, в чем он, Арапов, ево, Барака, от господина тайного советника и обнадеживал, а чтоб им сюда для торгу ездить большими караванами, к тому их намерения было не видно, разве токмо малыми людьми будут ездить.

8. И потом он, салтан, ево, Арапова, обще с Искендер же салтаном да с киргисцами Тугалаком-батырем, которой человек тамо знатной и в чести находится, да Бюкачем, Султантулом, Иштевлетем, Бердыгулом, [360] Кулумбетем и Сарытжаном с кощеями отправил возвратно и к господину тайному советнику и кавалеру письмо и требованную белую кибитку киргискую на своем верблюде с Искендер-салтаном послал. Оная кибитка к посылке в С.-Петербург явилась негодна, и для того тайным советником оставлена у себя, чего ради и удовольствие за нее, ему, Бараку, надлежащее учинено собственно от него тайного советника. А прежде посланного отсель для привозу оной кибитки казенного верблюда за худобою оставил у себя. При том же он, Барак, особливо послал и для отправления посланцами ево в С.-Петербург кo двору е. и. в. из знатных людей киргисцов, а имянно: Рысмухамметя, Тлявберду и Джаулбая с приданным к ним кощеем Джианбаем, который обще и ехали, токмо из них один Рысмухаммет, по нижеписанному в 9-м пункте случаю з дороги возвратился. Итако“ ис тех, кои в С.-Петербург от него, Барака, отправлены, прибыли сюда только двое означенный: Тлявберда и Джаулбай, люди небеззнатные ж с кощеем Джианбаем.

По отъезде же от него, Барака, в шестой день как приехали они в кочевье Каракисянского роду и пристали ко оному уже под вечер для начевания, то, приехав к ним, того ж роду Казбекбиёв сын Бекбулат с киргисцами сорокью человеки, как-де видно, что с великою злобою и нарочно для нападениа на них и, обстав кибитку, в которой они, салтан, Арапов и киргисцы, были, и с некоторыми киргисцами вошед в тое кибитку, весьма стал нахальничать. И хотя он Искендер-салтан а довольно знает, однако притом с злобы своей, во-первых, ево спрашивал, что он за человек, куда, от кого и с чем едет. И как салтан ему ответствовал, что послан от Барак-салтана в Оренбург к господину тайному советнику и ковалеру з белою кибиткою, то он как ево, Искендера, так и Барака-салтана называл ворами и бранил более за то, что он вез кибитку белую, яко они в том имеют суеверствие, что когда белую кибитку куда отдадут, то бутто туда и сами головами отдаться уже принуждены будут, а притом и реченного тайного советника поносил и ему, Арапову, говорил, что он писем и награждения, якобы посланных от него, тайного советника, отцу ево, Казбек-бию, не отдал, а отдал-де Барак-салтану, и за то браня ево, Арапова, и бить, и с собою к отцу своему, Казбек-бию увести хотел. Токмо он, Арапов, бить себя ему не дал, и .от увозу от него отговаривался, и взять не дался. А потом о Бараке-салтане говорил, что якобы то письмо и посланное к нему жалованье к отцу ево с ним, Араповым, послано и бутто он, Барак, взял не свое, и за то ево, Барака, паки бранил, а потом, много шумствовав, вызвав показанного посланного от Барак-салтана в С.-Петербург киргисца Рысмухамметя обманом, якобы для некоторого разговору и поотдалясь от кибитки все, что на нем ни было и ограбил, и оставил ево нага, а сам и со всеми киргисцами уехал. И для того он, Рысмухаммет, принужден был возвратиться, с которым также и с товарищем ево Тлявбердой-батырем и он, Арапов, к Барак-салтану, а Искендер-салтан в Оренбург поехали. И как ему, Барак-салтану, о таких оного Казбек-бия наглостях и о грабеже оного Рысмухамметя объявили, то он положил намерение, собрав киргисцов, сам на него, Бекбулата, для нападениа иттить и ту учиненную ему обиду отмстить, а оного Рысмухамметя сюда уже не послал, нэ вместо ево первым человеком назначил означенного Тлявберду, которому и письмо в С.-Петербург особливо писанное, для исключения ево, Рысмухамметя, переписал. Итако, обратно от него, Барак-салтана, он, Арапов, ехал уже только с ним, Тлявбердой, а Искендер-салтана наехал в Орске чрез пятнатцеть дней.

Во оной обратной ево от Барака проезд в разных родах от многих киргисцов в разговорах слышал про Абулхаир-хана, якобы он имеет такое противное намерение, что в нынешнее лето в Оренбурге торг киргисцом нарочно для того попущает умножительно иметь, чтоб, наменя больше [361] товаров, будущею осенью под российские места воровские подбеги чинить, и, учиня противность, вдаль откочевать, и приклонитца к персидскому шаху, к которому-де и посланца Батыр-салтанова сына Каип-салтана еще прошлого году послал с таким представлением, чтоб он, шах, для произвождения с ними, киргисцами, торгу указал построить при местечке Куняургаче город и в нем им, киргисцам, с персианамй торговатца, токмо-де то ево, хана, намерение лучшие люди весьма не похваляют и за непостоянство ево, хана, бранят, разсуждая, что то ево намерение народу их не только неполезно, но и разорительно быть может, другие же бездельники ис подлых людей тому ево, хана, намерению и согласуют.

11. Которыя ж с ним, Араповым, два письма от Абулгазыгиоея присланы, оныя отдал ему, Арапову. Он, Абулхазыгирей, сам тайно, когда он приезжал к Барак-салтану для звания ево, Барака, к киргисцу Кулчук, с которым обще кочует, в гости, и велел ему, Арапову, и здесь подать, також-де тайно потому, что он писал о тамошних обстоятельствах известии, опасаясь киргисцов; ево ж, Абулгазыгирея, он, Арапов, знает, что он родиною башкирец и в Киргис-кайсацкую-де орду бежал из Башкирии из воровскаго башкирского бунта и там у киргисцов потому, что знает грамоте татарской, и в лечении больных имеет их в суеверство приводить, находитца уже ахуном, и содержатся в чести, и живет своею кибиткою, и имеет у себя скота довольно, и при отдаче-де писем, кроме того, что велел их отдать здесь, тайно с ним, Араповым, за приходом к ним киргисцов другаго ничего не говорил.

К подлинной скаске вместо показанного казака Матвея Арапова руку приложил копеист Алексей Лодошников.

Секретарь Иван Коптяжев.
Подканцелярист Андрей Портнягин.

АВПР, ф. 122, 1747 г., д. 3, лл. 201-205 об.