№ 127

1745 г. октября 20. — Донесение оренбургского губернатора И. Неплюева Коллегии ин. дел о событиях в Малом и Среднем жузах.

В каких обстоятельствах здешние заграничные дела по высочайшему е. и. в. указу мне порученные с начала сего году и чрез все нынешнее лето происходили, о том, яко же и о состоянии киргис-кайсацких владельцов и народа, по бывшим известиям от разных чисел Гос. колл. ин. дел от меня репортовано, а понеже на сих днях нарочно посыланныя отсюда в киргис-кайсацкая орды с разными тамошними известиями и с письмами от владельцов возвратились. Итак, сим покорнейшим честь имею оной Гос. колл. о том уже донести; причем все оные владельцы и народы на обыкновенное им зимовье кочевками своими располагаются, а имянно:

1. В Меньшую орду посыланной от меня казачей урядник Найденов, возвратясь, объявил, что Абулхаир, хан той орды, для зимованья своего [324] откочевал на реку Эмбу, куда он, Найденов, за отдаленностию и что ему у него быть дальней нужды не было (ибо послан был больше для тога чтоб видеть и знать при каких разсуждениях киргисцы к зиме останутся), но, побывав в разных тамошних улусах и видевшись токмо с известным Джанбек-тарханом и з другими некоторыми старшинами, поехал сюда обратно. А оная-де орда вся состоит ныне спокойно и, по ево усмотрению, никаких противностей не имеет от помянутого же Джанбека, которой, хотя исчисляется к Средней орде, но всегда партию Абулхаирханову держит. Оной Найденов привез ко мне письмо со многим прошением о свободе одного пойманного и здесь под караулом содержимого киргисца, обещая ево вину сам заслуживать и, хотя оной киргизец по силе е. и. в. указу, присланного ко мне ив вышереченной коллегии от 12 майя сего году, подлежал ссылке, ибо пойман на здешней стороне Яика-реки в сражении близ Орской крепости з бывшею при лошадином табуне командою, но то сражение в такой притчи не случилось, когда бывшие при табуне караульиыя переехавших за Яик киргисцов, акиб за своими лошедьми, хотели отвести к командиру, тут же никакого убивства не учинилось, токмо один драгун ранен, а оной пойманной киргизец, как слышно; не без знати, и для того разсудилось мне, во удовольствие его, Джанбеково, и чтоб весь народ при нынешнем их на зимовье расположении оставить, без сумнения, оного пойманного киргисца от сылки свободить, но, наказав публично и нещадно кнутом, отпустить, истолковав, что он смертельному штрафу подлежал, и для чего освобождается с подтверждением, что впредь такие ево и других людей продерзости упущаемы уже не будут. О детех вышеупомянутого хана имею известии, что Ерали-салтан остался с улусами своими по Иртышу, а Нурали — к Тоболу; и, хотя он, також и отец ево, напредь сего писали ко мне, что хивинцы призывали ево, Нурали, к себе на ханство, и оба требовали на то моего совету, о чем я в Гос. колл. ин. дел от 28 числа августа обстоятельно доносил и, в какой силе к ним ответствовал, с того копию приложил; но ныне выехавшей из орды сакмарской казак Мансур Асанов, посыланной к Абулмамет-хану, объявил, что между Хивою и Бухариею обретающейся персидского шаха сын присылал к нему, Нурали, с тем, ежели он хивинское ханство получить желает, то б приезжал к нему, и хотя-де он, Нурали, намерен был туда ехать, но имеющаяся] у него в Хиве жена, на которой он женился там, будучи напредь сего, прислала к нему письмянное известие, что тот шахов сын призывает ево к себе для того, дабы предать смерти, и затем бы он отнюдь не ездил. Почему он, Нурали, от той езды акиб и удержался, а послал от себя под образом купцов дву[х] киргисцов наведаться подлинно, в каком о нем разсуждении тот шахов сын находится; сверх того, оной же казак показал, что означенной шахов сын разорил трухменцов и бывших у них для помочи каракалпак, из которых-де к последним одного токмо человека отпустил с таким приказом, чтоб никто из них по реке Сыр-Дарье не кочевали и строит-де он вверх по Аму-Дарье запустелой город Урганис, то есть старую Хиву, в которой всех трухменцов на житье определяет; а бухарцам и хивинцам запрещает сев хлопчатой бумаги для того, чтоб оную покупали они ис Персии, также бис киргис-кайсаками без позволения персидского никаких торгов не производили.

2. В Среднюю орду к Абулмамет-хану посыланной вышепомянутой сакмарской казак об оном хане объявил, что ево в улусах уже не застал, а поехал к зюнгорскому владельцу Галдан-Черену, получа известие ис Туркестанта, что бывшей тут Сеит-хан, определенной на ханство, от оного владельца нарочно к нему поехал, чтоб себя на том ханстве утвердить, а ево, Абулмаметя, к тому не допустить в той надежде, что он, Абулмамет, будучи у того владельца, сам оное ханство, предкам ево принадлежащее, испросить может, и хотя оставшие в ево ханских улусах сын ево [325] Пулат-салтан и старшины, дав ему, Мансуру, лошедь и провожатых, вслед за оным ханом немедленно отправили, и он до последних улусов доезжал, но принужден возвратиться за усталью лошадей, а понеже он, Мансур, к помянутому хану послан был с таким предложением, чтоб он о наследствии его императорскому высочеству благоверному государю, великому князю всероссийским императорским престолом так, как и протчия владельцы, присягу учинил, то письмо и присяга объявлены были от него, Мансура, помянутому ево сыну. Почему оной салтан с имевшимися у него старшинами и присягал и по закону своему куран целовали и с тем оного Мансура, дав ему собственную свою лошедь вовсе и двух провожатых, отправил ко мне при письме, в котором он объявил о той учиненной им и братом ево Ишим-салтаном, с некоторыми биями присяге, и просит о награждении ево по высочайшему е. и. в. милосердию саблей и другими немногими вещами; но понеже он присяжной лист при том своем письме не прислал и посыланной казак не привез (что учинено по-видимому от недознания обоих), то я ответствовал к нему с присланными от него, когда оной присяжной лист, припечатав своею и братнею печатьми и за старшинскими тамгами, пришлет, тогда и знаки е. и. в. высочайшей милости получит, ям о не имея присяжного листа об той учиненной им присяге, и доносить мне ко двору е. и. в. следственно, и награждение без указу послать было неможно, объявя притом, что таковые присяги всегда ко двору е. и. в. посылаются, как то и от протчих владельцов учиненныя посланы. Что же касается до отца ево Абулмамет-хана, то от отправленного от меня в Среднюю орду для разных разведываней переводчика Уразина (о котором я от 23 числа апреля обстоятельно доносил) посылан был с письмом моим оному переводчику при отправлении ево данным нар очной казак Матвей Арапов, которой от него привез ко мне четыре письма, но в них ничего более не значится, как сие, что он ныне в том состоит, в чем обязался, то есть с приятелями — приятельски, а против неприятеля — неприятельски, и в верной службе всегда находиться, а о зломышленных объявлять и верноподданных в добром состоянии содержать, також и повелении е. и. в. непременно исполнять будет; а в одном особом писанном на высочайшее е. и. в. имя объявляет, что он, по верноподданнической своей должности служа, старается об отечестве своем Туркестане и приводит к верности Кунратской и Усуньской народы, которое я при сем моем покорнейшем доношении прилагаю; а помянутому казаку как в бытность у него, так и при отпуске обратно, приказывал будущим летом паки к нему приезжать в Туркестант, обнадеживая, что он, приведя живущей около Туркестанта Кунратской народ в поддадство е. и. в., жительство иметь будет в том городе; и как он, Арапов, к нему приедет, то он с ним летним времянем поедет в Оренбург для свидания, чего он охотно неотменно желает, а о народе ево оныя же, бывшия у него, Абулмаметя, уверяют, что непоколебимо в верности е. и. в. находится, и хана всячески уговаривали и отвращали, чтоб он к помянутому владельцу не ездил, токмо он никого не послушал.

3. Из тоя же Средней орды прибывшей вышеозначенной переводчик Уразин объявил, что он чрез всю тамошнюю свою бытность находился у известного Барак-салтана, между всеми киргис-кайсацкими владельцами в народе своем лутшее почтение и силу имеющаго, о котором он объявил, что при приезде ево к нему, хотя он и не весьма ево, Уразина, ласково принял, ибо тогда акибы намерение имел сына своего к зюнгорскому владельцу отправлять с прошением об отдаче ему города Ташкента, в котором он желал иметь жительство сам, а детей -своих распределить по киргис-кайсациим улусам; но потом с ним, Уразиным, так хорошо обошелся, что по представлениям ево, Уразина, оное свое намерение весьма отменил и при всех разговорах оказывал верность свою к е. и. в. и в том народ свой утверждал, что и в письмах своих изобразил, из которых присланное от [326] него, Барак-салтана, на высочайшее е. и. в. имя подлинное с переводом, а с присланного ко мне перевод при сем же доношении прилагаю. Оной же переводчик в бытность ево у помянутого Барак-салтана имел случай видеться с одним владельцам, называемым Кучук-хан; оной себя также к Найманскому роду причисляет и с улусами своими всегда вблизость и смежно к зюнгорскому владению располагается, которой, следуя протчим киргис-кайсацким владельцам, о бытии с народом своим в подданстве е. и. в. по закону своему присягал и о том при письме своем ко мне прислал на высочайшее е. и. в. имя письмо с прошением, чтоб оное отправить, которое подлинное с переводом, а с присланного ко мне один перевод при сем же прилагаются; и хотя со оным ханом напредь сего никакой корреспонденции не бывало и он, по объявлению Уразина, между протчимм киргис-кайсацкими владельцами, по ево отдаленности, не весьма знатен, но понеже счисляется киргис-кайсацким [ханом] и в знатнейшем Найманском роде, которого наибольная часть с вышепомянутым Барак-салтаном в подданстве е. и. в. состоит, он же кочует смежно к зюнгорцам. А по указу е. и. в., присланному ис Прав, сената от 21 октября прошлого 1742 г., повелено: «Которые ис киргиских ханов и салтанов еще не в подданстве обретаются, тех доброю манерою и надлежащим приласканием в верное подданство приводить и о том прилагать старание». Того ради, в силе оного е. и. в. указа, при оказии, будущим летом и со оным ханом нужно надлежащую корреспонденцию начать и, обнадежа ево е. и. в., высочайшею милостию, послать к нему небольшое награждение, ибо он, как дальней и смежно к зюнгорцам кочующей, при случае противных от зюнгорцов поступок с протчими киргис-кайсацкими владельцами может быть небезпотребен, а по крайней мере довольно будет от него и сего, когда к зюнгорцам не пристанет и киргис-кайсацкой народ развращать не будет.

4. Что касается до зюнгорских поступок, коих для разведывания оной переводчик, как то Гос. колл. ис предозначенного моего доношения изволит быть известна, нарочно был и послан, то он объявил, что по разным в тамошнюю ево бытность полученным известиям, от зюнгорского владельца Галдан-Черена к российской стороне противное намерение есть, и будто он по прибытии к нему российскаго посланца послал от себя нарочного, чтоб отправленное от него против известного Абдулкарим-бека в ходжанскую землицу войско возвратилось назад в самой скорости; он же-де отправил семь тысяч человек работных людей для проложения чрез некоторыя горы к Тангутскому владению дороги и приказал, чтоб оною дорогу, конечно, к нынешней осени исправить; сверх-де того отправлены от него, Галдан-Черена, х кураминским и киргиским (от киргис-кайсаков народ особой, живет позадь Ташкента) татарам и к кочевым бартам, чтоб прислали к нему пятнатцеть тысяч да из Средней киргис-кайсацкой орды от помянутого Кунратского роду просил он пять тысяч человек, також приказан-де от него и на китайскую границу, чтоб из имеющагося там ево войска некоторой Манжа, отобрав доброконных и дельных людей и в городе Турпане учиня смотр, отправил бы к нему ж и на мерен-де он, кончае, нынешнею осенью с Россиею начать войну; а юрты свои проводить вышеписанною новою дорогою в тангутскую сторону; у него ж-де распределено войско от Ямышевской крепости в шести днях у горы Камал-Табана, где вершина реки Чах с пять тысяч да еще в дву местах к российской же стороне для караулов расположено шестнатцеть тысяч человек; он же, Галдан-Черен, от Барак-салтана людей требовал, токмо он в том ему отказал и посланцов ево ни с чем отправил, а для подлиннато разведывания, что у него с помянутым Абдулкарим-беком происходит (признавая киргис-кайсацкие ведомости неосновательными), по силе данной ему, Уразину, от меня инструкции, отправил он от себя нарочного в город Ташкент одного башкирского сотника, в таких посылках напредь сего бывалого и надежного, и приказал [327] ему, о всем том обстоятельно выведав, возвратиться, а буде можно, то и во оную ходжанскую землицу проехать и у самого Абдулкарим-бека побывать к вяшщему ево и тамошних народов возбуждение против зюнгорцов. Все оные известии помянутым Уразлиным и посыланными от него чрез разных людей лолучены; чю так ли в самом деле обстоит, того за отдаленностию от зюнгорцов, а паче по состоянию киргис-кайсаков, заподлинно утвердить и предвидеть неможно; токмо сие по ево, Уразина, объявлению подлинно, что зюнгорцы, ведая в Сибире умножение войск, находятся в опасности, следственно и караулы умножают; а при Барак-салтане так, как при знатном владельце, всегда подданный зюнгорцам кашкарцы находятся, акиб для купечества, а в самом деле для разведываней, что у них, киргис-кайсаков, також и с российской стороны происходит, которые и у него; Уразина, о разных здешних обстоятельствах выведывать старались; а из Сибирской губернской канцелярии в присланных ко мне от 23 и 30 августа промемориях, кои здесь сего 13 получены, объявлено, в первой, по уведомлению от оного ж переводчика, акибы оной владелец имеет намерение обретающееся вверху Иртыша российское войско осадить, а вниз по той реке розставить несколько тысяч человек караулу, дабы вверх по Иртышу не пропущать военных людей, и запасу, о чем ко мне и генерал-майор Киндерман от 14 августа писал; а в другой — по репорту, посыланного от полк. Павлуцкого в крайние зюнгорские улусы для разведываней подпрапорщика Соболева, что у зюнгорцов разставлены во многих местах частые караулы, каковых прежде не бывало, и от Роосии-де имеется у них немалое опасение, что и бывшие у Абулмамет-хана здешние казаки подтверждали, что он все то от страху чинит и не инаково, как токмо оборонительно стоять хочет, чего для против других годов пашни пахали малое число и хлеб сеяли весьма поздо; а более и после того от оной губернской канцелярии и от генерала-майора Киндермана в тамошних состояниях никаких известей я не имею, також и с чем нарочно посыланной ко оному владельцу афицер возвратился, я не известен же.

5. О частопомянутом Абдулкарим-беке ходжанском, оной же переводчик Уразин, будучи в Киргис-кайсацкой орде, слышал, акиб он в то время, как персидской шах с армиею своею шел из Индии и был в Бухарин, виделся со оным ханом и самовольно отдался ему в подданство, а шах-де, по требованию ево, оставил при нем несколько тысяч из своего войска и несколько пушек, дав позволение бухарских и хивинских узбеков и протчих военных людей во время надобности употреблять и привращать во владение к себе тамошние татарские владении и города и с ними б воевать калмык; а притом акибы оной же шах ему, Абдулкарим-беку, объявил намерение свое, что по окончании с турками воины со всею своею армиею прибудет в тамошние край, отколь будут у него особливые поступки и с Россиею.

6. Впротчем, Гос. колл. ин. дел покорнейше доношу, что нынешнее лето киргис-кайсацкой народ так себя содержали спокойно, что в таком смирном состоянии никогда еще не бывали, ибо ворами-башкирцами хотя неоднократно ис-под улусов их угон лошадей был учинен, но киргис-кайсаки как своевольны напредь сего ни бывали, однако поныне никто не только для равномерной же кражи у башкирцов, но и в погоню за ворами в Башкирию не ездил, но все приносили жалобы командиром, почему для сыску угнанных от них лошадей посыланы были нарочные и по сыску те лошади отдавались хозшгвам неудержно и ворам наказание чинено, чим все оии являлись довольны, а хотя некоторым за продерзиостныя поступки и слова на базаре и при других случаях и наказания чинены, токмо лутшие из них люди не только не в противность, но еще и в правосудие вменяли, что бездельникам и дуракам упуску нет, одна токмо продерзость с стороны их произошла при Орске, при которой, как выше явствует, сражение или паче [328] драку с бывшими при табуне на карауле произвели, но и сие не в таком было намерении, чтоб оной табун угнать или людей по-прежнему своему обыкновению в полон увести, но стали за тех, коих караульные, увидевши на здешней стороне Яика-реки, к командиру было повели; и тако по всем их нынешним поступкам видится, что они от чинимого с ними правосудия и добрых поступок свою пользу и подданнической страх чувствовать начинают; что же касается до их владельцов, то по известному их состоянию, как бы они ни обращались, но, не имея над народом и старшинами полной власти, всех по своим прихотям поступать принудить не могут, а наипаче ныне, могда каждой всякой свой изворот от производимого здесь торгу безпрепятственно и с немалою пользою получает, однако ж и сами владельцы ныне пред прежним гораздо в лутшем состоянии являются, что же Абулмамет-хан поехал к зюнгорскому владельцу, то по всем обстоятельствам видно и ведомо не для чего другато, как льститься к получению туркестантского владения, кое хотя б он и получил, однак улусов своих в тамошних местах содержать ему неможно да и народ, чтоб весь похотел, то невероятно; а бес того и в Туркестанте будет невелик, ибо место самое убогое и от зюнгорцов спокоем никогда там не останется; токмо одна опасность остается, что ежели зюнгорской владелец на какия противности отважиться вэзнамеритца или, как другие говорят, страх в нем умножится, то он будет киргиских владельцов льстить (яко же и ныне к тому от него начало есть), а оныя народы свои колебать и даст по их желанию Барак-салтану Ташкент, а Абулмаметю — Туркестант, яко они не суть ево, а к тому ж, когда несходно будет, то он всегда в состоянии их выгнать; а и Абулхаир-хан поныне о сыне своем в резиденции е. и. в. находящемся небеззлобен, а особливо на меня, но какими средствами все вышеписанное тогда отвратить и кара-калпак вовсе не потерять, то угадать по состоянию того ветреного народа трудно, толь мнее точное мое мнение учинить о том возможно.

Иван Неплюев.

АВПР, ф. 122, 1745 г., д. 3, лл. 149-155 об.