-

СТЕТКЕВИЧ

ОЧЕРКИ ХИВИНСКОГО ОАЗИСА

(Статья первая).

Едва ли какая-либо другая страна на земном шаре, кроме разве северного полюса, возбуждала такой интерес в учёном мире всей Европы и привлекала к себе такую массу исследователей, как бассейн Аму-Дарьи, и именно, нижняя часть его, Хивинский оазис, древний, таинственный Хорезм.

Однако, густой мрак, покрывавший эту страну с древнейших времён, и недоступность ее для путешественников, настолько затрудняли исследования, что почти без преувеличения можно сказать, что до Хивинского похода сведения о ней европейских географов только весьма немного превышали сведения Геродота, жившего за 3000 лет до нас, и Страбона, писавшего в I веке по P. X. Хивинский поход снял эту непроницаемую завесу с Хорезма и открыл его для исследователей всех стран, устремившихся туда по проторенному нашим солдатом пути. Тогда начались, так сказать, мирные походы на Хиву, результаты которых, один из их гражданских участников, профессор Мушкетов, смело сравнивает и ставит наравне с результатами, достигнутыми нашими доблестными войсками.

Однако, как ни плодотворны эти результаты, они все же до сих пор не рассеяли окончательно мрака таинственности, не познакомили читающую публику с прошлым и настоящими этой, в высшей степени интересной, страны и, что главное, не прекратили даже споров о возможности поворота Аму-Дарьи в Каспий.

Для всестороннего изучения этого вопроса была, как известно, в 1879 г. снаряжена, по Высочайшему повелению, комиссия генерала Глуховского, которая, однако, до сих пор не обнародовала результатов своих работ, по всей вероятности громадных и в качественном, и в количественном отношении. [381]

В 1887 году командующими войсками Туркестанского округа было возложено на меня составление статистического описания Хивинского оазиса, для чего я и был командирован два раза на несколько месяцев в низовья Аму-Дарьи, и, вместе с тем, предпринята была инструментальная съемка оазиса, которая и закончена в минувшем 1890 году. Не ожидая окончания обработки собранных материалов, я имею в виду изложить самый сжатый географический очерк Хивинского оазиса и поделиться некоторыми результатами, как моих личных исследований, так и изучения страны по печатными источниками ¹.

Западная часть Средней Азии орошается, как известно, двумя реками-близнецами: Сыром и Аму. Бассейны их, разделённые в верхних частях массивными хребтами, в низовьях совершенно сливаются, так что современные русла Аму уже принимают в себя прежние русла Сыра. Оставляя в стороне бассейн Сыра, очертим в общих чертах бассейн Аму, принимая за нижнюю часть его то пространство, на котором горные массивы не препятствуют реке изменять свое течение.

С южной стороны бассейн этот окаймлён хребтом Гинду-куш и его западными продолжениями: Паропамизом, Хоросанскими горами, Копетдагом, Кюрен-дагом и на самом западе Малым Балханом. С востока бассейн ограничен Памиром, а с севера — отрогами Тянь-Шаня: сначала Дарвазским хребтом, потом Гиссарским, Туркестанскими и западными продолжением последнего — горами Нуратау, и наконец, отдельными степными хребтами, идущими в общем направлении с востока на запад. Последние отроги этих хребтов Аму-Дарья прорывает теперь в нескольких местах, как у Келифа, Керки, Ильджика, Дуль-дуль-атлагана, Питняка и Кисняка. Продолжение последнего из этих хребтов, Султан-Уиз-дага, переходит частью и на левый берег, близко подходя к Устюрту в виде весьма пологого водораздела. К северу от него начинается уже бассейн Сыра, в которой, такими образом, несколько столетий тому назад, вторглась Аму-Дарья.

Между Аральскими и Каспийским морями бассейн Аму ограничивается сначала Устюртом, затем высотами Каплан-кыр, и, наконец, горами Большого Балхана, отделёнными от Малого [382] низменной полосою, самая узкая часть которой не превосходить 17-ти вёрст. В этом проходе и пролегает нижняя часть Узбоя, который долго считался древним Каспийским руслом Аму-Дарьи.

За исключением гористой восточной части большая часть бассейна Аму представляет собою, таким образом, обширную низменность, с легким скатом с востока на запад, которую называют Закаспийскою низменностью, и которая, несомненно, составляла, геологически недавно, т. е. не ближе, однако, 12,000 лет назад, дно моря, покрывавшего, еще в третичную эпоху, почти всю Среднюю Азию и часть России. Глубина этого моря постепенно возрастала к западу, где дно его представляло несколько отдельных котловин. Наибольшая из них, конечно, Каспийская, а затем Аральская; обе заняты до сих пор солеными озерами, который, по своей величине, считаются морями. Между ними расположено несколько котловин меныших размеров, из коих более или менее исследована только Сары-камышская котловина. Самая низшая часть ее занята в настоящее время солёным Сары-камышским озером, уровень которого около семи сажен ниже уровня Каспия, но периодически повышается в годы большой воды в Аму-Дарье, когда избыток ее стекает в Сары-камыши по старому руслу Куня-Дарья или Дарьялык.

Площадь котловины этой простирается от 10,000 до 20,000 кв. вёрст, причём она отделена от склона к Каспию водоразделом у колодца Кугунек, с высотою 36-ти сажен над уровнем Каспия, т. е. почти одинаковою с современным уровнем Аральского моря. От последнего, Сары-камышская котловина отделяется также водоразделом у Устюрского мыса Ак-Килин, высота которого, вероятно достигает около 45-ти сажен.

От южной оконечности Сары-камышской котловины тянется на юго-запад знаменитый Узбой, который местами действительно резко напоминает речное русло, хотя, по его размерам, он мог вмещать реку не больше Мургаба, т. е. гораздо меньше даже Сыр-Дарьи. С востока, по направленно от г. Келифа, тянется к Сары-камышам другая русло образная впадина с высоким обрывистым правым берегом Унгуз, или Келифский Узбой, принимаемый в последнее время за остаток первоначального Келифского русла Аму-Дарьи. К восточной окраине Сары-камышской котловины примыкают оконечности старых русел Аму, находящихся в пределах Хивинского оазиса: Даудана и Дарьялыка, которые здесь делятся на много рукавов. [383]

За исключением этой котловины и русл, поверхность Закаспийской низменности представляет собою, большею частью, ровную песчаную пустыню, покрытую зарослями степных кустарников, которые только местами прерываются полосами сыпучих песков. Только в немногих местах пустыня эта уступает место оазисам, пригодным для оседлой жизни и с издавна населённым. Такие оазисы расположены частью по прежним притокам Аму: Мургабу и Теджену, но главным образом, по течению самой Аму и по ее теперешним притокам. Однако, и по течению Аму-Дарьи культурные оазисы не тянутся сплошной полосой, а сосредоточены в две группы: по верхнему и по нижнему течению реки; средняя же часть ее, вследствие существовавших до последнего времени неблагоприятных политических условий, совершенно не населена, хотя обширные тугаи вполне пригодны и здесь для развития культуры. Верхняя группа оазисов составляет Бухарское ханство, а нижняя — древний Хорезм, или Хивинский оазис, причисляя к нему, конечно, не только Хивинское ханство, но и орошаемый рекою части Аму-Дарьинского отдела.

В этих пределах оазис лежит приблизительно между 28, 5° и 31, 5° восточной долготы и 41 и 43, 5° северной широты и занимает около 600 кв. геог. миль.

В топографическом отношении поверхность оазиса довольно однообразна. Это повсюду совершенная равнина с лёгким скатом южной части на запад и северной на север. Равнина эта окружена песчаной пустыней и прорезана в разных направлениях руслами Аму, современными и старыми, а также протоками и каналами, образующими как бы две дельты: одну древнюю, обращенную к Сары-камышской котловине, а другую — современную, которая, начинаясь у Нукуса, обращена к Аральскому морю.

Из гор на пространстве оазиса находится только хребет Султан-Уиз-даг, который на некоторых картах называется Шейх-Джели — по имени своей западной оконечности. Хребет этот состоит из совершенно голых скал, достигает высоты не свыше 3,000 фут и совершенно лишен воды, если не считать нескольких солоноватых ключей. Из последних наибольшею известностью пользуется ключ у могилы Султан-Уиз-Караннаи, по тому значению, которым пользуются в мусульманском мире могилы этого святого. Говорю могилы, потому что их известно несколько... По преданию, Султан-Уиз-Караннаи, друг Магомета, был убит в одном сражении; семь вождей стали спорить за честь [384] похоронить его на земле своего племени и, чтобы помирить их, Магомет предложил каждому устроить по гробу и предоставить самому покойнику избрать любой. Так и сделали, а на утро во всех семи гробах оказались подлинные тела Султан-Уиза. Такое обстоятельство упрочило за ним репутацию святого и все семь экземпляров его смертных останков были увезены в разные концы мусульманского мира. Теперь их, вероятно, уже не семь, а гораздо больше. Надь могилою святого в Хорезме быль построен мазар, а в начале текущего столетия — монастырь, привлекающий большое число богомольцев. По имени святого назван и весь хребет. Однако, ключ этот весьма беден водою, которая имеет солоноватый вкус и считается целебною, хотя в действительности кажется просто слабительная.

Вдоль подошвы хребта пролегает старое русло Акча-Дарья, которое признается за первоначальное русло Сыр-Дарьи; она поворачивала сюда от г. Ходжента, мимо северной подошвы Нуратау и шла между степными хребтами в русло Акча-Дарьи, что совершенно согласуется и с преданиями туземцев.

Отдельные высоты, составляя как бы размытые отроги хребта Султан-Уиз, тянутся по оазису в двух направлениях: главная ветвь составляет правый, нагорный, берег Аму-Дарьи до Нукуса, а далее в дельте проявляется несколькими отдельными высотами. Другая ветвь переходит на левый берег Аму, в виде высоты Джумурлы, и нескольких небольших бугров, расположенных по линии перегиба ската из западного в северный по направлению к Устюртскому мысу Ак-Килин.

По своим физическим свойствам, равно как по положению относительно Аму-Дарьи, единственной жизненной артерии края, оазис распадается на три части: левый берег, правый берег и дельту. Левый — соответствует древней, Сары-камышской дельте Аму, а правый представляет собою наследство, оставленное Аму-Дарье Сыром. Такое разделение не вполне соответствует политическому делению страны, так как русская граница проходить по берегу Аму и по западному рукаву ее дельты — Талдыку, но граница эта чисто условная и существование ее отражается только на степени обременения населения налогами; во всем же остальном между обоими берегами, как выше, так и ниже Нукуса ², существует самая тесная связь, как относительно пользования водами Аму [385] так и в этнографическом отношении. Зачастую, один брат живёт на русском берегу, а другой — на хивинском. Брат Ханкинского бека служить волостным старшиною на русском берегу и т. д.

Почва оазиса состоит из речных и озёрных осадков, аналогичных по своему составу с лессом, несомым в виде ила Аму-Дарьею. Этот, так называемый, вторичный, наносный лесс представляет собою почву хотя и весьма плодородную, но далеко не такую неистощимую, как мощные залежи лесса первичного. И если в Хиве получаются почти баснословные урожаи, то это главным образом следует объяснять высокой степенью культуры и тщательными удобрением и обрабатыванием полей.

Главный недостаток почвы в оазисе — это замечаемая местами солоноватость ее, вследствие чего, при первоначальной обработке, приходится свозить верхний, богатый солью слой и, последовательным напусканием воды, выщелочить почву, после чего она даёт прекрасные урожаи, при тщательном, однако, удобрении. Соленосную землю свозят на низменные площадки, служащие для сброса излишней воды из арыков, причём в таких местах образуются искусственные солонцы, представляющие резкий контраст с окружающими их садами и пашнями. Самое замечательное, однако, то, что такие солонцы встречаются только в наиболее культурной, восточной части оазиса, тогда как дельта, где культура гораздо ниже, имеет почву почти везде совершенно несоленую. Обстоятельство, указывающее, что кажущаяся бесплодность солопцов не составляет препятствия к развитию культуры.

Как, по образу жизни населения, в Хивинском оазисе можно проследить все степени переходов от вполне кочевой к совершенно оседлой жизни, так и культурная поверхность оазиса представляет все ступени от едва поцарапанной плугом пашни кочевника-киргиза или каракалпака, до в высшей степени интенсивного хозяйства сарта или узбека на поле, тщательно разработанном, выровненном, прекрасно удобряемом, обсаженном деревьями и орошаемом чигирем (водоподъемная машина). Но так как первые встречаются только в глухих, мало доступных местах дельты, то, в общем, глазу путешественника оазис является страною сплошь обработанной и высоко культурной, которую бывалые люди сравнивают только с Ломбардией, Египтом и Китаем. Конечно, выражение сплошь обработанной нельзя понимать буквально: в промежутках между бассейнами магистральных арыков всегда остаются более или менее значительные пустыри, отчасти занятые [386] искусственными солонцами, отчасти болотами или выгонами; в восточной части такие пустыри весьма не велики; по мере же удаления от г. Хивы к западу, где воды меньше, они становятся обширнее. К дельте к пустырям, служащим отличными пастбищами, присоединяются обширные разливы и заросли непролазных камышей выше роста всадника, среди которых пашни разбросаны только отдельными, небольшими участками. Впрочем, и в центре дельты есть целый район — окрестности города Чимбая, который по степени культуры немногими уступает восточной части ханства.

Часто приходится слышать, что Хиве, как и Бухаре, угрожает поглощение сыпучими песками пустыни. Чтобы разрешить вопросы насколько в действительности опасны пески, заносить ли они культуру, или, наоборот, сами поглощаются ею, надо обратиться к пескам, которые, по своему положению, представляют, по-видимому, наибольшую опасность для соседних с ними пашен и наиболее похожи на губителей культуры. Такими представляются нам песчаные языки по правому берегу Аму-Дарьи, далеко вдающееся в культурное пространство и притом расположенные с наветренной стороны, так как господству юнце в этих местах ветры NO. Песчаные языки эти охватывают бассейны магистральных каналов с трёх сторон и NO ветер несёт на культурным площади носок иногда положительно струей, как мне случалось наблюдать это, переезжая поперёк песчаные языки во время сильного ветра, иногда мелкие частицы песка стоят в воздухе сухим туманом, а крупные стелятся струйками по поверхности. Спрашивается, как же могут существовать в соседстве с этими песками обработанным поля, когда тайное движение на них песков началось не день и не год тому назад, а разумеется, с того самого времени, когда на границе песчаной пустыни появились пашни, орошаемым арыками из Аму-Дарьи, и между тем все туземцы в один голос говорят, что песок не губит поля, а удобряет их. Это странное, по-видимому, противоречие объясняется очень просто тем обстоятельством, что песок, особенно с значительной примесью лесса (каков он везде в пустыне), попадая на влажное поле, претворяется в ту же самую почву, на которой разведено это поле, делая только более рыхлым тяжелый, глинистый грунт. Вот почему так часто случается видеть песчаный откос в 45°, примыкающий с наветренной стороны непосредственно к зеленому полю клевера и не приносящий последнему никакого вреда. Напротив, в таких случаях и сам то песчаный откос, обращенный к [387] влажному полю, зарастает сам собою колючкой и становится совершенно неподвижным. При сравнении съемки 1873 г. со съемкой 1888 г. оказывается, что сад Кельтеминар, который 1873 г. находился весьма близко от оконечности культуры, в настоящее время отстоит от неё уже в трёх слишком верстах. Эти 1 1/2 — 2 версты составляют завоевание культуры в течение 15-ти лет. Другой пример, более заметный представляет собою пространство между укр. Петро-Александровском и г. Шураханом. В 1873 г. пески, начинаясь у самого укрепления, тянулись на протяжении почти четырёх вёрст до Шураханского Базара. В настоящее время полоса эта сузилась со стороны Шурахана версты на две, а со стороны Петро-Александровска не суживается только потому, что этого не допускают власти: в песках по арыку Алчин расположен лагерь войск Петро-Александровского гарнизона, котором пески служат военным полем и, в качестве такового, охраняются от захвата под пашни.

На левом берегу замечается тоже самое: один из ближайших сановников хана, Мирза-Баши-Палван, показывал мне свой сад, который быль разведешь им 20 лет назад в расстоянии двух-трёх танапов (200-300 шагов) от окраины песчаной пустыни; теперь пески ушли от него шагов на 900. Таких примеров можно привести сколько угодно. Словом, как на левом, так и на правом берегу, все говорят, что пашни отнюдь не сократились с прихода русских (это, так сказать, эра, от которой теперь ведется в общежитии летосчисление); что степень углубления их в пустыню зависит только от количества воды в арыках, и что там, где ветер не наносит сам песка на пашню, приходится возить последний, в виде удобрения, иногда за несколько вёрст. И действительно, мне самому приходилось видеть, как арба подъезжает к песчаному бархану, нагружается песком и везёт его на пашню... Тоже самое, что делают садовники в Ташкенте, покупая песок из реки Чирчик...

Маленькие участки песков в разных местах оазиса подвергаются, таким образом, систематическому растаскиванию на удобрение. Обнаженный от песка площади присоединяются к соседним пашням, и уничтожение песков идёт быстро и неуклонно, так что во многих местах левого берега жители сетуют на то, что приходится слишком далеко ездить за песком...

Но почему же на пространстве между Султан-Уизом и Аму [388] песчаные барханы покрывают такыры ³, усеянные развалинами, с видимыми следами культуры?

Съемки показывают, что никаких следов каналов, по которым культура эта могла бы получать орошение из Аму, не имеется; теперешних каналов едва хватает на орошение существующих полей; оконечности их настолько малы, что они никогда не могли вмещать большого количества воды, а, следовательно, пространство это орошалось не из Аму. В таком случае оно могло получать воду только из Акча-Дарьи, когда по ней протекала Сыр-Дарья. Когда же Сыр оставили это русло, культура, которой он давал жизнь, погибла; населенные пункты были брошены, пашни засохли. Песок, несомый NO ветром, попадая на них, перестали смешиваться с почвой и стал слагать песчаные барханы, которые сейчас же начали наступление к Аму-Дарье.

Историческая справка показывает, что в прошлом столетии правый берег Аму был почти совершенно не населён; следовательно, орошение его началось в нынешнем столетии. Располагая массою казённых рабочих, хивинские ханы и их сановники имели возможность быстро провести теперешние каналы правого берега (причём захватили большую часть земель себе), остановили, таким образом, пески и постепенно врезали оконечности арыков далеко в пустыню.

1873 год остановили это поступательное движение культуры, так как русская администрация не имеет средств к продолжению ирригационных работ. Впрочем, едва ли они и стоят затрат на правом берегу, по всей вероятности обречённом, как увидим, на поглощение Аму-Дарьею.

Таким образом, общий вывод, к которому я пришёл, изъездив вдоль и поперёк Хивинский оазис, это — что пески никогда не засыпали и не могут засыпать живую культуру; что если в иных местах мы и видим развалины и следы полей, занесенные песком, то это значить, что культура здесь, вследствие каких-либо причини, раньше лишилась воды, засохла и погибла, а потом уже была занесена песком; что, следовательно, роль песков — роль не убийцы, а только могильщика.

Существование среди песков живых деревьев, якобы свидетелей погребения песками живой культуры, также ничего не доказывает. Деревья растут и в песчаной пустыне, а взрослое дерево, [389] уцелевшее после оставления пашни на произвола ветра, отлично может существовать многие годы после того, как вокруг его ствола нарастут барханы песку, особенно если суеверное уважение охраняет его от порубки.

Придя к такому выводу, я с понятным удовольствием прочёл, что академик Мидендорф вынес такой же взгляд на деятельность песков в Фергане.

«Природа не погубит сыпучим песком культурной почвы Ферганы, говорит почтенный академик, а в возможности орошения он видит могучее средство для укрощения сыпучих песков. Засыпание песком, говорит далее г. Мидендорф, результат бессмысленного хозяйствования, безрассудного искоренения растительности всеми средствами».

Или, надо добавить, результата обезводнения целых культурных площадей. Подобное обезводнение может быть обусловлено разными причинами, в числе которых главную роль играют перемещение русла и развитие культуры в верховьях, в ущерб странам по нижнему течению. Однако, в Хивинском оазисе обе эти причины не могут повлиять на уменьшение культурной площади, так как воды в ь Аму слишком достаточно для орошения нескольких таких оазисов, как Хивинский, а покинуть Хорезм, переманив опять русло, Аму-Дарья также, как увидим, более не может.

Очертив вкратце физическое устройство поверхности оазиса, перехожу к его жизненной артерии Аму-Дарье, причём сначала рассмотрю ее в ее современном течении, а затем коснусь ее прошлого.

Аму-Дарья берет начало среди вершин Памира в виде нескольких горных речек, из соединения которых образуется река Пяндж, становящаяся судоходною у развалин кр. Файзабад. Уже здесь замечается повсюду, что правый берег ее приглубый, обрывистый, а левый — низменный и пологий. Название Аму-Дарьи река получает после слияния с р. Вакшем, где она оставляет массивные горные хребты и входит в низменность, теряя вместе та тем характер горной реки и постепенно превращаясь в спокойную степную, почти без притоков, с широкою и ровною долиною, имеющею небольшую абсолютную высоту. Долина эта ограничена крутыми, высокими вторыми берегами, то отходящими от русла на несколько вёрст, то снова приближающимися к самой реке. Такие расширения долины, заросшие в диком состоянии [390] камышем и непроходимой чащей кустарника, сопровождаюсь реку по всему среднему течению, и называются тугай. Они-то и составляют почву, на которой, при благоприятных политических обстоятельствах развивается богатая культура. На левом берегу полоса тугаев имеет ширину местами до 15-ти вёрст, а на правом значительно же, чаще прерывается пустынею и во многих местах под влиянием подмывания правого берега, заметно уменьшается год от года.

Вообще подмывание правого берега — характерная особенность Аму-Дарьи, и если местами, как в Чарджуе, река по временам ударяет в левый, то это бывает явлением чисто временным, обусловленным случайными причинами (как, например, конфигурацией отмелей) и легко устранимым, что мы и видим в Чарджуе, где река в последние два года перенесла-таки свое русло к правому берегу.

В самом русле реки находится множество отмелей, которые, то увеличиваясь в размерах, превращаются в острова, то снова смываются рекою до основания; однако, по всему среднему течению, т. е. до Питнякской луки, главное русло резко отличается от боковых протоков и фарватер почти повсюду идёт вдоль высокого правого берега.

За Питнякской лукой, метко прозванной туземцами Тюя-Муюн, т. е. верблюжья шея, река вступает в область своего нижнего течения, характеризуемого постепенным расширением долины и отсутствием вторых берегов, так как высоты, образующие их, расступаются у вершины луки и теряются в песчаной пустыне. Как раз в этом месте берет начало и главный канал ханства Палван-Ата. Здесь же одна из самых удобных переправ во всем оазисе, которою и воспользовались русские войска в 1873 году. Удобна она тем, что река течет здесь одним руслом, не требуя пересадок с каюка на каюк и переправа совершается быстро. Такие же удобные переправы имеются еще только ниже Шейх-Джели, у г. Кипчака и Нукуса.

Начиная от истока Палван-Ата, берега становятся плоскими и низменными. Впрочем, правильнее было бы сказать, что у Аму-Дарьи здесь совершенно нет берегов, в смысле ясно обозначенной линии, так как главная струя повсюду сопровождается множеством боковых протоков, совершенно незаметно переходящих в оросительные каналы. Единственная, ясно обозначенная линия, это линия культуры, которая идёт почти везде в расстоянии [391] нескольких вёрст от главного русла, т. е. там, куда обыкновенные ежегодные разливы уже не хватают. Если ее признать за береговую линию, то ширина реки большею частью окажется до шести вёрст, из которых на долю главного русла приходится от одной до двух, а остальное пространство занято рукавами, образующими множество островов, более или менее заливаемых в половодье.

Скорость течения на всем пространстве до Нукуса, при низком уровне, колеблется от четырёх до шести вёрст в час, а в половодье достигает семи и даже восьми вёрст. Глубина на фарватере от четырёх до 25-ти фут., но на перекатах, которых от Питняка до Нукуса насчитывается свыше 40, фарватер большею частью очень узкий и крайне непостоянный, так как он изменяется не только после каждого половодья, но иногда просто в несколько часов. Да и не только фарватер, а и самое очертание берегов иногда в течение одного лета изменяется до неузнаваемости. Мягкость грунта берегов и дна, сложенных из лесса с большею или меньшею примесью песку, способствует этому в высшей степени. Иногда достаточно бывает самого ничтожного обстоятельства, чтобы фарватер изменился в несколько часов.

Случается, что нагруженный каюк станет на мель, отклонит струю течения в другую сторону и вода начинает подмывать отлогий берег, перенося к нему свой фарватер. Ударяясь в берег, струя вырывает на уровне воды частицы ила, образует подмыв, и глыба берега сползает или обваливается в воду. Мокрый ил тает с быстротой сахара и уносится водою, которая опять начинает подмывать берег и опять новые глыбы падают в воду одна за другою. Если при этом вода нападает на слой с большим содержанием песка, то размывание идёт с поразительною быстротой.

Так поглощена была рекою в течение 1885 и 1886 годов вся площадь лагеря Петро-Александровского гарнизона, причём пришлось даже поднять по тревоге ночью казачий полк, чтобы спасать имущество из бараков.

К весне 1887 года от всего лагеря не осталось и следов. Главное русло Аму шло теперь на месте казачьего лагеря и уже подходило к весьма чтимой населением гробнице святого Сеид-Магомед-Гирея. С разрешения начальника Аму-Дарьинского отдела, тело святого было перенесено в город Хиву, а через несколько дней половина надгробного мазара уже обрушилась в воду. На следующий год подмывание берега в этом месте прекратилось, но за то река стала грызть берег несколько выше, против самого [392] Петро-Александровска, что продолжалось и в 1889 году. Теперь город находится всего в полутора верстах от берега и весьма возможно, что через несколько лет от него не останется и следов.

Однако, такое разрушительное действие реки проявляется только на правом берегу. На левом вода нигде не рвёт берега, а если уровень ее и поднимается, то, выйдя из берегов, как из переполненной посудины, река затопляет некоторое пространство, сносит береговые плотики и затем стекает в один из каналов или старых русел, как это было в 1878 г., когда так много шуму наделал, так называемый, «естественный поворот» Аму в Каспий, в котором многие хотели видеть указание самой природы на легкую возможность восстановления старого течения. Но сбыла вода и «поворот» кончился сам собою. Размытые береговые плотины восстановили и население вернулось на свои затопленные поля. В 1889 г. такой же «поворот» случился опять, хотя и в несколько меныших размерах. Пространство между гг. Ходжейли и Куня-Ургенчем представляло при этом сплошной разлив, по которому приходилось перебираться или в брод, или на лодке.

Совсем не то на правом берегу. Около 1876 г. Дарья впервые стала прорывать правый берег между Шабас-Вали и Бий-Базаром. Прорыв заградили и наводнение не повторялось до 1887 г., когда заграждение было снесено, воды Аму достигли подошвы Султан-Уиза, залились по руслу Акча-Дарьи вверх и вниз, и стекли обратно в Аму-Дарью у развалин Янтык-Калы. Зимою собрали массу казённых рабочих и устроили грандиозную дамбу, до четырёх вёрст длиною, из хвороста и земли с несколькими отбивными полу плотиками. Разлив уменьшился за зиму, и население опять распахало поля. Но настало лето 1888 г. и когда пришла большая вода, то плотина была снесена в одну ночь и на месте ее установилось русло в версту шириною, по которому масса воды устремилась в Акча-Дарью. Почти вся Бий-Базарская волость была затоплена; разлив принял вид озера до 100 кв. вёрст величиною; администрация признала себя бессильной в борьбе с рекою и озеро существует и поныне.

Эти два примера показывают, до какой степени различна деятельность реки на правом берегу и на левом. На правом она подмывает, грызёт берег, а на левом только разливается и по спаду вод возвращается в свое русло.

Такие частные уклонения вправо, как у Бий-Базара, [393] замечаемые также и в некоторых местах по среднему течению реки, представляют собою результата постоянного стремления Аму-Дарьи вправо, которое и привело ее к последовательной перемене многих русел.

Является вопрос: где же предел этим уклонениям? неужели со временем Аму может покинуть Хивинский оазис, как покинула она, когда-то цветущие местности к югу от ханства, по старым руслам, ведущим к Сары-Камышу?

К счастью, нет, и в этом отношении огромную роль играет хребет Султан-Уиз-Дата.

Правда, вдоль подошвы этого хребта проходить сухое русло Сыр-Дарьи и, следовательно, Султан-Уиз не помешал этой реке покинуть древний Хорезм, но с Аму-Дарьей этого случиться не может. Ряд степных гор, расположенных под углом к руслу Аму, но параллельно старому руслу Сыра, и имеющих общее направление с востока на запад, при общем падении местности в ту же сторону, не мог помешать Сыру обойти Султан-Уиз-даг и другие степные хребты, но этот же ряд гор составить в будущем непреодолимую преграду для дельнейшего отклонения среднего течения Аму, а нижнее течение ее не может обогнуть Султан-Уиз, так как для этого реке пришлось бы пойти вспять, вверх. Гробница святого Султан-Уиз-Караннаи, весьма чтимая всем оазисом и расположенная в неодолимом для реки горном кряже, крепко стережёт изменчивую мать-реку, так балующую своих детей всеми дарами природы, но за то готовую во всякое время покинуть их на произвол песка и ветра...

Вода Аму-Дарья имеет грязный, желтовато-бурый цвет от массы частиц ила, и до такой степени мутна, что даже в самом тонком слое, на блюдечке, совершенно не имеет прозрачности. Количество ила в половодье доходит до 25% веса воды.

Количество воды, несомой рекою, простирается у Питняка от 133,000 до 160,000 куб. фут в секунду, а у Нукуса от 46,000 до 75,000. Такая огромная разница обусловливается громадным расходом воды в оросительные каналы ханства. Для сравнения можно привести, что Волга, до впадения Камы, несёт 68,000 куб. фут. при ординарной воде, а Дон, при низкой воде, только 7,200 кубич. фут.

Зимний, низкий уровень воды продолжается с октября до апреля, т. е. пол года, а наибольший разлив начинается обыкновенно между 25-м Июня и 15-м Июля. [394]

Относительно замерзания реки, к сожалению, до последнего времени не велось правильных записей, но вообще, можно сказать, что в Петро-Александровске лёд стоит 3-4 недели, а в Нукусе месяца 1 1/2 — 2. Иногда выдаются годы, когда река не замерзает совсем или, напротив, замерзает на несколько дней даже у Чарджуя.

Из всего сказанного о свойствах реки очевидно, что Аму-Дарья безусловно судоходна, но единственный тип пароходов, пригодный для плавания по ней — это ни в каком случае не буксирные, а небольшие грузовые пароходы американского типа, с низкими бортами, с помещением под палубой только для груза, или даже беспалубные, и, с посадкой не свыше двух фут, поднимающие около 5,000 пуд. груза. Такие пароходы в Америке существуют.

Дельта Аму подвергается постоянным изменениям в такой степени, что не только на памяти одного поколения, но даже в течение нескольких лет, одни протоки усыхают совершенно, а другие, напротив, из ничтожных обращаются в многоводные.

Мало того, самый характер истоков дельты в море периодически совершенно изменяется. Карта дельты, составленная в 1873 г., совершенно не похожа на карту 1849 и 1859 годов, и, в свою очередь, решительно непригодна для нашего времени.

В 1849 году дельта начиналась у истока Лаузана, часть вод которого шла в Айбугирские разливы у чинка Устюрта и по ним достигала моря, что и было причиною появления на картах Айбугирского залива. Главным рукавом, единственно доступным для входа с моря, был самый западный — Талдык.

К 1873 г. Айбугирские разливы пересохли; Талдык едва сохранять слабое течение в море и был уже подпёрт плотиною у г. Кунграда. Аму-Дарья в то время, можно сказать, не доносила своих вод до Аральского моря, так как остальные протоки дельты впадали в обширные, заросшие камышами, разливы и озера; теряли в них свое название и уже избыток прозрачных, отстоявшихся вод этих разливов стекал в море посредством двух новых рек: Улькун-Дарьи и Яны-Су. Доступ в Аму-Дарью с моря почти не был возможен.

В настоящее время Талдык близок к окончательному изсякновению: вода в его русле подперта пятью плотинами и течение оканчивается в 30-ти верстах от моря, в которое не попадает ни капли талдыкской воды. Главное течение идёт теперь по Ишану, который был ничтожным протоком в 1873 г., и затем по [395] Уль-кун-Дарье, причём мутные воды Аму этим путём непосредственно изливаются в море, только отчасти теряясь в Кушканатауских разливах. Восточное раздвоение Аму-Дарьи: Куванш-Джарма и затем Яны-Су также за последнее время усиливается и в нём также происходят весьма большие изменения.

Описание хотя бы главнейших рукавов дельты далеко вывело бы меня из рамок этого очерка, а потому я скажу только, что теперь средний рукав, Улькун-Дарья, представляет собою вполне судоходный путь, по которому в прошлом году прошёл в море и назад даже пароход Аму-Дарьинской флотилии, причём путь этот, несомненно, улучшается год от года.

Старых русел Аму в пределах оазиса два: Даудан и Дарья-лык ⁴. Первый начинается верстах в 15-ти от Аму-Дарьи и идёт на запад: местами в виде определённого русла, а местами в виде ряда обширных разливов, заполненных сбросом избытка воды из каналов. Разливы эти занимают сплошь верхнюю часть Даудана, а далее идёт более определённое сухое русло. Подходя к Сары-камышской котловине, Даудан выделяет несколько побочных рукавов, как бы образуя свою небольшую дельту. Ширина Даудана вполне достаточна для вмещения в него всей Аму-Дарьи, которая, надо полагать, и текла по нему, судя по преданиям, примерно до VII века по P. X. Начало другого русла, Дарьялыка, расположено ближе к берегу Аму, всего верстах в 6-10, при чем непосредственно из Дарьи оно получает небольшое количество воды по арыку, также называемому Дарьялык. Русло это сравнительно недавнее ⁵; по размерам оно меньше Даудана, но сохраняете непрерывный вид до самой Сары-камышской котловины. Водою оно наполняется из протока Лаузана; течение в нём обыкновенно прекращается не доходя г. Куня-Ургенча, но в годы большой прибыли воды достигает и до Сары-камыша. Средняя часть Дарьялыка даёт начало нескольким большим каналам, из коих главный Шамрат; однако, до последнего времени каналы эти были запущены и только с начала 80-тых годов культура на них стала сильно развиваться, вероятно, под влиянием умиротворения Закаспийской области.

Ирригационные каналы Хивинского оазиса представляют в своём роде замечательные сооружения. Они служат не только для [396] орошения, — многие из них в тоже время представляют собою прекрасные пути сообщения в стране, где не имеют ни малейшего понятия о сколько-нибудь сносной сухопутной дороге. Размеры главных каналов ханства весьма велики: Палван-Ата достигает 100 вёрст в длину при 50-60 шагах ширины, а Шават даже 143 версты при ширине, в верхней части, около 200 шагов.

Глубина каналов зависит, конечно, от уровня воды в реке и в половодье бывает настолько велика, что каюки не могут идти на шестах. Скорость течения вообще меньше, чем в Аму, и не превосходить двух, трёх вёрст в час.

Грандиозность этих каналов невольно заставляет заподозрить искусственное их происхождение. Не говоря уже о той массе труда, которую пришлось бы затратить для их создания народом, не обладающим никакими механическими приспособлениями, кроме заступа и лопаты, и никакими техническими познаниями, кроме своей опытности, не говоря уже обо всем этом — является вопрос: куда же девалась та масса земли, которая получалась при работах? Некоторые каналы действительно сопровождаются высокими насыпями, обличающими их искусственное происхождение, но эти насыпи отсутствуют как раз в верхних и средних, наиболее широких, частях главных каналов... Надо полагать, что порядочная доля труда по созданию этих каналов приходится на долю все той же Аму-Дарьи.

Действительно, старые русла реки начинаются в расстоянии нескольких вёрст от современного; этот промежуток, очевидно, образовался из наносов у левого берега при постепенном отступлении Аму вправо. Отступая, она оставляла сухими боковые протоки, дающие начало каналам, и населению, для снабжения последних водою, приходилось поддерживать течение в этих боковых протоках, искусственно, и постепенно присоединять их к руслам каналов, которые, таким образом, и вытягивали свои головы к востоку, следуя за уходящей рекою. Возможно также, что, для проведения некоторых каналов, воспользовались руслами прежних небольших протоков Сары-камышской дельты, каких много и в дельте современной.

При таком происхождении каналов становится понятным их извилистое течение, чрезмерная местами ширина и прочие свойства, приближающие их к естественным течениям. Так, главный канал ханства, Палван-Ата, на котором стоит столица ханства г. Хива, имеет вид естественного протока на протяжении около [397] 80-ти вёрст до селения Зери-Шайтан, а далее, характер его разом изменяется: он становится гораздо уже и глубже, идёт длинными прямыми коленами и сопровождается высокими насыпями. Туземцы также приписывают этому каналу сверхъестественное происхождение.

По их словам, святой Палван-Ата, патрон г. Хивы, были дивана (юродивый). Однажды, по вдохновению свыше, он сел на берегу Дарьи верхом на свой посох и поехал в глубь страны. Часть реки последовала за святым, в виде канала, следя за всеми изгибами следа от посоха. Так довёл Палван свой канал до земель селения Зери, жители которого не пустили его дальше; тогда Палван-Ата обозвал их чертями (Шайтан) и наложили на них специальное проклятие... Впоследствии, чтобы снабдить водою г. Хиву, пришлось от Зери продолжать каналье искусственно, почему эта часть его и сопровождается насыпями. С тех пор селение Зери-Шайтан, — название, которого жители очень стыдятся, а проклятие, состоящее якобы в том, что девушки этого селения родятся без признаков девственности, как говорят тяготеет над зеринцами и до сих пор...

Подходя к г. Хиве, канал Палван делится на несколько меньших и теряет свое название.

Об ирригационном значении Палван-Ата можно судить и по следующим цифрам: он выпускает больше 50-ти магистральных каналов, длиною от пяти до 30-ти вёрст каждый, и множество мелких арыков; с него пользуется водою (пьет воду по туземному выражению) население в количестве около 15,000 душ, обрабатывающее в общей сложности до 38,000 десятин пашен и садов.

Судоходное значение Палвана обусловливается водными сообщением по нем г. Хивы с Аму-Дарьею.

В последнем отношении весьма важен также канал. Шах-Абат (сокращенно — Шават), связывающий между собою и с Аму главнейшие экономические центры ханства: гг. Ургенч, Ташауз и Илянлы.

Из числа ирригационных сооружений, несомненно искусственных, можно привести, как пример, канал Шах-Мурат (сокращенно — Шамрат), берущий начало из средней части Дарьялыка и орошающий туркменские кочевья. Высокие насыпи сопровождают с обеих сторон его, сравнительно узкое и глубокое, русло. Длина его достигает 80-ти вёрст. [398]

Мосты на каналах вообще самого примитивного устройства: несколько огромных козел связываются переводинами из кривого турангового ⁶ леса; на них настилаются жерди, концы которых торчат в разные стороны, а сверху все заваливается хворостом землею и дёрном. О перилах и каких бы то ни было железных скреплениях не имеют никакого понятия. Такие мосты иногда раскачиваются при проходе арбы, но иные из них выдерживали и нашу артиллерию.

О способе устройства и поддержания в порядке каналов можно судить по следующему примеру.

В 1887 г., во время пребывания моего в г. Хиве, около 4-го мая, стали приходить донесения, что в низовьях Шавата мало воды и ожидается неурожай. 6-го мая, хан командировал диван-беги Мать-Мурада, чтобы помочь делу. 12-мая я был проездом на его работах: несколько тысяч рабочих, собранных с окрестного населения по натуральной повинности, трудились над устройством новой головы канала, а 16-го мая вода была пущена по новому водо-приёмнику длиною в четыре версты и шириною около 10-ти сажен, и урожай был спасён...

Очевидно, что ни о каких планах, сметах, отчуждениях земли и проч. предварительных работах при этом не могло быть и речи: канал прошёл прямо через поля и сады, полоса которых, шагов в 300 шириною, была потоптана; но очевидно также, что при производстве всей этой процедуры, по принятыми в Европе порядками, население большей части Шавата осталось бы без хлеба.

На правом берегу нет ни одного большого канала, хотя иные из них также судоходны в верхних частях

В дельте есть только небольшие арыки и несколько несомненных протоков, приспособленных для ирригации, в которых течение поддерживается и регулируется искусственно. Главнейший из них, Кегейли, доставляет орошение четырём волостями и судоходен до г. Чимбая, экономического центра и единственного базарного пункта внутри дельты.

Все каналы на зиму, по окончании полевых работ, закрываются помощью особых приспособлений: так как, за ненадобностью для полей, некуда было бы девать из них воду, а в феврале собирают казучей (казенные рабочие) и приступают к чистке голов каналов и всего их протяжения. В верхних частях, работы эти производятся только местами, но низовья каналов чистятся сплошь. [399]

Вопрос о старом, Каспийском, русле Аму-Дарьи и был именно тем вопросом, который привлекал на Хорезм внимание исследователей всех стран. Смутные показания древних писателей об отклонениях русла этой реки от одного моря к другому и обратно, при почти полном отсутствии географических познаний о бассейне Аму и при недоступности таинственного Хорезма, заставляли учёных теряться в догадках. На старинных картах Аму-Дарья обыкновенно показывалась впадающею в Каспийское море, а о самом существовании Аральского не имели никакого понятия, и Петром Великим впервые было поведано миру, что Аму-Дарья впадает не в Каспий, а в Арал, и что Каспийский рукав ее, знаменитый Узбой, представляет собою сухое русло.

Причиною поворота долго считалось сооружение какой-то плотины, которая яко бы заградила реке старое русло и заставила ее течь на север. От Хивинского похода ждали разъяснения этого обстоятельства, а иные и осуществления завета, данного Петром Великим князю Бековичу Черкасскому в 1717 году, «...плотину разорить, воду Аму-Дарьи реки паки обратить в старый ток... понеже зело нужно». Немедленно после покорения ханства была снаряжена экспедиция для разыскания этой таинственной плотины, но... никакой плотины не нашлось: оказалось вместо того, что старое русло, найденное в пределах Хивинского оазиса, не составляет одного целого с знаменитыми Убоем, а отделено от него обширной котловиной, с небольшими солеными озером Сары- камышем. Не найдя плотины, пришлось отказаться от предположения об искусственном повороте Аму и признать, что она изменила свое русло естественными путём. Когда это стало известно, то было высказано столько предположений и построено столько гипотез для объяснения этого явления, что скоро, как говорится, за деревьями не стало видно леса. Все эти гипотезы страдали одними главными недостатком: они основались на полном незнании Аму-Дарьинского бассейна и потому, естественно, не могли нечего выяснить. Вопрос стал уже терять свой жгучий интерес, как на несчастье случился знаменитый «естественный поворот» Аму в Каспий в 1878 г. Говорю на несчастье потому, что, не будь его, вопрос был бы разъяснён географическими исследованиями; но тут корреспонденты и газеты раздули этот факт, и вот в 1879 г. снаряжена была экспедиция генерала Глуховского для всестороннего исследования и разъяснения вопроса о возможности поворота реки в Каспий. Экспедиция, составленная исключительно из инженеров и топографов, [400] сразу задалась практическими целями и стала изыскивать направление, по которому могло бы быть насильно возобновлено предполагаемое течение в Каспий.

Однако, скоро вернулись, отправившиеся было по своему желанию с экспедицией, натуралисты, и стали распространять в печати неблагоприятные слухи о производимых работах. Правы они были или нет — вопрос не выясненный, но дело в том, что экспедиция, закончившаяся в 1882 году, до сих пор не обнародовала результатов своих работ, которые, конечно, дадут драгоценные материалы для разъяснения аму-Дарьинского вопроса и физического устройства бассейна этой реки вообще.

За неимением их приходится пока довольствоваться сведениями лиц, для которых изучение старых русел Аму-Дарьи не составляло прямой задачи. Однако, можно уже считать выясненным окончательно:

1) Что уровень Аральского моря превышает уровень Каспийского на 35 сажен.

2) Что Узбой не составляет непосредственного продолжения старых русел, существующих в пределах Хивинского оазиса.

3) Что начало его отделено от оконечностей этих русел обширною Сары-камышскою котловиной, площадь которой простирается по иным до 10,000, а по другим даже до 30,000 квадратных вёрст, а уровень озера Сары-Камыша около семи сажен ниже уровня Каспия.

4) Что котловина эта отделена от Каспия водоразделом у колодца Кугунек с высотою 36 сажен, т. е. почти одинаковою с уровнем Аральского моря, а от последнего водоразделом у мыса Ак-Килин с высотою около 45-ти сажен.

5) Что старые русла Даудан и Дарьялык впадают в котловину в виде дельты на высоте также, приблизительно, равной 36-ти саженям.

6) Что Узбой, по размерам своим, никогда не мог вмещать в своем русле всей Аму-Дарьи, и что если по нему стекал некогда из Сары-Камыша избыток вод, за расходом на испарение с озерной площади, то избыток этот не превышал величины реки Мургаба, т. е. был во много раз меньше даже Сыр-Дарьи.

7) Что русло Узбоя прерывается тремя порогами, на которых течение падало отвесными водопадами, высотою около трёх сажен, и что, следовательно, русло это никоим образом не годится, в настоящем своем виде, для устройства судоходного пути. [401]

8) Что кроме старых русел Аму-Дарьи в пределах Хивинского оазиса есть еще несколько таковых южнее. Есть основание полагать, что самое южное из них проходило, во времена весьма отдаленный (не ближе 12,000 лет назад), вдоль подошвы гори», окаймляющих с юга закаспийскую низменность. Но несомненно существовало старое русло всей Аму-Дарьи, направлявшееся сначала от г. Келифа, а потом от Чарджуйского оазиса прямо к южному концу Сары-Камышской котловины, может быть наполняя по пути еще другую, подобную же, несколько восточнее. Это русло, известное под именем Унгуза, пролегает вдоль ряда отвесных обрывов, совершенно подобных нагорному берегу в среднем течении Аму. Существовало оно во времена доисторические и течение по нему прекратилось, вероятно, на заре истории.

9) Что и ниже Чарджуя есть еще русла южнее теперешнего, которые приводят к теснине Тюя-Муюн (в вершине Питнякской луки).

10) Что во времена исторические Аму-Дарья не могла впадать по Узбою в Каспий, и если по нём возобновлялось течение, то разве только весьма слабое, в годы большой воды, когда Сары-Камышская котловина не вмещала в себя всей приносимой в нее рекою воды.

11) Равным образом, что Аму-Дарья в древности не впадала и в Аральское море и никогда не перебрасывалась от Каспия к Аралу и обратно. Прекратив течение по Унгузу на заре истории, она до XVI столетия непрерывно впадала в Сары-Камышскую котловину, после чего, под влиянием постоянного стремления вправо (которое заметно в ней и теперь), прорвала отроги гор Султан-Уиз-даг и пробила себе путь в Аральскую котловину. Сары-Камышские устья затем постепенно пересохли, хотя временами течение в них возобновлялось, как это случается и в наше время в годы большой прибыли воды.

12) Что падение бассейна Аму на запад превышает падение на северо-запад, и течение по Унгузу было сильнее, чем течение по современному руслу; но стремление Аму-Дарьи вправо настолько сильно, что она, как это ни кажется абсурдно, не течет по линии наибольшего падения, а постоянно забирается правым берегом вверх по наклонной плоскости, отлагая у левого естественную плотину из своих осадков. Обстоятельство это доказывается железнодорожными нивелировками по линям: Мерв — Бурдалык — Карши и Мерв — Чарджуй — Бухара, так как местность по этим [402] линям представляет постоянный подъем от Унгуза в сторону теперешнего русла и далее к северу, причём высота низкого уровня воды в реке у Бурдалыка и Чарджуя на 8 — 5 сажен превышает уровень Келифских старых русел.

В виду таких данных, добытых исследователями Аму-Дарьинского бассейна, становится очевидным, что об искусственном повороте реки к Каспию не может быть и речи. Преградить плотиною современное русло, очевидно, невозможно; если же открыть реке одно из ее старых русел, то она не пойдёт в него вся по тому же самому, почему она его покинула, прорвав себе современное. Впрочем, если бы и была возможность преградить современное русло, то это было бы связано с потерею для культуры почти всего Хивинского оазиса, на котором живёт слишком многочисленное население, чтобы им можно было пожертвовать для установления судоходного пути из Каспия в Среднюю Азию.

В настоящее время оказывается, однако, что проект поворота Аму в Каспий оставлен и генералом Глуховским. В сообщении своем в обществе для содействия промышленности и торговли, в 1889 году, генерал Глуховский объявил, что комиссией выработаны два проекта, но не поворота, а устройства судоходного пути из Аму в Каспий:

1) Посредством направления части вод Аму по Дарья-лыку для заполнения Сары-Камышской котловины и далее по Узбою в Каспий, и

2) Посредством устройства канала, в обход этой котловины, от оконечности старого русла Даудан в Узбой, на протяжении 78-ми вёрст, и далее по Узбою.

Стоимость первого проекта исчисляется в 15.000,000 рублей, причём на выполнение его потребуется от 15-ти до 17-ти лет (а по расчётам других лиц не меньше 40 лет). Стоимость второго проекта, считаемого вообще более удобным, 27.000,000 руб. При обоих проектах потребуется взять от 2/5 до 1/10 всего количества воды, несомой Аму-Дарьею, что не нарушить экономического положения Хивинского оазиса.

Не сомневаясь нисколько в цифрах и выводах комиссии и в осуществимости проектируемых ею работ, посмотрим, что должно случиться, когда новый путь будет открыт, хотя бы по второму проекту, признаваемому выгоднейшим.

Так как на устройство его пойдёт только часть несомой рекою воды, и притом меньшая часть, то главное русло останется на теперешнем месте. Новая река не будет также обладать и [403] большею скоростью, чем Аму-Дарья, напротив, верхняя часть ее, которую составит канал Шават, будет иметь скорость меньшую, так как в Шавате она не велика. Словом, река эта будет находиться в таких же искусственных условиях существования, как все главные каналы ханства. Также как в каналах исток ее, находясь в левом берегу, будет постоянно заноситься осадками и потребует ежегодной чистки, без чего существование ее прекратится года в два, три. Как и в каналах, русло этой искусственной реки потребует также ежегодной чистки, на что в ханстве ежегодно употребляется свыше 20,000 рабочих по натуральной повинности. Но каналы для чистки закрывают на зиму; неужели же возможно ежегодно закрывать и открывать реку, равную по величине Сыр-Дарье. И кто же будет чистить эту реку, длиною в 1,000 вёрст, протекающую большею частью по совершенно бесплодной пустыне? Ведь нельзя же заставить население оазиса чистить ненужную ему реку, да на это не хватило бы и всех казённых рабочих, выставляемых ежегодно ханством. О чистке землечерпательными машинами, конечно, не может быть и речи, потому что это потребовало бы несообразного ежегодного расхода.

Не будучи знакомь в подробностях с проектом генерала Глуховского, я не знаю, как разрешаются в нём эти вопросы, но очевидно, что искусственное поддерживание судоходности, или хотя бы только существования, такой огромной реки едва ли не выходит из пределов возможного. Не пройдёт несколько лет и река эта обратится в такое же старое русло, каким стали в свое время Даудан и Дарьялык, а миллионы окажутся погребенными в пустыне...

Впрочем, вопрос об устройстве искусственною судоходного пути в сущности не имеет ничего общего с вопросом о повороте Аму в Каспий, несчастная мысль о котором, очевидно, оставлена. Я говорю несчастная потому, что самая идея поворота есть, конечно, не более, как плод исторического недоразумения, вызванного смутными рассказами и неточными переводами древних писателей об устройстве жителями Хорезма плотин на старом русле реки.

Пока считали, что все дело в плотине — идея поворота имела разумное основание. При отсутствии почти всяких сведений об Аму-Дарье, нам совершенно понятны державные слова Петра в наказе князю Бековичу-Черкасскому, но теперь мысль эта, как она ни привлекательна, конечно, должна быть сдана в архив. [404]

Очевидно, что если бы не было исторического недоразумения о таинственной плотине, то и не явилась бы идея о повороте Аму в Каспий, как никому не приходит в голову поворачивать Волгу в Черное море, что едва ли не более осуществимо, чем заставить Аму течь в Каспий.

Но если невозможно установить водное сообщение Аму с Каспием. то из этого еще не следует, чтобы не стоило хлопотать об обводнении старых русел ее в пределах Хивинского оазиса, с целью увеличения культурной поверхности, когда в этом будет надобность. Русла эти носят на себе очевидные следы когда-то обширных ирригационных систем, которым они давали начало, и окружены огромными пространствами вполне пригодной для культуры почвы. Снабдить их водою, или, вернее, усилить притока в них воды, и теперь наполняющей в виде разливов значительную часть этих русел, очевидно, возможно, а поддержать в них небольшое течение достаточное для наполнения старых и новых ирригационных каналов, дело легко осуществимое.

Уже одно увеличение притока воды в Дарьялыке и расчистка каналов Шамрата, Сипаи и Мехтер-Яргана (отчасти уже предпринятая в ханстве) дала бы для культуры огромное пространство прекрасной, не солоноватой почвы. Установление течения по Куня-Дарье до Сары-Камыша позволило бы возобновить и другие каналы, берущие начало из этого старого русла, что опять-таки значительно увеличило бы производительную поверхность оазиса. Урегулирование и поддержание течения самых левых протоков дельты: Шуманая и Кият-Джаргана, несущих воду в Айбугирские разливы, и приспособление для ирригации Талдыка, увеличить производительную поверхность на сотни тысяч десятин.

Возобновление ирригационных систем, берущих начало из более древнего старого русла Даудана и Чермен-Яба, увеличить площадь оазиса едва-ли не вдвое, и, хотя потребует, конечно, гораздо больших расходов, чем на перечисленный выше работы, но во всяком случае неизмеримо меньших, чем на мертворожденные проекты судоходных путей в Каспий.

Что касается собственно усиления притока воды в Дарьялык, то оно не только полезно в видах развития Шамрата и других запущенных больших каналов, но даже необходимо, ради сохранения, или хотя отсрочки гибели правого берега Аму. Если бы вместо того, чтобы затыкать гигантскою плотиной прорыв Аму-Дарьи в Бий-Базарскую волость, подготовили избытку вод в разлив [405] свободный сток в Дарьялык, Бий-Базарская волость, вероятно, не была бы затоплена. Но дело в том, что, при существующем порядке, наша администрация, управляющая правым берегом, крайне затруднена в принятии соответствующих мер на левом, принадлежащем хивинскому хану, а последний нисколько не заинтересован спасением волостей правого берега: население, потерявшее там свои пашни, скорее всего, перейдёт на противоположный, левый, и увеличит число ханских плательщиков.

Это разъединение власти на обоих берегах Аму-Дарьи крайне вредно отражается на экономическом благосостоянии всех частей оазиса, но, разумеется, соединение их под одним управлением — вопрос только времени.

Но когда это соединение будет установлено, не следует забывать, что с Аму-Дарьею шутить нельзя. Она, как строптивый, нервный июнь, будет послушной работницей в строгих, но умелых руках, и совершенно отобьется от рук, перестанет работать и разрушить все на своем пути при неумелом управлении ею. Продолжая сравнение с конём, я скажу, что насильственными мерами, как и жестокостью со строптивым конём, с ней ничего не поделаешь: нельзя только затыкать те места, куда нежелательно, чтобы она шла; но если дать ей свободный ход, не противный ее природе, Аму-Дарью всегда можно сдержать в должных границах и даже, в значительной степени, управлять ее течением.

Физическая природа Хивинского оазиса открывает ему возможность блестящего процветания в будущем; пески, окружающие его со всех сторон, совершенно не страшны этому благодатному уголку; Аму-Дарья несёт массу воды, с избытком достаточную для увеличения его культурной поверхности в произвольных размерах; в остатках древних ирригационных сооружений имеется почти готовое средство для увеличения орошения, а горы Султан-Уиз-даг крепко стерегут Аму-Дарью и не позволят ей покинуть оазис.

Для того, чтобы далеко превзойти золотой век Хорезма, оазису не хватает: во-первых, населения, а, во-вторых, соответствующего управления. Но за населением в России дело не станет, а чтобы управлять успешно Аму-Дарьею — жизненною артерией края, необходимо, прежде всего, тщательное изучение ее свойств и затем соответствующая постановка власти...

Как ни высоко стоять европейские порядки, в сравнении с мусульманскими, но в них есть и кое-что неподходящее для [406] Средней Азии, а для Хивинского оазиса могущее оказаться и гибельным. Возьмём, рассказанный выше, случай с проведением новой головы для канала Шавата. Существуй в Хиве право частной собственности на землю, канцелярские порядки и производство работ с торгов, нельзя было бы, через 12 дней после возникновения надобности, создать новый канал, длиною в четыре версты, и спасти десятки тысяч десятин от неурожая, потоптав при этом сравнительно ничтожное количество пашен и уничтожив 5-6 дворов. Пришлось бы составлять проекты, испрашивать Высочайшее разрешение на отчуждение земли, назначать торги и т. д. Очевидно, о спасении урожая того же года не могло бы быть и речи, а к следующему году, в случае небольшого изменения в русле реки, может быть новая голова канала оказалась бы ненужной, или потребовалось бы вести ее в другом месте... Единство в заведывании ирригацией всего оазиса и огромные права местной администрации являются необходимыми условиями существования оазиса, а если мы, приняв на себя управление ханством, станем применять к нему законы, общие для всей России, то можем оказаться свидетелями, как правовый порядок погубить культуру страны, просуществовавшей, а временами и процветавшей, 3,000 лет без писаных законов.

Генерального штаба капитан Стеткевич.

(Окончание будет).

Комментарии

1. Пособием при чтении может служить любая карта Средней Азии, в масштабе, по возможности, не более 40 вёрст в дюйме.

2. Нукус — подавно упраздненное укрепление в вершине дельты.

3. Такыр — ровная поверхность с твёрдым глинистым грунтом.

4. Или Куня-Дарья.

5. Из исторического очерка мы увидим, что течение по нему прекратилось не ранее XVI века.

6. Туранга — разнолистный тополь.

Текст воспроизведен по изданию: Очерки Хивинского оазиса // Военный сборник, № 2. 1892