СЕРЕБРЕННИКОВ А. Г.
ОЧЕРКИ ШУГНАНА
Составил военный инженер, капитан Серебренников.
I. Заметки о состоянии путей сообщения в Шугнане.
Прежде чем приступить к рассмотрению путей сообщения в Шугнане, необходимо оговориться, что в пределах этой страны совсем нет дорог, если не считать таковыми неразработанные узенькие горные тропы, которые то и дело теряются или в зарослях тальника, облепихи и шиповника, где не всегда удобно ехать верхом и приходится спешиваться, или в массе камней, оторвавшихся от соседней скалы и беспорядочно нагроможденных один на другой, или, наконец, при переправах в брод через глубокие и быстрые горные речки, протекающие большею частью в крутых берегах.
Для суждения о состоянии путей сообщения в Шугнане здесь будет приведено краткое маршрутное описание пути, начиная от Поста Памирского, расположенного почти в центре Памирского Нагорья на правом берегу реки Мургаба, при слиянии рек Ак-Су и Ак-Байтала, сначала до вершины перевала Кой-Тезек, а затем отдельно по Шах-Даре и по Гунту вплоть до крепости Кала-и-Бар-Пяндж, столицы ханства, расположенной на левом берегу реки Аму-Дарьи, носящей в этих частях название Пянджа.
Одновременно с описанием собственно пути между указанными выше пунктами, здесь будут приведены не лишенные общего интереса и имеющие важное значение в смысле движения войск сведения о подножном корме, топливе и воде как на местах остановок, так и вообще на всем пути, сведения [2] о количестве жизненных припасов, которые можно рассчитывать добыть в данной местности, а также о народонаселении и о размере той помощи, какую население может оказать войскам при переноске тяжестей через особенно труднопроходимые места и броды и при исправлении дорог.
При этом заранее обращается внимание на то, что первая половина пути, т. е. от Поста Памирского до вершины перевала Кой-Тезек, представляет несравненно меньше трудностей для движения в смысле преодоления препятствий, чем вторая, т. е. в пределах Шугнана по рекам Шах-Даре, или Гунту, но за то первая половина пролегает по местности совершенно пустынной, почти совсем не населенной, с суровым климатом, с бедной растительностью, с значительно разреженным воздухом, затрудняющим движение людей и животных, тогда как вторая половина пути пролегает по местам более или менее культурным и населенным, с климатом умеренным, с растительностью разнообразной, а под конец даже роскошной и с значительно меньшею абсолютною высотою, благодаря чему воздух не так разрежен и движения становятся уже незатруднительными.
I. От Поста Памирского до вершины перевала Кой-Тезек.
1) От Поста Памирского до устья речки Боз-Джилга — 30 верст.
Пост Памирский расположен в местности, абсолютная высота которой достигает до 11,850 футов. Местность пустынная. Часто дуют сильные ветры с пылью и вообще климат суровый даже летом. Подножный корм имеется в достаточном количестве, хотя качества он не высокого.
Топливо — трава-кустарник «терскен» имеется в расстоянии не превышающем 4-5 верст в достаточном количестве.
Вода непосредственно близ поста немного болотистая, а расстояние до реки Мургаба около 3/4 версты. Местных жителей, киргизов, по близости почти совсем нет за исключением должностных лиц (волостной, казий и амин) и их семейств, которые кочуют верстах в 8-15 от поста. [3]
На посту имеются постройки, достаточные для размещения в них 2 рот, имеются кухня и пекарня, а также баня и приемный покой для больных.
Пост Памирский — это единственный в настоящее время пункт на всем Памире, где войска могут пользоваться помещением не в палатках, баней и свежим хлебом, а не сухарями.
Сначала дорога идет по правому берегу реки Мургаба (Мург-Об) и в 8 верстах от Памирского Поста пересекает названную реку немного выше урочища Мазар-Шаджан, близ которого зимовал первый отряд в 1892-1893 г.г.
Переправа в брод.
Глубина брода сильно изменяется в зависимости от времени года и степени таяния снега в ледниках гор.
Так, например, 19 июля 1894 года вода в этом месте доходила до потника седла, 24 августа вода доходила только до стремени, а в конце сентября на столько спала, что была немного выше колена.
Дно ровное, без крупных камней и не топкое, а течение в этом месте не быстрое.
В общем брод удобный, но по временам, в самое жаркое время лета, когда таяние снега идет энергично, брод становится настолько глубоким и течение настолько быстрым, что переправа делается затруднительной, если не совсем невозможной.
Во всяком случае, переправа эта отнимает несколько лишних часов и не обходится без более или менее значительных несчастий — потопления вещей, оружия, патронов и т. п., в виду чего было бы крайне полезно снабжать наши отряды разборчатыми мостами и складными лодками, перевозимыми на вьюках, так как за неимением на месте лесных материалов не представляется возможным устраивать даже временные мосты и приходится ограничиваться лишь пособием верблюдов, на которых переправляются особенно ценные вещи, боящиеся подмочки, а большую же часть грузов перевозят на лошадях.
Затем дорога идет по левому берегу до горы Арал-Тау, где она сворачивает влево и, сделав небольшой подъем и [4] спуск, выходит в долину речки Кара-Су, впадающей в Мургаб. Здесь имеется небольшая площадь, покрытая чахлыми кустами тальника и травой, благодаря чему это место вполне пригодно для остановки. Постепенно поднимаясь вверх по течению этой реки, то проходя по руслу ее, то поднимаясь на крутые берега, дорога доходит до устья речки Боз-Джилга, впадающей в Кара-Су с левой стороны.
Неподалеку находится так называемый рабат, представляющий из себя четыреугольную постройку, покрытую куполом из глины и назначенную для остановки путников.
Рабат может вместить не более 15-20 человек.
Около рабата есть двор для вьючных лошадей.
На всем протяжении этого перехода дорога ровная, хорошая и только в 3-4 местах необходимо сделать легкие спуски и подъемы, чтобы могла идти даже полевая артиллерия.
Для вьюков же здесь не представляется никаких затруднений, если не считать переправу.
2) От устья речки Боз-Джилга до урочища Чатыр-Таш 48 верст.
Местность около устья Боз-Джилги сухая, ровная и довольно удобная для расположения войск.
Вода, подножный корм и топливо имеются в достаточном количестве и во всякое время года.
Кочевников по близости нет.
Дорога сначала идет по правому берегу реки, вскоре сворачивает влево и выходит на урочище Камар-Утек, находящееся в 4-5 верстах.
Здесь дорога круто поворачивает направо, идет на протяжении 6 верст прямо на запад, а потом опять круто поворачивает почти на юг, начинает подниматься на перевал Найза-Таш, постепенно уклоняясь к юго-западу, и достигает вершины этого перевала через 14 верст после последнего поворота.
Таким образом вершина перевала Найза-Таш находится почти на половине этого перехода. Подъем и спуск на перевал Найза-Таш, имеющий высоту более 14,000 футов над [5] уровнем моря, настолько широкий и пологий, что возможно но только движение полевой артиллерии, но даже и арб и обоза.
Верстах в 18 далее вершины перевала дорога подходит к камню, носящему название «Чатыр-Таш», что значит «шатер-Камель», находящемуся посредине долины реки Аличура и действительно похожему, особенно издали, на шатер.
Затем дорога идет далее по долине Аличура на протяжении 6 верст и доходит до места остановки, находящегося на правом берегу реки.
В первой половине перехода до перевала Найза-Таш вода, топливо и трава встречаются редко, а вода даже и не во всякое время года.
Во второй же половине, особенно в конце ее, трава и топливо встречаются чаще, а вода всегда имеется, только последние 8-10 верст, т. е. после спуска дороги в долину Аличура.
3) От Чатыр-Таша до урочища 30 верст.
Близ Чатыр-Таша стоянка удобна во многих отношениях: имеется подножный корм в достаточном количестве, воды много повсюду, а также имеется и топливо поблизости кизяк, я несколько далее терескен.
Неподалеку, в долине Аличура кочуют киргизы аличурского аминства и потому всегда можно рассчитывать достать у них различные молочные продукты, баранов, отчасти даже перевозочные средства в виде верблюдов и юрты.
Местность повсюду немного болотистая, особенно ближе к берегам Аличура, но не настолько, чтобы это обстоятельство могло дурно отозваться на здоровье людей.
В долине реки Аличура почти всегда дуют ветры, преимущественно вверх по долине и большею частью холодные, вследствие чего возможность достать поблизости юрты приобретает особенное значение.
Перейдя близ места стоянки на левый берег реки Аличура, дорога проходит далее у самых подножий гор левого берега долины, причем движение на протяжении около 6 верст до устья реки Баш-Гумбез вполне удобное даже для полевой артиллерии. [6]
Устье этой реки болотистое, топкое, так что необходимо огибать его, поднимаясь по предгорьям вверх по течению ее, а затем спускаясь вниз к мазаркам, расположенным на левом берегу.
Переправы в брод через реки Аличур и Баш-Гумбез в некоторое время года бывают затруднительны благодаря глубине воды, быстроте ея течения и топкости дна.
Затем дорога продолжает идти по левой стороне долины реки Аличура, постепенно удаляясь от названной реки.
Движение для вьюков вполне удобное, а в большей части мест может идти даже полевая артиллерия.
Миновав мазар Абхан, дорога выходит в речке Шегембет, на левом возвышенном берегу которой расположен рабат Бузаля, построенный несколько лет тому назад и могущий вместить не более 10-15 человек.
Последние 1 1/2-2 версты дорога проходит по местности слегка холмистой, болотистой и кочковатой.
В солончаковом грунте часто встречаются трещины, иногда довольно широкие и глубокие, затрудняющие движение.
На всем переходе можно рассчитывать достать воду, подножный корм и топливо.
4) От урочища Бузаля-Джар до соединения долин речек Кой-Тезек и Иллык-Утэк 45 верст.
Рабат на урочище Бузаля-Джар, около которого обыкновенно останавливаются в этом месте, построен на левом берегу речки Шегембет и может служить хорошим убежищем от непогоды, особенно во время зимы.
Здесь имеется подножный корм, хорошая вода и топливо в достаточном количестве.
Неподалеку летом кочуют киргизы, услугами которых можно пользоваться с ранней весны до поздней осени, когда они уходят на зимовки в другие местности.
Место для остановки войск удовлетворительное. Дорога проходит на левый берег речки Шегембет непосредственно близ места стоянки и идет по слегка всхолмленной местности, топкой и солончаковой, постепенно поднимаясь на небольшой [7] кряж гор, спустившись с которого проходит некоторое время вдоль речки Тамды-су, вода в которой имеется не во всякое время года.
Так например, в конце июля воды в ней было много и берега были покрыты травою, а в самом начале сентября воды не было даже и следа.
Пройдя версты 22-24 в направлении с востока на запад и минуя озера Сасык-Куль (тухлое озеро), Газ-Куль, Туз-Куль (соляное) и Чукур-Куль (чукур — яма), дорога довольно круто поворачивает сначала на юго-запад, а вскоре прямо на юг и начинает подниматься на перевал Тагаркакты, имеющий абсолютную высоту 13,200 футов и вполне легко-доступный для движения.
На этом участке перехода встречается вода, хотя не всегда, в речке Тамды-Су и в озере Чукур-Куль, где можно найти также и незначительное количество травы.
Сделав несколько подъемов и спусков и перейдя через речки Курук-Тагаркакты и Сулук-Тагаркакты, в последней из которых можно всегда иметь воду, траву и топливо (сулук — водный, курук — безводный) дорога, минуя могилы без названия, делает два поворота сначала круто направо, а потом круто налево и выходит в долину речки Кой-Тезек, стекающей с перевала того же названия.
Пройдя около 11 верст после вершины перевала, дорога достигает места остановки на пересечении долин речек Кой-Тезек и Иллык-Утэк.
На всем переходе не встречается препятствий для движения вьюков, а при ничтожных разработках нескольких спусков и подъемов и перехода через речку Сулук-Тагаркакты, возможно движение и полевой артиллерии.
5) От места пересечения долин Кой-Тезек и Иллык-Утэк до вершины перевала Кой-Тезек 16 верст.
Место пересечения долин речек Кой-Тезек и Иллык-Утэк вполне удобное для стоянки — сухое, ровное и укрытое от ветра.
Воды и травы много, точно также как и топлива. [8]
По близости совсем не имеется местных жителей.
Дорога сначала идет по правому берегу речки Кой-Тезек, а потом несколько раз переходит с одного берега на другой и через 16 верст достигает вершины перевала Кой-Тезек, или, вернее, Куи-Тезек, имеющий абсолютную высоту 14,000 футов.
Подъем на всем протяжении незаметный и если представляются местами затруднения, то благодаря только присутствию болот, образовавшихся от массы воды, стекающей с окрестных гор и застаивающейся вследствие незначительности уклона подъема на перевал.
Таким образом легкодоступность перевала Кой-Тезек служит вместе с тем и неудобством.
Принадлежа к категории легкодоступных, перевал Кой-Тезек в течении двух-трех зимних месяцев заваливается снегом настолько, что движение через него сильно затрудняется, а иногда даже совершенно прекращается. В этих случаях движение совершается обыкновенно не через самый перевал, а по склонам окружающих его гор, где снег держится только тонким слоем.
Почти на всем протяжении имеется в достаточном количестве вода, в изобилии подножный корм, даже и у самой вершины перевала, а также и топливо (трава терескен).
На самой вершине перевала Кой-Тезек дорога разделяется на две части: направо идет дорога по реке Тогуз-Булак и потом в Шугнан в долину реки Гунта, а налево дорога идет сначала на урочище Кок-Бай, а потом в Шугнан в долину реки Шах-Дары.
С вершины перевала кажется, что как будто бы дороги не разделяются ни чем и идут параллельно друг другу, но в действительности их разделяет очень глубокий овраг, по которому течет один из истоков реки Тогуз-Булак.
Обе дороги соединяются опять при слиянии рек Гунта и Шах-Дары, впадающих в реку Пяндж под именем Хароха.
Как дорога по Гунту, так и по Шах-Даре имеют чисто горный характер и отличаются труднодоступностью, так что во многих местах затруднительно даже движение вьюков. [9]
Эти участки дороги резко отличаются от предыдущих как по трудности их, так и по тому, что они проходят по местностям культурным и населенным.
II. От вершины перевала Кой-Тезек по долинам рек Тогуз-Булака и Гунта до слияния этой последней с Шах-Дарою.
1) От вершины перевала Кой-Тезек до урочища Тогуз-Булак. 12 верст.
Сначала дорога идет по верхнему краю глубокого оврага с крутыми местами, скалистыми и отвесными берегами, на дне которого протекает речка Чет-Уч-Кол, одна из трех, образующих реку Тогуз-Булак.
Вскоре дорога спускается на дно оврага, пересевает речку и идет по руслу ее, заваленному обломками гранита серо-синего цвета, составляющего здесь преобладающую горную породу.
Дорога несколько раз переходит с одного берега на другой, то взбираясь на высокие берега, то следуя по карнизам, или осыпям, то проходя по дну оврага, местами болотистому и почти на всем протяжении заваленному глыбами гранита.
Здесь возможно только вьючное движение, да и то местами сильно затруднительно.
За то на всем протяжении этого участка дороги, везде есть вода в изобилии, хороший подножный корм и, чего нет почти на всем пути до вершины перевала Кой-Тезек, сначала кустарники, а потом даже и небольшие деревца тальника.
Местность весьма заметно понижается, характер ее изменяется в лучшему и путник чувствует себя здесь гораздо лучше, чем на пустынном Памире, где нет ни одного деревца, которое оживляло бы однообразный ландшафт.
Пройдя устья речек Урта-Уч-Кол, Кок-Джар-Уч-Кол и Ак-Сай, дорога выходит на урочище Тогуз-Булак.
«Тогуз-Булак» в буквальном переводе значит «девять ключей» и такое название этому месту дано вследствие того, что здесь на склоне гор левого берега вытекает много родников, благодаря чему порядочная площадка, орошаемая ими, покрыта чудной зеленью. Несмотря на то, что абсолютная высота этого [10] места достигает почтенной цифры 12,520 футов, здесь растет много деревьев и это объясняется тем, что повсюду много воды, а зимою бывает не мало снега.
2) От урочища Тогуз-Булак до урочища Марджан-Дара 28 верст.
Урочище Тогуз-Булак представляет довольно удобное место для остановки на левом берегу реки, где родники и где много зелени, так как правый берег голый, каменистый и на нем не имеется больших ровных площадей для расположения войск. Здесь имеется в большом количестве вода, подножный корм и топливо (кустарник).
Местность довольно красивая, но безлюдная, так как в настоящее время киргизы Памира не приходят сюда со своими стадами из боязни афганцев, а таджики верхних кишлаков, расположенных на Гунте и Тогуз-Булаке, разбежались тоже из боязни афганцев.
Дорога пересекает Тогуз-Булак и все время идет по правому берегу этой реки.
Движение вьючное местами сильно затрудняется благодаря присутствию массы камней, которых особенно много встречается при пересечении боковых ущелий, по которым текут ручьи, впадающие в реку Тогуз-Булак.
Начинают попадаться следы разрушенных кишлаков, брошенных их обитателями, повидимому, не особенно давно, и следы обработанных полей.
Почти на всем протяжении этого перехода встречаются кусты тальника, облепихи, шиповника и можжевельника, образующие нередко так называемые тугаи, или заросли.
Все чаще и чаще встречаются деревья, достигающие здесь уже толщины 3-4 вершков.
Травы много почти везде.
На пути встречается теплый источник, так называемый Иссык-Булак, температура воды которого достигает 54° Реомюра.
Вода источника совершенно чистая, прозрачная, с явно обнаруженным запахом сероводорода. [11]
Она выходит в нескольких местах и разливается на большую площадь.
Имеется яма в роде купальни, обнесенная низкой стенкой из камня, с каменными же лавками для раздевания.
3) От урочища Маджан-Дара до кишлака Чертима 30 верст.
Урочище представляет из себя тугай на правом берегу реки Тогуз-Булак. Место для стоянки весьма удобное — сухое, укрытое от ветра, с массою воды, топлива и подножного корма.
От этого места дорога продолжает идти по правому берегу и через 1/2 версты достигает до поперечного оврага, переход, через который представляет серьезные затруднения. Здесь приходится спешиваться при спуске и развьючивать громоздкие вьюки, так как карниз, по которому проходит тропинка, очень узок.
После этого оврага, шириною не более 1/2-1 версты, дорога идет сначала между крупными камнями и скоро выходит в тугай на берегу реки.
Через 5-6 верст дорога пересекает реку Тогуз-Булак и идет по левому берегу ее.
Брод не глубокий, не выше колена (в начале сентября), шириною около 5 саж., но неудобный благодаря крупным камням на дне реки.
Версты через две дорога пересекает реку Дузах-Дара, впадающую с левой стороны в Тогуз-Булак и стекающую с перевала того же названия.
Брод тоже не глубокий, но тоже неудобный, так как здесь дно завалено камнями, а течение быстрое.
Далее дорога идет или по тугаю, в русле реки, или поднимается на высокий берег.
Через 12-13 верст дорога проходит близ мазра Хазрет-Имам, перейдя перед этим речку Паршид, брод через, которую не глубок, но течение замечательно быстрое, а дно каменистое, благодаря чему он крайне неприятен и даже опасен.
При энергичном таянии снега и ледников в горах эта речка бывает иногда настолько многоводна, что переправа [12] через нее в брод становится невозможной и движение превращается.
Мазар-Хазрет-Имам расположен как раз напротив кишлака Сардыма, лежащего на правом берегу, немного ниже слияния рек Гунта, Суздота и Тогуз-Булака. Это место очень удобно для расположения войск на обширной ровной площадке возле мазара Хазрет-Имам, а частью в небольшой тополевой рощице у подножья гор левого берега Тогуз-Булака. Подножный корм здесь в изобилии.
Сардым — первый кишлак на Гунте и выше его имеются только развалины кишлаков.
В настоящее время в Сардыме всего только два двора с 3 жителями, но не так давно это был большой кишлак.
В Сардыме можно приобресть ячмень, горок, репу и пшеницу в незначительном количестве, так как жителей мало и занимаются они преимущественно скотоводством.
Далее вниз по Гунту начинают попадаться кишлаки и дорога все время идет по местности культурной, среди полей.
Везде имеется вода, подножный корм и топливо, а также кишлаки Мионшар и Патхор с 17 жителями, которые могут доставлять кое-какие съестные припасы и скот.
Дорога от Сардыма до Чартыма может служить только для движения вьюков и проходит то по осыпям, то между громадными глыбами камней, то в зарослях и по лугам.
Непосредственно перед кишлаком Чартымом последние 1-1/2 версты дороги совсем нет и тропинка сначала поднимается на громадную кучу каменных глыб, в буквальном смысле слова беспорядочно нагроможденных друг на друга.
Эта колоссальная куча камней образовалась вследствие отделения от гор левого берега громадной скалы, разрушившейся при падении и загромоздившей большое пространство.
Подъем и в особенности спуск с этой груды камней положительно убийственный.
Здесь приходится пробираться между острореберными камнями и прыгать по уступам, сделанным в камнях частью самою природою, частью людьми. [13]
Местами эта операция езды по таким местам становится настолько опасной, что приходится спешиваться.
На вершине этой груды расположена четыреугольная оборонительная башня, так называемая топ-хана, преграждающая дорогу.
После спуска до кишлака Чартыма дорога на протяжении 1/2 версты проходит по мокрому лугу, покрытому чудной травой, и между засеянными полями.
4) От кишлака Чартыма до кишлака Воджь 26 верст.
Кишлак Чартым, состоящий всего только из 2 дворов, с жителями, расположен посреди возделанных полей, недалеко от старой крепости, представляющей группу 7 башен (топ-хана).
Место для стоянки внутри двора, образуемого этими башнями, очень удобное, ровное, сухое и близко от воды.
Подножный корм и топливо в изобилии.
Около некоторых башен пристроены сакли, владельцы которых недавно бежали от афганцев, бросив свои жилища.
Сакли эти достаточно еще сохранились и могут быть приспособлены для помещения в них людей, а навесы при них для скота.
Дорога от Чартыма сначала идет через засеянные поля почти по ровной местности, но потом скоро входит в заросли, где извивается то между громадными камнями, то между деревьями.
Дорога становится все хуже и хуже.
Наконец она поднимается между грудою камней на небольшой отрог соседней свалы и круто опускается к Гунту на уровень воды.
Затем подъем и в особенности спуск, чрезвычайно трудно одолимы и приходится спешиваться.
Спустившись к реке, дорога упирается в скалу, которую при низкой воде можно обойти в брод, а при высокой необходимо буквально пролезать через треугольную трещину в этой свале, настолько узкую, что только самые маленькие вьюки могут быть проведены без разгрузки, а например вьюк с двумя обыкновенными ягтанами (кожаные ящики) не пролезает. [14]
Подъем к этой трещине сделан искуственно в виде аппарели из камней, скрепленных деревом.
Далее дорога лучше и движение вьюков не представляет особенных затруднений, которые встречаются, главным образом, при переправах через поперечные ручьи и речки, русла которых завалены большими крупными камнями.
Везде много воды, подножного корма и топлива.
В этом переходе встречается кишлак Шитам, состоящий из 4 дворов с 28 жителями и несколько разрушенных кишлаков, покинутых жителями очень недавно.
5) От кишлака Воджь до кишлака Ривака 23 версты.
Стоянка около кишлака Воджь, состоящего из одного двора с 9 жителями, удобная, среди засеянных полей.
Ровное место, много воды, подножного корма и топлива.
Дорога до следующей стоянки имеет такой же характер, как и ранее, а именно идет черев заросли, по ровным лугам или взбирается на карнизы и осыпи, или проходит между громадными глыбами, или же среди возделанных полей.
Здесь встречается перевал Сары-Муйнак, подъем на который довольно крутой, хотя мягкий, не скалистый, а спуск несколько более пологий.
Близ кишлака Ривака дорога пересекает речку Ривак, чрезвычайно бурную, быструю и глубокую.
Переправа в брод здесь невозможна и потому сделан висячий мост кавказской системы, по которому могут двигаться только вьюки.
Мост этот чрезвычайно примитивного устройства и состоит из жердей и бревен, связанных вицами.
Настилка состоит из жердей и каменных плит, заполняющих промежутки между кривыми жердями.
Длина моста 4 сажени, а ширина настилки около 1 1/2-2 аршин.
Полотно возвышается над водою около 4 саж. и устоями служат скалистые берега.
На протяжении этого перехода встречаются на обоих берегах Гунта кишлаки: Дэмиона, Вибист, Дэбаста, Сепуджич, [15] Горджевин, Мун и Заворак, состоящие из 2, 4, 4, 1, 3, 2 и 4 дворов с 19, 39, 40, 9, 32, 13 и 33 жителями. Как видно, местность становится все более и более населенной и культурной и дорога частью проходит между засеянными полями.
6) От кишлака Ривака до места слияния рек Гунта и Шах-Дары 22 версты.
Место для стоянки весьма удобное, сухое, ровное, частью в саду.
Вода, подножный корм и топливо в изобилии.
В кишлаке, состоящем из 9 дворов с 32 жителями, можно достать многие жизненные припасы, а население может оказать помощь.
Сначала дорога идет по левому берегу Гунта, а потом переходит на правый около кишлака Багыв.
Здесь имеется мост, длина полотна которого 20 шагов.
Мост пешеходный и не прочный.
Дорога проходит по чрезвычайно разнообразной местности: то по совершенно ровному лугу, покрытому прекрасной растительностью, где можно ехать даже в экипаже, то теряется в зарослях тальника, облепихи и шиповника, то взбирается на голые свалы и идет или по карнизу, или по осыпи, спускающейся прямо в Гунт.
Местами движение затруднительно даже для вьюков.
На всем протяжении пути имеется в большом количестве вода, трава и топливо, а также кишлаки: Сиджь, Танг, Вииб, Барсень, Манэм, Багыв, Парзад, Моргиф, Сангоф, Роджь, Питоф, Дуаб и Хыфджин, расположенные по обоим берегам Гунта среди возделанных полей и состоящие из 8, 5, 4, 6, 3, 2, 4, 2, 1, 6, 4, 2 и 5 дворов с 77, 52, 40, 50, 72, 19, 33, 17, 9, 56, 38, 20 и 51 жителями.
Население здесь довольно густое.
7) От слияния реки Гунта и Шах-Дары до крепости Кала-и-Бар-Пяндж 14 верст.
Стоянка при слиянии рек Гунта и Шах-Дары вполне удовлетворительная. [16] Место имеется на обоих берегах Гунта, переправа через который производится через пешеходный мост, расположенный недалеко от устья этой реки.
Кругом возделанные поля, сплошь занимающие дно долины.
Дорога идет по правому берегу реки Хароха, образованной от слияния Гунта и Шах-Дары.
Дорога все время идет среди возделанных полей и изредка, обходя их, взбирается на высоты правого берега.
На реке Харохе имеется три кишлака: Бар-Харох (верхний), Шош-Харох и Вир-Харох, состоящие из 9,1 и 14 дворов с 60, 6 и 101 жителем.
Выйдя- на реку Пяндж и минуя мазар Хазрет-Али, дорога пролегает по карнизу и местами затруднительна.
Переправа через реку Пяндж у Кала-и-Бар-Пянджа производится на паромах и река в этом месте в брод проходима бывает только в конце зимы, когда она местами покрывается уже льдом.
Крепость Кала-и-Бар-Пяндж расположена на белой скале, возвышающейся непосредственно над водою реки Пянджа, и благодаря белому цвету скалы, видимой издалека, носит еще название «Ак-Курган».
Внутри много построек.
Местность правого берега в этом месте командует над Кала-и-Бар-Пянджем, внутренность которой видна довольно отчетливо и может быть обстреливаема вполне хорошо с правого берега.
Вода, трава и топливо в изобилии.
По близости много кишлаков, наиболее населенных в Шугнане и наиболее богатых.
_______________________________
Покончив с описанием пути от вершины перевала Кой-Тезек по реке Гунту, перехожу к описанию пути от этого же перевала по реке Шах-Даре. [17]
III. От вершины перевала Кой-Тезек по долине реки Шах-Дары до слияния ее с Гунтои.
1) От вершины перевала Кой-Тезек до истока речки Кок-Бай-Чат 24 версты.
Раньше уже было сказано, что на самой вершине перевала Кой-Тезек дорога разделяется: направо идет дорога в долины рек Тогуз-Булака и Гунта, а налево — в долину реки Шах-Дары.
Пройдя некоторое пространство по гребню оврага, на дне которого протекает речка Кой-Тезек, дорога начинает уклоняться все влево и пересекает три оврага, по которым текут три речки, образующие Тогуз-Булак.
Овраги эти глубокие, хотя и с мягкими спусками, благодаря чему движение по ним вьюков почти не затруднительно.
Речки, протекающие по дну этих оврагов, не глубокие, легко проходимые в брод.
Вода в них имеется всегда, а берега покрыты травою.
Пройдя овраги, дорога поднимается на урочище Кок-Бай, представляющее возвышенное и довольно ровное плато, на котором разбросано несколько мелких озер.
Здесь дорога разделяется на две: одна идет мимо озера Турумтай-Куль через перевал Кара-Горум и спускается по речке того же названия в долину реки Джаушангуз, а другая поворачивает влево в истокам речки Кок-Бай-Чат.
Движение по этому плато до места остановки вполне возможно даже для полевой артиллерии.
2) От истоков речки Кок-Бай-Чат до развалин Бутенектын-Кургана 14 верст.
Место остановки на истоках речки Кок-Бай-Чат удобное, имеется подножный корм и вода.
По близости совсем не имеется жителей и сюда не приходят даже кочевники.
Дорога спускается сначала по левому берегу речки, но через 6 верст переходит на правый. Отсюда дорога становится все хуже и хуже, так что местами затруднительно даже движение вьюков. [18]
Везде зелень, воды иного, начинают попадаться кусты тальника и шиповника.
Пройдя еще 4-5 верст, дорога спускается к урочищу Деп-Ши-Утек, или по таджикски Наспар, где сливаются две речки Кок-Бай-Чат и Мац, образующие реку Джаушангуз.
Спуск очень трудный и каменистый.
Затем дорога до остановки идет около 4 верст по совершенно ровному лугу, так что возможно даже движение полевой артиллерии на колесах и арб обоза.
3) От Бутенектын-Кургана до урочища Баба-Абдаль-Мазар 26 верст.
Место стоянки близ Бутенектын-Кургана удобно — обширное, сухое и ровное.
Вода, трава и топливо в изобилии.
Здесь кочуют несколько кибиток киргизов, на услуги которых можно рассчитывать только в летнее время.
Несмотря на значительную абсолютную высоту места 12,000 футов, здесь произрастает уже ячмень, на что указывает даже само название реки «Джау-шан-гуз», что в буквальном переводе значит «здесь сеют ячмень».
Неподалеку развалины Джаушангуз-Калы, брошенной жителями сравнительно давно.
От Бутенектын-Кургана дорога идет посредине долины реки Джаушангуз, в этом месте довольно широкой.
Местность ровная, отчасти болотистая.
Возможно движение полевой артиллерии.
Через 3 1/2 версты широкая часть долины оканчивается, река делает поворот вправо и дорога проходит далее по слегка всхолмленной местности и входит в ущелье, по которому выходит к устью реки Вранг, впадающей с левой стороны в Шах-Дару и стекающей с перевала того же названия.
Здесь начинают попадаться развалины кишлаков.
Переправа через реку Вранг в брод не представляет затруднений.
Далее дорога идет по левому берегу Шах-Дары, то поднимаясь на крутой берег, высотою до 20 саж., то спускаясь к руслу реки. [19]
Версты за 1 1/2, до развалин крепости Кой-Куват дорога ждет по ровному лугу, покрытому чудной травой и кустарниками. Здесь кочует и зимует несколько кибиток киргизов, занимающихся кроме скотоводства и земледелием.
Недалеко от Кой-Кувата есть кишлак Шашеват, состоящий из 4 дворов с 21 жителем.
Пройдя Кой-Куват, дорога пересекает реку Шах-Дару и идет далее до самой остановки по правому ее берегу.
Особенно трудных мест нет и дорога проходит большею частью по лугу и в зарослях.
Везде есть вода, трава и топливо.
Не доходя до Бада-Абдаль-Мазара переправа через речку того же названия, довольно быструю и глубокую, с каменистым дном.
Здесь есть пешеходный мостик, находящийся в неудовлетворительном состоянии. Местность заметно понижается и урочище Баба-Абдаль-Мазар имеет абсолютную высоту только 10,660 футов.
4) От Баба-Абдаль-Мазара до кишлака Сеижа 21 верста.
Место стоянки хорошее, ровное, обширное.
Масса травы, воды и топлива.
По берегу р. Тугай.
Вблизи имеются развалины кишлака, покинутого сравнительно недавно. Местных жителей нет совсем.
На переходе до Сеижа необходимо сделать 4 переправы от одного берега Шах-Дары на другой, так как отвесные скалы берегов нередко преграждают движение и заставляют обходить их по другому берегу.
Глубина воды изменяется в больших пределах.
Так, например, в конце июля броды были глубокие и вода подходила под потник, а в конце августа едва доходила до стремени.
Дно ровное и затруднения представляются только благодаря глубине и быстроте течения.
Пешие люди могут проходить и не переправляясь через реку, для вьюков же и конных людей это обязательно. [20]
Дорога местами проходит по осыпям и карнизам очень трудным, так что бывают случаи падения вьюков.
Не доходя до кишлака Сеиж около 1 версты, дорога проходит по узкому карнизу, над которым в одном месте так нависли скалы, что нагруженные вьюки не могут пролезть и приходится их развьючивать и переносить тяжести на руках, а свободных лошадей проводить придерживая за хвост, чтобы они не сорвались в пропасть.
С высоких лошадей необходимо даже снимать седла, чтобы не поломать луку о свалы.
Это место очень скверное и задерживает движение на продолжительное время.
Помощь немногочисленных жителей Сеижа является не только полезной, но даже необходимой, так как таджики отличаются замечательной способностью работать не утомляясь и при переноске тяжестей в горах положительно незаменимы.
Вообще этот переход нужно считать трудным, так как 4 переправы и карниз требуют не мало труда и много времени.
На всем протяжении имеется трава, вода и топливо.
Жители только в Сеиже (3 двора и 16 жителей).
5) От Сеижа до Кара-Данге 11 верст.
Место стоянки около кишлака Сеижа обширное, ровное, довольно удобное.
Воды много. Подножного корма непосредственно около Сеижа не имеется, но можно получить у жителей траву в снопах.
Топливо по близости тоже не имеется и его прийдется привозить или покупать у жителей.
Дорога сначала пересекает реку Друм, впадающую в Шах-Дару с правой стороны, и тотчас же пересекает и эту последнюю, переходя с правого ее берега на левый.
Здесь имеются два моста, находящиеся почти рядом: один через реку Друм, а другой через Шах-Дару.
Оба моста достаточно прочные и вполне удобные для вьючного движения.
Перейдя на левый берег, дорога начинает подниматься на высоты этого берега и так как здесь дорога [21] совершенно не разработана, то подъем этот является чрезвычайно трудным.
Тяжелые и громоздкие вьюки часто сваливаются благодаря крутизне подъема и их приходится перегружать, что представляет не мало затруднений, так как тропа узкая и проходит по крутому скату, или по осыпи из остроребрых камней.
Вообще этот подъем нужно отнести к наиболее трудным частям пути.
Затем, поднявшись, дорога проходит по местности почти ровной и не представляющей затруднений для движения.
Спуск к урочищу Кара-Данге чрезвычайно крутой и так как дорога здесь тоже не разработана совершенно, то он представляет массу затруднений для движения даже легких вьюков, а конным людям необходимо спешиваться.
Подъем около Сеижа, о котором было сказано раньше, и этот спуск настолько трудны для движения, что этот ничтожный переход является едва ли не самым трудным из всех мест на Шах-Даре.
Представляется возможность миновать эти два трудные места, следуя по карнизам и осыпям левого берега Шах-Дары, но случается, что дорога обваливается и тогда движение совершенно прекращается.
Кроме того движение по карнизам рискованнее, так как сорвавшийся вьюк падает в реку, в этом месте глубокую и бурную, и, разумеется, пропадает, тогда как на другом пути встречаются только трудности и сравнительно мало риску.
На всем протяжении не встречается травы и топлива, а вода не везде.
6) От Кара-Данге до кишлака Вэз-Дара 18 верст.
Урочище Кара-Данге, находящееся при устье речки того же названия, впадающей в Шах-Дару с левой стороны, лежит в яме, окруженной высокими скалистыми берегами.
Абсолютная высота места 9,450 футов.
Почти все место представляет тугай, с деревьями, достигающими больших размеров.
Топлива, разумеется, много, воды тоже, а травы маловато. [22]
Местных жителей по близости не имеется.
Непосредственно у места стоянки дорога пересевает речку Кара-Данге и переходит на левый ее берег.
Брод довольно глубокий, дно речки каменистое, а течение весьма быстрое, так что переправа эта в половодье очень затруднительна.
Тотчас же, пройдя с 1/2 версты по берегу Шах-Дары тугаем, дорога начинает круто подниматься на левый, почти отвесный берег.
Подъем весьма крутой и дорога местами проходит по голой скале, в которой выделаны ступени частью самой природой, частью же искусственно, людьми.
За несколько сажен до вершины подъем настолько крут и затруднителен, что необходимо разгружать почти все вьюки, особенно тяжелые и громоздкие, и поднимать тяжести на людях.
У самой же вершины подъема имеется в свале уступ, настолько значительный, что для одоления его необходимо много ловкости и усилий.
Поднявшись на скалистый берег реки Шах-Дары, дорога входит в узкое ущелье сначала немного поднимаясь, а затем круто спускаясь к почти ровной площадки, на которой расположен кишлак Сэндип.
Спуск затруднителен, так как он крутой и завален огромными остроребными камнями, между которыми и по которым проходит дорога.
По окончании спуска и по выходе из ущелья дорога проходит мимо кишлака Сэндип, близ которого она круто спускается в реке Шах-Даре и идет далее по тугаю, то взбираясь на высокий берег, то по карнизу, то по осыпям.
Как раз против кишлака Денкента дорога проходит по отвратительной осыпи и движение здесь настолько неприятно и трудно, что следует обходить это место по правому берегу Шах-Дары, если только глубина воды позволяет переправляться через реку в брод. Под конец дорога идет все время по местам населенным, среди возделанных полей. [23]
Везде можно остановиться и найти воду, топливо, подножный корм и т. п.
На протяжении этого перехода находятся кишлаки Сэндип, Заноодч (Денкент), Шивооз, Гондэз и Амбау из 1, 1, 2, 2 и 1 двора с 7, 4, 10, 6 и 5 жителями, которые могут оказать помощь при подъеме у Кара-Данге и в других трудных местах, а также могут снабдить отряд ячменем, пшеницей, горохом, молочными продуктами и т. п.
7) От кишлака Вэз-Дара до места слияния рек Шах- Дары и Гупты 48 верст.
Стоянка у Вэз-Дары хорошая, обширная, ровная, хотя местами немного сыроватая. Абсолютная высота места 9,290 фут.
Вода, подножный корм и топливо в изобилии.
Можно рассчитывать на услуги жителей ближайших кишлаков.
Дорога идет сначала по левому берегу среди полей, или по тугаям, а подходя в Рош-Кале, начинает подниматься по крутому каменистому подъему и затем круто спускается к Шах-Даре немного выше Рош-Калы и переходит по мосту на правый берег реки.
Мост висячий, качающийся при движении не только вьюков, но даже пеших людей, служит все таки сравнительно хорошей переправой, так как переправа в брод далеко не всегда возможна, а вплавь рискованна.
Осенью, например в сентябре, представляется возможным обойти трудный подъем и спуск перед мостом, а также и самый мост, по правому берегу, но раньше, например в конце августа, этого сделать нельзя по причине большой глубины воды в Шах-Даре.
Минуя крепость Рош-Калу, расположенную на громадной свале, дорога продолжает идти посреди возделанных полей все по правому берегу реки Шах-Дары и не представляет особых затруднений для движения вьюков.
Она переходит на правый берег реки Гунта по мосту, расположенному немного выше слияния этой реки с Шах-Дарою.
На протяжении этого перехода встречаются 23 кишлака, расположенных по обоим берегам Шах-Дары и ее притока [24] Туссьена и состоящие из 69 дворов с 382 жителями. Как видно, здесь местность населенная и на каждые две версты приходится по кишлаку.
Местность значительно понижается и стоянка при слиянии рек Шах-Дары и Гунта, описанная раньше, находится на высоте только 7,220 футов над уровнем моря.
_________________________________
Чтобы покончить с путями сообщения в Шугнане, необходимо сказать несколько слов о состоянии дорог вниз и вверх по Пянджу, начиная от устья реки Хароха, а также о состоянии дорог через хребет Шугнанский, разделяющий долины рек Гунта и Шах-Дары и хребты Рошанский и Ваханский, ограничивающие Шугнан с севера и юга.
Движение по правому, русскому, берегу Пянджа вниз от устья Хароха до границы (урочища Ялдербент) с Рошаном возможно только вьючное, причем на этом пути не представляется каких либо значительных затруднений, так как местность здесь довольно густо заселена и дороги разрабатываются жителями исправно.
Здесь на протяжении 45-50 верст встречается 14 кишлаков, состоящих из 157 дворов с 835 жителями, и местность большею частью культурная.
Дорога по правому берегу Пянджа вверх вообще плохая, а местами отвратительная.
Дорога по левому, афганскому, берегу Пянджа, а также к озеру Шива находится в несравненно лучшем состоянии и разработана местными жителями по приказанию афганцев настолько, что представилось возможным доставить в крепость Бала и Бар-Пяндж орудия полевой артиллерии на колесах.
В Шугнанском хребте имеется на протяжении около 90 верст всего 7 перевалов, а именно: Кой-Тезек, Кок-Бай, Кара-Гурум, Дузах-Дара, Айран-Су, Чанным-Дара и Арахт, из которых первые пять находятся в восточной части хребта, а последние два в западной. [25]
В средней же части, на протяжении около 60 верст, совсем не имеется перевалов, а следовательно не имеется и сообщения, так как хребет отличается труднодоступностью и почти на всем протяжении завален снегом и ледниками.
Относительно перевала Кой-Тезек, служащего для сообщения с памирским нагорьем, было уже сказано раньше.
Перевал Кок-Бай, имеющий абсолютную высоту около 15,000 футов, служит для сообщения долины реки Кок-Бай-Чат и озера Турумтай-Куля с перевалом Кой-Тезек и долиною реки Тогуз-Булака.
Спуск в долине Кок-Бай-Чата близ слияния с ним реки Мац затруднителен, вследствие чего пользуются другим более пологим и вполне легкодоступным перевалом Кара-Гурум, имеющим еще то преимущество, что путь через него короче.
Перевал Дузах-Дара имеет абсолютную высоту 15,150 футов и служит для сообщения между долинами рек Шах-Дары и Гунта.
Со стороны Шах-Дары дорога начинается близ урочища Джаушангуз и идет вверх по реке Дузах-Дара.
Сначала подъем не крутой, хотя и немного каменистый, дорога хорошая, вполне удобная для вьючного движения, а начиная с того места, где она пересекается с другой, идущей с перевала Айрач-Су, до самой вершины перевала подъем очень крутой и дорога проходит по каменистому руслу реки, переходя с одного берега ее на другой.
Здесь движение очень затруднительно.
Что же касается спуска с перевала в долину Гунта, тоже по реке Дузах-Дара, впадающей в реку Тогуз-Булак, близ места впадения этой последней в Гунт, то дорога здесь настолько плоха, а движение по ней настолько затруднительно и сопряжено с опасностью, что название этого ущелья «Дузах-Дара», т. е. в буквальном переводе «адское ущелье», вполне оправдывается.
Перевал Айран-Су, имеющий абсолютную высоту 14,800 футов, служит для сообщения между озером Турумтай-Куль и [26] только что описанною дорогой через перевал Дузах-Дара.
Подъем от озера и спуск легкие и вполне удобные для движения.
Этот перевал недоступен для движения на время от 4 до 5 месяцев благодаря снежным заносам.
Перевал Чанным-Дара, дорога через который проходит от кишлака Анджин, на реке Шах-Дара, к кишлаку Воджь, на реке Гунте, пригоден только для пешеходного движения и закрывается на 3-4 месяца.
Кроме дороги от кишлака Анджин имеется еще другая, проходящая вверх по ущелью Чанным-Дара, где раньше был кишлак.
Перевал Арахт служит для сообщения кишлаков, лежащих на реках Шах-Даре и Гунте, близ слияния этих последних.
Он удобен для сообщения и им пользуются довольно часто, хотя он сокращает путь и незначительно.
В Рошанских горах, отличающихся еще большей труднодоступностью, чем Шугнанский хребет, на протяжении 110 вер. имеется 5 перевалов: Лянгар-Дара в восточной части, Выхынч и Ишткам (Штам) в средней и Хуф и Девлех в западной.
Перевал Лянгар-Дара служит для сообщения верхних частей Гунта с укреплением Сарез (Сариц) на реке Мургабе.
Дорога поднимается по реке Лянгар-Сай и можно ехать верхом, хотя на пути встречается много камней.
Снегу и льду нет.
Перевал Выхынч может служить лишь для пешеходного движения и им настолько мало пользуются, что многие жители Шугнана не знают даже о его существовании.
Перевал Ишткам, дорога через который проходит от кишлака Штам на правом берегу Гунта в кишлаку Раумид на реке Бартанге в Рошане, относится в числу труднодоступных, благодаря присутствию на нем ледника.
Движение на лошади весьма затруднительно. [27]
Перевал Хуф служит для сообщения средней части реки Гунта с местностью на реке Пяндже близ Ялдербента.
Дорога поднимается по реке Мун-Дара от кишлака того же названия, а после вершины перевала проходит по реке Хуф-Дара, которая впадает в Пяндж.
Перевал Девлех служит для сообщения урочища Ялдербент (на границе) с Рошанским кишлаком Девлех.
В Ваханских горах, ограничивающих Шугнан с юга, сплошь покрытых снегом и льдом и отличающихся почти совершенною непроходимостью на всем своем протяжении около 100 верст, имеется пять перевалов: Мас, Вранг, Бадом-Дара Туссьен и Шарф-Дара.
Перевал Мас или Мац находится на восточной границе Шугнана и служит для сообщения между долинами рек Шах-Дары и Памира.
Дорога проходит от места слияния рек Бок-Бай и Мац, образующих реку Шах-Дару, в долину реки Памира верст на 15-20 выше кишлака Лянгар-Гиш.
Подъем я спуск незначительные и вполне удобные для движения вьюков.
Пешеходное движение через Мац возможно, хотя и с трудом, в течение целого года, а конное прекращается месяца на 3-4.
Движение через перевал Вранг возможно почти исключительно только пешеходное, а в течение 5-6 месяцев он закрывается совершенно.
Крутые и каменистые подъемы, переправы через реку, ледники с их трещинами — все это сильно затрудняет движение и делает перевал малопригодным для сообщения.
Дорога на перевал Вранг, имеющий еще киргизское название Чеке, идет поднимаясь по реке того же названия, а затем спускается в долину реки Вахан-Дарьи, близ кишлака Вранг.
Перевал Бадом-Дара хотя немного и лучше предыдущего, но тоже годится разве только для пешеходного движения и, благодаря ледникам, через него можно провести в летнее [28] время с большими затруднениями только легко нагруженных лошадей.
Этот перевал закрывается для движения на время около 5-6 месяцев.
Перевал Туссьен, через который возможно вьючное движение, служит для сообщения нижней части долины реки Шах-Дары с Гораном.
Дорога идет вверх по реке Туссьен и спускается к кишлаку Шех-Бек на Вахан-Дарье.
Зимою движение прекращается на 4 месяца.
Перевал Шарф-Дара, через который идет дорога сначала тоже по реке Туссьен и выходит в кишлаку Нишууст на Вахая-Дарье, по своим свойствам почти такой же, как и предыдущий.
В заключение нужно упомянуть о том, что сообщение долины реки Гунта с памирским нагорьем возможно не только через перевал Кой-Тезек по долине Тогуз-Булака, но также мимо озера Яшиль-Куля, из западной оконечности которого вытекает река Гунт.
В настоящее время по верхним частям Гунта, особенно близ выхода этой реки из Яшиль-Куля, плавание очень затруднительно и дорога настолько плоха, что предпочитают пользоваться другой дорогой по Тогуз-Булаку, несмотря на то, что она значительно длиннее.
Из изложенного выше видно, что пути сообщения в Шугнане вообще находятся в неудовлетворительном состоянии, что долины Шах-Дары и Гунта, где расположена большая часть кишлаков, почти совсем не имеют сообщения между собою через Шугнанский хребет, что сообщение с Рошаном и Ваханом тоже крайне затруднительно.
Относительно разработки дороги на Памире по рекам Гунту и Шах-Даре, можно сказать, что для вьючного движения их разработать не представляется затруднений и не потребуется особенно больших затрат, причем вся работа может быть исполнена жителями местными, которых, разумеется, необходимо [29] снабдить хорошим инструментом, командой хорошо обученных гальванеров для производства порохострельных работ, а также руководителем работ — инженером.
Разработка дороги для возможности движения орудий полевой артиллерии потребует больших затрат, хотя в техническом отношении не представит особенных затруднений, если не задаваться широкими целями иметь дорогу с незначительными уклонами.
Для движения орудий полевой артиллерии необходимо, по нашему мнению, только известная ширина дороги, так как крутые уклоны не могут остановить движение и орудия в немногих местах могут быть перевезены на лямках людьми.
Что же касается разработки дороги для движения экипажей, то прежде всего нужно сказать, что в этом не представляется ровно никакой надобности, так как легкие санитарные повозки пройдут везде, где пройдет полевая артиллерия, а другие экипажи с более широким ходом, например арбы, едва ли будут иметь употребление в Шугнане, так как в настоящее время здесь совсем не знают никаких экипажей, да они и не могут получить распространение, ибо нельзя рассчитывать на разработку дорог в боковых ущельях, куда главным образом приходится ездить местным жителям.
Перевозка же тяжестей на вьюках не представляет неудобств и обходится не дороже перевозки на арбах, так как в горах груз на арбы должен быть уменьшен до 20 пудов (вьючная лошадь свободно везет 8 пудов), а между тем требуются экипажи и упряжь, требуется больше проводников, лучшие лошади, требуется более дорогая починка экипажей, а главное — гораздо большие единовременные затраты на разработку более широкой с гораздо меньшим уклоном дороги и устройство широких и дорогих мостов, а также гораздо большие затраты на содержание этих дорог и мостов в постоянной исправности.
Вот почему высказывается убеждение, что колесный путь здесь совершенно не нужен, путь для движения орудий полевой [30] артиллерии весьма полезен, а хороший вьючный положительно необходим и не только для движения войск, но вообще для удобства сообщений различных пунктов страны между собою и с окружающими.
II. Очерк событий последних лет в Шугнане.
События последних лет излагаются здесь на основании расспросных сведений, полученных от старейших жителей Шугнана, а также и на основании расспросных же сведений, сообщенных путешествовавшими по Памиру — Путятой, Ивановым и в особенности Громбчевским, бывшим отчасти даже очевидцем ужасных событий, происшедших в Шугнане в 1889 году, во время вторичного занятия страны афганцами.
Все эти сведения отличаются сходством между собою и потому могут считаться достаточно правдоподобными.
Из числа своих правителей, так называемых «Ша», старейшие жители Шугнана помнят только четырех, а именно: Ванджи-Хана, Кубат-Хана, Абдураим-Хана и Юсуф-Али-Хана, последовательно правивших страною до 1883 года, когда она была покорена афганцами.
Первые двое — Ванджи-Хан и Кубат-Хан — не совершили ничего замечательного и о деятельности их не сохранилось никаких сведений.
Что же касается двух последних — Абдураим-Хана и Юсуф-Али-Хана, то имена их, связанные с наиболее важными событиями, займут самое первое место в истории Шугнана.
При Абдураим-Хане пределы Шугнана были значительно расширены присоединением в ханству Рошана, Шах-Дары и Гунта, бывших до того времени самостоятельными и управлявшихся своими собственными Ша.
Присоединение этих областей сопровождалось кровопролитием и казнию не только правителей, но и большей части их приверженцев. [31]
Наиболее серьезное сопротивление завоевателям было оказано на Шах-Даре, вследствие чего и казни влиятельных лиц были произведены здесь в более широких размерах и сопровождались большею жестокостью.
Едвали не самым ужасным видом казни было сбрасывание виновных с громадной скалы, на которой расположена крепость Рош-Кала, находящаяся на правом берегу Шах-Дары.
Последним самостоятельным правителем Шах-Дары был Мир-Атам-Бек, из родственников которого в настоящее время осталось только двое — его племянники — Азис-Хан и Магомет-Хан, живущие в кишлаке Сэндип.
Мир-Атам-Бек был казнен в Рош-Кале со многими из своих родственников и приверженцев и после него управлял Шах-Дарою в течение более 20-ти лет Кия-Бек, которого Абдураим-Хан назначил аксакалом.
После Кия-Бека аксакалом был его старший сын Ша-Доро, казненный афганцами в Кабуле и замененный аксакалом Худояр-Гозаном, который существует до настоящего времени.
Из родственников Кия-Бека в настоящее время жив только младший его сын Иран-Ша, занимающий должность казия.
Ранее Мир-Атам-Бека самостоятельно правили Шах-Дарою Курбан Джан-Ша, Надыр-Ша, Султан-Ша и Ша-Кыргыз, который владел кроме Шах-Дары еще Гунтом, где поставил правителем Ша-Мансура.
Присоединив к своим владениям Шах-Дару, Гунт и Рошан, Абдураим-Хан назначил на Гунт аксакалом Мирза-Асана, на Шах-Дару, как уже было сказано, Кия-Бека, а в Рошан послал своего младшего сына Юсуф-Али-Хана.
Старший его сын Магомет-Хан был только около одного года аксакалом в Рош-Кале, а потом жил вместе с отцом в Кала-и-Бар-Пяндже.
Через два года после этого Юсуф-Али-Хан, прибыв из Рошана в Кала-и-Бар-Пяндж под предлогом получения инструкции для управления новой, вверенной ему страною, при пособии своего старшего брата Магомет-Хана изгнал своего отца в кишлак Бар-Сэнг, где приказал задушить его. [32]
После убийства отца братья долго спорили из-за прав на Шугнан, пока Юсуф-Али-Хан не убил сначала старшего своего брата Магомет-Хана, а потом и двух младших — Абдул-Гази-Хана и Абдул-Шаид-Хана, после чего воцарился в Шугнане и правил страною в течение 10 лет.
При Юсуф-Али-Хане Рошаном управлял его сын Кубат-Хан, которого он не любил за остроумный и вместе с тем дерзкий ответ.
Дело было так:
Юсуф-Али-Хан шутя спросил как-то раз своего 14 летнего сына Кубат-Хана, как он будет ухаживать за ним, за отцом, когда он состарится и будет нуждаться в сыновней помощи.
На это Кубат-Хан ответил, что в этом случае он последует примеру своего отца.
Юсуф-Али-Хан, поняв намек на убийство им отца и братьев, возненавидел Кубат-Хана и для безопасности отправил его в Рошан, чтобы несколько гарантировать себя от возможности повторения с ним истории, проделанной им со своим отцом.
Начав свое царствование злодейством, Юсуф-Али-Хан дурно кончил свою жизнь, полную разного рода преступлений, несправедливости и насилий над управляемым им народом.
Он правил Шугнаном около 10 лет, а именно с 1873 по 1883 год, и за это время успел так вооружить против себя население, что когда настали для него трудные дни, народ отнесся в нему не только безучастно, но даже с злорадством и не поддержал своего хана.
Причиной дурных отношений между таджиками Шугнана и их правителем была замечательная алчность этого последнего, положительно не знавшая меры.
Нужно только удивляться, как это такой умный, не дюжинный человек, каким, бесспорно, был Юсуф-Али-Хан, не понимал, что подобный образ действий подрывал его авторитет в народе и не только лишал его возможности искать в нем для себя опоры, но даже заставлял видеть в своих [33] подданных злейших врагов, которых он до поры до времени так безнаказанно и безжалостно угнетал.
Изобретательность, с которой Юсуф-Али-Хан изыскивал средства и поводы для обложения населения лишней податью, была поистине удивительна и не знала никаких границ.
Рассказывают, что он раздавал свой скот на прокорм жителям Шугнана и через некоторое время требовал возврата его непременно с определенным приплодом, благодаря чему его стада умножались с поразительной быстротой, а несчастное население беднело и разорялось.
Кроме обыкновенных, нормальных податей, взыскиваемых через определенные промежутки времени, Юсуф-Али-Хан то и дело производил экстренные поборы для уплаты вассальной подати Бадахшану, а в 1883 году, пользуясь пребыванием в пределах Шугнана русского путешественника доктора Регеля, наложил новый вид поборов под названием «русской подати», сбираемой якобы для покрытия расходов по приему этого путешественника.
Народ видел, что добрая половина вассальной подати оставалась у хана, что доктор Регель платил ценными подарками за все доставленное ему местными жителями и что это были только предлоги для сбора подати, которой обогащался хан.
Ненависть населения к хану постепенно увеличивалась и увеличивалась, чему не мало способствовало также и то обстоятельство, что Юсуф-Али-Хан был суннит и смотрел на своих подданных шиитов как на еретиков, которых правоверному не только разрешается третировать как собак и всячески обирать их, но даже и продавать в рабство.
Из сказанного видно, что в делах внутренней политики Юсуф-Али-Хан руководствовался очень незамысловатым девизом: «угнетать своих подданных, как в материальном, так и в нравственном отношениях».
Результаты подобной системы управления, разумеется, не заставили себя ждать.
Но прежде посмотрим, какова была внешняя политика этого последнего самостоятельного шугнанского Ша. [34]
Как уже было сказано, Юсуф-Али-Хан правил Шугнаном после своего отца Абдураим-Хана, значительно расширившего пределы ханства присоединением к нему Шах-Дары, Гунта и Рошана.
В это время Шугнан считался совершенно самостоятельным, независимым ханством, хотя и тяготел к своему ближайшему соседу, Бадахшану, как к более сильному и богатому.
Самостоятельность Шугнана признавалась тогда и англичанами, что видно из переговоров, веденных между Россией и Англией в 1872-1873 г.г.
Унаследовавши после своего отца Шугнанское ханство, Юсуф-Али-Хан в первое время старался поддерживать наилучшие отношения с Бадахшаном, установившиеся при его предшественнике.
Он оказывал внешнее почтение бадахшанскому миру, называл себя «меньшим братом» и посылал ему от времени до времени подарки, на которые в Бадахшане стали смотреть как на вассальную подать.
Подобный род отношений между азиатскими государствами представляется вполне обыкновенным, естественным и сам Бадахшан играл совершенно такую же роль по отношению к своим более сильным соседям — сначала к Афганистану, потом, после смерти эмира Дост-Магомета в 1863 году, в Бухаре и затем опять в Афганистану.
Такая политика была не по душе Юсуф-Али-Хану, в характере которого кроме алчности, сильно повредившей ему в делах внутренних, была еще одна черта — заносчивость, которая сгубила его в делах внешних и довела его до казни.
Скоро он стал тяготиться вассальной зависимостью от Бадахшана и все реже и реже посылал подарки, что не могло быть не замечено и не истолковано в неблагоприятном для Юсуф-Али-Хана смысле, хотя он и отговаривался бедностью и т.п.
После смерти афганского эмира Шир-Али Бадахшан тотчас же признал верховные права его преемника Абдурахман-Хана, занявшего Кабульский престол. [35]
Юсуф-Али-Хан сделал большую ошибку, имевшую для него роковые последствия, что не поспешил последовать примеру Бадахшана, чем навлек на себя подозрение Абдурахман-Хана, который, как говорит молва, тогда же приказал Кундузскому беку Мулла-Джану строго наблюдать за непокорным правителем Шугнана.
Абдурахман-Хан ждал только случая, чтобы придраться к Юсуф-Али-Хану и этот последний не замедлил дать даже не один предлог для этого, а сразу несколько.
Юсуф-Али-Хан обвинялся в том, что не оказал надлежащего почтения эмиру Абдурахману, не аккуратно высылал подарки ему, жестоко обращался с населением и обирал его, наконец, не только позволил русскому путешественнику, доктору Регелю, ездить по Шугнану, но даже разрешил ему посетить рубиновые копи, славившиеся на всем мире и составлявшие богатство края.
Последнее обвинение в сочувствии русскому путешественнику было едва ли не самым важным, так как не только афганцы, но даже и сам Юсуф-Али-Хан, никак не могли допустить, чтобы доктор Регель приехал для таких невинных занятий, как собирание коллекций, которые казались им только маской для других более важных политических целей.
Вскоре бадахшанский мир Абдулла-Джан по приказанию эмира афганского Абдурахман-Хана вызвал Юсуф-Али-Хана в Бадахшан вместе с правителем Вахана Али-Мурданом.
Юсуф-Али-Хан хорошо понимал, что поездка эта в Файзабад может окончиться для него печально, стал отказываться, оттягивать время своего отъезда, а тем временем решил было бежать в Россию и отправил даже свою семью и имущество в Рошан.
Задуманное им бегство удалось бы, разумеется, вполне, но тут ему удружили его приближенные, во главе которых стоял Парих-Ша, обиженный когда-то Юсуф-Али-Ханом и теперь перешедший на сторону афганцев.
Он сумел убедить хана, что бегство его очень рискованно, что ему нечего бояться поездки в Бадахшан, так как [36] вызывают его для деловых переговоров и для вручения ему инструкций, после чего он, несомненно, вернется с почетом и будет продолжать по прежнему управлять Шугнаном.
Юсуф-Али-Хан сдался на эти увещания, начал приготовляться к отъезду, а тем временем секретные сношения враждебной ему партии с Бадахшаном продолжались и в Файзабаде бал известен всякий малейший шаг опального правителя Шугнана.
Наконец Юсуф-Али-Хан выехал в Бадахшан и страною стал управлять в его отсутствие избранный народом Саиб-Бурукша.
Явившись в Файзабад, Юсуф-Али-Хан с первой же встречи окончательно испортил свои отношения с бадахшанским миром Абдулла-Джаном благодаря своей заносчивости.
Он держал себя с большим достоинством и весьма гордо, что, разумеется, не понравилось Абдулла-Джану, который желал видеть со стороны Юсуф-Али-Хана такую же почтительность и готовность служить, как со стороны Али-Мурдана, правителя Вахана, явившегося миру одновременно с правителем Шугнана
На этом первом приеме Юсуф-Али-Хан был наглядно унижен сравнительно с Али-Мурданом, который был принят весьма ласково и вскоре вернулся в свою страну, получив подарки и 1.000 рупий серебра.
Рассказывают, что Юсуф-Али-Хан держал себя на первом приеме с истинно царским достоинством.
Подойдя в миру Абдулла-Джану, он снял с себя свою шашку и пышную чалму и, положив их перед ним, сказал: «если ты хочешь убить меня — убей меня моею же шашкой, передаю тебе мою чалму и прошу похоронить меня в ней как истинного мусульманина и природного хана».
Эта блестящая фраза, витиевато сказанная на персидском языке, ничуть не удовлетворила бадахшанского мира.
Юсуф-Али-Хан был в его руках и даже участь его была решена, так как решено было не придавать никакого значения его объяснениям на предъявленные ему обвинительные пункты. [37]
Юсуф-Али-Хан понял, что его песня спета, и послал своему сыну тайное письмо, где убеждал его бежать немедленно в русские пределы, захватив все ханские сокровища.
Письмо было перехвачено и не достигло своей дели, хотя Куват-Хан еще ранее, получив тревожные известия из Файзабада, решил бежать из пределов Шугнана сначала в Дарваз, а потом на Памир, оттуда вернулся дойдя уже до озера Яшиль-Куля.
Своевременно узнав о бегстве Куват-Хана, афганцы постарались вернуть его, пообещав назначить его правителем Шугнана.
Куват-Хан поверил обещаниям, вернулся в Кала-и-Бар-Пяндж и был арестован почти одновременно со своим отцом, которому афганцы предъявили перехваченное его письмо, послужившее явной уликой измены, которую затевал он, передаваясь русским.
Население Шугнана, озлобленное против Юсуф-Али-Хана за его несправедливое обращение, не сожалело о своем Ша и интересовалось только тем, кто будет его преемником.
Все думали, что правителем будет назначен или Саиб-Бурукша, управлявший Шугнаном после отъезда Юсуф-Али-Хана, или родственник этого последнего, проживавший в Дарвазе или же, наконец, будет назначен управлять страною афганский чиновник, что было особенно не желательно для населения.
Случилось именно так, как не желали жители Шугнана, и этим новым несчастием они были обязаны своему нелюбимому Ша, который был положительно злым гением для страны.
Юсуф-Али-Хан, оскорбленный дурным обращением с ним афганцев, написал жителям Шугнана письмо, в котором советовал им не соглашаться на требования афганцев и выгнать их гарнизон из Кала-и-Бар-Пянджа.
Это письмо, которое, разумеется, было перехвачено и предъявлено Абдулла-Джану, решило участь самого Юсуф-Али-Хана и образа правления в Шугнане. [38]
Юсуф-Али-Хан был отправлен в Кабул, вместе со всем своим семейством, вызванными из Шугнана 60 уважаемыми шугнанцами, взятыми в качестве заложников.
По прибытии в Кабул Юсуф-Али-Хан вскоре был казнен лютою казнью — он был зарыт живым в землю и рассказывают, что его палачи, посадив его в яму, засыпали ее землею с утрамбовыванием и поливанием водою, чтобы причинить страдальцу возможно больше мучений.
Ожидая восстания, афганцы постепенно усилили свой гарнизон в Кала-и-Бар-Пяндже до 200 человек и выслали часть его, 20 человек, на Шах-Дару, а 50 человек отправили для занятия Рошана.
Ожидания их оправдались.
Возмущенное уводом из страны 60 уважаемых граждан и наложением многих повинностей, в числе которых едва ли не самою трудною была разработка дороги от Файзабада до Кала-и-Бар-Пянджа, куда сгонялись рабочие со всего Шугнана, население отправило в Рошан депутацию с советом сопротивляться афганцам.
Рошанцы последовали этому совету и выставили пикет из нескольких человек, который задержал афганский отряд посланный для занятия Рошана.
В это самое время на Памире была русская экспедиция, состоявшая из капитана Путяты, инженера Иванова и топографа Бендерского, к которой народные представители Шугнана и Рошана обратились за помощью и просили защиты от афганцев.
Капитан Путята в отчете о своей экспедиции говорит, что он получил следующее письмо, присланное с двумя депутатами: «Мир-Султан (аксакал Таш-Кургана), Мир-Назар-Бек (аксакал Орошана), Хан-Магомет (казий Орошана), Халифа Бенды-Али (аксакал Нусюра), Мир-Азис-Бек (казий Сареза), Мир-Давлет-Магомет (аксакал Сареза), Мир-Куканды (второй аксакал Таш-Кургана).
Все жители Шугнана и Рошана от мала до велика объясняют Вам, что афганцы хотят нас себе подчинить, но мы желаем отдаться русским. [39]
Афганцы боятся русских, как лошадь тигра. Если по Гунтской дороге направится сотня, или тысяча русских, мы афганцев прогоним.
Попросите прислать войска, пожалуйста, пожалуйста!
Ходжи-Доропша (аксакал Орошана), Ходжи-Хан (дядя Иполат-Хана), Ходжа-Абыл-Магосум (ишан), Шах-Заада-Асаи (ишан), Мирза Шариф (ишан), Мир-Манзар-Ша (аксакал над всем Рошаном), все рошанские и шугнанские жители с Саибом-Бурукша (бывший временный правитель Шугнана) во главе соединились для совета и придумали послать Вам это письмо с просьбой передать наши желания Туркестанскому генерал-губернатору.
Укрепления Бар-Пянджа и Орошана мы отдадим Вам своими руками.
Если Вы постараетесь в нашу пользу и отнимите нас у афганцев, тем сделаете угодное Богу. Селям».
Далее следуют печати: Ходжи-Хан-Абдул-Азиса, дяди Юсуф-Али-Хана и Ходжи-Доропша, аксакала Кала-и-Вамара и подпись Мир-Манзар-Ша (аксакала над всем Рошаном).
Наш путешественник, отправленный на Памир с научными целями, не имевший на подобный случай ни полномочий, ни даже инструкций, был поставлен в крайне неловкое положение, так как жители Шугнана и Рошана объясняли присутствие на Памире русской экспедиции не иначе, как политическими целями, вследствие чего они и рассчитывали на помощь с ее стороны.
Вот что говорит в своем отчете капитан Путята относительно ответа, данного им депутатам, принесшим письмо.
«В разговоре с депутатами я указал, что трудность путей, ведущих из Туркестана в Рошан, отдаленность их территории от наших границ, вероятно, послужат причинами отказа в их просьбе о присылке войск, но если бы войска и были присланы, на это потребуется много времени, в течение которого афганцы успеют занять страну силою и тогда выместят неудовольствие за сопротивление. [40]
Поэтому я советовал, если они не могут опереться на свои собственные средства, лучше взять письмо обратно и отказаться от сопротивления.
В крайнем же случае рекомендовал обратиться за помощью к соседнему дарвазскому беку.
Мне возразили, что афганцы не решатся вступить в Рошан, так как им категорически заявлено, что гарнизон примут лишь в том случае, если русские откажут в просьбе о принятии Шугнана и Рошана в подданство.
К дарвазскому же беку они обращались, но последний ответил, что без приказания бухарского эмира он не решится оказать им помощь».
Хотя население и последовало совету капитана Путяты и приняло афганский гарнизон, но тем не менее большинство решило бежать из страны и не привело в исполнение свое намерение только вследствие наступления зимы, в течение которой афганские гарнизоны, разбросанные по разным местам, были все перехвачены, а жители снова отправили депутацию в Маргелан с просьбою о защите и принятии их в подданство.
Как известно, эта просьба населения Шугнана и Рошана не была исполнена, афганцы окончательно водворились в этих странах и ввели там свое управление.
Англо-русское соглашение 1872-1873 г.г. определило, что сфера влияния России не должна распространяться на левый берег Пянджа, а влияние Англии на правый.
Занятием Шугнана и Рошана, произведенным афганцами не без ведома Англии, это соглашение было нарушено и сфера английского влияния распространилась на правый берег Пянджа и хотя нарушение это и было опротестовано нашим министерством иностранных дел, но вследствие неблагоприятных политических обстоятельств сделано это было без достаточной энергии, благодаря чему занятые провинции оставались во власти афганцев вплоть до осени 1888 года, когда разразились события, известные под именем афганской смуты.
Преданные эмиру войска бежали, очистив весь северный Афганистан, при чем очищены ими были также Бадахшан и [41] Памирские ханства — Рошан, Шугнан и Вахан, где тотчас же водворились законные владетели — в Вахане Али-Мурдан-Ша, а в Шугнане и Рошане Сеид-Акбар-Ша, племянник последнего правителя Юсуф-Али-Хана, казненного в Бабуле в 1883 году.
К сожалению, установившийся режим просуществовал не долго.
Благодаря беспримерному великодушию и бескорыстию России, отказавшейся поддержать отложившегося от Афганистана Исхак-Хана, правителя северных провинций, эмиру Абдурахман-Хану скоро удалось подавить восстание и к июлю 1889 г. Бадахшан был уже снова занят афганскими войсками, которые намеревались пройти в Шугнан, Рошан и Вахан с целью вновь занять эти ханства и наказать жителей за измену.
Как раз в это время на Памире находился наш путешественник Б. Л. Громбчевский, командированный Императорским Русским Географическим Обществом для исследования Канджута и возвращавшийся оттуда через Памир.
Будучи очевидцем печальных событий, явившихся последствием отложения Шугнана и Рошана, этот путешественник описывает в ярких красках все ужасы, которым подвергалось злополучное население Шугнана и Рошана со стороны мстительных афганцев.
Вот как описывает Б. Л. Громбчевский события этого времени:
«5 июля экспедиция прибыла в город Кала-и-Хумб.
Здесь были добыты первые верные сведения о положении дел в Памирских ханствах.
Оказалось, что Бадахшан уже был занят афганскими войсками, которые подавляли восстание.
Али-Мордан-Ша, сознавая невозможность успешной борьбы с эмиром Абдурахманом и не желая подвергать своей родины всем ужасам азиатской войны, очистил Вахан по первому письменному требованию Абдурахман-Хана и ушел обратно в долину Ишкомана.
В Шугнане и Рошане еще держался Сеид-Акбар-Ша, готовясь к отчаянной обороне. [42]
Положение Сеид-Акбар-Ша было следующее: в первых числах мая эмир Абдурахман отправил в Шугнан состоящего у него на службе знатного шугнанца Ходжа-Назара с письмом в Сеид-Акбар-Ша, в котором предлагал ему добровольно очистить Шугнан, а управление страною передать посланцу.
Сеид-Акбар-Ша захватил Ходжа-Назара вместе с братом его Мастоном, тоже афганским офицером, и отправил в известному памирскому разбойнику Саиб-Назару, приказав продать их в рабство хотя бы за кусов веревки. Эта же участь постигла семью Ходжа-Назара и 12 афганцев, захваченных в плен раньше.
Саиб-Назар распродал афганцев памирским киргизам, Мастона подарил своему брату, но продать Ходжа-Назара, в виду его высокого служебного положения, не рискнул, а кружным путем через Памир и Вахан направил в город Ишкашим и передал афганцам, получив в вознаграждение 10 пар быков и мешок тенег.
Ходжа-Назар, чувствуя себя в безопасности, написал крайне дерзкое письмо к Сеид-Акбар-Ша, которое настолько обидело последнего, что тот немедленно снарядился и во главе небольшого отряда силою в 200-250 коней напал на города Ишкашим и Зебак, занятые слабыми гарнизонами.
Овладев городами, он захватил в плен как Ходжа-Назара, так и афганцев.
Слух о занятии Ишкашима и Зебака быстро достиг до Бадахшана и на выручку послан был афганский отряд, вынудивший Сеид-Акбар-Ша бросить занятые города и отступить в Кала-и-Бар-Пяндж.
Ходжа-Назар, связанный по рукам и ногам, брошен был в реку Пяндж, где и утонул; пленные афганцы отправлены были в Дарваз, откуда проследовали в Чар-Вилаэт, а у разбойника Саиб-Назара, за неисполнение приказания, отобрано было 20 штук лошадей и много другого скота.
Все это произошло между 15 и 25 июня.
Удовлетворяя свое чувство мести, Сеид-Акбар-Ша ускорил развязку собственной участи. [43]
Эмир Абдурахман, узнав о дерзком нападении на Ишкашим и Зебак, приказал покончить с Шугнаном.
Из Файзабада, через шивинское плоскогорье, двинут был сильный отряд войск, в составе около 4,000 человек при 8 орудиях; кроме того отряд в 2,000 человек при 4 орудиях занял Горон и по долине реки Пянджа направился в Кала-и-Бар-Пянджу.
Операционный корпус находился под начальством Ша-Сеид-Джарнейля, который, разослав массу прокламаций к населению Шугнана, обещал полное помилование, но требовал выдачи Сеид-Акбар-Ша непременно живым.
Население не поддалось на удочку и по мере приближения афганцев, началось поголовное переселение сначала на правый берег Пянджа, а затем и дальше вверх по р. Гунту.
Около 2,000 семейств направило стариков, жен и детей, а также скот и имущество к озеру Яшиль-Кулю, намереваясь частью перейти в пределы России, частью же расселиться в китайском Сарыколе, населенном преимущественно выходцами из Шугнана.
В первых числах июля афганские войска спустились с шивинского плоскогорья н, остановившись на орудийный выстрел от стен Кала-и-Бар-Пянджа, начали окапываться.
Сеид-Акбар-Ша, видя значительное количество орудий в афганском лагере, пришел к заключению, что ему с фитильными ружьями, имевшимися далеко не у всех воинов, не отстоять столицы, представлявшей значительную цель для артиллерийского огня, при чем скученные в стенах укрепления защитники могли понести громадные потери.
Поэтому, воспользовавшись положением Кала-и-Бар-Пянджа на самом берегу реки, Сеид-Акбар-Ша бросил город и со всеми воинами ночью переправился на гупсарах на правый берег Пянджа.
Все турсуки и гупсары были убраны на правый берег реки, разлив которой достиг высших размеров, представляя надежный оплот против афганских полчищ. [44]
На другой день с утра началась бомбардировка Кала-и-Бар-Пянджа, продолжавшаяся до позднего вечера, не смотря на то, что из опустевшей крепости не было сделано ни одного выстрела.
Ночью афганцы убедились, что крепость брошена шугнанцами и бомбардировки не возобновили, но города не занимали впредь до прихода горанского отряда, подоспевшего только на третьи сутки.
Тогда афганские войска заняли Кала-и-Бар-Пяндж, исправили обрушившиеся стены и, укрепившись в городе, разослали мелкие отряды для фуражировки по всему левому берегу Пянджа.
Между тем, памирский разбойник Саиб-Назар, желая отомстить Сеид-Акбар-Ша за отнятое у него имущество, вошел в сношение с афганскими войсками, находившимися в Горане, и через верховья реки Шах-Дары и реки Гунта провел к себе на истоки р. Кудары небольшой кавалерийский отряд силою в 50-60 человек.
Отряд этот вместе с шайкою Сеиб-Назара занял узкое ущелье р. Бартанг близ рошанского селения Орошор и укрепился за завалами над осыпью с целью задержать Сеид-Акбар-Ша, намеревавшегося, в случае неудачи, направиться вверх по реке Бартангу в Россию.
Уходить в пределы Бухары Сеид-Акбар-Ша не хотелось в виду некоторого разлада, наступившего в последнее время между ним и бухарскими властями.
Войска, спешившие к Саиб-Назару, на верховьях реки Гунта наткнулись на партию беглецов, следовавших в озеру Яшиль-Кулю, и расправились с ними с неслыханною жестокостью.
Женщины изнасилованы были на глазах отцов и мужей, дети бросались в пылающие востры, а затем вся партия подвергалась поголовному избиению.
Слух о появлении афганцев на верховьях р. Гунта произвел панику среди шугнанцев.
Беглецы, находившиеся у озера Яшиль-Куля, бросились по р. Аличуру, но близ урочища Баш-Гумбез наткнулись на отряд [45] китайских войск, который оттеснил их обратно к озеру Яшиль-Кулю.
Другая часть беглецов повернула обратно по р. Гунту и, явившись в долину р. Пянджа, рассказами об афганских зверствах произвела панику среди войск Сеид-Акбар-Ша.
Многие из шугнанцев держались Сеид-Акбар-Ша, терроризовавшего страну, частью из опасения подвергнуться немедленному наказанию, тогда как афганцы были еще далеко, частью же в надежде на то, что дороги в Россию и Кашгар, оставаясь свободными, во всякое время представляют надежный путь к спасению.
Появление афганцев сзади отнимало эту надежду.
Явились перебежчики, преимущественно из лиц, служивших прежде афганцам и оставшихся не у дел при Сеид-Акбар-Ша, прокламации начали действовать, а ряды защитников страны редеть.
Надо отдать справедливость Сеид-Акбар-Ша, что в эти трудные минуты он не потерялся.
Предприняв целый ряд партизанских набегов на разбросанные по правому берегу Пянджа афганские отряды, он вместе с тем деятельно переправлял семейства беглецов через перевал Акба-и-Еду в долину Язгулема.
Набеги производились ночью.
Отряды шугнанцев, вооруженные исключительно холодным оружием, высмотрев небольшой афганский отряд, высланный для фуражировки и занятый молотьбой, или уборкой брошенных полей, переправлялись вплавь на левый берег Пянджа и, подойдя скрытно к афганцам, бросались на них в рукопашную, производя жестокую резню.
Набеги производились по всей линии, но особенно удачны были под селениями Юмч и Шидвуч, где небольшие афганские отряды в 50-70 человек были уничтожены совершенно.
Нападения эти навели такой ужас на афганцев, что те не рисковали удаляться на пушечный выстрел от Кала-и-Бар-Пянджа и терпели большую нужду в продовольствии и в фураже. [46]
Наконец афганцами было заготовлено достаточное количество гупсаров, связаны плоты и произведена переправа на правый берег р. Пянджа.
Шугнанцы отступили в крепости Кала-и-Вамар в Рошане и занялись укреплением берегов р. Бартанга».
Пользуясь тем, что в это время в границам Рошана подошла экспедиция Б. Л. Громбчевского, Сеид-Акбар-Ша отправил ему следующее письмо, характеризующее чувства шугнанцев в русским и свидетельствующее об их страстном желании сделаться подданными Белого Царя, о чем они просили еще в 1883 году.
«Завоевателю мира, подобному орлу, великому господину. Да будет Вам, владетелю вселенной, оказывающему помощь, известно, что до настоящего времени я страну мою считал входящею в состав владений Великого Белого Царя, теперь же явились сюда воры-грабители и овладели половиною моих владений. Раньше этого времени о положении моем я отправил донесение к слугам Великого Государя, но ответа еще не получил.
Докладывая Вам о положении дел, высказываю надежду, что страна моя будет принята под покровительство Великого Белого Царя, воры же убегут и перестанут разорять мою родину.
О последующих событиях буду извещать вас своевременно.
Пока Рошан находится в моих руках — считайте эту провинцию своими владениями.
Что могу я еще добавить в высказанному?»
Этим желанием населения Шугнана и Рошана не суждено было сбыться тогда же и только в 1895 году они сделались, да и то не все, подданными России, о чем мечтали много лет и за что перетерпели так много горя.
В начале августа афганцы подошли в столице Рошана Кала-и-Вамару и после трех неудачных штурмов все таки завладели крепостью, сделав в ней страшные опустошения и перебив массу народа. [47]
Сеид-Акбар-Ша принужден был отступить в пределы Бухары, так как верховья Бартанга были заняты афганскими отрядами, отрезавшими ему путь отступления в русские пределы.
Узнав об этом, афганский отряд вернулся с Бартанга в Шугнан.
Встретивши около Сареза партию беглецов, отряд этот вернул их обратно, причем, разумеется, не обошлось без зверств и насилий, подобных тем, как было описано раньше.
Боязнь афганцев была настолько сильна, что жители снова попытались направиться в пределы России, бросая скот и имущество.
Б. Л. Громбчевский встретил на реке Мург-Обе около 20 семейств родственников Юсуф-Али-Хана, которые были объявлены афганцами вне закона и за головы которых назначены были денежные премии.
Несчастные обезумели от страха и бежали, бросая все свое имущество и оставляя после себя след в виде массы трупов животных. Хотя Сеид-Акбар-Ша с ничтожной горстью своих приверженцев давно уже был за пределами Шугнана и Рошана, афганцы долго еще продолжали производить зверскую расправу с населением, беспрекословно покорившимся завоевателям.
Афганцы не знали границ своей свирепости и в это время страна представляла такую ужасную картину, какая не всегда возможна даже в Азии и какую воображение европейца не может даже представить себе.
Казнив массу жителей, заподозренных в сочувствии в Сеид-Акбар-Ша, уничтожив целые кишлаки и их поля, афганцы отправили в Кабул около 600 мальчиков, детей влиятельных лиц, а всех девушек и более красивых женщин частью тоже отправили в гарем эмиру, а частью роздали в наложницы войскам.
Вскоре управление страною из рук главнокомандующего Ша-Сеид-Джарнейля перешло в губернатору, избранному из местных жителей, который поселился в Кала-и-Бар-Пяндже, вместе с афганским гарнизоном. [48]
Население вздохнуло свободнее — теперь его душили только тяжелыми налогами, но по крайней мере не чинили над ним всяких зверств и насилий.
С появлением русских на Памире в 1891 году у таджиков Шугнана снова явилась надежда на то, что их страна будет присоединена к России и что наступит конец их мучениям.
В 1894 году, когда русские отряды, пройдя по Шах-Даре и Гунту и заставив афганцев уйти с правого берега Пянджа, соединились вместе и простояли некоторое время в Харохе в 3-4 верстах от Кала-и-Бар-Пянджа, надежды шугнанцев, казалось, начали осуществляться.
Но... жестокая судьба еще раз посмеялась над многострадальным народом и заставила его выдержать еще одно испытание.
В сентябре пошел обратно из Шугнана отряд, а за ним потянулись вереницы беглецов, виноватых лишь в том, что они верой и правдой служили русским, чем и навлекли на себя гнев афганцев.
Много семейств направилось зимовать на суровый Памир, без жилищ, без средств к существованию.
Но, благодаря Бога, под кровом русского флага, недалеко от памирского поста, они нашли средства к существованию и при том средства к безопасному существованию под сенью российских законов.
Это испытание, надо думать, было последним, так как с проведением границы по реке Пянджу большая часть населения Шугнана оказалась в наших пределах, а меньшинство жителей левого берега будет иметь полную возможность всегда укрыться от афганцев, в руках которых, в сожалению, осталась эта часть Шугнана.
1895 год, год присоединения Шугнана в России, будет эрой новой, счастливой жизни населения страны, которое всегда тяготело в русским, любило их, ждало как величайшего счастья сделаться подданными Великого Белого Царя и чувства которого к России не поколебались нисколько, не смотря на то, что они служили главною причиною всех несчастий, перенесенных этим многострадальным и симпатичным народом. [49]
III. Значение Шугнана для России.
Вследствие разграничения, произведенного летом 1895 года на Памире, большая часть территории Шугнанского ханства, а именно долины рек Гунта, Шах-Дары и правый берег Пянджа вошли в состав Российской Империи.
Вновь приобретенная бедная и малонаселенная страна сама по себе не представляет почти никакого интереса, кроме разве научного, и если Россия энергично настаивала на присоединении ее к своим владениям, то, разумеется, по соображениям совершенно особого рода, по соображениям чуждым материальных выгод.
Присоединение Шугнана в русским владениям имеет прежде всего принципиальное значение, как факт, способствующий усилению престижа, которым Россия пользовалась и пользуется в настоящее время у народов Средней Азии.
Известно, что по англо-русскому соглашению 1872-1873 г. большая часть Вахана и Шугнана и весь Рошан, как лежащие на правом берегу реки Пянджа, должны быть в сфере влияния России.
Соглашение это было нарушено Англией, ханства были заняты авганцами и Россия примирилась с этим фактом только благодаря печальной необходимости, благодаря неблагоприятным политическим обстоятельствам, которые давно уже изменились в нашу пользу, вследствие чего Россия за последнее время могла гораздо настойчивее предъявлять свои законные требования.
Сделать и теперь уступку — это значило бы уронить себя в глазах народов Средней Азии и, наоборот, настоять на своем — значит поднять свой престиж.
Выбирать здесь не приходилось и присоединение Рошана и большей части Вахана и Шугнана — совершившийся факт.
Переходя затем к рассмотрению того, какое значение может иметь для России Шугнан, необходимо оговориться, что трактовать об этом можно лишь совместно с рассмотрением [50] вопроса о значении для России Памирского Нагорья, в западных предгорьях которого расположено это ханство.
Что же касается значения для России Памира, то достаточно взглянуть на карту, чтобы сразу увидеть, что, благодаря своему выдающемуся положению между китайским Кашгаром и северными провинциями Афганистана, он может иметь огромное значение в случае столкновения нашего с этими соседями.
Главное же обстоятельство, благодаря которому Памир имеет для вас особенное значение, заключается в том, что Памир граничит на юге с Индией и таким образом здесь мы входим в непосредственное соприкосновение с индийскими владениями Англии.
Последнее обстоятельство, весьма нежелательное для Англии, имеет громадное значение и может оказать существенное влияние на характер наших отношений к Англии в Средней Азии.
В случае нашего столкновения с Англией главные наши силы направятся, разумеется, через Герат, справедливо называемый «воротами в Индию», — но вместе с тем весьма полезно будет двинуть хотя бы небольшой отряд через «боковые ворота», каковыми может считаться, бесспорно, Памир, к границам Читрала, Ясина, Канджута и Кашмира, присоединенных в Индии еще недавно и считающихся ненадежными.
Появление даже незначительного отрада на границе Кашмира заставит англичан не только отказаться от мысли воспользоваться кашмирскими войсками, но даже заставит увеличить их численность из боязни восстания, а это значительно ослабит силы главного операционного корпуса.
Если принять в соображение, что движение по Памиру войск, как показал опыт, вполне возможно и не сопряжено с какими либо непреодолимыми препятствиями, что при заблаговременной подготовке движение войск может быть вполне хорошо организовано и исполнено быстро, и что, наконец, некоторые перевалы в Гинду-Куше удобопроходимы, а население ханств, расположенных на южных склонах этого хребта, относится в нам сочувственно, то нельзя не признать, что Памир может оказать нам неоценимые услуги. [51]
Обращаясь собственно к Шугнану, нужно указать, что при разработке дорог в его пределах по правому берегу реки Пянджа, а также по Гунту, или Шах-Даре, он может служить для движения войск из пределов Бухары, из Дарваза и Кара-тегина к Гинду-Кушу и вместе с тем будет служить продовольственной базой для памирской колонны, направленной из Ферганы по восточной части нагорья.
Таким образом в случае военных действий значение Шугнана не подлежит никакому сомнению.
Что же касается мирного времени, то в виду тою, что в пределах Памира и Памирских ханств нам положительно необходимо содержать хотя бы небольшой постоянный отряд войск, который стоял бы на страже наших интересов, следил за положением дел на границе и охранял местных жителей от возможных посягательств соседей, Шугнан приобретает важное значение и в этом случае, так как наиболее удобно будет расположить наш отряд не в восточной пустынной и безлюдной части Памира с суровым климатом, а в пределах этого ханства, в местности культурной, с хорошим климатом, в местности плодородной и населенной, способной доставить для отряда многие жизненные припасы и тем значительно удешевить его содержание.
Наиболее удобных местом для расположения нашего отряда в Шугнане будет слияние рек Гунта и Шах-Дары, совмещающее в себе всевозможные выгоды и преимущества.
Действительно, в стратегическом отношении этот пункт, лежащий в центре ханства и в узле дорог, ведущих от Пянджа на Памир, не оставляет желать большого.
В тактическом и фортификационном отношениях это место, лежащее в наиболее широкой части долины, хотя и обладает недостатками, в роде близости командующих высот, но все-таки является лучшим местом, тем более, что с подобными недостатками приходится по необходимости мириться при расположении укреплений в горных местностях.
В хозяйственном отношении этот пункт, лежащий в наиболее культурной и населенной части ханства, безупречен [52] и содержание отряда, здесь расположенного, будет стоить наиболее дешево.
В климатическом и санитарном отношениях это место, где произрастает даже виноград, совершенно удовлетворительно и содержание здесь отряда исключает необходимость менять состав его непременно ежегодно, как это необходимо для восточной части Памира, а это удешевит содержание отряда и значительно сократит расходы.
В административном отношении, в смысле управления населением, этот пункт, лежащий в центре ханства и в местности наиболее густо населенной, тоже не оставляет желать лучшего.
Наконец, — в строительно-техническом отношении, в виду необходимости возведения укрепления и жилых помещений для гарнизона, этот пункт является наиболее подходящим, так как дает возможность в широких размерах пользоваться местными рабочими силами и строительными материалами, из которых главнейший как например камень, имеется по близости, или, например дерево, могут быть доставлены сплавом по рекам Гунту и Шах-Даре.
При таких условиях операция постройки укрепления и зданий обещает быть сравнительно не трудной и дешевой.
Если в означенному прибавить разработку дорог по Пянджу и в западную часть Памира, а также устройство небольшого наблюдательного промежуточного поста на месте нынешнего Памирского поста, то можно будет смело сказать, что отряд, расположенный в Шугнане при слиянии Гунта и Шах-Дары, выполнит блестяще свое назначение и будет обеспечен во всех отношениях.
Текст воспроизведен по изданию: Очерки Шугнана // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, Выпуск LXX. СПб. 1896
© текст -
Серебренников А. Г. 1896
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн -
Войтехович А. 2001
© СМА. 1896