МАНОЦКОВ М.

ХОРАССАН

Персидский и Афганский.

(Окончание).

(См. «Военный Сборник» 1900 г., № 7.)

У самого Мешхеда, в 4-х-5-ти верстах, по обе стороны дороги тянутся непрерывные сады с небольшими легкой постройки домами, которыми пользуются в летнее время, как дачами. Сады отделяются друг от друга и от соседней дороги довольно толстыми стенами унылого серого цвета, иногда украшенными небольшими башнями.

Городская стена, окружающая Мешхед, сделана из обожженного кирпича и имеет 15 аршин в толщину. У ворот стража должна была осмотреть наши паспорты, но ее не оказалось на месте и мы беспрепятственно проехали в город, на главную его улицу, Хиабан. По обе стороны арыка, разделяющего улицу вдоль на две половины, тянутся два ряда высоких платанов. Обе половины Хиабана, сообщающиеся частыми мостами, очень не широки и постоянно запружены массой пешеходов, всадников и вереницами караванов из верблюдов и мулов, медленно передвигающихся от Кочанских и Гератских ворот под неумолкаемый звон колокольчиков, которыми персы щедро увешивают вьючных животных. Множество людей и тяжело нагруженных караванов на неширокой улице сильно затрудняет движение по ней экипажа. Тем не менее, мой смелый и бывалый кучер-молоканин, бесцеремонно разгоняя толпу бойкими [394] покрикиваньями, ухитрялся ехать местами даже легкой рысью по сугробам, видимо, недавно нанесенного снега. При самом въезде в город несколько мальчишек приветствовали наш экипаж криками: урус! урус! Но потом, на всем пути до консульского дома на нас не обращали особенного внимания. Видимо, в Мешхеде уже присмотрелись к военной форме русских врачей, живших в городе в холерное время, 1892 и 1893 гг.

Русское консульство помещается в центре города, в 200 шагах от главной улицы, занимая большой двор в форме правильного длинного четырехугольника. Во дворе находятся все дома для персонала консульства (консул, его помощник и драгоман), для казачьего и персидского конвоя и два небольших садика. Двор обнесен со всех сторон высокой каменной стеной. У ворот стоит стража из нескольких персидских солдат, плохо одетых и вооруженных старыми заржавленными и совершенно расшатанными в скреплениях отдельных частей ружьями. Отдавая честь, сарбазы неловко и медленно выстроились, немилосердно стуча дребезжащими ружьями по каменному полу караулки, охраняющей доступ в консульство.

Кроме сарбазов, консульство имеет четырех кубанских казаков и четырех джигитов из конного туркменского дивизиона. Последние поддерживают постоянное сообщение с Асхабадом.

Английское консульство, обставленное во всех отношениях несравненно богаче нашего, имеет и конвои гораздо более многочисленный, но только в их страже нет ни одного англичанина. Английский конвой состоит из 25-ти афганцев и 30-ти туркмен, выходцев из Мерва, прекрасно одетых и вооруженных. Каждый из них имеет превосходную лошадь, каких немного найдется в нашем туркменском дивизионе в Асхабаде. Седла у всех афганцев английские, лошади — арабы полукровки, ростом значительно меньше текинских, но сложены несравненно лучше и хотя горячи, но, подобно туркменским, кротки и послушны. Афганские лошади не затрудняются движением по самой пересеченной местности, неся всадника по самым опасным и трудным горным тропам, как настоящие горные лошади, твердой и уверенной поступью. Стоимость таких лошадей в Персидском и Афганском Хорассане сравнительно очень не высока, в среднем 200-250 рублей, т. е. в два раза дешевле хорошего текинского скакуна (Богатство Хорассана полукровными арабскими лошадьми, весьма выносливыми на горных дорогах, позволяет думать, что войска Закаспийской области могли бы с пользой добывать лучшую часть своего ремонта в этой провинции.). [395]

Люди английского конвоя все, как на подбор, видный, широкоплечий и мускулистый народ. Афганцы среднего или немного выше среднего роста, темноволосые, черноглазые, с резко очерченными носами; у некоторых густые темные бороды; цвет кожи оливково-желтый, скулы несколько выдающиеся, густые темные брови. Их вооружение состоит из ножа за поясом, сабли и короткого английского карабина системы Мартини-Пибоди. Карабин носят не за плечами, как наши казаки и драгуны, а по-английски, в чехле из толстой желтой кожи, прикрепленном с правой стороны седла. Для защиты от сабельных ударов афганцы носят на плечах металические сетки из тонких стальных колец; сетка прикрывает плечо на подобие нашего эполета. В общем, афганские всадники английской стражи имеют очень красивый и воинственный вид. Тем не менее, хотя англичане очень дорого оплачивают службу своего конвоя и очень высоко ценят афганцев, все же ставят их несравненно ниже казаков при нашем консульстве.

Так же смотрят на них и персы. В Персии, как и всюду на Востоке, блеск и роскошь представительства всегда производят сильное импонирующее впечатление, и потому англичане, конечно, достигают своих целей, окружая себя многолюдной толпой блестящих всадников на превосходных лошадях; но еще больше импонирует на востоке сила, и русскую силу всюду в Персии ставят неизмеримо выше английского богатства.

В трудное и опасное время возмущений в Мешхеде во время часто повторяющихся в Хорассане голодовок (Хорассан персы называют житницей своей страны) вся ответственность за безопасность консульства лежит на немногочисленном казачьем конвое, и как ни неистовствует в подобных случаях голодная и бунтующая толпа, подстрекаемая фанатиками-муллами, наше консульство ни разу не подвергалось каким-либо насилиям. У ворот русского консульства толпа смиряется и даже ищет помощи у представителя русской власти. Еще более яркий пример, илюстрирующий отношения персов к русской военной силе и русской власти, — это усмирение 25-ю казаками под командой эсаула Коханюка Астрабадской черни, взбунтовавшейся во время холеры в 1892 году, когда, под влиянием паники, [396] вызванной громадной смертностью, персидские власти и все зажиточные горожане бежали в горы, оставив город на произвол страшной болезни и обезумевшей черни.

(В конце августа 1892 г. из северных прикаспийских провинций Персии были получены тревожные вести о сильном развитии там холеры. Вскоре из Астрабада была прислана начальнику Закаспийской области телеграма от нашего консула с просьбой о помощи военным отрядом. В городе свирепствовала холера, власти бежали и вооруженная чернь неистовствовала, грозя нападением на консульство. На помощь русским был отправлен эсаул Коханюк с 25-ю казаками. Казаки, уже подходя к Астрабаду, убедились в страшной силе холеры, поразившей страну: на их пути то и дело попадались то прямо на дороге, то у ручьев трупы умерших от холеры. Командир отряда, чтобы скрыть от персов малочисленность казаков, вступил в Астрабад поздней ночью. В консульстве встретили казаков, как избавителей от смертельной опасности. Действительно, положение русских было более чем критическое. Вооруженные толпы персов уже несколько дней постоянно толкутся у консульства, ежеминутно угрожая перерезать всех гяуров; время от времени к воротам консульства толпа с дикими воплями приносит своих покойников... Конвой из нескольких казаков, охраняя ворота день и ночь, совсем выбился из сил и ждет с минуты на минуту нападения. Вот в какой момент явилась помощь с Кохашоком. В первую ночь весь небольшой отряд должен был охранять консульство с заряженными ружьями, но на другой день Коханюк, осмотревшись, назначил смены и даже разъезды по городу для приведения его в порядок. Персы быстро присмирели и даже стали покорно выполнять требование казаков хоронить мертвых. Через два дня казаки уже распоряжались в Астрабаде, как у себя дома, смело разгоняя толпу и без церемонии смиряя непокорных. Город стал очищаться, разлагающиеся трупы были убраны и, самое главное, источники воды были ограждены от загрязнения ими. В высокой степени поучительно, что ни один из казаков Кохашока не умер от холеры, несмотря на то, что сравнительно небольшой город потерял около 2000 человек. Отряд обязан этим всецело опытности и самоотверженной деятельности своего командира. Соверши такой подвиг смелости и распорядительности не скромный казачий офицер, смотревший на свое дело, как на заурядное исполнение долга, он наверно попал бы в герои, о подвиге же Коханюка и его молодцов-казаков мало кто знал даже в пределах области.)

Все это хорошо известно англичанам и они не без зависти говорят о высоком престиже русского имени в Персии. Сопоставляя англичан с нами, персы называют их богатыми, а нас сильными. Низшие классы населения вообще в Северной Персии и в особенности в Хорассане, вследствие произвола и взяточничества властей, нередко совершенно безнаказанно посягающих на имущество, свободу и даже жизнь верноподданных шаха, относятся к русским далеко не враждебно. Губернаторы областей до сих пор покупают свои места у шаха, но редко остаются на своих должностях больше двух-трех лет, потому что шах заинтересован поскорее вновь продать [397] губернаторство другому лицу. Между прочим, за Хорассанское генерал-губернаторство шаху заплачено 80,000 русскими полуимпериалами (1893 г.). Само собою разумеется, что губернаторы, добивающиеся власти ради наживы, торопятся с лихвою вознаградить себя за отданные деньги и жестоко обирают население при помощи своих подчиненных. Последние, зная неустойчивость своего положения, изменяющегося с переменой губернатора, тоже торопятся наживаться. Как это ни странно, губернаторы должны уплачивать шаху за свое назначение не персидскими, а русскими или английскими деньгами. Дело в том, что персидские деньги приготовляются из сплавов, не соответствующих их номинальной ценности, и шах, поэтому, предпочитает получать русское или английское золото.

Хорассанцы прекрасно оценили благие последствия занятия нашими войсками Ахал-текинского и Мервского оазисов, прекратившего навсегда непрерывные набеги степных хищников. «Белый царь», говорят персы, «послан Аллахом, чтобы защитить нас от туркмен». Само собою разумеется, что совсем не таковы отношения к нам со стороны правящих классов, особенно духовенства, хорошо понимающих, что с ростом нашего влияния их собственное значение и материальное благополучие будут неминуемо убывать. В этом отношении роль Мешхеда, как религиозного центра громадного округа, очень велика. Муллы и дервиши пользуются там каждым случаем, чтобы озлоблять правоверных мусульман против пришельцев-гяуров. На этой почве уже возникали, в сущности, очень редкие и довольно робкие покушения со стороны Мешхедского населения на некоторых членов русского консульства. Так, в 1893 году пострадал от какого-то фанатика русский военный врач, проживавший в Мешхеде при нашем генеральном консульстве для наблюдения за холерой со стороны Персии. Проходя по Хиабану без казаков, только с несколькими персидскими сарбазами, он был сильно ушиблен в голову ударом камня, брошенного с крыши.

Как ни редки подобные выходки со стороны мешхедцев, тем не менее, европейцы, проживающие в городе, никуда не показываются без конвойных и стараются, по возможности, не ходить по улицам, а ездить. Это, конечно, не мало стесняет жизнь в Мешхеде с его кривыми, грязными и узкими переулками, не допускающими езды в экипажах. Благодаря этому, [398] европейцы, члены русских и английских консульств, и без того не мало стесненные всеми условностями тонкого этикета, встречаются очень редко, больше на коротких церемонных визитах.

Еще недавно в 1893 г. в Мешхеде бунтовались горожане и едва не перебили монополистов, которым была сдана табачная монополия, купленная у шаха англичанами.

Очевидно, что жизнь европейцев в Мешхеде, вынужденных ограничиваться стенами собственных домов, довольно уныла и монотонна, особенно зимой, хотя и не продолжительной, но довольно сырой и холодной. Впрочем, в Мешхедской зиме имеется одно крупное достоинство — это крайняя редкость ветров, благодаря чему она, в сущности, не холодная. Средне-азиатская зима переносится нами труднее, чем сильные морозы средней полосы Европейской России. В самые холодные месяцы, январь и февраль, температура нередко днем поднимается до 10-12° R., а по ночам падает до -15°. В такие холодные ночи иногда на улице города находят замерзших.

Лето в Мешхеде, несмотря на возвышенное положение города на высоте 230 метров над уровнем моря, столь же сухое и жаркое, как в Асхабаде. В самые жаркие дни температура воздуха так высока, что плавятся стеариновые свечи. Лучшим средством предохранить себя от влияния раскаленного воздуха, особенно горячего и сухого от ветров с юго-запада, со стороны обширной песчаной равнины Даит-и-Кувир, служат возможно толстые стены жилых построек. Чтобы хотя несколько увлажнять и охлаждать сухой воздух, в богатых домах устраивают в лучших комнатах фонтаны. Люди состоятельные переселяются летом на дачи, преимущественно в горы, близко напоминающие своим общим характером северную паралель Копет-Дага у Асхабада. Горные хребты у Мешхеда почти так же бесплодны, так же имеют вид гигантских серых стен, с очень редкими отдельными вершинами и ущельями.

Еще одно из крупных неудобств жизни в азиатском городе — это необходимость пользоваться прислугой из туземцев. Привозить прислугу из Англии или России слишком дорого, да и бесполезно, потому что тюремная жизнь в четырех стенах, не скрашиваемая никакими развлечениями, все же доступными для господ, невыносима для европейской прислуги. Персы же в качестве прислуги (только одни мужчины) с присущими им [399] национальными чертами, очень плохи: ленивы, неповоротливы и неловки.

Несколько выше я упомянул о сравнительно большей представительности и комфортабельности построек английского консульства.

Оно устроилось на обширной площади, далеко от Хиабана, в малонаселенной и, потому, лучшей в санитарном отношении части города. Громадный двор обнесен со всех сторон прочной и высокой каменной стеной, видимо, рассчитанной на возможность защищаться за нею в случае нападения со стороны азиатов. Для всех членов консульства имеются квартиры с несравненно большими удобствами, чем в русском. Стены зданий, неимоверной толщины, до 1 1/2 аршин, прекрасно ограждают от летней жары. Размеры квартир не особенно велики. Вода для консульства ограждена от загрязнения, потому что проведена из окрестностей города по незаселенной его части и служит специально для нужд англичан.

Конвой размещен просторно и удобно. В консульстве постоянно живет, кроме врача, англичанина, уехавшего при мне в Сеистан с консулом, индийский врач, получивший образование в одной из индийских медицинских школ. Он не пользуется положением европейского врача. Члены английского консульства даже не подают ему руки и, когда я осматривал их амбулаторию, не нашли нужным познакомить его с русским доктором. В распоряжении врача бедная аптечка, но довольно значительный запас разнообразных хирургических инструментов. При аптечке устроена амбулатория, привлекающая, как говорят в консульстве, много больных горожан; имеется и больница, но нам ее почему-то не нашли возможным показать (В русском консульств в то время, к которому относится это описание (1891 г.), еще не было постоянного врача, но с 1895 г. министерство иностранных дел учредило эту должность.). Во время моего пребывания в Мешхеде английский консул с врачом и своим помощником выехал на три месяца в Сеистан с громадным конвоем, состоявшим из 20-ти афганцев и 30-ти текинцев. С консулом отправилось около 60-ти человек прислуги. По обычаям страны, предписывающим высокопоставленным лицам неторопливое движение, консул медленно подвигается вперед, делая переход по 3 фарсанга (около [400] 18-20 верст) в день, разделивши весь свой багаж, на 50-ти верблюдах и 20-ти катерах, на два каравана. В каждом караване имеются для всех трех представителей консульства прекрасные шатры, с несколькими отделениями (комнатами). Пока англичане отдыхают на одной стоянке с одним караваном, второй идет на один переход вперед с прислугой и шатрами, чтобы к приезду консула помещение и стол для него со спутниками были готовы.

Как ни трудно мириться с замкнутой жизнью в четырех стенах (в буквальном смысле этого выражения: в Мешхеде, даже выйдя из дома, вы окружены четырьмя масивными стенами, отделяющими ваш двор от соседних) и со всеми затруднениями при самых небольших передвижениях, но эти неудобства бледнеют перед опасностью постоянного пребывания в грязном скученном азиатском городе, в который свозят тысячи мертвецов со всего Хорассана и куда стекаются десятки тысяч богомольцев. Смертность в Мешхеде очень велика. Эпидемии острых заразных болезней сменяют одна другую круглый год. Летом город находится под постоянной угрозой холеры, а иногда и чумы. Вся врачебная помощь исчерпывается двумя врачами русского (Русский врач жил в Мешхеде временно.) и английского консульств; наконец, какие бы то ни было санитарные меры, при варварских порядках, или, вернее, беспорядках в стране, положительно невозможны.

Людей с европейским образованием даже в самом высшем слое общества очень мало. Это редкие исключения, хотя не мало богатых персов знакомы с Европой и даже бывали в Париже, в Берлине и других больших европейских городах. Персы, прожившие несколько лет, например, в Париже, выносят оттуда только весьма поверхностное знакомство с внешним европейским лоском, привыкают несколько к опрятности и поверхностно знакомятся с французским языком; интелигентности же и основательного образования не привозят и, водворяясь у себя на родине, очень мало отличаются в своих взглядах и образе жизни от соплеменников. Исключения очень редки. На официальных обедах в русском и английском консульствах, если в числе приглашенных бывают даже высокопоставленные персы, европейские дамы не присутствуют, потому что за приличное поведение азиатских гостей ручаться нельзя. Персы [401] высшего общества, как люди несколько цивилизованные, прежде всего эмансипируются от магометанского запрета пить вина и не стесняются при всяком удобном случае, не считаясь с обстановкой, напиваться допьяна.

Европейцев в Мешхеде мало: наше и английское консульство, да немецкий банк. В их обществе говорят преимущественно на персидском или французском языках. На одном из неособенно торжественных обедов у русского консула в числе немногих приглашенных был один персиянин, состоящий на русской службе; присутствовали и дамы. Несмотря на то, что все общество состояло из восьми человек, присутствовавшие вели разговор на пяти языках: французском, английском, немецком, русском и персидском, преимущественно на последнем, более или менее известном почти всем европейцам в Мешхеде.

О торговом положении и торговле города мы находим следующие данные у Огородникова (страна солнца). Мешхед отстоит от Себзевара на 227 верст, от Шахруда — на 508, от Астрабада — на 621 и от фактории Гязь, находящейся против нашей морской станции на острове Ашур-аде — на 668 верст. Торговые связи Мешхеда распространяются почти на все главные города Персии. Мешхедские купцы закупают в Нишапуре хлопок и шелк, в Себзеваре — хлопок, шелк, мазендеранский рис, русское железо, сахар, в Турбете и Туршизе — шерсть и сухие фрукты, в Тавризе — слоновую кость, табак, финики, лимоны; в Испагани — бархат и бумажные изделия; в Кашане — медную посуду, шелковые и бумажные материи; в Кермане — шали, индиго, хну, опий; в Иезде — сахар, бумажные изделия. Из Мешхеда везут на нижегородскую ярмарку: бирюзу, мерлушки (лучшие — бухарские, «каракуль», худшие — гератские), сухие фрукты. Бывают мешхедские купцы и на Макарьевской ярмарке, закупая там, главным образом, посуду Калашникова для сбыта в Мешхеде и Герате. Из России идет в Мешхед хрустальная, фарфоровая, фаянсовая, стеклянная, медная и железная посуда, сукна, юфть, бумага, зеркала и разные мелкие товары; из Туркмении — ковры, войлоки, попоны, дорожные мешки и лошади; из Индии — драгоценные камни, кораллы, кисея, сахар, леденец, пряные коренья и индиго; из Герата — лисица, куница, мерлушка, фисташки, кишмиш, асса-фетида, шафран и индиго.

Хлеб пшеничный 10 к. за батман (7 1/4 ф.), рис 30 к. за [402] батман. Фрукты: виноград, яблоки, груши, персики очень дешевы; гератские фисташки, поджаренные, очищенные — 30 к. за батман, очищенный миндаль — 45 к. за батман.

Скот. Баран стоит 1 1/2 р. — 5 р.; баранина — 35 к. за батман, шерсть — 75 к. за батман; корова 12-24 р.; бык — до 30 р.; рабочая лошадь — до 70 р.; осел — до 18 р.; верблюд — от 50 до 70 р. Саман (измельченная солома) — 1 р. 50 к. за хальвар (18 пуд. 7 1/4 ф.); клевер — 1 р. 35 к. за хальвар.

Сахар 1 р. 80 к. — 1 р. 95 к. за батман, стеариновые свечи — по 13 р. 50 к. — 18 р. за пуд.

Ковровых фабрик много. Стоимость квадратного аршина ковра от 2 р. до 10 р. и дороже. Ковры делают на заказ определенного размера и рисунка; много ковров идет в Европу.

Канаус шириной в ханский аршин (20 1/2 — 22 рус. верш.) — 1 р. 50 к. — 1 р. 20 к. — 90 к.; выделывается на фабриках, которых в Мешхеде около ста с 200 станками. Местные коконы по 3 р. 60 к. за батман, шелковичные семена — 24 р. и дороже; шелк от 20-25 р. за батман. Бумажные материи изготовляются в каждой семье, поэтому фабрик этих тканей мало.

Фунт нешлифованной бирюзы, смотря по цвету и величине камней — от 15 р. до 30 р.

Говоря о минеральных богатствах окрестностей Мешхеда, Огородников приводит следующие подробности.

Железо, красная медь, свинец и сера в 20-ти фарсангах (Фарсанг = 6 1/2 верстам.) (130 верст) от города в горах Учан-Миан-Абад; железо, красная медь и свинец в 6-ти фарсангах от д. Бом-Сефи-Абад и в Келоте-Сергпуль, в 12-ти фарсангах от Мешхеда. Железо в этих местах не разрабатывается. В 18-ти фарсангах от Мешхеда — железные и свинцовые рудники «Дербенд-Чиача»; ущелье Дербенд-а-Муздеран богато железом и медью; в 14-ти фарсангах от Мешхеда — неразрабатываемая богатейшая медная руда около деревни Келе-Менар; в 20-ти фарсангах от Мешхеда — медный рудник Гирина; в 16-ти фарсангах — медный рудник «Чох-Амрун», в 8-ми фарсангах — медный рудник Ку-Сорх и в 4-х фарсангах — такой же рудник «Тургебе-Богбегишт»; в 6-ти фарсангах — оловянный рудник «Работе-Алокабонд», и в 5-ти фарсангах [403] от «Учан-Миан-Абад» — оловянная руда. Горная соль разрабатывается в 12-ти фарсангах от Мешхеда, сера — в окрестностях, каменный уголь — в д. Маян (в 4-х фарсангах).

В областях персидского Хорассана, близких к туркменским степям, некогда очень плодородных и густо населенных, в настоящее время находится много развалин старых городов с остатками башен и стен. Недалеко на север от Казимабада некогда был город Ту, где умерли знаменитый Гарун-аль-Рашид и автор персидской эпопеи Шах-Наме, Фирдузи. На крайнем севере Хорассана, в ближайшем соседстве с покоренными нами текинцами, находится небольшой персидский город Мухаммед-абад, родина свирепого Надир-шаха, при котором Персия торжествовала свои последние крупные победы и господствовала над Афганистаном. Невдалеке от нашего Серахса, у скрещения нашей, персидской и афганской границ, стоит персидский городок того же названия с небольшим гарнизоном. До занятия нами Мерва и проведения Мерв-Кушкинской железной дороги, англичане придавали этому городу большое значение, относя его также к «ключам Индии» и полагая, что через него наши войска могут еще легче проникнуть к Герату, чем через Мерв.

Самая богатая и живописная область лежит на юго-западе от Мешхеда, за горными хребтами, отделяющими Мешхедскую равнину от Нишапурской. Население здесь очень густо, аулы утопают в сплошных фруктовых садах, обильно орошаемых ручьями. Город Нишапур, описываемый путешественниками и признаваемый персами за самый счастливый уголок их страны, греческая легенда считает родиной Вакха. В давние времена, подобно многим городам персидского и афганского Хорассана, он был очень многолюдным и носил название матери персидских городов; теперь же это небольшой городок с 7,000 жителей (В 605 г. он был уничтожен землетрясением и часто страдал от него и позже. По историческим сказаниям, Чингиз-хан умертвил в нем в течение 12-ти дней до милиона жителей. В XIII столетии Нишапур был столицей Хорассана. Некогда в нем жил сын Гарун-аль-Рашида, Меамун, и похоронен персидский математик Хейями.). Нишапур стоит на высоте 2,700 футов над уровнем моря, в обширной горной равнине, простирающейся в длину на 120 верст и в ширину 45-90 верст. Горы, [404] отделяющие Нишапур от Мешхеда, славятся своим богатством, драгоценными камнями и металлами, железом, медью, свинцом, оловом, а также и малахитом. В тех же горах, но ближе к Мешхеду, разрабатываются залежи прекрасного мрамора и добывается бирюза. Довольно грубые поделки из этого мрамора очень недорого продаются в Мешхеде и далеко разносятся оттуда по Средней Азии богомольцами. Бирюза добывается, видимо, в значительных количествах, судя по размерам арендной платы за бирюзовые рудники (в 1878 г. за 14 рудников 77,000 фр.). Западнее Нишапура, в 124 верстах, лежит в широкой (70 верст), плодородной равнине город Себзевар с 18,000 населения, также один из древнейших хорассанских городов. Через него идет дорога из Мешхеда в Тегеран. Воды в Себзеварском округе очень мало и добывается она с величайшим трудом, так что за поливку 4,000 кв. саж. водовладельцу платят до 150 руб. в год, т. е. 90 руб. за нашу десятину. Горы около Себзевара богаты красной медью, добываемой около селений Заркун, Непру, Саркабу, Чун и Гамаюн, и свинцом около горных селений Ахламат и Касамбат. Селитра встречается всюду; сера в Галяк-абаде. В горах найдены также серебро и бура. Озерная соль добывается в местности Калишур и горная соль в горах между Нишапуром и Мешхедом. О торговом значении Себзевара у Огородникова (страна солнца), приводятся следующие данные.

До голода 1870-1871 гг. Себзевар служил рынком для всего персидского Хорассана, теперь же он занимает второе место после Мешхеда. Заграничные и наши товары, главным образом, мануфактурные и сахар привозились в Себзевар и оттуда шли в Бом, Буджнурд, Ширван, Кочан, Дерегез, Джовейн, Нишапур, Туршиз и даже в Мешхед, в обмен на сухие фрукты, хлопок, шерсть, шелк и проч. Лучший хлопок получается из Нишапура, лучший шелк — из Мешхеда; лучшая шерсть — из пределов себзеварского округа. Торговлю ведут, главным образом, наши армяне, приезжая в Себзевар на торговый сезон с апреля по октябрь; товар берут или на деньги, или в обмен на европейские товары; на зиму армянские купцы уезжают в Мазендеран или в Россию.

(У Огородникова приведены следующие небезынтересные подробности. Продукты тута. Себзевар с ближайшими деревнями может доставить в год 40 хальваров (около 730 пудов) смешанных шелковых семян... Батман (7 1/4 русских фунтов) очищенных семян стоит 21 рубль. Коконов цельных (с червяком внутри) Себзевар доставляет в год до 1,000 хальваров (около 20,000 пудов), по 3 р. 90 к. — 4 рубля 20 коп. за батман и коконов без червяков около 100 хальваров (около 2,000 пудов) по 3 рубля за батман...

Овечья шерсть. Овцеводство в окрестных деревнях обширно. На сто овец — девяносто с белым руном... Белой нежной шерсти Себзевар может продать в год 2,000 пудов, по 90 коп. за батман, а Турбат, славящийся ею на весь Хорассан, до 4,000 пудов. За батман черной и рыжей шерсти армяне платят 50-60 коп.

Хлопок. Себзеварский округ может доставить в год до 60,000 хальваров (около 1.000,000 пуд.) хлопка, по достоинству ниже нишапурского.

Меховых товаров набирается в Себзеваре до 20,000 штук лисьих шкур, по 78 руб. за сотню и куньих до 3,000 штук, по 2 р. 10 к. — 2 р. 40 к. за каждую.

Сухие фрукты: кишмиш до 21 рубля за хальвар (18 пуд. 14 ф.), крупный — 24 рубля, сабза (зеленый, без зернышек) до 30 руб., альбухара до 40 р., курага (кислая сушеная слива, без косточки) до 24 руб., чищеный миндаль до 85 руб., нечищеный до 60 руб., и грецкие орехи — до 21 рубля за хальвар...

Главные статьи сбыта русских товаров: русский миткаль, стеариновые свечи и писчая бумага.

Местные естественные произведения. Пшеница: с полей искусственно орошаемых, по 7 р. 50 к. и дешевле за хальвар, и горная, т. е. из ближайших горных деревень, где дожди бывают чаще, следовательно, и орошение полей натуральное, по 8 р. 10 к. — 9 р.

Ячмень — по 5 р. 10 к. за хальвар.

Саман или сальман (измельченная солома для корма скотины) — по 1 руб. 50 коп. за хальвар.

Свежее сено — по 6 р. за хальвар.

Скот: верблюдов — по 45 руб. и дороже, достаточно; ослов, волов и лошадей тоже достаточно, но катеров мало, большой баран от 3 до 4 рублей.

Привозные естественные произведения и изделия.

Рисовых плантаций в Себзеваре нет, и рис, доставляемый сюда из Мазендерана и Астрабада, продается по 30 руб. за батман. Марена из Иезда, по 36 руб. за хальвар. Кошениль из России, по 9 руб. за батман. Олово из Иезда, по 3 руб. 60 к. — 4 руб. 50 к. за батман. Железная проволока по 1 руб. 80 к. — 2 руб. за батман; медная тонкая по 4 руб. 80 к. — 5 руб. за батман. Русский миткаль, ситец «с маленькими смешанными цветочками: красными с синими» в большом ходу... ширина его должна быть не меньше 5-6 четвертей, иначе немного найдется покупателей. Атлас разных цветов. Галантерея, преимущественно из Константинополя: ножницы, иголки, медные наперстки (по 1 1/2 коп.), пуговки, серебряные запонки, маленькие круглые зеркальца, пенсне в медных оправах (по 60 к. за полдюжины и проч.).

В кузницах грубые подковы и гвозди; в мастерской «тамбурных изделий» вышитые шелками красные чепраки; в мастерских бараньих шуб «можно купить хоть 1,000 шуб по 90 копеек за штуку». (Персидская шуба в такую цену представляет собою, — в сущности, не шубу, а короткую меховую куртку без рукавов, с открытой грудью). Белые и серые войлоки от 2 руб. 70 к. за штуку.

«Заводы» и фабрики»: Мыловарен всего две; батман мыла, из бараньего жира, 60-70 к.; красилень — двадцать; заведений для выварки коконов и размотки шелка — пять.

Канаус приготовляется красный, голубой, зеленый, темненький и полосатый по 1 р. 50 к. и дешевле за ханский аршин, при ширине несколько более русского аршина, и по 1 р. 80 к. при ширине в два русских аршина. В продаже имеется и деревенский домашней работы, очень красивый: красная нитка, попеременно с черной, и не дорогой: от 75 до 90 к. за ханский аршин.) [405]

Прямо на юг от Мешхеда, за высоким хребтом Курарипед, находится небольшой городок Туршиз, в окрестностях которого кочуют до 8,000 кочевников из племени Белуджей. По дороге из Мешхеда в Кирман лежит небольшой город, населенный племенем татарского происхождения, потерявший во время голода (1870-1871 гг.) 7/8 своего населения. Около этого города живут гезарейцы, единоплеменные афганским гезарейцам, которые в 1892 году, преследуемые афганцами, самовольно перешли нашу границу, ища у нас спасения. Южный Хорассан не так плодороден, как северный, потому что гораздо менее богат водою. Население его реже и беднее, чем около Мешхеда и Себзевара. В одном из городов этой области, Кахе, находится гробница брата Имама-Ризы. Город, благодаря этому, [406] признается шиитами священным; славится своими шерстяными тканями; около города успешно возделываются опий и хлопок.

У самой пустыни, отделяющей самые населенные области Персидского Хорассана от Исфагани и Иезда, лежит город с очень бедным населением — Тебес. В его округе ростут пальмы, имея здесь крайний северный предел своего распространения в Восточной Персии. Еще дальше на юг от Мешхеда, почти по его меридиану, расположен главный город Кугистана, Бирджан, славящийся своими коврами, известными под названием каинских (по названию округа). Это один из наиболее населенных городов Хорассана, с 15,000 жителей, занявший теперь место прежнего главного города Каинского округа, Каина, 3/4 построек которого в настоящее время лежит в развалинах на равнине, носящей страшное название «Равнины Отчаяния».

Самый южный город Хорассана Них расположен у северной границы Сеистана. Около него имеются заброшенные серебряные и свинцовые рудники.

Недалеко от нашей границы, в горах, на небольшом расстоянии от Атрека, лежит в живописной местности небольшой [407] город Буджнурд, славящийся выделкой шелковых и шерстяных тканей.

Горы северо-восточного Персидского Хорассана состоят из ряда хребтов, постепенно увеличивающихся с запада на восток, идущих в направлении, паралельном Копет-дагу и, по мере отдаления к востоку, все более и более уклоняющихся к югу; благодаря этому, ширина горной области постоянно наростает по направлению к востоку. На всем их протяжении очень много ущелий, открывающих доступ в Персию со стороны Туркменских степей. В гористых областях северного и восточного Персидского Хорассана среди персидского населения разбросаны немногочисленные курдские и туркменские аулы. Храбрые и воинственные курды, населяющие, главным образом, северо-западную и западную Персию, области, граничащие с нашими и турецкими владениями, живут редкими аулами и по горам Хорассана, водворенные здесь насильно персидским правительством для охраны пограничной линии; туркменские аулы встречаются в Хорассане от истоков Атрека до пустыни Дашт-и-Кувир. Они возникли еще в то время, когда Хорассан подвергался постоянным грабежам и набегам иомудов и текинцев, разорявших Персию с незапамятных времен. Туркмены обыкновенно ограничивались только целями набега: выжигали села, грабили имущество и увозили пленных в свои горы и степи; иногда же аламанщики водворялись в покоренной и ограбленной области в аулах и кочевьях.

Восточная область Хорассана, на восток от Мешхеда, состоит из 12-ти горных хребтов, не считая второстепенных отрогов; в настоящее время она почти пустынна, благодаря постоянным еще в недавнее время туркменским набегам. Персы время от времени мстили туркменам, но совсем оградить свои владения они были не в состоянии. Последние походы со стороны персов относятся к очень недавнему времени, 1872 году, когда большой отряд персидских войск двинулся к оазису Пенде из Турбет-Шейх-и-Джами и отнял у сарыков более 100,000 овец. Генерал Петрусевич, посетивший страну между Кешаф-рудом, затем дорогой от Герата до Мешхеда и рекой Гери-рудом, от впадения в нее Кешаф-руда до Афганистана, узнал от старожилов, что прежде в этой области было громадное население. В одном только округе Пяс-и-Еух-Джам (на юг от Герируда), где теперь имеется всего 20 селений, прежде было [408] 460 аулов. И только уже после занятия нами Мерва персы стали смелее охранять свои границы по Гери-руду, расставляя сторожевые посты и посылая разъезды.

Дороги, пролегающие по восточному Хорассану через Сеистан, по направлению к Афганскому Хорассану, представляют собою непрерывно чередующиеся подъемы и спуски, сильно затрудняющие движение караванов через перевалы, достигающие высоты двух тысяч метров, особенно во время сильных ветров, бушующих в Сеистане зимою. Тропы пролегают на громадном протяжении по пустынным и бесплодным пространствам.

На юго-востоке от Хорассана, в ближайшем соседстве с Тебесом, простирается громадная площадь сыпучих песков, перемещаемых при каждой сильной буре. Подвигаясь в направлении господствующих ветров, пески иногда угрожают существованию целых деревень и городов, засыпая их окрестности и губя возделанные поля. Одна из таких пустынь, называемая «Долиной Отчаяния», Дахт-и-Наумед, лежит на северозапад от Сеистана, ограничивая частью Персидский Хорассан с юга. На юг и запад Хорассан граничит на протяжении 700-800 верст с громадной и страшной пустыней Лута, которая отделяет Хорассанские горы от Керманских хребтов. Пески ее, скрепленные солью (торы), совершенно бесплодны и носят характерное название «проклятой Богом земли». Эта пустыня бесплоднее Аравийских песков и наших Кизиль-Кумов. Сухость воздуха в беспредельных песках Лута не имеет себе равной на всем земном шаре; в знойное летнее время ветры со стороны пустыни приносят в Хорассан раскаленный сухой воздух, губительный для растений и трудно-выносимый людьми и животными. Пески Лута лежат значительно ниже уровня моря, на 600 метров. Со стороны Хорассанских гор пустыня пересекается руслом реки, высохшей, подобно нашему Узбою, с незапамятных времен.

По меридиану Кушкинской железнодорожной станции наши крайние владения в Средней Азии отделяются от северного берега Персидского залива (находящегося в близком соседстве к устьям Инда) Афганским Хорассаном и Белуджистаном. Первая половина пути от Кушки к Индийскому океану в пределах Афганского Хорассана пролегает вверх по р. Кушке до невысокого хребта Сефир-кух, отделяющего бассейн Мургаба [409] от бассейна Герируда, затем по бассейнам последней реки и многоводного Гильменда; вторая — по Белуджистану, уже в сфере сильного английского влияния, несколько западнее Келатского ханства, составляющего, в сущности, одну из провинций Индийской империи с английской железной дорогой до Кветты. В Белуджистане англичане заняли своими войсками самую область Качи-Гандава и главный город Келатского плато. В Кветте проживает английский резидент и стоит сильный английский гарнизон, угрожающий Афганскому Кандагару и столице Белуджистана, Келату. Белуджистанское побережье также в их руках.

Афганский Хорассан, т. е. Западный Афганистан, включающий в себе Гератский и Кандагарский округа, представляет собою продолжение восточного плоскогорья Ирана. Эта страна лежит на пути в Индию из наших владений и Северо-восточной Персии. Два главных города Афганского Хорассана, Герат и Кандагар, издавна считаются, наравне с Газни и Кабулом, «ключами Индии». Со времени исследований Лессара, обнаруживших легкую доступность Герата со стороны Мерва, англичане обратили особенное внимание на эту провинцию и, чтобы стать к ней поближе, поторопились занять Кветту и провести к этому городу железную дорогу, имея в виду дальнейшее развитие ее до Кандагара.

Эта страна, так же как и весь Афганистан, несмотря на смелые попытки нескольких европейских путешественников (Английские путешественники Борнс, Форбес и двое Конолли погибли в Афганистане.), очень мало исследована. О численности ее населения можно судить только по данным о всем населении Афганистана, данным, нужно сказать, очень неопределенным и малодостоверным. На основании очень старой переписи, произведенной с фискальными целями 150 лет назад еще Надир-шахом, в Афганистане считается 4.200,000 душ; по исследованиям же английских путешественников до 7.000,000.

Афганский Хорассан орошается Герирудом, Гильмендом и на севере, в областях, пограничных с нашими владениями, Мургабом, с его всем известным притоком Кушкой (или Кушком). Мургаб берет свое начало на северных склонах Сефид-Куха, а Герируд начинается в 350 верстах на восток [410] от Герата у места соединения того же хребта Сефид-Куха с Сиах-Кухом в общий хребет Кух-и-Баба. Верховья Герируда, до впадения в него Тингель-аба, носят название Дженгель-аба. Река протекает с востока на запад по широкой долине, пролегающей между Сефид-Кухом и Сиах-Кухом, до северо-восточных областей Персидского Хорассана. Поворачивая от Персидских гор на север, Герируд протекает в наши владения но Туркменским степям и исчезает там в песках. В Туркмении он носит название Теджена. Долина Герируда очень обширна, славится своим плодородием и почти всюду возделана. Воды этой реки, задерживаемые большой плотиной несколько выше Герата, направляются широкими арыками к окрестностям этого города и орошают одну из плодороднейших местностей во всей Средней Азии. Но как сравнительно ни плодородна долина Герируда, тем не менее, леса там ростут только у самой реки, по берегам ее, заливаемым во время разливов, поэтому население, как почти всюду в Хорассане, постоянно нуждается в топливе и пользуется, вместо дров, колючкой, которую часто приходится доставлять издалека. Однако же, обширная и местами не возделанная Герирудская долина покрыта кое-где лесными зарослями, чрезвычайно богатыми разнообразной дичью: зайцами, куропатками, фазанами, ланями и кабанами. Изредка попадаются даже куланы.

Река Гильменд, длина которой немного более 1,000 верст, начинается недалеко от Кабула (в 60-ти верстах на запад) между хребтами Пагхманом и Кох-и-Баба. В верховьях он протекает на высоте 3,500 метров; ширина русла в среднем течении, в равнине у Заминдавара, от 300 до 900 метров. В течение нескольких месяцев по этой реке могли бы ходить пароходы.

Хребты Сефид-Кух и Сиах-Кух на своем протяжении к западу постепенно расширяются и поднимаются. На восток от Герата горы еще выше и покрываются снегом с декабря по апрель месяц. К северу от Сефид-Куха совсем нет гор. При переходе из наших владений на Мургабе в Герат придется подняться всего только на 300 метров. Доступ к Герату открывается двумя ущельями в горном хребте Боркхуте: Темшек-Зеб и Комбу. По выходе из этих ущелий путь в долину Герируда не представляет никаких затруднений, как и на всем своем протяжении от нашей границы. Далее на юг от [411] Герата до Кандагара и границ Белуджистана не встречается никаких препятствий для проведения как грунтовых, так и железной дорог. Горная цепь, пролегающая к югу от Герата и отделяющая его от басейна Гильменда еще ниже Сефид-Куха, тем не менее, на самом кратчайшем пути к долине Гильменда дорога от Герата проходит по вершине хребта на высоте 2,000 метров (Афганский Хорассан занимает наиболее низменную часть общей плоскости всего Афганистана, имеющей наклон от северо-востока к болотистой низменности, в которую изливаются воды Гильменда. Невысокие горные хребты, пролегающие по невысокому плоскогорью, идут, по большей части, в направлении общего уклона плоскогорья, т. е. от северо-востока к юго-западу.).

Почва Афганского Хорассана очень плодородна и дает обильные урожаи хлеба два раза в год. Кроме разных хлебных злаков, в стране разводят коричневый и белый хлопок, прекрасные сорты винограда и табак, дающий ежегодно два сбора.

Главный город этой области. Герат, лежит почти на одном меридиане с нашим Кушкинским постом, в 100 верстах на юг, на высокой горной равнине между хребтами Сефид-Кухом и Сиах-Кухом. Еще в то время, когда западный Афганистан составлял одну из провинций Персии, этот город носил пышное название «Жемчужины Хорассана»; в настоящее время численность его населения не превышает 50,000 душ (в Кабуле 75,000 и Кандагаре 60,000). По свидетельству персидских историков в XII столетии в стенах Герата было 444,000 жилых домов, 12,000 лавок и 6,000 общественных купален и караван-сараев. В XIII столетии город был взят и разорен Чингис-Ханом, причем погибло 1.600,000 жителей и в живых осталось только 40 человек. Числа, приведенные здесь, вследствие своей чисто сказочной грандиозности и пропорциональности, не внушают особенного доверия, тем не менее, они позволяют сделать некоторое представление о былом величии города.

Благодаря своему положению на границе, он много раз подвергался разорению во время войн между персами и афганцами и остался во власти последних только вследствие вмешательства Англии, два раза помешавшей персам овладеть Гератом.

Город лежит на высоте 800 метров над уровнем моря, в плодородной долине; по своему географическому положению [412] имеет значение рынка между Самаркандом, Оренбургом, Каспийским побережьем, Персией и Индией, стоит на скрещении дорог из Маймене, Мерва, Кандагара, Сеистана и Мешхеда; в последний город возможно движение на колесах.

В ближайших его окрестностях видно множество развалин, оставшихся от прежнего многолюдного Герата. Город обнесен четырехугольной стеной; в северо-восточном углу города находится старая цитадель (Постройку ее военные историки относят ко временам Навуходоносора.), против которой стоит большой мишенный вал, выстроенный персами при Надир-шахе. Доступ в город открывают шесть ворот, защищаемых башнями. Двумя улицами, пересекающимися под прямым углом, город делится на четыре участка. На месте скрещения улиц находится центральный базар; по обеим сторонам улиц тянутся лавки с русскими и английскими товарами и мастерские, славящиеся выделкой стальных клинков, ковров и бумажных тканей.

В окрестностях Герата растут целые рощи фисташек и возделывается множество огородов и садов, в которых культивируются превосходные дыни, разных сортов виноград и лучшие в Персии и Афганистане персики.

Город славится выделкой хороших сукон, шелковых и шерстяных материй. В окрестных горах добывается свинец и железо.

Главными рынками для сбыта продуктов Гератской провинции служат Индия и Среднеазиатские ханства. В Индию идут: сухие фрукты, шафран, ковры, ассафетида и лошади, взамен индиго, кож и английских товаров; в пределах Афганистана, Бухары и Туркмении сбываются: табак, клинки, краски, плуги и другие грубые железные поделки. В Гератской провинции живут чрезвычайно воинственные племена монгольского происхождения: гезарехи и аймаки, говорящие, однако, на иранском наречии.

На юго-восток от Герата, приблизительно на расстоянии 500 верст, в самой южной провинции Афганистана, на границе Белуджистана, лежит большой город Кандагар. Он уже был в руках англичан вместе с Кабулом и еще долгое время был занят ими уже после ухода войск из столицы Афганистана. Англичане были намерены продолжить железную дорогу [413] от Кветты до Кандагара, но должны были отказаться от этого плана и остановились у селения Чаман (в трехдневном переходе от Кандагара), откуда они могут наблюдать за большой военной дорогой, пересекающей весь Афганистан с северо-запада на юго-запад. До занятия нашими войсками Ахал-Текинского и Мервского оазисов, когда англичане еще владели Кабулом и Кандагаром, англо-индийское правительство решило соединить эти города с сетью индийских железных дорог (через Пешавер и Кветту) и затратило большие средству на устройство железнодорожных мостов, тонелей и плотин, но после поражения в 1880 г. все железнодорожные работы были прекращены.

Кандагар стоит на дороге из Кабула в Герат и занимает господствующее положение над горными проходами в Индию. Округ плодороден, может продовольствовать значительное количество войск.

Равнина Кандагара возвышается на 1,066 метров. В северной части города, окруженного стеною с 50-ю башнями, находится цитадель.

Двумя главными улицами, пересекающимися под прямым углом, весь город делится на четыре части. На месте пересечения улиц устроен центральный крытый базар, где, кроме местных товаров, предлагаются английские и русские. Город населен преимущественно таджиками и племенем дуррани. Это же племя населяет, главным образом, и окрестности Кандагара. Кроме дуррани в Кандагарском округе живут воинственные гильзаи и в восточных долинах Сефид-Куха — афридии.

Большим торговым значением Кандагар обязан своему положению по близости слияния четырех притоков Гильменда: Верхнего Арганд-аба, Тарнака, Архезама и Дори.

О происхождении афганцев существует несколько мнений, основанных на разных исторических сказаниях. Сами афганцы считают себя потомками евреев, но их язык, называемый ими «пушту», по своей структуре относится, по отзыву лингвистов, к персидскому отделу арийской семьи языков и совершенно чужд еврейских элементов. По некоторым афганским преданиям, афганцы происходят от египетских коптов. По исследованиям одних ориенталистов, афганцы пришли в свою страну в IX в. из гор Гура, находящихся к северу от [414] теперешнего Афганистана; по мнению других исследователей, они впервые появились в Кабулистане в XI веке.

Начало самостоятельного существования Афганистана относится к половине XVIII столетия, когда им стал править убийца Надир-шаха, Ахмед-хан (1747 г.), афганец из племени «дуррани», принявший титул «Ахмед-шах-Дурр-и-Дуррани». При этом правителе страна пользовалась миром и получила политическое единство, но уже при его внуке, Земань-шахе, когда началась борьба за первенство между главными родами племени «дуррани», страна терпела все ужасы кровавой междоусобицы. Победили берекзайцы и в 1823 г. возвели на кабульский престол Дост-Магомет-хана. Остальными провинциями Афганистана, кроме Кабула, правили почти совершенно независимо его братья. Афганистан распался на три независимых части: Кабул, Герат и Кандагар.

В таком состоянии Афганистан существовал до водворения на престол Кабула-Шеджа-шаха, представителя рода папельзаев, некогда оспаривавшего трон у Дост-Магомета и бежавшего после поражения в Индию. Шеджа-шах был возведен на престол эмира англичанами, которые, опасаясь подчинения раздробленного Афганистана Персии, предприняли в 1839 году экспедицию в эту страну и овладели Кандагаром, Газни и Кабулом. Дост-Магомет был отослан пленником в Индию, и страной стали править через Шеджа-шаха англичане. Но недолго они хозяйничали. В 1841 году кабульцы возмутились и истребили все английские войска, стоявшие под Кабулом (4,500 солдат и 12,000 погонщиков и слуг); из всего отряда спаслось только три человека.

Это побудило англичан возвратить на кабульский престол бывшего у них пленником Дост-Магомета. В последний год правления этого эмира в его руках сосредоточилась власть над всем Афганистаном с провинциями Кундузом и Бадакшаном.

Но в первые асе годы правления сына Дост-Магомета, Шир-Али, Афганистан снова распался и опять наступили годы кровавых распрей до водворения на кабульском престоле Якуб-хана, предшественника теперешнего правителя страны Абдурахмана.

Афганский тип E. Reclus описывает следующим образом: «У большинства афганцев тип отличается крепким телосложением и сильной мускулатурой; мужчины сильны, стройны, неутомимы в ходьбе и хорошие работники. Голова у них имеет [415] продолговатую форму (inex cephal 0,77); афганцы отличаются выдающимися скулами и сильно выступающим носом; нижняя губа у них по большей части толстая, брови густые, борода и волосы жесткие, почти всегда черные; тип светло-русый и темно-русый встречается только у горцев Кафиристана иной расы. Западные афганцы, ближайшие к Персии, имеют цвет кожи более светлый, чем афганцы, населяющие восточные области; цвет кожи у них оливковый, тогда как афганцы, соседние с Индустаном, схожие с своими братьями раджпутами, имеют цвет кожи коричневый, переходящий в черный. У всех у них взгляд полный энергии и гордости — признак врожденной храбрости. В сравнении с персами они кажутся резкими, даже грубыми, небрежными в одежде. В мирное время, когда людям становятся чуждыми дурные страсти, которые в них развивает война — жестокость, мстительность, лукавство и жажда грабежа — афганец гостеприимен, искренен и великодушен: тот не афганец, кто не откроет своей двери чужестранцу. Женщины у афганцев в большом почете и они ведут хозяйство с успехом. Воздержный, скрытный и пылкий в предприятиях афганец охотно жертвует удовольствиями для труда; но он не так дешево расстается с своей независимостью, как перс или индус... Когда в афганце возбуждена чем-нибудь ненависть, он предается ей с необычайным ожесточением. У индусов существует такая поговорка: «Да хранит тебя Бог от мести слона, очковой змеи и афганца».

Подобно киргизам и туркменам нашего Туркестана, афганцы признают так называемый «левиратский брак»: брат умершего афганца обязан жениться на вдове, своей невестке; если же она пожелает выйти замуж за другого, это разрешается только с согласия ее деверя.

Всюду в Афганском Хорассане, как и в прочих владениях эмира, рядом с оседлым населением, занимающимся преимущественно земледелием, живут и кочевники, для которых почти исключительным источником существования служит скотоводство. Земледельцы сосредоточены по берегам рек и проведенных от них арыков и очень дорожат землей, владея ею на правах частной собственности. Степи находятся в безраздельном пользовании. Культивируют кукурузу, сорго, ячмень, пшеницу, местами рис и хлопок. В садах ростут персики, абрикосы, гранаты, фиги, айва, груши, вишни. [416]

Кочевники разводят рогатый скот, буйволов, овец, верблюдов и лошадей. Гезарейские лошади ценятся даже выше туркменских.

Торговля и промышленность в Афганском Хорассане развиты еще слабее, чем в персидском Хорассане. Привозные товары — почти исключительно русские и английские.

Кроме преобладающих племен, афганцев и таджиков, в Афганском Хорассане живут немногочисленные армяне, арабы, евреи, кизилбаши (туркмены) и гиндки (индусы); евреи и гиндки сосредоточиваются преимущественно по городам и занимаются торговлей и ремеслами.

Все афганские племена, происходящие, но господствующему среди афганцев преданию, от одного патриарха, живут отдельными республиками, разделяющимися на кланы и подкланы. Все кланы управляются одинаково одним главою, избираемым по праву рождения. Во главе нескольких кланов стоит хан, назначаемый обыкновенно эмиром и в редких случаях избираемый кланами. Владетель Кабула признается главою Афганистана и правит им деспотически, руководствуясь только кораном; наследника престола назначает сам эмир. В его руках и высшая духовная власть; исполнительная власть в руках визиря-министра, а судебная власть по гражданским и духовным делам возлагается эмиром на назначаемого им высшего судью, кадия.

Управление основывается на шариате и «пухтун-вали» (адате).

Провинциями управляют сердари (губернаторы) из ханов, уплачивая эмиру откуп за сбор податей; управляют почти бесконтрольно, пользуясь правом на жизнь подчиненных. Но таковы порядки только в областях, близких к центральной власти, население же горных округов почти совсем независимо и платит подати только при взыскании военной силой; некоторые же округа, в трудно доступных дебрях, не только сами не платят ничего, но даже получают от Кабульского правительства ежегодную дань за свободный пропуск караванов. Все обязательства населения таких округов сводятся к тому, что в военное время горцы должны выставлять определенное число воинов. В таком положении стоит, например, сильное и воинственное племя афридиев, живущее в Хайберском ущелье, с которым у англичан связано очень горькое воспоминание. Афридии получают от эмира ежегодно 10,000-12,000 рупий (от 7,000-8,000 руб.). [417]

Немало кланов живут совершенно независимо, не принимая к себе ни судей, ни сборщиков податей. Племена, которые живут на восточной стороне западного Сулейман-Дага, отделяющего бассейн Инда от внутренних бассейнов Афганистана, не признают над собою главенства эмира.

Афганцы в высокой степени дорожат равенством и свободой. Между кланами, в силу обычая родовой мести, ведутся непрерывные кровавые распри, несовместимые с развитым сознанием политического единства и солидарности. Эта резкая черта афганского быта делает их несравненно менее стойкими в столкновениях с внешним врагом, чем можно было бы ожидать, имея в виду их мужество и любовь к свободе. Во время войн с англичанами некоторые афганские племена оказывали даже содействие вражеским войскам и снабжали их проводниками. Отсутствие крепкой связи между отдельными племенами и сознания политического единства тяжело отзывается на судьбе всего государства, вызывая тяжелые и кровавые потрясения при каждой смене одного правителя другим. После смерти эмира почти всегда на его престол заявляют свои права несколько претендентов и, пользуясь взаимно-враждебными отношениями отдельных кланов, всегда находят себе достаточно сторонников, чтобы добиваться престола с оружием в руках. Это самые критические моменты в истории Афганистана, потому что претенденты, ища помощи, не ограничиваются пределами своей страны и открывают ее влиянию сильных соседей, далеко не всегда бескорыстному.

Афганцы считают, что их территория служит предметом давнего соперничества между нами и англичанами. За исключением посольства генерала Столетова, русские никогда не вступали в пределы их страны; тем не менее, афганцы хорошо знают, что все наши экспедиции в Средней Азии всегда увенчивались победами, полным покорением народов Туркестана и туркменских племен и водворением в завоеванных областях порядков, чуждых закабаления и эксплуатации. С другой стороны, результаты частых покушений на их страну англичан и боевых столкновений с британскими войсками не создали в глазах афганцев высокого престижа их индийским соседям.

И это с сожалением признают некоторые английские исследователи на основании своих личных наблюдений. Таково, например, мнение Mac Gregor’а: «как ни неприятно сознаться, но [418] несомненно, что престиж на стороне русских и что в них заранее видят (в Афганистане) покорителей Индии».

Англичане не раз овладевали Кабулом и Кандагаром, но их попытки утвердиться навсегда в Афганистане постоянно кончались неудачами и стоили им громадных жертв и деньгами, и людьми. Английские неудачи и поражения дали афганцам чрезвычайно невыгодный и опасный для англичан опыт победителей.

В настоящее время Англия сохранила за собою право контроля над управлением эмира; тем не менее, наученная горьким опытом, она уже не решается осуществлять его при помощи непосредственного надзора и наблюдает за эмиром через уполномоченного при Кабульском дворе афганца.

Д-р М. Маноцков.

Текст воспроизведен по изданию: Хорассан. Персидский и афганский // Военный сборник, № 8. 1900

© текст - Маноцков М. 1900
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
©
OCR - Иванов А. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Военный сборник. 1900