КАЗАНЦЕВ М

КАЗАНЦЕВ М. П.

ОТ ЗЕРАВШАНА ДО ТАШ-КЕПРИ

(Из записок бывшего командира 8-го Туркестанского линейного батальона

(ныне покойного отставного генерал-майора)

III.

(Продолжение).

(См. «Военный Сборник» 1904 г., № 7)

31-го января батальон ночевал, а 1-го февраля делал дневку у города Вавкент. Это довольно большой город; очень высокие минареты его древней мечети, увенчанные громадными гнездами аистов, виднеются за несколько верст от города. Город, как и все азиатские города, тесный, грязный, вонючий. В Вавкенте есть довольно хорошие бани, которые в день дневки были наняты батальоном за 20 рублей, и здесь солдаты отлично вымылись.

Из Вавкента батальон через Лягляка пошел к Джандару под начальством старшего ротного командира, а полковник Казанцев с капитаном Осиповым отправился в Бухару для переговоров с Кут-Беги касательно распоряжений о подготовке средств к переправе через Аму-Дарью и приготовления в Чарджуе верблюдов для поднятия тяжестей от Чарджуя до Мерва. В Чарджуе кроме того необходимо было снестись по телеграфу с начальником штаба войск округа и окружным интендантом. Отправившись [34] из Вавкента 31-го января, переправившись здесь по мосту через Зеравшан до Бухары, пришлось ехать по отвратительной дороге, идущей по местности густо заселенной; не доезжая верст трех до Бухары, были встречены бухарскими чиновниками в парчовых халатах, сопровождаемыми кавалькадою джигитов, человек 30 или 40. По приезде в Бухару, нас поместили в так называемом посольском доме, угощали неизбежным досторханом. На утро были у Кут-Беги, переговорили относительно каюков и верблюдов, по средним улицам отправились на телеграфную станцию подать телеграмы, после чего, уже при освещении пути факелами, отправились в посольский дом. Выждав 2-го февраля ответных телеграмм из Ташкента, 3-го полковник Казанцев отправился в Джандар к батальону, а капитан Осипов остался в Бухаре для различных покупок, необходимых для батальона.

При проходе батальона через Джандар бухарские чиновники, сопровождающие батальон, сообщили, что батальону надо следовать не по правому берегу Зеравшана от Джандара на Якка-Тут, так как вследствие высокой воды в Зеравшане, значительная часть полей этого берега залита водою, у Якка-Тут нет моста и переправа там в брод невозможна; что у Джандара нужно перейти по мосту на левый берег Зеравшана и этим берегом следовать к Якка-Тут.

4-го января, пользуясь мостом у Джандара, батальон перешел на левый берег Зеравшана, круто свернул вправо, пошел по дороге, идущей между заборами садов и полей к большому тракту, идущему из Бухары на Кара-Куль. Миновав кишлаки Деми, Пулата, Аягку, курган Бава-Куджин, около десяти верст от Джандарского моста, близ старой крепостцы Мари-Ислам, полуразрушившейся, расположенной на кургане, дорога выходит на Кара-Куль. Пройдя большой кишлак Ходжа-Хойран, вступили в Якка-Тут. Здесь батальон расположился биваком недалеко от караван-сарая.

Следуя от Якка-Тут к Кара-Кулю, на протяжении 25 1/4 в. первые 10 верст дорога пролегает по населенной культурной местности, хотя местами и встречаются наносы песка, намекающие на близость песков Сундукли; пройдя верст десять от Якка-Тут, пришлось вступить в степную, безводную, слегка холмистую местность; временами вправо от дороги виднелась светлая лента Зеравшана. Грунт твердый, с примесью гальки. Тут то и [35] дело попадались более или менее значительные перекаты сыпучих песков Сундукли, надвинувшихся к Зеравшану со стороны Аму-Дарьи и шаг за шагом отвоевывающих культурную полосу. Влево от дороги, к югу, неприглядно виднеются бесконечные полосы песчаных бугров. Не было видно никаких следов растительности.

Спустившись с песчаной возвышенности, батальон, не доходя 2 1/2 верст доКара-Кули, расположился вправо от дороги в низине Зеравшана.

6-го февраля была дневка, во время которой осмотрены вьюки, замочены баклаги, так как на следующей станции нужно было часть их налить водой; наемные арбы отсюда были отпущены, тяжести распределены на верблюдов, освободившихся из под провианта, на этих же верблюдах разместили часть груза с колесного обоза, облегчив его на половину. Так как в песках Сундукли двигаться повозкам с полным грузом немыслимо, то 5-й Туркестанский линейный батальон, проходя этим путем в Петроалександровск, разбирал повозки и перевозил их песками на вьюках. Но в виде опыта, полковником Казанцевым решено было повозки двинуть через пески, не разбирая, а с половинным грузом.

У Кара-Кули Зеравшан представляет не такой могучий поток, каким он был несколько выше; он по пути течения своего, отдав значительное количество воды на орошение полей, идет уже узкой полосой. Миновав Кара-Куль, он делится на последние ветви арыков, достигая до кишлака Давлет-Бая уже бедным водою, и там теряется в надвинувшихся песках Сундукли.

Переправившись в Кара-Куле по очень плохому мосту через главный проток Зеравшана на правый его берег, батальон двинулся к Давлет-Баю, до которого было 22 версты. Дорога идет извилинами между населенными пунктами, везде свежо и хорошо исправлена. По мере отдаления от Кара-Куля, местность становится пустыннее, населенные пункты меньше, беднее и реже; деревьев значительно меньше и те какие-то чахлые, приземистые; словом, виден недостаток в орошении, нет роскошных карагачей, не высятся гиганты-тополи, около построек надуло песку, песчаные холмы высятся у самого Давлет-Бая, которому кажется остается недолго жить, – вот-вот надвинутся пески, засыплют поля, уже и теперь почти засыпанные, оттеснят жителей вдаль оазиса и здесь будут царить барханы. [36]

В Давлет-Бае батальон расположился биваком, выйдя из кишлака. После отдыха, остальное время употребили на подготовку перехода через пески Сундукли.

Часть баклаг налита водою для чая на привале. Людям приказано имеющиеся у них водоносные баклаги налить водою. Заготовлено дров для разведения огня на привале, часть этих дров назначено навьючить на особых верблюдов, чтобы доставить к месту привала рот, не идущих при обозе, а часть приказано понемногу взять на вьюки для людей, которые находятся при обозе.

Для наблюдения за верблюдами, навьюченными водою, чтобы ее без приказания не расходовали, назначен отдельный унтер-офицер.

В виду значительности и трудности перехода песками от Чарджуя до Мерва, на этом переходе положено было испытать при различных условиях передвижение колесного обоза в песках. Для этого решили в начале двинуть обоз при самых невыгодных условиях, дабы теоретические выводы подтвердить на практике. Как выше было сказано, груз на повозках был уменьшен на половину; так, двуколки и арбы имели от 10 до 12 пудов груза. Колесный обоз был разделен следующим образом. Часть одноколок следовала на тройке лошадей, запряженных рядом, часть одноколок парой–гуськом, часть одноколок – пара лошадей рядом и верблюд впереди, часть одноколок и арб на паре верблюдов гуськом.

Выступление с бивака 8 февраля замедлилось почти на час; причиною этого было то, что непривычные к запряжке верблюды крайне неохотно шли в упряжь, солдаты с упряжкой верблюдов возились кропотливо, вследствие непривычки к делу, за которое первый раз взялись; необходимо было каждую упряжку осматривать и нередко исправлять, заложенные в повозки верблюды шли медленно или останавливались вовсе, не желая идти в непривычной обстановке. При движении обоза в песках обнаружилось, что одноколка, запряженная лошадьми, лучше всего движется в песках; тройки, запряженные в ряд, при проходе по узким, крутым барханам, когда приходится двигаться вдоль гребня, не так удобны, как запряженные гуськом, потому что иногда в узких местах которая либо пристяжка скользит по крутизне ската и уже производительно не работает; троечная упряжка при движении между крутыми барханами, лежащими один [37] близко к другому, неудобна, так как пристяжка, попадая в более рыхлый пееок скатов барханов, идет много медленнее коренника, отчего недостаточно натягивает постромки и в этих случаях большая работа достается кореннику. При проходе узкими лощинами, окаймленными крутыми барханами, пристяжки из стремления идти по менее глубокому песку и более твердой почве дна лощины, жмутся к кореннику, чем уменьшают свою производительную работу и стесняют коренника. На паре лошадей повозки с уменьшенным грузом очень тяжело идут в песках; без припряжки третьей лошади или без усиленной подмоги людьми при посредстве лямок, подъем на барханы невозможен. Подмога лошадям верблюдами вполне бесполезна по причине значительной разницы в скорости движения тех и других животных, что утомляло и лошадей, и верблюдов; вскоре по выступлении обозов в пески припряжка верблюдов для подмоги лошадям была отменена. Верблюдов заменили верховыми лошадьми, назначая по две и по четыре на каждую арбу. Подмога верховыми лошадьми производилась так: два верховых имели длинные арканы, один конец которых прикреплялся к седлу, а другой к оглобле двуколки или арбы, и становились как уносные впереди коренника; 3-й и 4-й имели тоже арканы, прикрепленные к седлам их лошадей, и становились по сторонам повозки, закрепив свободные концы арканов к задней части экипажа. Эта помощь оказывалась несравненно действительнее, чем помощь верблюдов. Верховые были джигиты и бухарцы, сопровождавшие в значительном количестве бухарских чиновников и сановников, следовавших при батальоне. Лошади их к такой работе не были привычны, а сидящие на них бухарцы не понимали управлявших упряжными лошадьми солдат, почему или лошади бросались в сторону, или верховые не дружно подмогали упряжным лошадям; дело шло значительно лучше, когда верхами садились солдаты; в этом случае только некоторые лошади, обеспокоенные непривычным для них натянутым арканом, или зарывались в сторону, или осаживали.

Верблюды, впряженные в повозки, выполняя работу вовсе для них незнакомую, то упрямились двигаться с места, то как бешеные мчались некоторое расстояние и снова останавливались. Затем, несколько привыкнув к обстановке и частью утомившись, они к половине пути пошли много спокойнее, чем это было вначале. [38]

Вьючный транспорт в песке был пущен вперед; за ним следовала на четверке в унос повозка с шанцевым инструментом и взвод батальонных сапер, которым временами приходилось подправлять более крутые скаты барханов. Верблюды, идущие впереди, как бы прокладывали дорогу, несколько уминая при своем движении смоченный ранее шедшими дождями песок.

Из Давлет-Бая батальон двинулся не на Фараб, как было назначено маршрутом, а принял немного западное направление на Бетык. Бухарские чиновники доложили, что переход от Давлет-Бая на Фараб несколько труднее, чем на Бетык; в направлении на Фараб барханы выше и круче; на фарабской переправе река Аму-Дарья делится довольно большим островом, с песчаным грунтом, поросшим осокою, на два широких и глубоких русла, через которые необходимо переправляться на каюках, что возьмет более чем вдвое времени против того, которое потребуется на переправу против Бетыка. Кроме того, после второй фарабской переправы до берега пришлось бы идти более двух верст вязким такыром, местами перерезанным глубокими водомоинами, наполненными водою выше колена.

Идти на Бетык было выгоднее, независимо более легкой дороги песками, еще и потому, что бетыкская переправа совершается за один рейс и по выходе на левый берег Аму-Дарьи тотчас же вступает на материк.

Приняв в соображение выгоды и недостатки той или другой переправы и время, потребное на совершение их, решено было изменить маршрут, о чём и было донесено куда следует. От Давлет-Бая до Бетыка около 24 верст; первые четыре версты дорога идет хотя и песками, но они не глубоки и значительных препятствий для движения не представляют. Пройдя четыре версты, пришлось вступить в море песка. Барханы или бугры сыпучего песка круто поднимались и представляли для путника едва одолимую преграду; здесь нет и следа какой либо растительности; сколько можно охватить глазом, въехав на вершину бархана, всё бугры песка. Все барханы своим видом уподобляются морской волне, одна сторона их более отлога, другая спускается круто; узенькие лощинки между барханами имеют более или менее значительную длину; дно этих лощин представляет иногда более твердый грунт засыпанного барханами солончака. В строгом смысле слова дороги здесь нет, а проходящий пески придерживается известного определенного направления от одного [39] известного пункта к другому. Проходя песками, перепутанными и большими и малыми барханами, вытянутыми в различных направлениях, как нельзя более похожими один на другой, при постоянно заметаемом следе, оставленном только что впереди вас прошедшими, идти по прямому направлению не представляется возможности, ибо встречные барханы, высоко поднимаясь, представляют почти неодолимое препятствие; приходится лавировать, уклоняясь то вправо, то влево, чтобы пройти несколько десятков шагов по более твердому грунту или перевалить за барханы по менее крутой и высокой седловине. Поэтому движение в песках, изрезанных барханами, требует и навыка, и внимания, иначе легко сбиться с должного направления.

Пройдя верет 6–7 песками, был сделан большой привал; опыт разнообразной упряжки и на этих верстах указал все выгодные и невыгодные стороны той или другой комбинации. Приказано было на привале все упряжки колесного обоза применить к наиболее выгодному, а именно, чтобы повозки были запряжены или одними лошадьми, или одними верблюдами, и запряжку делать не в ряд, а гуськом. Двинувшись с привала, стало заметно, что при таком изменении запряжки колесный обоз стал подвигаться много быстрее и легче, но нужно сказать, что и теперь при крутых подъемах и спусках необходима была помощь людьми, работая лямками.

Барханы подходят к самому кишлаку Бетык; здесь они круто обрываются, и далее до Аму-Дарьи, протекающей к югу от Бетыка, идет местность частью культурная, частью свободная от песков. Отсюда до места переправы, по дороге, идущей большими извилинами, то населенными местами, то между полей, прорезанных протоками и водомоинами, насчитывается верст 12–13.

Головные части батальона подошли к Бетыку к 4 часам по-полудни; в 5 3/4 часа вечера подтянулись и остальные повозки; люди, работавшие весь переход и помогавшие колесному обозу, были видимо утомлены, лошади сильно устали, время дня было уже позднее; до переправы предстояло еще сделать более 12 верст по неудовлетворительной дороге и затем на ночлег расположиться на сыром месте; поэтому решено было ночевать у Бетыка; для бивака избрали место близ небольшого озерка, лежащего у подошвы песков. Люди поужинали в 8 часов вечера.

На завтра предстояла довольно трудная работа: нужно было переправить через Аму-Дарью, независимо батальона и тяжестей [40] обоза, около 600 верблюдов. Кто из бывавших на переправах через большие реки в Средней Азии, где вьючных животных приходится переправлять на каюках, не видел той возни, какую представляют верблюды при нагрузке их на каюки и выгрузке на берег, особенно в тех случаях, когда каюки неплотно пристают к берегу и не устроено мало-мальски удобных пристаней и приспособлений к более удобной нагрузке животных на суда? Из расспросов бухарских чиновников было видно, что на переправах ни пристаней, ни приспоблений для нагрузки животных на суда нет и бухарцы об этом не имеют ни малейшего понятия; всё делается при пособии только одной силы и дубины. Бухарские чиновники уверяли, что на Аму-Дарье приготовлено 12 каюков и что каждый из них может поднять до 600 пудов груза. Кроме каюков приказано собрать возможно большее число небольших рыбачьих лодок. Поэтому можно было считать переправу достаточно обеспеченной касательно перевозочных средств и рассчитывать завтра всё переправить на левый берег Аму-Дарьи.

Для устройства спусков к берегу реки и пристаней на том и другом берегу приказано было в 5 часов утра подпоручику Рудакову выступить к переправе с саперною командою и всеми плотниками, взяв с собою все имеющиеся в батальоне доски, а бухарских чиновников просили доставить к переправе бревен и жердей для устройства козел для пристаней. Кухням тоже приказано отправиться к переправе, для 1 и 2 рот обед приготовить на левом берегу, так как эти роты назначались для разгрузки каюков, а для 3 и 4 рот, назначенных нагружать каюки, обед готовить у переправы на правом берегу. В 6 часов утра началось движение батальона с обозом.

Дорога от кишлака Бетыка к Аму-Дарье первую половину идет частью по населенной местности, частью полями, беспрестанно делает довольно крутые изгибы, через засыпанные для прохода обозов арыки, частью проложена по пахотным полям, целиком, с целью обхода залитых водою площадей, верстах в шести от места ночлега спускается в низину, которая во время половодья заливается водою. По мере приближения к Аму-Дарье начинают встречаться то сухие, то немного наполненные водою водомоины. Чем ближе к главному руслу реки, тем водомоины становятся и шире, и глубже; здесь в первый раз пришлось убедиться, что дорога не исправлена бухарцами; саперам пришлось в некоторых местах разрабатывать спуски и подъемы для прохода колесных [41] обозов. Дорога разветвлялась на несколько троп; пройдя версты три по низине, она приводит к довольно глубокому протоку Аму-Дарьи, шириною до десяти сажен, глубиною почти по брюхо лошади, отделяющему материковый берег от большого спуска, поросшего осокой. Для перехода имеется только один путь – брод. Переходить в брод людям этот проток в зимнее время и особенно в виду продолжительности работ на переправе, было вполне неудобно. В виду этого саперной команде немедленно было приказано осмотреть проток вверх и вниз от дороги, не найдется ли места для устройства мостика или гати; это место оказалось шагах в 400 от переправы вниз; здесь нужно было на левом берегу разработать спуск, а через проток, не превышающий сажен трех-четырех, из пучков осоки устроить дамбу, топкое место на правом берегу тоже застлать пучками осоки, в воде устроить дамбу; в дамбе, чтобы не задерживать течения воды, устроить пролет, через который перекинуть мостик; по этой наскоро устроенной дамбе и мостику люди по одиночке перешли через проток; переправа на арбах и телегах долго бы задержала батальон.

Придя к переправе, батальон был поражен неожиданностью: вместо двенадцати каюков, которые обещали бухарцы, было всего шесть. Следовательно, переправа должна взять вдвое больше времени. Вину в недостатке каюков бухарские чиновники сваливали на нераспорядительность чарджуйского бека, тюри Джана, одного из сыновей эмира.

Аму-Дарья в этом месте несколько суживается, имеет ширину от места погрузки каюков до места причала их на левом берегу по прямому направлению до полутора верст. На средине реки лежит довольно большая песчаная коса, обнажившаяся вследствие спада воды в реке. Скорость течения невелика в зимнее время. Глубина крайне неравномерна, наибольшая доходит до 14 фут, русло мало извилисто. Против переправы левый берег глубокий и обрывистый. Правый берег с отмелью низменный, всего на аршин возвышается над уровнем воды, грунт ил с песком, каюки не в состоянии подойти аршина на полтора. У правого берега берут начало несколько оросительных каналов, питающих водой левобережные поля и сады около поседков Яоджа-Кола, Кара-Тут, Купек и лежащих далее к западу верст на 20–25. Ширина культурной части левого берега Аму-Дарьи, довольно густо населенной и богато орошенной [42] водою, по прямому направлению к югу занимает около двенадцати верст; далее уже начинаются сыпучие пески, идущие слишком на двести верст до самого Мерва. Здесь же пески эти носят название Шеир-Шутюр. Город Чарджуй лежит от места переправы на юго-восток верстах в 15-ти.

Работа на левом берегу кипела, плотники готовили сходни на каюки, приспособляли к ним настилку в носовой части, дабы удобнее было вводить в каюки верблюдов и лошадей. Часть лесного материала была отправлена на правый берег, где тоже шла работа по улучшению высадки и выгрузки. Пока шли приготовления у плотников, переправились на другой берег 1-я и 2-я роты. При нагрузке каюков обнаружилось, что полного груза в них поместить нельзя, так как утлые посудины, по мере нагрузки, всё более и более давали течь; поэтому на каюки садили не более 40–50 человек. Левый берег был унизан глазеющими туземцами, всегда жадными ко всякого рода зрелищам. Высадившись на левый берег, осмотрев успешно идущие работы по улучшению места высадки, осмотрев прилегающую местность и выбрав место для бивака и отдав соответствующие приказания, полковник Казанцев отправился на правый берег.

По ближайшем осмотре местности левого берега оказалось, что вблизи около переправы нет сколько нибудь просторной площадки, чтобы расположить батальон биваком и разместить здесь тяжести и обозы, следующие за батальоном, не говоря уже о транспортных верблюдах. Вся местность изрезана довольно глубокими арыками, по берегам которых от выбрасываемого при очистке ила образовались валы, высотою в одну, а иногда и в две сажени, толщиною по гребню доходящие до 2 сажен. Ряды таких насыпей неправильными линиями, то сближаясь, то расходясь друг от друга, тянутся от Аму-Дарьи на значительное пространство и так близко одни от других, что не представляется возможности поставить здесь в совокупности всё следующее с батальоном имущество. Более свободное место, на котором можно расположиться биваком, оказалось верстах в полутора от переправы к востоку; сюда вела извилистая дорога, проложенная через массу больших и малых арыков; прилегающие к ним валики были перерыты бухарцами, а для удобного прохода колесных обозов самые арыки засыпаны землею.

Возвратившись на правый берег, командир батальона нашел уже всё готовым к переправе; несмотря на уверения бухарских [43] чиновников, каюков более не прибыло; маленьких лодочек собралось до десятка, но это были крайне валкие посудины, поднимающие очень немного груза; тем не менее, ими необходимо было пользоваться. Для устранения случаев опрокидывания лодок при переправе, приказано было связать по две лодки рядом; при этом опрокидывание их становилось менее возможным; на эти лодки представилась возможность грузить по два вьюка.

Для успешного отвоза от места высадки переправляемых тяжестей было приказано: в начале переправить колесный обоз и лошадей; обозы, немедленно по высадке на левый берег, под прикрытием полуроты 1-й роты, следовали на место бивака; там повозки разгружались и шли к переправе, для перевозки к месту вьючки на верблюдов переправляемых тяжестей. За колесным обозом переправили сто лучших верблюдов, которые предназначались для перевозки на бивак тяжестей. За верблюдами началась и переправка тяжестей.

Для ввода лошадей и верблюдов на каюки был применен следующий способ, избавивший животных от битья и нередких ушибов, делающих их негодными к службе на более или менее продолжительное время. На носовой части каюка делалв помост из досок, во всю ширину каюка, длиною около 5 арш.; в устранение прогиба досок от тяжести животного, подставлялись козлы; с этого помоста на дно каюка клались широкие сходни с набитыми поперечными брусками; с берега тоже клали сходни; по такому приспособлению нагрузка лошадей и верблюдов шла несравненно быстрее, чем при обыкновенном способе, практикуемом туземцами. И здесь с некоторыми животными приходилось всё-таки не мало мучиться; лошади, упрямившиеся входить на каюк, вводились с завязанными глазами, а верблюдов подталкивали вперед несколько человек; был и такой случай, что тащили веревками, положив на бок на сходни, – но это был исключительный случай и упрямый верблюд был единственный. Вьюки грузились, не снимая с лесенок.

Привезениые на левый берег вьюки выгружались на колесные повозки и немедленно отвозились за 1/4 версты на свободную небольшую площадку между арыками, где и вьючились на верблюдов, для доставки к месту бивака; там укладывались на определенных местах, а верблюды возвращались вновь за вьюками.

Вновь проложенная дорога при ненастной погоде очень скоро испортилась верблюды шли медленно, грузы на площадке скоплялись, [44] и потому потребовалось для ускорения перевозки грузов на бивак переправить за Аму-Дарью еще полтораста верблюдов; после этого дело пошло без задержки.

Несмотря на энергичную работу, до 7 часов вечера всех тяжестей за этот день не успели переправить за Аму-Дарью. Оставалось на следующий день еще переправить остальные вьюки и более 350 верблюдов. 3 роту в последние рейсы переправили на этот берег, а 4 рота была оставлена на правом для охраны находившихся там тяжестей и верблюдов и для работ 10 февраля по нагрузке каюков.

10 февраля с рассветом вновь началась работа по переправе и к 11 часам утра все остальные тяжести, 150 верблюдов и 4 рота были уже на биваке. Остальных 200 верблюдов не переправляли за Аму-Дарью по той причине, что уехавшим ранее в Чарджуй чиновником особых поручений окружного интендантского управления было выслано на бивак 200 верблюдов из числа нанятых им для батальона на переход от Чарджуя до Мерва.

Переправа через реку в 1/2 версты шириною, при помощи шести каюков и десяти небольших лодок, батальона в полном составе, около 100 лошадей, 400 верблюдов, более 7 тысяч пудов тяжестей и 37 разного рода повозок совершилась в течение 13–14 рабочих часов, считая в этом времени подготовку к переправе. Принимая во внимание, что каюки, по причине течи, можно было грузить только на половину; что при нагрузке и разгрузке около 500 животных не было ни одного повреждения, то переправу можно было считать вполне удачной.

Погода стояла довольно ясная; было холодно. Батальону предстояло пройти до бивака верст 13–14; дорога пролегала по местности довольно густо заселенной, где в строгом смысле селений нет, а курганчи туземцев разбросаны отдельно одна от другой, преимущественно на землях, им принадлежащих. Изредка виднелось несколько курганчей, близко прижавшихся друг к другу. Местность вся изрезана арыками более или менее широкими, с высокими по берегам насыпями, образовавшимися из выброшенного ила. Прежние дороги, бывшие в чарджуйском бекстве, представляли узкие тропы для вьючных животных; арбы здесь не были в употреблении. Население преимущественно принадлежит к различным родам племени туркмен, осевших на земли, отказавшихся от пастушеской жизни. Сартов здесь сравнительно немного. Если бы по распоряжению бухарских властей [45] дорогу не подготовили для прохода колесных обозов, то саперам пришлось бы много поработать. Без подготовки местность очень трудна даже для движения пехоты, а для кавалерии едва доступна и то лишь по проложенным тропам.

Высокие насыпи арыков, изрезавшие в различных направлениях культурную полосу, лежащие очень близко друг к другу и притом обсаженные тутом и фруктовыми деревьями, всюду представляли очень крепкую оборонительную позицию. По причине этих заграждений и направления арыков с их высокими насыпями, здесь редко-редко где встречается значительная площадь обстрела – шагов в 800–1000, а чаще площадки шагов в 300–400 и менее. Особенно движение затруднено в то время, когда пущена вода по арыкам, тогда проход почти невозможен, так как поля залиты водою.

Батальон проследовал довольно удобно по разработанной бухарцами дороге мимо поселков Араб-Хана, Каюкчи, Меркут, Каракут, Ходжа-Мурад. Пройдя Кара-Кут, из-за садов, лежащих в юго-восточном направлении, временами начинает показываться возвышающийся над ними довольно крупный серый массив, круто обрывающийся к югу и постепенно спускающийся ниже и ниже к северу – это цитадель Чарджуйской, крепости, резиденция Чарджуйского бека. Подходишь ближе, Чарджуйская твердыня всё ярче и ярче представляется глазам. От Хаджи-Мурата укрепления Чарджуя выделяются уже совсем рельефно. Отсюда местность до Чарджуя идет более открытая; в юго-западном направлении до самого города на расстоянии трех–четырех верст тянется полоса земли шириною в версту, свободная от садов и редко заселенная, с незначительным числом арыков. Отсюда уже хорошо можно рассмотреть в бинокль западный фас крепости и убедиться, что Чарджуйская твердыня, не смотря на свою высоту и массивность, не грозная крепость, что стены содержатся крайне небрежно, а чернеющие в них трещины говорят за непрочность их.

Подходя к городу и сделав два-три крутых поворота между прилегающими к городу курганчами с небольшими фруктовымв садами, батальон вступил на одну из главных улиц Чарджуя, ведущую к базару и к крепости.

При входе в город батальон был встречен командующим бухарскими войсками генералом со свитой человек в двенадцать и с трубачом. Генерал сидел на отличном коне, покрытом [46] расшитой серебром и золотом и блестками попоной; уздечка с массою привесок, унизанных серебряными и позолоченными бляшками, в которых закреплены бирюза и довольно крупные сердолики. Генерал был одет в парадный халат пунцового бархата, расшитый цветными узорами и золотом; халат подпоясан очень богатым, шириною более двух вершков, бархатным шитым золотом поясом, застегнутым громадною кованою узорчатою, украшенною камнями и бирюзой, бляхою. Вооружение его состояло из богатой сабли азиатского образца в зеленых бархатных ножнах, украшенных наконечником и скобами довольно массивными, сделанными из золота; головной убор составляла чалма. На время встречи и обмена приветствиями батальон был остановлен. Как только стал подъезжать бухарский генерал, батальон взял на караул и музыка заиграла бухарский марш. Подъехавший генерал поднес руку к чалме, через переводчика передал в красноречивых витиеватых выражениях приветствие эмира о благополучном прибытии батальона в Чарджуй, великом удовольствии бека, что ему представляется случай, исполняя повеление его высокостепенства эмира, служит на пользу для русского войска, справился, благополучно ли живут Государь Император и генерал-губернатор. После надлежащих ответов, выражения благодарности за отличный прием батальона во время прохода через бухарские владения и пожелания всех благ эмиру и его верным слугам, разговор перешел к обыкновенным неофициальным темам. Затем батальон двинулся вперед; при переходе через мостик, перекинутый через глубокий, сажен в пять-шесть шириною арык, трубачом, едущим за бухарским генералом, был подан сигнал. По этому сигналу впереди нас раздались оглушительные звуки бухарской музыки. Но что за музыка! треск больших и малых барабанов, неистовое рыкание громадных труб, нестройное, несогласное завывание рожков и кларнетов, пискливые, дерущие ухо, звуки медных флейточек и каких то свистулек и дудок. Стройные приятные звуки нашего марша, исполняемого батальонным хором музыки, очень недурно перемешивались с бухарской музыкой. Влево от дороги открывалась площадка, на которой стоял отряд бухарской пехоты с распущенными знаменами и значками и с хором музыки человек в 30–40 на правом фланге. Крыши прилегающих зданий были густо усеяны сидящими на корточках бухарцами; на площадке за войсками и в улицах стояла густая [47] толпа народа. Впереди нас ехали верхами несколько бухарских чиновников и полицейских для указания пути и очистки его от народа и могущих встретиться верблюдов.

Как только голова батальона стала подходить к площадке, на которой были расположены бухарские войска, раздалась в рядах их русская команда «Слушай на краул» (Бухарцы еще до взятия русскими Самарканда обучали свои войока, придерживаясь наших уставов; инструкторами у них были или наши беглые солдаты из татар, или проходимцы торговцы татары, поверхностно ознакомившиеся с строем); сарбазы взяли на караул, музыка еще неистовее стала оглашать своими звуками, знамена салютовали. Салютация знамен, состоящая в склонении их до земли, продолжалась, пока не прошли мимо бухарских войск последние люди батальона.

Миновав площадку, батальон втянулся по узкой улице в крытую её часть, – это базар. Базар невелик и ничем не может поразить европейца; здесь обыденные нехитростные предметы туземного обихода и неизбежные простенькие чайхане. Пройдя часть базарчика, влево отделяется улица, ведущая к цитадели (Урда); тут стоял пехотный караул человекъ12, который отдал батальону честь, взяв на караул.

Встречавшиеся нам бухарские солдаты были одеты неряшливо, в красных куртках, желтых чембарах, на головах черные барашковые шапки; ни стойки, ни равнения; о ранжире нет и помина; рядом с стариком сарбазом стоял чуть ли не внук его, мальчик лет не более 15-ти. Вооружение никуда негодное, даже глядя издали; ружья ударные, штыки различной длины, некоторые прикреплены к стволам при помощи подложенных в зазор тряпок, концы которых болтаются из-под трубки штыка или веером развеваются над обрезом дула.

Крытая улица базара скоро кончилась; затем вышли на местность свободную от построек; вправо от дороги лежит небольшая возвышенность, занятая мусульманским кладбищем, с пестрящими на ней надмогильными насыпями, гробницами, сложенными из сырца или из жженого кирпича с возвышающимися кое-где плитами и с прикрепленными к ним лоскутьями ткани. Влево от дороги во всей своей красе представился нам южный фас Чарджуйской крепости. Дорога проходит вдоль этого фаса, шагах в ста от стен крепости, а местами и ближе. Стены высотою сажен 5, венчаются зубцами, по углам башни, а через [48] каждые сто, сто двадцать шагов выдаются полубашенки. Стена тонка, со сквозными широкими трещинами; местами последние настолько значительны, что в них помещались любопытные мусульмане, наблюдавшие за непривычным явлением – проходом русского войска. Как в стене, так и в башнях пробито множество амбразур, идущих не в один ряд. Бойницы крайне разнообразны; одни представляют довольно большие четырехугольные отверстия в виде небольших окон, другие в форме узкой, продолговатой бойницы, третьи круглые с небольшими дырами, четвертые прикрыты легкими навесиками в виде зонтика. Стены сложены частью из сырцевого, частью из жженого кирпича. Они противостоять артилерийскому огню не в состоянии. Шагах в ста, не более, за наружной стеной двумя уступами возвышается Урда – насыпной холм, на котором лепятся также жалкие укрепления и возвышаются стены жилища бека. Стена охватывается рвом более 5 сажен; определить глубину этого рва не представляется никакой возможности, она местами доходит до трех аршин, но местами и меньше; ров служит местом свалки всяких отбросов; тут всякий мусор и навоз; местами он наполнен застоявшеюся вонючею водою, покрытою зеленою плесенью. От крайней башни южного фаса крепостная стена под прямым углом поварачивает на север. Это восточный фас; он тянется шагов на 700–800. Постройки его того же характера, как южного фаса. У юго-восточной башни пробиты крепостные ворота, охраняемые караулом из 8 сарбазов, которые при проходе батальона сделали на караул; тут же у ворот набиты колышки, к которым привязаны ишаки, принадлежащие сарбазам. Против восточного фаса целое озеро застоявшейся, зацветшей, вонючей воды.

Далее дорога, уклоняясь немного к юго-востоку, идет частью заселенными местами, частью пахотными полями и приводит почти к самым пескам, на окраину культурной полосы. Здесь батальон остановился биваком и стал готовиться к переходу безводной пустыни, ведущей к столице Закаспийской области – Мерву.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: От Зеравшана до Таш-Кепри // Военный сборник, № 7. 1904