-

Бой на Кушке 18 марта 1885 г. и территориальные приобретения в царствование императора Александра III.

18 марта 1910 года исполняется 25 лет со дня боя на реке Кушке русских войск под начальством генерала Александра Виссарионовича Комарова с авганскими войсками, боя, закрепившего приобретения минувшего царствования.

Приближающееся двадцатипятилетие названного события вызывает потребность напомнить обществу и дать ему возможно правдивое повествование об этих страницах истории царствования Императора Александра III.

_______________________________

Единственные территориальные приобретения прошлого царствования были сделаны в Закаспийской области.

Эта последняя была образована, вскоре по окончании Ахал-Текинской экспедиции, из бывшего Закаспийского отдела и нынешнего Ахал-Текинского уезда. Границы области с Персией и Авганистаном не были еще точно определены, и пограничное население находилось в неопределенном положении: считаясь фактически русско-подданным, оно, перекочевывая из одного места в другое, считалось попеременно то русско, то персидско-подданным. Такое положение требовало выяснения, так как с обеих сторон к такому населению предъявлялись требования об уплате податей. Персидское правительство не раз заявляло претензии на получение таковых.

Обширность и пустынность неопределенной полосы давала возможность населению легкой перекочевкой избегать исполнения требований властей. Кроме того частые грабежи (аламаны) [645] воинственных туркмен не могли быть прекращены, вследствие чего население не могло где-либо прочно обосноваться и заняться своим хозяйством. Прежние цветущие страны оставались совершенно разграбленными и опустошенными.

Мервские туркмены, оправившись от смущения вызванного штурмом Геок-Тепе в 1881 г., снова занялись грабежами и в конце 1882 года сделали нападение даже на партию топографа Гладышева, производившего съемку в Атеке. В области было настолько неспокойно, что приходилось прибегать к экстраординарным мерам. По распоряжению начальника области, генерал-лейтенанта Рерберга, с целью предохранения укреплений области и населения от нападений разбойничьих шаек, было приказано выставлять на ночь передовые посты. Для этого в одном только Асхабаде наряжалось ежедневно 3 офицера, 8 унтер-офицеров и 120 рядовых и казаков. В остальных укреплениях области наряды были еще тяжелее.

Отношения пограничных властей и прилежащих государств требовали немедленного улучшения. Авганцы, руководимые англичанами, видевшими в каждом шаге русского правительства стремление к Индии, доставляли немало хлопот. Оттуда шла организация и поддержка всяких противодействий по пути русского правительства, стремившегося к воссозданию мирного процветания и развития области.

Кроме того английское правительство опасалось русского влияния на Авганистан, так как английское не было обеспечено: пользуясь сомнительным расположением эмира Авганского, англичане не встречали себе сочувствия в населении, тем более, что обаяние английской силы в Авганистане было подорвано после нескольких поражений англичан в 1878 г.

Что же касается Персии, то эта последняя стремилась подчинить своей власти, или по крайней мере, влиянию, туркмен. С этою целью персидское правительство строило крепости, как например Рукн-Абад, с тем, чтобы оттуда влиять на такие центры, как Мерв. Пограничные представители персидской власти, как-то: Ильхани-Кочанский и Буджнурский запрещали совершенно доставку в Асхабад каких бы то ни было съестных припасов и продуктов и поощряли аламаны подвластных им курдов в наши пределы.

Внутреннее состояние области было далеко ниже среднего. Население не могло еще оправиться от Геок-Тепинского погрома, а частые аламаны, разграблявшие и угонявшие скот у населения, обратили эту издревле замечательную, по своему плодородию и [646] богатству, страну в какую-то пустыню. Этому во многом способствовало полнейшее отсутствие сколько-нибудь удовлетворительных путей сообщения. Так например, на проезд каких-нибудь 217 верст от Кизил-Арвата до Асхабада приходилось тратить до недели времени.

При таких внутренних и внешних тяжелых условиях управление областью Именным Высочайшим приказом от 28 марта 1883 года было вручено А. В. Комарову.

_______________________________

Генерал-лейтенант Александр Виссарионович Комаров происходил из дворян Витебской губернии. Родился в 1830 году. По окончании курса Павловского кадетского корпуса, в мае 1849 года, вступил на службу в лейб-гвардии Егерский полк. Прослужив около четырех лет, А. В. поступил в Николаевскую Академию Генерального штаба (тогда Императорская Военная Академия) и по успешном окончании ее курса в 1855 году был назначен в Гвардейский Генеральный Штаб.

С июня 1856 года дальнейшая служба Комарова протекает на Кавказе, где он обратил на себя внимание своими выдающимися знаниями горцев, энергиею, решительностью и осторожностью.

Последовательно Комаров занимал должности обер-квартирмейстера 18 пехотной дивизии, ту же должность штаба войск Лезгинской кордонной линии, затем штаба войск Дагестанской области, Начальника штаба этой же области.

В 1868 г. по производстве в генерал-маиоры был назначен Военным Начальником южного Дагестана и Дербентским градоначальником. В 1878 году Александр Виссарионович получает весьма важное назначение на пост Начальника Кавказского-горского, а затем Кавказского военно-народного управления.

Во время своей 27-летней службы на Кавказе, Комаров принимал близкое участие в целом ряде почти непрерывных походов и военных действий против горцев. В течение только 1858 и 1859 годов он был в двух экспедициях, участвуя за это время в тридцати боевых столкновениях, делах, штурмах и нападениях. В 1859 году Комаров участвовал в покорении Дагестана, при взятии Гуниба и пленении Шамиля. Далее в 1863 году с отрядом генерал-лейтенанта князя Меликова им был совершен поход через снеговые горы в Закаталы, где в продолжение почти трех лет он нес тяжелую, полную всевозможных лишений боевую службу по усмирению восставших горцев.

Во время Русско-Турецкой войны А. В. Комаров руководил [647] Кайтаго-Табасаранским отрядом, назначенным на подавление вспыхнувшего в Дагестане восстания. Между прочим им было освобождено блокированное мятежниками укрепление Ахты.

Несмотря на то, что почти вся долголетняя служба Комарова на Кавказе протекла в непрерывных походах и боях, он сумел найти время для детального изучения Кавказа со стороны этнографической и археологической.

Им была собрана обширная палеонтологическая коллекция, находящаяся ныне в Кавказском музее, большая коллекция древних монет (до 10.000 номеров), часть которой хранится в Императорском Эрмитаже. Кроме этого Комаровым была собрана обширная археологическая коллекция, относящаяся к железному веку. Часть этой коллекции описана в известном издании Э. Шантра: "Recherches antropologiques dans le Caucase” (Париж, 1885 г.).

Из трудов Комарова особенною известностью пользуются: "Народонаселение Дагестанской области" (премировано серебряною медалью Географического Общества), "Адаты (обычное право) дагестанских горцев и судопроизводство по ним", "История Кюринских и Казикумухских ханов" и мн. др.

Кроме того в бумагах Комарова, ныне находящихся в различных музеях (Кавказский, Императорская Академия Наук, Щукина в Москве и др.) имеется масса самого разнообразного материала по истории и этнографии Кавказа, и поныне еще ожидающего разработки.

Из настоящего краткого очерка уже достаточно выясняется энергичная, закалившаяся в походах фигура Комарова,

Его же обширные познания в области права и быта Кавказских горцев и вообще наших южных народностей оказали Императорскому правительству неоценимые услуги и ему, как наиболее знающему и вполне уравновешенному человеку, поручались ответственные должности и поручения, требовавшие большой осмотрительности и такта. Человек необыкновенно простой и доступный, твердой воли и ясного ума, генерал Комаров представлял тип старого Кавказской школы офицера. Погоня за внешностью, тщеславие, желание затемнить других совершенно чужды были этому государственному русскому человеку.

Заслуги Александра Виссарионовича Комарова не раз оценивались с высоты Престола, и когда политическое и внутреннее положение наших Закаспийских владений потребовало назначения туда опытного лица, способного отстоять русские интересы без особенных осложнений и поддержать достоинство России на [648] соответствующей Великой Державе высоте, выбор Государя остановился на Александре Виссарионовиче.

_______________________________

С прибытием Комарова в Закаспийскую область положение ее сразу начинает изменяться к лучшему. С самых первых своих шагов Комаров обратил внимание на неудовлетворительные наши отношения с пограничными персидскими властями. Установлению дружественных отношений много способствовало назначение Комарова, по Высочайшему повелению, представителем русского правительства при следовании, вблизи нашей границы, шаха персидского, предпринявшего поездку с целью осмотра северного Хорасана.

В сопровождении конвоя и хора музыки генерал Комаров прибыл в Буджнурд, где был принят Его Величеством шахом и возвратился в Асхабад в конце июля.

Это путешествие дало возможность Комарову ознакомиться с северной пограничной с нами частью Персии и изучить главные горные пути в Мешхед и др. города.

Милостивый прием шаха персидского и личное знакомство с ильханиями Кочанским и Буджнурским и валием Хоросанским быстро отразились на взаимных отношениях пограничных властей обоих государств и выразились в оживлении торговых сношений, уменьшении воровства скота и посылки курдами грабительских шаек в наши пределы.

Таким образом с первых же шагов нового начальника края удалось восстановить дружественные сношения с персидскими властями, которые не изменились и поныне.

Покончив с этим вопросом, Комаров обратил внимание на остававшихся еще самостоятельными, после Ахал-Текинской экспедиции, туркмен, занимавших Мерв, и сарыков, обитавших в Иолотане и Пендэ. Особое значение для русских имел Мерв, как весьма важный, по своему положению, стратегический пункт.

Еще до назначения Комарова, Мерв привлекал к себе внимание русских властей, и уже в 1881 году начальник Закаспийской области вошел в переговоры с некоторыми влиятельными мервцами, с целью добиться, если и не присоединения Мерва, то хотя ограждения нового края от грабежей аламанщиков.

Результат этих переговоров выразился в подписании 16 ноября 1881 года некоторыми мервскими почетными туркменами и начальником области договора, согласно которому туркмены обязались не поднимать против России оружия, прекратить грабежи, разбои, торговлю невольниками и пропускать караваны. [649]

В мае месяце мервцы для управления приняли Бабаджан-Бека, посланного по указанию Туркестанского генерал-губернатора Черняева, хивинским ханом.

Деятельность Бабаджан-Бека не принесла никаких видных результатов, за исключением того, что им была начата организация небольшой партии сторонников присоединения к России.

Два новых крупных аламана в августе и сентябре 1883 года и целый ряд мелких грабежей, а также появление в Мервских землях английских агентов, Сиях-Пуша и др., возбуждавших мервцев к оказанию вооруженного сопротивления России, обратили на себя внимание Комарова, и им было решено покончить в первую же очередь с вопросом о присоединении Мерва.

Проповеди авганца Сиях-Пуша (Сиях-Пуш — чернорясник.) вызвали в среде мервцев раскол. Вокруг Гуль-Джамал, вдовы Нур Верды хана, пользовавшейся крупным влиянием в среде своих многочисленных родственников Текинского рода, образовалась довольно сильная партия, считавшая враждебные действия против России бесполезными.

Сношения Комарова с этою партиею указали ему, что присоединение Мерва есть вопрос ближайшего будущего.

Для подготовления туркмен к предстоящему занятию Мерва русскими войсками, Комаров командировал штабс-ротмистра Алиханова, которому дал вполне точно определенные инструкции, как и с кем вести переговоры в Мерве.

Выбор Комарова оказался вполне удачным.

Действуя согласно инструкциям, Алиханов по прибытии в Мерв принялся за увещевание ханов. Для подкрепления миссии Алиханова генерал Комаров выслал в Карры-Бент отряд в составе 4 рот стрелков, 4 горных орудий, 2 сотен казаков и команды Туркменской конной милиции, который и прибыл на место своего назначения 18 декабря 1883 года.

Результаты деятельности Алиханова обнаружились довольно быстро. В начале января 1884 г. мервцы прислали депутацию с следующим прошением о принятии их в подданство России:

"Прославленному Великому Царю, Высочайшему Повелителю русских и иных народов. Да продлится его благоденствие я могущество, да не иссякнет его милость и благоволение, да будет над ним благословение Аллаха.

Мы, ханы, старшины и уполномоченные всех родов и колен Мервского народа, собравшись сегодня (1 января 1884 года.) на генгеш и выслушав [650] присланного к нам штабс-ротмистра Алиханова, единогласно постановили добровольно принять русское подданство. Отдавая себя, свой народ и свою страну под мощную Твою руку, Великий Царь, повергаем пред Твоим троном просьбу уравнять нас со всеми подвластными тебе народами, назначить над нами правителей и водворить между нами порядок, для чего по Твоему велению, мы готовы выставить нужное число вооруженных конников.

Для поднесения сего постановления народных представителей нами уполномочены 4 хана и 24 старшины, каждый от двух тысяч кибиток".

В ответ на эту просьбу Комаров потребовал для доказательства искренности ханов присылки в Асхабад пленных персиян.

Требование Комарова было исполнено, и депутация в лице ханов Текинского рода и почетных Мервских старшин, по соответствующему разрешению, прибыла в Асхабад, где, согласно Высочайшего соизволения, присягнула на безусловное подданство Его Императорскому Величеству Государю Императору.

По принесении старейшинами Мерва присяги, Комаров в целях фактического присоединения его к Империи, в сопровождении Карры Вентского отряда двинулся в конце февраля в Мерв.

Между тем, там за время отсутствия ханов сорганизовалась довольно сильная партия приверженцев Англии с Каджар-Ханом во главе. Эта партия, побуждаемая английскими агентами, решила оказать вооруженное сопротивление вышедшему из Карры-Бента отряду Комарова.

С этою целью Каджар-Хан произвел три небольших нападения на отряд, которые каждый раз были отбиваемы и после которых отряд неуклонно продолжал наступление.

4 марта 1884 года Комаровым было занято главное укрепление Мерва — Коушут-Хан-Кала.

На следующий же день мервцами был арестован Каджар-Хан со своими сообщниками и Сиях-Пушем.

С этого дня Мерв фактически присоединился к Империи.

За заслуги по присоединению Мерва Алиханов был вознагражден. по представлению Комарова, возвращением ему чинов и орденов, которых он был ранее лишен за дуэль.

_______________________________

По присоединении Мерва, Иолатанские сарыки тоже изъявили покорность и присягнули на подданство России.

Временем же окончательного присоединения Иолатана нужно считать весну 1884 года, когда было организовано Иолатанское [651] приставство. Присоединение Мервских земель и учреждение управления ими не исчерпывало стоящих на очереди задач. Неотлагательного решения требовал весьма важный вопрос о разграничении с соседними государствами, ибо, как было уже говорено выше, отсутствие точной границы давало возможность аламанщикам продолжать грабежи, заходить довольно далеко и безнаказанно исчезать. Такая область, как старый Серахс, некогда славившаяся своим необычайным плодородием, была окончательно разграблена и опустошена набегами Мервских туркмен. Туркмены Садоры, составлявшие население этой области, принуждены были частью перейти в Авганистан, частью в Хорасан, а большая их часть перекочевала на левый берег Теджена, близ Зурабада, где бедствовала от недостатка земель и непосильных поборов персидских властей.

Вблизи Серахса находилась хорошо устроенная персидская крепость Рукн-Абад, занятая небольшим гарнизоном, под командой офицера. Это была одна из тех крепостей, которые были построены, как говорилось выше, персидским правительством с целью влиять на туркмен. Осведомивши офицера, командовавшего гарнизоном Рукн-Абада, что в виду перехода туркмен под власть России, земли их по правому берегу Теджена присоединились к Империи, А. В. Комаров потребовал немедленного очищения крепости и удаления ее гарнизона в Новый Серахс. Требование это было исполнено. По приказанию Комарова в мае 1884 года старый Серахс был занят сотнею от Кавказского 1 конного полка. Присоединение Серахского оазиса, как и предыдущие присоединения Комарова, не потребовали от казны никаких сверхсметных ассигнований.

_______________________________

В целях ограждения новых своих подданных от разграбления, а также создания условий, в которых эти подданные могли бы без помехи заниматься развитием своей культуры и для поддержания на подобающей высоте престижа русской власти, необходимо было озаботиться выяснением точной границы, главным образом с Авганистаном — ареной деятельности англичан, так как оттуда шла пропаганда против русской власти, вследствие развившейся до болезненности тревоги за Индию, тем более, что внутреннее политическое положение последней внушало серьезные опасения. Верить же в то, что русское правительство стремится лишь только к мирному развитию своих Закаспийских владений, англичане, несмотря на все уверения, не верили и, создавая те или иные препятствия по пути осуществления в крае [652] русских задач, требовали с своей стороны установления точной границы, для выяснения положения. Ряд последовавших вследствие этого сношений с английским кабинетом привел к решению выслать с обеих сторон в Закаспийскую область разграничительные комиссии.

Возможно быстрое прибытие их на места было крайне желательно для Лондона, имевшего тенденцию добиться предоставления этим комиссиям права самостоятельного определения требуемой границы, не определяя предварительно зоны исследований.

Однако эти плохо скрытые расчеты были разгаданы в России, и главнокомандующий войсками на Кавказе, князь Дондуков-Корсаков, по соглашению с Комаровым, задержал русскую разграничительную комиссию в Тифлисе. Министерство же иностранных дел тем временем возбудило вопрос об определении зоны исследований.

Между тем английская разграничительная комиссия в октябре 1884 года под начальством генерала сэра Питера Лемсдена и под конвоем двух эскадронов Бенгальских уланов и 2 рот Пенджабской пехоты прибыла в Гератскую провинцию.

По прибытии этой комиссии на место, авганское правительство, по подстрекательству членов ее, выслало свои разъезды в нейтральную полосу с тем, чтобы фактически захватить наиболее важные пункты будущей границы.

Эти плоды английской деятельности заставили А. В. Комарова, в свою очередь, занять старый Серахс двумя ротами стрелков, а бывшую там сотню казаков выслать на 80 верст к югу и занять Пул-и-Хатум. Далее по приказанию Комарова, с согласия с князем Дондуковым-Корсаковым, небольшими командами от Туркменской конной милиции были заняты посты: Зюльфагар, Кунгрюэли и Ак-Рабат. По Мургабу же казачьи посты были выдвинуты до Имам-Баба.

Занятием названных пунктов вся желательная для России граница оказалась в наших руках.

Эти решительные действия Комарова послужили причиной оживленных сношений между Лондонским и Петербургским кабинетами.

Через несколько дней по прибытии в Петербург князя Дондукова (в начале 1885 года), было собрано особое совещание из министров военного и иностранных дел и их товарищей, в котором участвовали прибывший главнокомандующий на Кавказе, помощник его Шепелев и Лессар, для обсуждения полученного ответа из Лондона по вопросу о предварительном определении зоны исследований. [653]

Министерство Гладстона признавало, что эта последняя должна находиться к северу от черты Доулет-Абад-Имам-Баба, считая, что все пространство к югу от этой линии принадлежит Авганистану и потому не может подлежать исследованиям для определения будущей границы.

В виду такого ответа, равносильного совершенному отказу Лондонского кабинета по вопросу о зоне исследований, князем Дондуковым-Корсаковым было предложено считать переговоры в этом смысле прекращенными и прямо определить нашу границу до Зюльфагара или пункта южнее по границе Бархутских гор, течению реки Кушки и оазиса Нендэ.

Как крайнюю уступку от занятого нами исходного пункта на Герри-Руде, которую можно было бы сделать, князь Дондуков предложил протянуть линию к реке Егры-Чек, через Кушк на Меручан, включив в наши пределы месторождение соли Ер-Ойлан и оазис Пендэ; пространство же между этою линиею и Бархутскими горами, столь тревожащее англичан опасениями близкого нашего соседства с Гератом, оставить вне нашей границы с обязательством, как для нас, так и для авганцев не занимать этой территории ни селениями, ни постами, а предоставить его в исключительное пользование пограничному племени джемшидов, как исключительно пастбищное пространство для их скотоводства.

Определяя таким образом нашу будущую топографическую и этнографическую границу, князем Дондуковым-Корсаковым имелось в виду то, что полупокорное эмиру Абдурахману племя джемшидов будет таким образом в полной нашей зависимости.

После долгих прений совещание согласилось с мнением князя Дондукова, и в этом смысле решено было отвечать английскому кабинету, упомянув вместе с тем, что русское правительство примет меры к обеспечению за ним этой границы.

Покончив с этим вопросом, совещание обсудило те меры, которые необходимо было принять для усиления Комарова, на случай открытия авганцами враждебных действий.

О результатах этого совещания была составлена мемория, за общею подписью, на которую последовала Высочайшая резолюция об утверждении всех предположений, с тем однако, чтобы никаких дальнейших уступок Англии в данном вопросе не делать.

Об означенном Высочайшем повелении был немедленно уведомлен А. В. Комаров.

Вследствие энергичной и вполне соответствующей достоинству Великой Державы резолюции Императора Александра III, вопрос [654] о разграничении вступил в новую фазу — исполнения предначертанной программы без всяких колебаний и уступчивости, чему вполне и соответствовали энергичные действия Комарова.

"Сам Государь неоднократно выражал мне, — писал князь Дондуков-Корсаков А. В. Комарову, — полное одобрение Ваших распоряжений и такта, обнаруженного в Ваших действиях".

Почти перед самым отъездом князя из Петербурга было получено уведомление нашего посла в Лондоне и ответ Британского кабинета на категорические заявления русского правительства. После надменных заявлений лорда Гранвилля о принадлежности Авганистану занятых нами территорий, после резкого на это опровержения нашего посла, англичане выступили с предложением ограничиться пунктами, занятыми русскими войсками, с тем, что и Авганистану будет внушено не переходить за черту занятых ими линий — на что получили от посла категорический отказ, не отвергавший однако, возможности продолжения переговоров.

На докладе министра иностранных дел Гирса, Государь по этому вопросу изволил начертать, что это ни в чем не изменяет принятое Им решение по первой представленной Ему мемории и ни в чем не допускает дальнейших уступок.

Таким образом, в силу воспоследовавшего Высочайшего повеления о том, чтобы конечным пунктом русской границы с Авганистаном считать мост Таш-Кепри, Комарову предстояло укрепиться у этого пункта.

Между тем в оазисе Пендэ, занятом частью туркменского племени сарыков, авганцы собрали значительный отряд из регулярной пехоты, артиллерии, кавалерии, а также временной милиции, набранной из джемшидов и других племен, живущих на северных склонах Парапамиза. Сбор столь значительного отряда вблизи предполагаемой русской границы произвел крайне не выгодное для России впечатление на недавно присоединенных туркмен и сарыков.

Для поддержания наших передовых постов и парализования авганского влияния были в конце января сформированы, а в середине февраля высланы два отряда. — Один из баталиона стрелков, 2-х орудий и сотни казаков в старый Серахс, а другой из двух баталионов, 4-х горных орудий, трех сотен казаков, двух сотен туркменской временной конной милиции направлен по долине Мургаба, для прочного занятия самого Мургаба и моста Таш-Кепри, куда вперед была выслана сотня туркменской конной милиции, расположившаяся на Кизил-ле-Тепе вблизи моста, в виду авганского лагеря. [655] [656]

Между тем бряцание английского оружия становилось все сильнее, и в русской и заграничной прессе появлялись статьи самого воинственного настроения.

26 февраля 1885 года военный министр телеграфировал Комарову:

"Занятие Пендэ вашими войсками может повести к разрыву с Англией, поэтому согласно данной инструкции вам следует ограничиться занятием Зюльфагара и Таш-Кепри и упрочить за собою это положение. Если же Пендэ и пункты южнее Зюльфагара вами заняты, то действуйте с осмотрительностью и согласно достоинству России.

Генерал-Адъютант Ванновский".

В свою очередь князь Дондуков-Корсаков счел необходимым, в интересах дела, освободить Комарова от излишних с ним сношений:

"Вы знаете, настолько я далек от боязни централизации и стеснений местных начальников, а также от порока канцелярской бюрократии, мертвящей всякое живое дело в России во всем полезном, добром, честном. Вы знаете также, что всегда найдете полную во мне поддержку и готовность принять многое на мою ответственность, лишь бы честь и достоинство правительства и успех дела оправдывали бы мероприятия, требующие безотлагательного решения, а не бесплодной переписки".

Таким образом в это тяжелое время генерал Комаров был предоставлен своей собственной находчивости, энергии, решительности я такту. Это было весьма кстати, так как со стороны английской разграничительной комиссии возможно было ожидать самых непредвиденных действий в виду того фиаско, которое она потерпела в своей политической миссии, вследствие неприбытия русской комиссии, занятия Комаровым Серахса и Пул-и-Хатума и, наконец, в виду своих бесплодных попыток и затрат для возбуждения против нас сарыков и тяготения к нам джемшидов.

В виду всех этих соображений, Комаров счел своим долгом присоединиться к отряду, двинуться вместе с ним на, Мургаб, так как там оборот дел принимал наиболее острый характер, и уже на месте определить свои действия.

В последних числах февраля, Комаров, несмотря на отчаянную погоду, на непролазную, буквально, грязь, прибыл в Имам— Баба и присоединился к своему отряду.

6-го марта по сборе войск Мургабского отряда в Имам-Баба, генерал-лейтенант Комаров принял на себя непосредственно [657] [658] командование им. Около этого же числа подошло подкрепление из Самарканда из третьего линейного туркестанского баталиона, под командою полковника Казанцева.

Прибывшие войска были радушно встречены составом мургабского отряда. Сразу же установились самые задушевные, теплые отношения со вновь прибывшим баталионом.

С прибытием этого подкрепления мургабский отряд представлялся в следующем составе: Сводный Закаспийский стрелковый баталион, составленный из двух рот 3-го и двух рот 6-го баталионов, под командою полковника Семеновича Ниганича, 3-й линейный туркестанский баталион, полубатарея 6-й горной батареи 21 артиллерийской бригады, 3 сотни кавказского казачьего полка и сотня мервской милиции, недавно сформированная и вооруженная одними шашками. Эта сотня находилась под командой Баба-Хана, сына известного Ко?шут-Хана.

В состав свиты Комарова входили представители почти всех Мервских племен: из них назовем Махтум-Кули-Хана, Сары-Батырь-Хана, Майли-Хана, Сары-Хана Иолотанского, Сеид-Назар-Хана Алиалинского и Юсуф-Хана.

7 и 8 марта весь отряд был передвинут в Аймак-Джары, куда перевезены были все продовольственные запасы, и устроено там хлебопечение. В Имам-Баба осталась команда всего лишь в 25 человек.

9-го марта Комаров послал из Аймак-Джара двух офицеров генерального штаба (Закржевского и Прасолова) на рекогносцировку расположения Авганских войск. Офицеры эти в сопровождении, четырех казаков поехали на наш милиционерский пост в Кизил-ле-Тепе, верстах в двух от Авганского лагеря, и, обозрев расположение последнего, доложили обо всем виденном.

Доклад этих офицеров подтверждал прежде полученные сведения от начальника поста и разведчиков, высланных Комаровым еще во время стояния отряда в Имам-Баба.

Офицеры генерального штаба утверждали, что войск в Авганском лагере должно быть более 2.500-3.000 человек (Впоследствии оказалось, что авганцев было до 4.000 человек, не считая начальствующих лиц, их свиты и прислуги.), затем сообщили, что позиция, занятая авганцами, очень сильна, но левый фланг ее несколько слаб.

На левом берегу Кушка, у моста Таш-Кепри 10-го марта [659] были замечены только сторожевые посты из нескольких всадников и с полсотни пеших на бугре, рывших траншеи.

12-го марта отряд выступил из Аймак-Джара, ночевал в Уруш-Душане, а на другой день под вечер расположился бивуаком на равнине, на берегу Мургаба, верстах в двух от нашего поста в Кизиль-ле-Тепе, то есть верстах в четырех или пяти от авганцев.

Место это было выбрано Комаровым в тех видах, чтобы не возбуждать в авганцах ложной тревоги и в надежде привести в исполнение данные ему инструкции о занятии Таш-Кепри мирным путем, оставив Авганские войска сидеть спокойно в их лагере на правом берегу р. Кушка.

По прибытии отряда на место, Комаровым была выслана сотня милиционеров под командою ротмистра Алиханова, для определения расположения Авганских аванпостов.

При приближении отряда сторожевые посты авганцев не выказали никаких враждебных намерений, но даже вступили в мирные разговоры со всадниками милиции. Из этих разговоров выяснилось, что Авганские войска имели приказание воспрепятствовать переходу русских на другой берег Кушка.

Никаких, особенно новых сведений, этот отряд по возвращении не привез. Однако, Комаров счел необходимым тогда же принять необходимые меры к охранению нашего бивуака, для чего ежедневно стали наряжаться по полуроте пехоты и по взводу казаков на наши передовые посты, при чем ни один из них не выдвигался вперед от пункта, занятого милиционерами еще с пятого февраля, т. е. Кизиль-ле-тепе.

Через Мургаб, для того чтобы выставить передовой пост на другом его берегу, была, по приказанию Комарова, устроена переправа из парома на пустых баклагах.

14-го марта утром от капитана Иэта, назначенного генералом Лемсденом для наблюдения в Пендэ, было получено следующее письмо:

"Г. Командующему русскими войсками. Пендже, 14-го (26-го) марта 1885 года

Г. Полковник.

Наиб-Салар, командующий войсками, уведомил меня, что Вы выражали желание повидаться со мною. Я с своей стороны очень желал бы иметь с Вами свидание, которое могло бы послужить к выяснению нашего взаимного положения. Поэтому я буду к Вашим услугам, в ожидании, что Вы соблаговолите назначить [660] мне удобный для Вас час. Имею честь просить Вас, г. полковник, принять уверение в моем глубоком уважении.

Ч. Э. Иэт, капитан, дипломатический агент Ее Великобританского Величества".

На это письмо, по приказанию Комарова, хотя никто никаких свиданий не просил, полковником Закржевским было отвечено:

"Г. Капитан.

Имею честь сообщить Вам, что хотя никто из командующих русскими отрядами не спрашивал свидания, тем не менее я прибуду к 5 часам к мосту Таш-Кепри, и мне будет весьма лестно познакомиться с Вами.

Имею честь просить Вас, г. капитан, принять уверение в глубочайшем уважении

Н. Закржевский, генерального штаба подполковник".

В назначенное время свидание состоялось на поляне между русскими и авганскими постами. Кроме капитана Иэта на это свидание прибыли капитан Лассе и доктор Оуэн под конвоем нескольких Авганских всадников и двух человек из англо— индийских войск.

Подполковник Закржевский после взаимных представлений предложил англичанам холодную закуску. Разговор, имевший частный характер, велся на французском языке, и капитан Лассе служил переводчиком для капитана Иэта, не знавшего этого языка. Подполковник Закржевский повторил, что никто из русских военноначальников не просил ни о каком свидании, и что они вероятно ошиблись по какому-нибудь недоразумению. На это англичане поспешили ответить, что если и произошла ошибка, то они ей очень рады, так как благодаря ей они приобрели приятное знакомство.

Затем англичане, упомянув, что между Российским и Британским правительствами состоялось соглашение, и что в виду этого соглашения они решаются откровенно высказать, что находятся в очень затруднительном положении, что им поставлена трудная задача поддерживать status quo в Сарыкском населении Пендэ, и что задача эта с минуты на минуту становится труднее, в виду возможности столкновения русских войск с авганскими. Особенно настойчиво добивались англичане сведений по поводу последнего обстоятельства, т. е. о намерениях русских войск. [661]

На это подполковник Закржевский ответил, что он не имеет никаких полномочий от своего начальства и о намерениях генерала Комарова ничего не знает, но с готовностью, если им угодно, выскажет по интересующим их вопросам свое личное мнение и прибавил, что сама очевидность событий и обстановка данной минуты может служить для них самым лучшим доказательством того, что русские войска не имеют ни малейшего намерения атаковать авганцев, ибо если бы такое намерение существовало, то ничто не мешало русским уничтожить авганцев в первую же четверть часа по прибытии своем на долину, на которой они устроили свой бивуак, но что нельзя обойти молчанием, что авганцы без всякого повода начали выдвигать вперед и на фланги свои посты и рыть укрепления. Англичане ответили, что в исходе могущего произойти столкновения они нисколько не сомневаются, только повторяют, что их положение очень затруднительно, и они были бы весьма обязаны, если бы их предупредили о могущих возникнуть осложнениях.

На это Закржевский ответил полною своею готовностью быть к их услугам и не оставлять их сообщениями, насколько это позволит положение русского офицера.

На другой день после этого капитан Иэт прислал на имя Закржевского новое письмо:

"Г. Полковник.

Вчера я имел удовольствие объяснить Вам положение, в котором мы здесь находимся, равно как и наши инструкции, предписывающие нам охранять, насколько от нас зависит, спокойствие и status quo и тем самым содействовать облегчению щекотливых переговоров между обоими Правительствами. Известия, которые мы получили из Лондона и которые сообщены мною Вам, указывают, что Ваше Правительство разделяет мнение Британского Правительства, желая и с своей стороны облегчить переговоры сохранением status quo. Известие о таком согласии дало мне смелость откровенно сказать Вам, в чем состоят наши затруднения, и просить Вас о любезном содействии нашим усилиям на пользу того, что представляется общим интересом обоих Правительств.

Так как Вы упомянули о том, что расположение некоторых авганских постов слишком выдвинуто вперед, то я советовал Наиб-Салару отозвать все посты, расположенные по ту сторону черты, которая была занята до время прибытия наших всадников в Кизил-Иафель. [662]

Требование мое он принял хорошо и надеется, что авганцы не причинят нам никаких неприятностей. Теперь считаю своим долгом уведомить Вас, что авганцы получили от Эмира приказание — как только сделана была бы попытка заставить их очистить занимаемую ими ныне позицию — открыть огонь, хотя бы только для того, чтобы обозначить начатие активных враждебных действий.

Я вполне понимаю, что, с военной точки зрения, к этому обстоятельству Вы отнесетесь довольно равнодушно; но с политической точки зрения дело имеет совсем иное значение; столкновение, как бы оно ни было незначительно, не замедлит прискорбным образом помешать переговорам, успешного окончания которых мы так желаем. Я не совсем понял, получили ли Вы уже то известие, о котором я упомянул вчера, а потому спешу послать Вам перевод полученной телеграммы.

Телеграмма от лорда Гранвилля на имя генерала Лемсдена, подана 5-го (17-го) марта 1885 года.

«Русский Министр Иностранных Дел уведомил нашего посла, что Русские войска не пойдут далее занимаемых ими ныне позиций, если только авганцы не выдвинутся вперед и не атакуют, и если равным образом не возникнет какого-нибудь чрезвычайного события, вроде беспорядков в Пенджде. Русский Министр прибавляет, что посланы точные приказания не вызывать столкновения, но избегать его всеми возможными средствами. Приказания эти будут еще повторены».

С подлинным верно:

Лассе, капитан, политический агент.

Доктор Оуэн, которого я имел честь представить Вам вчера, просит меня сказать Вам, что он предоставляет себя в полное Ваше распоряжение, на случай, если бы Вам понадобились его услуги. Он один из лучших наших медиков и один из первых окулистов своего времени. Если бы в Вашем лагере не оказалось специалиста, то он мог бы быть Вам полезен.

Имею честь просить Вас, г. Полковник, принять уверение в глубочайшем моем почтении.

Ч. Э. Иэт, капитан, политический агент

Ее Великобританского Величества".

На это письмо англичан, А. В. Комаров приказал подполковнику Закржевскому ответить следующее: [663]

16-го (28-го) марта 1885 года.

"Г. Капитан.

Спешу поблагодарить Вас за любезное сообщение известий и копии с депеши лорда Гранвилля. Прошу Вас передать мою искреннюю благодарность г. доктору Оуэну за его предупредительность, но в настоящую минуту мы, благодаря Бога, не видим надобности обращаться к его таланту. Я буду счастлив пожать его руку при первом свидании.

Я представил Командующему Закаспийским отрядом русских войск, генералу Комарову, подробный доклад о нашем последнем свидании, равно как и о письмах, которые Вам угодно было адресовать ко мне.

Его Превосходительство приказал мне уведомить Вас, г. капитан, что он отнюдь не имеет намерения начинать враждебные действия против авганцев, если не вынудят его к тому, перейдя в наступление; но он считает безусловно необходимым пригласить авганцев, чтобы они отодвинули свои посты, которые продолжают выдвигаться вперед, чем ставят его в необходимость принять серьезные меры, чтобы заставить их отодвинуться и тем самым уменьшить вероятность столкновения.

Если авганцы пожелают убрать свои аванпосты с левого берега Кушка, равно как и с правого берега Мургаба, то он может положительно отвечать за их безопасность, так как ни одному русскому солдату не будет позволено перейти через Кушк.

Позволяю себе присовокупить несколько слов, чтобы сообщить Вам, Милостивый Государь, мою личную точку зрения на последние события. Авганцы, постоянно изменяя линию своих аванпостов, отнимают у нас всякую возможность сохранить status quo, в поддержании которого мы были бы счастливы помочь Вам при иных обстоятельствах.

В депеше лорда Гранвилля сказано, что русские войска не пойдут далее занимаемых ими ныне позиций, если только авганцы не подвинутся вперед и т. д..., что вполне согласно с полученными нами приказаниями. Я нахожу, что образ действий авганцев, нарушающий помянутое условие, является довольно оригинальным средством к тому, чтобы избегнуть столкновения.

Прошу Вас, Милостивый Государь, принять уверение в моем глубочайшем уважении.

Н. Закржевский, подполковник". [664]

Между тем положение дел представлялось в следующем виде: авганцы, с самого дня прибытия Мургабского отряда в Кизил-ле-Тепе, начали выдвигать свои посты вперед и на фланги русского бивуака на левый берег реки Кушки, на целые дни высылать массы кавалерии и усиленно занялись постройкою укреплений, особенно на левом берегу р. Кушки.

Такой образ действий авганцев заставил Комарова в свою очередь выслать на рекогносцировки: 14-го марта на правый берег реки Мургаба капитана Генерального Штаба Прасолова с пятью джигитами, а 15-го числа, его же, для производства съемки, с ротою стрелков, в качестве прикрытия. В тот же день на рекогносцировку к левому берегу Кушка, была выслана по направлению на Кала-и-Мор сотня туркмен Мервской милиции, под командою подполковника Алиханова.

(Окончание следует).

Текст воспроизведен по изданию: Бой на Кушке 18 марта 1885 г. и территориальные приобретения в царствование императора Александра III // Русская старина, № 3. 1910