АВГАНСКАЯ ДИЛЕММА

(By «Historicus». Напечатано в июльской книге «The Imperial and Asiatic quarterly review». 1893 года.)

Перевел Генерального Штаба Подполковник Десино.

Часто замечалось, что когда внимание английской публики бывало привлечено внутренними делами, тогда иностранная политика государства почти совершенно ускользала от нее; через это несколько кабинет-министров, руководствуясь спекулятивными задачами иностранной политики, вовлекали нацию в серьезные пререкания с другими странами и делали войну неизбежною, раньше чем английский народ имел возможность познакомиться с сущностью и целями преследуемой политики. В таких случаях палата общин, конечно, может отказать в денежных средствах; к тому времени, как парламенту и народу делаются известными все обстоятельства распри, обыкновенно бывает уже поздно противиться действиям правительства, и нация принуждена вступить в войну, не зная насколько она необходима или справедлива.

Зло принимает еще большие размеры и становится опасным британской конституции, когда кабинет имеет возможность собирать средства для ведения войны, не обращаясь за ними в парламенту — когда, например, для осуществления завоевательных планов, в тайне придуманных британским кабинетом и выполняемых без согласия парламента, находится в распоряжении индийское казначейство и индийские подданные могут быть обложены податью. Таким именно путем нация дважды была вовлечена в злополучные войны с авганцами, и ныне практикуется такое же противное конституции средство для [192] покрытия издержек на нелепый приготовления для третьего нашествия на Авганистан.

Предлогом для наступательных действий в 1838 и 1878 годах было выставлено то, что занятие Авганистана необходимо для безопасности Индии от русского нападения. Ложность этого положения доказывалась нашими выдающимися авторитетами. Герцог Веллингтон, во время первой Авганской войны, назвал русских «политическим кошмаром»; позже лорд Лоренс (Lowrence), лорд Нэпир (Napier of Magdala) Магдальский, Сер Вильям Мансфильд (Mansfield) — впоследствии лорд Сандхёрст (Sandhurst) и генерал (теперь лорд) Робертс отвергали наше занятие выдвинутых постов в Авганистане для защиты Индии и осуждали этот образ действий, как вызывающий обратное явление, то есть — ослабление средств для обороны против неприятеля, который стал бы наступать через эту страну. Сам лорд Биконсфильд, на которого падает ответственность за войну 1878-80 годов и который пытался оправдать себя за нее на мистической почве «научной границы», соглашался, что нашествие в Индию с этой стороны едва ли возможно. «Операционная база вероятного противника так отдаленна, сообщения так трудны, состояние страны так неблагоприятно, что правительство Ее Величества пришло к заключению, что нападения на индийскую империю, сопряженного с переходом через горы, образующие нашу северо-западную границу, нам бояться нечего» (Speech on Lord Mayor’s Day 1878).

Каждое обстоятельство минувшей войны и наших последующих экспедиций против пограничных племен Авганистана показывает, что завоевание этой невыразимо трудной страны, покорение ее до сих пор неукротимых жителей и ожидаемая военная слава были реальною целью и мотивом преследуемой политики и что безопасность Индии была только доводом, который выставляли для оправдания в завладении доходами индийской империи для выполнения государственных завоевательных предначертаний.

Военные успехи неизменно вызывают народные аплодисменты, независимо от моральных соображений и материальной [193] стоимости победы; и если бы минувшая война была успешна, то нация несомненно упустила бы из вида факт, что не может быть никакой славы великому государству, нападающему из-за эгоистичных целей на безобидную и заведомо слабейшую нацию и что кроме того, все доходы, которые мы могли рассчитывать получить в Авганистане, не покрыли бы и двадцатой доли издержек на поддержку этой непроизводительной страны. Но последняя война не была успешна; ее виновники совсем не поняли трудностей предпринятой ими задачи и, казалось, полагали, что их предприятие будет военной прогулкой, сопровождаемой потоками звезд, лент и более существенных наград для немногих избранных. События вскоре рассеяли эти видения и после двухлетних военных действий, заключавшихся главным образом в фуражировках и отмеченных двумя знаменитыми поражениями — именно, наше поспешное отступление в Шерпур (Sherpur) перед фанатичными ордами Магомета Джан (Mahomed Jan) и проигранное нами злополучное сражение при Мейванде, близ Кандагара, — наша армия выступила из Авганистана, не только не приобретя ни малейших выгод в вознаграждение за пролитую кровь и затраченные деньги, но даже при условиях оскорбительных для нашей национальной гордости.

Политика, оказавшаяся столь злополучной, снова преследуется вследствие сомнительного аргумента, что неуклонное движение России по направлению к Индии вызывает соответствующие движения с нашей стороны; между тем доводы вышеупомянутых авторитетов, доказывающие, что Индия может лучше обороняться на собственной границе, чем бороться с противниками в столь трудной и враждебной стране как Авганистан, вдалеке от резервов и прочих средств, остаются безответными и совершенно пренебреженными.

Возрождение наступательной политики (forward policy) может быть в значительной мере приписано надежде, питаемой ее проповедниками, изгладить, помощью военных успехов в будущей кампании, унизительные воспоминания последней войны. Посмотрим насколько эти ожидания оправдываются дорогостоющими подготовлениями или нашею деятельностью в позднейшие годы. [194]

Мы построили военные дороги и проложили рельсовые пути, которые могут облегчить наступление наших войск в Авганистан; но они не уменьшат затруднений, причинивших неудачу в последней войне, так как последние встретились только после того, как мы проникли внутрь страны и так как они исходят от причин, которые теперь совершенно также могущественны, как и в 1840 и 1880 годах, а именно: конфигурация и непроизводительность страны, суровость климата зимой и летом и фанатизм населения. Наши приготовления также состояли из военных экспедиций и раздачи денег для закрепления покорности или для покупки нейтралитета пограничных племен во время марша наших войск через их горы. Прогресс этих приготовлений, однако, был самый незначительный, по сравнению с обширными и сложными предположениями. Некоторые детали этих предположений можно найти в статье Кюрзона о северо-западной границе Индии, 1890 года (Hon. G. Gurzon’s Chapter on the North Western Frontier of India 1890).

Из проектированных железных дорог — построена только одна, именно Синдо-Пишинская (Scind-Pishin) линия, которая потом была продолжена почти до Чамана (Chaman). Эта линия оказывается непригодною для военных передвижений во время войны, так как по ней движение часто прекращается на очень долгое время, вследствие того, что подвергается порче от обвалов и наводнений. В марте сего года королевские Дублинские стрелки (Royal Dublin Fusiliers), следовавшие на смену в Кветту, были задержаны в Сиби (Sibi), вследствие целой серии обвалов на участке Хурней (Hurnai), и Кветта тогда, как это часто и раньше бывало, была лишена железно-дорожного сообщения с Индиею.

(Местами в большой выемке у Хурней полотно совершенно разрушалось по несколько раз и все средства оказывались беспомощными для его восстановления. Только положат рельсы как они опять исчезают, едва удастся справиться с одним обвалом, как другой уже разрушает сделанные работы. Теперь инженерные комитет пришел в заключению, что нет никакой возможности обеспечить железную дорогу от обвалов (Pioneer, 27 and 28 April 1893).) [195]

Постройке других проектированных железных дорог до сих пор мешали окрестные племена; некоторые военные (колесные или вьючные) дороги были разрушены поселянами тотчас же по уходе отрядов, прикрывавших рабочих, а сооружение других было прекращено вследствие того, что прикрытие и рабочие были побеждены туземными бандами.

В равной мере и наши пограничные экспедиции не имели большого успеха: в 1877 г. экспедиционный отряд выступил из Когата (Kohat) с приказанием занять страну джоваков (Jowakis), составляющих часть афридов (Adam Khel Afridis), которые тревожили наши рабочие отряды, и удерживать ее пока население совершенно не покорится (Govt. Proclamation. Foreign Dept, Nov 5, 1877.). Мы потребовали сначала 70,000 рупий, как возмещение за убытки, 10,000, как денежный штраф и выдачу четырех их главных предводителей. Наши условия были отвергнуты даже после того, как мы отказались от денег, предназначенных на возмещение убытков, и уменьшили на половину денежный штраф. Произошел бой и в конце третьего месяца мы удалились, получив словесное обещание, что четыре предводителя, в выдаче которых было отказано, будут высланы из страны. Короче, экспедиция совершенно не удалась и подобные же результаты характеризуют и все наши последующие пограничные экспедиции.

В 1878 году колонна майора Каваньяри (Cavagnari) произвела ночное нападение на Осман Хельския (Othman Khel) деревни в возмездие за враждебные действия против наших строителей дороги; а на следующий год мы послали войска с целью покорения цамуштов (Zamusts) и одно из колен племени оракзаев (Orakzai). В 1880, 1881 и 1882 годах посылались экспедиции против момандов (Momands), махсудских вазирисов (Mahsud Waziris) и кабул-хельских вазирисов (Kabul Khel Waziris); кроме того, значительный отряд генерала Вилькинсона (Wilkinson) пытался покорить боздаров (Bozdars). В 1883 году экспедиционный отряд оружием прокладывал себе дорогу в стране ширанов (Shiranis), под предлогом [196] исследования гор Тахт-и-Сулейман (Takht-in-Suliman). В 1884 и 1887 годах мы вторглись в территории чигарзаев (Chigarzais), авазаев (Akazais) и парари саядов (Parari Syads) в северном и в территории какер и муза хельских (Kaker and Musa Khel) племен в южном Авганистане. В 1886 и 1887 г.г. были возобновлены действия против аказаев (Akazais), ширанов (Shiranis) и боздаров (Bozdare), остававшихся непокорными, и была отправлена экспедиция для усмирения бунервалов (Bunerwals). В июне 1888 года колонна под начальством майора Баттай (Battye) и капитана Урмстона (Urmston) выступила в страну Черных Гор (Black Mountain), где оба офицера были убиты в стычке, и нашим войскам пришлось отступить. Неудовлетворительные результаты этой длинной серии операций понудили правительство употреблять для таких целей более сильные отряды, и в 1888 году отряд из 8,000 воинов под начальствованием генерала Макквина (M’Queen), сопровождаемый 5,000 вьючных мулов и обыденным количеством слуг, носильщиков воды, госпитальной прислуги и других нестроевых, был направлен в Черные Горы. Этот отряд встретил очень незначительное сопротивление и в своем прощальном приказе генерал объявил, что «газанзаи (Hasansais), аказаи (Akazais) и другие племена покорились и что выстроены дороги, которые могут служить для наступления наших войск». Предводители племен обещали предоставить нам свободный проход через их страну и право строить и поддерживать военные дороги. Но когда мы попытались воспользоваться этими обещаниями, туземцы тотчас же от них отказались и войскам и рабочим партиям, отправленным в 1890 году, пришлось вернуться. Вследствие сего, в 1891 году был отправлен сильный отряд для окончательного покорения Черных Гор и для захвата Гасан Али (Hasan Ali), руководившего туземцами в борьбе против нас. Экспедиция не имела успеха в своей миссии и с нашей стороны было сделано предложение Гасану Али, что если он сдастся, то его только водворят в Индию, причем будут выдавать, соответствующее его рангу, содержание. Но экспедиционный отряд возвратился почему то без этого предводителя; причем было [197] сказано, что «он конечно приедет», а после, что «если он и не приехал, то теперь его действия не имеют значения, так как он потерял все обаяние среди горцев» (Pioneer, September, 1892.). Несмотря на это, в 1892 году была отправлена третья экспедиция для захвата предводителя. Опять последовала неудача и дальнейшие намерения правительства еще неизвестны.

Пока на севере велись эти неуспешные действия, мы захватили страну миранзаев (Miranzai), из которой были прогнаны наши строители дорог; мы отправили также экспедиции для занятия перевала Гомуль (Gumal) и лежащей за ним долины Зхоб (Zhob), для выполнения проекта сооружения железной дороги от нашей пограничной станции Дера-Измаил-Хан в Пишин, на замену подверженной частым порчам Синдско-Пишинской железно-дорожной линии.

В первую миранзайскую экспедицию, войска выступили из Когата 26 января 1891 года и на следующий день прибыли в Гваду (Gwada), резиденцию Махмудина (Makhmudin), под главенством которого было произведено нападение на наши рабочие партии. Селение оказалось покинутым, и на часть отряда было возложено преследование предводителя, но он не мог выступить до 4-го февраля, так как много солдат заболело воспалением легких и поотморозило себе разные части тела, почему пришлось больных отправить обратно в Индию под прикрытием конвоя. Преследование Махмудина оказалось бесплодным, и 10-го числа колонна выступила к перевалу Зара (Zara). Саперы и минеры напрягали все свои силы при приложении дороги, но снег шел от полудня до ночи, и на переход в 5 миль употреблено время с 11 ч. 30 м. утра до 5 утра следующего дня, а ариергард и интендантские запасы прибыли только в 1 ч. 30 м. пополудни. Страна покрылась снегом, сопротивления неприятель нигде не оказал и экспедиция возвратилась 1 марта, оставив гарнизон в Гваде.

4-го апреля наш гарнизон в Гваде был побежден и поспешно отступил, преследуемый туземцами до горного кряжа [198] вблизи нашей границы. Немедленно был организован новый отряд, который выступил тремя колоннами 17-го апреля, и в и тот же день захватил д. Тсалей (Tsalai). Вслед затем отряду пришлось расположиться на биваке, потому что наши люди совершенно истомились от необычайной жары и недостатка воды. На следующее утро мы взяли д. Сартоп (Sartop) и опять были принуждены остановиться у источника, чтобы дать людям утолить жажду; многие не видели воды более суток и были очень изнурены; молодые солдаты Королевских стрелков (King’s Royal Rifles), не привычные в стране, в особенности страдали от жажды и жары (См. Sir W. Lockhart’s Despatch 8th Jane, 1891.). 19-го числа была атакована наша третья колонна, но ее выручило подкрепление, подошедшее на следующий день из Сангара. В ночь на 22-ое стреляли по нашему посту в Чилибахе (Chilibagh), а на 23-е был атакован наш обоз, причем мы потеряли значительное число людей и мулов. В возмездие за эти нападения наши войска взорвали несколько селений, вслед зачем туземные главари дали согласие на постройку нами дороги через гору Самана (Samana). После того Миранзайская полевые войска (Miranzai Field Force) были отведены назад и распущены 15 мая; в течение четырех недель потери выразились цифрою 101.

Причиной нашего посягательства на Зхобскую долину, о котором уже было упомянуто, послужило то, что племя махиндов (Makhind) оказало сопротивление экспедиции, высланной в 1888 г. для исследования Гомульского перевала, а потому на Следующий год через Белуджистан был отправлен значительный отряд, сопровождаемый политическим агентом сэром Р. Сандеманом (Sir R. Sandeman), с поручением занять Зхобскую долину вплоть до западной оконечности Гомульского перевала. Движение этого отряда было остановлено видарзаями (Kidarzais); но нашему агенту, помогавшему деньгами некоторым туземным предводителям, удалось, с их согласия, учредить в 1890 году британский пост в Апозае (Apozai); а впоследствии получить обещания со стороны махсудских вазиров (Mahsud Waziris), [199] ширанов (Chiranis) и Ванских дервеш хелей (Derwesh Khel of Wana) в том, что они за известное ежегодное вознаграждение от британского правительства, откроют доступ через Гомульский перевал.

Субсидируемые предводители, как кажется, до сих пор поддерживали дружественное отношение; но их подначальные соплеменники постоянно выказывали неудовольствие по поводу нашего пребывания там, проявлявшееся наружу в виде ночной стрельбы в лагерь британского агента, в набегах с целью захвата ручного огнестрельного оружия и в убийстве наших солдат, которые отваживались удаляться от своих укреплений на несколько сот шагов. Такого рода действия становились интенсивнее и в 1892 году настолько несносными, что мы угрожали послать отряд для наказания туземцев, если только эмир не удалит из той местности своего чиновника, влиянию которого мы приписывали увеличение враждебности. Эмир ответил, что согласно с нашими желаниями, он приказал чиновнику удалиться по окончании предложенной нами конференции, которая как он надеялся, должна привести к определенному и ясному соглашению касательно границы нашей империи. Этот ответ, по виду примирительный, тем не менее был принят нами как уклончивый, и мы, в свою очередь, ответили громкою угрозою в газете Times от 2-го ноября, что британское правительство так легко не отклонится от принятой им политики и что если эмир не согласится с нею, то Авганистан перестанет существовать как государство.

Теперь, чтобы постичь раздражение, таким образом обнаруженное при ответе эмира, необходимо вспомнить, что «принятая политика», как указывалось в Times’е, это — наша «политика движения вперед» (forward policy), стремящаяся к оккупации Авганистана, — политика, которую мы выразили эмиру существенно в следующих словах: «чтобы сохранить в целости Ваши владения, Вы должны содействовать нам в отражении нападений со стороны русских и тем временем помогать нам в приведении в полное повиновение авганских племен, живущих вдоль нашей границы». В этом сообщении мы упустили из вида [200] определить территории, которые мы намеревались покорять; но наше движение к Новому Чаману (New Chaman) и Апозаю (Apozai) и ссылка на отражение нападений на северных границах владений эмира, делают ясным, что лучшая часть Авганистана включена в предполагаемую сферу наших действий. При таких обстоятельствах, намек эмира на установление наших границ, очевидно заключающий в себе протест против наших захватов, сразу дает объяснение угрозе, напечатанной в Times’е.

На эту угрозу эмир, по-видимому, непосредственно не обратил внимания; но в одном из двух писем, посланных через г-на Пайна (Mr. Pyne), поскольку их содержание известно, он говорит касательно своих отношений в пограничным племенам, кое-что о том, что его поступки в этом деле будут иметь основанием Священный Закон (Sacred Law), повелевающий относиться с уважением к обеим сторонам. Но в независимом мусульманском государстве священный закон предписывает изгонять «неверных», если только они не слуги или гости; — благодаря этому пункту веры, наша «политика движения вперед» встретила самое фанатическое сопротивление со стороны авганских племен. Следовательно, письмо эмира может быть истолковано как замаскированная насмешка на нашу угрозу, — толкование, по-видимому, не безосновательное, если мы примем в соображение, что если бы он и был принужден согласиться с нашей политикой, то его действия были бы отвергнуты племенами и привели бы в потере его влияния, трона и, может быть, и жизни.

Между тем, наша угроза уничтожить государство Авганистан привлекла внимание света к нашим отношениям к Абдурахману, — сюжет, который был очень затемнен стратегическими и политическими словопрениями, но который теперь принял определенную форму, и люди несомненно стремятся узнать, будет ли британское правительство действовать сообразно с угрозой или оно отступится от принятого им надменного положения. Отступление от этого положения, конечно, умалило бы его величие и обаяние в глазах индийских подданных и вообще в [201] главах азиатских национальностей; между тем, исполнение угрозы вовлекло бы британский народ в третью Авганскую войну, с небольшим оправданием и небольшим шансом на успех, чем мы имели в наши прежние Авганские войны.

Обсуждая исход третьего вторжения, может быть полезным вспомнить, что шестнадцатилетняя непрерывная война с пограничными племенами Авганистана не подвинула вперед занятую нами в 1876 году границу даже на один переход, и все, чем мы можем похвастаться за пролитую кровь и громадные издержки, состоит из подверженной разрушению военной железной дороги, из нескольких неоконченных и частью разрушенных военных колесных и вьючных дорог и из оспариваемого и непрочного положения, занятого нами в Апозае (Apozai) и Новом Чамане (New Chaman). Правда, нас уверяют в дружбе и поддержке те из туземцев, которым мы дали места у себя на службе или помогали деньгами, и на которых мы полагаемся как на иррегулярную пограничную стражу Индийской империи (См. сочинение Кюрзона 1890 г., главу о Северо-Западной границе Индии (On the N. W. Frontier of India).). Но сэр Гриффин (Sir. L. Griffin), который более других имел благоприятных случаев для оценки характера авганцев, далеко не разделяет веру Кюрзона в их расположение и правдивость. «Авганец», говорит сэр Гриффин в журнале Fortnightly за прошлый январь, «долго помнит обиду и никогда не упустит представившегося случая отомстить за нее. Авганцы свирепы, кровожадны, фанатичны и вероломны». Это суждение основательно подтверждается летописью последней войны, и многие обиды, нанесенные во время нашей пограничной экспедиции, без сомнения, слишком глубоко запечатлелись в памяти пограничных племен, чтобы не быть оплаченными в будущем.

При настоящем положении дел огромное значение имеет критическое финансовое положение Индии, когда считают безусловно необходимым сократить расходы и увеличить подати и когда положение становится еще более тягостным вследствие [202] непрерывного падения ценности серебра, которым выплачиваются подати в Индии. При таких обстоятельствах обращаться к индийскому казначейству за средствами для ведения войны — было бы в высшей мере неблагоразумно.

С другой стороны, оставаться при нашем настоящем положении в Авганистане и ждать благоприятных случаев для выполнения задач «политики движения вперед», когда враждебное население окружает наш изолированный гарнизон в Апозае (Apozai) и авганские войска сосредоточиваются у конца нашей железной дороги в Новом Чамане, можно только короткое время, так как несомненно, что должна вспыхнуть война.

Было уже упомянуто, что лорд Робертс был один из тех авторитетов, которые осуждали политику 1876 года, побудившую учредить британские гарнизоны в Авганистане для встречи случайного наступления русских через эту страну. В некоторых кружках циркулирует убеждение, что каково бы ни было мнение генерала Робертса относительно политики в конце последней войны, его взгляды на этот предмет с тех пор совершенно переменились. В виду этого, посмотрим, насколько это убеждение основательно и как ныне смотрит генерал на этот предмет.

Накануне своего оставления командования войсками Ее Величества в Индии, лорд Робертс высказался в похвальном смысле об оборонительных средствах границы Индии, сооруженных в последние годы. Перед рассмотрением его замечаний об этом предмете, следует принять во внимание, что сооружения, оффициально названные «пограничною обороною» (frontier defences) в северной Индии, резко разделяются на две категории: — именно, на железные дороги и укрепленные посты, имеющие целью облегчить сосредоточение войск на нашей границе, и на обыкновенные и железные дороги, построенные за нашей границей для отправки войск в Авганистан. Последние, как явствует из нижеследующей цитаты, по мнению лорда Робертса, вовсе не нужны для защиты Индии. «Эти оборонительные средства», сказал генерал в Бомбее 7-го апреля, суживают фронт, открытый для атак в направлении [203] Авганистана, обеспечивают наши пограничные арсеналы и представляют собою главные коммуникационные линии с тылом, и если нам почему либо придется вести заграничные операции в широких размерах, то они доставят нам выдвинутые вперед базы для полевой армии...» «Многочисленность оборонительных сооружений за известным пределом становится опасною и показывает слабость и боязливость, и я утверждаю, что подвижная и хорошо снабженная армия представляет собою неизмеримо более важный фактор, чем самая наимогущественная система оборонительных сооружений».

Ничего в этих строчках или остальной речи генерала не выражает его одобрения политике, требующей размещения британских гарнизонов в Авганистане для отражения случайных нападений со стороны России. Зато эта политика выразительно порицается в письме, помеченном маем 1880 года, и в котором он говорит: «чем длиннее и труднее коммуникационная линия, тем России придется преодолевать более серьезные и многочисленные препятствия и чтобы не сокращать ей даже на милю дорогу, я бы оставил сеть этих препятствий, как они есть вплоть до самого устья Хейбера».

Это мнение подтверждается последними фразами, приведенными из речи в Бомбее, и сверх того замечательным образом согласуется с мнением графа Грея (Grey) (Письмо напечатано в Times’е, март 1877.), что «с сооружением средств для быстрого передвижения превосходной силы в любому пункту нашей границы, на которой можно ожидать нападения, мы бы имели полные гарантии в быстром расстройстве неприятельских войск, действующих против нас, и что если бы деньги, затраченные на бесполезные войны, вместо этого, были бы употреблены на постройку железных дорог вдоль наших границ и двух или трех укрепленных постов, где могли бы быть собраны войска, готовые атаковать противника, как только он покажется на наших границах, мы бы были вполне обеспечены от всякого нападения на наши владения, как со стороны непосредственно русских войск, [204] так и азиатских, действующих с помощью и под руководством русских».

По возвращении домой, лорд Робертс несколько раз говорил в общественных местах, и его речь во дворце лорда мэра в Лондоне, произнесенная 12 июня, замечательна по своему смыслу. Обращаясь в организации индийской армии, он высказал, что его взгляды, приобретенные за авганскую кампанию, существенно не изменились за время пребывания главнокомандующим, и его мнение относительно образа действий для наилучшего обеспечения Индии от русского вторжения, по-видимому осталось таковым же, как оно было в 1880 году. Он соответственно настаивал, что «прежде всего надо иметь достаточную армию, а затем развить систему сообщений для сосредоточения войск вдоль нашей границы». Относительно нашего недавнего вступления на Авганскую территорию у Нового Чамана, Апозая, Каджури-Кача (Kajuri-Kach) и Булан-хеля (Bulanduhel) он воздержался от выражений какого бы то ни было одобрения, между тем его молчание о причинах, главным образом повлиявших на наши несогласия с Абдурахманом, по-видимому, скорее заключает в себе противное мнение. Касаясь нашей общей политики по отношению к авганцам, генерал сказал: «установление действительно сердечных отношений с правителем и народами Авганистана было целью правительства Индии». Однородное заявление было сделано в разных полу-оффициальных, т. е. неответственных органах; но исходящее от чиновника, который был, три месяца тому назад, членом правительства Индии, не может не возбудить удивления, если вспомнить, что только в прошлом ноябре, были напечатаны в Times’е уже упомянутые оскорбительные угрозы. Сверх того, наши пограничные экспедиции обнаружили политику совершенно несогласную с выраженным желанием поддерживать «действительно сердечные отношения с населением Авганистана».

Практический смысл речи лорда Робертса высказывается в заключительных фразах, которыми внимание Британского народа могущественно привлекается к сознанию необходимости [205] обеспечить Индию большим числом солдат на случай серьезной борьбы с цивилизованным государством. Короче, речь представляет собою убедительное воззвание к патриотизму избирательных коллегий о принятии дополнительных налогов, с тем чтобы постоянно увеличивающиеся военные издержки правительства Индии, которые не могут более покрываться доходами Индии, легли бы на Британских плательщиков податей.

Непосредственно за этой статьей приводится нижеследующее письмо о том же самом предмете и подписанное псевдонимом «Политичный» (Political).

Солидарность (если только она есть) лорда Робертса с образом действий захватов в его речи настолько замаскирована, что если бы на нее было обращено внимание, то лорд. Робертс мог бы ответить, что он «рекомендует распространение нашего влияния среди туземных племен, не насильственным захватом их территорий, а только при помощи примирительных и дружественных мер». Это, конечно, указало бы на изменение недавно еще преследуемой политики, проявившейся в расстреливании гунто-нагарцев и гиласов, в поселении несогласий во всех направлениях среди авганских и других племен и в сооружении, при помощи войск, дорог через их территории.

Но не легко объяснить наше обращение Читрала в Британское владение, потому что эта страна, в действительности, всегда была независима, хотя ее покойный правитель Михтар Аман-уль-Мульк (Mihtar Aman-ul-Mulk) формально предложил себя в верноподданство эмиру в 1874 году и платил ежегодную дань Бадахшану, который русские признали за провинцию Авганистана. Затем, что касается нашего мнимого права насильственного занятия территории эмира, то никакого соглашения с этою целью у нас не существует. Лорд Робертс говорит, что эмир имеет право требовать таких действий с нашей стороны, но он не только не требует, но даже противится им и текст единственного письменного обязательства, существующего между им и нашим правительством, касается только субсидии, которую мы ему платим. Это объясняет те исковерканные доводы, [206] посредством которых этому обязательству теперь придан смысл права с нашей стороны на занятие территории эмира против его воли. Разоблачение этих тактик заняло бы много места и могло бы отвлечь общественное внимание от главного вопроса, именно — может ди Индия лучше быть защищена от нападения русских, встречая их на нашей границе, или же сражаясь с ними среди диких гор и враждебных племен Авганистана.

Редактор журнала добавляет следующее:

Нам кажется очевидным из речи лорда Робертса во дворце лорда-мэра в Лондоне, что он советует взять под наше покровительство племена, живущие за нашей границей, даже если бы они этого и не желали, и вербовать рекрут среди них. Затем, они должны быть цивилизованы и обогащены, что потребует большого вмешательства с нашей стороны. Он также убеждает нас принудить эмира согласиться на наше занятие его северной границы, при условии, что мы не будем вмешиваться во внутреннее управление его государства; другими словами, лорд Робертс стоит за все то, что подразумевается под «политикой движения вперед» (a forward policy). Ниже мы приводим его ipsissima verba по этому поводу, так как было напечатано в Times’е от 13 июня, обозначая курсивом более характерные выражения.

«Когда Абдурахман был возведен на престол, правительство Ее Величества обязалось оберегать Авганистан от невызванных ничем иностранных посягательств, при условии, что эмиром будут руководить в его сношениях с иностранными государствами. Очевидно, что при таком соглашении, могут иметь место обстоятельства, принуждающие нас дать его светлости ту вооруженную помощь, которую он имеет право требовать; для быстроты же и действительности этой помощи вам более важно, чтобы население стран, через которые нам придется проходить, или в которых придется действовать, было бы расположено в нам. Гористая страна, населенная воинственными и независимыми племенами, которые, по последним сведениям, могут выставить до 200,000 воинов, разделяет долину, Инда от Авганского плоскогория; и если эти племена окажут [207] сопротивление нашему наступлению в Авганистан, то придется отделить большую часть от нашей слишком малочисленной полевой армии для обуздания их и для охранения наших коммуникационных линий. Хотя эти племена беспокойны и фанатичны, но они любят военную службу и делаются отличными солдатами и много раз обнаруживали замечательную преданность к тем из Британских офицеров, с которыми им приходилось иметь дело. Современная политика правительства Индии, по отношению в этим племенам, должна стремиться распространить среди них наше влияние, не угрожая их независимости и пытаться цивилизовать и улучшить их благосостояние, а также внушить, чтобы они смотрели на нас как на друзей, которые станут на защиту их интересов и обеспечивают за ними спокойное обладание занимаемой ими территории. Что касается Авганистана, то правительство Индии в последние годы старается войти в действительно сердечные отношения с правителем и народами этой страны и убедить Абдурахмана, что стремление быть неоткровенным и изолированным не совместимо с выполнением наших обязательств по отношению к нему. Даже более выгоднее для него, чем для нас, чтобы Авганистан был силен и независим, но он не может быть ни тем ни другим без нашей помощи, которую невозможно оказать без содействия эмира. Я очень сожалею, что предположенная миссия в Абдурахману не осуществилась, так как я рассчитывал, что мне удастся убедить его светлость, что, принимая необходимые меры предосторожности для охранения ею северной границы, правительство Индии не имеет никакого намерения вмешиваться во внутреннее управление его государством».

Текст воспроизведен по изданию: Авганская дилемма // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Выпуск LIV. СПб. 1893

© текст - Десино ?. ?. 1893
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© СМА. 1893