А. С.

СТРАНИЦА ИЗ ИСТОРИИ

НАШЕЙ ПОЛИТИКИ В СРЕДНЕЙ АЗИИ

Начало этой истории, надолго памятной в среде одного маленького народа в Средней Азии, относится в началу девятидесятых годов истекшего века. Престиж русской власти в то время высоко стоял в главах среднеазиатских племен, так как падение Геок-Тепе в 1881 году, мирное присоединение в 1884 году обширного Мервского оазиса и Иол-Отана, потом, в 1885 году, Кушкинский бой и присоединение Пенде, а в 1886 году и житницы Закаспийской области, Тедженского оазиса, — знаменовали собою блестящие этапы русского наступательного движения в южной части Средней Азии. Поэтому понятно, что обаяние имени "Белого Царя" и русских вообще сказывалось не только в закаспийских пустынях и соседнем Хорасане, но и шло в глубь Афганистана, чувствовалось, наконец, и в богатой Индии. Это обаяние неудержимо влекло к России те различные мелкия народности и племена Средней Азии, которые в силу своей малочисленности были угнетаемы более сильными и многочисленными независимыми поработителями. К числу таких племен, тяготевших к России с момента появления последней на Мургабе, принадлежали народности "хезарейцы» и "джемшиды", обитавшие в Афганском Туркестане.

Эти племена населяют местность, лежащую на север от [686] Парапамиза, т.-е. между Гератом и окраиной туркменских кочевьев. Хезарейцы принадлежат по происхождению, вероятно к монголам, но забыли свой первоначальный язык и ныне говорят по-персидски. По характеру они пылки, непостоянны и своенравны. В прежнее время из числа хезарейцев был сформировав особый отряд (в 500 человек), входивший в состав гвардии афганских эмиров. Населяемая ими страна гориста; стада баранов и овец, бродящие по горным склонам и скатам, составляют почти единственное богатство хезарейцев. Всего племени считается, приблизительно, тысяч 20-30 кибиток.

Джемшиды — храбрая и мужественная народность иранского происхождения, кочевники, живущие в верховьях Мургаба. Они считают себя выходцами из Сеистана и потомками баснословного персидского царя Джемшида, при котором был золотой век Персии. Северная часть Афганистана, населенная племенами, различными по языку, происхождению и отчасти по религии (одни сунниты, другие шииты) всегда составляла Ахиллесову пяту Афганской деспотии. И только численное превосходство поработителей афганцев над этими племенами удерживает их в повиновении и спокойствии. Тем не менее, при всяком удобном случае этот конгломерат национальностей не прочь от попытки сбросить тяжелое и вместе ненавистное иго афганцев. Поэтому легко понять, что при тех успехах русского оружия, какие были проявлены в Закаспийском крае в 1881-1886 годах, афганский Туркестан был неспокоен и его различные племена волновались и выходили из повиновения афганцам, стремясь под защиту и покровительство России.

Блестящая поездка по Закаспию в 1886 году тогдашнего главноначальствующего на Кавказе, князя Дондукова-Корсакова, повидимому, пробудила сепаратистические стремления населения афганского Туркестана. По крайней мере, в то время, когда князь с бывшим начальником Закаспийской области и командующим в ней войсками, генералом Комаровым, приехал в Мерв, то к нему явились тайком от афганцев посланцы от мейменинского Дилявер-Хана и хезарейцев, с поздравлением по случаю прибытия в Мерв и с выражением свое преданности и расположения к России. И хотя князь, по свойственному ему легкомыслию и обошелся с посланными не особенно деликатно (Послов было, если не ошибаемся, трое; с опасностью для жизни, чтобы не попасться в руки афганских приграничных пикетов, они пробрались на нашу территорию и приехали к князю Дондукову-Корсакову, вручив ему письмо Дилявер-Хана. Но князь не обратил никакого внимания на заявления последнего, приказал послов накормить и видать в награду и на обратную дорогу по 1 руб. 20 коп. на человека. Это в то время, когда вокруг так щедро сыпалось золото. За кого считал князь этих послов и Дилявер-Хана — неизвестно), тем не менее это не охладило хезарейцев [687] и джемшидов. Они в течение последующих после того лет все старались перейти в наше подданство, если не вместе с занимаемой ими территорией, то, по крайней мере, переселиться в русские пределы.

К началу 90-х годов относятся наиболее активные в этом смысле выступления двух упомянутых племен. В то время в Закаспийской области царил генерал Куропаткин, ее начальник и командующий войсками. Деятельно насаждалась русская колонизация, проводились дороги, обстраивались города и местечки и всеми мерами поддерживались добрые отношения с иноземными соседями, особенно с Афганистаном, ибо в то время "афганский вопрос" и "поход в Индию" считались модными проблемами. К тому же Абдуррахман-Хан сравнительно непрочно занимал афганский престол и его несовсем добрые отношения к англичанам были достаточно известны. Поэтому заискивать и всячески обращать свои взоры к пределам Герата по тогдашним временам было необходимо. И когда на Кушкинский пост и в Тахта-Базар стали являться угнетаемые афганцами джемшиды и хезарейцы, с просьбой позволить им переходить на нашу территорию и водвориться на окончательное жительство в наших пределах, то генерал Куропаткин решительно отказывал в этом. "Джемшидам разрешения на поселение в нашей территории давать нельзя. Запросить главный штаб"; или: "Всем джемшидам отказывать, иначе все попытки установить добрые отношения к афганским властям не удадутся. Отказывать ласково. Своих земель у нас нет", — гласили резолюции бывшаго начальника Закаспийской области (Первая резолюция — на рапорте Мервского уездного начальника, подполковника Арендаренко, вторая — на донесении начальника Кушкинского поста от 26 сентября 1891 года в деле No 25, 1892 года, канцелярии начальника Закаспийской области).

Наше тогдашнее министерство иностранных дел и военное, "признавая важность улучшения наших отношений к Афганистану и находя в виду сего желательным воздержание от таких действий, как прием джемшидов, — каковые действия могут послужить препятствием в означенному улучшению" (Справка чиновника для пограничных сношений при начальнике Закаспийской области от 24 апреля 1892 года, за No 186: "По вопросу о намерении афганских хезаринцев и джемшидов перейти в пределы России»), — [688] одобряло распоряжения генерала Куропаткина об отказе хезарейцам и джемшидам в разрешении поселиться в наших пределах.

Когда, в начале 1891 года, вследствие распоряжения афганского эмира о задержании и высылке в Кабул хезарейских и джемшидских старшин, подозреваемых в приверженности к Эюб-Хану, эти племена, опасаясь за целость своего имущества и личную безопасность, двинулись к нашим пределам искать у нас убежища, — закаспийское областное начальство запросило петербургские кабинеты, как ему поступить. Министерство иностранных дел сообщило военному министерству, что джемшидов и хезарейцев не следует пускать в наши пределы, "как племена, стоящия на низкой ступени культуры", которые поэтому "не способны содействовать развитию экономического благосостояния области" (sic!) (Ibidem).

И хотя на такой директиве нашей тогдашней дипломатии генерал Куропаткин положил резолюцию «к исполнению", но это "исполнение" пришлось отложить, ибо джемшиды и хезарейцы, пытавшиеся пробраться в русской границе, были перехвачены афганцами и возвращены обратно.

А через год после того случилась небезызвестная в закаспийских летописях попытка пендинского пристава, поручика Т-го, "ударить челом великому государю афганскою землею", как говорили в старину. Причиною этому послужили те же хезарейцы, жившие в окрестностях афганской крепости Кал'а-и-Ноу и к юго-западу от укрепления Кушка.

В половине апреля, по поручению правителя Герата, к хезарейцам явился из Герата весьма влиятельный между ними ишан, Халиф-Ходжа-Омар, с целью доставить в Герат, хотя бы и обманом, 20-30 хезарейских старшин, виновников "освободительного движения" среди своих соплеменников; хезарейцы откупились, уплатив прелату-предателю солидную взятку, но сильно заволновались, опасаясь, что их постигнет участь джемшидов, переселенных, год тому назад, за Герат.

Пользуясь малочисленностью афганского гарнизона Кал'а-и-Ноу, хезарейцы стали угрожать крепости, последствием чего было бегство начальника гарнизона, Кадык-Хана. Но с приходом из Герата подкреплений в Кал'а-и-Ноу, хезарейцы, полагая, что наступает час возмездия со стороны афганцев, в [689] числе 3-4 тысяч семей, в конце апреля 1892 года, направились к русской границе, с целью одновременно перейти последнюю в нескольких местах и затем просить Государя о принятии их в русское подданство.

Генерал Куропаткин в это время находился во делам службы в Петербурге, и его временный заместитель, генерал-маиор Фишер, получив об этом донесение от начальника гарнизона Кушкинского поста, полковника Хомичевского, забил тревогу. Мервской уездной администрации и полковнику Хомичевскому было послано телеграфное предложение "отклонить" переселение хезарейцев в наши пределы.

Причиною этого "отклонения" переселения и были последующие кровавые события в жизни многострадального хезарейского племени.

Бежавшие на нашу сторону хезарейцы встретили возвращавшегося 6-го мая с Кушкинского поста пендинского пристава, поручика Т-го, недавно вступившего в должность.

"До сих пор заявил себя как весьма способный, энергичный и образованный офицер. Он хорошо знаком с несколькими иностранными языками, в том числе с английским", — аттестовало г. Т-го закаспийское областное начальство (Именно, генерал Куропаткин в своем письменном докладе военному министру от 11-го мая 1892 года, за No 649: «По вопросу о занятии крепости Кал'а-и-Ноу поруч. Т-ким").

Беглецы из Кал'а-и-Ноу умоляли Т-ского спасти их от афганцев. В ночь с 6-го на 7-е мая в Т — кому продолжали прибывать хезарейцы, но он объявил им, что их не приказано пускать к нам, и предложил вернуться обратно в Афганистан. Выслушав заявление пендинского пристава, доведенные до отчаяния, скопившиеся на нашей территории хезарейцы направились на афганские пограничные посты и, застигнув врасплох пост в Торашеке, напали на афганцев.

Услышав выстрелы и крики, Т-кий бросился с бывшей при нем командой и, остановив хезарейцев, взял под свою защиту пленных и раненых афганцев, которых хезарейцы хотели-было прирезать. Афганцы были отправлены, в числе 12-ти человек, в Тахта-Базар. При стычке со стороны афганцев было убито два, ранено четыре солдата; у хезарейцев убит один.

И на другой день, 9-го мая, уступая усиленным просьбам хезарейцев, Т — кий занял крепость Кал'а-и-Ноу (Крепость Кал'а-и-Ноу лежит в сорока с небольшим верстах от нашей границы, против Торашека), имея в [690] своем распоряжении шесть казаков, девять туркмен-милиционеров и двадцать-пять сарыков при трех-стах патронах.

О своем поступке пристав послал телеграммы: на Высочайшее имя (По поводу этой телеграммы император Александр III положил на докладе военного министра резолюцию: «за телеграмму, которую Т-кий послал прямо мне, сделать ему строгий выговор". (См. приказ по военно-народному управлению Закаспийской области, No 82, 1892 года)), генералу Куропаткину в Петербург и генералу Фишеру в Асхабад. Нечего и говорить, что эффект получился поразительный. Боязнь Англии, охранение нашей лойяльности по отношению к Афганистану и т. п. мигом встали грозными призраками пред пораженными такою "дерзостью" представителями петербургских кабинетов. Срочные депеши полетели во все стороны с одним требованием: вернуть во что бы то ни стало Т-кого из Кал'а-и-Ноу, отнюдь не давая ему никакой помощи, «и вообще принять меры, дабы частные начальники войсковых частей на нашей границе не последовали примеру поручика Т-кого, взяв предлогом к нарушению границ — необходимость поддержать Т — кого" (См. упомянутый письменный доклад генерал-лейтенанта Куропаткина военному министру). И правительственным сферам, повидимому, уже мерещился призрак самовольного похода закаспийских баталионов на Афганистан.

А пристав Т-кий, ожидая с минуты на минуту столкновения с афганцами, настойчиво просил дать ему подкрепление.

Разумеется, и закаспийское областное начальство, и министры военный и иностранных дел были поставлены в затруднительное положение: как же в самом деде быть и что дальше предпринимать? "Испрашиваю указаний, — писал генерал Куропаткин военному министру (Ibidem), — на случай, если, несмотря на заступничество нашего офицера, афганцы, напав на джемшидов и хезарейцев, прижмут их в нашей границе, и населению в 20.000 душ останется или погибнуть, или искать защиты на нашей территории, прорываясь, быть может, даже силою через линию наших постов.

"Здесь представляется необходимым выяснить вопрос, можем ли мы дать временное убежище вышеназванным гонимым племенам, дабы, имея их на своей земле, выговорить более льготные условия для их возвращения на афганскую территорию. Добавим к сему, что оставление хезарейцев и джемшидов на нашей территории с принятием их в ваше подданство нежелательно, [691] как в видах политических, так и потому, что население в Пендинском или ином районе области нескольких тысяч кибиток может быть произведено только при значительном стеснении уже живущаго в области туземного населения".

Покойный П. С. Ванновский высказался во этому запросу в том смысле, что надо всячески стараться не пропускать на нашу территорию хезарейцев и джемшидов, но без употребления оружия. «Не подобает нам стрелять в безоружных, в их жен и детей, угнетенных афганцами" (Резолюция военного министра от 13-го мая 1892 года на вышеупомянутом докладе генерала Куропаткина). Министерство же иностранных дел оказалось более свирепо: оно требовало выдворения джемшидов и хезарейцев от наших пределов вооруженной силой (См. письмо товарища министра иностранных дел, т. е. Шишкина, П. М. Ванновскому, от 17 мая 1892 года, No 130).

А пока шла междуведомственная переписка, как поступить с хезарейцами и джемшидами, если бы они перешли на нашу территорию, в окрестностях Торашека и вдоль афганской границы деятельно расставлялись наши охранные посты. Генерал Куропаткин депешей из Петербурга распорядился командировать из Мерва в Кушку командира кавказского конного казачьего полка, полковника Ковалева (Впоследствии, в чине генерал-маиора, известного по громкому делу д-ра Забусова), с подчинением ему всех войск, сосредоточенных на границе.

"Добивайтесь... возвращения Т-кого, быть может, насильно задержанного в Кал'a-и-Ноу. Ответственность за новое нарушение нами границы падет на вас", — телеграфировал Куропаткин Ковалеву 13-го мая. Словом, местные приграничные власти все были поставлены на ноги. Т-кому слали приказ за приказом вернуться, но он молчал и не давал никаких объяснений.

14-го мая, временно исполняющий обязанности начальника области, генерал-маиор Фишер, издал следующий "Приказ по военно-народному управлению Закаспийской области» (No 65, 1892 года. Приводится с дословным сохранением орфографии).

"Пендинский пристав, поручик Т-кий, не смотря на данные ему телеграммы не допускать переход хазаринцев на нашу территорию из Авганистана и в случае перехода выдворять их на свои земли, — допустил переход хазаринцев в Тахта-Базар и затем, взяв с собою имевшихся при приставстве [692] казаков и милиционеров, сам перешел нашу границу, занял хазаринский город Кала-и-Нау, принадлежащий Авганцам и, несмотря на неоднократные требования вернуться из-заграницы, не возвратился, оставив самовольно вверенный ему пост, и сообщил, что он не оставит Кала-и-Нау, а будет защищать его от Авганцев в случае, если-бы они решили возвратить этот город для водворения порядка.

«3а изложенные совершенные преступления отрешаю поручика Т-кого от должности и предлагаю начальнику Мервского уезда, по возвращении поручика Т-кого из Кала-и-Нау, арестовать его в Мерве и составив протокол о совершенных преступлениях передать Судебному Следователю для производства следствия".

Между тем, по границе в приставстве все было спокойно. Афганские посты удалились с границы и афганцы вообще не проявляли никаких активных действий ни против русских, ни в отношении хезарейцев и джемшидов; в Кал'а-и-Ноу, по слухам, также было спокойно.

Молчание Т-кого и полное игнорирование им всех посылавшихся ему приказаний, начиная от генерала Куропаткина и кончая нервским уездным начальником, подполковником Арендаренко (Впоследствии в чине генерал-маиора занимал должность ферганского военного губернатора; ныне генерал-лейтенант в отставке), заставили закаспийскую администрацию предположить, что поручик Т-кий страдает психическим расстройством. И полковник Ковалев надеялся его заполучить или силою, или хитростью. Когда же генерал-маиор Фишер телеграфировал об этом Куропаткину, прибавив, что он послал категорический приказ вернуться Т-кому, а если он не исполнит этого приказания, то отозвать состоящих при приставе казаков и джигитов, — Куропаткин воспротивился последнему и положил на депеше Фишера резолюцию: "Это плохо. Надо арестовать, а не бросать больного одного".

Наконец, 16 мая, по письму Ковалева, Т-кий добровольно возвратился из Кал'а-и-Ноу в Торашек и тотчас же был арестован и отправлен под конвоем в Мерв, а оттуда в Асхабад.

Дальнейшая его судьба нас не интересует, и потому коснемся в последующем конца всей этой печальной памяти эпопеи.

В ден возвращения Т-кого в Торашек, 16 мая, туда [693] прибыло пять вождей хезарейцев и джемшидов, с казием во главе. К Торашеку же продолжали двигаться и главные массы народа, в панике спасавшегося от ожидаемаго возмездия афганцев за свои симпатии к русским. Таборы мужчин, женщин и детей подходили к границе и располагались около нея (Эти сведения взяты из телеграммы генерала Фишера Куропаткину, от 18 мая 1892 года, за No 297, в деле, No 26 дипломатического отделения канцелярии начальника Закаспийской области); в продовольствии ощущался крайний недостаток; поэтому беглецы терпели во всем невероятные лишения.

В это же время, 18 (30) мая, покойным министром иностранных дел, Гирсом, была получена нота великобританского поверенного в делах в Петербурге, в которой описываемое событие на афганской границе было раздуто до чрезвычайности.

"Имею честь уведомить ваше высокопревосходительство, — писалось в ноте, — что правительством ея величества получено по телеграфу известие о том, что в Кал'а-и-Ноу, в Афганистане, вспыхнуло восстание и что начальники племени хезарейцев 6 (18) сего мая скрылись на русской территории, а оттуда, с подкреплением из 300 туркмен, возвратились в Кал'а-и-Ноу, разбили афганския войска и 9 (21) мая взяли город. Гератский губернатор снаряжает ныне отряд из пехоты, кавалерии и артиллерии, для посылки его против мятежников, и уведомил уже императорского офицера, командующаго в Тунаиде (Tunaid) (Т.-е. Дерунанде), — о причине движения означенного отряда.

"Главный статс-секретарь по иностранным делам поручил мне сообщить вашему высокопревосходительству о вышеизложенном и просить, чтобы императорское правительство в возможно непродолжительном времени послало подлежащим властям необходимые инструкции в тех видах, чтобы предупредить повторение нарушения туркменами афганской границы» (См. упомянутое выше дело за No 297).

Между тем, нужда и безысходное положение мятежных племен сказывались особенно тяжело. Судя по оффициальной переписке того времени, среди хезарейцев и джемшидов появилась холера, и опасность ея заноса на нашу территорию была несомненна.

Приграничные власти, повидимому, живо сочувствовали беглецам, и нервский уездный начальник, подполковник Арендаренко, депешей просил генерала Куропаткина оказать, если [694] можно, содействие к переселению хезарейцев и джемшидов в "безлюдную и многоводную Гисарскую долину" в Бухаре, если не всех, то хотя бы вождей племени. Об этой просьбе Куропаткин упоминал в своем докладе военному министру, но тогдашнее министерство иностранных дел, и без того, повидимому, напуганное начавшимися осложнениями с Англией, категорически заявило, "что принятие нами под свою защиту недовольных сим (т.-е. афганским) правительством афганскоподданных и водворение их в наших пределах могло бы вредно повлиять на наши отношения к эмиру Абдур-Рахман-Хану и дало бы только повод Англии указывать эмиру на покровительство его врагам" (Ibidem. Секретное письмо товарища министра иностранных дел П. С. Ванновскому от 17 мая 1892 г., No 180).

Бухарского эмира, кажется, даже и не спрашивали, согласен он или нет принять в свои владения хезарейцев и джемшидов. Управлявший тогда политическим агентством в Бухаре, коллежский ассессор Клемм (Ныне императорский российский генеральный консул в Мешеде), депешей от 21 мая сообщил в министерство иностранных дел, что в Гисаре культурных земель нет, что для приведения некультурных земель в состояние пригодности нужны время и деньги, и что эмир, вследствие неспокойного характера населения Гисара едва-ли согласится на переселение туда хезарейцев и джемшидов.

Кончилось все тем, что хезарейцы не были допущены на нашу территорию и предоставлены были самим себе. Тем не менее, незначительная часть хезарейцев, 40 мужчин, 30 женщин и 20 детей, скрытно пробрались в пределы Пендинского приставства и поселились в Кульджинском старшинстве. Афганских приграничных властей уведомили в лойяльности русского правительства и неизменном решении последнего поддерживать добрососедские отношения "с дружественной страной". По этому поводу афганцы не остались в долгу. Начальник кушкинского гарнизона получил, помеченное 26 шевваля 1309 года (24 мая 1892 года), письмо от самого Са'д-ад-Дина, правителя Герата. Видный сановник, типичный представитель стараго, легендарного Афганистана (В 1906 году ослеп и принужден был покинуть важный пост гератского правителя), писал в теплых выражениях о дружбе между двумя государствами, Афганистаном и Россией, уверяя, что бескорыстная дружба и близкое [695] соседcтво обязывают каждое из них охранять обоюдные интересы. При этом пояснил возмущение хезарейцев и джемшидов тем обстоятельством, что старшины Кал'а-и-Ноу безжалостно притесняли народ, массы жаловались афганцам, и главари, опасаясь возмездия со стороны последних, перетянули на свою сторону несколько молодых и горячих голов. С помощью их тирания сильных над слабыми достигла высшей степени. Поэтому афганцы идут походом наказать насильников, и если те перейдут на русскую территорию, то пусть русские на правах исконной дружбы и соседства не откажут сделать распоряжение, о выдворении бунтовщиков опять на афганскую территорию.

И старый баракзей (Баракзей — одно из отделений наиболее многочисленного из афганских родов, дуранийского, от котораго происходит ныне царствующая династия) так расчувствовался, что внизу письма собственноручно (вместо обычной на востоке печати) витиевато подписался: "Пишущий это письмо и уповающий на милость Господа, Создателя двух миров, — друг обоих правительств, Са'д-ад-Дин, баракзей, правитель Герата и близь лежащих раионов (да хранит Господь Всевышний их народы от всяких бед!)".

Впоследствии Са'д-ад-Дин уже не подписывался под письмами, посылавшимися в Закаспий. Слишком много было бы чести...

Как защищали афганцы "угнетенных" хезарейцев — показали следующие события.

Восстание хезарейцев в округе Кал'а-и-Ноу нашло отклик и среди хезарейских племен округа Ирзаган (Урзаган), расположенного по речке Тирин, одному из притоков Гильхенда.

Раздраженный их бунтом, Абдуррахман издал особую прокламацию, в которой заявил, что на этот раз он не даст пощады никому из восставших. Причиною восстания, как говорят, послужили притеснения от войск, расположенных в Ирзагане и в других хезарейских округах.

Для подавления восстания эмир отправил отряд из 5.000 человек регулярных войск и 5.000 милиционеров под начальством Абдул-Куддус-Хана, поручив ему избить всех взрослых мужчин, женщин раздать солдатам, а детей увести в Кабул.

Однако действия афганских войск были неудачны: [696] хезарейцы нанесли им поражение, в котором войска эмира потеряли до 1.500 человек. Вскоре присоединилось к этому новое несчастие для эмира. Абдул-Куддус-Хан перешел на сторону повстанцев и увлек за собою пять полов низама и хезарейское племя "сепайе", остававшееся еще верным Абдуррахман-Хану. Оставшийся верным эмиру 3-й гератский полк был почти поголовно уничтожен хезарейцами. Трон эмира заколебался. Войск почти не было, и Абдуррахман принужден был для подавления восстания прибегнуть к сбору народного ополчения. На содержание ополченцев правителю Герата приказано было немедленно собрать месячный налог с владельцев лавок, каравансараев и домов Герата. Но многие ополченцы, получив оружие и деньги, убегали в лагерь инсургентов. Потеряв надежду подавить возстание, Абдуррахман-Хан пытался достигнуть этого мирным путем. Он отправил к Абдул-Куддус-Хану и хезарейским старшинам одного из своих приближенных с письмом, в котором приглашал хезарейцев прекратить борьбу и явиться к нему на поклон в Кабул, обещая с своей стороны оставить их в покое и дать им свободу управления. Но хезарейцы ответили решительным отказом, заявив, что они не верят более его обещаниям и будут продолжать борьбу до последней возможности. Тогда эмир приказал духовенству объявить хезарейцев неверными и сделал призыв к религиозной борьбе с ними.

Были мобилизованы едва-ли не все военные силы Афганистана и направлены в Ирзаган. После долгих усилий войскам эмира удалось нанести хезарейцам, 13 сентября 1892 года, поражение и занять юго-восточную часть их страны. Это была первая и значительная победа над мятежниками. Обрадованный эмир приехал по этому случаю в Чалтан и устроил большой праздник с иллюминацией, приказав сделать салют в 101 выстрел в Кабуле, Джелаль-Абаде и Аснаре, занятом афганским отрядом.

Две тысячи пленных былм отправлены в Кабул, где из них ежедневно казнили по 100 человек; хезарейских жен и дочерей продавали по 20-40 рупий (Относительно изложенного см. "Дела канцелярии туркестанского генерал-губернатора", No 19 (1892 года) и No 19 (1893 г.): "Обзоры политических событий на границе Персии и Афганистана, доставляемые начальником Закаспийской области»). В селениях мятежников, занятых афганцами, царили непередаваемые ужасы... [697] Жившие в районе Кал'а-и-Ноу хезарейцы были расселены кто в горы, кто в Герат, наиболее виновные казнились или заключались в клоповники. В самую крепость Кал'а-и-Ноу было переселено до 1.200 афганцев из других мест. И хотя восстание все еще продолжалось и хезарейцы мужественно отстаивали свою независимость, мы, не описывая здесь всех перипетий этой борьбы, скажем, что в конце-концов хезарейцы были сломлены и покорились силе.

Прошли после того годы. Кровавые страницы упомянутой истории хезарейцев и джемшидов покрылись в глазах соседей прахом забвения. Никому не было дела до происшедшего, лишь несчастные племена до сих пор помнят кровавое минувшее, и все попрежнему, как и тогда, в 1892 году, они рассчитывают, что сильный народ придет из-за Пендинского оазиса и освободят их из-под тяжелого афганского ига.

В апреле 1904 года, нам попало в руки письмо на листе обычной восточной бумаги, плотной и лощеной. Повидимому, это была часть переписки, ведшейся на персидском языке между теми, кто жил на русско-афганской границе, — на разных лишь территориях.

"Изъявление привета и совершенной дружбы да пребудет во всей полноте (Приводим почти в дословном переводе с персидского).

"Высокостепенным, любезным, отзывчивым и дружелюбным сородичам-землякам нашим, мы, убеленные сединами старшины и главы хезарейских племен, достопочтенным: Махмуд-Беку, Али-Мехди, Икрам-Беку, Арбаби-Хусейну, Арбаби-Махмуду, Мулла-Осману, а также всем прочим людям, от мала до велика, желаем здравствовать и сочувственно отнестись в положению пишущих это. «Хвала Господу Богу миров", все мы, хезарейцы, с надеждою взирая на вас, всецело заняты настоящею к вам, дорогим друзьям, просьбою и, моля Владыку величия о здоровьи и благополучии вашем, взываем: "Пощади нас, Владыка миров".

"Мы, хезарейцы, проживающие в Кал'а-и-Ноу, вот уже тринадцать лет как разлучены с вами, покинувшими свою родину, и поэтому что может быть хорошаго из такого положения вещей? Благодаря тяготению к Белому Царю, афганцы нас совершенно разорили; и тирания, и насилия их над нами переполнили чашу всякого терпения и притом отняли у нас возможность бежать в русские пределы. Слышали мы из [698] верных источников, будто ради нас несчастных его величество, Белый Царь, хочет идти на Афганистан войною. Просим поэтому вас, влиятельных старшин Пенджде, вручите настоящее письмо правителю Пенджде и, получив от него ответ по поводу наложенного, пришлите его к нам в Кал'а-и-Ноу, дабы этот ответ мы могли узнать. Если правитель не даст вам определенного ответа, попросите его, чтобы он дал вам опытного начальника. Тогда остальные люди нашей страны отовсюду стекутся к нам, и мы, хезарейцы, будем вполне спокойны за свою участь. Не обманите нас, как тогда, в первый год, и поступите честно и болея душою на дело общаго блага; выпросите позволение и во главе с назначенным вождем приходите сюда, тогда и все дела наши благополучно устроятся"...

О, sancta simplicitas! Как все это наивно, трогательно и... неосуществимо.

А. С. .

© текст - А. С. 1908
© сетевая версия - Тhietmar. 2013
© OCR - Бычков М. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вестник Европы. 1908

Мы приносим свою благодарность
М. Н. Бычкову за предоставление текста.