-

ЗЕНКОВ П. М.

КИТАЙСКИЕ ЧАИ И МАРАЛЬИ РОГА

В СЕМИРЕЧИНСКОЙ ОБЛАСТИ

(Статья эта доставлена в В. Э. Общество членом-корреспондентом Туркестанского Статистического Комитета П. М. Зенковым. В этой статье сообщаются интересные сведения о торговле Семиречинской Области с Китаем оленьими рогами и о связи этой торговли с чайною. Ред.)

Торговля чаем в Туркестанском крае имеет связь с промышленностью на маралов, хотя, по-видимому, это две вещи совершенно разные. Рога благородного оленя (марала), в возрасте первой половины лета, как известно, содержат в себе конфертативное вещество, чрезвычайно высоко ценимое похотливыми китайцами. Оно в Китае продается, буквально, на вес золота. Маралы всегда водились в Алатауских горах и их отрогах в несметном количестве. Ныне же есть полное основание полагать, что количество их постоянно уменьшается от излишнего истребления звероловами. И так, благодаря изобилию маралов, здесь в восточном Туркестане, а преимущественно в бывшей Джунгарии, как провинциях Китайской империи, издревле существовал на месте рынок на покупку маральих рогов для метрополии, где главнейшими потребителями этого многоценного продукта были, разумеется, лишь важные сановники и богатые люди. Для массы бедняков он едва ли был доступен. По причине этого спроса на рога, которые нужно получать от промышленников на маралов, в небольших количествах, т. е. собирать по одной, по одной, по две, много по три пары от каждого в продолжение двух-трех летних месяцев, издавна проживали здесь торгующие китайцы. Но китайцы жили здесь не по месяцам только, а постоянно из года в год, продавая чаи в большом количестве, в соседние ханства. Таким образом возникла связь между торговлею [224] чаем и закупкою маральных рогов в пределах Туркестана.

Эта торговая операция продолжается и до сих пор в нашей стране, хотя есть некоторые видоизменения ее, как увидим ниже. В настоящее время проживают в Верном китайцы, представители 10-ти торговых фирм. Фирмы эти, может быть изменялись иногда; однако настоящие представители их здесь, говорят, что они уже лет 30 постоянно пребывают здесь; только раньше до дунгано-таранчинских смут, их резинденция была в Кульфне, а не в Алматах.

Чаи доставляются ныне сюда чрез Кяхту и иркутскую таможню. Раньше, до падения факторий в Чугучаке и Кульфне, разумеется, чаи шли прямым путем. Склады и ежегодный сбыт чаев в пределах Туркестана были громадны, удовлетворяя нескольким миллионам потребителей, а потребителями чаю давно сделались все без исключения жители Туркестана, Кашгара, Кокана, Бухары, Хивы и проч., исключая номадов.

Такая чайная торговля здесь, до открытия русского туркестанского генерал-губернаторства, была исключительно в руках китайских торговых фирм. Но торговля их была исключительно оптовая. Подручными посредниками в сбыте чаев, от китайцев, как в Алматах и Кульфне, так и во всех соседних ханствах были и остаются теперь, торгующие сарты, эти средне-азиатские жиды-меркантилисты. Они партиями большими и малыми, скупают чаи у китайцев, развозят их повсюду, перепродают и распродают в лавках в лавчонках всевозможных оседлых пунктах Средней Азии. Эти же сарты скупают рог маралов у промышленников номадов и доставляют их китайцам. За последние года китайцы отправляли рога в Кяхту и Маймачин преимущественно по русской почте, тщательно-укупоренными посылками.

Торговля китайцев чаями в Средней Азии, до последнего времени была, разумеется, монопольная, не имеющая конкуренции. Торгующие здесь китайцы хвалят прежнее время. По природной несообщительности китайцев, в особенности в торговых делах, нет возможности [225] добиться близких к истине сведений о количестве продаваемых чаев за прошлое время. За минувший 1875 год, говорят, они продали по 400 цибиков на каждую фирму, или до 4,000 цибиков все вместе, что дает, считая по 3 пуда кирпичный, по 2 1/4 пуда Фамильный и по 1 1/2 пуда атбашь, примерно около 8,000 пуд. чая разного сорта. Если положить среднюю цену цибика только в 60 руб., то составится сумма годового сбыта minimum 240,000 руб. Не много раньше, я знаю, что китайцы считали ежегодный оборот своего дела в полмиллиона рублей. Причина упадка китайской торговли заключается главнейше в возникновении конкуренции со стороны русских фирм, отчасти в общем упадке торговли и безденежьи в крае в последнее время.

Действительно, с открытием русского генерал-губернаторства в Туркестане и данной правительством льготы, относительно чайной торговли, русским купцам, заключающейся в сложении таможенных пошлин с чая, привозимого в Туркестанский край чрез иркутскую таможню, русская конкуренция чувствительно отразилась на китайской монополии, так как на китайцев эта привиллегия не распространяется. С этим же совпало и то обстоятельство, что, лет за десять до нашего завладения Среднею Азиею, стали появляться первые русские чайные плантации в пределах Китая, и дело этих плантаций, ко времени наших здешних торговых льгот, уже достаточно развилось.

Первым следствием этих двух обстоятельств было появление громадного транспорта чаев в Семиречье, лет семь тому назад, принадлежащих известной фирме «Я. Немчинов и К°», обладающей миллионами денег и имеющей собственную плантацию в Китае. Ее кирпичные чаи с клеймом Н. — Но вскоре, т. е. года через два, эта фирма прекратила свою торговлю чаем в Семиречье, хотя это прекращение дела вовсе не обусловливалось невозможностью конкуренции с китайцами и не представляло невыгодных последствий. Торговые операции вообще имеют много условий и комбинаций, особенно большие операции, тем паче в новом, отдаленном крае. Подвоз тогда громадного количества чая разом в наш край, [226] когда в этом товаре и чрез китайские фирмы недостатка не было, разумеется, произвел некоторый застой в сбыте; то, что по чему-то рассчитывали сбыть в три-четыре месяца, должно было пролежать два, три года в складах. Чаю было завезено так много, если припомнить, что одних пошлин сложено было с него здесь около 40,000 руб., а сложены они были не со всего немчиновского чая. Ради ускорения сбыта этого чая, большой транспорт из него был послан в Кашгар при содействии покойного Кузнецова. Всего вернее, что эта солидная фирма, имея на Амуре богатейшие золотые промыслы, дающие до 1,000 пуд. золота в год, чайное дело считает на втором плане; для нее не стоит иметь дело в далеком крае, когда чаи легко сбываются и на месте, т. е. в Кяхте.

Но дело русской конкуренции, как и следовало ожидать, не прекратилось и после Немчинова. Постепенно одна за другой, стали появляться русские чайные фирмы в Семиречье: в 1872 г. — Каменского, в 1873 г. Бекчурова, остающиеся и до сих пор здесь, и, наконец, в последнее время, открывает торговлю чаем здесь еще одна солидная фирма «Молчанова и Швецова». Я говорю собственно только о фирмах чайных оптовых, не считая, что и у других торговцев, как Поляков, Уточкин, Медведев и многие другие, все продают в розницу чаи, между прочим, покупая лишь по нескольку мест в Ирбити. Чай и сахар такой популярный товар, что он в каждой порядочной лавке имеется, т. е. продается и с бакалейным, и с москательным, и с красным, и с панским товаром, попутно. Многие из этих купцов уже не возят чай из Ирбити, и скоро все будут иметь выгоды приобретать из здешних складов.

Затем дело конкуренции с китайцами не остановилось только на ввозе чаев русскими сюда прямо из Кяхты и образовании постоянных складов. При этом одном китайцы еще держутся, хотя жалуются на постоянный упадок своей торговли. Русские стали конкурировать с ними и в покупке рогов.

Как ни прост, по-видимому, этот последний товар, между тем оказывается на деле, что при покупке рогов [227] нужна большая опытность и крайняя осмотрительность. Рога ценны только со зверя, убитого ранее июля месяца. Во второй половине июля они уже теряют свою ценность много, тогда новый мясистый слой уже костенеет, а под конец лета окрепшие рога совсем лишаются китайского лакомства, и падают в цене неимоверно. Напр. пара больших рогов в лучшем состоянии ценится до 200 руб., а та же пара, взятая со зверя осенью, стоит 10 руб., и годна лишь на ремесленные поделки. Затем — и самое важное — уметь сохранить рога от разложения в самое жаркое время — это задача. Их нужно слегка присаливать, тщательно замазывать трещины и повреждения в наружным кожистом покрове. Этим искусством вполне обладают сами китайцы, но от них же научились и сарты.

Это обстоятельство, до сих пор, давало китайцам большой перевес над русскими и возможность выжимать цену у перекупщиков рогов, до последней крайности. Были примеры, что собранные и скупленные каким либо сартом-купцом рога лежали у него 10-15 месяцев, и, в продолжение всего этого времени, постоянно велся торг на них (т. е. переговоры) с удивительно-терпеливыми китайцами и, в конце концов, все-таки сарт продавал им, а китайцы скупали у него всю партию. Все это время посвящалось на выжимание цены. За всем тем, едва ли был хотя один случай, чтобы сарт был в убытке от рогов, благодаря лишь тому, что он сам-то как покупатель из первых рук от промышленника, приобретал их с большим терпением и выжимкою, т. е. за бесценок елико возможно, а в Китае этот товар слишком дорог.

Пока здесь не появились чайные склады от русских фирм, не было и купцов наших, имеющих связь по торговле непосредственно с Кяхтою. Поэтому, некому было, кроме китайцев, скупать рога и отправлять в Кяхту. Коммисионерства там по сему делу быть отсюда не могло, потому что в Кяхте не может быть знакомых здешним торговцам вообще, а сартам в особенности. — Такое обстоятельство этих последних, как ближайших перекупщиков рогов, ставило почти в исключительную [228] зависимость от находящихся здесь китайцев. С появлением же сибирских купцов здесь с чаями, эта зависимость, если не совсем исчезла, то много уменьшилась. Еще доверенный Немчинова, наш чайный пионер, показал пример, скупивши раз большую партию рогов здесь на месте, и отправлял в Кяхту. За ним тогда же были небольшие партии отправляемы другими, но разумеется, благодаря его обязательному коммисионерству.

В последнее же время этот отдел конкуренции с китайцами устанавливается регулярнее. И вот пример. У богатого сарта Юнус-Ахуна скопилась партия рогов довольно значительная и больше года велись о сбыте ее переговоры с китайцами, но не могли сойтись в цене. В декабре 1875 г. бывший здесь томский купец Бекчуров, вдруг скупил эту партию, состоящую из:

а) Ю. Ахуна: 376 пар рогов, проданную за 10,000 руб.

б) Джапека 12 1/2 » » » » 875 »

в) у разных 58 1/2 » » » » 1,470 »

Всего 447 пар. на сумму 11,845 руб.

Заплачено за эту партию, половина чаем, половина наличными деньгами. Китайцы этой сделки не предвидели; такое совместничество им не нравится; они не ожидали приезда самого Бекчурова сюда.

Но все таки, в продолжении 1875 года, китайцы, как говорят, скупили здесь до 1,000 пар рогов на сумму до 30,000 рублей.

Из этого мы видим, какое громадное истребление благородного оленя ежегодно бывает в Алатау!

Бекчуров и в 1874 г. скупил 180 пар на сумму 4,900 р.

» » » 1873 » » 120 » » » ?

В общем числе скупленных Юнус-Ахуном рогов, в 1875 году, было собственно из Кульджинского района 176 пар; еще часть идет из Кашгара.

После 1875 года опять доверенным Бекчурова скупались рога и отправлялись в Кяхту, частию по почте, а частию с обратными вощиками, привозившими чаи. Следовательно, у него роговое дело уже входит в регулярную колею, чему не упустят последовать другие. [229]

* * *

Из всего вышеизложенного не трудно видеть, какое видоизменение произошло в последнее десятилетие, в одном из таких крупных отделов туркестанской торговли, какова торговля чайная. С падением наших факторий в Чугучаке и Кульдже, затем с открытием Туркестанского генерал-губернаторства и дарованием льгот по сложению таможенных пошлин с чая, ввозимого через Кяхту и иркутскую таможню, в Туркестанский край (что сделано было главным образом с целью оттеснения ввоза, чаев чрез Индию, и чего действительно достигли), — чайная торговля постепенно переходит в руки русских коммерсантов, чаи пошли русским транзитом чрез Сибирь, и монополия китайцев уменьшается, как в продаже чаев, так даже и в мене рогов, одна отправка которых, также как и ямб, по русской почте дает немало дохода почтовому ведомству, отчасти и телеграфу.

Что же касается до выгод собственно Семиреченской Области, то ежегодный вывоз из нее маральих рогов в Китай на 20-30 тысяч рублей составляет для нее прямую пользу. Семиреченская область с Кульджинским районом, не вовсе бедные сами по себе, по своим природным условиям, все-таки пока находятся в весьма тяжелых экономических условиях. Она все должна получать извне, все покупать и привозить из других провинций и на большое расстояние; а своих произведений и отпуска их, сравнительно, очень мало. Она, напр., много производит и может еще гораздо больше производить и предлагать другим хлеба всевозможных родов, который, в особенности в Кульджинском районе, падает в цене до 6 коп. за пуд, почти не окупая земледельческого труда (Его в Кульдже запасы до 500 т. пуд.); но вывоз его, за чрезмерною отдаленностью края от Сибири и России, невозможен. И потому вывоз этого продукта не простирается дальше прилежащей к Семиречью половины Акмолинской области (киргизской степи) с одной стороны, и, с другой, частию идет на снабжение китайских военных постов, окаймляющих с северо-запада степь Гоби. Это — первая наша отпускная [230] статья. Вторая — это кожи и овчины, коих довольно, но только в сыром виде, идет в Петропавловск, Тюмень и дальше, затем, чтобы вернуться к нам же в обработанном виде, что не служит к нашей выгоде. Третья статья — отпуск живых баранов в Кашгар, которому всегда будут нужны они от нас; этот предмет пока ведется на ложных экономических началах, но теперь не о нем речь, и четвертая отпускная статья — это маральи рога. Затем, пятый... мы, кажется, и не имеем, если не считать часть пушнины, собираемой с наших горных лесов и снегов, и идущей на Ирбитскую ярмарку, на весьма незначительную сумму. А между тем мы все должны привозить сюда, все, от серной спички до гвоздя. Даже водку-то, при громадном избытке своего хлеба, мы привозим немалою частию ежегодно из Сибири, благодаря особым условиям, установленным для права семиреченского винокурения.

Стало быть, чем же мы здесь живем и чем должны жить? Только деньгами от казны, достающимися нам чрез жалованье и содержание войск и чинов в нашем крае! Но и из этих денег половина уходит за привозимые из Ирбити колониальные и всевозможные товары, чрез руки из огородных эксплуататоров.

* * *

В заключение, я не могу не пожалеть о том, что одна хорошая из немногих наших отпускных статей, краткому обзору которой я, по возможности, посвятил этот очерк, а именно: отпуск маральих рогов, и та ведется хищнически. Для того, чтобы приобресть пару рогов, нужно убить целого зверя, и таким образом методически и постепенно уменьшать этот источник семиреченского благосостояния. Между тем отрадно видеть, что в последнее время в Сибири крестьянский интеллект начал проявлять себя таким экономическим ростом, какой выражается в следующем явлении. При горных речках Алтайских гор, впадающих в реку Бухтарму, [231] возникло несколько селений ясачных крестьян, переселившихся из Бийского округа Томской губернии, и разводящих, между прочими занятиями, лосей, вблизи своих селений, дабы снимать с них рога и продавать по сту рулей за пару, для удовольствия китайцам и для пользы своей (Об этом заявление было, кажется, в разных газетах, и между прочим в «Трудах И. В. Э. Общества». Июнь 1875 г.). Как семиреченец, я не могу не указать на ту причину, от которой могло зависеть это явление. Не переложись линия транзита чаев и рогов, в последнее время, на русскую территорию, по вышеуказанным обстоятельствам, выгодность такой промышленности могла быть неизвестна сибирским крестьянам, на долю которых теперь пришлось извозничать под чаями и рогами, по направлению к Семиречью и обратно. Привычка китайцев к роговой эссенции, может быть, укоренилась тысячелетиями; но рога маральи до сих пор шли не чрез Сибирь в Китай, а чрез Джунгарию. Как только рога пошли чрез Сибирь, сибирские крестьяне узнали потребность китайцев и стали разводить оленей для продажи рогов.

Но нет ли еще ошибки в газетных сообщениях, относительно этого факта? Из 5-ти известных видов оленей, в южных горах Сибири водятся и лось (Cervus alas) и благородный олень (Cervus elaphus). Я сомневаюсь, чтобы рога лося заключали в себе ту же эссенцию, которая имеется в рогах марала. Это требует разъяснения и поправки или подтверждения. Вероятно бухтарминцы разводят маралов, которые легко приручаются, а не лосей.

Опыт удачного спиливания рогов у живого прирученного марала я произвел один раз сам, собственноручно, и продал за хорошую цену.

Если я скажу, в конце концов, что наши семиреченские маралопромышленники, убивая оленя ради ценных рогов, в прибавок питаются его мясом, которое действительно очень вкусно и бросают его кожу (мне по крайней мере до сих пор не известно, куда они ее девают), которая [232] составляет лучший материал для замши, то они делают дело не сполна. Этим я полагаю считать настоящий очерк возможно полным. О судьбе маральей кожи я постараюсь узнать основательно, а может быть и направить дело.

Пав. Зенков.

Гор. Верный. Семиреч. Области.

Текст воспроизведен по изданию: Китайские чаи и маральи рога, в Семиречинской области // Труды императорского вольного экономического общества, Том II. СПб. 1877