ВЕСЕЛОВСКИЙ Н.

КИРГИЗСКИЙ РАССКАЗ

О РУССКИХ ЗАВОЕВАНИЯХ В ТУРКЕСТАНСКОМ КРАЕ

Текст, перевод и приложения.

Во время моего пребывания в Туркестанском крае (в течении 1885 года) с археологическою целию, я не упускал из виду и задач исторических. В числе последних меня интересовал вопрос: какое впечатление на умы туземного населения произвели наши завоевания в Средней Азии, как смотрели туземцы на это великое событие в то время и как смотрят теперь? Что думали туркестанцы во время недавней борьбы с нами о себе, о нас; чего ждали и чего опасались со стороны пришлых завоевателей? Мне казалось, что такое событие, как завоевание русскими Туркестанского края, не могло не отразиться в туземной литературе тем или иным образом, на какой бы ступени эта литература ни стояла. А для полного уяснения обстоятельств борьбы необходимо выслушать и другую сторону, в данном случае потерпевшую, иначе мы, с одними оффициальными донесениями и с рассказами своих только участников дела, можем впасть в односторонность и составить неверный взгляд на местное население, на его взгляды и деятельность в то время. Из рассказов же туземцев мы могли бы извлечь и практические [II] соображения для более успешного воздействия на них, что, как известно, представляет особенную заботу нашего правительства. Следовательно, подобные рассказы могли бы иметь для нас поучительное значение. Поэтому на первых же порах я стал розыскивать чрез русских старожилов в Ташкенте, имеющих общение с туземцами, не существует ли у грамотеев из местных мусульман каких-либо записок о русских завоеваниях в Западном Туркестане? Ответы получались отрицательные. Туземцы же, к которым я обращался по этому поводу лично, не совсем даже ясно понимали, для чего могут быть пригодны подобные описания. Надо заметить, что историческая литература в Средней Азии в настоящее время находится не только в упадке, а прямо в пренебрежении. Книги исторического содержания не имеют в глазах туземцев такой ценности, какою отличаются книги религиозного содержания, «сонники» или даже стихотворные сборники. Вот почему и оказывается недостаток «воспоминаний» участников войны с русскими. Моими поисками заинтересовался мой спутник по некоторым поездкам в Туркестанском крае ташкентский сарт Акрам Аскаров. Он обещал приложить все старания, чтобы доставить мне записки по интересовавшему меня вопросу.

Личность Акрам-Аскара заслуживает некоторых подробностей. Родился он в кишлаке Ашту, расположенном верстах в 30 к северу от Коканда, отличался громадным ростом, силою и тучностию, почему и слыл в народе под прозвищем Полвана. Худояр хан обратил внимание на такого богатыря и задумал сделать его барабанщиком в своей гвардии; но молодой сарт вовсе не чувствовал склонности к [III] такой службе и, чтобы избавиться от нее, бежал к русским, тогда только что взявшим Ташкент. С тех пор он постоянно вращался среди русских, которых узнал хорошо и к которым сильно привязался. Он, по своей охоте, сопутствовал некоторым офицерам в походах, ходил, кажется, под Самарканд. Человек очень способный, он старался перенимать у русских все полезное и пригодное для туземцев, и искренно, и горячо был предан нашим интересам. На всех ташкентских выставках он принимал всегда деятельное участие. В Ташкенте ко мне Аскаров явился сам с предложением указать места интересные в археологическом отношении. С ним я осмотрел окрестности Ташкента, изъездил Ферганскую область, посетил Бухару. Во время наших поездов он присматривался к древним монетам, которые я покупал, и скоро приобрел такой навык в этом деле, что, не будучи грамотным, довольно точно определял время их чеканки. После моего отъезда он и сам, пристрастившись к собиранию древностей, стал скупать разные предметы и монеты, которых скопилось у него до 11 тысяч экземпляров. Часть этих монет, наиболее интересных, после уже смерти Акрама Аскарова, поступила в Императорский Эрмитаж. Умер Аскаров от скоротечной чахотки в 1891 году.

Акрам Аскаров сдержал обещание. Перед самым отъездом моим в Петербург принес он мне две рукописи о завоеваниях русских в Туркестанском крае. Одна из них, небольшая, написана на киргизском (при-ташкентском) наречии; другая, не оконченная, - на сартском. Автор последней не успел окончить свой труд к моему отъезду, и Аскаров [IV] рассчитывал в скором времени выслать окончание мне в Петербург, но почему-то не исполнил этого намерения. Автор же рассказа остался мне неизвестен ¹.

Первая рукопись, издаваемая мною теперь в тексте, с переводом и кое-какими примечаниями, принадлежит Хали-баю.

Мулла Хали-бай Мамбетов, мущина красивой наружности, с небольшой черной бородкой, с яркими светящимися глазами, 29 лет от роду (в 1885 г.), по происхождению казак (по нашему киргиз) Акджарской волости, аула Чарбулат, рода Чаишклы, колена Аганай-джюлык. Занимается хлебопашеством. Имел одну жену, которой лишился в холеру 1892 года. О себе сообщил следующие сведения:

«Учился я грамоте в Ташкенте два месяца, в Турбате тоже два месяца и в своем ауле у грамотных киргизов - немного. Сам не постигаю, почему так скоро постиг грамоту. Бог даровал мне счастье: читаю по киргизки и пишу. В войнах я не участвовал, но много слышал о них из рассказов отца, которому теперь (1885 г.) 82 года ². Отец мой воевал много, особенно с того времени, как русские ходили под Ак Мечеть (Перовск), Он был сперва джигитом у Шадмана-ходжи, начальника кокандского отряда, вышедшего на войну с русскими, потом произведен в юзбаши (сотник) и много лет состоял знаменосцем, до взятия Ташкента русскими; служил при ханах кокандских: Мухаммед-Али-хане и [V] Худояр-хане. С Акрам-полваном познакомился я при устройстве Инскендерского арыка, где я пел песни своего сочинения в честь его устроителя. Вскоре после того приехал ко мне в аул Акрам-бай и просил составить песни про старое житье бытье, для одного большого человека, заявив, что пошлет мою песню в Петербург. Я согласился. Чтобы исполнить поручение, я стал просить отца познакомить меня с прошлыми событиями. Он мне рассказывал, а я все это записывал. Отцу моему я верю во всем, без всякого сомнения, и проверять его рассказ не желаю. Сначала я записывал в особую тетрадь рассказ отца, а потом исправил, переписал и отдал рукопись Акрам-баю».

Содержание этой рукописи не совсем отвечало моим требованиям, оно не раскрывало душу народа во время борьбы за самостоятельность, не передавало его волнений, его толков, его планов: народ относился к делу, как-то пассивно, безучастно, повинуясь лишь приказанию властей. По рассказу автора видно, что мусульманские предводители прибегали в одному сильному средству воодушевить народ, - к религии. Без сомнения религиозный вопрос в борьбе с русскими должен был играть очень видную роль, иначе и быть не могло: с одной стороны - правоверные, мусульмане, с другой - кяфиры, неверные ³. И это религиозное направление проведено в рукописи от начала до конца. Сам автор, как при-ташкентский житель вполне проникся мусульманским духом и привык на все [VI] смотреть с точки зрения шариата. Надо, однако, заметить, что у автора нигде нет даже и намека на злобу или ненависть в пришлым завоевателям, а в конце он оценил значение русской власти и отнесся к ней, по своему, с великой симпатией.

Вместо того, чтобы ограничиться простой передачей рассказа своего отца, Мамбета, Хали-бай передал свое описание в стихотворной форме: так большею частию пишутся истории в Средней Азии, в ущерб ясности изложения и легкости понимания ⁴. У нашего автора ход событий в общем передается верно; но встречаются небольшие пропуски, неточности, повторения. Все это неизбежно и вполне понятно, когда факты передаются по памяти, спустя 20-30 лет после их совершения; но мы затрудняемся объяснить искажение Хали-баем главного события во всей борьбе - падения Ташкента. Город этот был взят штурмом в ночь с 14 на 15 июня 1865 г., наш же автор говорит о сдаче Ташкента добровольно, на известных условиях. Вероятно такие рассказы, вызванные каким либо недоразумением, ходили в то время в народе; кроме того, Мамбет в этом деле мог и не участвовать.

Изложение у нашего автора порой отличается наивностью, порой блещет остроумием, столь [VII] свойственным казацкому народу. Как видно из собственного признания автора, он недостаточно проникся книжною мудростию, что и отразилось на труде его в разных отношениях, между прочим и в орфографии. Так, арабские слова он пишет не по правилам грамматики, а так, как они произносятся в народной речи.

Язык Хали-бая не чисто киргизский, а значительно искаженный городским или семейным ⁵ влиянием. Иногда он пишет по киргизски, иногда по сартски, и даже последние формы встречаются у него чаще, чем первые. Некоторые стихи он прямо берет из киргизской поэмы Эр-Таргына ⁶.

Киргизские стихи обыкновенно строго выдерживают размеры, так как всегда сопровождаются акомпанементом струнного инструмента, строго соблюдающего определенный такт. Всякое несоответствие стиха с этим тактом вызывает поправку в тексте, убавление или прибавление слов. Последнее исправление носит у киргизов техническое выражение: «вставить ногу». [VIII]

Размеры стихов следующие:

1) Самый обыкновенный в Сартских песнях:

v - v - || v - v -

т. е. dijambus + dijambus.

2) Полный размер, употребляющийся в Киргизских песнях:

- v - | v - v - || v - v -

т. е. amphimacer + dijambus + dijambus.

3) Усеченный обыкновенный:

v - v - || - v -

т. е. dijambus + amphimacer.

4) Усеченный полный:

- v - | v - v - || - v -

т. е. amphimacer + dijambus + amphimacer.

Примеры: Общего вида (№ 1), стр. 89.

Усеченного общего вида (№ 3), стр. 89.

Полного вида (№ 2), стр. 107.

Усеченного полного вида (№ 4), стр. 108.

Народную речь переводить вообще трудно, а стихи - в особенности; трудность же понимания нашего автора усиливается еще тем, что он, по неопытности в писательском деле, не всегда точно выражает свою мысль, а то и вовсе ее не досказывает; к этому надо еще [IX] прибавить неправильность орфографии, не редко одно и тоже слово пишется у него различно. Все это затрудняло меня довольно часто и во всех таких случаях я обращался за разъяснением к двум нашим молодым тюркологам: Н. Ф. Катанову, совершившему большое путешествие по Средней Азии с лингвистическою целью и ныне занимающему кафедру татарских наречий в казанском университете, и П. Н. Мелиоранскому, магистранту нашего университета, имевшему случай на месте изучить киргизское наречие. Приношу им глубокую благодарность за их указания и любезную готовность помочь своему бывшему наставнику.

Н. Ф. Катанов передал мне две песни, записанные им в 1891 г. в укреплении Бахты, Семиреченской области, от узбека кости Мангыт, по имени Эмир-хан, из г. Самарканда, 32 лет. Первая о Худояр-хане ⁷, вторая «Приход Русских». Обе они помещаются здесь, в виде приложения, с переводом самого г. Катанова.

Точно также И. В. Аничков сообщил мне песню о казацком герое Джан-ходже, записанную им в г. Казалинске ⁸. Киргиз-казаки очень чтят своих [X] батырей, воспевают их подвиги, верят, что предприятие может удаваться только под их предводительством; без этих же героев всякое дело должно погибнуть. Эта народная литература легко забывается, как многое уже и забылось, а потому мы должны быть благодарны тем нашим деятелям, которые, попав на службу в глухие места киргизких степей, принимают меры к сохранению народных преданий. Г. Аничков перевел эту песню на русский язык, снабдил пояснениями и предисловием.

Н. Веселовский.

Анапа,
Август 1894 года.

Во имя Бога милостивого, милосердого!

|3| Рассказ. Худояр хан, сделавшись могущественным ханом над Кокандскою областью и став покровителем бедняков, несколько лет уже пользовался благоденствием, как в один день услыхал, что русское войско, несметное и бесчисленное, подступило к городу Ак Мечети и заняло его ⁹.

Стихи. Наш хан отдал приказ: в течение трех дней соберитесь, вера мусульманская вам в помощь! Везирь мой, военачальники и лучшие люди, придите, подайте совет! Иноверцы-кяфиры пришли на Якуб бека и разорили веру мусульманскую ¹⁰. От Якуб бека пришло письмо: «Неверные напали на меня, |4| народ мой в конец разорили. В один день я вступил в бой и в однодневную битву (у меня) пало [2] сто пятьдесят джигитов» - таково содержание присланного нам письма. Итак, кто же пойдет?

Рассказ. Везирь, военачальники, понсады ¹¹, вельможи и знатные люди на совете порешили:

Стихи. «Только, хан, прикажи: мы готовы пожертвовать своими душами! Лишь только выйдет приказ, никакой задержки не будет, и не один кто либо из нас, а все пойдем». Великий хан отдал повеление: «Минбаши ¹² Касим, приближься! Выдай джигитам содержание, возьми тридцать тысяч войска, снаряди его в путь, и отправляйся с Богом. В |5| одиннадцать дней дойдите до Ак Мечети. Такое от нас вам благословение, и да поможет вам Бог!»

Рассказ. Касим минбаши, Джиллу куш-беги ¹³, Алим бек, Саид бек, мулла Сафар понсад, Гази бек понсад, Джуматай понсад, Шукур Али понсад, Саза понсад, Исен Кильди дадха ¹⁴, Мухаммед юз-баши ¹⁵, приняв благословение от Худояра хана, взяв пушки и снаряды, сурны и карнаи ¹⁶, и барабаны, выступили в поход с тридцатитысячным войском.

Стихи. Тридцать тысяч воинов сели на коней; у всех сердца наполнились ликованием. Войско построилось в ряды, готово идти на Ак-Мечеть, чтобы отомстить неверным. Все сели на молодых коней ¹⁷, [3] понадели парчовые и канаусовые халаты. Похваляясь, играя в трубы, шумя и производя пальбу из пушек, все батыри тронулись в путь. У них на лицах видно оживление. Во главе выступали шатиры ¹⁸. Едут - |6| лошадей горячат. А кокандские батыри облачились в кольчуги и вооружились с ног до головы. Так пустились в путь все батыри. Возлагая все упование на Бога, перекинув ружья через плечо, с кровавыми слезами на глазах, отправились в поход храбрые герои. Учинив поклонение превосходному пиру ¹⁹, они вышли из Коканда в путь. Глаза героев смотрят прямо вперед ²⁰. Едут, сон (от глаз) гонят (?). Прошло одиннадцать дней, и многочисленное войско, вышедшее из Коканда, достигло Ак-Мечети и увидело войско неверных. Тридцатитысячное войско заночевало. Дела у неверных хороши ²¹, а у героев несчастье кипит ²². Многочисленное войско неверных не дало спать спокойно: придя ночью, они завели с |7| [4] мусульманами игру. Смысл же игры вот какой: в их ружьях сильный порох. Едва прошло три дня, все мусульмане, не будучи в силах выдержать многочисленных ружей, кликнули боевой клич к наступлению (массой). Но протекло три дня, и мусульмане не достигли своих желаний. Касим минбаши, потеряв четвертую часть войска, порешил: «Теперь остается только бежать». В течение трехдневной битвы у неверных убито десять человек, здесь же пало много героев. Кто пал, там и остался; другие, задумавшие бежать, повели (об этом) речь, побросали пушки и снаряды; а как солнце закатилось и настал сумрак, побежало беспорядочное войско.

|8| Рассказ. Побросав пушки и снаряды, Касим минбаши день и ночь находился в дороге. Мало ли, долго ли шел, а все-таки утек. Многочисленное войско прибыло в Ташкент.

Стихи. Говорит Касим минбаши: «Как явлюсь я в Коканд? Лишившись пушек, я дважды подлец. Если пойду к моему хану, то какой ответ ему дам, как буду в глаза смотреть? Побегу-ка я в Бухару. Если же в Коканд пойду, погибну во всяком случае».

Рассказ. Так рассуждая, побежал Касим минбаши в Бухару и пробыл там три-четыре года ²³. Между тем, к Худояру хану, здесь находившемуся, дошла весть (из Ташкента), что вот, мол, какое дело случилось.

Стихи. Пришло в Коканд известие: русские взяли [5] Ак-Мечеть; пушки и снаряды там остались, а военачальник Басим минбаши бегством скрылся в Бухаре. «Государь! русские взяли твою область, |9| называемую Ак-Мечеть! а народ твой мусульманский от неверных мы сюда привели ²⁴ и допустили бежать в Бухару, присланного к нам, в качестве начальника, князя твоего, по имени Касим-бека».

Рассказ. В таком докладе известили хана. Хан постановил решение: «Если бы кто доставил сюда Касима минбашу, и если бы я Касима увидел, наказал бы его, сказав: разве полагается так трусить? Если бы я выколол ему глаза, содрал кожу с живого, то это было бы все равно для меня, как бы я нанес большой урон неверным ²⁵. Поймав беглеца Касима, я сделал бы его скитальцем». Так говоря, хан сердился, но в конце концов (все же) помянутого Касима найдти не мог. Прошло два года. Тем временем бек Мадаин сын Гура, Чакан дадха, Пулад дадха, Куйчи дадха, Алим-бек, Саид-бек, посоветовавшись, избрали ханом Малля-хана, а Худояра изгнали из Коканда ²⁶. Он бежал в Дизах и оставался там три года. В это время Малля-хан назначил в Алматы ²⁷ правителем Ата-бека. Спустя несколько времени пришло в Малля-хану известие, что к городу Алматы подступило много неверных ²⁸. Малля хан, созвав вельмож и знатных, обратился к ним с такою речью. [6]

Стихи. «Вельможи и знатные! Необходимо совет |10| учинить. Вступив в священную войну с многочисленными неверными, нам следует достичь желания ²⁹. Кто твердо уповает на Бога, пусть возьмет под команду сорокатысячное войско и идет на Алматы. Дорога в Алматы коротка. Молодцам-джигитам слово мое, что заповедь: душа робкого человека жалка, люди с продажной душой будут бесчестны. В Алматы пришли неверные: кто ж из батырей выкажет усердие? Если мы сами не пойдем, предупредив их, то, наконец, они и здесь не оставят нас в покое».

Рассказ. После такой речи Малля-хана, поднялся Рустем-бек ³⁰ и перепоясался шашкой; а Гази-бек понсад, Шукур-Али понсад, мулла Кушук, главарь батырей Джуматай понсад, Саза понсад, Мухаммед караул-беги, Игембирди дадха, мулла Хуш дадха, порешили, согласно приказанию Малля-хана, взять сорокатысячное войско и отправиться в путь.

Стихи. Под ними крепкие ³¹ лошади; чтобы предать неверных смерти, они, выйдя из Коканда, |11| тронулись в путь. Тут были молодцы: мулла Кушук Джуматай, мулла Сефер, мулла Хуш, Шукур-Али, Мухаммед-бий. Они пошли с центром (войска); а большой кокандской дорогой тронулся Рустем-бек с авангардом. А затем пошло и простое войско, составляя левое крыло. В руках у них стальные пики, от них много пользы героям. На коней, покрытых [7] чепраками, нагрузили провизию, с боку коней прикрепили чайные приборы. У пояса крепкие шашки ³². Богу приятны такие поступки. Все сорокатысячное войско двинулось, призывая имя Бога. Заставляя лошадей играть, они пустились в путь. А волк веры мусульманской надел на себя кольчугу, вооружился с головы до ног и при (арыке) Джирен-Айгыр воздел саван на шею ³³, во всем положил упование на Бога, восклицая: «О, |12| Творец-Бог, единый и сущий! Если ты не внидешь в наше положение и Сам не окажешь милосердия, трудно будет вере мусульманской». Когда он так говорил, пришел Ата-бек с той стороны, с этой прибыл Рустем-бек. В тот день герои расположились на ночлег. Натолокши зерен, поели в камышах. В тот день герои залегли. А как заря, забрезжившись, показалась и настало утро, суфии возгласили азан и все совершили утренний намаз. Потом оседлали коней. Мусульмане воздели руки к Богу; неверные же крестились перед изображениями. Рустем-бек, приказав играть в карнаи и сурны, обещал Богу барана и поручил мясникам принести его в жертву; забив в литавры и барабаны и сделав все угодное Богу, Рустем кружился, ища |13| удобного места (для нападения), и думал про себя: «выйду на поле битвы, надо неверных разорить». А многочисленные герои, взяв пики в руки, пустили бегом коней, кричали и джигитовали. Неверные схватились за [8] ружья. Пикам мусульман это не под стать, не в силах они выдержать ружейного огня. Смешалось Рустемово войско. Неверные, держа ружья, не дали воли героям. Шесть человек пало от выстрелов, а стоявшие были схвачены. Подобно теленку, преследуемому волком, Рустем-бек спасся бегством.

Рассказ. Вернувшись и придя к хану, Рустем донес ему: «Не смотря на помощь многих казаков и киргизов, мы не могли взять неверных, не могли подойти к их убежищу». Прошел год. Однажды Малля-хан, делая выход и будучи раздражен, обратился к вельможам, знатным, понсадам и военачальникам с таким словом:

|14| Стихи. «Вельможи и знатные, выслушайте мою речь! Я проливал слезы ручьем и дело изложу с рыданиями. Вы, стоящие предо мною визири, внимайте моим словам! Кому же и сокрушаться, как не мне! В моей земле, именуемой Алматы, водворились неверные. По небрежности вы упустили мою землю, называемую Алматы, мою блестящую яркую розу, и тридцать тысяч дворов народа моего. Тайные ваши помыслы узнав, вышел из города, выгнанный вами, бек, мною поставленный. Если б я кровью плакал, стыда мне в том нет. Вы переломили мою поясницу» ³⁴.

Рассказ. Малля-хан сильно волновался. Присутствовавшие тут вельможи и знатные, сидя, ковыряли землю и, подобно малому ребенку, проснувшемуся от сна, протирали глаза. Тогда Канаат-бек, поднявшись с места и испросив у хана позволение, сказал: [9]

Стихи. «Дорогой хан наш! За тебя мы готовы |15| душою пожертвовать. На этот раз я отправлюсь. Дай сорокатысячное войско и увидишь зрелище, а именно, что, в конце концов, произойдет с народом вашим мусульманским и с вашей блестящей яркой розой (Алматы). Государь! Подав чистое благословение, отправь меня в путь. Если я поступлю, как Рустем бек, сними мою голову с плеч. Государь, предоставь нам на выбор пушки и снаряды! Я отсюда пойду, приведу неверных в смятение и, если Бог мне поможет, то я приволоку неверных, велев их связать друг с другом; мущин обращу в рабов, их жен сделаю вдовами, девиц определю служанками; заставлю их скот пригнать к героям». Малля-хан |16| дал благословение: «Да будет Бог вам защитой!» - сказал. Сделавшись начальником 40тысячного войска, Канаат-бек выступил в поход. Заставляя играть своих аргамаков, крепко прибивать землю, герои от возбуждения стали словно пьяные. Тронулось в путь сорокатысячное войско, его начальник Канаат-бек. Несколько дней, не отдыхая, идут, все без отдыха идут. Несколько дней они все странствуют, спрашивая друг друга: «когда-то дойдете?» По несчастью всех людей жизнь проходит в дороге (к вечности). Из степи устремились к воде, они жадно смотрят вперед. О, что это за герои, отборные из народа! Они мрачно опускают веки. Девять дней они шли без задержек, делая привалы и снова пускаясь в путь. Под ними крепкие кони, в руках стальные шашки. |17| Три дня, три ночи шла битва у Джирен-Айгыра. Многочисленное войско подгоняло лошадей нагайками. С коней пот лился подобно струям из воздуха [10] (подобно дождю). Люди метали пики, утонув в красной крови, они вымазали кровью свои кольчуги ³⁵. Герои взялись за пики, бились с многочисленными неверными; врагам опомниться не дали. Воздетые голубоватые пики никак не насытятся кровью ³⁶; их окрасили будто хенною. Держа наискось шашки, герои устремились на недругов. У многочисленных врагов сердца обдало |18| ледяным холодом. Герои вошли в азарт, как собаки ощетинились. Не хватило у неверных силы, они устремились к горам. Герои преследовали неверных, а те стеснились у горы, поясница их согнулась ³⁷. Говоря: «нельзя нам бежать», все неверные собрались в кучу, сплотившись в одной роще. Начальник неверных Черняев ³⁸ войску сказал: «соберитесь, да какой нибудь совет дайте; повернув (пушки) против мусульман, рассыпьте ядра, по дороге заройте порох. Нам нельзя спастись бегством, а попробуем-ка так поступить! Если Лат и Манат ³⁹ в самом деле захотят нашей гибели, все умрите за раз, но от своего намерения не отступайте, назад не |19| возвращайтесь!» Так совещались неверные, перед мусульманами уперлись. Полетели пушечные ядра, красною кровью напоялись. Мусульманское войско - так привел Бог, делать нечего - попало в беду. Много людей погибло от ружей. Живые спаслись бегством ⁴⁰. [11]

Рассказ. И так, большое войско Канаат-бека было разбито. И когда не осталось уже никакого средства, расстроенное войско пришло в Ташкент. Спустя шесть месяцев, Малля-хан попал в смуту ⁴¹. Наконец, мулла Алим-Кул, Мухаммед Мин-бай, Куш-удайчи перваначи, вельможи, знатные, военачальники, понсады, по совещанию, избрали ханом Шахрох-хана ⁴², сына Мухаммеда Али-хана. Вскоре после того пришло известие, что под Мерки подступило русское войско. Тогда Нияз-Али понсад, Ислам-Кул понсад, Тимур понсад собрали тысячу пять сот человек и в качестве авангарда послали в Аулиэ-ата с целию наблюдения. День и ночь войско готовилось и пришло в город Аулиэ-ата; а через двадцать пять дней и русское войско, выйдя из Нерки, подошло к Аулиэ-ата ⁴³. Тогда у Нияза-Али сердце стало скорбеть. «Увы! с тысячью человек невозможно сражаться с этими неверными; отсюда живым не уйдешь!» По совещании послали |20| джигита к хану с извещением: «нам-де придется сдать Аулиэ-ата!» Эта весть дошла до Шахроха хана. И вот как начальник войска, приняв начальство, собрав войско и велев играть в карнаи и сурны, с [12] пятидесятитысячным войском двинулся в поход на священную войну.

Стихи. На арбы нагрузили пушки, друг с другом словами перекинувшись. Во главе войска главнокомандующий пустился в путь, стянув войско в ряды. Бахвалясь, играя в трубы, шумя и стреляя из пушек, двинулся в дорогу мулла Алим-Кул ⁴⁴. В горах, в скалах эхо раздается. Под воинами крепкие кони, все, как один, кровной породы. Пятидесятитысячным войском предводительствовал мулла Алим-Кул, герой. Пустив в нарцисовый глаз слезу, он обращался с мольбою к Богу: «Всемогущий Боже, рабу своему не давай печалиться! От неверных много войска пришло. Если от Тебя не будет помощи, то |21| что я тут поделаю? Неверные захватили мой город и тем нанесли нам бесчестие: как же снести обиду? Твое имя - Милосердый, твое имя - Единый. Творец, подай помощь! Большая беда обрушилась на мою голову. Боже мой, пособи! Друг Божий Мухаммед! Твое прозвание - могучий, твое имя - сильный! Для своего дела ты владеешь тайной, помоги народу мусульманскому! Друг Божий Ибрагим сильный! Внутри у меня все преисполнилось скорбью и печалью; что можно сделать, если Бог произведет попущение? Услышь о положении мусульман, друг Божий хазрет Иисус! Внутренность моя полна горя, сердце мое сжалось! Все содеянное мною - только грех, но ты, хазрет Адам-отец, сказав: «дитя мое», окажи пособие! Божье дело очутилось в таком положении, [13] |22| что я готов душу пожертвовать ради веры мусульманской. Я тружусь в интересах веры; подай же помощь мусульманам! О, святые Омар, Осман! Под вами Дульдуль, конь Божий; вы знамениты между героями! Я стараюсь ради веры, так окажите помощь мусульманам! Лев Божий хазрет Али! Будь со мной в деле веры; я, как вступлю с неверными в бой, - у веры мусульманской много защитников. Живым скрывшийся (на небо) Идрис! Богу угодна священная война; для хорошего человека враг - желанный друг ⁴⁵, так будь же покровителем мусульман! Баба Тукту, Шашты-азиз! ⁴⁶ Ты князь между святыми! Если я поведу жестокую битву, стыдно будет героям поддаваться бесчестью. Ради веры я жертвую головой. Подай помощь, Баба Мурад! ⁴⁷ Я хлопочу ради веры, |23| я не более, как странник в пути ⁴⁸. Будь же милостив к мусульманам! Всемогущий Господь, подай помощь!» Мулла Алим-Кул сильно рыдал: «Боже! вот наша просьба к Тебе: прежде чем неверные окажут (милосердие), Ты, Боже, смилуйся над нами!»

Рассказ. Так говоря, мулла Алим-Кул много плакал. Подав Худояр-беку святое благословение, он приказал ему с 10.000 человек отправиться к Яны-кургану на помощь Каляндар-батырю. Каландар-батырь вышел на встречу Худояр-беку, они поздоровались с полною учтивостью и взаимно справились о здоровье. Прибыв же в Яны-курган, они сражались [14] с неверными день и ночь, и убыло из мусульманского войска тысяча сорок человек. После того они побежали и пришли в Туркестан. В Туркестане отдыхали три дня. (Затем) Каляндар-батырь и Худояр-бек еще семь дней бились (с русскими), и сражение было проиграно. Неверных и мусульман погибло несметное количество. Наконец, не имея никакой возможности, (мусульмане) вышли из Туркестана и прибежали в Чимкент ⁴⁹. Там простояли месяц, а через месяц со стороны Аулиэ-ата пришли к Чимкенту русские, приблизительно в количестве четырех сот человек ⁵⁰. (Тогда) мирза Даулет, Кадяндар-батырь, Худояр-бек, Кене-Кес, Тимур-дадха, Ислям-Кул-дадха, Аназ-бай-дадха, мулла Кушук, глава |24| батырей, Мухаммед караул-беги, нашхилиец, Хата-батырь, Саза-дадха, серкилиец, Шукур-Али-дадха, Куралбай-дадха, Алашбай батырь, Будабай батырь, канглыец, - все перечисленные батыри и дадхи, выступив, три дня бились (с русскими). Много мусульман пало от ружейных выстрелов. Наконец, мулла Алим-Кул, придя в ярость, произнес такую речь:

Стихи. «Батыри, предо мной стоящие! Куда девался ваш ум? Все вы здесь храбрые мужи, ведь вас нечего учить разуму! Жен, оставшихся дома, вы берете себе в пример, что ли? Перед вашими глазами появился враг. Я предлагаю вам совет, прислушайтесь к моим словам: будьте готовы к смерти, устройте погребальные одеяния! Если сразимся в [15] чистом поле, то победим. И так, все вы сойдите с лошадей!» Все соскочили с коней и пешими побежали с криком под звуки музыки. Впереди двинулись казаки, (потом) кипчаки, киргизы и сарты. Сартовские |25| понсады пошли вслед за казаками. Милосердый Бог Сам повел их некиим путем, но, увы! одобрил дело неверных ⁵¹. Неверные схватились за ружья, героев в конец перекололи. Пули, пускаемые неверными, попадали в головы героев. Бог не оказал сострадания к лившимся из глаз слезам: из трупов образовался целый вал. Живые удалились в лагерь. Засев в лагере, Алим-Кул произвел счет, как убитым, так и вернувшимся живым; но всякому было очевидно, что милосердый Бог протянул руку помощи кяфирам. Испуская стоны, полегли герои, а неверные вернулись в свои места. Опечаленным героям Алим-Кул сказал речь: Мусульмане, не |26| бойтесь! У вас есть крепкая вера. Не горюйте, правоверные: есть Бог - наш печальник. Когда мусульманин умрет, ему уготовано место в шестом отделении рая ⁵², там на свою долю он получит дев, стоящих у источника Каусера. Что умрешь, что убьют - все одно смерть, а от нее не уйдешь. Будьте мужественны: у вас есть крепкая вера. Не печальтесь о смерти, надейтесь на Бога, вполне на Него уповайте!» Так он сказал. В тот день они расположились на ночлег. «О грехи мои тяжкие! Что же это [16] такое за время настало», говоря, они, дрожа от страха, поднялись. Право-слово!

Рассказ. И так, мулла Алим-Кул, сделав увещание вельможам и знатным, приказал бить в барабаны, произвел смотр джигитам, зажег свечи по душам павших. Целый месяц он провел в |27| Чимкенте с стотысячным войском, день и ночь содержа караулы и наводя справки о местопребывании неверных. Так прошел месяц, а через месяц пришли неверные со стороны Туркестана без числа и со стороны Аулиэ-ата без счета и заняли Таз-сай ⁵³. Караульные с своего поста увидали и об этом нашествии неверных донесли мулле Алим-Кулу, здесь (в Чимкенте) находившемуся. Тогда мулла Алим-Кул вызвал ночью начальников и знатных и спросил: «что посоветуете?» Сделали совещание. Тут Сиким Батырь-бек дадха сказал: «Не о чем совещаться: прежде всего это Божие попущение; а во-вторых, приведший сюда неверных сын дадхи Байзака ⁵⁴, Хакк-Мулла-Байзак дадха, есть шпион. Кроме того вашу тайну обнаружили следующие лица: Нияз-Али понсад, Тимур дадха, Ислям-Кул дадха; они, не вступая в бой, привели сюда неверных». Услыхав такие речи от Батырь-бека дадхи, мулла Алим-Кул велел привязать Байзака дадху к отверстию пушки, разнес его на куски; а Исляма дадху, Тимура дадху и Нияза-Али понсада приказал сарбазам расстрелять. Стрелки выстрелами из ружей и покончили с ними. Вслед затем пришел от неверных посол: пусть-де мулла [17] Алим-Кул покорится, в противном случае пусть скажет, где хочет сражаться. Прибывшему послу мулла Алим-Кул отвечал:

Комментарии

1. В. П. Наливкин дал мне в Ташкенте стихотворение на сартовском наречии о завоевании Туркестана Русскими. Быть может это стихотворение будет издано впоследствии.

2. По сведениям, имевшимся у меня, он был жив в 1893 году.

3. Из за названия русских кафирами, автор не решался отдать свою рукопись, говоря, что невежливо выразился о русских, и уступил только настояниям Аскарова.

4. Когда я был в кишлаке Ашту (Чустского уезда), то мне указали на одного старика сарта (имя его забыл), который будто бы вел записки о походах, в которых участвовал; но он сам сказал мне, что его рукопись утратилась, а на просьбу мою возобновить рассказ по памяти, ответил, что теперь нет таких людей, которые изложили бы дело складно. «Что значит складно?» спросил я его. «А в стихах» - объяснил он. По понятию туркестанцев история тогда только хороша, когда написана в стихотворной форме. Так и не мог я уговорить старика.

5. В Средней Азии смешанные браки встречаются часто. Сын киргиза от сартянки, татарки или калмычки называется ; наоборот, от сарта и киргизки или татарки имеет прозвание ; сын от брака дикокаменного киргиза с сартянкой, татаркой или калмычкой будет , а сын калмыка от киргизки, сартянки или дикокаменной киргизки . Дети от таких браков говорят одинаково и языком отца, и языком матери.

6. П. М. Мелиоранский подозревает заимствования нашим автором и из других сочинений, пользующихся популярностию у при-ташкентских киргиз, но нам неизвестных.

7. Худояр-хан один из самых ничтожных средне-азиатских ханов. Он не умел ладить ни с сартами, ни с кипчаками, три раза изгонялся из ханства, в Оренбурге сделался лошадиным барышником и исчез, как-то незаметно; но несчастия, его постигшие, примирили с ним народ, мало того: Худояр-хан сделался даже популярным, про него слагаются песни, его постоянно вспоминают. Н. П. Остроумов поместил в Записках Вост. отд. И. Археол. общ. 3 большие песни про Худояра-хана. (См. т. II, стр. 189-194; т. VII, стр. 51-62; т. VIII, стр. 129-136).

8. Г. Аничков поместил в «Известиях Общ. Археологии, Истории и Этнографии при И. Казанском Университете» (1894 г. т. XII, вып. 3) подробный рассказ: «Киргизский герой Джанходжа Нурмухаммедов».

9. Кокандская крепость Ак Мечеть переименована нами в форт Перовский.

10. Под именем веры мусульманской, т. е. вообще мусульманства, автор разумеет народ мусульманский, в противоположность кафирам, неверным, в данном случае - русским.

11. Понсад - начальник над 500 воинов, у него один туг (знамя).

12. Минбаши - глава тысячи, в Коканде же такой титул носил начальник всего войска.

13. Ялав бек произносится по киргизски Джиляу. Он по происхождению был гальча, с верховьев Зеравшана.

14. Дадха - военный чин.

15. Юз баши - сотник.

16. Сурны и карнаи - деревянные духовые инструменты.

17. Собственно: на четырехлеток.

18. Шатиры - скороходы в кокандском войске. Они имели красную кожаную шапку, красный бешмет с поясом, снабженным колокольчиками, красные короткие штаны, чулки; на руки надевали рукавицы с бубенчиками. Они шли возле лошади военачальника, сильно размахивая руками.

Сатар-хан Абдул-Гафаров в статье своей «Краткий очерк внутреннего состояния Кокандского ханства пред завоеванием русскими» (Туркестанские Ведомости 1892 г., №№ 26, 29, 36 и 61) довольно подробно описывает кокандское войско, но не упоминает о шатирах. В одной песне о Худояр хане, переведенной Н. П. Остроумовым и помещенной в Записках восточ. отд. Археологического общества (Спб. 1893, т. VIII, вып. I-II, стр. 130) говорится о шатирах.

19. Под превосходным пиром ( духовный наставник) подразумевается здесь Али, геройские подвиги которого туркестанцы передают с особенным энтузиазмом.

20. Буквально: герои выпучили глаза.

21. Буквально: им везет.

22. Т. е. героям стало плохо.

23. В «Краткой истории Кокандского ханства», составленной В. Д. Наливкиным (Казань, 1886), сообщается, что Касим минбаши, после неудачи, вернулся в Коканд и был награжден халатом, при чем хан обнял Касима и благодарил за усердие. (Стр. 184).

24. Т. е. спасли.

25. Т. е. это было бы мне так же приятно.

26. События 1858 года. См. Кратк. историю Кокандского ханства, стр. 188-189.

27. Город Верный.

28. 1860-й год.

29. Т. е. устроить дело по своему желанию.

30. Рустем бек находился в родстве с Малля-ханом, который был женат на дочери Курван-бека, брата Рустем-бекова, Опогоим (Аппак-аим). Так передавали мне кокандские сарты.

31. Бидау значит нежеребившаяся кобыла, самая ценная лошадь у киргиз.

32. шашка из самой крепкой стали, более прочной чем .

33. Этим выражается готовность умереть за свое дело. Кисея, служащая для чалмы, и изображает саван.

34. Т. е. сокрушили меня, лишили силы, так как сила заключается в пояснице.

35. Почти буквальное повторение стихов из Эр-Таргына (См. «Образцы» В. В. Радлова, III, стр. 158.

36. См. там же.

37. Т. е. ослабели, или: им стало плохо.

38. М. Г. Черняев в этом деле не участвовал.

39. Русским, как неверным в глазах мусульман, автор придал языческих богов, Лата и Маната, упоминаемых в коране.

40. Действия Канаат-бека происходили у Узун-агача. (См. донесение генерала Гасфорда, от 10 ноября 1660 г., за № 1719, в Сборнике «Русский Туркестан», Спб., 1872, вып. III, прилож. стр. 35-38). С большею подробностию поход Канаат бека изложен в статье П. Пичугина «Вторжение коканцев в Алатавский округ в 1860 году». (Военный Сборник, 1872 г., т. LXXXV).

41. События 1862 года. Об убийстве Малля-хана см. в Крат. ист. Коканд. ханства, стр. 193.

42. В Крат. ист. Коканд. ханства этот хан называется Ша-Мурад (стр. 193, 194). См. также «Родословную Кокандской династии Минг» в той же истории.

43. Донесение полковника Черняева, от 6 июня 1864 г. за № 222. (Русский Турк., вып. III, прил., стр. 49-51).

44. Мулла Алим-Кул во время походов М. Г. Черняева был регентом ханства, он и руководил всеми действиями туркестанцев против русских.

45. То есть: истребляя врагов веры, можно угодить Богу.

46. Быть может «Шашты азиз» надо перевести: Волосатый угодник. Такой святой упоминается в Козу Корпош.

47. Это мусульманский святой Мурад-Бахш, похороненный в Заркате.

48. Т. е. он не заботится о житейских интересах.

49. См. донесение полковника Веревкина, от 19 июня 1864 г., за № 66. (Рус. Турк. III, прилож., стр. 51-57).

50. Донесение подполковника Лерхе, от 1 июля 1864 г., за № 26. (Там же, стр. 57-61).

51. Т. е. Бог помог русским.

52. У мусульман считается 8 отделений рая. Шестое называется или: .

53. Местность против г. Чимкента.

54. Родом кара-киргиз.

Текст воспроизведен по изданию: Веселовский Н. Киргизский рассказ о русских завоеваниях в Туркестанском крае. СПб. 1894

© текст - Веселовский Н. 1894
© сетевая версия - Тhietmar. 2023
© OCR - Иванов А. 2023
© дизайн - Войтехович А. 2001