-

ИЗВЕСТИЯ ИЗ ТУРКЕСТАНСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА. ¹

Взятие Ургуша и Каты-Кургана; дела при Кара-Тюпе; бой на Зерабулакских высотах; известие о нападении бухарцев на Самарканд.

Со времени занятия Самарканда, в видах упрочения нашего положения в долине Зарявшана, предприняты были командующим войсками Туркестанского военного округа следующие меры. [156]

6-го мая выслан был отряд под начальством командующего шестым батальоном майора фон-Штемпеля для овладения Чилеком ² и разрушения его укреплений. Не встретя никакого сопротивления на пути и найдя город оставленным как гарнизоном, так и жителями, отряд наш, разрушив цитадель и казармы сарбазов, возвратился 8-го числа в Самарканд.

Гораздо важнее было обеспечить спокойствие на юго-восток от Самарканда, в 32-х верстах от которого, при подошве гор, лежит город Ургут, имеющий в небольшом ущелье цитадель, устроенную в три яруса, из которых каждый обнесен довольно прочною стеною. Верхний ярус цитадели — помещение бека — сильно командует городом и всеми окрестностями. По рассказам туземцев, город Ургут неоднократно был осаждаем разными эмирами, но ни разу никем из них не был взят. И действительно, этому можно верить, потому что положение как города, так и цитадели очень крепкое. Жители города Ургута имели своих потомственных беков.

11-го мая, наш отряд, в составе шести рот пехоты, двух сотен казаков, ракетного дивизиона и дивизиона конно-облегченной батареи, под начальством полковника (ныне генерал-майора) Абрамова двинулся к Ургуту и, не доходя четырех верст до города, отправил к Гуссейн-беку письмо генерал-адъютанта фон-Кауфмана. Вскоре в отряд явился посланный от аксакалов, с просьбою остановить движение отряда и с изъявлением полной покорности жителей русскому правительству. Начальник отряда объявил посланному, что он, по смыслу полученных им от начальника округа инструкций, никаких враждебных намерений против жителей не имеет и что он должен видеться с самим Гуссейн-беком и передать ему волю генерал-губернатора, который желает видеть Гуссейн-бека в Самарканде.

Выслушав ответ, посланный ушел, а через час к начальнику отряда явились три человека, поздравили генерал-майора Абрамова с приходом и спросили, какие будут приказания для передачи в Ургут? Выслушав то, что было уже сказано прежде посланному, три гонца уехали обратно, сказав, что тотчас же дадут ответ. Действительно, через [157] три четверти часа они воротились, объявив, что Гуссейн-бек может прислать положительный ответ не ранее, как к вечеру следующего дня. Начальник отряда объявил, что согласен ждать прибытия бека только до следующего утра, причем опять подтвердил все сказанное им прежде, добавив, что свидание Гуссейн-бека с генерал-губернатором в Самарканде необходимо для определения будущих отношений Ургута к Самарканду и для водворения в этой местности полного спокойствия. Посланные объявили, что Гуссейн-бек завтра, в семь часов утра, будет в лагере.

Едва только ушли посланные, как в отряд прибыл посланец, отправленный генерал-майором Абрамовым в Ургут с письмами к Гуссейн-беку от генерал-губернатора. Посланец рассказывал, что в городе все жители выведены в горы, что город, занятый шестью тысячами войска, готовится к защите, устраивая завалы и баррикады и что Гуссейн-бек ждет подкрепления из Шахри-Сябза.

Чрез несколько времени в лагерь наш прибыли три человека, в числе которых был и Гуссейн-бек. Генерал Абрамов начал уже вести разговор с Гуссейн-беком, когда узнал, что перед ним находится самозванец. Убедившись в обмане, начальник отряда потребовал объяснения, и после долгих отговорок как со стороны самозванца, так и его товарищей, они все трое сознались в обмане.

Убедившись с одной стороны в том, что Ургут готовится к бою, с другой — что Гуссейн-бек, очевидно, желает только выиграть время, генерал Абрамов, задержав двоих из посланных, третьего послал в Ургут с категорическим требованием, чтобы бек прибыл в лагерь к семи часам утра.

Утром, в пять часов, посланный возвратился, объявив, что Гуссейн-бек просит обождать три дня. На этот раз посланный намекал на то, что городу нечего бояться русских, что еще никто не брал Ургута и что неизвестно еще, чем кончится дело, если русские попробуют его взять. Получив такие ответы, генерал-майор Абрамов отпустил всех трех посланных и объявил им, что если к девяти часам Гуссейн-бек не будет у него в лагере, то он поведет отряд к Ургуту. [158]

Между тем еще с утра этого дня кругом отряда со всех сторон были видны неприятельские пикеты, в некоторых местах довольно значительные; около самого Ургута в садах виден был большой лагерь, из которого от времени до времени слышались фальконетные выстрелы, а в тылу нашего лагеря видна была довольно большая партия конных людей.

Так как в девять часов утра никто в лагерь не явился, то отряд наш двинулся к крепости. Но едва прошел он с версту, как вышли ему на встречу те самые три человека, которые утром отпущены были из лагеря, и предъявили письмо Гуссейн-бека на имя генерал-губернатора. Начальник отряда, не приняв письма, объявил, что если Гуссейн-бек действительно желает жить в мире с русскими, то обязан исполнить волю генерал-губернатора и прибыть лично в отряд. Посланные обещали через полчаса привезти ответ. На это время отряд был остановлен.

Явившиеся, по прошествии срока, посланные прямо объявили, что Гуссейн-бек ни в отряд не явится, ни в Самарканд не поедет, что Ургут будет защищаться, так как войска уже собраны и неизвестно, чем еще кончится попытка русских взять Ургут.

После такого категорического заявления, отряд наш построился в боевой порядок и пошел на Ургут, скрытый в лощине. За полторы версты город открылся, и войска наши увидели довольно большие массы кавалерии, частью стоявшие перед Ургутом, частью же на правом фланге по пенджикенской дороге. В садах же было множество пешего вооруженного народа.

Как только отряд наш втянулся в лощину, бухарская кавалерия стала заезжать против нашего правого фланга; наездники её выехали вперед и немедленно открыли ружейный огонь по отряду, который был остановлен. Вызванный вперед на позицию, конный дивизион казачьей батареи несколькими удачными выстрелами отбросил бухарскую кавалерию. При приближении отряда к опушке садов обозначилось, что все наружные стенки их были заняты неприятелем, везде были прибиты бойницы, а на самой дороге был устроен большой завал, занятый густою массою пехоты. Быстрым наступлением отряд наш сбил неприятеля с опушки, занял [159] стенки и втянулся в сады. Сделав по главному завалу несколько выстрелов гранатами, генерал-майор Абрамов приказал майору Гриппенбергу атаковать его. Подойдя к завалу шагов на 250, роты наши кинулись вперед; на левый же фланг завала была направлена уральская сотня. Как пехота, так и казаки одновременно взлетели на завал. Неприятель, однако, не побежал, но встретил наши войска на завале, где и завязалась рукопашная схватка, непродолжительная, но весьма жаркая, после которой неприятель, будучи сбит, обратился в бегство.

По взятии первого завала, отряд совершенно втянулся в сады, где началось весьма серьезное сопротивление. Все стенки в садах, по обе стороны дороги, были заняты неприятелем; на самой дороге чрез каждые 150—200 шагов были устроены завалы и баррикады, защищаемые густыми массами пехоты. На всех пунктах неприятель держался крайне упорно; он не только не оставлял ни одной стенки и завала, но, напротив, весьма часто предупреждал нашу атаку, выходя из-за баррикад, так что приходилось картечью отбивать его натиски. Рукопашный бой завязался почти по всей линии; выбиваемый из-за баррикад, неприятель не отступал, а только переменял позиции и укреплялся в садах; выбиваемый из-за стенок, он садами перебегал к арьергарду и занимал вновь те стенки, которые голова колонны уже пошла, или кидался в шашки на те части, которые были рассыпаны от арьергарда в садах. Так на глазах начальника отряда, 50 сартов кинулись на полувзвод 3-й роты 5-го батальона, перебегавший из одного садика, очищенного от неприятеля, в другой, только что им занятый. Атаку эту бухарцы произвели с тылу, и несмотря на то, что в первый же момент человек десять из них было заколото, они не обратились в бегство, а продолжали рукопашный бой до тех пор, пока полсотни казаков не врубились в эту толпу и не смяли ее лошадьми. Таких случаев было много. По мере приближения к городу защита становилась все упорнее; неприятель отступал только тогда, когда окончательно терял уже всякую надежду остановить наше наступление. Только примерная храбрость войск и мужество и распорядительность частных начальников проложили путь в город. Начальник уральской сотни есаул Хорошхин, раненый на первом завале, не [160] оставил своего поста до тех пор, пока сотня его не кончила преследование неприятеля. Точно также, раненый на баррикаде пулею в голову, майор Гриппенберг все время находился в передовой цепи.

По вступлении в город, защита начала видимо ослабевать. Хотя все улицы были также заставлены баррикадами, но неприятель, уже значительно потерявший силы, не решился оказывать того же упорного сопротивления, что и в садах; в городе баррикады были занимаемы нами после слабого сопротивления. Неприятель направил теперь все свои усилия против хвоста нашей колонны и, собираясь в большие толпы, кидался на наши боковые цепи. Отбиваемый картечью, неприятель обращался в бегство, но каждый раз был нагоняем казаками и, преследуемый ими, нес весьма большие потери.

В три часа пополудни голова колонны с майором Гриппенбергом была в цитадели; неприятеля нигде не было видно, город был пуст; жители со всем своим имуществом были выведены Гуссейном в горы.

Потеря наша в этом деле была следующая: убито нижних чинов 1; ранено: штаб-офицер 1, обер-офицер 1 и нижних чинов 14. Потеря неприятеля — не менее 700 человек.

На другой день, 13-го числа, отряд наш возвратился в Самарканд; а 14-го числа к генерал-губернатору явились депутаты от Ургута с изъявлением полной покорности.

Другой пункт, со стороны которого необходимо было обеспечить спокойствие наших войск в Самарканде, это одно из важных укрепленных мест Бухарского ханства — Каты-Курган, лежащий в 65 верстах от Самарканда, по дороге на Бухару и занятый значительным войском под начальством Омар-бека. Для овладения городом, генерал-адъютант фон-Кауфман двинул, 16-го мая, отряд в составе 14 рот, 3 сотен и 8 орудий, под начальством командующего войсками Сыр-Дарьинской области, генерал-майора Головачева. По приближении 17-го числа нашего отряда, Омар-бек с войском своим бежал, а представители мирных жителей города явились к начальнику отряда с изъявлением безусловной покорности. 18-го числа отряд вступил в город, а 21-го в него прибыл генерал-адъютант фон-Кауфман и застал там двух послов бухарского эмира, привезших условия мирного договора. [161]

23-го мая, человек 300 из шайки Садыка сделали нападение на маркитантский скот, впереди нашего лагеря у Каты-Кургана, успев угнать несколько верблюдов. При преследовании с нашей стороны, они бросили верблюдов и потеряли несколько человек убитыми.

Между тем, 27-го мая, в 7 часов утра, значительные массы неприятеля начали подходить к нашему лагерю с целью большею частью своих сил занять городские сады, находящиеся левее лагеря. Генерал Головачев тотчас же выдвинул вперед часть войск, а другую оставил в лагере. По приближении войск, бухарцы открыли перестрелку, но выстрелами, ядрами и гранатами были рассеяны и преследованы. Точно также не имели никакого успеха и попытки их нападения на наш лагерь. В деле этом принимала участие одна конница, которой было тысяч до двадцати; большую часть её составляли жители из окрестности Кермине ³, пехота же в числе 6.000, с тремя орудиями, по случаю жары не принимала участия в деле. С нашей стороны никакой потери в войсках не было.

Затем бухарцы расположились, при восьми орудиях, в Зера-булак ⁴ и впереди его; числительность их не менее 30.000 человек. Между ними была и партия Садыка.

В конце же мая генерал-адъютант фон-Кауфман получил достоверные сведения о сборе при Кара-Тюбе ⁵ вооруженных скопищ, обманом и насилием привлеченных шахрисябзскими беками для враждебных против нас действий. Вследствие этого, 27-го же мая, был послан туда под начальством генерал-майора Абрамова отряд в составе 8 рот, 3 сотен казаков и 6 батарейных орудий.

Не доходя 6 верст до города, отряд наш в 11 часов утра был встречен скопищем тысяч в десять человек, в числе которых было много пехоты. Неприятель вскоре был рассеян, причем большая часть его пехоты уничтожена казаками под начальством полковника Пистолькорса. Часу во втором снова показались перед отрядом массы неприятеля, шедшего из шахрисябзского ущелья, от которого [162] наша позиция была верстах в четырех. Неприятеля было тысяч пятнадцать под начальством Баба-бека. Вскоре неприятель сделал нападение на нашу позицию, вследствие чего завязалось упорное дело, продолжавшееся часов пять. Неприятель был везде отбит и потянулся на Шахри-Сябзь, Ургут и в другие стороны. Потеря неприятеля в этом деле была значительна; одних изрубленных можно считать более 1.000 человек. Наша потеря состоит: убитыми нижних чинов 5, ранеными — 2 медика ⁶ и нижних чинов 34, из числа которых 12 тяжело.

28-го числа отряд возвратился в Самарканд.

Между тем, в этот же день отряд наш, бывший у Каты-Кургана, снова подвергся нападению со стороны бухарцев.

Толпы конницы в девять часов окружили лагерь, остановясь от него верстах в пяти, к вечеру он скрылся, а с рассветом 29-го мая, тысяч тридцать бухарцев, при трех горных орудиях, снова двинулись к лагерю, из которого были выдвинуты наши войска. Удачные выстрелы из орудий отогнали толпы конницы, вслед за которою, часов в шесть утра, показались толпы пехоты. Наша пехота опрокинула бухарцев, а кавалерия изрубила человек 70, после чего неприятель отступил. С нашей стороны потеря в этом деле состоит из 8 человек, в числе которых два убито и три тяжело ранены. Потерю неприятеля определить трудно; но она весьма значительна.

Получив сведение, что здесь собираются все силы эмира, генерал-адъютант фон-Кауфман, 30-го мая, выступил с отрядом из 10 рот, 3 сотен казаков и 6 орудий и усиленным маршем двинулся к Каты-Кургану. В Самарканде, в цитадели, были оставлены 4 роты 6-го батальона, рота сапер и два батарейных орудия под начальством майора барона фон-Штемпеля, которому в помощь для управления городом оставлен был войсковой старшина Серов.

Ускорив еще марш по получении известия о деле 29-го мая, генерал-адъютант фон-Кауфман прибыл в Каты-Курган, где дал дневку войскам и пополнил запасы. 2-го июня, с отрядом из 18 рот, в том числе одна афганская, [163] 6 сотен кавалерии, в том числе одна афганская и 14 орудиями, он двинулся из Каты-Кургана, оставив в цитадели две роты пехоты под начальством капитана Бергбома.

От начала похода наших войск на протяжении 10 верст до позиции неприятеля слева постоянно следовала неприятельская кавалерия, которая возбуждающими криками покрывала всю степь. Но на расстояние пушечного выстрела отваживались подъезжать только отдельные всадники. На 12 версте, по дороге в Кермине на Зерабулакских высотах, были расположены бухарские войска, в числе более 6.000 пехоты, 15.000 кавалерии и 14 легких орудий. Для атаки позиции войска разделились на две колонны — правая была под начальством полковника Пистолькорса; левая — генерал-майора Абрамова; всеми войсками командовал генерал-майор Головачев. Атаку начала правая колонна, в которой дивизион казачьей батареи, подскакав на картечный выстрел, производил в рядах неприятеля опустошение. Выпустив 34 картечных выстрела, артиллерия принудила неприятеля начать отступление; тогда полковник Пистолькорс двинул в атаку кавалерию, которая и довершила поражение левого фланга неприятеля.

Неприятельская артиллерия не наносила нам никакого вреда и тотчас же скрылась из виду, едва только начал наступление генерал-майор Абрамов, пехота центра была отброшена по направлению к Карши. В это время генерал-майор Головачев занял пехотою деревню Казы-Кишляк (в 16 верстах от Каты-Кургана), где отряд и расположился на ночлег.

Потеря неприятеля громадна. По полученным сведениям из бежавшей пехоты в Кермине собралось не более 1.000 человек. Наша потеря состоит: ранеными 37 нижних чинов, из них половина легко.

Неприятельскими войсками командовали хаджи (турок) и Осман (беглый сибирский казак, ренегат); оба они успели бежать.

Предпринятая 3-го июля рекогносцировка убедила, что вся окрестность пуста и нигде не видно было пикетов. По словам жителей, неприятель разбежался в разные стороны.

Не имея между тем никаких известий из Самарканда и получая темные слухи о нападении на него шахрисябцев, генерал-адъютант фон-Кауфман, дав войскам дневку, выступил [164] к Самарканду. На пути от Каты-Кургана, он получил от майора Штемпеля известие (седьмое — шесть первых было перехвачено) о стесненном положении самаркандского гарнизона, уже несколько дней находившегося в осаде и отбившего несколько штурмов. На всем пути следования, почти не видно было жителей; все племена, при появлении шахрисябских войск Джура-бия, восстали и собрались к Самарканду в числе нескольких десятков тысяч. Жители Самарканда, побуждаемые страхом, отворили ворота Джура-бию и вместе с ними штурмовали цитадель.

Джура-бий был убежден в победе наших войск над бухарцами и затем в движении нашем на Кермине и Бухару. Почему, рассчитывая на малочисленность гарнизона, сделал нападение. Узнав о возвращении генерал-адъютанта фон-Кауфмана, Джура-бий тотчас же ушел в Шахри-Сябзь; жители же, пришедшие из окрестных мест, продолжали осаду.

8-го июня цитадель, после 8-дневной осады, была, наконец, освобождена. Наши колонны очистили город и рассеяли неприятеля. Гарнизон во все это время вел себя геройски, как велит долг, присяга и честь русского имени. Вольные из лазарета, раненые, могшие стрелять или колоть — все одинаково несли службу на стенах и вылазках. В числе оборонявшихся был и купец Трубчанинов, как охотник, с ружьем в руке, разделявший все труды и опасности гарнизона. Командир 9-го батальона, подполковник Назаров, бывший при выступлении генерала Кауфмана больным, во время нападения, вышел из лазарета и, несмотря на старшинство свое, подчинился майору фон-Штемпелю и во все время исполнял обязанности подчиненного. Защита Самарканда русскими войсками может быть положительно поставлена в ряду самых блестящих дел русского оружия.

Самые подробности этой славной обороны будут сообщены по получении о том полных известий.

По последним известиям, с эмиром бухарским заключен мир, по которому г. Самарканд остается во власти нашей; кроме того, Бухара обязуется выплатить определенную контрибуцию.

Комментарии

1. См. «Русский Инвалид» 1868 г., № 186.

2. К северу от Самарканда, при подошве гор Нуратын-Тау.

3. На северо-восток от Бухары.

4. На дороге из Каты-Кургана в Бухару, в 40 или 50 верстах от Каты-Кургана.

5. В 16-ти верстах к ю.-в. от Самарканда.

6. Доктор медицины Абдиев, умерший через сутки, и лекарь Честнейший-Барышевский — ранен легко.

Текст воспроизведен по изданию: Русское военное обозрение // Военный сборник, № 8. 1868