-

ИЗВЕСТИЯ ИЗ ТУРКЕСТАНСКОЙ ОБЛАСТИ.

(Извлечение из донесений оренбургского генерал-губернатора и командующего войсками Оренбургского военного округа, генерал-адъютанта Крыжановского. См. «Русский Инвалид» 1865 г., № 257.)

После взятия, в июне месяце, Ташкента, генерал-майор Черняев занял этот город, оставив небольшие отряды в укреплениях Нияз-Беке и Чиназе, обеспечивающих за нами обладание правым берегом Чирчика. Затем в течение всего лета войска оставались в том же положении, и никаких дальнейших действий до осени предпринимаемо не было.

Молодой хан коканский, Маллябек, находившийся весною в Ташкенте, вскоре по смерти Алимкула (9-го мая), бежал к бухарскому эмиру, который еще раньше подошел к Ходженту с многочисленными скопищами, послав небольшую часть войск для защиты Ташкента. Но, при нападении нашем на этот город, бухарский отряд бежал один из первых, потеряв даже свое знамя, которое украшает теперь стены кафедрального собора в Оренбурге. [205]

В то же время эмир написал заносчивое письмо военному губернатору Туркестанской области, требуя, чтобы он очистил Ташкент, угрожая, в противном случае, поднять на войну против России, во имя веры, всех мусульман.

Это требование, подтвердив прежние известия о неприязненном расположении к нам эмира, вынудило генерал-майора Черняева принять меры для противодействия его замыслам.

Послав ответ, что занятый нами Ташкент не будет оставлен иначе, как если на то последует повеление государя императора, генерал-майор Черняев признал необходимым, впредь до разъяснения наших отношений к Бухаре, наложить временное запрещение на бухарскую торговлю.

Но эмир не решился однако открыть военные действия против нас, а от Ходжента двинулся на Кокан, надеясь найти там более легкую добычу.

После смерти Алимкула, в Кокане господствовала полнейшая неурядица, и оказать сопротивление из всего населения Кокана могло только одно племя кипчаков, живущее в горах, к югу от Исык-куля, и уже давно враждовавшее с бухарцами.

Еще в 1863 году, когда эмир, заняв Кокан, посадил в нем ханом родственника своего Худояра, а сам возвратился в Бухару, кипчаки спустились с своих гор, разбили войска Худояра, его самого выгнали из Кокана и посадили на ханство, из своей среды, малолетнего Маллябека; правителем же ханства сделался мулла Алимкул, из того же племени. Алимкул был достаточно прозорлив, чтобы не считать прочным установленный им порядок, а потому указал кипчакам в их горах крепкую оборонительную позицию, укрепил ее и вооружил, как говорят, 70-ю орудиями.

Предусмотрительность Алимкула оправдалась весьма скоро. Подступив к Кокану в июле настоящего года, эмир взял его. Кипчаки, после упорного сопротивления, удалились в горы и заняли позицию, заготовленную Алимкулом; бухарские войска атаковали их, но потерпели поражение. В свою очередь, кипчаки, увлеченные успехом, вышли из гор со всею артиллериею, сразились с эмиром в поле, но были разбиты наголову, потеряли все орудия и бежали частью в горы, частью в Кашгар. [206]

Длинный ряд казней и жестокостей ознаменовал в Кокане торжество эмира; но он не мог упрочить своего успеха, так как известие о восстании в Шахрисябзе заставило его возвратиться в Бухару, оставив в Кокане ханом того же Худояра.

Еще прежде окончательного поражения кипчаков, эмир, узнав о решительных мерах, принятых против него военным губернатором Туркестанской области, послал к нему, с подарками, второе письмо от собственного имени, при чем, вовсе не упоминая уже о прежних требованиях, сообщал только об отправлении им посольства в Петербург (Генерал-адъютант Крыжановский во время своей поездки застал бухарского посланника, Сабур-Наджмитдин-Ходжу, в форте № 1-го и оставил его там до получения от эмира определительного ответа на сделанные ему оренбургским генерал-губернатором предложения. По последним известиям, бухарский посланник прибыл уже в Оренбург.) и предлагал, до его возвращения, не переходить Чирчик.

Зачирчинская сторона тесно связана с Ташкентом самыми существенными интересами:, многие из городских жителей имеют свои поля за Чирчиком, и потому даже временное разделение страны по этой реке как бы на два отдельные владения вело к последствиям весьма тягостным. Притом зачирчикская сторона составляет житницу Ташкента, и вследствие того, что коканды владели левым берегом Чирчика, хлеб и вообще все предметы жизненных потребностей в Ташкенте сильно вздорожали. Всего же важнее было то, что, воздерживаясь от перехода за Чирчик, как бы вследствие требований эмира, мы признавали власть его над тем краем. Действительно, назначенный эмиром главным начальником зачирчикского края, Рустем-Бек не только считал себя полным хозяином на левом берегу реки, но даже врывался, для производства поборов, и на правую сторону.

Чтобы прекратить это невыгодное для нас положение дел, было признано необходимым двинуть войска за Чирчик и занять часть края, нужную для продовольствия Ташкента.

С этою целию, 13-го сентября, из Ташкента был выслан небольшой отряд, под начальством полковника Пистолькорса, который, перейдя Чирчик, двинулся к Той-Тюбе, лежащему верстах в 30 от Ташкента, по дороге в [207] Ходжент, и в продолжение двух дней занял всю зачирчикскую сторону, до крепости Келеучи. Рустем-Бек бежал по направлению в Кокан, бросив бывшие при нем два орудия.

Появление наших войск успокоило и обрадовало жителей; не только ближайшие селения, но и дальнейшие общества присылали депутатов к начальнику отряда. Между прочим явились депутаты от селений, лежащих на Сыр-Дарье, и от многочисленного общества Курама, состоящего из киргизов-хлебопашцев, живущих верстах в 80 от Ташкента, по хребту того же имени, который упирается в Сыр-Дарью у Ходжента.

Занятие крепости Келеучи, на прямой кратчайшей дороге в Кокан и вблизи дороги в Ходжент, вместе с прежде занятыми Нияз-беком и Чиназом, вполне прикрывает необходимый для Ташкента зачирчикский край и самый Ташкент от всяких покушений бухарцев и коканцев.

Таким образом, при настоящем расположении войск, мы можем считать наше положение в Туркестанской области вполне удовлетворительным и обеспеченным против всевозможных случайностей.

В конце сентября в Ташкенте распространились слухи о новых замыслах эмира, о появлении его отрядов на правом берегу Сыра и о поголовном вооружении в Бухаре. Но слухи эти были вскоре опровергнуты более достоверными известиями, полученными от ташкентских купцов, торгующих в Бухаре. По их словам, эмир из Шахрисябзя выслал на Сыр-Дарью отряды, из опасения за свои собственные владения; объявленное же в Бухаре поголовное вооружение, если притом этот слух справедлив, объясняется движением кабульцев на Аму-Дарью, о чем и прежде были неоднократные известия.

По внимательном обзоре Туркестанской области во всех подробностях и вследствие переговоров как с генерал-майором Черняевым, так и с другими лицами, уже давно и успешно там действующими, а также с более влиятельными местными жителями, командующий войсками Оренбургского военного округа пришел к заключению, что все то, что сделано в Туркестанской области в продолжение двух последних лет, было делом первой необходимости для устройства нашего пограничного положения в Средней Азии. На всех [208] станциях, где останавливался оренбургский генерал-губернатор, киргизы съезжались благодарить, в его лице, правительство за устройство передовой линии. Со времени ее установления, киргизы нашли в Каратауских горах, на обеих их покатостях, богатые и безопасные летние кочевья, а по берегам Сыр-Дарьи спокойные зимовки.

Но вместе с тем генерал-адъютант Крыжановский убедился, что мы не могли ограничиться предположенною в прошлом году линиею от Джулека на Чулак-Курган и Аулие-ата.

Не отняв у коканцев всего того, что они потеряли в последние два года, а главное — не отделив Ташкента от Кокана и не ослабив коканцев рядом поражений, наша военная линия никогда, ни летом, ни зимою, не имела бы покоя. Вечные нападения, грабежи и баранты приучили бы коканцев к боевым действиям, мы поставили бы себя в невыгодное положение пограничного войска, постоянно ожидающего нападения со всех сторон, и со временем, во всяком случае, были бы вынуждены сделать все то же, что сделали теперь, но при обстоятельствах менее выгодных, чем ныне.

Ташкент и в настоящее время, несмотря на постоянные поборы и грабежи, которым подвергался он уже много лет от коканских ханов и бухарских эмиров, есть один из центральных рынков всей Средней Азии. На его базарах и каравансараях толпятся представители всей Азии есть даже индейцы, приезжающие сюда из-под Мадраса. Если мы успеем оградить этот город от политических смут, от грабежа и произвола азиятских ханов, то почти наверное можно сказать, что даже в близком будущем Ташкент привлечет к себе торговые капиталы Бухары и Кокана и сделается первостепенным торговым пунктом Средней Азии и главным рынком русских мануфактурным произведений.

Вот та единственная, но, конечно, важная польза, какую может ожидать Россия от Ташкента. Но для достижения ее нам нет необходимости навсегда присоединить Ташкент к России. Для нас несравненно выгоднее иметь своим соседом независимое, но дружественное нам государство, тесно связанное с нами торговыми интересами, чем расширить пределы империи и тратить большие суммы в мусульманском городе, имеющем около 100,000 жителей. [209]

Тем не менее, чтобы дать развиться этому городу, нам необходимо прежде всего утвердить его независимость и раз навсегда непреложно доказать азиятским владельцам, что покровительство России во всех случаях обеспечивает наших друзей от нападений и произвола соседей.

Для этого нам необходимо оставить временно наши войска в Ташкенте, так как отступление их оттуда повело бы немедленно к неминуемому занятию этого города войсками эмира, к грабежу, казням и насилиям всякого рода.

Отдав ташкентцев, понадеявшихся на нашу защиту, в руки мстителей, мы надолго утратили бы в Средней Азии всякое моральное влияние, для восстановления которого потребовались бы новые усилия.

Чтобы ближе разъяснить дело, генерал-адъютант Крыжановский призывал главных духовных и гражданских лиц Ташкента и, объявив им, что Государю Императору угодно отдать завоеванный войсками Его Величества город самим ташкентцам, предложил им заявить, какого рода управление было бы ими принято охотнее.

Но страх азиятцев пред туземными владетелями, еще усиленный недавним примером Кокана, так велик, что ташкентцы в поданном ими генерал-адъютанту Крыжановскому адресе объявили, что предпочитают остаться русскими подданными, и, вместе с тем, усиленно просили не покидать их на произвол ханов и эмиров.

Вследствие этого, командующий войсками оренбургского военного округа, в прокламации к жителям Ташкента, объявил этот город независимым, согласно с точным смыслом высочайшего Государя Императора повеления, но, вместе с тем, решился оставить его на время под непосредственною защитою русского оружия.

Затем, чтобы упрочить существование новой, принятой под наше покровительство страны, нам достанется установить в ней форму правления, согласную с желаниями и потребностями самих жителей, обеспечить их личность и имущество введением законов, вместо прежнего произвола, и, наконец, принять меры для ограждения наших собственных торговых интересов.

Текст воспроизведен по изданию: Известия из Туркестанской области // Военный сборник, № 12. 1865