Англия и Афганистан.

В наше время военные приготовления и самую войну в Европе принято оправдывать принципами гуманности, национальными сочувствиями или — по меньшей мере - международным правом. Но для войн, предпринимаемых европейскими правительствами вне Европы, подобные оправдания считаются излишними. Вместо оправданий, здесь являются простые объяснения интересов — и объяснения самые бесцеремонные. Предлогами служат обыкновенно просто соображения о необходимости «обеспечить границу», «наказать дерзость», «проложить пути для торговли» и т. п. Так и предпринятая в прошлом месяце английским правительством война против кабульского эмира Шир-Али была объяснена только «необходимостью» наказать его за нанесенное Англии оскорбление и обеспечить северо-западную границу британской Индии от покушений «далекого» неприятеля, т. е. России.

Как первое объяснение было несправедливо, — так второе было нелогично. В чем состояло оскорбление, нанесенное Англии кабульским эмиром? В июле нынешнего года Шир-Али принял в Кабуле русское посольство. Тогда генерал-губернатору британской Индии, лорду Литтону, было предписано предъявить эмиру некоторые требования. Из депеши министра по делам Индии, лорда Кранбрука, от 6/18 ноября, в лорду Литтону, недавно обнародованной, мы узнаем, что те требования заключались, будто бы, только в том, чтобы эмир допустил в Кабул английское посольство, предводимое сэром Невиллем Чамберленом; эмиру, будто бы, объяснялось только, что так как два года тому назад он отказался принять английское посольство, под предлогом заботливости об его безопасности, а теперь допустил в Кабул посольство России, которая соглашением с Англиею в 1872 году признала Афганистан лежащим вне области ее действий (beyond its sphere of action), — то затем он уже не имеет благоразумного повода отказывать (could not reasonably refuse) принять английское посольство.

Сомнительно, чтобы тогдашние требования ограничивались этим, так как вслед за «оскорблением», т. е. за новым решительным [921] отказом допустить в Кабул английское посольство, эмиру были предъявлены (как мы узнаем из этого же документа) требования не только об извинении с его стороны, но уже о допущении постоянного пребывания в Кабуле английского посольства. Ясно, что это пребывание нисколько логично не истекало ни из отказа Шир-Али принять хотя бы временное английское посольство, ни из самого «оскорбления». Еще менее логично следовало из них заявленное лордом Биконсфильдом, в его речи в Гильдголле, требование о «научном исправлении границы». Правда, об этом последнем требовании ничего в упоминается в депеше лорда Кранбрука, но каким же обратом первый министр мог упоминать о нем за обедом, если оно не было в действительности включено в заявленный Ширу-Али ультиматум? Впрочем, даже английские газеты признают подозрительный пропуск этого требования в депеше лорда Кранбрука, излагающей весь ход переговоров, а потому мы должна принять, что оно было включено в ультиматум.

Но теперь, спрашивается, возможно ли полагать, что посольство Чамберлена не имело иной цели, как только послужить ответной демонстрациею на прием в Кабуле русского посольства? По всей вероятности, лорд Литтон тогда же в письме, полученном эмиром 10-го сентября, потребовал от Шира-Али чего-нибудь сверх допущения сэра Н. Чамберлена в Кабул. Иначе нельзя объяснить себе содержания последовавшего затем ультиматума. В самой деле: логично ли вследствие отказа независимого владетеля допустить в свою столицу временное английское посольство — потребовать, чтоб он, сверх извинений за обиду, допустил постоянное пребывание у себя посольства, да еще согласился на «исправление границы»? Ясно было, что уже в первом обращении лорда Литтона к кабульскому эмиру должно было заключаться что-нибудь похожее на те требования, которые потом были предъявлены ему в виде ультиматума.

Теперь следует объяснить, в каком положении находился Шир-Али по отношению к подобным домогательствам со стороны Англии, основанным на несколько раз повторенных напоминаниях о давности дружественных сношений ее с эмиром, на трактате 1855 года с Дост-Магометом, — и, наконец, на соглашении 1872 года между Англиею и Россиею, при котором Кабул назывался независимым государством, так что Англия отказывалась даже гарантировать, что из него не будет совершаема вторжений в пояс, признанный нейтральным между обеими европейскими державами.

Эмир не мог не знать, что Англия еще три года тому назад [922] задумала положить конец независимости Афганистана, так как ее действия противоречили и договору 1855 года с Дост-Магометом, и соглашению 1872 года между Россиею и Англиею. Дост-Магомет всегда отказывал Англии в приеме ее посольства трактата с Англиею, а именно в 1856 году — объявил, что дружба его с Англиею возможна только под тем условием, чтобы от него не требовали допущения в его страну английских офицеров. Далее — келатское ханство, входящее в состав Афганистана, признавалась Англиею подвластным Ширу-Али, и ханство это было признано частью Афганистана в 1872 году, при соглашения Англии с Россиею. Между тем, в 1876 году, когда еще даже не началась война России с Турциею, ост-индское правительство пригласило и Шера-Али, и хана келатского присутствовать в Дели при торжественном обряде провозглашения королевы английской — «императрицею Индии». Шер-Али не принял этого приглашения и признал его обидным для себя, так как ост-индское правительство имело права считать его вассалом «императрицы Индии». Но келатский хан поехал в Дели. Предварительно, с келатским ханом заключен был договор, в силу которого ост-индское правительство обязалось уплачивать ему ежегодно по 12 тыс. фунт. стерлинг., а хан дозволил англичанам содержать гарнизон в некоторых пунктах его владений, строить железные дороги и укрепления. Результаты этого договора были следующие: в Келат назначен был военный английский резидент, а английские войска заняли весьма важный Боланский проход, открывающий доступ в Афганистан с юга, по направлению к Кандахару, откуда дорога идет чрез Газни в Кабул, а из Кабула — в Самарканд. За Боланским проходом англичане тогда же заняли город Кветту.

Спрашивается: мог ли равнодушно смотреть на эти действии, не вызванные им малейшей виной со стороны кабульского эмира - Шир-Али? Если уже говорить об оскорблении, то скорее всего следует допустить, что такие действия англичан были явным оскорблением верховного властителя Афганистана — эмира кабульского

Как владетель независимый, он имел полное право принять временное посольство русское и отказать в приеме такого посольства английского, которое везло к нему предложения, несообразные с его независимостью и состоявшие - по общему предположению — в допущении постоянных английских резидентов в Кабуле, Кандахаре и Герате, а сверх того еще какое-то исправление границы. Занятие Кветты англичанами было уже угрожающим Афганистану [923] действием. Но, прежде чем Шир-Али мог нанести Англии «оскорбление» отказом от принятия ее посольства, само ост-индское правительство нанесло ему явное оскорбление тем, что английское посольство, сопровождаемое сооруженным отрядом, еще не дождавшись ответа Шир-Али на полученное им 10 сентября письмо лорда Литтона, въехало в Кабулистан 21 сентября. Такая дерзкая навязчивость исключала уже всякую деликатность в сношениях, и было совершенно естественно, что когда сэр Н. Чамберлен приблизился к укреплению Алимесжиду, в Хайберском ущелье, то начальник афганского гарнизона объявил английскому посольству, что не пропустит его далее. Вслед затем в Англии забили тревогу об оскорблении, нанесенном ей кабульским эмиром, и «джинги» стали разработывать этот мотив на все лады. Все дело было объяснено коварными происками России; отказ в допущении английского довольства: после дружественного приема посольства русского (которого некоторые члены и по сию пору остаются в Кабуле) был выставлен как такое посягательство на честь Великобритании, которого английская нация ни в каком случае не могла стерпеть.

Пришли «постыдные времена» Гладстона, толковалось торийскою печатью; нынешнее правительство Великобритании сумело остановить самую Россию перед воротами Константинополя; оно не дозволит ничтожному полу-варварскому вождю, и так далее, и т. д.

Между тем, стоит только справиться с фактами, и убеждаешься, что и «оскорбление» и происки России тут не причем, а что еще два года назад, за год до войны России с Турцией, торийское министерство решилось отказаться от всей прежней политики ост-индских генерал-губернаторов по отношению к Афганистану, и приняло новую систему обеспечения северо-западной границы Ост-индии от «далекого неприятеля», такую систему, которая заключалась в уничтожении самостоятельности Афганистана. Заметим мимоходом, что в депеше английского министра (лорда Кранбрука), обнародованной в прошлом месяце, когда Англия оффициально состоит в «дружественных отношениях» к России, находится одно довольно наивное выражение. Лорд Кранбрук напоминает лорду Литтону, что, допустив в свою столицу русское посольство и отказываясь принять посольство английское, кабульский эмир не исполнил трактат 1855 года, который обязывал его «быть другом наших друзей и врагом наших врагов (The friend of our fried and the enemy of our enemies), то есть поступать в смысле прямо противуположном тому, как он поступил». Итак Россия, в оффициальном документе английского министра, [924] обнародованном в ноябре 1878 года, косвенным образом причислена к врагам Англии.

Мы уже говорили занятии английскими войсками Кветты и разработке военной дороги, ведущей чрез Боланский проход в Афганистане, по направлению к Кандахару и напомнили, что это было сделаю за три года до «оскорбления», которым ныне объяснялась необходимость вторжения в самый Кабул.

Но план о занятии в Афганистане некоторых пунктов, и в числе их именно Кветты возникал еще гораздо раньше; о нем была речь еще при жизни прежнего эмира Дост-Магомета, который был другом англичан. Если план этот не был приводим в исполнение, то только потому, что в прежнее время британское министерство более принимала в расчет мнение местного управления. А начальники этого управления — как ныне оказывается из заявлений бывших генерал-губернаторов Индии, лорда Лауренса и лорда Нортбрука — были постоянно против занятия пунктов в Афганистане. В «Daily News» приведено недавно мнение, высказанное по этому предмету еще в 1858 году генералом сэром Г. Эдвардсом, который решительно осуждал предположение о занятии Кветты и говорил, что подобные действия Англии имели бы непременным последствием сближение афганских народов с Россиею. Итак, за 10 лет до нынешнего оскорбления, английский генерал предсказывал, что нечто в роде этого оскорбления, то есть сближение афганцев с Россиею, должно явиться именно как последствие занятия Кветты. При обсуждении того же вопроса в ост-индских военных кругах во время переговоров с Россиею об установлении «нейтральной полосы», при министерстве Гладстона, одержало верх мнение, что Англии не может быть рассчета зимой идти на встречу России и принимать на себя трудностей похода в Афганистан для встречи с нею. Тогда рассуждали таким образом: граница английских владений там, где стоит передовой английский пикет; выгоднее, чтобы он был отделен от России громадным хребтом Гиндукушем, ущельями Афганистана, воинственными его племенами и отдаленностью пути; при таких условиях вся трудность дела падет на русские войска, которые пошли бы на английские владения; нет расчета снимать эту задачу с них, идти им навстречу и удаляться от нашего базиса.

Но лорд Биконсфильд — приверженец политики наступательной. Мнению всех прежних генерал-губернаторов он предпочел составленный сэром Бартлем Фрером план занятия Кветты и утверждения английских резидентов в главных городах Афганистана. Как уже сказано выше, лорду Литтону было предписано [925] послать Ширу-Али ультиматум, которым требовалось, чтобы он дал согласие на постоянное пребывание в Кабуле английского посольства (это объявляется в депеше лорда Кранбрука 6 (18) ноября), на исправление границы (это требование заявлено в речи лорда Биконсфильда в Гильдголле) и на водворение английских резидентов в других главных городах Кабулистана; сведение об этом требовании основано только на слухах, но оно согласно с планами сэра Бартля Фрера, который принят в руководство, начиная с 1876 года. Сроком для утвердительного ответа эмира назначено было 8 (20-го) ноября, причем ему было объявлено, что в противном случае «его намерения будут признаны враждебными и с ним поступят, как с открытым врагом» (and to treat him as a declared enemy).

Действительно, на другой же день, то есть 7 (21) ноября, английские войска из Пешавера, на р. Инде, перешли границу и вступили в Афганистан по дороге чрез Хайберский проход на Кабул. Этот пешаверский отряд находится под главным начальством генерала Броуна и состоит из 16,364 чел., в том числе 7,544 англичан. Другой так называемый курамский отряд направился от Кветты и укрепления Тёлля, находящихся недалеко от Пешавера, по дороге более южной и ведущей параллельно пути пешаверского отряда на афганскую крепостцу Курамо, Пюванский и Шутур-Гарданский проходы, далее также на Кабул со стороны юга. Этот отряд состоит, под начальством генерала Робертса, из 5,776 чел., в том числе 1816 англичан. Оба эти отряда должны взаимно согласовать свои действия, так как их общим объективом служит столица эмира — город Кабул. Совершенно самостоятельное значение имеет третий, кветтский отряд. Кветта находится в руках англичан и соединяется с британской Индией дорогою из Шикарпура (на р. Инде) на один из главных городов Афганистана — Кандахар; здесь, южнее Кветты, находится Боланский проход, в котором англичане проложили удобную дорогу,с тех пор, как они овладели Кветтой. Но в Кветте был только небольшой гарнизон. Предназначенный для действия здесь отряд выступил из Ханпура на Инде, по дороге через Дора, Дадур и боланский проход в Кветту. Передовая часть этого отряда (генерал Биддольф) только теперь достиг Кветты; за ним последует остальная часть, которая стянулась к Инду также вблизи Ханпура, а именно в Мультане. Эта вторая часть кветтского отряда находится под личным начальством генерала Стюарта, который вместе есть главный начальник всего кветтского отряда. Поэтому, когда идет речь об отрядах «кветском» и «мультанском» [926] отдельно, то следует иметь в виду, что это только часть одного и того же кветтского отряда ген. Стюарта, из которых передовая состоит под начальством ген. Биддольфа. В этой передовой части состоит 5,260 чел., а в остальной 6,330 чел.; всего под главным начальствен ген. Стюарта находится 11,590 чел., в том числе 3,380 англичан. Назначением отряда ген. Стюарта служит отвлечь часть сил Шира-Али к югу и заняв Кандахар поколебать власть эмира в этой более отдаленной части Афганистана; быть может - вызвать восстание в пользу сына его отъявленного врага — Якуба. Из Кандахара можно будет затем действовать и против Кабула с третей стороны, почесть с востока; но для этого требовалось бы совершить громадный обход и овладеть крепостью Гузни или Гузеи, находящеюся на двух третях пути от Кандахара к Кабулу. Сомнительно, чтобы такое предприятия было исполнено и вероятно, и Стюарт ограничится занятием Кандахара. По сведениям корреспондента Daily News, Шир-Али ненамерен защищать этого город, полагаясь на крепость Гузни; в таком случае диверсии тут и не произойдет, разве что она явится в виде восстания в пользу Якуба.

Военные действия до сих пор подвинулись еще недалеко и ограничились тем, что ген. Броун вступил в Хайберский перевал и заанял 22 ноября находящееся в этом перевале укрепление Алимесжид, а ген. Робертс взял Курум. Укрепление Алимесжид находятся в местности, имеющей 2,433 ф. высоты над уровнем моря; самое укрепление стоит на утесе, который возвышается на 600 ф. над дном ущелья. Но оно командуется другими, окружающими его высотами. Понятно, что форт не долго устоит против действия 40-ка-фунтовых английских орудий, хоти сам очень живо отвечал пальбою из 7-ми-фунтовых пушек и действием гранат. После действии артиллерии, двинута была пехота с фронта и флангов, но наступление ночи прекратило бой, а на другой день англичане нашли Алимесжид очищенным и заняли его. В Алимесжиде к Броуну подошла его кавалерия, состоящая под начальством ген. Макферсона. Подвигаясь далее, по Хайберскому ущелью, ген. Броун 25 ноября занял укрепленный пункт Дакка, также оставленный неприятелями. Здесь уже оканчивается небольшое Хайберское ущелье и начинается малое — Хурд-Хайбер. Тут дорога становится столь узкою, что местами два всадника не могут ехать рядом. Затем ближайший город, также укрепленный — Джеллалабад. За Джеллалабадом открываются другие перевалы и ущелья, крайние трудные для перехода. Так Хурд-Кабул имеет [927] 7,466 фут высоты над уровнем моря; переход через него зимою почти немыслим.

Корреспондент «Daily News» ссылается на рассказ майора Гофа (Hough), который участвовал в экспедиции в Афганистане 1838-1839 годов и проходил этот перевал. Гоф приводит случаи замерзания людей; он пишет, что когда кавалерия переходила чрез ручьи, то ноги лошадей и сапоги всадников при выходе из воды тотчас покрывались слоем льда; сам командующий отрядом, Коттон был одет в гусарском доломане, окаймленном такою широкой и толстой полосой льда, что когда этот слой отвалился, он буквально оторвал с собой несколько пуговиц. Тот же корреспондент положительно отрицает возможность, чтобы пешаверская, да и курамская колонны зимою прошли чрез эти перевалы и приблизились в Кабулу. Он признает необыкновенным зимний переход наших солдат чрез Балканы, но замечает, что, во-первых, Хурд-Кабул на 2 тысячи футов выше, чем который либо из балканских перевалов, а, во-вторых, туземные войска, из которых главным образом состоят английские силы, непривычны к холоду. Он полагает, что далее Джеллалабада во всяком случае идти не следует, а достаточно оставить там на зиму одну бригаду и затем возобновить поход с наступлением весны.

Что касается курамского отряда, то, по тому же мнению, ему придется зазимовать в долине Курама, а с возобновлением действий весною, - отряд ген. Робертса раньше других может увидеть Кабул. По последним имеющимся сведениям, курамский отряд прошел чрез Дурваджаил и 27 ноября спустился в курамскую долину: курамский форт, подвергнутый артиллерийскому огню, был скоро очищен гарнизоном, который бежал в Пейвар.

Наконец, в кветтском отряде серьезных действий нельзя ожидать до соединения обеих его частей; а ген. Стюарт едва да до января может прибыть в самую Кветту.

До сих пор англичане могли похвалиться успехом: с незначительными потерями, они овладели несколькими укрепленными пунктами, нашли в них десятки пушек, и пленных забрали столько, что пришлось их распускать, чтобы не стеснить своего движения вперед; впрочем, огромное большинство этих «пленных» вовсе не принадлежали к войскам эмира и были взяты не в бою. Афганские войска доселе повсеместно отступали и очень благоразумно делали, конечно. Главная — но за то огромная — трудность для англичан представляется самыми условиями местности и времени года, а также необходимостью для обоих восточных [928] отрядов (пешаверского и курамского) получать все сообщения из Пешавера, так как большая часть пути — пролегает по местностям совершенно бесплодным. Чем более от отдаляются от базы своих сообщений, тем невыгоднее для них и тем больше шансов для неприятеля обратиться к наступательным действиям. Нет сомнения, что не только кабульские войска, но и другие племена Афганистана, особенно афридии, с которыми англичане вели войну всего год тому назад, воспользуются первой возможностью, чтобы напасть на линии сообщений английских отрядов с Индом. Нечто подобное уже обнаруживается последними телеграммами: 29 ноября афридии напали на английскую команду в Хайберском ущелье; перевал был загражден и провиантский обоз должен был возвратиться; возобновился также огонь близь

Собственно для России, предпринятие англичанами похода в Афганистан могло бы послужить поводом к различным действиям. Но, само собою разумеется, не всеми удобными поводами непременно следует пользоваться. Внешняя политика не может упускать из виду положения финансов и вообще внутренних дел и должна соображать риск новых предприятий с тою долею действительной пользы для страны, на какую можно рассчитывать от них. А в настоящую минуту, более чем когда-либо, в последние лет пятнадцать, Россия нуждается в продолжении внутренних улучшений.

Текст воспроизведен по изданию: Англия и Афганистан // Вестник Европы, № 12. 1878

© текст - ??. 1878
© сетевая версия - Тhietmar. 2019
©
OCR - Иванов А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вестник Европы. 1878