49.
Коллежский асессор Пашино директору Азиат. департ.; 24 февраля 1866 г. № 1. Оренбург.
С.-Пет. Гл. арх. М. И. Д. Азиат. деп. 1865 г., № 11 (1-9).
Милостивый государь, Петр Николаевич! Имею честь донести вашему Пр-ству, что 21 числа февраля я приехал в Оренбург и на другой день представился начальнику края. Об этом моем представлении я не имею ничего особенно интересного сообщить Вашему Пр-ству, разговор мой [82] с г. Крыжановским ограничился обыкновенными фразами. Засим, до сегодняшнего вечера я успел повидать почти всех влиятельных особ Оренбурга. Каждый из них конечно разговаривал со мною о делах наших в Средней Азии вообще и на Сыре в особенности. Приводя все услышанное мною в систему, я теряю голову: до сих пор я имел некоторое представление, гадательное конечно, о положении дел наших в Азии и о самых ханствах, теперь-же все слилось в одно туманное пятно или в быстро вертящийся хромотроп, в котором все цвета сливаются; словом, здесь каждый говорит свое: партия Черняева — одно, Крыжановского — другое. Крыжановский, по моему мнению, знает настолько Азию, насколько успел сам познакомиться с нею во время поездки в Ташкент. С ним никто здесь ничем но поделится, просто по русской лени, а если Крыжановский сообщит кому-нибудь свое мнение или соображение, то тот непременно поддакнет, потому что это легче и выгоднее, ибо вслед за сим является к генералу просьба о каком-нибудь сынке или племяннике. Раболепие ужасное, хотя по видимому Крыжановский его совсем не ищет и однако не замечает. Между новостями, только что полученными с Сыр-Дарьи, первое место занимает конечно поход Черняева против Бухары на выручку своего посольства; потом освобождение обывателями Туркестанской области всех невольников во славу русского Царя-Освободителя, между которыми большинство купленных туркмены и персияны. Это все конечно Вашему Пр-ству будет известно официальным путем раньше настоящего моего письма. Более новостей, подтверждаемых официальными донесениями из Ташкента, здесь нет или хотя быть может и есть, но до меня не дошли. Впрочем, еще одно; вчера Романовский делал смотр 4-м батальонам, выступающим в Ташкент на всякий случай. Теперь позвольте сообщить Вам кое-что о бедном Струве. Вчера вечером Д. И. Романовский со мною делал амикальный визит бухарскому посланцу. В разговоре с ним, как с приятелем, он узнал, что г. Струве с компаниею находится в самом городе Бухаре заарестованными на том основании, что во 1-х у них не было письма к эмиру от государя, во 2-х, что в Оренбурге задержан его посол, отправленный с грамотами к Русскому двору и в 3-х, что в России задержано до 700 человек бухарских купцов; г. Струве с 21 своими спутниками и 7 русскими купцами, оставленными в бухарских владениях, по словам посла, не раньше будут освобождены, как по освобождении купцов бухарских и допущении [83] послу следовать в Петербург. Такой обмен посланец предлагает произвести в Казале. Генерал Романовский объяснил ему, по-приятельски, что все, что он говорит вздор, что Бухара должна иметь доверие к нам и без всяких церемоний должна освободить всех русских, иначе дело примет неприятный для Бухары оборот и что кроме этого эмир обязан в скорейшее время на меры, предлагаемые нами для упрочения торговых сношений на основаниях международного права, чтобы впредь избегнуть навсегда каких-бы то ни было недоразумений. Потом господин Романовский объявил им, что уже Бухара вынудила дружественную ей державу принять более сильные меры, чтобы понудить выполнить ее требования, что Черняев перешел Сыр-Дарью и что, сделавши этот шаг, Россия не остановится до тех пор, пока желания ее не будут удовлетворены, что понятно, что этот шаг вызван нежеланием приобретать бухарские земли, а единственно с целью понудить эмира уважать законные требования русского правительства. Ко всей этой речи бухарец остался совершенно равнодушен, всю причину неудовольствий сваливает на Россию и говорит, что теперь действительно война неизбежна с обеих сторон. Он говорил, что не бухарцы первые заарестовали купечество русское, а наоборот, не бухарцы заарестовали первые посла, хотя господина Струве он не считает и послом, ибо генерал Черняев, по его мнению, не имеет права отправлять посольства к коронованной особе и, что если-бы какой-нибудь бухарский токсаба прислал к русскому царю своего чиновника, то наверное его не приняли-бы за посла — и посмеялись-бы, если-бы не обиделись. Беседа в таком роде продолжалась дольше часа и в конце концов бухарец настаивал на обмене, а господин Романовский говорил, что теперь уже поздно и что кроме обмена есть еще более важный вопрос о назначении в Бухару русского консула и упрочении торговли на будущее время. Посол остался равнодушен ко всему; потому мне кажется, что ему все равно, что бы не случилось с Бухарою и его эмиром. Он живет в Оренбурге отлично и, пожалуй, очень был-бы рад приписаться к какой-нибудь гильдии. Более от себя прибавить я не осмеливаюсь ничего, потому что, не побывавши на линии, считаю себя еще весьма мало знакомым с этим делом. Здесь говорят, что причина всех бед — сам г. Струве, потому что г. Черняев не думал отправлять его в Бухару, но он сам напросился; насколько это справедливо, конечно скоро разъяснится. Господин Крыжановский 5 марта полагает оставить Оренбург. Теперь [84] он заботится об участи голодающих и мрущих, как мухи, башкир. В одном уезде, в течении какого-нибудь месяца, осталось круглых сирот 1500 детей, которые находятся на попечении Оренбургского общества, обувающего и одевающего их на частные пожертвования. Новая экспедиция Черняева подняла на ноги здесь все воинство, все рвутся туда, забыли и об Кунграде и об Аму-Дарье, каждый желает отличиться, даже я видел во сне, что получил Георгиевский крест.
Как слух, могу сообщить Вашему Пр-ству, что здесь полагают учредить ученую комиссию для изучения Азии, во главе которой полагают поставить Н. В. Ханыкова, изъявившего будто уже на это со своей стороны полное свое согласие.
Вот все, что я имел написать Вам; надеюсь на Ваше снисхождение за многословие, недомолвки, дурной почерк и прочее, потому что Вы мне это снисхождение обещали. Я буду ставить на моих письмах №№, чтобы знать все-ли они будут аккуратно доходить до Петербурга.
Завтра отправляюсь дальше. Везу с собою хомуты, возжи, угли, дрова, топор, таган, котел и все, что недоставало Робинзону, когда он очутился на необитаемом острове. Это я делаю по совету людей бывалых, ибо в степи, по их словам, кроме неба и земли найти ничего нельзя, вода есть, но и то соленовато-горькая.
Извините, Петр Николаевич, что перед отъездом я не успел поблагодарить Вас за все, что Вы для меня сделали. Вы сделали много, это знает весь департамент и все мои знакомые; я не нахожу слов для благодарности и только прошу Вас верить, что я сознаю на сколько обязан Вам и постараюсь оправдать доверие Ваше всеми силами.
С глубочайшим почтением и искреннею преданностью имею честь быть Вашего Пр-ства покорнейшим слугою.
Подпись: Петр Пашино.