Наша среднеазиатская граница. Кашгар.

Нс далеко еще от нас то время, когда средняя Азия, с ее ханствами, была почти совершенно неведомым для европейца краем, — краем, как бы отделенным от Европы какою-то очарованной стеной, за грозный рубеж которой мало кому удавалось заглянуть. Но все таинственное влечет к себе с непреодолимой силой. И вот , мы видим, что туда, в эти отдаленные страны, идут смелые путешественники, как Марко-Поло, иезуит Гёз и друг. Многие из них сложили там головы свои, иные же возвратились и принесли с собою различные сведения. В массе так наз. образованной публики, эти сведения или редко кому были известны, или давно уже позабыты. Ходили туда и войной. Между прочим и — мы. Но одиночные путники, эти пилигримы науки, оказались счастливее: до последнего времени почти ни один поход не имел удачи — вспомним наши хивинские походы: при Петре Великом, Бековича-Черкасского, затем, в прошедшее царствование — Перовского; вспомним Авганский поход британцев в 1834-1842 гг. и т. д. Среднеазиатская стена продолжала неподвижно стоять, охраняя доступ в заветный край. Наконец, недавно мы пробили брешь, повалили преграду — и пред нами открылась вся невиданная дотоле страна...

Теперь — исследованию проложен широкий, торный путь и оно идет безостановочно. Мы воспользовались добытым матерьялом, чтобы ознакомить читателей с тою частью Средней Азии, о которой, до сих пор, мы знали менее, чем о других т. е. с Кашгаром.

В 1877 году, в самый разгар поднятой нами исторической борьбы, всецело, сердцем и умом, прикованные к театру этой войны, мы едва обратили внимание на трагедию, разыгравшуюся тогда близь нашей крайней восточной границы. Трагедия эта впишется в историческую хронику под заголовком: «Падение Кашгарского ханства».

Хотя ханство это только что рушилось, но история его возникновения, существовавшая в нем форма правления, черты его строя, наконец самые условия и порядок жизни населения — все это, взятое вместе, слагается в один характерный тип среднеазиатских государств, «процветающих» и ныне. Кашгар же представляет для нас еще особый интерес, не только как страна, служащая новой точкой соприкосновения с китайцами, но и как страна, на которую уже обратила свое внимание дружественная нам Британия... (См. Политическое обозрение в № 48 нашего журнала за прошлый, 1878 год.)

Кашгар, или как некоторые называют его, Восточный Туркестан — область, раскинувшаяся от Сибири до Кашмира, от Памирской возвышенности до прежней границы Китайской империи (с 1877 г., как известно, бывшее ханство составляет часть этой империи) характер страны преимущественно гористый. Отроги Тянь-Шаня, Карандага, Памира, Мусдача, Куэнь-Луня, охватывая страну и перерезывая ее по всем направлениям, местами расступаются, обрамляя живописные долины.

Но доступ к этим долинам, по большей части, идет чрез те горы, пролегая узкими и обрывистыми ущельями, часто возвышающимися на несколько тысяч ф. над уровнем моря. Чтобы иметь понятие о трудностях, с которыми сопряжен переход чрез ущелья эти, мы приведем здесь рассказ одного из членов британского посольства, отправленного к Якуб-Хану, не за долгое время до его падения. Посольству предстояло перебраться чрез Санджунское ущелье (на юг Кашгара), на высоте 6 т. футов. «Дорога, говорит он, была необыкновенно трудна. То, например, приходилось нам пробираться до такой степени тесной рассеянной, что места было только одному якку (посольство ехало и везло свои багажи на якках, мулах и пони), то мы натыкались на громадные каменные преграды, покрытые ослепительно белой пеленой снега и представлявшие собою род стены в 3 т. ф. вышины. Со всех сторон нас окружали профили горных пиков, отчетливо рисовавшихся на яркой лазури небес: в воздухе реяли, своими большими, широкими крыльями, огромные орлы... На расстоянии приблизительно 1,500 ф., подъем шел почти отвесно; по снегу вилась тропинка, но такая скользкая, что едва можно было идти по ней. Достигнув, наконец, после неимоверных усилий, вершины дефилея, мы увидели там новое препятствия — пред нами лежал длинный и узкий ледяной остров, шагов во сто». По распоряжению посланника вперед были высланы люди, которые поделали во льду зарубки и набросали на них ковры, одеяла, меха. «Но, продолжает рассказчик, не смотря даже и на эти меры, переход здесь обошелся не без приключений. Никогда не забуду тех страшных усилий, которые делали наши бедные мулы, стараясь сохранить равновесие на этой импровизированной тропе. Многие из них оборвались и расшиблись до смерти; один мул сорвался в пропасть и пролетел, по крайней мере, четыреста метров: несколько раз перевернувшись на лету и ударявшись о встречные скалы, он был остановлен, в своем падении, небольшой снежной площадкой. С жалостью следили мы за несчастным животным, вполне убежденные, что оно было мертво уже за долго до той минуты, когда попало на площадку; как вдруг , видим, что мул поднялся, отряхнулся и вскоре присоединился к своим товарищам. (Эпизод этот читатели могут видеть на приложенном рисунке, изображающим переход посольства чрез Санджунское ущелье). К 4 часам "остров" был пройден. Пошел снег, стало темнеть и нам пришлось поспешно продолжать путь, чтоб поздняя нора не застала нас в горах. Спуск но эту сторону был еще более крут, чем подъем. Тропинка, но которой мы следовали тут, была усеяна падалью. ИИаши якки и мулы боялись двигаться вперед, вниз и где только находили более или менее прочную точку опоры, останавливались, загромождая дорогу. Наконец, то пробираясь ползком, то скатываясь, работая руками и ногами, пролагая себе путь сквозь наши скучившиеся вьючные животные-мы, к 1 часу ночи, добрались до места».

В дальнейшем своем пути, рассказчику приходилось подыматься и выше. В Кашгаре возвышенности в 10, 15, 16 тысяч ф. и более — не редкость. Богат ими, между прочим, Памир — это горное, пологое к востоку и обрывистое к западу, плато, повсюду перерезанное отрогами, доступнейшие возвышенности которого Ахташ достигает 12-ти тысяч фут над уровнем моря, Незаташ 14 тысяч фут слишком. Непрерывно за Памиром, к северу, востоку, югу, тянутся другие горные хребты. Со всех сторон, горизонт загроможден их массивной цепью, с рядами резко обозначенных пиков. Грандиозное зрелище представляют эти громады, глядящие из голубой выси своими белоснежными вершинами, на зеленеющие там, внизу, у подножия, плодородные равнины, тучные пажити. По словам очевидцев, Хотан, местности между Каргаликом, Яркандом, Яни-Гиссаром, Кашгаром густо населены, плодородны и хорошо обработаны. Вся страна здесь имеет очень оживленный вид: деревни, окруженные нолями, сменяются небольшими поселками, а дальше, — на сколько глаз может охватить развернувшийся пред ним бесконечный ландшафт долин, разбросаны отдельные жилища, прячущиеся в густой зелени садов, там и сям белеют мечети... И деревни эти, и поселки, и уединенные дома наглядно указывают на довольство жителей, как удобством и относительною обширностью хозяйственных построек, так и обилием запасов различных местных продуктов, а также богатством скота. Но есть еще другие, обширные плодородные пространства, остающиеся необработанными за недостатком рук.

Путешественник встречает иногда и картины, менее веселящие взор. Вот изумрудно-бархатистую скатерть лугов и пажитей скрыла за собой угрюмая, желтовато-серая цепь песчаных холмов. Они — словно остатки дна когда-то существовавшего здесь озера, может быть моря. Пустынно, безлюдно. На Запад, но направлению к Памиру, тянутся солончаки. К востоку, за большим аулом Кох-Робат, местность становится скалистою и до самого Ак-су идут необозримые пространства жонглей, наполненных, по словам туземцев, хищными зверями, тиграми и друг.

Вот, однако, миновала унылая пустыня и снова все приветливо кругом, все снова говорит о довольстве, о богатстве. Страна, действительно, чрезвычайно богата хлебными продуктами и скотом; европейцы, посетившие край в 1874-1875 гг., удивлялись необыкновенному изобилию и дешевизне того и другого. Мера пшеничной муки в 80 фунтов продавалась, например, на европейские деньги, за 2 франка 50 сантимов, мера маиса в 40 ф. стоила 60 сантимов; за хорошо откормленного барана платили в Аксу 2 франка 50 сантимов, в Ярканде — 40 и 60 сантимов! Население, почти всюду, где оно ни встречается, обладает огромным количеством лошадей, ослов, быков. Лошади местной породы крепки и выносливы — лучшими считаются из калмыцких табунов, у Карашара; низкая средняя цена их — от 100 до 115 франков указывает, сама но себе на изобилие и в этом отношении. Верблюды — преимущественно из породы двугорбых. Это — сильные животные, свободно подымающие, значительные тяжести и легко переносящие как сильный холод, так и высокую температуру. Наиболее ценятся хотанские верблюды. В большом употреблении, как вьючное животное, и ослы. Вообще богатство вьючным скотом бросается в глаза на каждом шагу: в пути редко можно встретить туземца-пешехода. В числе перевозочных средств не последнюю роль играют также и арбы. Корм скота состоит, обыкновенно, из маиса, рубленой соломы, медунки (люцерны) — свежей или высушеной, смотря по сезону. Мануфактурная деятельность населения (дунгане как ядро, коканцы, киргизы, китайцы) ограничивается, преимущественно, фабрикацией шелковых и хлопчатобумажных материй и производством войлочных изделий. Хотанский шелк сырец довольно груб и невысокого качества; причину относят как к существующему первобытному способу обработки, так и к тому, что он мало вывозится, служа, большею частью, только спросу туземцев. «Если бы, [219] замечает один британец путешественник, установились правильные торговые сношения между Хотаном и британскою Индией, то продукт этот быстро возвысился бы в своих достоинствах, как это например, произошло с Кашмирским шелком». Что касается хлопчатобумажных фабрикатов — они, в значительном количестве, вывозятся за Тянь-Шянь, в Бадохшан и русский Туркестан. Изделия из войлока — ковры и проч. т. и. приготовляются, главным образом, в Кашгаре и прилежащих местностях.

Главные города края, Ярканд и Кашгар — довольно значительные торговые центры. Первый расположен, под 38° 25' северной широты и 77° 12' восточной долготы среди цветущей и населенной долины, возвышающейся на 3,800 ф. над уровнем моря. Это — обыкновенный тип средне-азиатских городов, вероятно, мало изменивший свою физиономию со времени Марко-Поло. Весь затонувший в зелени густо разросшихся садов, состоящий, почти сплошь, из глиняных построек, Ярканд делится на новый и старый город. Старая часть обнесена толстой глиняной стеной, в 25-30 ф. вышины, ведут в нее четверо главных ворот, кроме нескольких меньших. Новая часть (Янги-Шаар) лежит немного выше старого города и там, еще недавно, при Якуб-Беке, жил его губернатор, со всей своей свитой. Строгость и требовательность восточного этикета известны каждому. Вот, например, с соблюдением какого церемониала происходить у яркендского губернатора прием иностранных посланников и других почетных гостей. У первого входа, снаружи, стояла, обыкновенно, многочисленная стража; затем, в ближайшей комнате, или зале, посетителей ожидал какой либо важный местный сановник, высказывавший приветствие, заключавшее в себе вопрос о здоровье — на что ему следовало отвечать, согласно установленной формуле: «по вашей милости, чувствую себя прекрасно»; при этом выполнялся обычный селям — поклон, сопровождающийся прикосновением руки к сердцу. Затем, гости проходили, последовательно, три двора, вдоль стен которых — как это можно видеть на нашем рисунке — сидели на корточках вооруженные телохранители и свита — в чалмах и чогах, т. е. толстых стеганых халатах, стянутых у талии поясом. Сам губернатор находился, по обыкновению, на третьем дворе, помещаясь на противоположном от входа конце: при появлении почетных посетителей, он вставал и шел медленно вперед, с таким расчетом, чтобы сделать лишь несколько шагов навстречу прибывшим, которые, в это время, успевали пройдти почти все пространство. Собственно, прием продолжался не более 1/4 часа или 20-ти минут и состоял в обмене высокопарных любезностей, передаче подарков губернаторов, (он отсылал свои дары на квартиру гостей) и угощении, предлагавшемся этим последним.

Улицы Ярканда постоянно оживлены шумной, пестрой толпой, ярким узором движущейся но всем направлениям. Нередко попадаются и женщины, привыкшие, еще при первом китайском владычестве до Якуб-Бека, к большой свободе, несколько стесненной строгим эмиром. Костюм «Яркандских дам» довольно оригинален. По словам г. Чэпмена, сопровождавшего, в 1874 г., британского посланника к эмиру, г. Форсита — яркандки зимой носят на голове нечто в роде плоской, большой мерлушковой шапки (они называют ее тюрбаном), крытой сверху мехом выдры и окруженной, обшитой шелковой или бумажной материей; сзади этого головного убора, на спину, ниспадает белая муслиновая фата, иногда сбирающаяся на плеча, в некоторых случаях заменяющая чадру. Волосы обыкновенно заплетены в две косы, у иных же распущены локонами. Платье женщины длинное и широкое, но без складок, причем, как уверяет рассказчик, у замужних на груди прошиты горизантальные петлицы, которые и считаются видимым признаком, отличающим их от девушек. Поверх этого платье носится другое, из толстой бумажной материи и на вате; оно бывает всевозможных цветов, начиная с самых скромных и до самых ярких, причем петлицы — непременно, оттенка резко отделяющегося от общего тона. Преобладающие цвета — серый, шоколадный, темно-зеленый, голубой. По праздничным дням, обыкновенно, надеваются платья из Хотанского или Андиджанского шелка, покрытые рисунками а la chinoise, на чрезвычайно ярком фоне и украшенные богатыми бордюрами и подкладкой; нижняя одежда, в простые дни, белая — тогда бывает тоже разных цветов. Костюм заканчивается красивыми, изящно отделанными сапожками. Дети, в праздники, одеты с подобною же роскошью. У лиц высших классов платье, чаще всего-шелковое, подбитое дорогим мехом. Яркандки, повинуясь своеобразным условиям туземной моды, соединяют краской брови; в ходу фальшивые косы и румяны. Летом — одежда, сохраняя тот же характер в общем — менее сложная и более легкая. Женщины, но большей части, красивы.

Текст воспроизведен по изданию: Наша среднеазиатская граница. Кашгар // Нива, № 12. 1879

© текст - ??. 1879
© сетевая версия - Тhietmar. 2016
©
OCR - Иванов А. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Нива. 1879