ИЗ БУМАГ ГРАФА М. Н. МУРАВЬЕВА

Бумаги графа Михаила Николаевича Муравьева, выдержки из которых ныне предлагаются, бережно хранились у единственной и любимой его дочери Софии Михайловны Шереметевой. Лишь в год ее кончины, уезжая весною в с. Сырец, где она имела обыкновение проводить с семьей лето, и чувствуя себя очень уже слабой и изнуренной после двух последовательных нервных припадков, София Михайловна неожиданно привезла ко мне все бумаги отца своего и отдала мне их на сохранение. Я не забуду ее голоса и ее выражения, когда она передавала мне эти драгоценные для нее бумаги, связанные с именем того, кто для нее дороже был всех на свете, и памятью которого она неизменно жила.

В том же 1880 году София Михайловна скончалась в с. Сырце.

Своевременно сообщено было о бумагах графа М. Н. Муравьева старшему внуку (Ныне министр иностранных дел, с разрешения которого бумаги эти печатаются) Михаила Николаевича, дипломатическая служба которого вынуждала постоянное его пребывание за границей. С его согласия бумаги продолжали храниться сначала у меня, а затем в музее Императорского Общества Любителей Древней Письменности.

Известно, что биография графа М. Н. Муравьева, начатая Кропотовым, так и осталась за смертью последнего не доконченной. [265]

Затем в Русской Старине появились записки Муравьева, по одному из списков ходивших по рукам и точность которого нуждается в проверке. Самое печатание их производилось без должного беспристрастия и оказалось снабженным на полях различными заметками, знаками восклицания и пр., обличающими некоторую возбужденность. Впрочем появление их в печати было преждевременно и затрагивало слишком много живых лиц. Оглашение этих записок, в том виде, как они напечатаны, могло иметь лишь целью произвести на читающих впечатление по возможности неблагоприятное.

Конечно, граф М. Н. Муравьев неудобен для полного замалчивания. У него были, как и всегда бывает с людьми не заурядными, ожесточенные враги и восторженные поклонники. Но разобраться в биографии Муравьева вовсе не так легко, и она очень сбивчива для тех, которые желали бы найти в ней подтверждения того или другого предвзятого взгляда.

Как бы то ни было, Муравьев лицо историческое, занимающее своеобразное положение среди деятелей царствования императора Александра II; но при всей содержательности записок исторического лица, все же они не могут соперничать с его перепискою, в которой главным образом и нужно искать известного деятеля с его не показной стороны.

Если же по многим причинам неудобно было печатание записок Муравьева, то обнародование переписки его может представлять еще большие затруднения. Тем не менее мы решаемся, в виду уже оглашенного значительного материала 60-х годов, предложить некоторые отрывки из бумаг Муравьева, бросающие свет на отношения лиц, прикосновенных главным образом к пожару 1863 года.

На закате дней своих, уже в старости и по окончании своего политического поприща в Литве, суждено было М. Н. Муравьеву стать лицом к лицу к Цесаревичу Александру Александровичу.

Наследник не раз беседовал с ним и, следуя гостеприимному своему русскому обычаю, угощал его обедом; он не забывал при этом и привычек Муравьева, всегда и неизменно [266] курившего трубку. Цесаревич не преминул угостить его после обеда трубкою и к тому же с любимым им Жуковым табаком.

Мнение о Муравьеве у него сложилось определенное и сочувственное; оно никогда не подвергалось колебанию, не смотря на значительное число известных и влиятельных лиц, ему не сочувствовавших.

Однажды за завтраком у Цесаревича в Александровском Царскосельском дворце в числе присутствующих был князь Александр Аркадьевич Суворов, «гуманный внук воинственного деда», как называл его Ф. И. Тютчев.

По обычаю своему князь Суворов говорил много, не стесняясь в выражениях, размашисто пересуживая и порицая, как всегда. Речь зашла о ком-то, которого он стал особенно резко поносить и в виде сильнейшего доказательства против него он заключил характеристику следующими словами:

«Enfiu pour tout dire, c’est une recommandation de Mouravieft!»

«Et c’est pour moi la meilleure des recommandations!» отвечал ему Цесаревич.

Граф Cepгий Шереметев. [276]

6.

Записка о русской политике в Средней Азии.

Россия, коснувшись пределами своими Турции, Персии и других стран Центральной Азии, приобрела сим, по преобладающему могуществу ее над соседями своими в Азии, неотъемлемое право влияния на политические дела сих стран (Наше министерство неоднократно называло это право влияния: «influence legitime»).

Влияние это, приобретенное географическим положением России, укрепилось за ней походами и победами войск наших (В 1774, 1812, 1813, 1826, 1827, 1829 и 1833 годах. В 1774 г. мир Кучук Кайнарджи.

“ 1833 г. Трактата Хункиар-Скелисский, отмененный в 1841 г. Лондонским трактатом.)

За сим сохранение и дальнейшее расширение влияния нашего на дела Востока, равно как и достижение первенства в сем отношении пред другими государствами, достались в удел дипломами нашей. Если, в настоящее время судить по одним последствиям, то нельзя не сознаться, что с 1837 и 1839 годов влияние наше на Востоке не увеличилось; оно, напротив того, [277] заметно подчинилось первенству политического влияния Англии (Началом преобладания Английского влияния следует считать: в Персии с похода Шаха в Герат, в Турции—с уничтожения Хункиар Скелисского трактата.)

Сильнейшая соперница, постоянно противоборствующая влиянию нашему на Востоке, была и есть Англия. Не подчиняясь никакой политической отчетности, Англия с систематическим постоянством распространяет не только нравственное влияние, но и материальную власть и владычество свое на все части Азии, доступный флоту и сухопутной армии ее. Утверждая таким образом, безотчетно, влияние свое на дела Востока, Англия в то же самое время, бдительно следит за ходом нашего нравственного влияния в Азии. Всякое политическое движение наше в Турции и Центральной Азии делается немедленно, с одной стороны, предметом дипломатических переговоров между министерствами, а, с другой стороны, предметом политической деятельности английских агентов для парализирования или уничтожения вовсе даже вновь народившегося влияния нашего. Исторические факты доказали нам, что для достижения сей последней цели их все средства подручны англичанам, и там, где недостаточно действует золото их, действуют заговоры, клевета, устрашение и мщение.

Политическая борьба наша с Англией была до сих пор тем затруднительнее и тем невыгоднее для России, что оружия в руках бойцов были неравные. Россия действовала уступчиво, не желая никаким дипломатическим действием навлечь на себя даже сомнения в принятии мер к противоборству английской политике и к поколебанию влияния Англии на владения, подчиненные ее власти. Инструкции агентов русских были лишь временные и не заключали в себе преследования одной какой-либо указанной идеи или предположенной цели. Дипломатическая сношения, между прочим, с Центральной Азией, не были постоянные и прерывались по первой тревоге со стороны английского правительства. Агенты наши в Персии и Центральной Азии [278] получали положительные наставления не возбуждать действиями своими недоверчивости в английских властях, и всякое действие, заслужившее негодование английского правительства, по поводу хотя бы косвенного влияния на дела индейские, считалось превышением данной инструкции, распоряжением самовластным и вредным интересам нашего же правительства.

Россия в политической борьбе с Англией полагала необходимым действовать откровенно, с благородством, без вмешательства в чужие дела, но забыла, что имеет дело с врагом коварным, который для укрепления своего могущества стремится прежде всего к потрясению и за сим к разрушению могущества и влияния своих соперников. Таким образом Россия, прекращая свои дипломатические действия в тех видах, чтобы не вредить Англии, но дозволяя в то же время ей действовать безотчетно, вредила самой себе тем, что выпускала из рук своих то нравственное влияние, которое уже в мирное время устрашало Англию и которое при разрыве дружеских отношений должно было послужить исходною точкою для наступательных действий России против нее.

Политическая деятельность Англии в Центральной Азии имела всегда в виду будущность положения ее в сих странах; Россия в действиях своих в этих же странах заботилась только о сохранении настоящего положения, то есть, мнимого дружеского расположения Англии к России. Английское правительство никогда не теряло из вида того правила, что для успеха в будущем необходимо пользоваться всяким благоприятным! случаем, в какое бы время оный ни представлялся, для укрепления предположения, имеющего быть приведенным в исполнение впоследствии. Для агентов английских цель деятельности была раз навсегда начертана: «укрепление власти Англии в колониях и разрушение всякого другого постороннего влияния на дела Азии». Англия воспользовалась уступчивостью русской политики. Не прерывая своих действий, она, где не успевала укреплять окончательно своего влияния, старалась только уничтожать влияние русских агентов. Имея в виду предначертанную общую цель, агенты их везде следили за действиями [279] русской политики на Востоке. Правительство Английское не щадило издержек (Между прочими расходами нам, известны, из официальных сведений, представленных парламенту, следующие статьи: 1) Английская миссия в Персии с 1827 по 1837 г. стоили: 64,600,000 франков; 2) Гератскому принцу Камран-Мирзе, английское правительство выдало для поддержания его в войне против Персии: 7,500,000 франков; 3) Политический агент в Синде, г. Россь-Бель, имел, между прочим, для службы его миссии, для перевозки тяжестей и проч. 678 верблюдов, одно содержание коих стоило до 25,000 франков в месяц), зная, что расходы временные, вознаградятся вполне той пользой, которая предусматривалась в будущие времена, на десятки лет вперед, от преследования с систематическим постоянством главной идеи об азиатской политике. За сим англичане подвергали дипломатическим переговорам каждый шаг наших правительственных мест и агентов. Переговоры повлекали за собою объяснения и нередко правительственное неодобрение со стороны России действий ее агентов. Россия в странах, в которых английская политика действует безотчетно, агентов своих не имеет. С Центральной Aзию, с которой Россия, по географическому положению своему ближе могла бы вступить в сношения, чем Англия, прекращена всякая дипломатическая связь. Что же касается наконец до требования отчета, чрез дипломатические переговоры, о действиях английского правительства, хотя бы и в неподвластных ему странах, как-то: Афганистане, Персии, Синде и т. п. и хотя бы действиях их были вполне однородны с действиями русских агентов, сделавшимися предметом таковых же переговоров (Укажем на следующие между прочим нам известные факты: 1) Порицая действия русского посланника в Персии графа Симонича в том, что он наставлял Персидского шаха советами в походе его против Герата и что посланник дозволил состоявшему при миссии капитану Бларембергу руководить персиян при осаде Герата, английское правительство в то же время посылает в Герат своих офицеров, между коими лейтенанту Поттинджеру поручается начальство над обороною крепости против персиян. Указывая на враждебные действия русской миссии, вступившей в переговоры с Афганистанскими ханами и предложившей им соединиться одним тесным политическим союзом для защиты их владений, английская миссия, состоя при лице шаха, вступает чрез посредство самого посланника Макниля в личные переговоры с Гератским принцем. Макниль вручает Камран-Мирзе значительную сумму денег для покрытия издержек войны и обещает ему сделать диверсию английскими войсками в Персидском заливе, дабы заставить персиян, отступить от Герата; в это же время английские офицеры в лагере Персидского шаха находятся в ежедневных сношениях и в переписке с английскими офицерами в Герате и передают им все преднамерения, все планы военных действий персиян. Макниль за успешные действия его под Гератом заслужил особое одобрение парламента; поручик Поттинджер произведен в майоры, получил высшее назначение, и имя его распубликовано в газетах, как избавителя Герата. С нашей стороны действия агентов наших, вследствие дипломатических переговоров с английским правительством, признаны превышением инструкции их; посланник-граф Симонич, предвидевший исход экспедиции персиян против Герата, при действиях английского правительства в Афганистане, и тщетно ожидавший подробных инструкций на основании предложенных им мер для противоборства против действий англичан, граф Симонич, в коем англичане увидали своего опаснейшего врага, ибо он опознал положение индейских дел и указал на средства противоборства Англии и к укреплению нравственного влияния нашего на дела Индии,—граф Симонич был отозван из Персии и лишился доверия нашего правительства. Гнусная клевета обвинила его в неблаговидных, корыстных действиях. Если бы граф Симонич желал действовать корыстно, то английские агенты готовы были на всякие мaтepиaльные жертвы для того только, чтобы он не противодействовал влиянию английской политики в Персии и в центральной Азии и чтобы он не указал правительству своему средств и способов к потрясению владычества Англии в индейских ее владениях. Граф Симонич оставил по себе в Перси столь блистательное имя и столь почетную память, что оные до сих пор не изгладились ни достоинствами, ни способностями его преемников. 2) Дост-Могамед, хан Кабульский, вняв с радостью внушениям русского агента, Виткевича, посылает своих доверенных людей к посланнику в Персии с мольбою принять его под покровительство России и поддержать его хотя бы только нравственным влиянием. Появление одного агента нашего в Афганистане смущает англичан; они находят в прибытии капитана Виткевича в Кабул и в переговорах его с Дост-Могамед ханом посягательство России на нарушение спокойствия их в Индии. Английское министерство требует объяснений, а министерство наше дезавуируете публично действия Виткевича и признает оные превышением данной инструкции. Дипломатическая связь с Кабулом совершенно прекращается, просьбы Дост-Могамед хана о защите; оставляются без внимания. Между тем англичане, хотя и достигли путем дипломатических сношений полного удовлетворения и хотя уничтожили на деле влияние России в Афганистане, полагали необходимым изгладить, принятием сильных мер то невыгодное впечатление, которое произвели в сей стране переговоры Виткевича и действия посланника в Персии графа Симонича. Возстав против посылки одного офицера русского в Афганистан, Англия снарядила туда же целую армию. Предлогом войны было восстановление на афганистанский престол шаха Шуджи и защита законных его прав, о коих Англия в течение 10 лет пребывания сего принца в Индии и не вспоминала. Английские войска покоряют весь Афганистан, и где встречают сопротивление, разоряют города огнем и мечем. Действия их не подлежат дипломатическим переговорам. Генерал Кин назначается за успешную экспедицию лордом Великобританским, возводится в звание барона Газны, и правительство назначает ему ежегодную пенсию в 50,000 франков, с выплатою оной на будущее время вдове и детям в двух генерациях; Макнотен возведен в баронеты и Бёрнс награждается орденом.) [280] требование подобного отчета считалось, по мнению дипломатии нашей, вмешательством в дела английского управления, посягательством на уменьшение влияния его в азиатских колониях, на разрушение его владычества в Индии, словом, подобного рода действие, казалось, могло иметь страшнейшие последствия, породив разрыв с Англиею и нарушив общий европейский мир. Желание нанести и с нашей стороны, хотя бы справедливое возмездие, Англии вред и потрясти влияние ее на поприще восточной политики, умолкало всегда пред страшным пугалищем: нарушение всеобщего европейского мира. [281]

Но все жертвы наши, в угодность Англии принесенные, все оставленные нами выгоды от первенства влияния нашего в Азии не оградили нас от тех бедствий, избавление от коих представлялось всегда на вид дипломатией нашей как вознаграждение уступчивой против Англии политики. Англия, извлекая свою пользу из направления, которому следовала дипломатия наша, действовала по другим началам. Дружба России была ей нужна для укрепления своей власти, для расширения своего влияния. Лишь только она сочла власть свою достаточно укрепленною и политическое влияние России уничтоженным в тех странах, откуда ей могла угрожать опасность, убедившись при том, что она ошиблась в мысли, будто бы в Афганистане положено начало положительного преднамерения России упрочить свое влияние на дела индейские (Известный Александр Бёрнс (Burnes) полагал видеть преднамерения эти в успешных и обдуманных действиях российского посланника в Персии графа Симонича и капитана Виткевича. См. сочинение Циммермана: Uber Kriegsschauplatz in Inner Asien, стр. 212, и сочинение Харлана: A memoir of India and Afganistan, 1842, р.21), Англия сама расторгнула дружеские сношения с Россией и, воспользовавшись моментным появлением на престоле французском достойного коварной политики ее союзника, вступила в бой с Россией, в бой, который имел только предлогом восстановление нарушенного европейского равновесия, и целью коего было и есть единственно ослабление государства, сделавшегося опасным Англии мощно возрастающей силой своей.

Возгоревшаяся ныне война должна рассеять и в глазах [282] поклонников английской политики то страшное пугалище о нарушении европейского мира, которое постоянно, как меч Дамоклеса, висело над восточной политикой нашею. Вмешательством ныне, и с нашей стороны, в дела Англии мы не подвергнемся обвинению, что нарушим европейский мир. Англия сама расторгнула союз с Россией; двинув флоты свои для наступательной войны, она вполне развязала нам руки для действования наступательно и с нашей стороны.

Если Россия, в мирное время или во время политическо-дружеских сношений с Англией, считала священною обязанностью своею для сохранения всеобщего мира не вмешиваться в восточные дела Англии и не потрясать влияния ее там, где потрясение это возможно, то ныне при враждебных действиях Англии, при нападении ее на пределы России, при истреблении беззащитной собственности частных людей, при бомбардировке монастырей и святых храмов, оказывается столь же священной обязанностью, собственно для скорейшего восстановления мира, нанести сопернице России чувствительные удары в собственное ее тело.

Кроме метрополии, силы Англии—в колониях ее, но для нее не только существование и благоденствие сих колоний, но и cnoкойствие в них есть жизненный вопрос.

По сему если Россия наступательным действием какого бы рода ни было может достигнуть хотя бы только того, чтобы нарушить спокойствие во владении колониями, то действием сим нанесется удар, от которого содрогнется и британский колосс и заставит смириться надменного владыку морей пред мощным владыкою Русской земли.

Предопределения судеб о будущности государств столь же непроницаемы, сколь неотложны в ходе их. Быть может, уже ныне настал роковой час началу ниспровержения величия Англии. И Генуа, и Венеция, и Испания, и Голландия владычествовали самовластно над морями, а ныне низошли на степень второстатейных государств, на степень городов без политического значения. Щит, ограждавший Англию и дозволявший ей деяния самовластия и неограниченного влияния над странами, [283] недоступными влиянию других государств, был мир и опасение нарушения сего мира. Объявив Poccии войну и открыв против нее наступательные действия, Англия лишила себя своего политического щита, охранявшего ее от вмешательства других государств в собственные ее дела, и дала Poccии право действовать наступательно на нее, наносить ей вред везде, где cиe возможно и потрясти то преобладание, политическое и материальное, которым она столь нагло ныне, с достойным ее союзником, героем булонским и страсбургским, налегла на Россию во всех европейских ее морях. Притом же не одной блокадой наших портов, бомбардированием городов и пленением судов Англия наносит нам вред, она ведет войну и тем, что возбуждает против России непокорные нам народы на Кавказе; восстание их она подкрепляет материальными средствами: посылка черкесам и лезгинам нескольких тысяч ружей равняется смерти и убийству стольких же воинов наших.

При всех видах настоящей войны, при всех враждебных действиях Англии против нас, неужели возможно еще допустить мысль о нераздражении ее наступательными действиями против ее владений, против ее коммерческих и политических интересов?

Наступательными действиями Англии Россия, как уже выше сказано, приобрела право действовать и против нее наступательно, желанием же и стремлением ее унизить Россию в величии ее, помрачить славу ее и приостановить и уничтожить промышленную ее деятельность Англия возложила на Poccию священную обязанность не только защищаться против врага веры, чести и интересов Русской империи, но и идти против нее наступательно, и наносить смертельные удары врагу, тридцать слишком лет с коварством пользовавшемуся нашей снисходительной и уступчивой политикой. Не настало еще время атаковать Англии в собственных ее пределах, подобно тому, как она сделала это ныне с Россией; положительное владычество ее над морями охраняет и ограждает Великобританские острова от нападения извне. Прекращение торговых, промышленных сношений с ней, с воскресением даже мысли Наполеона об изолировании Англии, не [284] имевшей впрочем успеха и в то время (Е. Regnault, в сочинении: «Histoire criminelle du Gouvernement Anglais», говорит следующее о континентальной системе: «Parmi les grandes pensees de Napoleon, la plus grande sans contredit, fut la conception gigantesque du blocus continental, la solennelle mise hors la loi de ce gouvernement, qui avait scandalise le monde par ses perfidies. C’etait une mesure de haute morale aussi bien que de surete publique: les nations etaient protegees et dans leur honneur et dans leur repos, lorsqu’on les preservait du contact d’une puissance qui alimentait la guerre par la corruption, troublait la paix par ses envahissements et deshonorait par ses manoeuvres et la guerre et la paix. L’Angleterre, ainsi emprisonnee dans les mers qui la defendent, etait signalee au monde comme la grande pestiferee dont il ne fallait pas approcher: concentrant ses vices en elle meme comme en un immense lazaret; elle cut infailliblement peri dans ses propres souillures, si les peuples cussent ecoute la voix de Napoleon, qui du moins en cela etait l’organe de la civilization.»), ныне еще менее опасно для Англии, ибо она имеет, для сбыта произведений и для продолжения промышленной деятельности, свои колонии, источник материального богатства и политического могущества Английского государства (О значении Великобританских колоний граф Бернштиерна в сочинении его: «Das brittische Reich in Ostindien, стр. 239 немецкого перевода, говорит следующее: «Worauf gruendet Britanien seine Politische Macht anders als auf seine Colonien, welche cinen groessern Thieil des Erdkreises umfassen, als Russland selbst und besonders einen zahlreicher bevoelkerten, besser cultivirten und reicheren Theil desselben als jenes Reich? Worauf gruendet Britanien seine Seemacht anders als auf seine Colonien, deren Handel mid Communicationen hunderttausende seiner Seeleute (bis 700,000) beschaeftigen? Worauf gruendete Britanien in seinem Kampfe auf Leben und Tod gegen Napoleons Herrschaft seine Kraft, mit der Palme des Sieges aus dem Streite hervorzugehen, anders als auf seine Colonien, welche ihnm, als alle Haefen Europa’s seiner Flagge verschlossen waren, in den ihrigen einen Absatz, einen Austausch, cinen Handel gestatteten, der seine hinsterbende Lebenskraefte aufrecht erhielt und allein den Sieg moeglich machte?»)

Но колонии эти, развившие богатство Англии и составляющие силу ее, не столь еще укреплены за метрополией, чтобы не было возможности потрясти в них владычество англичан. На колонии, следовательно, нам остается, в справедливое возмездие причиненного нам вреда и предполагаемого унижения, нанести удар всеми средствами, коими располагать можем и с энергией, достойной Poccии и сильнодержавного Монарха нашего.

Между всеми английскими колониями Индия, по выгоде, доставляемой Англии, занимает, без сомнения, первое место. Доходы с индейских владений составляют в год до 20 миллионов фунтов стерлингов, то есть, слишком 120,000,000 руб. серебром. [285]

Если большая масть доходов и издерживается на расходы по управлению, то самые эти издержки обращаются в пользу англичан, и правительство, предоставляя чрез жалованье воинским и гражданским чинам, чрез обмен произведений и мануфактурных изделий и чрез торговую деятельность вообще всю выгоду от владений индийской колонии своим подданным, доставляет им чрез cие средства не только к обогащению, но и к существованию. Основываясь на английских источниках, граф Биернштиерна в сочинении, выше сего нами указанном, полагает чистую для жителей Великобританских островов пользу от участия в индейском управлении и в индейской торговле ежегодно до 6 ¹/₂ миллионов фунтов стерлингов, то есть, до 40,000,000 рублей серебром.

Пользоваться всеми выгодами от индейской колонии своей Англия может только при, спокойном владении сей колонией.

Всякое потрясение сего спокойного владения должно, очевидно, нанести вред не только колонии, но и метрополии.

Дела индейские доступны чужому влиянию как материальному чрез движение войск, так и нравственному чрез действия дипломатии.

В возможности влияния России на дела Индии не сомневается ни Англия и никто из лиц, ознакомившихся на месте с положением Индии и стран Центральной Азии. В возможности потрясения владычества англичан в Индии, при известности истинного положения тамошних дел, могут сомневаться одни поклонники английской политики в России. Вторжение русских войск в Индию было всегда пугалищем английского правительства. Нет сочинения об Индии, в котором не говорилось бы о походе русских в страну эту. Варрен (c-te Warren), служивший девять лет в индейских войсках, не сомневается в возможности похода; он предвидит даже скорое и необходимое исполнение сего предприятия. Варрен указывает пути и средства к предполагаемому вторжению; того же мнения американец генерал Харлан (Harlan), образовавший войска [286] Дост-Могамед- хана. Он полагает возможным проход войск даже чрез Хиндукуш; собственно для убеждения себя в возможности прохода русских войск чрез ущелья гор, отделяющих Афганистан от Туркестана, Харлан проходил эти ущелья с войсками Кабульского хана.

По предмету потрясения русскими владычества англичан в Индии замечательны указания лиц, которые почерпнули сведения о сем предмете не из собственных своих наблюдений, но единственно из английских источников. Приписывать мнениям этим пристрастие и заблуждение, кажется, не возможно. Указывая на силу и могущество Англии в Индии, на меры, принятые ей для ограждения своих владений, на трудность действий на Индию какому бы то ни было враждебному ей государству, все однакож соглашаются в том, что влияние Poccии на дела индейские возможно, и что влияние это должно иметь последствием потрясение владычества англичан в Индии, если нарушится внутреннее спокойствие собственно в индейских владениях, и Россия, воспользуясь сим случаем, сделает нападение извне. Сочинения эти: графа Биернштиерна (Biornstierna), шведского генерал-лейтенанта, бывшего военного министра и посланника в Лондоне, «Das brittische Reich in Ostindien. 1739». Циммермана (Carl Zimmerman). «Der Kriegsschauplatz in Inner Asien. 1842». Iancigny. «De la puissance auglaise aux Indes» и много других более или менее подробных статей в периодических журналах Англии, Франции и Германии.

Наконец, самым неоспоримым доказательством справедливости мнения о возможности, которую Poccия имеет, потрясти владычество англичан в Индии, должны служить официальные отзывы о сем предмете английских же представителей в Персии и Индии. В 1836 году г. Эллис, прибывший в Персии в качестве чрезвычайного посла, писал лорду Пальмерстону: «Я положительно убедился в том, что английское правительство не может дозволить Персии распространить пределы свои по направлению к Афганистану, без опасения в потрясении внутреннего спокойствия в Индии, ибо cиe распространение пределов Пepcии установило бы влияние Poccии на самом пороге нашей Индейской империи, а поелику Персия не хочет или не смеет войти в [287] тесное сношение с Великобританией, то политика наша не должна более считать ее оплотом для обороны Индии, но, напротив того, видеть в ней первую линию, с которой должны начинаться наступательные действия».

Во время похода персиян против Герата, г. Макниль, посланник английский в Персии, сообщил правительству своему в депеше от 1-го августа 1838 года: «Если Герат будет взят, то Poccия сделается единственной повелительницей политической и торговой будущности всей Центральной Азии». Посланник Макниль, равно как и тогдашний Остиндский генерал-губернатор лорд Окланд, указывают на опасность для Индии в случае распространения влияния России в Центральной Азии. В прокламации своей от 1-го октября 1838 г. при открытии военных действий против афганцев, лорд Окланд, обвиняя Дост-Могамед-хана в соискании помощи и покровительства иностранной державы (то есть, России), находит войну эту необходимой для уничтожения быстрых успехов иностранных интриг в Кабуле и для предупреждения нападения на пределы Индии.

Документы эти положительно доказывают опасение Англии в распространении влияния России на дела Центральной Азии и в установлении, сим путем, влияния нашего на дела индейские. Если же английское правительство опасается влияния нашего, то нам не следует, кажется, сомневаться в возможности установления такового влияния. Не сомневаясь таким образом в возможности, нельзя однако не признавать тех трудностей, которые неминуемо представляются при приведении в исполнение предположения о потрясении владычества англичан в Индии.

Но могут ли трудности остановить Россию в исполнении предположения, вознаграждением коего послужит скорейшее достижение спокойствия и всеобщего мира? Англия, увидя себя атакованной в собственных ее пределах, и будучи поставлена для защиты своих владений в необходимость разделить силы и материальные средства свои, не скорее ли смирится в гордости своей, чем ныне, когда без собственного для себя вреда, при неизменной торговой деятельности своей в ее колониях, она наносит только нам вред, заставляя только нас располагать [288] значительными средствами для защиты от нападения, не имея для себя той же необходимости защиты?

Заставляя Англию для обороны своих владений держать в готовности войска в Индии, возможно ли ей будет привести в исполнение предположение, весьма сбыточное, об отправлении армии из Индии чрез Персидский залив, вверх по Тигру или чрез Персию в Турцию для нападения на Закавказский наш край? Кто же дает Англии право быть с наглостью уверенною в том, что мы не осмелимся атаковать ее в собственных ее пределах, и что ей только предоставлено право атаковать, а нам только право защищаться от ее нападений?

Если по настоящему положению Англии и легче действовать против нас наступательно, то одни трудности атаки с нашей стороны не воспрепятствуют Русскому царю, уверенному в своей силе и в силе его народа, повелеть исполнить то, что он признает за благо. И чем отважнее, чем труднее предприятие, тем более славы тому, кто повелит исполнить оное.

В настоящее время нам не предстоит покорение Индии и удержание оной за собою, при владычестве Англии над морями, предположение это есть химера, не подлежащая исполнению. Но иное дело потрясение владычества англичан в Индии.

Предприятие это, если оно исполнится с непоколебимою твердостью и в размере и с средствами, соответствующими важности цели, должно иметь последствием нанесение неисчислимого вреда Англии. С успешным потрясением владычества в Индии разрушится и все Англо-индейское царство, основанное более на нравственной, чем на материальной силе. Лишившись Индии, источника частного богатства и главнейшего рынка промышленной деятельности Англии, метрополия, завлеченная в несметные издержки, неминуемо почувствует расстройство дел своих; расстройство же не только государственных, но и частных интересов повлечет за собою беспокойства и внутренние смуты, столь легко порождаемые при всяких торговых и промышленных кризисах, а тогда Англия, волнуемая внутренним беспокойством, лишится к ведению войн и к усмирению народа средств, в коих нуждается в огромных размерах, без средств она [289] ослабнет в силе и могуществе и пагубное эгоистическое влияние ее на дела других стран прекратится, как естественное последствие собственной ее слабости.

И так, потрясение владычества англичан в Индии не только причинит вред и ослабит врага нашего, но может даже вполне уничтожить политическое значение Англии. Не только Poccия, но и вся Европа избавится тогда от врага, не щадившего никогда ни спокойствия, ни благоденствия какой бы то ни было страны, если спокойствие и благоденствие эти не соответствовали эгоистическим интересам Англии. Действие, следовательно, против Индии, не только чрез дипломатические сношения, но и походом войск наших, если и есть предприятие отважное, гигантское, то оно искупится последствиями столь же великими, столь же знаменательными.

Для достижения сей цели все элементы находятся на лицо.

В Азии отважность все превозмогает, сохранить же за собою приобретенные отважностью преимущества возможно двумя средствами: физическою, материальною силою и деньгами. То и другое вместе устанавливает твердое преобладание. Англия сими средствами упрочила свое могущество: для потрясения, следовательно, сего могущества надлежит противодействовать этими же средствами.

Не можем не сознаться, что в настоящее время трудности к поколебанию могущества англичан в Индии несравненно значительнее, чем были лет за двадцать пред сим. Трудности эти ежегодно возрастают, с одной стороны, вследствие политической деятельности английского правительства, с другой же стороны, по бездействию нашему.

Военные силы в Индии значительны, для удобного и быстрого передвижения войск к границам пути сообщения устроены и по твердой земле, и по воде; для продовольствия войск учреждены коммисариатские депо в разных пунктах северо-западной части индейских владений; политические агенты правительства разъезжают повсюду и возбуждают и укрепляют за собою привязанность азиатских начальников самым вернейшим средством— деньгами; в то же время купцы, пребывающее в разных [290] городах Центральной Азии для торговых оборотов своих, суть верные частные агенты английского правительства и доставляют оному все те сведения, которые необходимы для успешнейшего распространения влияния Англии на отдаленные страны.

С нашей стороны, как уже выше сказано, все сношения с Центральной Азией, а именно с Афганистаном и Туркестаном, прекращены. Мы не имеем там ни дипломатических, ни торговых агентов. С 1837 г. мы не пользовались тем законным правом влияния на дела Центральной Азии (Le droit a unc influence legitime sur l’Asie Centrale.), о котором министерство наше писало официально английскому правительству. С Каспийского моря до границ Индии войскам нашим предстоит переход в 120 дней слишком. Удобства пути и перевозки тяжестей не исследованы офицерами нашими. Словом, до сих пор не принято ни одной, из тех предварительных мер, которые необходимы для приведения в исполнение предположения столь значительно, каков поход войск наших в Индию.

Но невыгодность настоящего положения нашего в Центральной Азии не прекратила нам еще вполне пути к действиям против Индии. Предприятию сему содействуют нравственное положение как дел индейских, так и дел Центральной Азии, но главнейшее то знаменование, которое на всем Востоке имеет имя русских и могущество Русского царя.

Указанные выше сего трудности возможно преодолеть. Если только царь Русский повелит исполнить дело, то русский штык и pyccкие червонцы с успехом опрокинут английские войска и действия английских гиней. Англичане сами указали нам путь к действиям против Индии. Не с моря, не бомбардированием Бомбея, Мадраса, высадкою в Бенгалии страшен им неприятель; им страшен враг, который укрепится в пограничных с Индией державах и который посредством их, воспользуясь внутренним положением индейских владений, встревожит умы порабощенных индейцев и вселит в подвластных, но тяготящихся английским игом, разнородных племенах надежду на освобождение от сего ига, надежду на самостоятельность [291] политическую и личную, надежду во всех классах жителей на личное их значение в государственном управлении, значение, коего ныне лишены не только природные жители, но лица, принадлежавшие к «Half-cast», к племени, происходящему от смешения индейцев с англичанами (Класс сих жителей англичан Half-cast, не пользовавшийся доселе политическими правами, гласно восстает против правительственных распоряжений в Индии, он требует равных с англичанами гражданских и политических прав, и жалобы его отозвались уже в английском парламенте. Постоянное унижение сего довольно значительного класса жителей, с полным европейским образованием, пред пришельцами из Великобританских островов сделали их тайными непримиримыми врагами английского правительства).

Действиями в Центральной Азии, в особенности в Афганистане, Англия доказала нам, что именно с этой стороны им угрожает опасность. Представители ее в Индии и Пepcии в официальных бумагах с положительностью указывали на обстоятельство это, а в 1842 г., когда заключено было выслать все английские войска из Афганистана, лорд Пальмерстон объявил в парламенте: «Я должен объявить, как выражение глубочайшего убеждения, которое я когда-либо имел, в течение всей моей жизни, что важнейшие интересы государства нашего будут пожертвованы, если мы оставим военную позицию нашу в Афганистане» (О значении Афганистана в материальном отношении см. сочинения Бернса, Циммермана, Ремона (Xavier Raymond) и проч. Кабульское ханство имеет 8 миллионов жителей и выставляло до войны с Англией слишком 20,000 войска).

Действовать на Индию Россия может только тогда, когда она будет уверена в содействии ей Персии и Афганистана. Без сего содействия и помышлять о потрясении владычества англичан в Индии не возможно: ибо тогда для прохода в Индию придется воевать с разнородными племенами в Персии и в Афганистане и оставлять везде гарнизоны для прикрытия тыла армии. Посему прежде всяких наступательных действий, но в одно время однакож с приготовлениями к походу, необходимо упрочить дипломатическими переговорами положение свое в Персии и Афганистане. От удачи сих действий будет зависеть принятие дальнейших наступательных мер. [292]

Возобновление дипломатических сношений с Афганистаном и приобретение содействия как сей страны, так и Персии, в предприятии против Индии возможно, хотя конечно с несравненно значительнейшими пожертвованиями, чем в прежние времена, а в особенности в 1837 году. Пожертвования эти будут тем значительнее, что и англичане, с своей стороны, употребят все средства, дабы привлечь к себе и персиан, и афганцев.

Но если агенты наши сумеют воспользоваться тайным нерасположением всех народов Центральной Азии к англичанам и успеют вселить в них уверенность в положительном поддержании их и на деле русскими войсками и наконец убедить их в том, что войска наши не имеют намерения их покорить, а только имеют целью освободить их от ига и покровительства англичан (Первое дипломатическое действие англичан, кроме подкупа лиц деньгами и подарками, будет состоять в том, что они вселят в афганцах опасение быть порабощенными русскими. Противодействие сему должно быть важнейшею заботою нашего агента), если все сие исполнится с успехом, то русское влияние возьмет верх над всеми происками англичан, и одни дипломатические действия наши произведут в Индии сильное впечатление, которое мгновенно отзовется от гор Гималайских до мыса Коморин.

Содействие афганцев особенно важно. Естественного влечения афганцы никогда к англичанам не имели, а со времени последней экспедиции против них нерасположение афганцев к англичанам превратилось в чувство кровавой мести. В 1836 и 1837 годах, когда афганцы чувствовали приближение к ним англичан и предвидели бедствия, ожидавшие их от мнимого покровительства англичан, они обратились к России с мольбою об оказании им хотя бы только нравственного покровительства. В ненависти их к англичанам они писали, что «покровительство Англии тяготит над ними, как огненный меч над главою лица, присужденного к смерти». Мольбы их были тщетны. Афганистан был отдан на жертву англичанам. Но попытка поработить страну эту стоила дорого англичанам. Разорения, опустошения, ими там произведенные, если и [293] навели временный страх на афганцев, то действия, эти конечно, не могли привязать их к правительству, которое, покровительствуя постоянно соседним врагам их, содействовало сим к отнятию от них целых провинций и, в довершение причиненного им чрез других вреда, начало без законного повода войну и уже само дозволяло войскам своим, не щадя никаких священных для природных жителей воспоминаний, разорять без нужды и пользы памятники, каравансараи и базары, ежедневный сходбища азиатцев. Развалины всех сих мест ежедневно же напоминают и поныне афганцам о врагах их и воспламеняют в них чувства ненависти и кровного мщения. Настоящая связь афганцев с англичанами основана, следовательно, на одном страхе, и трудно, даже не возможно, предположить, чтобы когда-либо между ними установилось дружеское отношение: во всяком случае- афганцы верными союзниками англичан никогда не будут.

Поход английских войск в Афганистан кроме уничтожения того влияния, которое русское правительство временно приобрело в сей стране, имел однако важным последствием разрушение единства власти в управлении афганскими ханствами; между владетельными ханами поселены раздоры и несогласия: Афганистан в целом составе потерял свое значение, не имея политической главы. Страны эти положением сим сделались, конечно, менее опасными Индии, и в этом отношении достигнута главная цель английской политики: ослабление власти соседственных с Индиею держав. Настоящее положение Афганистана, при раздроблении властей, при отсутствии единства в управлении и, следовательно, единства в действиях, затруднит предполагаемым ныне дипломатическим переговорам нашим, и посему одною из первейших забот, и может быть, труднейшей для агента нашего, должно быть соединение афганских ханств в одно политическое целое для сильнейшего противоборства Англии и для вящшего содействия нашему преднамерению.

Упрочивая переговорами влияние свое в Афганистане, правительство наше должно сделать известным о движении войск наших в Индию из Закавказского края, из Астрахани, из [294] Оренбурга. Распоряжения о движении войск должны быть сделаны гласно и несравненно в большем размере на бумаге, чем в действительности (Для движения войск наших лучший и удобнейший путь, без сомнений, чрез Закавказский край или Астрахань по Каспийскому морю в Мазандеран, за сим по рекам и притокам Гургана и Атрека чрез Буджпурд и Кутчан в Мешхед, из Мешхеда в Герат и за сим чрез Кандагар в Кабул. До Мазандерана передвижение войск и артиллерии—водою; ныне уже флотилия наша в Каспийском море имеет весьма удобную и безопасную стоянку у острова Ашуроде, в 30 верстах от Астрабада. От Мазандерана до Кабула местность дозволяет везде перевозку орудий и артиллерийских снарядов. По всему сему пути (1830 верст) достаточно воды и для продовольствия войск, за исключением нескольких степных и по разоренным странам переходов, везде в изобилии и рис, и овцы; для лошадей ячмень и пастбищные места. Походы Могамеда, шаха Персидского, доказали, что и без всяких приготовлений несколько десятков тысяч людей находили в туркменских равнинах и между Мешхедом и Гератом всегда достаточное продовольствие. До Мешхеда пункты, изобилующие средствами продовольствия, суть сперва весь Астрабадский округ, за сим города Буджнурд и Кутчан. От Мешхеда до Герата легко можно найти все средства к перевозу по значительному стечению караванов в Мешхеде. Окрестности Герата прославились своею плодородностью. Движение же английских войск в Афганистан доказало, что и при появлении их врагами в страну сию армия получала от жителей и продовольствие, и фураж. Относительно влияния климата на здоровье людей следует сообразоваться с местностью и по оной избирать для похода разные времена года и для переходов и разные часы дня. Таким образом, например, в зимние месяцы проход войск из Кандагара в Кабул сопряжен с наибольшими затруднениями; между тем как в эти же месяцы климат по степям самый здоровый. Вообще же войска, прибившие в жаркий край с конца осени в течение зимы легко свыкаются с климатом и удобнее переносят летние жары; прибывающие в край с лета подвергаются в значительном числе осенним болезням. Равномерно следует обратить внимание на соответствующую климату одежду, и полушубки нужнее солдату в Азии летом, чем зимой. От разных местностей будет зависеть, в каких размерах следует передвигать войска, в больших ли массах или малыми отрядами. Для первоначального сбора войска и для принятия мер к дальнейшим передвижениям их, после высадки на берег, необходимо иметь близ берегов Каспийского моря укрепленный пункт, в котором бы все войска, назначенные в экспедицию в Индию, собирались и в который исподволь возможно было бы перевозить орудия и все тяжести. Самым удобнейшим пунктом для сего оказывается местность между реками Карасу и Гурганом, в 14 верстах от Астрабада и в 20 от моря, там, где ныне находятся развалины крепости Ахкале. Окрестности весьма плодородные, климат здоровый, постоянный, вблизи, лес, годный на постройку домов и судов. Местность номинально только принадлежит Персии, но в существе свободна и занимаема повременно самостоятельными племенами туркменцев. Укрепление это может сделаться складомным сборным пунктом и для будущих военных операций наших, как-то: в случае желания правительства нашего поддержать и в будущие времена материальной силой те страны Центральной Азии, которые ныне будут содействовать нам к потрясению владычества англичан в Индии; в случай войны с Персией для удержания в нравственной покорности туркменцев, хивинцев и бухаревцев, и проч., а ныне послужит и в пользу персиян, ибо удержит туркменцев от нападений на Астрабадский округ. Сообщение с Закавказским краем будет всегда открыто посредством Каспий ского моря. Постройка укрепления может быть немедленно начата даже с помощью персиян, если им предоставить иметь и с своей стороны в укреплении гарнизон для охранения границ от набегов туркменцев. В одно и то же время укрепление может сделаться местом, для торговых сношений с туркменцами и выгодным пунктом, для продажи русских произведений. Впоследствии отсюда откроется торговый путь во все страны Центральной Азии, и таким образом постройка укрепления близ Каспийского моря может иметь важное значение как в политическом, так и в торговом отношении.) [295]

Вести о предполагаемом движении войск наших распространятся тремя путями в Центральную Азию и в Индию чрез Персию, чрез Бухару и Хиву и чрез газеты европейские и индустанские.

Во время поездки в Афганистан и пребывания в сей стране нашего агента, офицеры разных оружий, которые должны находиться в свите его, с одной стороны, ознакомятся в подробности с путями и с средствами для движения колонн армии нашей, а с другой стороны приступят к обучению и формированию афганских войск. Действия политического агента нашего и сочувствие к России афганских начальников, без наступательных их действий против английских владений, не могут быть принятыми англичанами за «casus belli» со стороны афганцев. Впрочем, положение сих последних к англичанам будет зависеть от того положения и от тех мер, которые англичане примут против них.

Правительство индейское, если убедится в положительном намерении России нанести Индии удар со стороны Афганистана, двинет немедленно войска свои к северо-западным границам Индии и, без сомнения, в огромных массах. Одно это передвижение войск вовлечет Англию в значительные расходы, и, кроме сего, движение это докажет индейцам, что неприятель действительно приближается, и что английское правительство готовится огромными средствами против страшного врага.

Убеждение в действительном приближении войск, для коих целью похода есть одно нанесение вреда Англии тем, что [296] намерена освободить индейские царства и племена от власти нынешних европейских их повелителей, убеждение это возбудит мгновенно в азиатцах, при легко воспламеняющемся характере их, мысль и желание отторгнуться и собственными своими действиями от владычества англичан. При получении известия о проявившемся где-либо подобном стремлении к достижению самостоятельности, русский агент должен будет поддержать оное и материальными средствами. Волнения по сему случаю в народе и, может быть, и открытые восстания заставят англичан для усмирения народа посылать повсюду и даже в те места, где могут и впредь опасаться восстания, войска свои. Войска эти будут или европейцы, или полки из природных жителей. Собственно европейского войска в Индии не более 25,000 человек; индейские солдаты хотя и сражаются хорошо под начальством искусных английских офицеров, вряд ли будут спокойны, когда узнают о восстании в их собственной родине, и когда и в них воскреснет надежда, что с достижением самостоятельности их родины и им доступны будут высшие назначения, которые доселе доставались в удел одним англичанам. При таких обстоятельствах трудно полагать, чтобы англичане, не видя еще наступательных действий со стороны афганцев, решились напасть на землю их и сделать их покорными к себе силой оружия. Ни англичане, ни афганцы не забыли походов 1839 и 1842 годов.

Если же Англия решится вновь вторгнуться в пределы Афганистана, то Индейское царство ее ближе к падению, чем она сама полагает. Покорение Афганистана, не получившего еще подкрепления со стороны России, не будет затруднительно для англичан, но покорение это расположить вполне афганцев к России, и войска наши с приближением к границам Афганистана найдут в жителях его верных себе союзников. Надеясь на защиту русских войск, афганцы восстанут на всем пространстве их отечества. Огромными массами войск затруднительно действовать в Афганистане, а малые отряды, при восстании народном и при натиске русских войск, не будут в состоянии удержать за собою всей страны. Ущелья гор будут [297] вновь свидетелями истребления английских отрядов, и поражение их в Афганистане несомненно. При отступлении их они шаг за шагом будут преследуемы и для сего преследования явятся десятки тысяч кочующих диких племен, которые как на верную добычу будут бросаться на англичан с каждого ущелья гор. Английская армия в разбойничьих шайках сих найдет страшнейшего врага, чем в армии русской. Возвращаясь пораженною в Индию, все очарование о силе и могуществе Англии в глазах индейцев исчезнет; действовать им тогда нравственною силою, конечно, уже не будет более возможно, последствия всего этого ясны: власть англичан в Индии должна рушиться (Уже в 1841 г., после поражения англичан в Афганистане, заметны были волнения в разных местах Индии; некоторые племена хотели уже тогда воспользоваться ослаблением англичан, дабы отторгнуться от власти их.)

Если же индейское правительство для ограждения своих пределов примет только оборонительную позицию и выставит, как предполагает граф Биерштиерна, три армии: одну в Пенджабе вместе с сикскими войсками числом до 100,000 войска, вторую за Седледжом в 70 или 80,000, а третью, резервную, во внутренних провинциях Индии, то одно движение и содержание сих войск вовлечет Англию в столь огромные расходы, что индейская казна не в состоянии будет перенести их. Известно что афганистанские экспедиции стоили англичанам до 600 миллионов франков, а между тем экспедиции эти были кратковременны, и Англия в 1839 г. действовала только 17,000, а в 1842 г. 54,000 войска. Принудить Англию настоящей предполагаемой враждебной демонстрацией в Афганистане к расходам, хотя бы только в тех же размерах, как в афганистанских экспедициях, было бы предприятие (если бы даже оно и не имело других последствий) столь важное и столь пагубное для Англии, что Россия и со своей стороны может принести жертвы, но жертвы в несравненно меньшем, конечно, размере.

По упрочении влияния нашего в Афганистане русский агент, снабженный уполномочием и значительными денежными средствами, должен немедленно направить действия свои на подвластных [298] Англии народов в Индии. Для успеха в сем действии много элементов имеется на лицо.

Унижение природных жителей, устранение их от высшего влияния на дела внутреннего управления, надменность властителей, постоянное содержание в заключении лиц царствовавших династий произвели неудовольствия, которые скрываются в сердце каждого индейца. Единственно страх пред нравственною силою англичан удерживает в повиновении до 200 миллионов жителей. Нерасположение их к англичанам указаны в сочинениях даже самих жарких приверженцев английской политики в Индии. Сикские владения и Синд, принятые под покровительство англичан, вероятно, первые восстанут против тягостного для них покровительства. Один пример отторжения достаточен, чтобы возбудить то же желание во многих других племенах и государствах. Восстание в Азии при материальных средствах не трудно возбуждать. Англия собственно в Индии указала нам к тому и путь, и средства.

Coдействие Афганистана должно состоять в положительных и враждебных действиях против англичан; содействие же Персии может состоять только в нейтралитете. Персия слишком слаба, чтобы помочь нам материальным содействием своим, но при всей слабости ее она может нанести нам не малый вред, если Англия успеет ее поднять против нас. Для сего дружба Персии в настоящее время нужна России. Дружбу эту мы приобретем тремя путями: во-первых, устрашением и энергическим требованием сохранения дружеских к нам отношений, а во-вторых, подарками и пенсиями, а в-третьих, положительным обещанием, особым трактатом, предоставить Персии в вечное владение места: Кербелай и Неджев с окрестностями. Персияне священнее сих мест не знают на всем земном шаре; в местах сих Али и сыновья его Гасан и Гусейн умерли мученическою смертью, и воспоминание о них и отчасти поклонение им один из важнейших догматов шиитского раскола. Если Россия даст официально Персии обещание не заключать иначе с Турциею мира, как с условием, между прочим, предоставить персиянам Кербелай и Неджев, то Россия приобретет [299] важнейшего себе союзника в персидском духовенстве, а влияние духовенства сильно в Персии. Aнглия им этого обещать не может, ибо должна будет для приведения сего в исполнение отнять владения от своего союзника — Турции.

И так: возможность к потрясению владычества англичан в Индии существует; потрясти владычество это мы имеем не только право, но и священную обязанность. Если действием дипломатического агента и походом войск в Центральную Азию и не достигнется изгнания англичан из Индии и разрушения их царства там, то предприятие наше нанесет Англии вред положительный в настоящее время, а последствия сего вреда на будущие времена могут быть столь значительны, что нет жертв, которых не следовало бы принести для достижения предположенной цели: уничтожение преобладания Англии.

Сколь бы трудно пи было предположение, для русских исполнить все возможно, коль скоро Царь их повелит им исполнить волю Его самодержавным словом Своим: «Быть по сему».