НОВЫЙ ШАГ В СРЕДНЕЙ АЗИИ

В конце прошлого года войска наши заняли Красноводский залив на Каспийском море. Событие это первостепенной важности, хотя для осуществления его и потребовалось весьма мало сил; но, можно думать, что последствия его должны быть многосторонни и весьма значительны. Это — новый путь, или вернее сказать, новый источник, но спрашивается чего?

Чтобы разъяснить этот вопрос с надлежащею полнотою, необходимо бросить беглый взгляд на местность, нами занятую, в связи с окружающими странами и народами. Я плавал по Каспийскому морю не более двух раз, и потому не считаю себя компетентным судьею относительно качеств этого моря и плавания по нем; но что касается Киргизской степи, то я странствовал по ней и исследовал ее во всех направлениях. Это дает мне право присоединить свое мнение ко многим другим, высказанным в нашей печати по вопросу, важность которого для нашей будущности на Востоке понята всеми, а нет сомнения, что эта будущность зависит вполне от правильности первого шага.

Красноводский залив находится в юго-восточной части Каспийского моря, и территория его составляет часть кочевьев туркменского народа, который занимает всю местность на юг и восток от него, с одной стороны до границ Персии, т.-е. до реки Гюргена и отраслей гор, с другой — до пределов Хивы и крепости Чарфвуй на Аму-Дарьи. Средоточием туркменских кочевок, хотя не в смысле географическом, можно считать страну между разрушенным городом Мерв на низовьях реки Мургаб и рекою Атрек. [803] Народ этот известен в Средней Азии как воинственнейший, а на языке европейца справедливее может быть назван разбойническим. Наклонность туркменов к разбою, конечно, обусловливается окружающими физическими условиями и степенью их культуры. Занимая почти совершенно бесплодную пустыню, в соседстве стран, сравнительно богатых и населенных народами, нравственно и физически слабейшими, туркмены не могли не сделаться грабителями по призванию. Этой профессией они занимаются искони, и пока соседи их не заставят себя уважать, до тех пор и они будут продолжать свою самую выгодную и легкую работу. Народ этот, как и всякий другой, при изменившихся условиях перестает быть исключительно разбойничьим, что подтверждается опытом над переселенными из Хивы на низовья Аму-Дарьи иомудами. Иомуды, хотя некоторое время составляли весьма непокойных подданных Хивы, однако теперь живут мирно, как и остальные кочевые народы, подвластные хивинскому хану.

Заняв теперь часть земли туркменов, мы очевидно имеем цель проложить чрез нее ближайший и безопасный торговый путь в Хиву я далее в Среднюю Азию, рассчитывая, что Каспийским морем подвоз товаров будет дешевле, и что сухопутная дорога из Красноводского залива до Аму-Дарьи короче, чем с оренбургской линии до той же реки или до Бухары. Рассматривая это предположение, в нашей печати не раз заявляли о возможности провести реку Аму-Дарью в Каспийское море, и не мало находится людей, повидимому компетентных, совершенно уверенных в том, что Аму-Дарья, в сравнительно недавнее время, впадала в море, и что стоит только нам пожелать, и река тотчас обратится в покорного данника Каспия.

Остановимся на минуту, чтобы разъяснить этот вопрос, или хотя бы поставить его определительнее.

Исходною точкою, мечтающих об обращении Аму-Дарьи в Каспийское море обыкновенно служат факты, сообщенные древними географами; однако никто из них положительно не утверждает, что он видел реку эту впадающею в Каспийское море, так что все эти так называемые факты, при ближайшем рассмотрении, оказываются скорее преданиями и сказками. Затем следуют показания Муравьева и других путешественников о виденном ими сухом русле, и наконец рассказы о том, что хивинцы из опасения прихода русских запрудили реку и отклонили ее в Аральское море. Против повествований очевидцев о существовании старого русла нельзя возражать; но остается только вопрос: действительно ли эта виденная ими долина есть старое течение Аму-Дарьи? Подобного рода следы бывших протоков можно видеть и в других частях [80] арало-каспийской низменности; например, в так называемой голодной степи, между фортом Перовский и Тургайском, существует сухой проток Иске-Дарьялык (старый Дарьялык), название которого как бы указывает на связь с Сыр-Дарьею, а между тем связи такой не существует. Что касается запруды, то известно, что в нынешнем столетии запруду у города Кюня Ургендон — она-то и считается причиною отклонения реки — прорвало водою, и что вода после этого дотекла в западном направлении, т.-е. как бы к Каспийскому морю, однако, пройдя несколько десятков верст, сама собою остановилась, далеко не дойдя до Каспия. Впрочем, вообще трудно предположить, чтобы хивинцы были в состоянии отклонить такую огромную реку, как Аму-Дарья; невероятно также, чтобы кочевавшие в то время на этой местности народы дозволили беспрепятственно отнять у себя воду, т.-е. необходимое условие безбедного существования; наконец, каким образом искусственное сооружение, в нашем случае запруда, было построено так прочно, что с самого своего возникновения не требует более поддержка; можно было бы скорее предположить, что такая работа будет нуждаться в частом и значительном ремонте. Без сомнения, запруда эта могла быть исполнена только по распоряжению власти, а следовательно народ очень хорошо помнил бы значительность и тягость работы, и вероятно сохранил бы о ней какое-либо предание, не говоря уже о том, что необходимые периодические поправки постоянно напоминали бы народу о повинности, но мы знаем, что такой повинности собственно для запруда Аму-Дарьи не существует.

Рассмотрим теперь географическое положение всей этой местности. Она лежит почти на одной широте с главной полосой вулканических явлений в Европе, где подъемы и погружения материка, в исторические времена, доказаны фактами, именно: южной Италией, Архипелагом и Кавказом. На восток от Каспия следы вулканических, хотя весьма медленных, подъемов видны далеко внутри материка Азии. Низовья реки Сыр-Дарьи не без причины отклоняются медленно, но постоянно к северу; южные рукава ее, Яны и Кувань-Дарьи, текут далеко не с прежним обилием вод, и не доходят до Аральского моря, как я лично убедился, отнюдь не вследствие человеческих усилий, но по причине более сильных двигателей, еще вполне нерасследованных. Вновь занятая нами страна около Ташкента подвержена весьма частым землетрясениям. Одним словом, все показывает нам, что причину отклонений и изменений течения рек в этом поясе, а к нему принадлежат и низовья Аму-Дарьи, должно искать в геологическом строении этой страны, а не гоняться за дешевым объяснением, хотя с первого взгляда весьма простым и понятным. Наконец, в пользу изменения течения во времена [805] доисторические говорит отчасти тот отрицательный исторический факт, что на предполагаемом устье этой реки никогда не было большого населения или города, что однако по всей вероятности случилось бы, еслиб она служила когда-либо торговым путем из Индии. При этом не могу не указать на один пример шаткости объяснений физических явлений усилиями человеческих рук. Очень недавно, по случаю открытия Суэзского канала, в книге, специально посвященной этому предприятию, говорится, что старые устья Нила заносились песком по мере того, как лежащие на них большие города разорялись; не правдоподобнее ли будет предположить, что города приходили в упадок и переселялись вследствие засорения река. Конечно, такое объяснение было бы рациональнее, но так как оно изобличает поднятие страны, где прорыт новый канал, а следовательно предвещает этому последнему плохую будущность, то в книге, писанной в пользу этого предприятия, предпочли упомянутое объяснение, т.-е., что города обусловливают течение рек, а не реки положение городов.

Между тем, и у нас не прочь сулить журавля в небе, чтобы пощекотать народное самолюбие, а мимоходом пощупать и кармана соотечественников; надо было поднять курс акций; но я думаю, что будущий город наш на Каспие, при устье Аму-Дарьи, принадлежит отчасти к породе газетной водяной птицы.

Но возвратимся к главному предмету. Потечет или не потечет Аму-Дарья в Каспий, однако в обоих случаях нам придется прокладывать дорогу к Хиве, и, проложив дорогу, утвердиться в каком-нибудь пункте на реке. Допустим, что мы так или иначе устранили физические препятствия: провели реку Аму-Дарью или вырыли по дороге колодези, одним словом, устроили путь, остается еще вопрос охранения нового пути. Конечно, мы в этом деле люди: опытные, проложили же мы путь чрез Киргизскую степь, а условия здесь, в земле Туркменской, в известной степени теже, только воды и растительности еще меньше, и страна отдаленнее от наших границ. Но делать нечего, проложив путь надо его сделать безопасным, иначе торговля по нем не пойдет; для этого конечно надо заставить слушаться туркменов, а нам хорошо известно, что все эти народы только тогда повинуются, когда нет физической возможности оказать неповиновение: примером могут служить Башкирия и Киргизская степь. Ограничиться постройкою укрепленных пунктов по пути нельзя, потому что такое пограничное управление краем не приводить к добру, всегда приходится занять весь край, как это еще недавно было доказано во время переформирования управлений Киргизской степи. Одною из побудительных причин этого переформирования был именно пограничный способ управления, при [806] котором, как говорят, обрусение степи шло весьма туго и совершалось не с должною полнотою. Достижение этих цивилизационных целей, и, по мнению некоторых, естественный ход событий заставляют нас подвигаться все далее, и не жалеть ни сил, ни средств, так что, заняв первоначально лишь ближайшие кочевки киргизов за Уралом, мы постепенно дошли до Сыр-Дарьи, и до самого Самарканда. Итак, по всей вероятности мы займем и в настоящем случае весь край; но что значит весь край? где его границы? Река Атрек? нет, за Атреком тоже кочуют туркмены. Река Гюрген (Атрек и Гюрген — реки, впадающие в юго-восточной угол Каспийского моря)? и на ней и за ней тот же народ, так что остается принять за рубеж на юге границу Персии, что вероятно и будет самым рациональным пределом. На восток территория кочевок туркмен доходит до границ Герата и Авганистана. Работа проложения такого пути, со стороны физической, без сомнения не легкая, со стороны административно-политической принимает чересчур широкие размеры, однако ее избегнуть нельзя, сцепление событий приводит нас к ней строго-логическим путем Сама судьба толкает нас все вперед в этом направлении, хотя, не во гнев будь сказано, подталкивают отчасти и простые смертные. Десять лет тому назад немногие полагали, что мы будем теперь в Самарканде; еще через десять лет, а может быть и гораздо ранее, я думаю, мы дойдем до восточной границы Персии и займем г. Мерв. Причина ясна: столкнувшись теперь с туркменами, как прежде с киргизами, нам остается на выбор: или терпеть их грабежи, или подчинить их себе; подобным образом подвигались англичане в Индии, так идут теперь русские, в Средней Азии. Тут не может быть и речи о том, следует ли это делать или нет, дело само собою сделается, можно только рассуждать оптом, как выгоднее его сделать. Этот последний вопрос, действительно, весьма важен и от правильного решения его зависит вообще успех предприятия, потому что успешным можно назвать только дело окупающее своими последствиями потраченные на него издержки; одно достижение цели, во что бы то ни стало, еще не есть успех в полном смысле слова.

Для разрешения нашей задачи, т.-е., как поступить в. данном случае, мы должны подойти к вопросу с другой стороны, а именно ее стороны внешней политики. Что скажут ближайшие соседи? В этом смысле первенствующую роль надо признать за Англией, а затем уже следуют страны, лежащие между ее владениями и нашими, т.-е. Авганистан и Персия. Взгляд английской интеллигенции на наши завоевания в Средней Азии, в последнее время, довольно ясно высказался в прессе и в речах государственных людей; в [807] общем итоге он не совсем невыгоден для нас, но во всех отзывах, даже в говорящих в нашу пользу, слышится что-то недосказанное, условное, а эти недомолвки конечно многих пугают, и не дают взглянуть на дело беспристрастно. Постараемся разъяснить причину этого. По нашему крайнему убеждению, она кроется в разладе, обнаруживающемся у нас так часто между словом и делом. Дальше мы укажем на источник этого разлада, теперь напомним только несколько фактов. Перед занятием соединительной линии между Оренбургскою и Сибирскою степью, мы в заявлениях наших мотивировали, совершенно справедливо, необходимость такого соединения территориальными условиями, но вслед затем чрез несколько месяцев оказалось неизбежным занять Чимкент, а потом и Ташкент; взяв тот и другой, мы опять во всеуслышание печатно высказывали, что больше нам ничего не надо, однако пошли и в Ходжент, а наконец даже в Самарканд. Что будет дальше — не знаем, но мне сдается, что и этого окажется мало, можно даже сказать наверное, что придется округлить границу. Между тем и несмотря на это, перед нами тот несомненный факт, что никто из упомянутых выше соседей не заявил протеста против наших завоеваний, а тем менее грозил войною. После этого нельзя не признать, что все наши колебания были по меньшей мере излишни, и что гораздо рациональнее было бы вперед уговориться с кем следует, что нам надо и куда мы стремимся, потому что в таком случае соседи не имели бы даже причины мешать нам нравственно. На это могут возразить, что мы и сами достоверно не знаем, куда идем; но такое возражение будет совершенно несправедливо, и мы прекрасно знаем, чего хотим: нам надо занять такую границу, за которую наши новые подданные, отчасти кочевые, не будут иметь причины периодически переходить по экономическим условиям своего образа жизни. Очевидно, что этому условию не удовлетворяют ни линия из Джуссека на Туркестан и Аульета, ни на Ташкент, Ходжент или Самарканд: народы, живущие на северной стороне этих границ, более или менее живут и кочуют и на юг от них. Другим весьма важным условием хорошей пограничной линии служит населенность ее, существование на ней каких бы то ни было гражданских порядков и хотя несколько твердого правительства; последнему условию впрочем отчасти соответствует наше положение в Самарканде. Бухара, страна с оседлым населением и имеет организованное правительство, но это только именно около Самарканда; все пространство от него на восток до Китая и на запад до Каспия не признает ничьей прочной власти, а самая пограничная черта совершенно фиктивна. Вот причина, почему мы идем все дальше и дальше. Незнакомому близко с положением дел [808] наблюдателю, наше наступление не может не казаться завоевательною политикою, т.-е. жаждою приобретения, которому не предвидится конца. Действительно, по нашему уразумению, предел движения вперед не ближе Авганистана и Персии — вот тот рубеж, до которого нам надо добраться. На этой границе мы должны встретиться с Англиею. Но как известно, наша соперница (как дело это у нас обыкновенно понимают) сама не прочь из Авганистана создать нейтральную и независимую страну, а что касается до Персии, то из нее Англия уже сделала нечто в роде такого государства. Занять Авганистан англичане не желают и действительно нет никаких причин предвидеть такое занятие; во всяком случае, как по опыту дознано, это вовлекло бы их в нескончаемый ряд военных действий, не дающих осязательного результата, кроме громадных издержек. Спрашивается, зачем же мы не высказываем наших желаний прямо и решительно? Здесь мы опять встречаемся с помянутым разладом между словом и делом. Казалось бы, России бояться нечего, не объявят же ей войну из-за каких-нибудь хивинских и бухарских интересов, а между тем наши газеты и журналы как будто все опасаются каких-то столкновений. Объяснение этих опасений надо искать в том преувеличенном понятии о важности наших приобретений, которое журналы и брошюры стараются распространить в публике, совершенно забывая, что вместе с приобретениями и выгодами на нас ложится и очень значительное бремя, а подчас даже невыгоды могут становиться больше выгод. Стоит только сообразить расстояния от центров нашей политической и промышленной жизни, и еще свойство стран, по которым лежат пути сообщения, чтобы убедиться, что не очень легко нам будет защищать такие отдаленные владения. Но эта трудность, в известном смысле, составляет нашу выгоду, потому что наши европейские соседи очень хорошо понимают, что именно потому мы не можем сделаться в этих краях слишком опасными. Между тем, для полудиких народов мы всегда будем страшны и всегда будем иметь возможность водворить там порядок, а это одинаково нужно нам и нашим европейским соседям. Но такие соображения конечно не допускаются известною кликою наших публицистов, которым во что бы то ни стало надо с одной стороны поддразнивать народное самолюбие, уверяя, что нас везде и всегда боятся, а с другой — уверять правительство в таких опасностях, каких на деле не существует. Вследствие такого двоякого стремления, часть нашей пресса усматривает в каждой попытке правительства или печати выдти на чистую дорогу — чуть не измену народному делу. Ясное обозначение наших целей и желаний, конечно, одним разом лишило бы этих патриотов-подстрекателей возможности играть в политику и сулить [809] народу выгоды, о существовании которых они сами имеют весьма смутное понятие.

Таким образом, мы остаемся при высказанной выше мысли, что выгоднейшим и удобнейшим способом достижения наших целей в Средней Азии представляется нам полное и открытое соглашение с соседями. Понятно, что и другие европейские народы пожелают участвовать в эксплуатации, посредством торговых сношений, тех стран, которые мы приведем к повиновению; но торгового соперничества конечно бесполезно избегать, и оно нам в общей сложности не может быть опасным.

Оставаясь при таком взгляде на наши отношения в Средней Азии, посмотрим, какую пользу можно ожидать от приобретения и устройства торговой станции на восточном берегу Каспийского моря. Предположим опять вышеупомянутые два случая: первый — Аму-Дарья будет впадать в Каспий; и второй — Красноводский залив будет только складочным пунктом, а товары пойдут далее сухим путем. Первое из предположений, как весьма невероятное, следовало бы оставить совсем без внимания, но скажем несколько слов и об нем. Если река Аму-Дарья, которая в большей части своего течения судоходна, дойдет до берега Каспийского моря, то из этого еще не следует, чтобы морские суда могли ходить беспрепятственно и по реке; по всей вероятности, низовье ее будет не очень многоводно, потому что от хивинских пределов ей придется пробежать, все расстояние по глинисто-песчаной пустыне, поглощающей огромное количество водяных паров, притоков же она, конечно, здесь принимать не будет. По меньшей мере должно предполагать, что при устье ее образуется от ила постоянный бар, который во всяком, случае, по причине удлинения течения реки, будет значительнее бара ее при впадении в настоящее время в Аральское море, а на этом, последнем вода, как известно, не превышает двух с половиною футов глубины. Другими словами, мы увидим здесь в таком случае тоже, что в Астрахани, т.-е. суда речные не будут выходить, в море, и потребуется перегрузка. Это обстоятельство, как известно, значительно уменьшает достоинства водяного пути, тем более, что для товаров, идущих из России, безразлично — водою или по будущим железным дорогам чрез Кавказ потребуется перегрузка два раза: в Астрахани или Баку, и в Красноводском заливе. Но главное дело в том, что обращение Аму-Дарьи в Каспийское море есть конечно только мечта, равным образом и паровые железные пути в Средней Азии останутся еще долгое время в области желаний; на самом же деле здесь мы будем иметь дело пока с верблюдом. Принимая же этот способ перевозки, т.-е. вьючный, за преобладающий, и сравнивая удобства его на пути из Красноводского залива [810] в Бухару с удобствами отправления товаров чрез Оренбургскую и Сибирскую степи, мы, кажется, должны придти к заключению, что наше приобретение особо важных коммерческих выгод не представляет. Из России товары конечно могут быть доставляемы за меньшую плату в Астрахань, чем в Оренбург, Троицк или Петропавловск, но за то в Астрахани предстоит перегрузка, потом фрахт морем, хотя современем будет конечно дешевый, но за то страховая премия уравновесит часть этой дешевизны; наконец предстоит вновь перегрузка. На степном пути товар от ворот русских городов перевозится одним способом до места назначения. Особенно невыгодна для нового пути необходимость направлять караваны из Красноводска почти исключительно по одной дороге, тогда как степями они идут по множеству направлений, и недостатка корму для вьючных животных не предвидится, что непременно должно случиться при следовании большого количества тяжестей по одной линии; несмотря на неразборчивость и неприхотливость верблюда, известное количество растительности ему однако необходимо. Это обстоятельство всегда будет ограничивать развитие торговли по пути из Красноводска. Возможность увеличения числа верблюдов на этой линии весьма скоро достигнет своего предела, и остановит дальнейшее развитие торговли, еслибы даже другие обстоятельства ей благоприятствовали.

Из всех искусственных способов перевозки тяжестей, ближайшим к осуществимости в степях можно считать конножелезные дороги, но едвали и в этом отношении не должно отдать преимущество вашим травяным степям перед безводною пустынею между морями. При направлении железной дороги в Саратов, нет ничего невозможного продолжить ее до г. Уральска, а отсюда конножелезный путь до низовьев Сыр-Дарьи нельзя считать делом совершенно невозможным. После этого, спрашивается, какие выгоды представляет в коммерческом отношении занятие Красноводского залива, не говоря уже о бесплодии и безводности его, что нам было давно известно? Это приобретение неоспоримо принесет весьма большую пользу рыболовству, а равно разовьет по всей вероятности добывание нефти на острове Челекене, находящемся вблизи наших новых владений или составляющем уже часть их. Вообще надо признаться, что хотя торговля наша в Средней Азии с каждым годом более развивается, но основание ее очень непрочно и в явной зависимости от разных случайностей. Так как мы действовали, не обращая внимания на соседей, то конечно они в свою очередь будут противодействовать нашим планам, и вот каков, мне кажется, будет конечный результат наших действий, которые, вследствие своей неопределенности, не могут не раздражать в известной степени [811] Персии и ее союзников. Мы пользовались на рынках Средней Азии первенством не по причине превосходства наших товаров, но потому, что по настоящее время в руках англичан не было дешевого и безопасного пути, а поэтому те немногие английские товары, которые проникали туда, по дороговизне перевозки, необходимо должны были быть необыкновенно дешевые изделия, а следовательно самого дурного качества; понятно, что с такими товарами нам легко было конкуррировать. Дорога же чрез Авганистан, по трудности подъемов через горы, еслибы даже удалось ее сделать безопасною от грабителей, никогда не может выдержать сравнение с удобствами путей, находящихся в наших руках. Эти обстоятельства очень хорошо оценены англичанами, и они не обращали всей своей энергии на открытие другой дороги, только лишь потому, что не желали через это ускорить развязку их отношений к нам в Средней Азии. Теперь мы сами вынуждаем их взяться за дело.

Путь этот, т.-е. лучший и выгоднейший для них, идет из Персии через города Мешед и Мерв и среднее течение Аму-Дарьи. Нет сомнения, что тому народу, который первый восстановит безопасность на этой дороге, будет принадлежать, на долгое время, главенство в торговле с Среднею Азиею. Между тем наш образ действий, по настоящее время, очевидно не руководился этою мыслию, иначе мы бы не решились раздражать Персию мелкими покушениями на приобретение второстепенных окружных путей, а добивались бы главной цели. Продолжая действовать так, как мы начали, мы, как сказано, непременно заставим англичан взять это дело в свои руки; а руки эти довольно искусные, и за что возьмутся,— то сделают хорошо и основательно. В самом деле, устроить этот путь не так трудно, как кажется с первого взгляда, нашим соперникам стоит для этого только усилить и поддержать материально Персию, а она, как держава магометанская (хотя шиитского толка), будет сама собою иметь большие преимущества перед нациями христианскими. При помощи иностранных офицеров персам не трудно будет покорить туркменов; удачную попытку в этом отношении; сделал уже покойный Аббас-Мирза, во смерть помешала ему окончить начатое; теперь нечто подобное, конечно, уже делается. Приведя туркмен к порядку посредством Персии, Англия не затруднится сделать невозможным всякие попытки грабежей со стороны авган, а затем дорога остается открытою. Если это случится, и случится помимо нас, то конечно на первый раз, а может быть на довольна долгое время, все выгоды от вновь открытого пути и рынков, к которым он ведет, достанутся нашим соперникам. Вот ближайший результат наших колебаний. Воспрепятствовав силою такому ходу дела окажется невозможным, или по покрайней мере введет [812] нас в издержки несоразмерные с ожидаемою пользою. Остается значит уладить дело путем дипломатическим, т.-е. приняв не только участие, но даже взяв на себя главное усмирение туркменов, и предоставить Англии охранять путь с юга от авган и других мелких грабителей. Персия, убедившись в согласии европейских держав, конечно не может не содействовать. Если этот путь устроится последним способом, то Англия не будет иметь надобности, по крайней мере в ближайшем будущем, рисковать своими капиталами для проведения по Персии и Азиатской Турции железных дорог, так как товары дешево и безопасно могут доставляться из Черного моря по нашим закавказским железным дорогам к Каспийскому морю, или современем по дорогам чрез Персию. Путем соглашения можно бы вести это предприятие успешнее и с меньшими расходами добиться положительных результатов, только не следует увлекаться неопределенными ожиданиями, которые весьма легко могут не сбыться. Но конечно в таком случае занятие Красноводского залива не есть решительный шаг, этот залив не составляет даже этапного пункта на нашем пути следования; но мера эта впоследствии по всей вероятности оказалась бы необходимою, теперь же полезнее было бы занять местность по реке Гюргеню, через что наша морская станция на Амур-аде получила бы первенствующее значение. Таким движением мы разом лишили бы туркменов возможности нападать на Персию и заставили бы их раз навсегда признать нашу власть; со стороны же Красноводского залива мы можем действовать только с фронта, и не препятствуем им, удаляясь на юг, смотря по обстоятельствам, соединяться с вашими неприятелями или грабить ваших соседей, что одинаково вредно для нас.

Занятие Красноводского залива еще менее может считаться удачным шагом в окончательному решению вопроса о границе наших владений, так как, не давая нам фактической власти над туркменами, это занятие делает нас однако в известной мере ответственными за их поступки, и в тоже время бесполезно возбуждает опасения в наших соседях, с которыми к концу концов придется, так или иначе, сводить счеты.

Л. М-р.

Казань.

Текст воспроизведен по изданию: Новый шаг в Средней Азии // Вестник Европы, № 6. 1870

© текст - М-р Л. 1870
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Бычков М. Н. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Вестник Европы. 1870

Мы приносим свою благодарность
М. Н. Бычкову за предоставление текста.