Письма Н. П. Ломакина консулу Ф. А. Бакулину

(См. ”Русская Старина”, апрель 1913 г.)

(О среднеазиатских делах).

1875 год.

Милостивый Государь

Федор Абрамович.

Письмо Ваше от 20 декабря я получил только в конце прошлого месяца. Предполагая, что письмо это Вы отправили ко мне с кем-либо из наших туркмен, я прошу Вас сообщить мне, с кем именно оно было отправлено. Тогда я примерно взыщу с него, чтоб приучить других к аккуратности.

Чрезвычайно Вам признателен за сообщаемые Вами столь обязательно сведения о положении дел в туркменских степях. Они так интересны, что я постоянно посылаю их в Тифлис, для доклада Его Высочеству.

Из посылаемых Вам при сем, в незапечатанном конверте, отзывов моих г. посланнику Вы усмотрите о положении дел у нас. Известия эти, по-видимому, весьма благоприятны для нашего положения и влияния среди этих дикарей.

С занятием же нами укрепленного пункта на Атреке и с возвратом, с разрешения Его Высочества, юмудам пятнадцати т[ысячъ] рублей, за братых у них для хивинской экспедиции полк[овником] Маркозовым (Известный участник хивинского похода, скончавшийся 26 апреля 1903 г. в Спб. генералом-от-инфантерии в отставке. Ни одна из наших больших газет не почтила памяти Маркозова хотя бы коротенькой заметкой) верблюдов, за коих еще не было [373] им заплочено, наше положение и влияние между этими кочевниками, надеюсь, вполне укрепится и утвердится.

Из Хивы получил вчера известия, что Иванов перешел Аму, разгромил юмудов, предал все огню и мечу у тех племен, кои не покорялись и не вносили контрибуции, и затем благополучно вернулся в Ташауз.

Мне предложено снова представить подробные соображения об исследовании этою весною Узбоя. Полагаю поручить это дело текинцам, за что они, по-видимому, берутся с полною охотою, желая показать нам на деле свою преданность и покорность и заслужить милостивое внимание Его Высочества.

Софи-хан получил прямо золотую медаль на шею.

Полученное при Вашем письме (от 20 декабря) письмо Сулейман-хана, которое он, как Вы пишете, писал мне уже по получении, как надо полагать, наставлении из Тегерана, меня очень удивило. Он, между прочим, там пишет: ”Для персиян все равно, чьи бы подданные ни были юмуды, лишь бы они были покорны и спокойны”. Как Вам известно, назад тому несколько месяцев он пел об этом совсем другую песню. Такой поворот, я полагаю, можно объяснить тем, что в Тегеране, кажется, сильно озабочены тем, что в наших пределах, севернее Атрека, очутилась почти половина буджкурдского округа, что подтвердили теперь и прибывшие ко мне текинские старшины и ханы. Но до времени об этом, но моему мнению, не следует делать никаких заявлений персидским чиновникам и властям (Набранное разрядкой подчеркнуто в подлиннике). Об этом ни с кем из них не следует и говорить; как будто мы ничего не знаем. Я уверен, что они скоро сами подымут вопрос о пересмотре конвенции о границе.

О том, что мною подчеркнуто, не признаете ли нужным, на всякий случай, представить и на благоусмотрение г. посланника.

Записку о Хоросане пришлю, как только снимут копию. Она довольно обширная.

Свидетельствую мое глубочайшее почтение Вашей супруге. Привет Митрофан Григоричу.

Искренно Вам преданный и уважающий Вас

3 марта.
Баку.

Н. Ломакин.

Р. S. Дня через три еду на Мангишлак. Недели через две вернусь в Красноводск. [374]

_______________________________

Милостивый Государь

Федор Абрамович.

Извините, ради Бога, что так давно не писал Вам; но, после моего последнего письма к Вам, я почти все время был в разъездах или в походе и не мог свободно располагать своим временем. Знаю, что это не оправдание, но надеюсь на Ваше доброе снисхождение и расположение ко мне.

Я был весьма обрадован сообщенным мне сегодня Порфирий Михайловичем известием, что Вы намереваетесь посетить наш отряд и провести с нами несколько дней. Это бы доставило мне величайшее удовольствие, и я буду этому весьма рад. Вы будете у нас самым дорогим гостем, и мы употребим всевозможные средства, чтоб Вам было у нас удобно и хорошо, не говоря уже про то, что это было бы весьма полезно и даже необходимо по отношению к нашим общим друзьям — туркменами

Я пробуду в Чекишляре по 1-е сентября. Хорошо бы было, если бы Вы могли приехать в Чекишляр к этому числу. Порфирий Михайлович даст Вам для этого лодку ”Тюлень”. От Чекишляра Вы, вместе с отрядом, проехали бы до Баят-Аджи, пробыли бы там несколько дней, по Вашему усмотрению, и затем с казаками в один или два дня вернулись бы к Чекишляру, где к назначенному дню ожидал бы Вас ”Тюлень”. Вся эта поездка не займет, таким образом, более недели времени, а чем больше пожелаете пробыть с нами, тем больше мы будем рады.

Не пишу Вам здесь ничего о наших туркменских делах: часть официальных о сем сообщении я уже препроводил к Вам, остальные же, касательно похода нашего от Мулла-Карп до Чекишляра, пришлю на этих днях.

Записки г. Венюкова (Михаил Иванович Венюков (1832/1901) — известный географ и путешественник, Иероним Иванович Стебницкий (1832/1897) — знаменитый геодезист) о Хоросане, Туркмении, Индии и др., а также записку г. Стебницкого об исследовании верхнего Атрека гг. Беккер и Гиль (Полковник Беккер, адъютант принца Уэльского вместе с лейтенантом английской службы, Гилем, путешествовал по Хоросану. В 1873 г. он появляется, под видом охоты, в наших владениях — прием не новый для англичан — и старается поссорить нас с персиянами, указывая им на земли, по его мнению, незаконно захваченные нами. В русско-турецкую войну Беккер командовал турецкими войсками и носил имя Бекер-паши. Гиль делал в британском ученом обществе в Бельфанте сообщение о своей поездке), я передал Порфирию Михайловичу, который, [375] по мере прочтения, будет посылать к Вам все эти интересные записки.

До приятного свидания.

Засвидетельствуйте мое глубочайшее почтение Вашей супруге.

Искренно Вам преданный и уважающий Вас

22 августа 1875.
Чекишляр.

Н. Ломакин.

_______________________________

Баят-Аджи. 7-го сентября.

Милостивый Государь

Федор Абрамович!

Крайне сожалею, что непредвиденное обстоятельство помешало Вам приехать к нам и лишило меня удовольствия иметь такого дорогого гостя.

Может быть, к 1-му октября, когда отряд вернется к Чекишляру и простоит там почти весь тот месяц, Вы будете свободнее. Был бы весьма рад хоть тогда повидаться с Вами.

Пишите ко мне, если будете так добры, через Порфирий Михайловича.

Вверенный мне отряд перешел сюда из Чекишляра как нельзя благополучнее. Здоровье людей в превосходном состоянии.

Здесь мы застали, так же, как в Бугдайлах и Шаирдах, громадные кочевья, до четырех тысяч кибиток нашей, восточной, чорвы, — чорва, кочующая у Шаирды и Бугдайлы, называется западной — аулы коей расположены сплошь на всем пространстве нашего правого берега Атрека, от Баят-Аджи до переправы Байрам-Олум, в следующей последовательности: коджуки, салахи, кочан, бадраг, емир, игдыр, кулаг, каррави, атабай, бяглеха, илгай, даз, дияджи, кан-егмаз и снова игдыры.

Это, как Вам известно, самые дикие племена нашей чорвы; они-то и составляют постоянную грозу персиян. Но наш отряд они встретили с тем же превосходным радушием и с полным доверием, как и аулы западной чорвы, в Шаирдах и Бугдайлах. И здесь, как и там, ни один аул перед нашим приходом не тронулся с места, — где кто кочевал, там и остался. Верблюды и бараны везде покойно паслись по нашему пути; конные везде выезжали навстречу. Мужчины, женщины и дети целыми сотнями постоянно посещают лагерь, заводят [376] торговлю. Зачастую можно встретить нашего солдатика, идущего обнявшись с туркменами. Многие обращаются к нашему врачу за пособием. Здесь мы теперь вполне убедились, что в прошлом году туркмены нам правду говорили, что, если здесь будет постоянное укрепление, из Баят-Аджи скоро выйдет другой Макарьев (Намек на бывшую Макарьевскую ярмарку).

Нас посещают даже здесь персы и курды. Первые просят ходатайства перед хивинским ханом, по разным долговым претензиям к хивинским подданным, последнее — с жалобами на чорву, за угон скота в прежнее время.

Между прочим приходили люди (по их словам) и от Ермамбет-хана курдского, с приветом ко мне, заверением в его расположения ко мне и в том, что он хотел сам приехать сюда, да дела помешали. И хорошо, что помешали!

До свидания.

Передайте мой поклон Вашей супруге.

Искренно Вам преданный

Н. Ломакин.

_______________________________

Ашир. 12 октября. Полдень.

Многоуважаемый

Федор Абрамович.

Письмо Ваше от 7 октября я получил здесь 9-го, а отзыв от 10 числа № 540 — вчера ночью.

Крайне сожалею, что разные обстоятельства и ожидаемый приезд шаха в Мазандеран лишили меня удовольствия видеться с Вами. Впрочем, едва ли шах придет в эти страны: говорят, у него в казначействе совсем нет денег, а эти путешествия всегда бывают сопряжены со значительными расходами.

Через Порфирия Михайловича я, по примеру прежних раз, препроводил к Вам копии с моих донесений о движениях отряда от Чекишляра в Баят-Аджи и далее к чату (Это имя не собственное, а нарицательное. Так называется по-туркменски, вообще, место соединения двух рек, в данном случае реки Сумбар с Атреком) и о пребывании нашем в этих пунктах. На днях пришлю к Вам копию с моих последующих донесений о положении дел у нас.

Удивляюсь, что Вы, по-видимому, так поздно получили эти отзывы, так как включили в Ваше донесение миссии лишь [377] краткие об этом сведения, извлеченные из моего последнего письма к Вам.

Сведения о жалобе некоторых туркмен астрабадским персидским властям о занятии нами их пастбищ, севернее Атрека, до меня дошли еще задолго до получения о том сведений от Вас, в таком виде. Нисколько атабаевцев, человека три-четыре, не более, и то из самых незначительных личностей, не имеющих никакого влияния в народе и заискивающих поэтому благорасположения персиян, действительно, говорят, ездили в Астрабад и заявили, что русские пришли к их аулам в Таирды, стоят там и кормят своих верблюдов вместе с ними и потому спрашивали, что им делать. На это последовал от губернатора (Вернее из Тегерана, так как жалобы туркмен были отправлены персидским губернатором в столицу) приказ, который я сам видел, чтоб они не тревожились приходом нашим и исполняли бы все наши законные требования.

Захвату Хашал-ханом у Дангатара двадцать пять верблюдов я не придаю никакого особого значения. Во-первых, это сделано им потому, что родственники хан-Девлета (Ельгельды-хан и др.) недавно угнали у атабаев нисколько штук верблюдов, за то, что те угнали у них прежде сколько-то верблюдов, а во-вторых, я уверен вполне, что, как только я вернусь в Чекишляр и ко мне приедет Муса-хан и другие атабаевские старшины, они заставят Хашал-хана гораздо скорее возвратить этих верблюдов, чем это в состоянии сделать персидская власти. Но, во всяком случае, необходимо, чтоб и они не сидели в этом случае, сложа руки, иначе они этим окончательно развяжут руки своим верноподданным (Подчеркнуто в подлиннике) юмудам, и тогда, если они сами, т. е. власти персидская, не в состоянии будут заставить своих подданных исполнить наши справедливые требования, мы вынуждены будем попросить разрешение самим исполнить это. Вот будь я другой Маркозов (См. примеч. 2-е на 372 стр.), я бы непременно из-за этого пустого случая перешел бы Атрек, создал бы там громкое дело, перебил бы несколько десятков туркмен, сжег бы несколько тысяч их кибиток и проч. и затем написал бы трескучую ташкентскую реляцию.

Впрочем до свидания. Да хранит Вас Аллах.

Поклон мой Вашей супруге.

Искренно Вам преданный

Н. Ломакин. [378]

Р. S. Я сюда приехал теперь с женой и с дочерью. Все они уехали посмотреть Ашреф (Город в Мазандеранской провинции, верстах в восьми от берега Астрабадского залива. Ашреф основан в 1612 г. знаменитым шахом Аббасом Великим. Ставится своими садами — откуда его название персидского Версаля — и многочисленными развалинами, напоминающими о былом величии Персии. Лучший из садов принадлежит шаху. Этот сад вместе с городом и дворцами был до основания уничтожен дикою вольницею Разина во время его набега на Персию), мы же остались с Порфирий Михайловичем здесь.

_______________________________

Чекишляр. 21 октября.

Многоуважаемый

Федор Абрамович.

Чрезвычайно Вам признателен за присылку брошюры Вашей ”Очерки торговли с Персиею” (Полное заглавие: Очерки торговли с Персиею. Азербайджану Мазандеран, Астерабад. Составил Ф. Бакулин. Спб. 1875. Собственно это не брошюра, а книга в 130 стр.). Сохраню ее, как лучшее воспоминание о том времени, которое я с таким удовольствием провел, в прошлом году, в Астрабаде, в Вашем доме.

Узнав от Порфирий Михайловича, что Вам нужна шпага, я немедленно, по возвращении в Чекишляр, отправил таковую Вам через него, с особым нарочным. Получили ли Вы ее? Очень буду рад, если она Вам пригодится.

По возвращении в Чекишляр, меня снова во множестве стали осаждать наши старшины чорвы. Все уверяют меня, что их вызывают в Миан Кале (Миан-Кале персияне называют полуостров или вернее низменную песчаную косу в северной части Астрабадского залива, верст около трех ширины и верст 45 длиною, образованную морскими заносами. Другое название — Орус-кале, т.-е. русская крепость, объясняется тем, что в 1668-69 гг. здесь зимовал Разин. У русских коса Миан-кале называется полуостровом Потемкина) для встречи шаха, но что они не хотят идти. Я ответил им, что они должны идти, так как часть года кочуют в его землях. Впрочем, действительно, я сильно сомневаюсь, чтобы кто-либо из значительных старшин чорвы пошел туда; разве из числа недовольных почему-либо нами.

Между прочим, я теперь положительно узнал, что астрабадские и мазандеранские власти и чиновники распускают между туркменами нелепые слухи, что все земли и севернее Атрека принадлежат Персии, а нам только дозволено ходить в этих странах, для защиты их от текинцев. [379]

По поводу этих превратных толков и чтоб не вводить нашу чорву в заблуждение, я счел необходимым разослать по всей нашей чорве бумагу от себя, в коей объявляю и подтверждаю ей снова, что наша граница с Персиею есть Атрек; что все земли юмудов севернее Атрека принадлежать России, а южнее — Персия, и поэтому, когда они кочуют севернее Атрека, — должны во всем подчиняться нам, а южнее — Персии.

Гокланов (Одно из трех главных туркменских племен, не кочующее, а занимающееся земледелием и частью шелководством) считают безусловно персидскими подданными: они живут постоянно в пределах Персии и платят ей дань. Этим летом, за время нашей рекогносцировки, они, в наших пределах, севернее Атрека, угнали у нашей чорвы четырнадцать верблюдов и три лошади. Справедливость требует, чтоб или Персия сама приняла меры, чтоб ее подданные не смели грабить в наших пределах (Подчеркнуто в оригинале), — о чем я не замедлю войти с официальным отзывом в нашу миссию, — иди предоставила бы это нам, если сама не в силах это сделать.

Дикая резня и бойня, совершаемая Клыч-ханом (Юмудский хан Клыч, недовольный тем, что астрабадский губернатор дал ему меньше, чем прежде, пшеницы и подарков, напал на персиян возле Астрабада, убил несколько человек мирных жителей и несколько человек захватил в плен — в обмен на юмудов — и затем удалился, перейдя Атрек, в наши пределы, тогда как персияне сочли его убитым) и др., возмутительна. И достойно ли это великой нации, что почти на глазах ее войск безнаказанно происходит такое варварство, такое зверство? Что ж делать, когда пресловутая граница по Атреку связывает нам руки! И кто же от этого страдает, как не сама Персия?

Ради Бога, если Вам что-нибудь известно о Мешхеди-Мисриане (Или Мешад-Методовран. Развалины в степи, находящиеся, возле колодцев Даш-верды, к северу от Атрека. Эти развалины — остатки построек из обожженного кирпича, частью с надписями, в общем около двадцати бугров. Каждый из них носит отдельное имя. Зимой возле них располагаются многочисленные кочевья юмудов), не оставьте мне сообщить подробно, чей это быль город, когда и кем разрушен. Меня это чрезвычайно интересует.

Будьте добры, — если можно, возвратите мне записки Венюкова и Стебницкого, через П. М. Зайкина, до 30 числа, т. е. до ухода отряда отсюда. Оне мне нужны. [380]

Представьте, как нелепы туркмены: сейчас ко мне приехал нарочный с просьбою об освобождении Данга-Ата, который, будто бы, задержан в Астрабаде!

Передайте мой поклон Вашей супруге.

Искренно Вам преданный

Н. Ломакин.

Р. S. Сейчас получил известие, что Хашал-хан возвратил нашим старшинам захваченных им казенных верблюдов. Говорят, что на призыв губернатора он не ходил в Астрабад и возвратил верблюдов по настоянию старшин наших.

_______________________________

1876 год.

Остров-Ашир. 3-го марта.

Милостивый Государь

Федор Абрамович.

Из препровождаемого при сем отзыва моего поверенному в делах в Тегеране (Князю Владимиру Павловичу Урусову), который прошу Вас отправить при первой возможности, — Вы усмотрите о положении дел у нас.

Скорейшее решение текинского вопроса представляется крайне необходимыми иначе мы создадим себе большие затруднения — и в самом непродолжительном времени. Могу Вам частно и под большим секретом сообщить, что об этом и сделано уже представление от Его Высочества. Боюсь только, что этому крайне необходимому для нас делу может помешать весьма возможное осложнение общеевропейских дел на Востоке, т. е. на нашем Западе. Нам необходимо держать пока это дело в большом секрете, чтоб об этом не стало известным между нашими юмудами, а от них немедленно дойдет и до текинцев, и этим можно испортить дело.

В Тифлисе Его Высочество изволил принять меня весьма милостиво. Прошлою рекогносцировкою все остались весьма довольны, и я получил приказание представить всех участвовавших в этой рекогносцировке к наградам, как за военные отличия, хотя у нас собственно никаких военных дел и не было; но результаты, достигнутые этою рекогносцировкою, без сомнения, [381] важнее результатов некоторых громких и блистательных побед (В 1875 г., для осмотра средней части старого русла Аму-Дарьи от колодцев Игды до высохшего озерного бассейна Сары-камыша был отправлен из Красноводска в Хиву особый караван полковника Глуховского, а кавказским наместником прикомандирован к нему для производства съемочных и топографических работ офицер, топограф Лупандин. До колодцев Игды экспедиция следовала в отряде, находившемся под командой генерал-майора Ломакина, а дальнейший путь до озерного бассейна Сары-камыша вверх по Узбою, мимо колодца Чарышлы, сделала лишь под прикрытием небольшого отряда туркменской милиции. Результаты, достигнутые экспедицией, действительно, были ”важнее результатов некоторых огромных и блистательных побед”, — съемкой, произведенной от колодцев Игды до колодца Декча, Лупандин связал конечные пункты исследований, которые, со стороны Аму-Дарьи, были сделаны полковником Глуховским, со стороны Каспийского моря — знаменитым геодезистом полковником Стебницким. Все участники экспедиции были представлены к наградам, как за военные отличия. См. нашу статью ”Забытый проект” (”Русское Судоходство” февраль 1910 г.. стр. 88 — 95)).

Вашу брошюру о персидской торговле весьма многие в Тифлисе просили меня дать им прочесть. Все вообще отнеслись с полным сочувствием к этому почтенному труду и надеются на продолжение оного.

В последнее время наш восточный берег Каспийского моря обратил общее внимание капиталистов и разных солидных компаний. Отовсюду поступают ко мне заявления об отводе участков для ловли рыбы, добычи соля, серы, нефти и озокерита. На Челекене, на участках Нобеля (Людвига отца известного "благодетеля” волжских пароходчиков), добыча нефти идет на правильных, рациональных началах. Из двух буровых скважин идет уже нефть фонтанами, на первом — с глубины десяти сажен, а на втором, более значительном, — с двадцати сажен глубины. Устроилась уже там целая шведская колонка (sic), из чистеньких, опрятных домиков. Из Средней Азии огромный запрос на нефть и фотоген (Добываемое из каменного угля ламповое масло). Последнему цена в Хиве и Ташкенте от двенадцати до четырнадцати р. пуд, вследствие чего бакинское нефтяное общество устраивает там большие склады нефтяных продуктов. Первый транспорта, с агентом, на днях уже отправляется для сего из Красноводска в Хиву.

Между прочими промышленными компаниями, намеревающимися посвятить свою полезную деятельность нашему юному краю, [382] особенное внимание обращает компания, во главе коей стоит церемониймейстер Двора Его Величества Дурасов, с капиталом в несколько миллионов, которая просит отдать ей Карабугазский залив, с целию запрудить его и образовать громадные залежи соли, на пространстве двадцати тысяч кв. верст. Тогда во всей Европе будет меньше соли, чем в одном этом месте, подле которого предполагают устроить обширные содовые заводы, которых в России нет ни одного, и мы всю соду, на несколько миллионов рублей, получаем из-за границы.

Что поделывает мой приятель, Сулейман-хан? Когда он вступил снова в управление несчастною астрабадскою провинциею, я его поздравил с этим. Вероятно, он не получил моего письма об этом, потому что ответа не было.

Передайте мой привет Вашей супруге.

Искренно Вам преданный и уважающий Вас

Н. Ломакин.

_______________________________

Красноводск, 25 мая.

Многоуважаемый

Федор Абрамович!

С особенным удовольствием я каждый раз, как и теперь, получаю и с жадностию прочитываю Ваши интересные письма и официальные сообщения.

Последнее Ваше письмо от 19 числа этого месяца Порфирий Михайлович был так любезен, выслал ко мне с особым нарочным паровым судном, и потому я получил его, вместе с прочими бумагами, 23 числа ночью.

Предполагавшийся поход в Теке по разным, политическим, вероятно, соображениям отложен до времени. Без сомнения, тут имели влияние и опасения англичан за Мерв, и отмена намерения шаха двинуть своя войска в Теке, со стороны Хоросана. Это, впрочем, мне только так кажется, я, может быть, и ошибаюсь; но, во всяком случае, рано или поздно, но движение наших войск в Теке неизбежно, и чем скорее это будет, тем лучше. То, чего мы теперь могли бы достигнуть почти без выстрела, едва ли со временем обойдется без значительных жертв, особенно когда текинцам удастся сплотиться и вооружиться (Как известно, дальнейшие события вполне оправдали слова Н. Ломакина). Что же делать! — Не раз уже у нас приходится начинать с того, чем следовало бы кончать, и наоборот. Так и теперь. [383]

Взамен этого похода, долженствовавшего иметь огромное влияние на все наши дальнейшие предприятия в этом крае, на нас возлагается тщательное устройство военно-торговой дороги между Красноводском и бассейном Аму-Дарьи, с надлежащим обводнением и обезопасением оной. Без сомнения, это дело тоже чрезвычайно важное; но возможно ли, в самом деле, будет обезопасить этот путь вполне, пока мы не водворим порядок и спокойствие в этом домике, разбойничьем гнезде и не усмирим текинцев? С устройством же дел в Теке, устроилась бы сама собой и наша военно-торговая дорога, а теперь это будет стоить и громадных сумм, и будет весьма затруднительно для войск.

Я препроводил Порфирию Михайловичу копию с полученного мною по этому предмету из Тифлиса официального письма 1201 и с моей записки, заключающей соображения мои по этому делу. Я просил его, по прочтении этого письма и записки, послать их частно и Вам, единственно для Вашего сведения, с тем чтобы Вы не представляли их в миссию, так как по этому делу не последовало еще от Его Высочества окончательного распоряжения. По получении же такового, я не замедлю сообщить о том и Порфирию Михайловичу, и Вам, с особым нарочным пароходом.

Для пересылки в посольство препровождаю Вам в особом пакете несколько сведений о положении дел у нас.

Посылаю также через станцию около сотни пленных персов, пришедших из Хивы.

Теперь осталось так мало времени до предстоящего конгресса ориенталистов (Речь идет о состоявшемся осенью 1876 г. в С.-Петербурге третьем международном съезде ориенталистов), и я так буду занят это время приготовлением к походу в августе, что едва ли мне удастся принять какое-либо участие в этом конгрессе. Альбом же мне прислал Кауфман, который, без сомнения, прислал такой и в конгресс (Подобный же драгоценный альбом, состоящий из редких фотографий видов Персии, типов персиян и проч., до сих пор хранится у наследников Ф. А. Бакулина).

Глубочайший от меня привет и поклон Вашей супруге и Митрофан Григорьичу.

Преданный Вам

Н. Ломакин. [384]

_______________________________

Красноводск, 11 июня.

Многоуважаемый

Федор Абрамович!

По важности посылаемых к Вам и к Порфирию Михайловичу бумаг, заключающих окончательные распоряжения по предстоящим вверенному мне отряду, в этом году, занятиям, я счел необходимым отправить эти бумаги на Ашир с особым нарочным паровым судном, которое останется на Ашире, полагаю, около двух недель, пока люди, посылаемые мною в чорву, джафарбаев и ак-атабаев, кочующую теперь в наших пределах, севернее Атрека, — коим поручается мною нанять там от четырехсот до пятисот верблюдов, — не вернутся оттуда на Ашир с какими-либо положительными известиями по возлагаемому на них поручению. Всех верблюдов мне надо на поход до Куня-Ургенча около восьмисот. Из них половину я могу приобресть здесь, в Красноводском округе, а относительно найма другой половины сильно рассчитываю на нашу чорву.

Я посылаю Вам при сем копии со всех бумаг относительно предстоящих нам в начале августа движений и действий, а также и оффициальные об этом сообщения посольству,

Я приказал также препроводить к Вам копии с переводами и с моих последних писем казиям (Судьям), старшинам и ханам чорвы джафарбаев и ак-атабаев, кочующей теперь в наших пределах, севернее Атрека (Этих копий при письме не оказалось), относительно найма у них верблюдов и пожалованных некоторым из них наград. Я предложил вверенному мне управлению неупустительно исполнять это и на будущее время, — признавая эту меру необходимою, как в виду недобросовестности персидских пограничных властей, так и щекотливости вообще в нашей дипломатической сфере. Какую бурю подняли было в прошлом году из-за того только, что я пригласил к себе старшин чорвы в Чекишляр, в то время, когда она кочевала в наших пределах, севернее Атрека!

Посылаю Вам также весьма интересный документ — копию с предписаний генер[ал]-адъют[анта] Кауфмана генералу Иванову относительно вмешательства его в дела Теке и вообще туркменских племен, кочующих на юг от хивинских владений (И этой копии тоже нет). [385]

Я только с прошлою срочною шхуною получил из Тифлиса шесть экземпляров вновь отпечатанной карты Закаспийского края, из числа коих один экземпляр и спешу выслать Вам.

Свидетельствую мое почтение Вашей супруге и Митрофан Григорьичу.

Искренно Вам преданный

Н. Ломакин.

Сообщ. В. А. Алексеев.

(Окончание следует).

Текст воспроизведен по изданию: Письма Н. П. Ломакина консулу Ф. А. Бакулину // Русская старина, № 5. 1913

© текст - Алексеев В. А. 1913
© сетевая версия - Тhietmar. 2015

© OCR - Станкевич К. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1913