Письма Н

Письма Н. П. Ломакина консулу Ф. А. Бакулину.

(О среднеазиатских делах).

Предлагаемые письма бывшего начальника Закаспийского Военного Отдела, генерал-майора Николая Павловича Ломакина, дошли до нас, к сожалению, не вполне: ни начала, ни конца переписки мы не имеем. Это тем досаднее, что письма полны глубокого интереса, главным образом, конечно, со стороны политической.

Приводим краткий послужной список обоих корреспондентов.

Николай Павлович Ломакин родился 31 января 1830 г. в Баку и происходил из дворян Тифлисской губернии. Воспитание получил в Полоцком кадетском корпусе и окончил в Дворянском полку. Службу начал в 1848 году в 19 артиллерийской бригаде.

В 1850-63 г.г. молодой офицер с отличием участвовал в Кавказской войне. После покорений Кавказа Николай Павлович состоял для особых поручений при командовавшем войсками Дагестанской области и затем, в 1870 году, был назначен командиром мангишлакского отряда. Спустя четыре года мы видим Николая Павловича на ответственной должности начальника Закаспийского Военного Отдела и вместе с тем начальника красноводского отряда.

В хивинском походе, где участвовал Ломакин, как командир мангишлакского отряда, он прежде других вступил в неприятельские пределы, хотя прочие отряды много раньше двинулись против Хивы. [214]

За поход и блестящее мужество, проявленное при штурме Хивы, Николай Павловича получил три награды — чин генерал-майора, золотое оружие и орден св. Владимира 3-й степени с мечами. Император германский почтил его боевые заслуги в эту тяжелую и опасную экспедицию орденом Красного Орла 2-й степени с мечами и звездою, а персидский шах — орденом Льва и Солнца 1-й степени. В 1876-1879 г.г. Н. П. участвует в ряде дел с туркменами и ахал-текинцами, а в 1881 году был назначен тифлисским губернским воинским начальником и спустя три года — командиром 24 местной бригады. В 1886 году Николай Павлович был произведен в генерал-лейтенанты и в 1887 году получил команду над 19 пехотной дивизией. В период 1890-1897 г. г. генерал Ломакин временно командовала 12-м корпусом.

16 июня 1897 г. кончилась служебная деятельность Николая Павловича, — он вышел в отставку, по домашним обстоятельствам, с производством в полные генералы. Скончался генерал Ломакин 14 февраля 1902 г. неожиданно, в Тифлисе, оставив по себе лучшую память.

После него остались интересные записки ”Десять лет в Закаспийском крае”, печатающаяся в настоящее время в одном наших журналов.

Федор Абрамович Бакулин родился 4 марта 1846 г., в С.-Петербурге, и получил образование в Лазаревском Институте Восточных Языков, которого курс кончил в 1863 году с золотою медалью. В институте Федор Абрамович был одним из любимых учеников Ив. Алексеевича Зиновьева, позже нашего дипломатического представителя в Константинополе. Под начальством Зиновьева же Бакулину пришлось позже служить в Персии. В 1870 году О. А. был назначен исправляющим должность нашего консула в Астрабаде, а спустя три года — утвержден в этой должности.

Прекрасное знание языков, персидского и туркменского, уменье обращаться с полудикими туземцами и блестящие дипломатические способности быстро выдвинули Ф. А. из ряда наших дипломатов и сделали его имя популярным в Персии. К глубокому сожалению, Бакулин, во время своего пребывания на Востоке, заразился маляриею. Болезнь заставила его просить о переводе. По приезде в С.-Петербург, Ф. А. получил место нашего дипломатического агента, но серьезно захворал. Надломленный организм не выдержал болезни, и 29 марта 1879 г. Ф. А. скончался в [215] С.-Петербурге. Ему было всего 34 года. Для нашей бедной талантами тогдашней дипломатии это была крупная потеря.

Ф. А. Бакулин был не чужд литературе. Его перу принадлежат два труда: ”Очерки торговли с Пepcиею” (Спб. 1875) и ”Заметки о путях на Восток от Мешхеда в Авганистан” (ibid. 1879).

За сообщение писем генерала Ломакина приносим глубокую благодарность дочери Ф. А. Бакулина — Надежде Федоровне Коняевой, за разрешение сделать их достоянием публики — ей же и вдове Н. П. Ломакина, М. Т. Ломакиной.

В. Алексеев.

1874 год.

Милостивый Государь

Феодор Абрамович!

Письмо Ваше от 16 июля я получил вчера и немедленно спешу отвечать на оное.

О русском пленном, находящемся в Мерве, мне давно уже было известно. Это — туркестанский артиллерийский солдат, взятый в плен текинцами минувшею зимою на правом берегу Аму-Дарьи, при следовании с транспортом из Халатау в Петро-Александровск. Об освобождении его из плена и я, и начальник аму-дарьинского округа много хлопотали, но до сих пор совершенно безуспешно.

Чорва (Кочевники-юмуды) перешла уже Атрек и находится теперь в наших пределах.

К освобождению из плена Гулям-Риза я приму все зависящие от меня меры и буду чрезвычайно рад, если мне удастся это сделать. Тогда сааб-ихтиар (Астрабадский губернатор Сулейман-хан-авшар, большой приятель русских. Сааб-ихтиар — почетный титул) на деле увидит, чьи подданные эти юмуды.

На всякий случай, посылаю Вам для сведения копию с письма моего сааб-ихтиару (в переводе). Действия персидских [216] чиновников, желающих склонить юмудов (чорву) не переходить Атрек, далеко не соответствуют тем дружественным заявлениям, которые недавно еще я слышал от сааб-ихтиара.

На прошлой неделе получил письма от хивинского хана и от полковника Иванова (Николай Александрович Иванов (1842-1904), замечательный администратор, был позже генерал-губернатором Туркестана. При нем было улучшено гражданское управление и боевая подготовка местных войск, при чем они были перевооружены. Закаспийская область при Иванове была присоединена к Туркестану, основана крепость Кушка и, вообще, произведено множество преобразований в интересах процветания края). В Хиве все спокойно. Ученая аму-дарьинская экспедиция (Целью этой экспедиции было окончательное исследование Узбоя, особенно в середине его, между Валла-Ишемом и Сары-Камышем, — пространство, остававшееся вовсе неисследованным, — и окончательное определение возможности провода воды на высохший Узбой из Аму-Дарьи, с целью орошения безводных степей, простирающихся на юго-запад от хивинского оазиса) уже в устьях этой реки; но пароходам проникнуть вверх по течению еще не удалось.

Текинцы, как мервские, так и ахалские, пока притихли, и о новых грабежах их ничего не слышно. Юмуды наши совершенно спокойны и покорны. Кочевья их преимущественно теперь у колодцев и озер Бугдайлы, Шаирды и Ших, а часть и в Балханах(Горный хребет).

Текинцы ахалские посылали недавно к хивинскому хану (который почему-то считает их своими подданными) и к полковнику Иванову десять человек старшин, с изъявлением покорности, преданности и проч. Без сомнения, этим заявлениям нельзя придавать никакой веры.

Относительно казака Попова (Трубач казачьего Гребенского полка, служивший в Красноводске. За Попова просил его брать, урядник конвойной команды при нашем консульстве в Астрабаде) постараюсь сделать все, что могу. Но я могу производить только за военные отличия, за мирные же доблести производит атаман, на вакансии в полку, и я могу только, в этом случае, ходатайствовать, что и сделаю.

Прошу засвидетельствовать глубочайшее почтение мое Вашей супруге (Софии Семеновне, рожденной Пацевич, верной спутнице своего мужа, скончавшейся 7 апреля 1909 г. в Гатчине). [217]

В половине прошлого месяца сюда пришел из Хивы караван в сто тридцать верблюдов полковника Глуховского (На торговые караваны полковника генерального штаба Александра Ивановича Глуховского (1838-1912) была возложена задача точного и положительного исследования торговых путей от Каспия к Хиве. Караваны направлялись из Красноводска к Хиве и обратно).

С глубочайшим почтением и преданностию

имею честь быть

Ваш покорный слуга

Н. Ломакин.

4-го августа
Красноводск.

_______________________________

Милостивый Государь

Феодор Абрамович!

По возвращении в Красноводск с последнею шхуною 30 сентября, я застал здесь второе Ваше любезное, обязательное письмо, за которое чрезвычайно Вам признателен.

Весь прошлый месяц я был в отлучке из Красноводска, — ездил в Астрахань, чтоб встретить возвратившееся из Петербурга мое семейство, а главное, чтоб повидаться и переговорить с начальн[иком] кавказ[ского] горского управл[ения] генералом Франкини (Виктор Антонович Франкини (1820-1892) в 1860-х г.г. был нашим военным агентом в Константинополе, где в совершенстве изучил турецкий язык, благодаря чему близко познакомился с бытом, учреждениями и боевыми силами турок. В 1870 г. Франкини был назначен заведующим военно-горским управлением на Кавказе, а после русско-турецкой войны — первым нашим губернатором вновь образованной Карской области. В 1881 году оставил службу и жил затем в Италии, занимаясь литературой. Летом 1892 г. умер в Аббации), который присутствовал на всех происходивших в Петербурге совещаниях по Закаспийскому краю, выраженных в Высочайше утвержденном 13 августа протоколе Особой Комиссии, состоявшейся по Высочайшему повелению, под председательством Его Высочества генерал-адмирала (Особый Комитет был составлен 27 июля 1874 года, по Высочайшему повелению, под председательством В. К. Константина Николаевича, для обсуждения мер по устройству Закаспийского Военного Отдела. В заседании присутствовали В. К. Михаил Николаевич, как главнокомандующий кавказскою армиею, военный министр Милютин, управляющий министерством иностранных дел, временно-управляющий морским министерством адмирал Лесовский, управляющий Азиатским департаментом барон Остен-Сакен и генерал Франкини. В этом заседании были решены следующие вопросы, возбужденные кавказским начальством: 1) как поступить относительно за-атрекских туркмен, перекочевавших в пределы Закаспийского Военного Отдела, 2) в каких взаимных отношениях должны находиться начальник Закаспийского Военного Отдела, начальник астрабадской морской станции и посланник наш в Тегеране, и 3) не следует ли, в видах лучшего обеспечения спокойствия в Закаспийском крае и для ближайшего наблюдения за атрекскими туркменами, занять какой-либо пункт на Атреке постоянным укреплением). [218]

На случай, если Вам неизвестен этот весьма важный и интересный для нас документ, (копии с коего посланы вашему посланнику (Нашим посланником в Тегеране был тогда тайный советник Бегер) и начальнику астрабадск[ой] станции (Начальником нашей морской астрабадской станции, помещавшейся на о. Ашур-адэ, ”единственным представителем силы и власти России в юго-восточной части Каспийского моря”, был капитан 1-го ранга, Порфирий Михайлович Зайкин. Умер 10 ноября 1878 г. в чине контр-адмирала), я посылаю Вам его, частным образом, для Вашего сведения.

Мои обращения к юмудам и поездка в Астрабад хотя и в Петербурге наделали довольно шума; но, в окончательном результате, все вышло отлично, сообразно нашим видам и желаниям, для пользы края и блага народа.

16-го числа этого месяца я надеюсь быть на Атреке, где останусь до зимы, чтоб лучше ознакомиться с местностью, которая будет избрана под новое укрепление.

В настоящее время я в больших хлопотах и сильно озабочен снаряжением каравана, для отправления отсюда в Хиву товаров полковника Глуховского. При караване последует ученая экспедиция для окончательного исследования и нивеллировки Узбоя, особенно в средней его части (от Балла-Ишема до Сары-Камыша), еще никем не изведанной, поэтому караван пойдет все время по Узбою, от Игдов (Игды — колодцы) на Чарышлы. А как по этому месту постоянно бродят текинцы, то дело это весьма рискованное и опасное.

Другая ученая экспедиция исследует теперь ископаемые богатства в Балханах, — нафтагиль (озокерит (Углеводород, воскообразная масса шеколадно-бурого цвета, обезцвечивающаяся при обработке серною кислотой. Очищенный озокерит называется церазином, или горным воском. Он имеет твердость последнего и служить суррогатом пчелиного воска. Из церазина приготовляют дешевые сорта свечей, он же употребляется при лепке моделей и проч.)), нефть и др. [219]

Вообще, время настало довольно бойкое. Между прочим, недавно вышел ко мне с изъявлением покорности известный Софи-хан текинский (Кизил-арватский хан Софи участвовал вначале в нападениях на наши войска, но затем оказал нам большие услуги), один из главных текинских ханов, человек весьма влиятельный и очень неглупый. Обещает в скором времени открыть торговое караванное движение между Теке и Красноводском.

Астрабадскому губернатору пришлю с Атрека через Вас, с разрешения Его Высочества, четырех самых лучших соколов (Что и было потом выполнено генералом Ломакиным. Охота с соколами до сих пор еще один из любимейших видов спорта в современной Персии. В конце XVII в. у одного шаха было более 800 соколов. Некоторые из них умели хватать даже кабанов, диких коз и антилоп. Его Высочество — В. К. Михаил Николаевич).

Непосредственных сношений с ним я иметь не должен, а для предупреждения каких-либо недоразумений, я и посланник в Тегеране должны сноситься возможно чаще и сообщать друг другу сведения о положении дел. По прибытии на Атрек, я, в силу этого, отправлю посланнику подробное сообщение о положении дел.

Глубочайшей поклон и привет Вашей супруге.

С совершенным почтением и преданностию

имею честь быть

Ваш покорный слуга

Н. Ломакин.

4-го октября.
Красноводск.

_______________________________

Милостивый Государь

Феодор Абрамович!

Письмо Ваше, отправленное ко мне через П. М. Зайкина, я получил уже по выходе из Чекишляра и потому не писал Вам прежде, будучи сильно занят хлопотами по выступлению отряда в степь.

Мы уже пятый день стоим в Баят-Аджи. Этот пункт довольно сильно укреплен самою природою и представляет все удобства для занятия его под постоянное укрепление. Но подле, вниз по Атреку в двадцати верстах, находится другой пункт, Гудрыли, который в хозяйственном отношении еще удобнее для этой цели. Остается испытать оба пункта в гигиеническом отношении и для этого необходимо будет, на основании постановлений [220] протокола 27-го июля, выставить здесь будущим летом некоторый отряд войск.

Вам уже известно, вероятно, что, перед выходом моим из Красноводска, текинцы, в числе пятисот человек, напали, в тридцативосьми верстах от нас, на аул Хали-сердаря и истребили его (Текинцы напали на аул Хали-сердаря утром 9 октября и совершенно истребили его. 50 мужчин и 15 женщин и детей были убиты, 150 ч. — взяты в плен, в том числе жена и дочь сердаря. Захвачено было все имущество вместе со стадами баранов и верблюдов. Нападавшие лишились 40 человек. Самому сердарю удалось спастись бегством лишь благодаря хорошей лошади, при чем, однако, он был ранен, и его одежда в нескольких местах пронизана пулями. Случай был очень серьезный, поэтому для преследования текинцев выслали отряд подполковника Кишинского, которому, с помощью юмудов, удалось отбить баранту и спасти прочие аулы от истребления текинцами). В то время жил у меня и пользовался моим гостеприимством Софи-хан, который теперь, судя по полученному мною от него вчера письму, деятельно и с успехом хлопочет об освобождении из плена людей из аула Хали-сердаря, — снаряжает, будто бы, караван в Красноводск и приготовил конвой из текинцев, для сопровождения в Хиву ученой экспедиции для исследования Узбоя.

Переход наш от Чекишляра до Баят-Аджи совершен как нельзя благополучнее и сопровождался самыми благоприятными результатами. Ana атабаевские и джафарбаевские старшины (Атабаями и джафарбаями назывались два главные племени юмудов) выезжали навстречу, хотя я никого из них и не вызывал. С полною охотою и готовностию служить выставили верблюдов, баранов, лошадей. На всех ночлегах и дневках приходили к нам туркмены с левого берега (куда чорва уже перешла, из опасения текинцев) и открывали базары.

Особенное значение и влияние на весь край имеет выход ко мне с покорностию и предложением услуг известного Вам Муса-хана (Главный хан атабаев и частью других племен, личность весьма влиятельная и уважаемая. Следует заметить, что раньше Муса-хан держался персидской стороны), который явился с тридцатью депутатами, — кроме своего племени, также и от племен ак, куджук, даз, игдыр, и другия чорвы.

Атабаевцы первый раз еще явились русским, и Муса-хан, как слышно, несмотря на все настояния и подарки сааб-ихтиара, не был у него.

На днях выбежал к нам из-за Атрека один пленный [221] персиянин, захваченный под Астрабадом юмудами — чомур (оседлыми). У них же находятся и другие персидские пленные, об освобождении коих бальюз (У персов — лицо, заведующее делами иностранцев в Астрабаде) писал П. М. Зайкину, а тот передал его просьбу мне.

Постараюсь, пользуясь приобретенным влиянием в чорве, убедить старшин оной взять этих пленных у чомур и доставить мне. Это лучшее доказательство, насколько персидские власти могут считать персидско-подданными, не говоря уже чорву, но [и] чомур, — постоянно оседло кочующих за Атреком и считающихся безусловно персидскими подданными, которые безнаказанно грабят и уводят в плен таких же подданных. Чорва же за последнее время бросила грабежи и разбой. Во всех последних случаях этого участвовали только чомур.

Передайте мой привет Вашей супруге.

С глубочайшим почтением и преданностию

имею честь быть

Ваш покорный слуга

Н. Ломакин.

3-го ноября.
Укр[епление] Баят-Аджи.

Р. S. Посылаю незапечатанным конверт на имя посланника, для Вашего сведения заключающейся в оном бумаги, по прочтении коей покорнейше прошу приказать запечатать конверт посылаемой казенной облаткой и отправить в Тегеран.

_______________________________

Милостивый Государь

Феодор Абрамович.

Я Вам отправил 3-го числа письмо и при нем, в незапечатанном конверте, отзыв мой посланнику о положении дел у нас.

Приезд Нияза (Влиятельный туркменский старшина (бей). Он был послан астрабадским губернатором и, по приказанию наших властей, отправлен обратно) хотя и был весьма неприятен для меня, но, во всяком случае, рад, что дело выяснилось и что они хотели схитрить, да не сумели. Ясно, что он подослан сюда, чтоб разузнать, что мы делаем, кто у нас бывает, что говорят. Нияз — давно уже известный мне бродяга, шпион и лазутчик. По-настоящему, его следовало бы мне заарестовать, но, ”чтоб гусей не раздразнить”... [222]

Передайте его сааб-ихтиару, если он действительно при нем служит, и просит наказать его. Если же он, как надо полагать, откажется от Нияза, то объясните последнему, что у нас шпионов и лазутчиков обыкновенно вешают и чтоб он в другой раз не попадался мне в руки.

Посылаю Вам для сведения копию с первого моего отзыва посланнику о положении дел у нас (Ея при письме не оказались). Следующие же подобные отзывы, равно как и второй, буду посылать через Вас, незапечатанными, чтоб Вы могли из них знать, что пишу посланнику, и затем, запечатав их, — отправлять к нему с Вашими курьерами.

Если, Бог даст, все будет у нас здесь благополучно, как было до сих пор, то надеюсь к 20-му числу вернуться в Гасан-Кули (Юмудский аул к югу от Чекишляра) или Чекишляр и затем думаю побывать в Ашире.

Как бы было хорошо, если бы я мог там повидаться с Вами или хоть с Митрофан Григорьичем (Секретарь астрабадского консульства, Митрофан Григорьевич Жданов, позже наш генеральный консул в Смирне), чтобы переговорить кое о чем!

До свидания.

Поклон Вашей супруге.

Искренно Вам преданный

Н. Ломакин.

Не признаете ли возможным протелеграфировать, на мой счет, в Тегеран, где Фалькенгаген (Инженерный генерал, посланный в Тегеран, чтобы получить от персидского правительства концессию на проведение железной дороги между Энзели и Тегераном. Дело кончилось ничем. Фалькенгаген строил мол в Петровске) и как его дела (Ни числа, ни места отправления нет)?

Сообщ. В. А. Алексеев.

(Продолжение следует)

Текст воспроизведен по изданию: Письма Н. П. Ломакина консулу Ф. А. Бакулину // Русская старина, № 4. 1913