КОДИНЕЦ С.

НЕУДАВШАЯСЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

(Посвящаю гг. офицерам Темир-Хан-Шуринского резервного баталиона).

Недавно мне пришлось слышать от очевидца рассказ о неудачной экспедиции в Ахал-Теке, в 1879 году. Рассказчик принимал участие в экспедиции, имея обер-офицерский чин, и, конечно, не был посвящен в соображения и взгляды начальствующих лиц. Поэтому возможно, что, находясь под впечатлением неудачи и перенесенных невзгод походной жизни, он пристрастно относится к их распоряжениям и не совсем основательно приписывает постигшую нас беду исключительно их ошибкам. Но я все-таки решаюсь напечатать этот рассказ, ибо, по моему убеждению, даже самое резкое описание неудач и сделанных ошибок может принести лишь пользу при изучении военного искусства. Заранее прошу извинения у тех читателей, которые усмотрят в рассказе обидный намек для себя или близких им лиц. Передавая слова очевидца, я не счел возможным ни изменить, ни смягчить их.

I.

Ахал-Текинский оазис и сборы в поход.

Ахал-Текинский оазис, составляющий часть наших среднеазиатских владений, представляет из себя узкую полосу плодородной земли, тянущуюся с запада на восток, между горным [222] хребтом Копет-Дагом и пустынею Кара-Кум. Южной своей стороной он примыкает вплотную к хребту, а северной к пескам пустыни. Ширина оазиса от 8 до 15 верст.

Атмосферические условия страны этой в высшей степени неблагоприятны: отсутствие дождей летом, маловодность протекающих ручьев, господство северных и северо-восточных ветров, которые несут на оазис из Кара-Кум такую массу песку, что он часто засыпает сплошь большие пространства, и обращает обработанные поля в пустыню, между тем как горный кряж препятствует южным ветрам относить обратно песок в пустыню; все это вместе взятое делает плодородную землю оазиса мало пригодной для земледелия, так что обработка земли возможна здесь только в той части полосы, которая близко расположена к Копет-Дагу, дающему начало небольшим ручейкам, орошающим оазис, да и эта полоса не сплошная, а с большими перерывами.

Несмотря на такие невыгодные условия жизни, оазис густо населен племенем туркмен, рода Ахал-Теке.

Но если в экономическом отношении оазис занимает жалкое положение, зато стратегические условия расположения его прекрасны.

С юга оазис, как уже я упоминал раньше, защищен не высоким, но малодоступным скалистым хребтом гор, а с севера огромной, совершенно безводной пустынею Кара-Кум, через которую даже опытнейшие из туземцев не решаются пускаться.

Единственные пути в оазис, более или менее доступные, это с запада и востока; незначительность же поперечного пространства его дала возможность жителям обеспечить свою безопасность и с этой стороны рядом укрепленных высокими глинобитными стенами аулов, расположенных вдоль оазиса верстах в 10-20 друг от друга.

Высокие стены укреплений служили жителям защитою не только от нападения соседей, но также и от песка, свободно переносимого из пустыни северными ветрами.

Неблагоприятные экономические условия вынуждали текинцев искать добавочных средств к жизни вне оазиса, и потому упомянутая выгода стратегического его положения дала возможность им заняться, не рискуя почти ничем, легчайшим из промыслов — это разбойничьими набегами на ближайших соседей своих.

Не только мелкие племена, но даже такие, сравнительно большие и сильные государства, как Персия и Бухара, постоянно находились под страхом разбойничьего набега текинцев: ни один караван не мог появиться вблизи оазиса, не рискуя быть [223] разграбленным. Доставалось от них частенько и нашим владениям. Привожу пример одного из дерзких нападений текинцев. В 1873 году, в городе Красноводске сосредоточивался небольшой отряд наш для движения на Хиву. В этом отряде находился и будущий покоритель текинцев, Михаил Дмитриевич Скобелев, тогда еще в чине капитана генерального штаба. В один прекрасный день вдруг неожиданно налетает на отряд шайка текинцев человек в 600, и пока растерявшиеся солдатики похватали ружья, текинцы пронеслись полным карьером через весь наш лагерь, кого кольнув, кого рубнув шашкой, а один из них успел даже накинуть аркан на выскочившего при шуме тревоги из палатки в одном белье Михаила Дмитриевича и поволок его за скакавшими товарищами. Плохо бы пришлось Скобелеву, если бы не выручила его пуля одного из казаков, успевшего выстрелом из винтовки ссадить текинца с лошади, так что Скобелев отделался только незначительными ушибами и страхом.

Такой образ жизни выработал из текинцев отважных и предприимчивых наездников.

Для обуздания воинственного пыла их с нашей стороны много раз предпринимались рекогносцировочные набеги на текинские земли, и из Красноводска, и из Чикишляра по берегу реки Атрека, но далее крайнего аула Кизил-Арвата отряды наши не заходили.

На враждебное к нам настроение умов текинцев и на образ действий их, как ходили тогда слухи, сильно влияли происки англичан, агенты которых постоянно разъезжали среди враждебных нам племен, подстрекая их к совместному действию против русских. Опасаясь возрастающего с каждым годом в Средней Азии влияния нашего, английское правительство делало решительно все, и законное и незаконное, чтобы остановить поступательное движение русских.

И действительно, текинцы, может быть, поощряемые обещаниями Англии, участили свои нападения на наши границы.

Наше правительство решило наконец наказать текинцев, приняв самые энергичные меры. Решено было двинуть отряд в глубь оазиса, для окончательного покорения гнезда этих хищников.

Предварительным действием к походу было занятие аула Кизил-Арвата.

В 1877 году, высланный из Красноводска, небольшой отряд занял аул без сопротивления, но вынужден был, в виду затруднительности подвоза продовольствия, скоро оставить его.

В следующем году был занять нами другой текинский аул Чад, на реке Атреке, где оставлен гарнизон из 8 рот [224] пехоты, 2 сотен, 4 орудий и 4 ракетных станков и возведены укрепления; в том же году укреплено было местечко Чикишляр, лежащее на юго-восточном берегу Каспийского моря недалеко от Атрека.

Эти вновь укрепленные пункты послужили исходною точкой наших движений в глубь оазиса с юго-запада.

В 1879 году начались приготовления к окончательно решенному текинскому походу.

Приказано было, по занятии оазиса, отряду далее не двигаться и не занимать Мерва, если бы даже представлялся к тому удобный случай. Операционное движение отрядов не должно было идти по персидской границе, даже в случае согласия на то персидского правительства, а путь назначался по правому берегу Атрека и через хребет Копет-Даг.

Персия дала полное свое согласие на выбранный нами путь и во время похода оказывала всевозможное содействие, доставляя верблюдов и провиант для отряда.

Порешить с текинцами был назначен отряд в составе 17-ти баталионов пехоты (по мирному составу), 18 сотен и 2-х эскадронов кавалерии и 34 орудий, но на деле оказалось, что в действующий отряд могли войти только 10 баталионов пехоты (4.000 человек), 14 сотен кавалерии (около 2.000 человек) и 16 орудий.

Такое уменьшение отряда вызвал недостаток провиантского и фуражного довольствия и перевозочных средств. Деятельные хлопоты строевого начальства о возможно лучшем устройстве этой стороны экспедиции разбивались о небрежность интендантства и бесконтрольное хищничество разных поставщиков и подрядчиков.

Появились милиарды невидимых для глаза, но удивительно зубастых и прожорливых червей, пожравших сотни тысяч пудов солдатской муки и сухарей вместе с магазинами, складочными платформами и мешками, приготовленными для предстоящего похода. Одним словом 2.000.000 рублей, отпущенных на расходы по экспедиции, канули в бездонные карманы всевозможных подрядчиков, следовавших за войсками, как стая голодных волков, между тем как отряд вследствие их недобросовестности вынужден был двинуться в поход в неприятельскую землю, заведомо бедную реквизиционными условиями, только в половинном составе.

Приготовления к походу велись с самой ранней весны.

Узнав о снаряжении экспедиции, текинцы произвели два нападения: одно на мирных туркмен, кочевавших близ Красноводска, отбив у них много баранты и верблюдов, а вслед затем и на самый отряд наш, угнав 200 штук верблюдов, предназначавшихся для отряда. [225]

Высланный в погоню за хищниками отряд успел догнать их и разбить, потеряв в стычке 20 человек убитыми, но вернуть похищенный скот не удалось.

К июню месяцу приготовления были окончены.

Все единодушно высказывались за самое быстрое наступление.

Выработанный план похода приблизительно заключался в следующем: 1) отряд выступает двумя колоннами, авангард 6-го июня, главные силы 30-го; 2) колонны должны двигаться малыми переходами до 25 верст в сутки включительно, таким образом 5 или 6 часов предназначалось для движения, 6—7 часов для работ, по исправлению пути и удалению препятствий, остальное время дня и ночи для отдыха (Переходы, ночлеги и дневки были следующим образом распределены для авангарда: а) 6-го июня переход 25 верст, ночевка у колодцев Ахты-Буюна; б) 7-го переход 24 верст, ночевка в Делили; в) 8-го Гудри-алун, 12 верст, дневка; г) 10-го июня Баят-Аджи, 23 версты; д) 11-го Яглы-Арун, 25 верст; е) 12-го Текепжик, 19 верст; ж) 13-го укрепление Чад, 12 верст, отдых два дня; з) 16-го Хар-Алун, 21 верста; и) 17-го Дуза Арун, 20 верст; к) в Дуз-Алун и далее в Геок-Тепе авангард ожидает подхода главных сил, предпринимая набеги на крайние текинские селения, для занятия их и разработки пути через перевал Копет-Даг в оазис; л) при приближении главных сил авангард переходит в Бендесен); 3) в Бендесене соединение колонн и разделение отряда на действующий, для движения в глубь оазиса, и гарнизонный, для занятия отбитых аулов и для обеспечения тыла действующего отряда.

Дальнейшее движение действующего отряда предполагалось произвести следующим образом: 1-й переход до укрепленного аула Вами, штурм его и взятие (крупная победа № 1); 2-й переход до укрепления Беурма — штурм и взятие (победа № 2); 3-й переход до укрепления Арчман — штурм и взятие (победа № 3); 4-й переход до укрепления Яроняса — штурм и взятие (победа № 4); 5-й переход до главной крепости текинцев Геок-Тепе — штурм и взятие (победа № 5 и главнейшая). Текинцам далее некуда деваться, и они вынуждены будут покориться предложенным условиям мира.

В виду такого быстрого окончания похода, решено было взять с собою продовольствие и фураж только на 50 дней.

Один генерал Ломакин, знакомый с трудностями летнего похода по Закаспийской области, усомнился в верности расчета времени и советовал при снаряжении продовольственного транспорта главным образом иметь в виду возможно большое количество довольствия для людей и лошадей даже в ущерб всех прочих требований походной жизни.

Но эти благоразумные советы были единодушно отвергнуты, и так как все были уверены в быстром окончании похода и [226] самых, блестящих победах, то и решили предпринять поход — военную прогулку, по возможности со всеми жизненными удобствами.

— Что может задержать нас? — возражали Ломакину: — путь для движения ровный, гладкий; особенных препятствий нет, перевал через горы незначительный, а пока подойдут главные силы, авангард успеет подготовить его. Шайки текинцев — эта плохо вооруженная толпа не устоит и против двух-трех залпов наших; стены крепостей совсем ничто, несколько орудийных выстрелов, и брешь готова; вода на всем пути есть, так как пойдем по берегу реки Атрека. Что же еще? Кажется, предусмотрено все...

Для перевозки войсковых тяжестей было собрано 6.700 верблюдов. Распределение вьюков было следующее: нагрузив на большую половину верблюдов провиант и фураж, остальных разделили — меньшую часть навьючили патронами и санитарными принадлежностями, ибо дело придется иметь с плохо вооруженной толпой текинцев, — следовательно раненых много не должно быть, да и патронов хватит с избытком, большую же часть верблюдов нагрузили солдатскими палатками, офицерскими вещами и продовольствием, винами и всевозможными яствами для начальствующих лиц и т. д., часть же верблюдов предоставлена была в распоряжение маркитантов для пополнения сего же запаса. Все же другие тяжести были оставлены в Чикишляре за ненадобностью и недостатком перевозочных средств.

II.

Поход.

6-го июня, авангард, в числе 2.240 человек пехоты, 840 человек кавалерии, при 4-х орудиях, под командою князя Долгорукова выступил из Чикишляра.

С первых же переходов трудности похода дали себя знать.

Жара стояла невыносимая, и, несмотря на то, что путь все время лежал по берегу Атрека, люди умирали от жажды, так как добраться до воды было слишком трудно. Берега Атрека совершенно отвесны и возвышаются над уровнем воды сажен на 6, на 7, вследствие чего не только не представлялось возможным на походе утолить жажду, но и по приходе на привал надо было, раньше чем достать этой живительной влаги, поработать часов 5 или 6 над спуском, и тогда только река грязной, горько-соленой воды была в распоряжении измученных людей.

Как ни старались войска работать усердно, но дело подвигалось слишком медленно, ибо грунт берегов, состояний из плотной высохшей глины, мало поддавался маленьким лопатам, [227] имевшимся в распоряжении солдат, а крупного саперного инструмента, как-то: ломов, кирок, больших лопат и т. п., было в отряде самое незначительное количество; его оставили в Чикишляре, как не нужные и лишние тяжести!..

Таким образом, вместо отдыха, люди на привалах несли каторжный труд, а когда наконец преодолевали все трудности, то получали едва годную для питья воду. Такие тяжелые условия похода скоро отразились на здоровье солдат: появилась дизентерия, и начали чаще и чаще повторяться случаи солнечных ударов.

Хорошо еще, что более опытным в степных походах казакам пришла счастливая мысль вырывать на берегу Атрека, близ воды, ямы вроде колодцев, в которых просачивающаяся сквозь почву, как через фильтр, вода получалась для питья более годная и безвредная. Этот способ добывания воды стал применяться всеми.

Местность, по которой войска шли в начале пути, представляет ровную твердую поверхность, густо покрытую беловатыми пятнами соленого налета; попадаются иногда поросшие камышом озера, но и в них вода до того солена, что даже верблюды, не прихотливые на качество ее, не хотели пить.

От, аула Яглы-Олун, к которому авангард подошел 11-го июня, местность начала видоизменяться. Появились небольшие бараханы (бугры, большею частью, образовавшиеся из наносного песку), кое-где поросшие колючей травой, но вот беда! стали встречаться на пути отряда не глубокие, но с отвесными берегами промоины, обойти которые было слишком далеко, а перейти их, особенно обозу и артиллерии, не было никакой возможности. Ширина этих промоин иногда была так незначительна, что человек свободно мог перепрыгнуть на другой берег, зато глубина аршин 5 или 6 при совершенно обрывистых берегах. Приходилось, волей-неволей, приниматься за лопаты для разрабатывания спусков и подъемов.

Невозможно передать тех проклятий, которые сыпались из уст приходивших в отчаяние начальников и солдат на эту проклятую Богом местность и на злосчастного изобретателя малых лопат.

— Эх, кабы, ваше благородие, кирочку да ломок, — обращался иногда, отрываясь от работы, красный как вареный рак солдатик к тут же стоявшему и наблюдавшему за работой офицеру, а тот бедняга только руками разводил, не находя ответа, или же, отпустив крепкое словцо по неопределенному адресу, обрывал мечтателя фразой: «не с твоим носом в рассуждение пускаться, что дали, тем и работай, хоть зубами ковыряй!». Конечно, при таких непредвиденных обстоятельствах нечего было и думать о соблюдении предписанного маршрута! Находясь в [228] движении 16-17 часов, войскам удавалось в сутки продвигаться вперед не более 10 или 12 верст.

Невольно является вопрос: отчего же не строили мостов?

Да от того, что, вероятно, о существовании описанных препятствий никому не было известно в Чикишляре. Предполагали ровный гладкий путь, почему и не взяли с собой надлежащих материалов и инструмента для наводки мостов, а местные условия изобиловали именно полнейшим отсутствием таковых.

13-го июня, отряд подошел к укреплению Чад, где решено было дать войскам двухдневный отдых. Гарнизон укрепления встретил отряд самым радушным образом, сделав решительно все посильное, чтобы дать возможность измученным товарищам хорошо отдохнуть, обмыться и оправиться.

Дальнейший путь следования авангарда лежал уже по берегу притока Атрека, речки Сумбар, шириною в три-четыре аршина, а глубиною не более двух-трех фут. Берега Сумбара такие же, как у Атрека, т. е. высокие, обрывистые и размытые, но вода зато очень хорошая, так что в этом отношении войска перестали терпеть нужду.

Выступив из укрепления Чада 16-го июня, отряд без особенных затруднений в два перехода достиг преддверия текинских владений, аула Дуз-Алун, расположенного при слиянии Сумбара с речкой Чандырем, на обширной площади, изобилующей прекраснейшей водой и растительностью. Здесь авангард должен был ждать подхода главных сил; но дошедшие до князя Долгорукова слухи, будто текинцы хотят запрудить верховья речек и таким образом оставить отряд без воды, вынудили его принять решение продвинуться еще вперед верст на 60, как только будет разработан путь через речку Сумбар.

Разработка переправы заняла три недели времени, после чего авангард передвинулся в Тераскан, где и простоял в ожидании главных сил до 30-го июля. Оказалось что главные силы могли выступить из Чикишляра только 30-го июля.

Такое замедление выступления было вызвано до невероятности халатным отношением представителей интендантского ведомства и их ставленников, разных подрядчиков, к требованиям войск о возможно скорейшей поставке, в виду выступления отряда, перевозочных средств и отпущенного для экспедиции провиантского и фуражного довольствия.

Но тщетны были вопли строевого начальства! Не помогли и всевозможные экстренные донесения, предписания, приказы, отношения, наконец угрозы, мольбы и т. п.; упомянутые выше господа сделали решительно все, чтобы дать возможность текинцам вполне обдумать и приготовиться к встрече незваных гостей.

Посевы были убраны и скрыты надлежащим образом, стены [229] укреплений исправлены и закончены, рвы очищены и приведены в исправность, оборонительные кибитки наполнены землей, подкрепления из соседних туркменских племен подошли, имущество припрятано, скот угнан в безопасные места и т. д.; одним словом наши войска при вступлении в оазис встретили обитателей его вполне готовыми дать самый энергичный отпор нападающим.

Узнав о выступлении главных сил из Чикишляра, князь Долгоруков продвинулся с авангардом в Ходжал-Кала и Бендесен с целью разработать колесный путь между этими пунктами.

Между прочим, в Бендесене к Долгорукову прибыл для переговоров один из влиятельнейших текинцев, Тыкма-Сердарь, но был задержан, как военнопленный, и сопровождал наш отряд все время дальнейшего похода.

При стоянке авангарда в Бендесене, текинцы постоянно тревожили войска нападениями. С нашей стороны, чтобы отплатить им, был предпринять кавалерийский набег на аул Бами. Князь Долгоруков с имевшейся у него кавалерией перебрался через перевал и близ Бами неожиданно напал на текинцев, успев отбить у них до 6.000 баранты и 800 верблюдов.

Текинцы, при отступлении отряда с добычею, все время старались отбить потерянное, но во время высланное из Бендесена подкрепление из 2-х рот Ширванского баталиона ружейным огнем успело остановить и обратить в бегство наседавших текинцев. Отбитые бараны были как раз кстати для голодающего отряда, ибо продовольствие, как ни растягивали его, приближалось к концу, а пополнить было неоткуда.

Для завершения неудачи первой половины Ахал-Текинской экспедиции, при проходе главного отряда через укрепление Чад, 14-го августа, внезапно скончался от злокачественного нарыва генерал Лазарев.

Командование над экспедиционным отрядом принял, как старший, генерал Ломакин.

20-го августа, главные силы подошли к Бендесену, и таким образом все части отряда наконец соединились.

При выяснении общего состояния отряда и образа дальнейших действий оказалась вся опрометчивость решения, принятого в Чикишляре.

Поход затянулся на неопределенное время, между тем как провиантского и фуражного довольствия оставалось ничтожное количество; часть верблюдов пала по дороге от бескормицы, часть была негодна от переутомления, часть же была уведена бежавшими вожаками туркменами, так что перевозочных средств не хватало даже на самое необходимое, а улучшить положение не [230] представлялось возможным, так как интенданты и подрядчики окончательно отказались доставлять теперь что-либо отряду.

Подвели итоги, при чем оказалось: из всех войск, назначенных для исполнены экспедиции, в нападении на оазис могут принять участие 6 1/4 баталионов пехоты (2.000 чел.), 6 сотен кавалерии, 12 орудий и 6 ракетных станков — это из 16 1/4 баталионов, 20 сотен и 34 орудий! Довольствия провиантом и фуражом хватит только на 15 дней. Следовательно, надо было в этот срок разбить текинцев, взять все укрепления и успеть вернуться назад. Так и порешили.

Что оставалось из продовольствия в Чикишляре и Чаде, войсками было перевезено в Тераскан своими средствами.

22 августа, отряд двумя колоннами двинулся из Бендесена через хребет Копет-Даг в оазис, по направлению к текинскому аулу Бами. Не застав здесь противника, отряд направился на Беурму, потом на Арчман-Дурун и наконец к предпоследнему опорному пункту текинцев Яроняса, куда и прибыл 27 августа.

Все эти укрепления текинцы без всякого сопротивления бросали, а сами сосредоточились в числе 20.000 человек, в последнем, хорошо укрепленном, ауле Геок-Тепе. От Яроняса до Геок-Тепе один переход в 18 верст.

Принимая во внимание, что дело придется иметь с неорганизованной толпой плохо вооруженных дикарей, тщательно избегавших до сих пор столкновения с нашим отрядом, мало кто предполагал встретить сериозное сопротивление текинцев, и как же жестоко посмеялась судьба над такою самоуверенностью.

III.

Штурм и отступление.

Укрепление Геок-Тепе представляет из себя прямоугольник с фасами, западным и восточным в 400 и северным и южным 500 сажен. Впереди западного фаса на небольшом ручье расположена мельница с устроенной около башней для охраны ее. Шагах в 50 от нее, ближе к Геок-Тепе, расположено небольшое, квадратного начертания, укрепленьице, по типу похожее на все вообще текинские постройки этого рода, с фасами к 20-25 сажен и с воротами, защищенными башнею, выдвинутою из стены почти на 3/4 своей окружности, далее между этими передовыми укреплениями и западным фасом главной крепости идет волнистая, пересеченная небольшими буграми местность. Против южной стены у западного ее конца, [231] шагах в 200-х впереди, расположена вторая маленькая крепостца, такой же величины и устройства, от которой к востоку, параллельно всей южной стене Геок-Тепе, тянутся поля, сплошь засеянные джигурой (высокое, густое с толстыми стеблями растение, род конопли), так что свободное пространство между джигурой и южной стеной крепости не более 200 шагов. Впереди восточной стены Геок-Тепе, шагах также в 200-х, расположены еще три укрепления, по величине и типу однородных с упомянутыми выше.

Стены укрепления построены из хорошо сбитой глины, и такой толщины, что наши снаряды не пробивали их. Они поднимаются прямо со дна рва, глубиною в 7-8 фут, почти что отвесно с незначительной бермой на уровне горизонта, превышая его еще футов на 12.

Перед стенами, впереди рва, на значительных участках стояли оборонительные кибитки, набитые землей.

27 августа, вечером был отдан следующий приказ по отряду:

«Завтра 28-го августа войскам выступить из укрепления Яроняса в следующем порядке:

«Из войск авангарда выслать два баталиона, два горных орудия и две сотни Дагестанского иррегулярного полка в 2 часа по полуночи по пути наступления к Геок-Тепе и в 4-х верстах от бивака остановиться, выслав вперед, вправо и влево разъезды. Цель высылки отряда — прикрытие бивака во время вьючки верблюдов, разъезды должны бдительно наблюдать и, в случае появления противника, немедленно давать знать о том авангардным войскам и на бивак главных сил. Остальные войска авангарда выступают с бивака в 3 часа по полуночи и по соединении с передовым отрядом следуют далее со всеми военными предосторожностями. Главным силам выступать в 4 часа по полуночи».

«При войсках следовать верблюдам, навьюченным водой и патронами, сухарей выдать на два дня, в кавалерии и артиллерии ячменя на один день».

«Весь обоз следует в общем вагенбурге позади второй колонны и выступит с ночлега в 5 часов утра, здесь же следуют больные люди и запасные лошади».

«В прикрытие к вагенбургу назначается по одной свободной роте от каждого баталиона, два горных орудия и сотня казаков».

Приказом по авангардной колонне, в передовой отряд назначены были Стрелковый и Кабардинский баталионы с сотней дагестанцев, которым выступить в 2 часа ночи и в 3 часа выступить Куринскому баталиону с двумя взводами сапер. [232]

Каждому баталиону было приказано на 25 верблюдах поднять патроны, санитарные принадлежности и сухари.

Вагенбург с прикрывающей его колонной предположено было остановить верстах в 8 от Геок-Тепе, в местечке Янчи Кала.

Темная августовская ночь спустилась на землю, покрыв черным своим покрывалом приготовления к резне обеих сторон.

Если и выпал кому-нибудь свободный час для отдыха, так невольные мысли о возможности близкой смерти мешали ему подкрепить измученное тело.

Удивительно обостряется память в такую минуту!

Картины минувшего, как в калейдоскопе, быстро сменяют одна другую. Вся жизнь вспоминается до мельчайших подробностей, начиная с самого раннего возраста: припоминаются такие моменты, которые в обыденное время, даже при всем усилии никак невозможно так ярко возобновить себе в памяти. Является запоздавшее раскаяние: отчего мол я в таком-то случае сделал так-то, а не иначе, когда именно надо бы поступить как раз наоборот, и сердце при этом так больно сжимается, а неотвязчивая дума о завтрашнем дне и предстоящем столкновении помимо желания копошится в мозгу, каждый раз вызывая нервное вздрагивание при малейшем близком шорохе или стуке.

До сна ли уж тут!

Конечно, и войска в эту ночь глаз не смыкали.

Время тянулось необыкновенно долго, едва-едва дождались 11 часов ночи, когда передовой отряд начал вьючить своих верблюдов, после чего выступить с ночлега, вместо назначенных 2-х часов, в первом часу ночи. Сигналы и суматоха в передовом отряде подняли остальные войска, которые также начали готовиться к выступлению.

В три часа двинулся авангард, но за темнотой попал не на ту дорогу, на которую следовало, и блуждал довольно долго, пока настоящий путь наконец не был разыскан.

В четыре часа, поднялись главные силы, но, выйдя с бивака, также сбились с дороги, а, дойдя до места, где авангард свернул в сторону, окончательно остановились, не зная, куда двигаться далее.

Начали бродить наудачу, взад и вперед. Вернулись опять к месту ночевки, но и здесь неудача! Следы раньше выступивших войск идут одни в одном направлении, другие в другом. Что тут делать! Решили ждать рассвета, который совместно с явившимся из авангарда проводником и выручил недоумевающий отряд. Верстах в двух от покинутого привала главные силы догнали собственный обоз, выступивший в [233] назначенные ему 5 часов утра, но сразу попавший по настоящему направлению, и дальнейший путь он шел уже непосредственно за главными силами. В этом, правда, как показали последствия, не пришлось раскаиваться, но в общем описанный только что беспорядок, происшедший исключительно от нераспорядительности начальников, конечно, не мог не отразиться на силах и бодрости солдат и офицеров.

От Яроняса до Геок-Тепе существуют две дороги: одна, служившая текинцам в дождливое время года, тянется по сыпучим пескам и бараханам, вследствие чего для движения войск представляет массу затруднений, другая, идущая параллельно первой, в версте южнее и ближе к горам, имеет все качества для удобного движения отрядов, в особенности же обоза и артиллерии, так как тянется по твердому или глинистому грунту.

Какой же путь был избран для нашего отряда?

Первый, т. е. по сыпучему песку.

Чем руководствовались при выборе этого пути, так и осталось неизвестным.

Текинцы, рассчитывая, без всякого сомнения, на наше благоразумие, выслали на разведку свою кавалерию, конечно, по хорошей дороге, но, увидя русских в песках, были крайне поражены этою необыкновенною хитростью.

Получив верстах в 8 от Яроняса от разъездов донесение о появлении неприятеля справа, начальники колонн перестроили войска в каре, в середину которых поместился вагенбург, и затем уже продолжали наступление в таком порядке, имея возможность встретить текинцев с любой стороны. Так войска прошли спокойно еще версты три, после чего неприятельская кавалерия действительно показалась спереди и справа.

Артиллерия наша выехала перед правый фас остановившегося каре, пехота этого фаса продвинулась вперед и приготовилась встретить текинцев.

Разъезды наши тем временем успели отойти и очистить место для действий орудий.

Неприятель лентой охватил каре справа и сзади, желая, по-видимому, атаковать нас, но несколько удачно пущенных гранат, от которых текинцы, как брызги, разлетались в стороны, принудили их отступить к горам и далее к Геок-Тепе.

При приближении авангардного каре к крепости, неприятель вновь показался в значительных массах, но, встреченный оружейными залпами картечью, не рисковала, предпринять что-либо сериозное.

Раскинув пехотную цепь, авангард подошел к буграм, за которыми непосредственно уже расположено Геок-Тепе.

Здесь текинцы еще раз сделали попытку более решительно [234] атаковать нас и бросились на цепь, но опять были отбиты с большим уроном, не доскакав и 100 шагов до собранной в кучки цепи.

После этих неудач они, спешившись и прикрываясь буграми, открыли ружейную перестрелку с нашими стрелками.

Вдруг из-за бугров показалась огромная толпа пеших текинцев, которые, размахивая кривыми своими шашками и подбрасывая кверху папахи, быстро приближались к отряду.

Сначала предполагали, что текинцы идут выразить свою покорность, но на всякий случай авангард был собран в сомкнутый части.

Конечно, намерения противника скоро выяснились, и долее ждать было нельзя.

Кучки цепи открыли залпы по текинцам, а к ним присоединились скоро и роты второй линии.

От первых же залпов толпа дрогнула и обратилась в беспорядочное бегство, по направлению к западным воротам крепости, где произошла страшная давка. Обезумевшие от охватившей паники текинцы, давя друг друга, старались скрыться за воротами от пуль и штыков преследующих их по пятам солдат. Увлекшись преследованием, войска авангарда подошли к стенам Геок-Тепе совсем близко, но остановленные поданным из главных сил сигналом, залегли перед самыми стенами и начали перестреливаться с находящимся на стенах неприятелем. Между тем проникшие скоро внутрь крепости бежавшие текинцы на глазах наших необыкновенно быстро завалили ворота всем, что попалось под руку.

Перед приходом главных сил, войска авангарда расположены были в одну линию следующим образом: на правом фланге Куринский баталион и саперная рота, далее, немного позади, на возвышенности 4 орудия, потом на одной линии с куринцами — стрелковый баталион и на левом фланге Кабардинский баталион.

Подошли главные силы, из состава которых сейчас же были выделены для усиления боевой линии авангарда два гренадерских баталиона и 4 орудия на левый фланг, а 4 орудия были поставлены за серединой всей боевой линии. В резерве остался только один Ширванский баталион.

Вся кавалерия послана была на северную и восточную стороны крепости, дабы добыча не могла ускользнуть через тамошние ворота.

Штурм было решено произвести немедленно, не давая текинцам, оправиться от только что понесенного поражения.

День клонился уже к вечеру. Около 5 часов было приказано войскам через пять минуть после орудийного залпа со всех батарей двинуться на штурм. [235]

В ожидании этого момента усилили ружейный огонь.

Пока шли приготовления к штурму, тем временем противник в больших силах вышел из южных ворот и расположился частью за оборонительными кибитками и за буграми, а частью занял юго-западное передовое укрепленьице и поля джигуры. С нашей стороны никаких попыток занять раньше это укрепление сделано не было.

Грянул сигнальный залп.

Вздрогнувшие войска поднялись и начали подвигаться сначала ускоренным шагом, а затем бегом.

Раздалось дружное «ура», и не прошло минуты, как войска, пробежав передовое укрепление и выбив текинцев из занятых ими позиций за буграми и в джигуре, открыли сильный огонь с расстояния 60-70 шагов по бегущим толпам, производя в них страшное опустошение.

Текинцы бежали к южным воротам, где столпились в большой массе. Куринский баталион и рота сапер, находившиеся на правом фланге, быстро переменили фронт сообразно новому положению противника, но в ворота броситься не могли, так как путь к ним обстреливался градом пуль и картечи наших же войск.

Кроме того, куринцы и саперы, занявшие теперь позицию параллельно южной стене Геок-Тепе, встали таким образом тылом к левофланговому передовому укреплению текинцев, войска же, занявшие бугры, имели укрепление это на фланге. Все неудобство подобного положения тотчас же обнаружилось, так как засевшие в укреплении текинцы воспользовались вполне выгодами своего положения и начали нас обстреливать тыльным и фланговым огнем.

Сделали было куринцы с саперами попытку выбить противника и занять укрепление, но оказалось, что доступ к нему был совершенно прегражден рвавшимися перед ним нашими же гранатами, хотя и предназначавшимися для атакуемого укрепления. Тогда куринцы и саперы отошли на позиции, который занимали перед штурмом.

В центре и на левом фланге произошло тем временем следующее.

Стрелки и кабардинцы добрались до рва крепости, спустились в него, но, встав лицом к лицу с отвесной стеной, больше сделать ничего не могли и начали отступать.

Гренадеры, встретив перед рвом, поставленный в шахматном порядке, оборонительные кибитки, упорно защищаемые текинцами, далее проникнуть не могли и, потеряв много убитых, принуждены были тоже отступить.

По всей линии штурм был отбит. [236]

Ободренные неожиданным успехом текинцы огромными массами высыпали из крепости для преследования русских.

Под напором бесчисленных врагов, отбиваясь штыками и прикладами, наши отступавшие баталионы пришли в полный беспорядок. Текинцы добрались даже до нашей артиллерии, которой пришлось обстреливать их картечью и отбиваться шашками и револьверами.

Погибла бы непременно вся наша артиллерия, да, слава Богу, во время подоспел оставшийся в резерве Ширванский баталион, которому удалось дружными залпами остановить напор текинцев и тем дать возможность расстроенным войскам хоть сколько-нибудь оправиться, а артиллерии отступить благополучно.

Все это совершилось в какие-нибудь полчаса времени, при чем легла треть всей нашей пехоты.

Кавалерия же все это время была на восточной стороне крепости, т. е. на пути предполагавшегося отступления неприятеля, где тщетно ждала бегства его, сберегая силы коней для погони за несчастными текинцами, и только позднею ночью присоединилась к остальным войскам.

Измученные, голодные, потрясенные постигшей неудачею, войска спешили скорее добраться до своего обоза. Расставить их для ночлега хоть в каком-нибудь порядке не представлялось возможным. Расположились так, чтобы быть лишь поближе к своим верблюдам.

А беспристрастная ночь опять тихо спустилась на землю, увеличивая темнотою своею суматоху растерявшихся людей: стоны раненых, рев голодных верблюдов, самые противоречивые распоряжения, отдаваемые хриплыми голосами, производили удручающее впечатление, грудь разрывалась от нравственной муки, горькие слезы подступали к горлу. Да! такую ночь, какую провели наши войска, трудно себе и представить.

Хаос и беспорядок господствовали всюду.

Что бы было со злосчастным отрядом, если бы текинцы вздумали ночью напасть на бивак, уж право, не знаю! К нашему счастью, противник не ведал о таком бедственном положении войск и не предпринял никаких попыток, благодаря чему только эта памятная ночь прошла без большой беды.

Старшее начальство стало подумывать, как бы унести ноги поблагополучнее.

В 6 часов утра отряд двинулся в обратный путь, но уже по хорошей дороге, т. е. той, которая шла ближе к горам.

Не поддается описанию то положение, в котором застало наши войска это неожиданное отступление: перевозочных средств для помещения раненых не было, исключая 8 одноколок Красного Креста, в которых могли поместиться только 16 человек. [237] Остальным раненым предоставлено было самим позаботиться о способах передвижения. Счастливейшие из них устроились на носилках, другие на орудийных лафетах, на верблюдах, едва передвигавших ноги от голода и усталости, так как они не развьючивались целые сутки, и наконец легкораненые на своих собственных ногах.

Люди получали только по одному фунту сухарей. Верблюдов и лошадей кормить было нечем. Вьюк отставал за вьюком, теряли провиант, палатки, санитарные принадлежности, словом все, что было во вьюках, и все это подбирали текинцы, следовавшие за войсками, как акулы за невольничьим кораблем.

Едва отряд снялся с бивака, как текинцы конные и пешие, тысячными толпами бросились преследовать нас.

Роли переменились.

Вчера только отряд шел победоносно вперед, полный надежды на скорое окончание трудного похода. Ни один текинец не смел и на ружейный выстрел подъехать, а сегодня эти самые люди, как безумные, лезли в рукопашный бой с отступ павшими войсками.

Беда была зазеваться или хоть немного отстать!

Остервеневшие текинцы, как голодные волки, набрасывались на несчастную жертву и моментально изрубали в куски.

Среди преследующих были даже женщины, вооруженный овечьими ножницами, укрепленными на длинные палки.

Приказано было беречь патроны и снаряды, подбирать раненых и убитых, но это не всегда удавалось исполнить; довольно часто наши раненые погибали под ударами кривых шашек текинцев на глазах у всех.

Где уж было при таких обстоятельствах патроны беречь! Арьергард шел все время отстреливаясь. Дружные залпы пехоты и артиллерии лишь на минуту сдерживали наседавшего противника. К нашему счастью, текинцы не преследовали нас далеко, хотя многие из них опередили отряд и засели за стенами попутных аулов, откуда и встречали войска ружейными выстрелами, так что многие из них приходилось обходить стороной. При остановках на ночлеги, отряд принимал все меры осторожности от внезапного нападения. В особенности приходилось заботиться, чтобы не потерять последних верблюдов, еще кое-как волочивших ноги; их помещали в середине вагенбурга со спутанными ногами.

6-го сентября, войска, изморенные голодом, измученные непрерывными переходами и постоянными опасениями нападения текинцев, прибыли наконец в Бендесен. Накануне этого, в виду недостатка фуража, была отправлена вперед вся кавалерия, во [238] главе которой, отрясая прах от ног своих, покинули отряд и негостеприимный край многие из участников похода.

На пути к Чикишляру кавалерия довольно бесцеремонно захватила большую часть шедшего стада верблюдов, предназначавшегося для отряда, оставив тем опять его без перевозочных средств. В Бендесене войска получили наконец помощь от сжалившегося над ними интендантства, которое прислало сюда несколько бочонков с соленым свиным салом.

Несмотря на голодовку, никто не хотел брать его, так как под видом сала в бочонках оказались совершенно протухшие куски разнообразных частей свиней.

Интендантам приходилось сжечь это сало, но в конце концов его все-таки приказали разобрать по баталионам, и сало сожгли сами войска, а не интендантство.

Из Бендесена отряд продвинулся в Ходжам-Кала, где был назначен отдых. Здесь тяжело раненым нижним чинам роздали по 5 серебряных рублей, а офицерам по 50 на лечение.

12-го сентября, войска отступили к Тераскану, куда прибыли 13-го. В Тераскане был назначен отдых до 25-го сентября, сюда же должен был приехать генерал Тергукасов, назначенный командовать экспедиционным отрядом вместо умершего Лазарева. Войска ждали его с нетерпением, надеясь на улучшение своего жалкого положения, которое было действительно ужасное: провиант почти весь вышел; фуража также не было, хотя и привозили несколько раз конских галет фунтов по 30 на лошадь. Лошадям и верблюдам, оставшимся еще при отряде, самим было предоставлено разыскивать себе пропитание. Бедные животные печально бродили вокруг лагеря, собирая жалкие остатки колючки и полыни. Голод до шел до того, что они поедали коновязи, недоуздки и даже хвосты и гривы друг у друга.

В таком положении застал отряд прибывший 21-го сентября в Бендесен генерал Тергукасов.

Произведя смотр отряду, Тергукасов и виду не показал, что крайне поражен жалким состоянием его. Поблагодарив от имени государя за понесенные труды и лишения, он сейчас же распорядился о немедленном возвращении отряда в Чикишляр. 23-го сентября, уничтожив все, что не могли с собою захватить, войска ускоренными переходами двинулись в Чикишляр, откуда на пароходах были переправлены на Кавказ к своим полкам и штаб-квартирам.

Так кончилась на радость наших врагов эта достопамятная экспедиция. [239]


Главнейшею причиной неудачи Ахал-Текинской экспедиции 1879 года надо считать, прежде всего, прирожденную нам, русским, необыкновенную беспечность. Слишком уж много мы надеемся на «авось»!

При составлении плана экспедиции, вероятно, имели в виду только те легкие победы, который доставались иногда нашим войскам в столкновениях с подобными текинцам народами, ибо иначе невозможно объяснить себе, бросающихся каждому в глаза, сделанных ошибок.

Многие лица, попавшие в отряд, благодаря своим личным связям, воспользовались болезненным состоянием генерала Лазарева и забрали почти всю инициативу предприятия в свои руки.

Жажда легких побед затемнила в них всякое благоразумие. Советы людей опытных, прекрасно изучивших местные условия страны, были единодушно отвергаемы.

Как мы видели, план экспедиции разработан был до мельчайших подробностей. Поход предполагалось закончить в 50 дней, согласно чему и продовольствия для людей и животных было захвачено на это количество. Повторяю, были люди, указывавшие на неосновательность таких предположений, но слишком уж много самоуверенности и надежды на русское «авось» было у большинства, чем и объясняется то единодушие, с которым принять был предположенный план экспедиции.

В плане имелась в виду военная прогулка при самых благоприятных условиях, а возможность неудачи совсем не принималась в расчет, между тем, как видно из рассказанного, ни одно предположение не сбылось. С самого начала и до самого конца все делалось не так, как хотели и рассчитывали наши военачальники.

Очень возможно, что результаты экспедиции были бы совсем другие, если бы лучшее из предположений составителей плана похода, т. е. быстрота наступления, не столкнулось с совершенно непреоборимым препятствием, в лице представителей продовольственной части войск. Лица эти ничуть не заботились о содействии строевому начальству. Главная их забота была собственная нажива. Делалось решительно все, чтобы задержать войска в Чикишляре возможно долее. Какое им было дело до успешности похода, и отчего эта успешность зависит? Жажда наживы заглушила все другие чувства.

Затем, на полпути к вражескому оазису умирает главнокомандующий русскими силами, генерал Лазарев, после чего принимает начальство над отрядом, хоть и опытный в делах с кочевниками Средней Азии, но поддавшийся влиянию советов, рвавшихся в бой, частных начальников, генерал Ломакин. [240]

С этого момента отряд разделился на несколько частей, каждая под командой особого начальника, ставившего собственную инициативу выше всяких дельных советов людей более опытных. Не надо особенно быть знакомым с деталями военного искусства, чтобы видеть те ошибки, которые были сделаны нами при штурме Геок-Тепе! Не говоря уже о том, что весь путь отряда к Геок-Тепе был сделан без предварительных разведок, во время штурма войска были пущены в дело, не спавшие ночь, голодные, утомленный не столько величиной перехода, сколько преодолеванием трудности пути, прямо с похода под палящими лучами солнца.

Не была произведена рекогносцировка доступов к крепости, которая бы выяснила наиболее слабые пункты стены.

Не были предварительно заняты передовые укрепления текинцев, что поставило войска при штурме в невыгодный условия, так как дало возможность текинцам открыть по нас фланговый и тыльный огонь.

Атака была поведена цепью на отвесные высокие стены со рвами впереди и захватила громадный район — другими словами, не могла быть сильна ни в одном пункте.

Для действия артиллерии, которая не была сосредоточена т. одном месте, а разбросана по частям по всей боевой линии, не обозначено никакой определенной цели, вследствие чего она действовала беспорядочно, не принося существенной пользы штурмующим, даже в некоторых случаях ее снаряды препятствовали успеху действий пехоты.

Не было заготовлено никаких приспособлений, облегчающих штурм стен.

Не было образовано рабочих команд, которые могли бы помочь атакующим преодолеть эти стены, и наконец — войска слишком неравномерно были распределены на боевую линию (5 батал.) и резерв (1 бат.), вследствие чего не на что было опереться, чтобы поддержать свой удар, а тем более для повторения его.

Кавалерия была отправлена на противоположную сторону крепости, преградив пути отступления текинцам и тем вынудив их к самому отчаянному сопротивлению, а когда дело было проиграно, не могла принять участие в бою и облегчить положение отступающих войск, вследствие чего отступление превратилось в бегство.

Одним словом, было сделано все, чтобы содействовать успешности отражения штурма, а никак не взятия крепости.

Неудача экспедиции сильно поколебал наш престиж в Средней Азии. Не только ахал-текинцы подняли головы, но возгордились и другие независимые роды туркмен и усилили свои нападения на наше пограничное пространство. [241]

Кроме того, неудача наша вредно отозвалась и вообще на настроены умов всего подвластного нам населения в Средней Азии. В виду этого надлежало порешить с текинским вопросом во что бы то ни стало и как можно скорее доказать азиатцам, что сила русского оружия несокрушима.

Решено было снарядить против Ахала новую экспедицию и во главе ее поставить человека, заслужившего уже себе громкое боевое имя и притом хорошо знающего особенности степной жизни. Человеком этим был Скобелев.

Задача, возложенная на него, была нелегкая, так как успех, одержанный текинцами, удесятерил их силы, почему Скобелеву и были даны самые широкие полномочие и средства.

Грехи предшественников показали ему, как надо действовать, чтобы восстановить славу русского оружия.

Экспедиция Скобелева окончилась полным разгромом главного гнезда текинцев Геок-Тепе, взятого штурмом войсками нашими 12 января 1881 года.

С. Кодинец.

Текст воспроизведен по изданию: Неудавшаяся экспедиция. (Посвящаю гг. офицерам Темир-Хан-Шуринского резервного баталиона) // Исторический вестник, № 4. 1900

© текст - Кодинец С. 1900
© сетевая версия - Тhietmar. 2016

© OCR - Андреев-Попович И. 2016
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Исторический вестник. 1900