СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ФРИДРИХ-АНТОН ГЕЛЛЕР ФОН ХЕЛЛЬВАЛЬД

ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ

IV. ДЖУНГАРИЯ И СЕМИРЕЧЬЕ

Общий обзор. Границы. Озеро Балхаш. Семипалатинск и окрестности. Происхождение названия. Каменный уголь. Озеро Дзайссанг и Верхнее Прииртышье. Животный мир. Путешествие Карелина. Струве и граф Потанин. Исследование Джунгарии. Байков. Лихарев. Сиверс. Снегирев. Путимцев. Мадатов. Федоров. Карелин. Шренк. Речмолодов. Озеро Балхаш и группа Алакуль. Инфантьев. Семиречье и Алатау. Различные регионы. Климат. Аткинсон. Провал Чертовой пещеры. Долина реки Или. Продукты и климат. Кульджа. Торговля. Семипалатинск. Меновая торговля. Золото. Народности Джунгарии. Китайское завоевание. Восстание против маньчжуров. Война с Россией. Сказка о двух великанах.

Нет ничего более сложного, чем определение географических пределов Центральной Азии. Из-за неустойчивости географических понятий мы вынуждены каждый раз точно объяснять, какая территория имеется в виду. Под Джунгарией (Dsungarei) мы понимаем пространство к югу от Алтая, расположенное между ним и горами Тянь-Шань, или Небесными горами, оно охватывает бывшую китайскую провинцию Тянь-Шань-пе-лу, или дистрикты Или и Тарбагатай, кроме Кобдо, а на западе российские дистрикты Алатау, Капал и Аягуз, т. е. теперешний регион Семипалатинска и Семиречье до подножия Тянь-Шаня. В качестве южной границы Алтая мы предположили весьма, однако, произвольно долину реки Бухтарма. На ее правом южном берегу возвышаются Курчумские горы, это широкий хребет, превосходящий по высоте Холзун (Cholsun), без выраженного образования вершин, некоторые причисляют его еще к Алтаю, но, по нашему мнению, он относится уже к Джунгарии. На западе эта горная цепь спускается к Иртышу, который берет свое начало на большом озере Дзайссанг и течет здесь с юга на север. Продольная ось этого интересного водного бассейна расположена почти в восточно-западном направлении и захватывает в общем и Черный Иртыш — этот самый главный приток Дзайссанга, впадающий в восточную оконечность озера. Черный Иртыш, или Кара-Ерчиш (Kara-Ertschisch), течет примерно параллельно с Бухтармой, от которой он затем отделяется упомянутыми Курчумскими горами. Местность на западе от Дзайссанга и Иртыша, делающего большой изгиб на запад, является, строго говоря, частью Киргизской степи, о которой мы знаем, что ее восточная территория простирается до горного региона. И, действительно, степь южнее [180] Семипалатинска очень холмистая; уже описание выше горные цепи у Каркаралинска подступают с запада и образуют значительное возвышение, выравнивающееся к югу в большой бассейн озера Балхаш, изогнутого в форме серпа. На западе от него простирается так называемая Голодная степь, Бетпакдала, на юго-востоке — песчаная пустыня Аккум, ее южную часть пересекает река Или. Здесь мы находимся в так называемом Семиречье, в Семиреченской области русских, политические границы которой выходят далеко за озеро Балхаш на северо-востоке и за реку Или — на юге. Сергиополь, или Аягуз, один из важнейших городов этой области, расположен на одной широте с верхней оконечностью озера Дзайссанг и у подножья западных отрогов мощной горной цепи Тарбагатай, или Сурочьих гор, простирающейся, в общем, в западном и восточном направлении. Севернее от него водные потоки впадают в Черный Иртыш и Дзайссанг, а на юге они спускаются в песчаную степь, где можно найти остатки прежнего продолжения озера Балхаш; это ряд более мелких озер Сассыккуль и Алакуль. На одном из притоков на южном склоне Тарбагатая лежит важный джунгарский торговый город Чугучак (Tschugutschak). Южнее Алакуля в северо-восточном и юго-западном направлении простирается Джунгарский Алатау в сторону реки Или, отделяя российское Семиречье от бывшей китайской Джунгарии. В верховьях Или расположено самое недавнее из российских приобретений — Кульджа. Горы, возвышающиеся на правом южном берегу Или и носящие разные названия, относятся к мощной системе Тянь-Шаня, их главный хребет отделяет Джунгарию от так называемого Китайского, или Восточного Туркестана; прежние географы называли его «Малой Бохарой», а теперь эта империя Алтышер (Altyschähr), или Джетышар (Dscheti-schar). В этой части Тянь-Шаня, в значительной мере еще не исследованной, важными вершинами являются Пешан (Peschan) и Богдо-гола (Bogdo-gola), причем последняя является одновременно юго-восточным ориентиром Джунгарии. В целях лучшего и более подробного изложения система Тянь-Шаня будет описана в одном из следующих разделов; в данном разделе скажем, что долина реки Или образует южную границу. Вся территория, расположенная восточнее Джунгарского Алатау, представляет собой несколько приподнятое плато высотой до 325 м., к востоку оно постепенно поднимается, на нем расположены значительные горные массы, но между ними есть много дорог, по которым можно пройти на монгольское плоскогорье, нигде не встретив сколько-нибудь значительного возвышения.

Семипалатинск и его окрестности. Дистрикт [181] Семипалатинск, расположенный на юге Томской губернии, это самая благодатная часть Западной Сибири и поэтому ее называют еще Сибирской Италией. Сам город Семипалатинск прекрасно расположен на плодородной равнине Иртыша, там есть крепость; во время посещения города Гумбольдтом в нем насчитывалось около 2 000 жителей, а в настоящее время их уже более 8 000. При рассмотрении города с некоторого расстояния, как рассказывает, например, Котта, создается впечатление большого города со множеством мечетей и церквей, украшенных 14-ю башнями; однако, когда оказываешься на его широких песчаных улицах, то первоначальное впечатление резко меняется, так как редко можно увидеть большие городские дома между низкими деревянными хижинами и грубыми садовыми заборами. Ландшафт реки Иртыш вокруг Семипалатинска изображен на нашей виньетке в начале раздела.

Название города — Семипалатинск — происходит от семи больших зданий (по русски — «палат»), относящихся к уже упоминавшимся «чудесам». Один из этих домов состоял из одного довольно большого покоя, сделанного из обожженных кирпичей, длина одного такого кирпича составляла 32 сантиметра, а толщина — 4 вершка (примерно 5,2 сантиметра). Второе здание было сделано из грубых серых камней на кирпичном фундаменте и представляло собой также только одну комнату. Оба были от 6 до 9 аршин в длину (1 аршин = 71 см., то есть 5,68 м. — 6,40 м.) и столько же метров в ширину; крыша была из кустарника, обмазанного глиной, и поддерживалась сосновыми стволами. Стены были высотой в 4,30 м., имели с северо-восточной стороны ворота и много окон. В некотором отдалении от них стояли четыре других здания, а также еще одно — седьмое. Еще в 1772 г. можно было видеть остатки руин от этих зданий, называемых в народе семь дворцов (семь палат); теперь от этого остались только груды глины и песка.

Окрестности Семипалатинска приобрели в новое время повышенное значение из-за открытия протяженных месторождений каменного угля. Каменный уголь залегает в основном в шахте бассейна Термыкинск в 14 милях от Семипалатинска, в бассейне Павлодарского дистрикта в шахтах Таллдыкульск, Малькобенск, Кызылтамск и Джемантыск, а также в бассейне Каркаралинского дистрикта в двух шахтах. Кроме того, была открыта еще одна шахта у Ерменска, примерно в 19 милях западнее Александровских металлургических заводов. Все шахты являются частной собственностью семьи Поповых и добыли с 1840 года 3 119 750 пудов каменного угля.

Как видим, в основном регион, относящийся к Киргизской [182] степи, отмечен пластами каменного угля. А в горной восточной части дистрикта встречаются многочисленные минеральные источники. В общем на территориях, на которых проживают калмыцкие и джунгарские племена номадов, все теплые и горячие минеральные источники называют арасан. Это слово означает, по мнению одних, в монгольском (калмыцком или джунгарском) языке «теплые», по мнению других, «святые» или «освященные воды». В настоящее время генерал А. Абрамов посвятил этим источникам подробное исследование и обнаружил их в большом количестве в долинах Тарбагатая и Алатау. Источники, ближе всего расположенные к Семипалатинску, это теплые и холодные серные источники на озере Алакуль в уезде Аягуз. Они целебны при опухолях, простудных заболеваниях и других болезнях, которые киргизы точно не обозначили. Их польза была известна калмыкам и джунгарам с давних пор; это те самые источники, которые посетил Путимцев в 1811 году по пути из Бухтарминска в Кульджу, относившуюся в то время к Китаю.

Нам тоже приходилось упоминать о нескольких минеральных источниках на Алтае, а Аткинсон сам посещал горячие источники на Телецком озере. Эти термы, несомненно, связаны с часто повторяющимися землетрясениями, которые ощущались на северных горных окраинах центральноазиатского высокогорного плато.

Несмотря на свое плодородие, дистрикт Семипалатинск почти полностью состоит из степных земель, и лишь на юге, в сторону Аягуза, поднимаются холмы. Расстояние от Семипалатинска до Аягуза составляет около 43 географических миль; здесь встречаются некоторые особенности и начинается резкое изменение флоры. Расположенные севернее Аягуза скалы — это родина архара, или овцы аргали (Ovis Ammon), и чрезвычайно редкой птицы — каменной курицы (Tetrao paradoxa Pall).

Озеро Дзайссанг и Верхнее Прииртышье. В широкой и высоко расположенной долине, окруженной с трех сторон горными цепями, лежит озеро Дзайссанг. Монголы называли его раньше «Кун-блоту-ноор» (Kun-blotu-Noor), или «Озеро-Колокол», так как его волны, ударяясь о заросший камышом берег, издавали звук, издали похожий на звон колоколов. Теперешнее название Дзайссанг дано ему калмыками в 1650 году, когда они во время голодного периода кормились рыбой, пойманной в озере.

Из благодарной памяти об этом они называли его Дзайссанг, что в их языке означает «благородный» или «достойный уважения», в семнадцатом веке его называли также «Кизалпу» (Kisalpu). Длина озера составляет 19½, ширина от 3¼ до [183] 4½ немецких миль. Зондирования показали в нескольких местах глубину в 12,19 м.; в прежние времена его площадь была больше, и оно было более глубоким. О том, что это было так, свидетельствует наличие песчаных холмов на значительном удалении от его современных берегов, и то обстоятельство, что низкие марши поблизости на больших территориях покрыты зарослями камыша. Вода прозрачная, мягкая и хороша для приготовления пищи, однако в глубоких болотах и выемках она красноватого цвета. Озеро в конце октября покрывается льдом, а примерно в конце апреля освобождается от него. Дно озера состоит частью из глины, а частью из гальки различного цвета. В восточной оконечности озера расположены острова Коспинского, а в западной — небольшой остров Кылинский. С востока в озеро впадает Верхний, или Черный Иртыш; эта река в сухое время года (сентябрь) становится настолько мелководной, что по ней с трудом могут плавать даже легкогруженые лодки. Реку называют «черной», потому что ее вода чистая и поэтому имеет темный вид. Нижний, или Белый Иртыш, берущий свое начало в озере, получил название от различной степени мутности своих вод. Кроме Иртыша, в озеро впадает еще целый ряд больших и малых рек, назовем здесь лишь важнейшие: Кендырлик, Черта, Арасан, Терсарлык, Джатырак, Тамысык, Тобисса, Кабурга и Аксуат. В озере Дзайссанг водятся в большом количестве осетр (Accipenser sturio), стерлядь (Ассipenser ruthenus) и лососевые (Salmo nelma), русские оборудовали на его берегах места для ловли рыбы, казацкие солдаты ловят рыбу для пропитания своих воинских подразделений. В камышах вокруг Дзайссанга водится много диких кабанов, они питаются в основном корнями Arundo calamagrostis, это вид камыша, который калмыки называют «кога». Много в окрестностях озера и выдр, а многочисленные стада степных антилоп, или сайгаков (Cervicapra Saiga), и диких лошадей обитают в огромном количестве в соседних степях. В непосредственной близости от озера гнездятся лебеди, гуси, утки, бакланы, пеликаны, чайки, зуйки, вальдшнепы, дрофы и фазаны. Вблизи нет лесов, здесь встречаются только такие растения, как мучная трава (Mehlkraut), степная акация и саксаул (Haloxylon ammodendron, или Anabasis saksaul), они специфичны для киргизских степей и не встречаются в европейской части России (Journ. R. geograph. Soc. 1865).

Долина Верхнего Иртыша, которая, так сказать, завершает озеро Дзайссанг, образована, как уже упоминалось, Курчумскими горами на севере и Тарбагатаем и его восточными отрогами — на юге. Река течет с востока на запад и вбирает в себя [184] множество ручьев и малых рек, сбегающих с гор с правой и левой стороны. Согласно наброску карты долины Верхнего Иртыша, сделанному генералом Абрамовым, долина представляет собой собственно широкую межгорную впадину с довольно ровным дном. Исток самого Черного Иртыша находится в горном озере в горах Карадык, относящихся к системе Эктаг, называемой некоторыми Малым Алтаем; однако при теперешнем состоянии наших знаний трудно определить, какая из многочисленных водоносных жил является собственно истоком Иртыша; насколько нам известно, еще ни один ученый-путешественник не добрался до истока. Часть гор Нарым и Курчум, расположенных наиболее близко к озеру Дзайссанг, обошел в 1840 году Карелин. В июле его экспедиция отправилась в Бухтарминск, поднялась по пути на высокую горную вершину Серша и пик Студень, и пошла далее через Фарки и Баты к снежным горам Нарым, на которые Карелин поднимался не без труда и опасностей, минуя отвесные обрывы, прокладывая путь через еловые, лиственные и кедровые леса. На вершине вдруг открылась широкая равнина, прорезанная бурными ручьями. По разные стороны виднелись круглые горы, напоминающие по форме кегли; с самой высокой точки, с горы, называемой Джайдак, открывался вид на далекое озеро Дзайссанг и лежащие вдали цепи гор Саратау и Тарбагатай. Ночи были очень холодные, вода замерзала, а трава покрывалась толстым слоем инея. Зато днем на светлой изумрудной зелени блистали роскошные алтайские цветы. Карелин обнаружил здесь около 15 видов горечавки и много других растений. При переходе через горы он и его спутники были застигнуты сильной грозой со снегом, это произошло 3-го июля вскоре после обеда. Горный хребет заканчивается длинным склоном, по нему они спустились к поросшим лесом берегам большой реки Курчум. Здесь водятся в огромном количестве соболи, куницы, рыжие куницы, выдры, лоси, олени, горные козы (teki), медведи, росомахи, лисы, рыси и черные белки. На другой стороне реки начинается горный хребет Саратау, связанный с Нарымом. Предводители проживающих здесь уренхайцев ухаживают за маленькими стадами полудиких тибетских коров (Bos grunniens L.), это удивительное животное представляет собой нечто среднее между быком и лошадью. Господин Карелин пробыл около недели на границе Поднебесной империи и возвратился 4-го августа назад в Фарки. Через восемь дней к нему вновь присоединился его спутник господин Кирилов, который осмотрел северный и восточный берег лимана озера Дзайссанг, и, следуя вдоль Черного Иртыша вверх, ушел в глубь китайской территории. [185]

Важнейшей экспедицией недавнего времени является экспедиция астронома К. Струве и графа Потанина в 1863 году; но и ей не удалось добраться до истока Иртыша. Однако благодаря ей у нас есть самые надежные на сегодняшний день сведения об этой области.

10-го мая 1863 года оба вышеназванных исследователя достигли Чингильды на Черном Иртыше и 17-го числа отправились в северном направлении к озеру Марка, расположенному внутри кольца гор, образующих верхнюю долину Иртыша. Они обнаружили, что южные отроги Алтая расположены гораздо ближе к Иртышу, чем это обозначено на картах. На следующий день они были в горах Букумбай. С одной из самых высоких вершин этой цепи Струве мог видеть большую часть долины Иртыша. Река течет там по песчаной степи, на которой были видны окаймленные кустарником реки Такыр, Кольдшир (у англичан — «Kaljir»), Алкабек и Белезек. Три последние впадают в Иртыш, а первая теряется на равнине. На юге были горы Саури, Манрак и Тарбагатай, на западе у горизонта виднелось озеро Дзайссанг. Путешественники шли вверх по Такыру до Джалбак-Каина по южной стороне горы Салкыне-Чок, это одна из возвышенностей цепи, простирающейся от гор Саратау на юго-восток и отделяющей исток реки Курчум от истока Черного Иртыша. Из Джалбак-Каина они вышли 22-го мая и, следуя вдоль этой цепи, в тот же день прибыли в Кольдшир. Уклон этой очень бурной реки, вытекающей из озера Марка и через короткое расстояние впадающей в Иртыш, составляет 1 300 метров при протяженности в 120-150 верст (17-21 миля). На ее безлюдных лесистых берегах обитают бобры, а воды, как и воды Курчума, богаты рыбой лососевой породы. Там, где Бала-Кольдшир сливается с Кольдширом, путешественники перешли на правый берег и продолжили свое путешествие к Маркакулю по гористой местности. Последнюю остановку они сделали у реки Тарбаул, относящейся к бассейну Алкабека, восточного притока Черного Иртыша. Заросли таволги, покрывавшие до сих пор горы, исчезли, а травяной покров в долинах относился к более холодной зоне. 25-го мая с этих альпийских высот южнее Маркакуля путешественники увидели само озеро, окруженное высокими поросшими лесом горами. В некоторых местах лес подступал близко к озеру, в других местах он находился на расстоянии 1-2 верст. Очень тяжело спускаться к берегу озера по ступенчатым крутым склонам гор, однако путешественникам удалось с этим справиться; сначала они прошли долину Малого Каинсу, а потом Кольдшир. После семидневной остановки у Маркакуля они проделали сложный [186] путь до Сартау; его куполообразная вершина высотой 2 924 метра намного превышает границу лиственных лесов, но не достигает уровня вечных снегов. На южном склоне граф Потанин обнаружил четко выраженную альпийскую флору. Сартау состоит из гранита, на котором с западной стороны поднимается сланец с содержанием слюды. Различные виды этого сланца преобладают в восточном направлении до самого озера Марка. Горы, расположенные дальше к востоку от Марка в направлении Кольдшира, состоят из такой же породы. От подножья Сартау путешественники добрались до долины реки Кольгур, несущей свои воды в направлении озера Дзайссанг, но теряющейся в камышах на расстоянии 25 верст (3½ мили) от озера. От этой маленькой реки они пошли на запад, пересекли отроги Долонкара и Аркаул, и 10-го июня снова вышли к берегам Иртыша.

Итак, долина Верхнего Иртыша еще прячет за кулисами некоторые тайны; только из сообщений Гингеборнена (Gingebornen) мы знаем об озере Улунгур, это значительный водный бассейн, расположенный примерно в 3¾ милях от Иртыша и отделенный от него лишь невысокой скалистой цепью. На берегах притоков реки нам известы залежи нефти (у Кольдшира и у Ку-Иртыша и возле маленького соленого озера). Встречаются и минеральные источники как холодные, так и теплые, теплые у — Макраны, ответвления Тарбагатая, холодные — у Сартау. Недавно в Ергенектинском округе на берегу Черного Иртыша были найдены залежи графита замечательного качества. Вся долина богата дикими животными разных видов: здесь есть тигры, леопарды, рыси, лесные коты, медведи, волки, лисы, росомахи, барсуки, бобры, куницы, белки, сибирские ласки, кроты, горностаи и много других видов.

Исследование Джунгарии. Сердце Джунгарии, регион южнее озера Дзайссанг и Черного Иртыша, долго оставалось нераскрытой тайной, да и теперь наши знания об этой области земли более, чем поверхностные. То, что мы знаем о ней, я могу показать заинтересованному читателю в кратком обзоре истории научных экспедиций по Джунгарии.

Великие путешественники, посетившие в средние века Азию, Марко Поло, Иоганн Плано Карпини, Андреас Лонжюмель (Andreas Lonjumel) и Виллем Руисбрук (Willem Ruysbroek) никогда не достигали Внутренней Джунгарии. Маршрут Марко Поло пролегал южнее Небесных гор, трое других исследователей коснулись только северной части Джунгарской области, их путь пролегал в Каракорум — столицу монгольских ханов, вел их, вероятно, вдоль берегов Дзайссанга. Этим же путем шли князья [187] Ярослав и Александр Невский, а позже армянский принц Хетум (Hetum), все они направлялись в середине 13-го века в ставку великого хана. Однако то, что дошло до нас из их путевых записок, настолько скудно и бедно, что география может извлечь из этого очень мало пользы. Подобным образом дело обстоит и с путешествием боярина Федора Исаковича Байкова, посланного русским царем Алексеем Михайловичем в 1654 году в Пекин. Байков вышел из Тобольска и через тринадцать дней был у речки Веска, впадающей в Иртыш. Отсюда путь его лежал на Кизалпу, или озеро Дзайссанг, далее он следовал по течению Черного Иртыша до его истока и дошел у Хуху-Хотана до Великой китайской стены. Это путешествие Байкова было бы очень ценным, так как он прошел вдоль по малопосещаемым областям Верхнего Иртыша, однако его описание Джунгарии уступает даже имеющимся китайским источникам. В этой связи мы хотели бы заметить, что наш замечательный Карл Риттер (Ritter) при использовании описания путешествия Байкова был введен в заблуждение старой голландской работой Витсена (Witsen).

В 1719 году Петр Великий поручил капитану Уразову и прапорщику Сомову отправится в путешествие в Ярканд в Восточный Туркестан для исследования среднеазиатского золотоносного региона; они добрались до берегов Дзайссанга, который был уже, так сказать, открыт в 1717 году несколькими всадниками под предводительством Ивана Калмакова. Уразов и Сомов впервые совершили плавание по Дзайссангу; они отважились совершить десятидневную поездку на судне в восточном направлении по течению Черного Иртыша между горными долинами Джунгарии, тогда они были увидены впервые. Петр Великий поручил лично генерал-майору Ивану Михайловичу Лихареву продолжить исследования территории до Дзайссанга и далее, насколько это будет возможно. В 1720 году экспедиция вышла из новой крепости Семипалатинск, где были построены большие суда с плоским дном, в память о счастливом путешествии они сохранили название «зайсанки» и стали там использоваться в качестве грузовых судов. Путешествие оказалось в целом довольно безрезультатным, хотя Лихарев прошел по южному из двух рукавов, по которому Верхний Иртыш течет в Дзайссанг; он плыл вверх двенадцать дней и двенадцать ночей.

Первым путешественником-ученым, посетившим эти места, был ботаник Сиверс. Слухи о том, что будто бы настоящий бохарский корень рабарбер, то есть тот, который бохарские купцы привозят для продажи на русско-сибирские рынки, растет по ту сторону Тарбагатая, на Ульдшаре, или на реке Урджар, [188] были для неутомимого ботаника поводом для его смелого путешествия, которое следует рассматривать как первое исследование Тарбагатая. Как мы сегодня знаем, Тарбагатай — это мощная горная цепь, состоящая по преимуществу из гранита, протянувшаяся на юге Дзайссангского региона на 30 миль с востока на запад. Его высшая точка Тастон — 3 466 метров высоты (10 670 футов), он покрыт снегом все лето и, если смотреть с юга, кажется очень импозантным. Название происходит от слова «тарбага» — сурок (по Гумбольдту, вероятно, Arctomys Baibak Pall.). Сиверс начал свое путешествие в 1793 году из Усть-Каменогорска на Иртыше и отправился сначала на Чар-Гурбан, реку, впадающую в Иртыш гораздо ниже Усть-Каменорогска, но выше Семипалатинска. Отсюда он пошел через горы Халма на западе Дзайссанга к истокам Кохбухты и Аягуза в западном Тарбагатае, затем через Кызылташ к истоку реки Бугае, которая берет свое начало на северном склоне Тарбагатая и течет в направлении озера Дзайссанг, однако не доходит до него. Кызылташ («Красный камень») — это громадный гранитный блок, он поднимается из глубины, разделяется болотистой долиной на две скалистые возвышенности, тянущиеся на юго-запад на многие версты и состоящие лишь из грубых красных больших гранитных блоков. На этих диких вершинах, где обитает каменный козел (Steinbock), растут: альпийская жимолость (Lonicera Alpigena), высотой с дерево до трех метров; плющ, ствол которого доходит до дюйма толщины (Ephedra polygonoides Pall.); севенбаум (Junipenis lycia); иссоп; белый ясенец; водосбор (Aquileja viscosa) и другие необычные растения. От Кызылташа и истока Бугаса, расположенного высоко в горах, Сиверс рискнул сделать вылазку в высокий Тарбагатай, чтобы преодолев его, достичь озера Алакуль, расположенного на южной стороне этих гор. В долине реки Аягуз с ее голубыми тальковыми слоями и белым гранитом, там, где река течет широкой излучиной к северной оконечности озера Балхаш, Сиверс поднимался не без разного рода трудностей по богатым горным лугам к Тарбагатаю, с горного хребта которого открывался вид далеко на юг, туда, где простиралась громадная поверхность Алакуля («Пестрое озеро»), а с другой стороны вдали виднелся Джунгарский Алатау («Пестрые горы»). На востоке взгляд падал на бывшее тогда китайским пограничное укрепление Чугучак, от него на север уходила длинная поросшая лесом горная гряда — Токты, или Тохта. Вблизи южного берега реки Тарбагатай, спуск с которого здесь очень крутой и трудный, можно было видеть реку Урджар, текущую к озеру Алакуль. В долине этой реки Сиверс повернул от Алакуля назад к Тарбагатаю, чтобы спуститься по его северной стороне к Дзайссангу. [189]

Сиверсу не удалось пересечь 47° северной широты, и Тарбагатай оставался еще долгое время южной границей для наших топографических знаний об этом регионе, так как непосредственный последователь Сиверса русский горняк Снегирев ушел не намного дальше. Через два года после Сиверса в 1795 году Снегирев, которого, между прочим, нельзя причислить к путешественникам-ученым, был послан от Зыряновской шахты на Алтае на поиски золота, запасы которого предполагались на южной стороне Тарбагатая. С помощью киргизских проводников Снегиреву действительно удалось достичь южной стороны этих гор; у реки Хабара, на которой расположен город Чугучак, всего в двух часах от этого места он остановился. От реки, возле которой поднимаются две значительные горные вершины из твердого голубого сланца, он шел дальше вдоль цепи Тарбагатая к реке Караунгур, благополучно достиг ее в том месте, где ее ширина составляет от двух до трех с половиной саженей, а расстояние до Чугучака составляло лишь четыре географические мили. Отсюда в сентябре он возвращался назад по уже покрытому снегом Тарбагатаю. Его путь пролегал мимо горы, возле которой добывался каменный уголь; поблизости есть термальный источник. Отсюда он шел вдоль горного ручья Татар-Ассаран, ручей вел его назад вблизи порфирных и гранитных гор, а дальше к востоку были ровные степи и много горных рек, быстро несущих свои воды в озеро Дзайссанг; через горы Манрак он вышел к восточной оконечности озера и к Черному Иртышу.

Значительно дальше вглубь Джунгарии удалось проникнуть переводчику Путимцеву, он совершил свое путешествие в 1811 году от Бухтарминска в Южном Алтае до реки Или. Его отчеты отличаются надежностью. Он был первым, кому довелось обойти все озеро Дзайссанг, так как по пути в Чугучак он шел по западному берегу, а назад — по восточному берегу озера. Отчет Путимцева о путешествии появился в «Сибирском вестнике», он уводит нас вдаль на ту сторону Тарбагатая, который он перешел 18-го июля 1811 года; благодаря ему, у нас есть первые подробные сообщения о важном торговом городе Чугучак, где он провел некоторое время. Город обнесен каменной стеной и построен в форме квадрата, длина каждой стороны которого равна примерно 290 метрам; в каждом углу расположены башни высотой в 10 метров, башни имеют две внешние стороны, одну — внутренюю — с бумажными окнами и деревянными ставнями и вторую — внутреннюю — с дверью. Городские ворота, расположенные в середине каждой стороны стены, тоже имеют подобные башни. Все здания сложены из сырых [190] кирпичей, сделанных с примесью глины и побеленных снаружи. Внешняя сторона городской стены имеет 5 метров в высоту, ее окружает ров; через город протекает упомянутая выше река Хабара. На севере и юге вокруг города посажена ивовая аллея, с востока и запада находятся предместья.

Ландшафт к югу от Чугучака орошается рекой Емиль (или Эмиль), берущей свое начало в Восточном Тарбагатае и вбирающей в себя множество водных потоков, стекающих с южных склонов этих гор; сама река впадает в Алакуль. Над Маниту, расположенном на правом берегу этой важной реки, и Сарабулаком в песчаной степи проходит караванный путь в расположенную южнее Кульджу; по нему прошел Путимцев вдоль реки Чаган-Тогой, окаймленной стройными тополями. Эта река берет начало в Алассатау, течет на запад к Емилю и богата вкусной рыбой. Путь идет дальше к источнику Маудшубулак мимо горячих источников Арассан к Долему, текущему с горы Барлут к Алакулю, а затем в сторону от этой горы в направлении к горам Токты, которые надо перейти. На пути туда лежит озеро Ташкуль, или Джаланашикуль, оно соединено с Алакулем болотами. Это маленькое озеро диаметром в 1,5 географических миль имеет в длину всего 8 верст, а в ширину 4 версты, оно очень мелкое, вода слабо соленая, а название («Открытое озеро») объясняется тем обстоятельством, что его видно со всех сторон. После того, как горы Токты, отроги Джунгарского Алатау, были пройдены через не очень трудный перевал Кандшега, пошло снижение к внутренней джунгарской равнине, в середине которой расположено озеро Боротала; оно пока мало исследовано. Если до этого времени, то есть до перехода через горы Токты, все реки текли в направлении с востока на запад и исчезали в бассейне Алакуля, то теперь Путимцев заметил обратное. Справа от него, то есть на западе, поднимались белые зубцы Алатау, протянувшегося широкой дугой на юго-запад, завершая бассейн Алакуля на юге. Отважный русский поднялся на Алатау по самому восточному и самому низкому отрогу. На возвышенности, орошаемой рекой Боротала и одноименным озером (его еще называют Каратал), расположено еще одно небольшое озеро Сайрамкуль, оно находится западнее и почти у подножья гор, с которых спустился Путимцев; он прошел близко от берегов Сайрама, далеко на востоке осталось озеро Боротала. Южнее этих озер поднимается новая поперечная цепь, она отделяет их бассейн от долины реки Или, и поэтому ее тоже нужно пересечь, чтобы добраться до Кульджи. На современных русских картах она обозначена как Гори-Боро-Хоро, ее продолжение называют хребтом Бара-Ургузу и Кара-Гуян, она, вероятно, идентична той, которую Карл [191] Риттер описал как Ирен-Хабирган; она расположена над ними как мост между Джунгарским Алатау на западе и Богдодолой на востоке — самой высокой возвышенностью в восточной части Тянь Шаня. С этого, без сомнения, значительного горного хребта переводчик спустился в долину реки Или, направляясь в Кульджу, столицу Джунгарии, принадлежавшую в те времена Китаю.

Не менее важным было и путешествие русского дворянина Мадатова, добравшегося в начале этого века из Семипалатинска через Джунгарию до Иссыккуля, а отсюда через Небесные горы, или Тянь-Шань, до Восточного Туркестана и благополучно достигшего Индии. К сожалению, отсутствует описание этого необычного похода. Риск путешествия по этим территориям, где позднее закончил свою жизнь Адольф фон Шлагинтвейт, мы считаем настолько большим, что можно было бы вообще усомниться в правдивости этого путешествия, если бы такой уважаемый и знаменитый ученый, как П. Семенов, не заверил категорически, что в архивах Омска им обнаружены официальные документы на сей счет. Там он обнаружил краткий и мало что проясняющий отчет об очень похожем путешествии, предпринятом в 1821 году купцом Бубениновым из Семипалатинска до Кашгара в Восточном Туркестане. Наши научные познания обогатились благодаря путешествию д-ра Майера в 1826 году, к сожалению, оно задело только внешние границы нашей территории настолько, насколько она выступает в Киргизскую степь. Майер исследовал те высокие цепи к западу от озера Дзайссанг, которые могут считаться продолжением Тарбагатая и которые широким кольцом окружают озеро Балхаш по его северному берегу; это горы Аркат, богатый серебром Чингизтау и горы Каркаралинска, которые все обычно относят еще к степи и которые после Майера посетил и Карелин, сделавший там много важных наблюдений. Гумбольдт же, напротив, повернул назад от ворот Джунгарии, не увидев Дзайссанга.

Новая эра началась после того, как русские в 1831 г. основали город Сергиополь на реке Аягуз, по названию которой и местность называлась изначально Аягуз; название Сергиополь город получил только в 1860 году.

Сергиополь расположен с почти математической точностью на 48° северной широты у западного подножия Тарбагатая, там, где берет свое начало река Аягуз, впадающая затем в озеро Балхаш. В то время Сергиополь был самым южным населенным пунктом русских и самым выдвинутым в сторону Джунгарии. За исключением Путимцева, никто не выходил ни на один [192] градус широты ниже и, хотя долина Аягуза вскоре выходит в ровную степь, никто еще не доходил до большого озера Балхаш. Расстояние от Сергиополя до ближайшей оконечности озера по кратчайшей линии составляет не больше 150 верст — это примерно 21,5 географических миль. Как раз в то время значительная часть Большой киргизской орды покорилась Российской империи, это обстоятельство позволило теперь не только объехать по равнине всю водную поверхность Балхаша, но и отправиться в путешествие по сверкающим Джунгарским горам и начать их изучение с запада. Бесспорно, что первым и самым известным из этих походов было путешествие русского астронома Федорова, которому мы должны посвятить несколько строк.

Поскольку лишь с помощью астрономических определений основных пунктов географии может быть дана прочная основа, российское правительство послало бывшего адъюнкта Дерптской консерватории г-на Федорова в астрономическое путешествие в Северо-Западную Азию. Для наблюдения были определены 14 основных точек и 36 точек вторичной важности на расстоянии между Уралом и Енисеем, или между Оренбургом и Красноярском, протяженность составляла в общей сложности 38 градусов долготы. В начале 1832 года Федоров провел в Дерпте свои подготовительные наблюдения и там же завершил в конце 1837 г. свою работу. К промежуточному периоду относится его путешествие, которое в общем продолжалось примерно шесть лет. Вместо 50 предписанных ему пунктов он определил 79, причем на гораздо большей территории, чем было предусмотрено планом. Положение 27 пунктов на Урале вблизи гор Саратау, возле Кузнецка на Северном Алтае и в Тарбагатае, неподалеку от китайской границы, было определено тригонометрическими измерениями, и таким образом, были найдены относительные высоты многих значимых точек. Неутомимый астроном дважды переходил китайскую границу, один раз для того, чтобы определить точку, из которой Иртыш вытекает из озера Дзайссанг, второй раз, чтобы определить устье реки Лепса (46°20'22,3'' северной широты и 48°0'49,5'' восточной долготы от Пулково), впадающей в Балхаш. Это большое озеро, четвертое по величине в Азии, которое не видел до него никто из европейских путешественников. Федоров считал, что вода этого озера такая же соленая, как вода Каспийского и Аральского моря; позже выяснилось, что это мнение было ошибочным. По результатам его исследований была создана карта этих территорий, совершенно отличная от карты, существовавшей до этого. [193]

Не менее важным было путешествие ученых Карелина и Александра Шренка. К сожалению, из их отчета до сего времени опубликована лишь часть; но мы знаем, что в 1840-1842 гг. они достигли горной части Джунгарии. Г-н Карелин вышел 15-го марта из Оренбурга и отправился через Омск в Семипалатинск и Аягуз, откуда проводил исследования долин рек Лепса, Баскан и Саркан до линии снегов; все три реки берут начало в Джунгарском Алатау. Река Баскан после прохождения через узкое, но длинное одноименное степное озеро впадает в Лепсу. Река Саркан вскоре после выхода с гор соединяется с мощной рекой Аксу, последняя впадает в северную часть озера Балхаш недалеко от Лепсы. Река Аягуз тоже впадает в Балхаш, эта река замечательна тем, что в ней водится неизвестный доселе сорт рыбы, называемый маринкой. Эта рыба безвредна при условии умеренного потребления, но ее икра ядовита. Из Аягуза Карелин отправился в Тарбагатай, дорога туда ведет через степь, богатую растительностью, орошаемую реками и ограниченную низкими горами. До Тарбагатая встречаются довольно значительные скалистые возвышенности Кунгурчаулы и Акчаулы. Непосредственно за ними идет Тарбагатай, Карелин шел через его западную оконечность, проход через нее называется котлом; затем он шел по южному склону, состоящему из отвесной почти непроходимой крутизны. На всей территории Тарбагатая есть всего четыре таких перехода. Многочисленные ручьи стекаются в водопады, оглушительно срывающиеся вниз. Вершина покрыта снегом, а нижние выступы — редким лесом и густым кустарником, где обитают маленькие светло-серые медведи, дикие овцы и козы, лоси и олени. Примечательно, что на северном склоне у подножия Тарбагатая водится много сурков, тогда как на южном склоне они совсем не встречаются. Среди птиц заслуживают внимания горная курица (Berghuhn) и воротниковый фазан (Halskragenfasan). Карелин возвращался в Аягуз другой дорогой и прибыл в Семипалатинск 10-го июля. Г-н А. Шренк, напротив, держал курс на озеро Алакуль, следовал вверх по течению реки Тентек, теряющейся в болотах, и недалеко от ее истока перешел китайскую границу, которая проходит здесь по хребту Алатау. По ту сторону этих гор он добрался до Чугучака, по эту сторону от него — до бассейна реки Коксу, а юго-западнее от Балхаша — до реки Чу. В 1840 г. он исследовал юго-восточную береговую линию этого озера, а в последующие годы — северо-западный и южный берег.

Через два года, в 1844 г., русские стали занимать местность между озером Балхаш и Алатау, которую они назвали «Семиречье» и создали там Семипалатинскую область; в 1846 г. был [194] основан город Капал на плодородной равнине у подножия Джунгарского Алатау, откуда берет свое начало река Капал, в верхнем течении она живописна и изобилует каскадами. Вскоре эта местность становится для дальнейшего освоения страны тем, чем раньше был Аягуз из-за близости к китайским торговым городам Чугучак и Кульджа. В течение короткого времени развивается оживленная приграничная связь, для ее урегулирования в 1851 г. в Кульджу направляют полковника Ковалевского. В его свите был капитан Влангали от Горно-инженерного корпуса, с 1849 года он исследовал Восточную Киргизскую степь в географических целях. Важнейшим результатом этой экспедиции был уже упоминавшийся договор, который был подписан в 1851 г., а стал известен только в 1861 г. Этот договор разрешал создание российских торговых факторий в Чугучаке и Кульдже. Это полномочие существенно расширяло географические знания о Джунгарии и дало российскому правительству возможность назначить на консульские должности двух ученых-синологов; это были люди, знающие китайский язык и обстановку. Один из них — г-н статский советник Захаров, консул в Кульдже, составил в 1858 г. интересную карту этих местностей по китайским источникам, которые он смог получить в Пекине. Между тем, не следует забывать, что еще в прошлом веке, сразу же после завоевания Джунгарии, китайский император Киан-лунг отправил туда европейских миссионеров под руководством иезуитов П. Феликса д’Ароха (Р. Felix d’Arocha), Эспинха (Espinha) и Халлерштейна (Hallerstein) для составления карты своих новых провинций.

Создание российских консульств в Джунгарии, естественно, повлекло за собой уже на официальном уровне возникновение многочисленных связей; много русских офицеров приезжало в Кульджу по правительственным делам, и каждый из них привозил домой более точные сведения о внутренней части страны. Упомянем среди прочих путешествие штабс-капитана Дмитрия Александровича Речмолодова, руководившего в качестве лейтенанта перевозкой денег для российского консульства в Кульдже; он вышел из Капала в 1859 году (смотри «Заграница», 1861, с. 459, и «Глобус», 1873, том XXII). Первая часть пути проходила по российской военной дороге от Капала до Верного, он дошел до Коксу, затем повернул на восток и пошел вверх по течению этой реки до горного перевала Юганташ (Уйгенташ), или седловины в южной части Джунгарского Алатау после водораздела Или, и перешел через перевал. Предгорья склонов с другой стороны Или, называемые Птичьим клювом (Vogelschnabel), рассматривались в то время как китайская [195] граница, после спуска вниз на 5 верст в более теплую долину оказываешься у первого китайского караула, или пограничного поста, в долине реки Бороджусир — солнечной, усеянной цветами и богатой камышом, эта река считалась пограничной. Отсюда до Кульджи еще 125 верст, или 18 географических миль. По пути туда нужно пересекать несколько рукавов бурной реки Усек — правобережного притока Или, к вечеру второго дня добрались до маленького города Хоргос, в котором много садов, деревья и виноградники согнулись под тяжестью груш, яблок, абрикосов, персиков, апельсинов и винограда. На другой день экспедиция проехала через город и базар, заполненный вонью и трупным запахом, заваленный разными гниющими отходами и украшенный лужей, от которой поднимались отвратительные газы. На противоположном конце города проехали мимо храма, его мощеный двор был чисто выметен. Из города выехали через мрачные ворота в форме подпорной арки, за которыми раскинулся сад со столь неописуемым волшебством растительности, что изумленный русский долго не мог на него наглядеться. Дальше ехали по полям, засеянным пшеницей, маком и просом, вскоре, однако, снова начались голые песчаные места, они тянулись почти до Кульджи, из-за недостатка воды на них почти ничего не выращивали.

С 1871 года — об этом мы подробнее расскажем ниже — русские покорили и эту еще китайскую часть Джунгарии. Кульджа является резиденцией российских ведомств, и поэтому нам остается в ближайшем будущем ждать точных деталей о Джунгарии, столь долго остававшейся таинственно закрытой.

Озеро Балхаш и группа Алакуль. Внушительный хребет богатого металлом Чингизтау, который можно в определенном смысле рассматривать как своего рода западное продолжение Тарбагатая, отделяет иртышскую степь от низины Балхаша. Вся территория западнее Джунгарского Алатау понижается к Аральскому морю и образует непрерывную низину, четко маркированную озером Балхаш, так называемой Голодной степью, цепью гор в южной части Чу и Сарыкулем. «Это был незабываемый вид, — говорит Аткинсон в своем описании этой степной местности к югу от Аягуза, — он заставил меня придержать лошадь и изумленно оглядеть безотрадный ландшафт на юге. Нигде нельзя было увидеть траву, так как солнце выжгло все. На расстоянии десяти миль простиралась широкая полоса земли, покрытая тканью ослепительной белизны, по ту сторону лежало озеро 25-30 миль в длину и около 15 миль в ширину, берега его были настолько ровными, что вокруг воды протянулась полоса зарослей тростника шириной в две мили. На [196] востоке на большом расстоянии неясно вырисовывались голубые вершины Тарбагатая. Вокруг, насколько можно было охватить взглядом, нигде не было видно человеческого жилья». Расположенные в этой низине озера Балхаш и Алакуль еще в исторические времена образовывали единый бассейн, группа озер Алакуль представляет собой в настоящее время его отдельную часть. К западу от Сассыккуля (Sassyk-Kul) («Вонючее озеро») в направлении северо-восточной оконечности Балхаша находится песчаная соленая низкая полоса Айтаклын-Каракум (Аіtaklyn-Karakum), почва свидетельствует о том, что прежде здесь было дно озера. Окрестности обоих озер обнаруживают несомненные следы высыхания, произошедшего недавно. Бывшая прежде единой водная масса Алакуля разделилась вследствие опускания водного зеркала на три изолированных озерных бассейна. Более крупное восточное озеро с горько-соленой водой — это Алакуль в узком смысле, западное озеро с пресной водой — это Сыссыккуль. От этого последнего на юге отделилось Уялы (Ujaly).

Наряду с Каспийским и Аральским морем, Балхаш — а он покрывает пощадь в 400 квадратных миль — является самым большим водным резервуаром в Киргизской степи, в китайских хрониках он называется «Си-хай» (Si-hai) — «Море Запада». Джунгарское название — «Балхаш Hoop» (Balchasch-Noor) — впервые ввел в географическую номенклатуру Юлиус Клапрот (Julius Klaproth); Гумбольдт слышал его название исключительно по-киргизски — «Тенгиз» (Tenghis), что означает «море». Балхаш расположен над уровнем моря на высоте 152 метра, его протяженность с северо-востока на юго-запад составляет 86 географических миль; протяженность в ширину очень колеблется, она местами весьма небольшая, едва ли больше одной мили. Самая большая водная масса сконцентрирована в юго-западной части; глубина, вероятно, нигде не превышает 21 метра, к северу она увеличивается, а к югу уменьшается. Северный и северо-восточный берег озера поднимается над поверхностью воды ступенями; южное побережье, заросшее камышом, едва позволяющим различить береговую линию, напротив, обрывистое. Отсюда и до предгорий Алатау простирается степь, состоящая из песчаных холмов — Аджабаиным-Аккум (Adschabainym-Ak-Kum), это продолжение «Голодной степи», как ее называют русские, или Бетпакдалы; она расположена к западу от Балхаша. Вода озера, богатого островами, чистая, по большей части свежая и пригодная для питья; лишь по краям и в бухтах она горько-соленая и не пригодна для употребления. В озере водятся только небольшие по величине виды рыб. [197]

А. Шренк дает наглядный ландшафт окружения озера несколькими штрихами: «Почти до самого озера простирается пустынная глинистая, иногда песчаная, местами соленая степная земля, лишь островками на ней зеленеют отдельные растения. Примерно через четыре версты от озера встречается песок и плоские холмы, расположенные между собой и по отношению к берегу параллельно с севера на юг или, точнее, с севера-северо-востока на юг-юго-запад. Растительность на этих неплодородных песчаных площадях чрезвычайно редкая. Среди прочего здесь растет саксаул (Anabasis Ammodendron), нам встретилось деревце 2 сажени высотой и около ⅕ аршина в диаметре, на вершине которого находилось большое гнездо орла. Подвижный песок образовал на берегу озера непрерывный пояс из двух параллельных дюн, между которыми располагаются более или менее длинные стоячие пруды соленой воды, питаемые озером. Высота камыша местами бывает такой, что в нем исчезают всадник и конь. Этот водный и камышовый пояс делает берег озера доступным лишь в некоторых местах. Здесь водятся дикие кабаны, множество водных птиц и полчища кровожадных комаров». (Отчет о путешествии, предпринятом в 1840 году в Восточную Джунгарскую Киргизскую степь, в «Beiträgen zur Kenntnis des russischen Reiches», herausgegeben von Bär и Helmersen. VII / Bndchn., S. 282).

Более точные знания о подлинном облике Балхаша мы получили только благодаря экспедиции лейтенанта Инфантьева из Топографического корпуса, в 1851 году ему был дан приказ снять все озеро. Работа экспедиции была связана с различными трудностями, и выполнение задания было закончено лишь в 1853 году. Позже топографическими съемками озера Балхаш занимался часто упоминаемый нами генерал Бабков. Со времени присоединения Семиречья озеро приобрело важное значение в связи с судоходством и возможным открытием водного пути во внутреннюю часть Джунгарии по реке Или, которая впадает в озеро. После того как Инфантьев представил фактические доказательства о возможности судоходства на Балхаше, русский купец г-н Кузнецов снарядил в 1854 году экспедицию, которая достигла на судне реки Или и прошла тот же путь, что и Инфантьев. Балхаш замерзает в конце ноября и освобождается ото льда только в конце марта; в 1856 г. тот же самый г-н Кузнецов снарядил первое построенное в порту Балхаша судно, которое 11-го августа дошло до Илийска на реке Или и должно было вернуться осенью. Из четырех впадающих в Балхаш рек судоходной является только Или; Лепса, Аксу и Каратал не могут быть судоходными [198] со стороны озера, но все они при впадении образуют дельты, широко вдающиеся в озеро.

Восточнее Балхаша в засушливой песчаной степи расположена упоминавшаяся нами выше группа озер Алакуль. Алакуль в более узком смысле — наиболее крупный восточный бассейн, он окаймлен тремя горами и питается водами с них. На севере лежит Тарбагатай. Широкая низина протянулась между его гранитным массивом и степным озером. На востоке высится Барлук (Barluk), в западной части — Алатау. В долинах этих гор собираются водоносные жилы, от них берут начало реки, текущие в Алакуль. Озеро разливается на многие версты в западном направлении в сторону Балхаша; на юге оно через цепь гор доходит до Джаланачикуля (Dschalanatschi-Kul), отсюда узкая долина, отделяющая Барлук от Алатау, ведет во Внутреннюю Джунгарию. Для Алакуля, обозначаемого на некоторых картах как «Алак-Тугуль-Ноор» (Alak-Tugul-Noor), m. e. «Озеро пестрого быка», в отличие от Дзайссанга и даже от соседнего Сассыккуля, характерно наличие различных островов. Самый важный из них Аралтюбе (Aral-Tübe), что на тюрко-киргизском диалекте означает «Островная вершина», от «тюбе» — вершина, холм, и «арал» — остров. Этот остров не потухший вулкан, как считалось раньше, он состоит из порфира-роговика, роговика или скал-роговиков и глинистого сланца. Раньше Алакуль был известен и по названию «Гурге — Hoop» (Gurghe-Noor), то есть «Озеро-мост». Само название характерно: множество мысов выдается глубоко в озеро, в условиях падения уровня воды некоторые из них доставали до противоположного берега и образовывали природные дамбы, мосты. Еще не в столь давние времена в южной части озерного бассейна существовала подобная дамба, середина ее в настоящее время затоплена.

Астрономическое положение Алакуля было определено в 1862 г. А.Голубевым; устье Урджара — одного из его притоков, находится на 46°21'30'' северной широты и 81°27'28'' восточной долготы по Гринвичу. А вот данные о его высоте над уровнем моря существенно колеблются; по данным А. Голубева, эта высота составляет предположительно около 365 м. В зимнее время берега Алакуля непригодны для обитания людей, в октябре начинаются снегопады, в ноябре озеро замерзает и освобождается ото льда только в апреле; на северной стороне озера реже бывает продолжительная засуха, морозы здесь стоят не столь долго, а столбик термометра часто показывает 20° по Реомюру.

В Алакульской степи с осени и до весны дует [199] юго-восточный ветер, называемый эбе (юбе) (Jubе), он приходит из упомянутой выше узкой долины между Барлуком и Алатау, сдувает снег с ровной поверхности, так что долина до самого Алакуля лежит без снега. Иногда ветер усиливается и превращается в ураган, который поднимает и уносит снежные и песчаные массы; в это время прерываются все коммуникации; были случаи, когда в таком снежном урагане погибали одинокие путники и даже целые аулы. Эбе — это сухой теплый ветер; он, как считают киргизы и татары, приходит из гротов, которые калмыки безуспешно пытались замуровать камнями. Каждый раз — так они утверждают — запертый ветер сносил камни и начинал бушевать с новой силой. Эбе — это восточный ветер, преобладающий зимой во Внутренней Азии, он скапливается по краям гор и вырывается в Алакульскую степь из узкой долины между Алатау и Барлуком.

Семиречье и Алатау. По ту сторону реки Лепса, впадающей в Балхаш, расположено принадлежавшее бывшей Джунгарии собственно Семиречье, Семиреченский край русских, он ограничен с одной стороны высокогорной цепью Джунгарского Алатау с предлежащими уступами и предгорьем, а с другой стороны лежит степь на высоте 450-150 метров, она постепенно снижается к Балхашу. Линия хребта Алатау на юго-востоке, водная поверхность озера Балхаш на северо-западе, русло реки Или на юге, русло реки Лепса на севере очерчивают естественные границы этой территории, отделенной от заднеазиатского высокогорья снежным регионом Джунгарского Алатау, очень низким руслом реки Или, но находящейся с ним в тесной естественной и исторической связи.

Семь рек, давших название этой территории: Лепса с Баксаном, Аксу («Белая вода») с Сарканом, Биен и Каратал с Коксу («Синяя вода»). Только северная пограничная река Лепса, Или и, конечно, Каратал доходят до озера Балхаш, тогда как Аксу и Биен, хотя они тоже несут свои воды в направлении южного Балхаша, теряются в песках, не достигая его совсем или только во время половодья. Все эти реки берут свое начало в снежной части Алатау и текут сначала по плодородным долинам, затем по широким равнинам, простирающимся вокруг Балхаша; в своем верхнем течении это настоящие горные реки, быстро несущиеся по каменным руслам мимо живописных ущелий и долин высокогорья. Однако достигнув степи, они превращаются в лениво текущие мутные степные реки. В этом степном регионе Балхаша — месте зимовки номадов, покрытом стерильными песчаными мелкими и солеными лагунами, нет лесов; растительность [200] соответствует естеству рек, то есть имеет вид, характерный для Уральско-Каспийской низменности; здесь растет уже описанный выше саксаул. В зарослях камыша, растущего по берегам рек и озер, обитают куланы (Equus homionus), дикобразы (Folis latolynx), антилопа-сайга, черепахи и Phrynocephalus. Тигры, фаланги и скорпионы встречаются здесь и в той части региона, которая представляет собой переход от степи к высокогорью и охватывает площадь в 480-1 300 м. В этом переходном регионе, общий характер которого отражает наша иллюстрация, есть места, пригодные для оседлой культуры; там есть почвы, содержащие гумус, обилие воды и относительно большое количество лесов. Бурные альпийские ручьи несут благодатное изобилие воды, ее прилежно используют в системе ирригации киргизы, буряты и сибирские казаки. Эта зона с ее хорошими пахотными землями, с ее травянистой растительностью обнаруживает больше сходства с флорой Западно-Сибирской и Восточно-Европейской низменности. Российские колонисты охотно расселяются в этом регионе, они концентрируются в тех местах, где встречаются лесные массивы на высоте между 1 300 и 2 320 м.; в этом более высоком горном регионе есть — хотя и не везде — в достаточном количестве запасы строительного леса для поселений, располагающихся ниже. В основном это Pinus Schrenkiana, она присоединяется на северной оконечности Алатау к сибирской лиственнице; в остальном вегетация схожа с Алтаем и его субальпийскими формами. Марал (благородный олень), Cervus elaphus и медведи водятся как в лесах, так и в культурной зоне. Маралы, за рога которых китайцы платят тяжелым золотом, обитают в долинах только зимой и весной; по мере того, как становится тепло, мухи гонят их ближе к ледникам. Маралы живут не стадами, однако иногда можно увидеть группу из десяти-двенадцати животных. В этом культурном регионе постепенно возникли многочисленные поселения, цветущие и представительные, чему благоприятствовали приведенные выше обстоятельства; среди поселений назовем город Капальск или Капал. Он расположен на одноименной реке и был основан в 1846 г. тогдашним губернатором Западной Сибири князем Горчаковым для защиты покоренных киргизов Большой орды от дикокаменных киргизов, затем появились форты и военные укрепления Аксуйск, Арассан, Каратал, Коксуйск, Алтын-Емель и Калчук.

Самым важным из перечисленных мест является, без сомнения, Капал; маленький город расположен на плато Джунке у северного подножия цепи Капал, отрога Алатау, 914 м. [201] над уровнем моря; наша иллюстрация дает хорошее представление о характере ландшафта окрестностей. Крепость была заселена в 1848-1850 гг., и поскольку в течение короткого времени она стала центром торговли с западным Китаем, то вскоре сюда потянулись татары из Тобольской губернии и Казани, русские купцы, торговцы из Ташкенда и казаки; все они подолгу останавливались в городе. Уже в 1862 г. количество жителей Капала составляло 5 326 душ, их основным источником питания и дохода было земледелие. Промышленность остается пока мало значимой, зато гораздо важнее торговля. Важнейшими местами сбыта была Кульджа в Джунгарии, затем Коканд и Ташкенд в Туркестане. Вывозят такие товары: Ziße (?), нанка, сукно, железо и другие изделия из металла, деревянные ящики и юфть; ввозятся из Китая: чай, камфара и фарфоровые изделия; из Коканда — шелковые ткани, платки и ситец; из Киргизской степи — меха, войлок и продукты животноводства. С 1-го по 15-е ноября в Капале проходит ежегодная ярмарка, ее общий товарооборот составил в 1862 г., по официальным данным, 30 000 серебряных рублей.

Наряду с Капалом, важнейшим поселением русских в Семиречье является сельскохозяйственная военная колония Верхне-Лепсинск (Верхне-Лепсинская станица). Эта станица — укрепленная казацкая деревня — обязана своим благополучием в стратегическом и коммерческом отношении важному расположению вблизи слияния обоих истоков Лепсы, отличному качеству почвы в окрестностях, богатых лесом и чистой водой, а также чистому, свежему горному воздуху, поступающему со снежных склонов Алатау. В общем, климат Семиречья, как в центральной части Центральной Азии, резко континентальный. В середине Капальского района летние солнечные лучи нагревают песок днем до 40 градусов по Реомюру в период со второй половины мая и до середины августа. Вблизи Алатау сухую горячую атмосферу смягчают горные ветры, несущие прохладу со снежных вершин. С заходом солнца становится прохладно, а к утру ночной холод чувствуется настолько, что без теплой одежды невозможно находиться на открытом воздухе. Первая зелень показывается в начале марта, в конце октября или в начале ноября идет первый снег, он остается лежать лишь несколько часов, потому что его быстро выдувает ветер. Редко, когда снег лежит три дня, зато мороз до 25 градусов по Реомюру — не редкость.

Степь и горы создают в Семиречье фундаментальный контраст, который обнаруживает себя во всех природных и культурных проявлениях. Величественные горы с их [202] многочисленными водными источниками поддерживают, оживляют, способствуют развитию культуры, а ровная низкая степь с ее сухостью изнуряет, подавляет, сдерживает развитие культуры. Там, где раскинулась пустынная степь, безлесая и безводная, находится специфическая земля номадов — место активной деятельности кочевничества, природную силу которого не может сломить никакая воля и никакая культурная мощь. Великолепный вид открывается перед путешественником, который, двигаясь с севера, поднимется по первым ступеням высоких холмов, возвышающихся в Балхашской степи. Если на западе ландшафт исчезает в широком серебряном зеркале Балхаша, а взгляд на юг скользит по необозримой монотонной растворяющейся в серой дали степи, то на юго-востоке, насколько хватает глаз, тянутся резко очерченные, напоминающие по форме облака сверкающие снега на вершинах Джунгарского Алатау, протянувшегося непрерывной цепью на восточном горизонте. Именно его предгорья образуют культурный регион Семиречья; Алатау расположен между 46° и 44° северной широты в юго-западном направлении от южных притоков Алакульского бассейна до бассейна реки Или, еще совсем недавно его хребет был государственной границей между Россией и Китаем. Длина Алатау составляет 300 верст, или 43 географические мили, высота хребта достигает 1 950 метров, а высота вершины более 3 900 метров. На юге он связан, как мы уже упоминали, с горами Ирен-Хабирган, а на западе он ступенями постепенно спускается к низине Балхаша, и именно на этих ступенях лежит культурный слой земли. Его самый важный боковой отрог — это цепь Капала, протянувшаяся с востока на запад, и горы Буракой, снижающиеся и переходящие в степь. На юго-востоке цепь Аламан и цепь Алтын-Емель (по-джунгарски — «Золотое седло»), — последнюю отделяет от собственно Алатау одноименный перевал высотой в 1 420 м. — образуют его продолжение, тянущееся почти до самого берега реки Или, но оно нигде не поднимается до линии снегов. Главный хребет Алатау, как и цепь Капал, состоит из гранита и сиенита, северо-западный склон состоит из глинистого сланца и других видов сланца; Алтын-Емель и горы Аламан богаты разновидностями порфира; здесь есть и ценные залежи минералов, свинцовых и медных руд, содержащих серебро.

Юго-Восточный китайский склон богат запасами угля и золота, как показали ранние исследования коммерческого советника Попова. Успех был настолько значительным, что российская корона вскоре сделала то же самое на западном [203] склоне. Было найдено золото, но его запасы оказались гораздо ниже запасов на восточной стороне. В начале сороковых годов было обнаружено несколько месторождений на восточном склоне Алатау, запасы сравнимы с месторождениями на восточном склоне Урала. Добыча, составлявшая в 1829 г. лишь 51 фунт, увеличилась в 1838 г. до 5 400, на западном склоне — всего до 1 510 фунтов.

Начиная с высоты 1 300 м., то есть от самых верхних границ культурного слоя почвы, которая постепенно поднимается от степи до этой высоты, формы гор Алатау становятся смелее и мощнее; на указанной высоте местами растут хвойные леса, выше, до 2 600 метров, расположены альпийские луга с богатой мощной травяной растительностью. В этой зоне находятся самые здоровые места для летнего пребывания номадов, они очень богаты кормами для скота. На высоте 2 924-3 640 м. начинается высокогорный регион, поросший прекрасными альпийскими травами, далее от границы вечных снегов до вершин самых высоких гор следует зона снегов; эти высокогорные ландшафты значимы для естествознания и жизни народов лишь благодаря переходам через перевалы. На такой высоте водятся архары (Ovis argali), красные волки, сурки (Archomys Bobac) и некоторые виды антилоп. Итак, поднимаясь по ущелью от Балхашской степи к вечным снегам Алатау, путешественник пересекает культурную и лесную зоны, территорию альпийских лугов, высокогорный альпийский регион и доходит, наконец, до снегов горного хребта.

Природу Алатау лучше всего изучать по описаниям тех путешественников, маршрут которых пролегал вверх по ущельям горных рек и ручьев, например по А. Шренку и Аткинсону. Первому из них удалось пройти по ущелью реки Баскан до гребня Алатау. Он пишет: «Долина реки Баскан быстро расширяется; высокие крутые склоны из глинистого сланца окружают ущелье, на дне которого течет пенистая река. Повсюду на склонах, где только могут зацепиться корни, растут ветвистые ели. Через этот темный лес вдоль высоких скал и между большими нагромождениями скальных пород ведет узкая тропа. Время от времени можно увидеть березы (Betula alba), тополя (Populus laurifolia), разнообразные вьющиеся растения, рябину (Sorbus), «вишни, растущие гроздьями, как виноград» (Traubenkirschen), жимолость (Lonicera xylosteum, hispida und microphylla), малинники и можжевельник (Juniperus Sahina). Мы ночевали на высоте 1 590 метров, на следующий день пошли вверх по долине реки Баскан. Она вела нас то мимо поросших лесом склонов, то по лугам с [204] цветущими субальпийскими растениями... Скалы состоят в основном из глинистого сланца; там, где кончается травяной покров, крутые склоны и гребни покрыты скальными осыпями, они тянутся до горных вершин; река все время уменьшается и превращается, наконец, в узкий ручей, вьющийся между громадных скальных блоков, загораживающих ему дорогу. Внезапно ручей исчез, и слышалось только глухое журчание под скалами, но уже через несколько саженей мы увидели его вновь, он впадал в маленькое озеро, вода из которого уходила под скалы и снова вытекала из подземелья как новая река. Такое явление повторяется два-три раза в таких местах, где большие скальные блоки сорвались с крутых склонов в русло реки». Между прочим, в Алатау есть много таких маленьких озер; одно из них расположено в прилегающем ущелье, ведущем к Баскану, Аткинсон нарисовал его, он поднимался, так же, как и Шренк, к вершинам Алатау вдоль реки Баскан. Приведенная нами иллюстрация передает набросок Аткинсона. Одновременно она показывает нам удивительную высокогорную природу этих мест. В заметках Шренка читаем продолжение: «Выступили голые скалы, лишь изредка можно увидеть немного мха и лишайников. Кругом царит глубокая тишина, время от времени слышен пронзительный свист сурка, единственного обитателя этой пустынной горной местности. И эти последние признаки жизни исчезли почти полностью на высоте 3 475 м., там, где начинается царство вечных снегов». К сожалению, смелому исследователю не удалось покорить ни одну из этих вершин; он вынужден был повернуть назад на высоте 3 812 метров. От главной вершины его отделяла глубокая пропасть с отвесными стенами и не позволяла продвигаться дальше. Шренк полагал, что лежащая перед ним вершина имеет высоту примерно 3 966 м.; по его мнению, ни один пик Алатау не превышает 4 060 или 4 223 м.

Отдельные ответвления этих гор носят различные названия, поэтому нельзя поддаться заблуждению, что это самостоятельные горы. Так, горы Капал, Актау, Каратау и т. д. представляют собой лишь отдельные части или ответвления одной горной цепи, называемой Алатау. Каратау («Черные горы»), например, куда нас ведет Аткинсон, получил свое название из-за темного цвета, он расположен южнее Капала между двумя притоками реки Каратал, речками Каратау и Чаша. Аткинсон, подошедший к горам с северо-востока, говорит, что горы возникают из равнины внезапно и достигают иногда высоты 2 274 м. На нашей иллюстрации можно видеть общие контуры Каратау и озеро, расположенное у его [205] подножия. Аткинсон преодолел его по пути в Капал, он отзывается о нем, как о чрезвычайно сложном. Отсюда он предпринял вылазку в ту часть гор, которую он называет Актау, для этого, по его словам, нужно было сначала преодолеть Алатау. К сожалению, данные Аткинсона настолько неточны, что совсем невозможно определить, какую часть гор он называет Актау; но совершенно определенно, что это, во всяком случае, не самостоятельная цепь гор, а лишь часть Алатау. Итак, из Капала Аткинсон шел по долине Коры, это река, вероятно, идентична речке в долине Каратау, во всяком случае, это одна из рек южнее Капала, которые вырываются из ущелий Алатау и текут в направлении с востока на запад. Эта часть Алатау мало похожа на европейские Альпы. И хотя на заднем плане видны снега, есть ледники и ледниковые ручьи, в наших Альпах не найдешь базальтовых отложений, имеющихся в горах Алатау. Долины узкие, глубоко прорезанные в горах, горная порода возвышается в форме скал, похожих на свечи, или образует там, где предгорья разделяют долины, сооружения, напоминающие готические строения, поднимающиеся вверх иглообразными башнями. В глубине этих перевалов и ущелий Аткинсон наткнулся на киргизов со стадами. Овцы поедали пряную траву на склонах. Впереди шли козы, они поднимались все выше и выше по непроходимым скалам туда, куда за ними не могло забраться ни одно животное. Аткинсон хотел пройти по восточной части перевала — а он находился как раз перед его разветвлением — и добраться до той части Баскана, которая расположена восточнее; при этом он дошел до долины или ущелья, где он увидел ужасающие последствия бурана или урагана. Раньше в долине росли сосны и кедры, теперь же не стояло ни одного дерева.

Тысячи или десятки тысяч сломаных деревьев и их стволы лежали на земле, побелевшие от зноя и мороза. Все они были сброшены одним единственный порывом воздуха; корни некоторых деревьев торчали вверх, сломаные стволы других лежали на земле. Через этот мертвый лес и удобный склон горы добрались до главного водного источника Баскана, расположенного в альпийской долине редкой красоты; с обеих сторон были видны вершины гор, возвышавшихся за линией снегов. Еще выше из ущелья был виден горный хребет самой высокой цепи, высокие снежные вершины поднимались из застывших массивов ледников. Когда он добрался до верхней оконечности долины, то перед ним открылась картина, затмившая все ранее виденное. Можно было заглянуть в сумрак пропасти, затемненной свисающими скалами серо-голубого сланца. [206] Редкий кустарник рос по краям утесов, зеленый и коричневый мох покрывал края скал. А совсем в глубине покоилось небольшое озеро с водой чернильного цвета. На другое утро всадники ехали по прелестной цветущей долине, различные сорта анемонов придавали ей вид сада. Склоны ущелья были похожи на бастионы и башни и возвышались до 330 м. Взгляд притягивала особенно высокая вершина вблизи истока Баскана. Вероятно, гора имела раньше форму конуса, однако половина ее отвалилась. Многовековой снег скопился у подножия горы высокими утесами, они поблескивали, как алебастр. После подъема на 300 метров можно было заметить существенные изменения флоры, вместо роскошной травы почву покрывал лишь тонкий слой растений, однако росли альпийские розы желтого цвета (Rhododendron chrysanthemum), они достигали высоты в один метр и заполняли своей темной вечнозеленой листвой большие поверхности скал. С высоты ущелья спустились вниз в глубокую бездну, намного превосходящую своим великолепием подобные пропасти в наших Альпах, такие, как Тамина, Виа Мала и Росла. Базальтовые склоны здесь вновь покрыты узкими расселинами, они резко и параллельно с обеих сторон падают в темную глубину. Пропасть, на дне которой бушует альпийский поток, открывается вскоре в светлую солнечную долину, путешественникам она показалась утомительно жаркой. Удивительной игрой природы в этой долине сочли они скальный треугольный блок, он был 180 м. высоты и почти такой же ширины у основания, внутри — полый, с тремя сводами стрельчатой формы, то есть вся его масса стояла на трех опорах. В тот же день они увидели и другое чудо. Путешественники шли вдоль неизвестной реки вниз по ущелью до того места, где, казалось, нагромождения скал загораживали дальнейшее продвижение; находчивый проводник свернул в сторону темной расселины в скале. Когда люди вышли из этой жуткой пропасти, то они увидели перед собой реку, на краю которой находилась бездна в 550 м., а вода пропадала в конце пещеры. Киргизы считают это место ртом ада, а старый проводник, дрожа, отступил назад, когда Аткинсон с казаком отважился пойти вдоль реки по скальному порогу. Шум бушующего потока наполнял узкую пропасть настолько, что человеческий голос был совсем не слышен. Когда глаза, наконец, немного привыкли к темноте, люди увидели, что ниже 70 м. вода падала в пропасть в кромешной темноте, после этого открытия люди с удовольствием пошли в выходу из Пещеры черта. Повторение такой природной сцены произошло уже на следующий день. Сбоку на западе [207] среди каменной массы открылась узкая расщелина, в глубине ее шумела вода. С двух сторон поднимались скалы высотой 325-400 м., но через 100 шагов они снова сомкнулись вверху так, что не было видно неба. Все окутал мрак, и даже пена бурлящей воды, от которой скалы и камни были скользкими, едва светилась. Наконец, после 300 шагов в полной темноте пропасть вдруг открылась сверху, там, где солнце весело освещало кустарник на краях скал. Пропасть расширялась все больше и больше, и путешественники оказались, наконец, перед ручьем, заполнявшим пропасть своим оглушающим шумом и брызгами.

Так как характер этого горного мира в дальнейшем повторялся, и Аткинсон уже достаточно видел эту природу, он возвратился в аулы киргизов, с которыми у него были дружеские отношения; покинем и мы вместе с ним Джунгарский Алатау.

Долина реки Или. От описания Алатау перейдем теперь к долине реки Или, к которой с севера, как уже упоминалось, подходят отроги Алатау; русло этой удивительной реки можно считать южной границей территории, называмой Джунгарией. Река Или, самая значительная из семи рек Семиречья и одновременно одна из самых больших рек Центральной Азии, начинается со слияния многочисленных снежных и горных ручьев на северо-западном склоне в самой высокой части Тянь-Шаня, у Богдо-Оолы. Начало реки называется «Таксу». Река течет 130 миль по широкой долине, ограниченной Нань-Шанем и Ирен-Хабирганом, в направлении с запада на восток, ее высота над уровнем моря превышает 422 м.; название «Или» река получает ниже впадения в нее правобережного притока Кунгиз (Kungis), или Хаш (Chasch), и отделяет Семиречье от той более южной местности, которую русские переселенцы стали с 1854 г. называть трансилийскими землями, ее описанием мы займемся позже. Ее низкие берега местами заросли большими деревьями и кустарником; ширина реки составляет около четверти мили, течение быстрое, иногда стремительное. В одном месте есть брод, а ниже его река пробивается через порфировые скалы, сужающие ее русло; здесь река глубокая, русло извилистое, но после этого пролома, через который она, пенясь, проносится, берега вновь расширяются; воды, богатые рыбой, становятся спокойными, а течение в нижней части ослабевает; берега становятся более пологими и покрыты разнообразными деревьями и кустарниками. Наконец, на 36 миль ниже пролома в вышеупомянутых порфировых скалах, пройдя в общей сложности 166 миль и [208] преодолев песчаную степь Семиречья, она впадает в юго-восточную оконечность озера Балхаш в форме низкой заросшей высокими камышами дельты шириной в 7 миль.

В некоторых местах берега Или обладают необходимыми качествами для создания поселений и для постоянного места жительства; об этом свидетельствуют многочисленные военные и штрафные посты, созданные в свое время китайцами в верховьях бассейна Или между Ирен-Хабирганом и Тянь-Шанем. Здесь повсюду воды ее многочисленных притоков умело используются для орошения полей; почва здесь жирная, суглинистая, дающая богатый урожай; леса искусственно обновляются; тенистые деревни, окруженные большими деревьями, как живой изгородью, радуют глаз путешественника, только что преодолевшего нелегкие и мрачные горные и степные территории. В длинной котловине долины Или, открытой только в восточном направлении для горячих летних ветров, дующих с запада, несмотря на сухой климат, а он, так же, как климат южной Джунгарской степи, является переходным между суровым климатом Сибири и тропическим климатом по ту сторону Тянь-Шаня — на этой широте растут виноград, рис, кукуруза, сорго, пшеница, арбузы и дыни; из европейских фруктовых деревьев отлично себя чувствуют персики и абрикосы, груши и сливы, то есть фрукты как в Истрии, стране в южной Европе, расположенной на той же широте. Зима длится только три месяца, однако холода в основном продолжаются всего три недели. Лето же, напротив, очень жаркое, жара доходит иногда в августе до 36-38° по Реомюру в тени; климат для жителей очень здоровый, эпидемии здесь редкость.

Верхнюю часть долины Или охватывает Кульджинское ханство, существовавшее еще недавно; оно сбросило с себя прежнее китайское господство и объявило себя независимым, однако с 1871 г. было присоединено к Российской империи. Этот район имеет ареал максимум 900 квадратных миль, то есть он в семь раз меньше, чем Семиречье. Поскольку он со всех сторон, кроме западной, окружен горами, с которых текут полноводные потоки, то, несмотря на расположенность в середине азиатских пустынь, он образует оазис, в котором могут проживать больше людей, чем в Семиреченске. Широкая полоса плодородной земли лежит у подножия горного амфитеатра. Он включает в себя провинцию на севере, востоке и юге, и только в середине можно найти на Или степи, которые, однако, за некоторым исключением, превращены в сады и пашни, здесь есть и такое исключительное явление [209] для Азии, как лес. Степная территория, оставшаяся степью, которую нужно преодолеть на пути в Кульджу, кишит, по уверениям Речмолодова, ядовитыми насекомыми, среди них каракурт — черный тарантул, самый опасный, так как человек, получившиий его укус, терпит страшные боли и может даже умереть; укус, во всяком случае, вызывает долговременные страдания. Если пациенту сразу поставить банки, то можно уменьшить последствия, однако тарантул нападает на человека, как правило, только ночью, а укус вначале сопровождается незначительной болью; когда человек просыпается, то яд паука уже прошел через его тело. Китайцы защищены от нападения тарантула, обладающего очень эстетичным обонянием, милым запахом гниения, чеснока и табака, так что китайская нечистоплотность заключает в себе нечто профилактическое.

Местность в верховьях Или была точнее исследована в новейшее время господином Шепелевым; в соответствии с его исследованиями горы вокруг Кульджи имеют высоту в среднем 2 270-2 600 м., а провинция состоит из большого количества ущелий, среди которых ущелья Текес и Кунгиз занимают первое место из-за их большой протяженности и сельскохозяйственной обработки. Кульджа богата зерном, такими минералами, как медь, серебро и свинец, но особенно велики залежи каменного угля, пласты которого бывают до 2-3 миль. Несмотря на недостаточную выработку китайцами каменноугольных шахт, все-таки добывалось столько угля, что окрестные жители умели довольно хорошо обращаться с этим топливным материалом, таким ценным для Азии. В административном отношении страна делится на 4 округа: округ левого берега Или, округ правого берега, северо-восточный округ и округ города Кульджа.

Столица Кульджа дает о себе знать издалека испарениями разлагающегося скота. Российскую факторию во времена, когда страна была китайской, можно было узнать по российскому флагу. Она расположена, как и сам город, на правом берегу Или и состояла из одного обнесенного стеной четырехугольника, в котором находились магазины, и постоянного гарнизона казаков из 15 человек. Китайское церемониальное название места, между прочим, «Хой-жуан-чин», а будничное название правильнее писать «Кульджа», так как слово, написаное по-маньчжурски, означает «Горная коза», и город получил свое название оттого, что в его окрестностях водится много этих животных; его еще называют «Или», что означает «Сверкающий». Он расположен на расстоянии 776 миль от [210] Пекина, 718 миль — от Санкт Петербурга и около 140 миль — от Семипалатинска и состоит, как и все китайские гарнизонные места, из двух частей: из крепости и открытого города. Крепость, в которую раньше русским не было доступа, была резиденцией китайского дзян-дзюня (Dsän-Dsün), генерального наместника Илийской провинции. С четырех сторон ее окружает каменная стена, каждая сторона которой имеет в длину 1 023 м. и 6,5 м. в высоту, каждая сторона защищена девятью контрфортами. Открытый город, или собственно город, выглядит так, как и все китайские города. Город не только некрасив, но и отличается грязью и вонью на кривых и узких улицах, самая широкая из которых не более 7 м. Некоторые восхваляют великолепие местных мечетей и китайских храмов; говорят также, что город, основанный лишь в 1760 г., построен несравненно лучше, чем Бохара или Коканд. Во всяком случае, Кульджа — это самый большой город в окрестности около 140 миль, количество населения перед последними войнами составляло примерно 60 000 жителей и 40 000 (?) китайских военных, он является одновременно чрезвычайно важным торговым центром.

Торговые отношения. С давних времен Россия видела свою посредничическую роль в продвижении китайских натуральных продуктов в Западную Европу, это было прибыльное занятие, и она поставила своей задачей способствовать развитию такой торговли. Среди товаров Поднебесной для европейцев не было ничего желаннее чая, и он, естественно, составлял самую главную статью в российско-китайской торговле; чай поступал через российскую границу сухопутным путем только из трех мест — это Кяхта в Восточной Сибири, Чугучак и Кульджа — в Джунгарии. Уже по одному этому можно судить о важности этой страны в коммерческом отношении, и представляется, конечно, оправданным, если я здесь, следуя сообщениям Абрамова, остановлюсь подробнее на торговых отношениях этого региона.

Для России город Семипалатинск стал главным торговым городом уже в давние времена из-за ее торговых отношений с племенами Центральной Азии. Эти отношения существовали уже в 1718 г., а в 1754 г. русские основали здесь пограничную станцию.

Русские и татарские купцы из Семипалатинска продают на базарах чай, сахар, специи, хлопчатобумажные ткани, китайский шелк, фарфор, изделия из меха и мед. Хотя, начиная с 1855 г., дважды в год, с 25-го мая по 10-е июня и с 15-го декабря по 1-е января, проводятся ярмарки, их не особенно [211] часто посещают иностранные купцы. Основная часть торговли здесь происходит всегда зимой, когда казаки и крестьяне из ближних и дальних деревень приезжают в город. Как только Иртыш покрывается льдом, киргизы из степей Аягуза и, особенно, Каркаралинска привозят в Семипалатинск на своих верблюдах большие тюки с овечьими и телячьими шкурами, кожи, верблюжью шерсть и некоторое другое сырье; на деньги, вырученные от продажи, они покрывают свои потребности в зерне, муке, табаке, деревянных и железных изделиях. Зимой в Семипалатинск приходит более тысячи верблюдов, они возвращаются домой с грузом около 50 000 центнеров. Внешнюю торговлю Семипалатинска со степными киргизами, с Ташкендом, Западным Туркестаном и Кульджой осуществляют русские и татарские купцы.

Вывозимые ими товары — это в основном черная и красная кожа, ткани из хлопка и шерсти, бархат, золотые галуны, парча, часы, зеркала, литое и кованое железо, медные пластины и свиньи. Домой из степей везут, наоборот, тонкий войлок, овечьи шкуры и свиней на убой; Ташкенд поставляет хлопчатобумажную ткань, хлопок-сырец и пряжу, фрукты; из Кульджи и Чугучака везут чай, фарфор, слитки серебра, шелк, изделия из меха и гребни, все это товары, лишь малая часть которых остается в Семипалатинске. Большая же часть из них путешествует по российским ярмаркам в Ирбите и Тюмени. И даже доходит до Казани и Москвы. После удара, который понесла российская торговля между Чугучаком и Кульджой вследствие разрушительного пожара в российской фактории, экспортная торговля в Семипалатинске несколько сократилась.

Чугучак удален от российского города Аягуз на 61⅓ а, Кульджа на 59 ³/₇ немецких миль от Капала. Русские поселения на берегу реки Урджар находятся на расстоянии 39 миль от Аягуза, тогда как расстояние между Урджаром и Чугучаком составляет 31 милю. Торговые отношения между близлежащей Сибирью и Западным Китаем существуют с давних времен. Купцы из Ташкенда и татары издавна приезжают в Чугучак и занимаются там торговлей; русским же доступ был строго воспрещен, поэтому они вынуждены были всегда выдавать себя за ташкендских купцов или за представителей других азиатских народов для того, чтобы расширять свои деловые отношения, а это было связано с большими потерями и даже с опасностью для жизни. И только в 1808-1819-х гг. внешняя торговля получила дальнейшее расширение благодаря усилиям генерал-лейтенанта Глазенапа, командовавшего армией в [212] Сибири. Он покорил и усмирил киргизские орды, занимавшиеся разбоем в больших масштабах; лишь после их подчинения российскому господству караваны и отдельные купцы могли безопасно проходить по этим территориям. Только при правлении Глазенапа российские караваны могли добираться до Коканда, а также до приграничных городов Чугучака и Кульджи. В это время торговля с Бохарой, Кашгаром и Хотаном переживала значительный подъем. Развитию торговли на сибирской границе способствовали дружеские отношения с султанами Большой орды, дикокаменными киргизами, с Кокандом и Бохарой, а также поселения в местах, которые до этого времени были для русских совершенно недоступными.

Долгое время торговля как русских, так и азиатов носила исключительно меновой характер; постепенное появление золота, однако, не оказало на нее положительного воздейстия. Китайцы хотели теперь продавать свои товары только за золото и сбавляли значительный процент. Сначала в ход шло золото только в форме монет, но скоро китайцы стали предпочитать неотлитый в монеты металл, с этого времени стали охотно использовать слитки золота и золотую пыль в качестве платежного средства. Этот спрос китайцев на золото подтолкнул российских купцов к выгодным сделкам и покрытию потребности рынков в этом товаре. Некоторые из них собирали этот металл на крупных российских ярмарках, многие приобретали его непосредственно на золотых приисках Киргизской степи. Российская торговля остановилась на этом уровне, пока Министерство иностранных дел в Санкт-Петербурге не приняло решение о создании российских факторий на китайской территории. В августе 1851 г. при посредстве полковника Ковалевского был заключен уже неоднократно упоминавшийся договор между российским и китайским правительством, согласно которому были урегулированы торговые отношения между гражданами обеих империй в городах Кульджа и Чугучак. По договору российской стороне был запрещен экспорт в Китай золотых и серебряных слитков, пыли или монет, а также огнестрельного оружия, пороха, опиума, банкнот и ценных бумаг. В Россию был также запрещен ввоз банкнот, водки и вина; таким образом, торговля вновь вернулась к меновой форме. Присутствие российских консулов в Кульдже и Чугучаке положило конец открытой торговле золотом, однако контрабандная торговля этим товаром в некотором объеме всегда была.

Чтобы компенсировать запрет наличных расчетов и способствовать развитию меновой торговли, российское [213] правительство издало распоряжение о более строгом контроле за золотыми приисками в степи, а также за поселившимися там казаками; и, наконец, чай, ввозимый из Китая, а он всегда оплачивался наличными деньгами, был обложен очень высокой пошлиной, и все это для того, чтобы уменьшить вывоз золота. Еще в 1854 г. ташкендские купцы, на которых не распространялся контроль российских консулов и таможенных постов, полностью парализовали всю российскую торговлю как в Чугучаке, так и в Кульдже тем, что они импортировали чай в больших масштабах, это приносило им баснословные суммы в форме чистого золота. В течение многих месяцев они были единственными покупателями, так как жадные до золота китайцы продавали чай только им.

В 1856 г., как уже упоминалось, российские фактории в Чугучаке сгорели вместе со всеми складированными там товарами, и только в 1858 г. были вновь созданы консульства в обоих торговых городах. Как следствие указанных превентивных мер, объем меновой торговли русских постоянно сокращается, на ее место приходит контрабанда; вывоз золота плохо поддавался запрету, надеяться на новый подъем российской торговли можно было, лишь отменив этот запрет. Торговля же претерпела в новейшее время мощный удар из-за исторических событий в Джунгарии. В Кульдже захват владений русскими привел к возникновению новых отношений, но об этом до нас пока еще не дошли подробные сообщения. Во всяком случае, владение Джунгарией имеет важное значение с коммерческой точки зрения, так как старые торговые пути с северо-запада Китая вели через эти территории, богатые минеральными ресурсами, так что владение ими достойно зависти.

Джунгарские народности. На большой территории, которую я попытался описать выше, проживают, собственно говоря, только те народности, с которыми мы уже познакомились, а именно: калмыки и киргизы, то есть монголы и татары, хотя здесь их называют по-разному. Судьба страны столетиями находилась в руках монголов, их ответвление — олеты (Oelöten) — основали мощную империю, охватывавшую большую часть упоминающихся здесь территорий. Во времена династии Галдан она процветала до тех пор, пока не потерпела крах в борьбе с Китаем в 1696 г.; в это время на востоке на территории собственно Джунгарии поднялась новая Джунгарская империя, подчинившая себе киргизские племена в горах. В период с 1757 по 1759 гг. она также была уничтожена китайцами в правление императора Киен-лунга (Khien-lung). Территории, [214] облагаемые данью, стали государственной собственностью Китая, пастбища джунгар — а китайцы, без долгих размышлений, уничтожили их больше миллиона — к северу от Тянь-Шаня были преобразованы в пограничную губернию Или и стали называться «Синь-Кианг» — «Страна новой границы». На большинстве карт эта местность называется «Тянь-Шань-Пе-Лу», «Северная дорога Тянь-Шаня», то есть «Страна на севере гор Тянь-Шань», в отличие от «Тянь-Шань-Нан-Лу» — это название охватывает территории на юге Небесных гор, так называемый Восточный Туркестан. Итак, Джунгария стала китайской провинцией, она потеряла даже свое название, и скоро здесь возникли крепости, гарнизоны и пограничные посты. Она была предназначена для приема уголовных колоний из Китая, сюда были перенесены строительство городов, земледелие и промышленность. Китай не ограничился, между прочим, завоеванием Джунгарии, а распространил его также и на области южнее Тянь-Шаня: на Кашгар, Ярканд, Хотан и регион Сырдарьи. Китайцы разделили Джунгарию на три округа: Или, Каркара-Уссу и Тарбагатай, и переселили туда туркестанцев, маньчжур, чахаров, солонов и сибо, чтобы лучше эксплуатировать страну, чье благоприятное положение они сразу распознали. Население стало смешанным: на севере кочевали киргизы, в местах размещения гарнизонов стояли чахары, восточно-монгольская народность, а солоны, или западные маньчжуры, обосновались в городах по соседству с туркестанцами и китайцами. Сибо, согласно профессору Радлову, являются собственно маньчжурами, они чисто говорят на письменном маньчжурском языке. Сюда же прибывал торговый люд из Индии, Кашмира и Туркестана. Туркестанцы, переселенные из Тянь-Шань-Пе-Лу, были в основном родом из региона так называемых семи городов в Нан-Лу, или Восточном Туркестане; от их смешения с китайцами произошли дунгане, они переняли многие обычаи у китайцев, говорили по-китайски, но оставались преданными мусульманами, тогда как людей несмешанного туркестанского происхождения называли таранчами. Английский путешественник Роберт Шоу (Shaw), познакомившийся непосредственно с обоими племенами, утверждает, что те джунгары, которых он сам видел, это крепко сложенные люди с четко выраженным монгольским типом лица; между прочим, в Джунгарии существует, естественно, сильное смешение с китайской кровью; тем более, удивительно, что китайцы, являющиеся вот уже сто лет настоящими хозяевами страны, никогда не были преобладающей национальностью. Народ часто поднимал против них [215] кровавые восстания, особого внимания заслуживает восстание 1862 г. по причине своей стремительности.

Еще около десяти лет назад все в Джунгарии шло по старым китайским порядкам. Радлов, шедший в 1862 г. со стороны степи в направлении верхней долины реки Или, показавшейся ему оазисом прилежных ремесел, не может забыть впечатления от китайских городов, особенно от Кульджи. «Пестрое движение несметной массы народа на улицах этого города, магазины, гостиницы, зазывалы, даже нищие на улицах, несмотря на причудливую суть китайцев, несмотря на все своеобразие их культуры, так сильно напоминали мне жизнь больших городов в Европе, что я чувствовал себя по настоящему дома», — так пишет много попутешествовавший ученый. Однако уже в то время ситуация в долине Или в отношении правительства показалась ему в высшей степени сомнительной. Пестрое смешение народов, которые намеренно были сведены здесь вместе, было в течение века хорошей опорой для правительства Пекина. Так оно могло контролировать отдаленную провинцию без особых затрат. Все это не представляло опасности, пока правящее племя, маньчжуры, обладали своей былой силой и были в состоянии отделять друг от друга разные народности, а некоторыми из них управлять сильной рукой. Однако время мощи маньчжуров уже давно прошло, десятилетия назад они потеряли свой авторитет в стране. Их солдаты стали мягче благодаря влиянию китайцев, военные колонии занимались больше земледелием, чем военной службой; разные племена стали ненавидеть чиновников из-за их суровости и несправедливости. Достаточно было только искры, чтобы поджечь старое иссушенное здание.

Воодушевленное успехами бунтарей — тайпинов (Taiping) в Китае, поднялось большинство мусульманских провинций Поднебесной империи: сначала Шанси, потом Юннан (Yünnan), Ли-чуан и Кансу. Важный город Урумчи был взят инсургентами, и известия об их первых успехах пришли в Кульджу уже в конце 1862 г., это подогрело долго сдерживаемую ненависть, в особенности дунган. В новогоднюю ночь 1863 г. они решились на восстание, оно должно было привести к падению китайского господства в Джунгарии, отдельные эпизоды этого восстания описал Радлов (Русское ревю. 1873. Тетрадь 3). К сожалению, мы не можем останавливаться на подробностях этой трудной борьбы, однако понятно, что уже при первом столкновении мусульманского населения, составлявшего большинство, последователи учения Конфуция должны были отступить. Бойни и опустошения, [216] которыми дунгане и таранчи при поддержке единоверцев киргизов на западе утверждали свое господство, и месть маньчжурам и калмыкам, были ужасающими. По сообщениям того времени, целые селения были уничтожены, в живых остались лишь сотни и сотни собак, оставшись без хозяев, они рыскали вокруг и представляли собой большую опасность для путешественников. Смертоносное восстание завершилось завоеванием Кульджи, нападающие полностью взяли ее в кольцо, чтобы уморить голодом. Положение этой крепости было ужасающим. Запасы зерна были полностью израсходованы, единственным пропитанием были лошади, собаки и кошки. От голода началась обширная эпидемия тифа, ежедневно умирало 50-100 человек. Умершие лежали на улицах и разлагались, деревянная мебель и балки крыш использовались для отопления. Наконец, в середине января 1866 г. дунгане начали наступление на крепость, они заминировали часть стен и взорвали их, разрушили городские ворота и проникли в крепость. Произошла ужасная резня — убивали женщин, детей, мужчин. Ослабевшие от голода люди почти не могли защищаться. Небольшой остаток маньчжурской армии во главе с дзян-дзюнем (китайским наместником) и несколькими высокими чиновниками укрылись во дворце дзян-дзюня и отчаянно защищались от нападающих. Когда они поняли, что не смогут дольше продержаться, мужественный дзян-дзюнь велел заминировать здание и взорвал себя и чиновников. За падением Кульджи вскоре последовали и другие, еще не сдавшиеся места страны; независимость Джунгарии была завоевана, китайское господство в Тянь-Шань-Пе-Лу и в Восточном Туркестане было навсегда уничтожено.

Вскоре после этих побед между дунганами и таранчами начались распри; единства между дунганами, говорящими по-китайски и отдающими дань китайским обычаям, и таранчами не стало. Распри скоро вылились в открытую борьбу, из которой победителями вышли таранчи. Им предстояла еще одна борьба с прежними правительственными войсками, а именно с калмыками, которые вдруг запоздало пожалели о своей бездеятельности и в конце августа 1866 г. выдвинулись в долину реки Или, однако таранчи разгромили и их. Они отступили к озеру Иссыккуль: часть из них сдалась таранчам, часть перешла в российскую Семиреченскую провинцию, туда же с 1863 г. неоднократно бежали как китайские калмыки, так и другие китайские эмигранты, чтобы обосноваться здесь. В 1866 г. их численность составила 14 291 человек, это были в основном сельские жители (Petermann’s Geograph. Mitth. 1868. S. 345). [217]

Так закончилось кровавое восстание в Илийском регионе, который с 1867 г., несомненно, оставался во владении таранчей; они управляли им из татарской Кульджи и избрали Абал Оглана своим правителем. Все города и поселки западнее Кульджи оставались опустошенными, так как малой кучке таранчей было достаточно сложно управлять сопротивляющимися элементами восточной части. По отношению к русским новый султан был настороен совсем недружественно: он позволял своим подданным вылазки на российскую территорию, подстрекал киргизов к возмущению и прекратил всяческие отношения с русскими купцами. Наконец, правительство Санкт-Петербурга решило предпринять энергичные меры против строптивого соседа. В начале мая 1871 г. небольшое подразделение российской армии перешло через много раз упоминавшийся пограничный переход Бороджусир, чтобы произвести рекогносцировку вражеской территории, а в конце июня начались более крупные операции под командованием генерала Колпаковского. Русских, естественно, везде сопровождала победа. Уже 4-го июля Абал Оглан оставил свою резиденцию и направился в главную ставку российского главнокомандующего. «Я верю в справедливость своего дела и в помощь Бога. Побежденный, я отдаю себя воле всевышнего. Если имело место какое-либо преступление, то пусть будет наказан суверен, но его подданные пусть будут прощены». На следующий день победоносный генерал вошел в Кульджу после похода, который продолжался всего лишь восемь дней. Он обещал защиту всем тем, кто сложит оружие; остатки войска Абала Олгана были немедленно распущены и каждый отправился на свою родину. Через два часа в городе установился полный порядок, и магазины вновь открылись. Джунгария была российской провинцией, на «вечные времена» связана с метрополией, так как Россия объявила о прекращении господства местных князей, указала Абал Оглану город Орел местом его будущего проживания, а его страну наделила именем «Приилийское генерал-губернаторство». Сразу же после взятия Кульджи генерал Колпаковский объявил об отмене рабства, 75 000 рабов — такое количество их было в стране — получили свою свободу.

В различных битвах, местом сражения которых в последние десять лет была Джунгария, номады, жившие к северу от долины Или, играли немаловажную роль. Эти номады — калмыки и киргизы, о которых я уже писал. Что касается киргизов, то они представлены той ветвью, которая заслуживает краткого рассмотрения. По Джунгарской степи кочует почти [218] исключительно Большая орда киргиз-кайсаков, тогда как в горах обитают дикие «кара-киргизы», «черные», или «настоящие киргизы». Кайсаки Большой орды имеют иной тип, чем представители Средней или Малой орды; они больше похожи на кара-киргизов, которые одни только, собственно говоря, и являются настоящим киргизским народом, а русские неверным образом перенесли это название на кайсаков. Этих кара-кайсаков я и хочу коротко описать.

Народ, который китайцы назвали «бурутами» или «буретами» и который тюрки называют «дикими» или «черными киргизами», а по ассоциации со скалистыми горами, где они предпочитают жить, русские называют их «каменными киргизами», «дикокаменными киргизами», этот народ имеет, вероятно, то же происхождение, что и киргиз-кайсаки, однако время их отделения друг от друга теряется в толще веков.

В Джунгарии живет только часть буретов, мы встречаем их, кроме того, в Восточном Алтае, в Восточном Туркестане и на Тянь-Шане, на реках Сыр или Яксарт, и на ее более крупных притоках, затем в Джунгарском Алатау и южнее Тянь-Шаня в горах Памира. Они говорят на тюркском диалекте и делятся на две народности: правые — «он», и левые — «сол», которые подразделяются дальше на роды и семьи. Можно разделить их также на северных и южных буретов. К северу от Тянь-Шаня их пастбища протянулись с востока на запад на большой территории между кайсаками и оседлым населением Кокандского ханства и Восточного Туркестана; на юге же все их земли выгодно расположены с севера на юг.

Северные буреты никак между собой не объединены, нет у них и никаких общих государственных учреждений, их многочисленные племена совершенно разрознены и враждуют между собой; и даже каждое отдельное племя делится внутри на подразделения, воюющие между собой. Все их силы расходуются на эту внутреннюю борьбу, к этому добавляются еще и ссоры с кайсаками, так что они, несмотря на их дикость, были ранее покорены без особых усилий китайцами и кокандцами; позже, в новейшее время, одно племя за другим, за некоторым небольшим исключением, добровольно принимало российское господство. Места проживания северных буретов отделены от южных — с ними мы познакомимся в одном из следующих разделов — диким, едва доступным горным узлом в Тянь-Шане, где обитает малочисленное племя чириков, также признавшее российское господство.

При описании их обычаев мы должны придерживаться в основном описаний путешествий русских: прекрасного труда [219] государственного советника Левшина и наблюдений господина Шпагина и капитана Руцкого. Как и у кайсаков, конокрадство является одним из их излюбленных занятий, при этом они ведут себя следующим образом. Группой примерно в сто человек они выходят на рассвете и проводят целый день в какой-нибудь расселине — так они поступают в жаркое время года; в холодные осенние дни они переправляются на лошадях. Вечером они направляются к месту, где намечена кража. Как правило, они надевают свою старую одежду и вооружаются не только саблями и пиками, но и длинными, утолщенными на конце палками, называемыми «батик»; они умеют ими ловко орудовать. Палки имеют длину от одного метра до двух. Если днем им повстречается намного меньший отряд их соплеменников, то они сейчас же нападают на него с жутким криком и свистом, и носятся вокруг него кругами. Если повстречавшиеся не сходят с коней, то разбойники бьют их палками до тех пор, пока они не падают с лошадей. Обычно удары нацелены на бедро или на затылок. У упавшего отбирают лошадь и даже одежду, если она добротная, и отпускают в одной рубахе. Ночные нападения на чужие табуны они осуществляют тем же способом, который был описан выше относительно кайсаков.

Поскольку в жизни киргизов всегда присутствуют лошади, то они в большинстве случаев умеют лечить их от разных болезней, особенно большим мастерством обладают те из них, которые знают киргизские молитвы, так как молитвы для суеверного народа много значат. Вызывает удивление, что у киргизов, несмотря на их большое суеверие, нет большого количества сказок. Приведем далее одну из их сказок, она дает представление о взглядах народа.

«В предгорьях Тарбагатая пасли скот два великана: отец и сын. Когда они подошли к тому месту, где сейчас находится гора Калмык-Тологой, они остановились на ночлег. К несчастью, здесь пас скот род, к которому относилась невеста молодого великана, за которую он внес еще не весь калым (покупная цена). Киргизы могут посещать своих невест и даже оставаться с ними наедине, но они ни в коем случае не могут на них жениться до тех пор, пока не выплатят полностью весь калым. Так как этот молодой великан долго не видел свою невесту, он попросил у своего отца разрешения посетить свою невесту. Отец разрешил, но напомнил ему о том, что калым еще не выплачен, и что нарушение этого закона может быть очень тяжким проступком. Ранним утром следующего дня молодой человек пришел к своему отцу, [220] чтобы продолжать кочевье. Отец поднял гору Калмык-Тологой за один конец вверх, позвал к себе сына, вошел вместе с ним в гору и надел гору на обоих. Так Тологой стал для обоих великанов могилой. Слух об их смерти дошел до Тарбагатая и супруга одного из них и мать другого отправилась в путь, чтобы посмотреть на гору, которая поглотила дорогих ей людей. Она пришла к тому месту, где сейчас возвышается Кызыл-Чеку, увидела с этого места Тологой и предалась своему горю. Кровь, которая текла из ее глаз вместе со слезами, превращалась в красный камень Кызыл-Чеку. После первого приступа горя она стала приближаться к Тологою и уже возле Ак-Таша ее слезы стали белыми, как вода (!), и превратились в белый камень (Архив Эрмана).