ВВЕДЕНИЕ

БЕЛЛЬЮ ГЕНРИ УОЛТЕР

КАШМИР И КАШГАР

ДНЕВНИК АНГЛИЙСКОГО ПОСОЛЬСТВА В КАШГАР

В 1873-1874 г.

KASHMIR AND KASHGHAR: A NARRATIVE OF THE JORNEY TO KASHGHAR IN 1873-74

ВВЕДЕНИЕ.

Прежде чем вести читателя через горные проходы, следует сделать краткую заметку о стране, лежащей перед ним, чтобы избегнуть отступлений при рассказе о путешествии. Вследствие этого, мы в коротких словах напомним читателю о географическом положении и физическом характере этих мест, и представим ему краткий очерк их народов и главные события их прошедшей истории.

Территория Кашгарского ханства во времена арабского завоевания была известна под именем Кичик Бухары или «Малой Бухары», а под управлением Чагатаев — Муголлестана или «Земли моголов»; в новейшее же время европейские читатели знают ее под названием Восточного или Китайского Туркестана. Она обнимает все течение река Тарлана, протекающей с востока на запад между параллельными рядами Тианшанских гор на севере и Куэнлунских на юге. На западе она отделяется от вод Оксуса — в Бухарском ханстве — рядами Болорсках гор и Памирских степей, которые, распространяясь к северу и югу, соединяют две другие горные границы, а с востока — за Турфаном на севере и Чачаном на юге — она граничит большой пустынею Гоби.

В пределах этих границ страна представляет громадную волнообразную долину, склон которой идет чрезвычайно отлого к западу и главное возвышение которой можно определить от трех до четырех тысяч футов над уровнем моря. Характер этой местности представляет самую голую пустыню — громадное пространство сплошного песка и ослепляющих солончаков, пересеченных по всем направлениям холмами и наносными [13] пригорками с самою скудною растительностью и с полнейшим отсутствием какой бы то ни было животной жизни. Такова картина, представляющаяся взорам и простирающаяся всюду вплоть до горизонта, непосредственно за руслами рек и за береговыми их понижениями.

Ряды гор, с трех сторон окружающие территорию, могут считаться самыми высокими в свете, а вершины их покрыты массами снега большей или меньшей величины. Ледники на севере и на западе питают главные реки страны, а в летнее время вследствие сильной воды они выходят из берегов и покрывают песчаное свое ложе. Все реки истекают из гор, окружающих с трех сторон это замкнутое пространство и, следуя более или менее к востоку, стекаются к средней долине. В различных местах их течения они соединяются, чтобы образовать реку Тарим, которая теряется к громадных болотах и лагунах известных под именем Лоб и, как говорят, занимающих окружность в три, в четыре месяца пути. Об этом громадном пространстве известно только, что на нем живет дикая раса изгнанного народа, избегающего общежития, и который делит приют в лесах и в камышах, с естественными обитателями их — кабанами, пантерами, тиграми и волками. За лагунами тянутся неисследованные степи блестящих светлых солончаков, проходимых только для диких верблюдов, которые в этой привольной пустыне плодятся, и живут, и умирают, не ведая образа жизни и рабства своих прирученных братий.

Вследствие характера страны и бесплодия почвы, население скоплено отдельными группами на краях гор около берегов рек, где они протекают по долинам. Оно образует отдельные населения или государства, отделенное одно от другого большим или меньшим пространством совершенно голой степи, по большей части состоящей из песка или наносов и при различном количестве солончаков.

Отрезанные друг от друга, большая часть этих поселений, продовольствуя, управляя и защищая сами себя, образуют независимые маленькие общества, соединенные на общем громадном пространстве страны в одну или в несколько лиг или партий, смотря потому, как влияют на различные общины политические беспорядки времени, и пагубное действие меняющихся династий. У [14] каждого из этих отдельных государств или поселений есть центральная укрепленная столица, вокруг которой тянется предместье, а за предместьем сельское население, более или менее густое, смотря по легкости орошения и по возможности обработки земли.

На Кашгарской территории существует тринадцать таких отдельных поселений, за исключением гористых Воханского и Сарыкульского округов, арианское население которого совершенно другого рода и языка, чем турки и татары всей остальной территории; притом все население страны оседлое. Ярканд самое большое и самое многолюдное из всех поселений. При китайцах это было местом пребывания начальства, и при сборе податей, там считалось 32,000 домов, из которых четвертая часть причислялась к городу и предместьям.

При настоящем управлении, эти поселения разделены на семь губерний, управляемых Дадквахом, под прямым ведением самого хана.

По порядку, следующему от юга кругом к северу и востоку, идут: Кутан или Хотан, Чачан, Ярканд, Кашгар с Янги Хиссар и Маралбашя, Аксу и Уч-Турфан, Куча, Курла, Карашар, и Турфан или Куна Турфан «Старый Турфан», как называют его в отличие от маленького земледельческого поселения того же имени.

Общий вид этих поселений представляет картину благосостояния и обилия. Это настоящие оазисы в сухой и бесплодной пустыне; они производят на полях своих все, что необходимо для независимого существования, касающееся продовольствия и одежды для своего нормального населения; но они не могли бы выдержать запроса более прихотливого.

Земледелие зависит тут совершенно от запасов вод. А количество воды, вследствие небольших размеров рек, ограничено до крайности. То же что есть, употребляется с пользою, и разливается по обработанным полям по бесчисленным каналам и по перекопам для орошения, снабжаясь или реками или ручьями.

Сельское население живет вдоль этих потоков отдельными усадьбами, обыкновенно состоящими из кучки в три, четыре поселенца, окруженными их полями, виноградниками, огородами и плантациями. Эти усадьбы распространяются как лучи от предместий городов, по всем направлениям до самых окраин [15] обработываемых мест, после которых начинается пустыня, а в некоторых местах, они образуют непрерывную полосу деревьев, полей и домов, продолжающуюся на расстояние десяти, пятнадцати миль вдоль русла широких каналов.

Путешественник, подъезжающий со стороны пустыни, с первого взгляда на такие поселения воображает, что они густо насолены и чрезвычайно богаты; но, войдя в очаровательное место, действительность вскоре становится ему ясною. Он находит, что масса густой зелени, столь привлекательная вследствие своей свежести, по большей части принадлежит деревьям непроизводительным — годным только на топливо, постройку и для тени — как например ива, тополь и вяз, а другие тоже очень обыкновенные здесь деревья, как тутовое и ореховое, не могут служить источником продовольствия, хотя они и полезны в другом отношении — как не требующие большого ухода. Он найдет, что дома жителей так далеко и редко разбросаны, что пятьдесят домов покрывают пространство, на сколько видит глаз, радиусом в одну или две мили. Он заметит, что куски полей и садов между домами производят пшеницу, ячмень, маис и рис, хлопок, лен, и коноплю, точно также как табак, дыни, люцерну, стручковые плоды и все овощи, ростущие в английских огородах.

Перечень долог, но не соответствует оборотной стороне; потому что, расспросив, путешественник узнает, что растения в этих местах дают плод только между апрелем и октябрем, и что сбор шести месяцев должен кормить народ в продолжении двенадцати месяцев, без всякой помощи внешних подвозов. Эти обстоятельства, соединенные с пространством и характером различных поселений, делают население этих мест, которое не может добыть себе достаточного продовольствия, гораздо ниже предполагаемого.

Во время пребывания нашего в стране, я тщательно исследовал этот предмет, и пришел к заключению, что население Кашгарской территории, в обозначенных пределах, включая в него и кочующих киргизов, подданных хана, и горные орды мустахов и сарыкульцев, далеко не превышает полутора миллионов душ.

Впрочем, страна не лишена некоторых естественных продуктов значительной ценности и обладает множеством минеральных богатств, которые могут сделаться источниками значительных [16] состояний. Знание этого факта и заставляло китайцев так упорно держаться этой отдаленной и дорого стоившей пограничной провинции их империи. Под их владычеством золотые рудника и каменоломни Хотана, местные рудники Калистана, и серебрянные и свинцовые рудники Кошараба, давали средства к существованию тысячам семейств китайских эмигрантов и татарских колонистов. Уголь Аксу и Куна Турфана служил в те времена обыкновенным топливом в каждом доме; в этой части территории железо из Кизили доставляло им материал для выделки домашних инструментов, тогда как Кальпинская сера и квасцы, нашатырь и цинк волканических мест к северу от Аксу — Кан Кура Таха — служили материалом для производства различных промышленных занятий, и снабжали своим материалом красильщиков, кожевенников других туземных ремесленников.

Животные продукты страны преимущественно приобретались через Лобских охотников, которые выменивали оленьи рога, лебяжий пух, выдровые шкуры, и другие меха, в том числе шкуры тигра и пантеры, на хлеб, хлопок, чай и ножевой товар. Турфанская шерсть и Хотанский мускус отправлялись в Кашмир; первая — для выделки замечательных шалей, а другой — для москательной продажи в Индию. Овцы, лошади, быки удовлетворяют потребностям домашнего хозяйства и продовольствия, и промениваются киргизами на шелк, хлопок, чай и кожевенные товары. Дикий верблюд Лобской пустыни, тигр Маральбашиских лесов, и марал, или олень тех местностей, кабан камышей, окаймляющих реки, степная газель и горная антилопа, дикая лошадь и дикий баран (Ovis Poli) отлогих гор, и дикий як или кутас (bos gnunniens) снежных вершин — служат предметом охоты соседним племенам точно также как фазан, куропатка и заяц, с тетеревами и дикой уткой долины, и снеговым фазаном, составляют предмет охоты охотников тех местностей.

Шелк и хлопок — сырьем и необделанные — из Хотана и Турфана продаются в Кокане и в соседних китайских провинциях, в то время как конопляное масло или банг Ярканда составляет главный предмет вывоза в Кашмир и Пенджаб. Остальное же — ковры и войлоки Хотана, сапоги и меха Ярканда, и седла, сбруя и шорные изделия Аксу, — вымениваются между многими округами территории на местные предметы, как например, [17] на хотанских коров и мулов, на яркандские орехи и сухие фрукты, на кашгарское льняное семя, на аксуский табак, на турфанских овец и т. д.

Таковы общие географические черти территории и главные продукты ее. Климат ее точно также особенный и переменчивый. Главная особенность его заключается в крайностях температуры в половине лета и в середине зимы, в общей сухости атмосферы и редкости дождей и в периодических ветрах и песчаных бурях, проносящихся по ней. Упорство и продолжительность их изменяется, смотря но различным местностям, и характер их, кроме того, умеряется действием местных причин.

Таким образом температура, доходящая в западных округах до 26° Фар. ниже нуля зимою, и поднимающаяся на солнце до 150° Фар. летом, говорят, гораздо ровнее и умереннее в восточных округах страны, где, как например на Лобе и в Турфане, холода умереннее и не так продолжительны, хотя летние жары тягостнее вследствие густых паров, поднимающихся от солнечных лучей из болот, покрывающих громадное пространство в этих местах.

Постоянный северо-западный ветер, дующий в долинах весною, сменяется осенью сильными бурями и буранами, которые достигают своего крайнего развития на восточной середине долины, и поднимают тучи пыли, наполняющие воздух полнейшим мраком на сотнях квадратных миль. Дождь редко идет в долине и иногда падает местами и то весьма скудно; впрочем эго к счастью для народа, так как хороший ливень, такой, к каким мы привыкли в Индии, смыл бы их мазанки и опрокинул бы их на их благочестивые головы. Снег идет зимою только в продолжении нескольких дней и накопляется не более как на фут, и то в западной части долины.

Сильные атмосферические переходы во время перемен времен года, в соединении с действием других вышеупомянутых метеорологических феноменов, не остаются без влияния на народное состояние здоровья; сделать же точное определение организма трудно в такое короткое время.

Во время нашего пребывания в здешних городах, я открыл лечебницу в Ярканде и в Кашгаре, и из громадного количества больных, приходивших ежедневно, я мог составить довольно [18] верную идею о болезнях, преимущественно господствующих между жителями, точно также как мог составить мнение о степени их физиологического развития и крепости, как народа. Результаты моих опытов доказывают, что масса недугов и болезней, встреченных много, менее можно приписать прямому влиянию климата, чем можно было бы ожидать; что большая часть их были результатом влияния местных причин и происходили от недостатка гигиены в соединении с порочными привычками.

Всего чаще попадались болезни воспаления дыхательных путей, нарывы в горле и ревматизмы; лихорадки встречались реже. Тифоиды и возвратные горячки попадаются чаще перемежающихся лихорадок, замечательно редких. С другой стороны, золотуха и легочная чахотка, рак и опухоли (зобовидные) являются замечательно часто; болезни глаза — бельмо, нагноение я слепота, катаракты и темная вода встречаются на каждом шагу, как результат атмосферы, соединенной с почвенным влиянием.

Воспаление дыхательного горла разных форм и видоизменений преобладает в Ярканде и предместьях более, чем где либо в другом месте; оно приписывается местному влиянию, происходящему от свойств почвы и страшным образом свирепствует в народе. Частые случаи слепоты приписываются слишком яркому отражению белых как снег солончаков, почти всюду покрывающих корой светлую песчаную почву страны; преобладание же зобов происходит от качества воды, протекающей по песку, с сильною постороннею примесью.

Из болезней, происходящих от порочных привычек и дурного образа жизни, мы можем упомянуть здесь только о тех, которые происходят от общего употребления опиума и конопли; они так часты, и встречаются в таких серьезных формах в обоих полах, что образуют важное прибавление к общей сумме болезней, ослабляющих физический организм народа. Эти болезни весьма разнообразны и по преимуществу соединяются с расстройством пищеварительных органов, и их можно назвать dyspepsia; болезни эти, при более серьезных формах, отвлекают больного от течения обычной жизни и часто развиваются в hypochondriasis и mania (виды сумашествия).

Из вышеупомянутых много результатов о состояния народного здравия в двух главных городах страны, видно, что климат [19] менее вредит, чем общество. На наш отряд, состоящий из 130 человек, действие климата, во время пребывания нашего в продолжение шести месяцев в западных уездах страны, оказалось только благотворно. Но мы, как почетные гости, были окружены всевозможным комфортом и заботами об удобствах, и наш образ жизни, в самое здоровое время года, не может служить критерием, по которому бы можно было заключить об образе жизни населения, живущего при гораздо менее благоприятных обстоятельствах. Суровый характер страны и продолжительность зимнего времени обрекают народ на праздную жизнь в течении почти полугода, тогда как страшное действие солнца — усиленное бесплодным и пустынным характером страны — в остальное время года лишает их способности переносить физический труд, как переносят его жители более умеренного климата; в то же самое время — при условиях, требующих полной энергии народа для добывания средств существования — это же мешает свободному развитию умственных способностей по стезе науки или литературы, и не возвышает искусств цивилизованной жизни, как на пример: архитектуру, живопись, механические искусства и так далее, на степень, хотя немного превышающую простые варварские формы. Вот какие можно вывести заключения из того, что мы узнали о стране и о ее народе. Последнего мы всюду видим прилично одетым и сытым — не будь этого, он не мог бы существовать в подобном климате; но в то же самое время мы замечаем, что он замечательно лишен силы выносить какую нибудь продолжительную физическую работу, в особенности ходьбу, так что даже самый бедный совершает переходы верхом на осле. Литература их, за исключением нескольких сочинений цветущей эпохи Чагатайской власти, очень ничтожна и состоит преимущественно из теологических книг, выпущенных духовенством Бухары и Кокана. Города их, за исключением двух-трех развалившихся мечетей арабского периода, лишены зданий какого бы то ни было архитектурного достоинства, тогда как мазанки их, составляющие города и села, ни минуты нельзя сравнивать с живописными зданиями какого нибудь индейского города; материальная сторона постройки, элегантный стиль и красивый рисунок индейских построек вовсе неизвестны в Кашгаре, — неизвестны даже в постройке дворцов царей или хором дворян, отличающихся только[20] объемом, внутренним комфортом и убранством от скромной мазанки с плоской крышей простого поселянина.

В стране нет заводов, и она не производит каких нибудь особенных предметов искусств такого достоинства, которое мокло было бы менять с соседями на какие нибудь другие нужные вещи. Шелковые хотанские фабрики гораздо ниже коканских, и произведения их не находят спроса за границами их собственной территории; их грубый хлопок и кошмы продаются только на простых рынках Кокана. Точно также и яркандские сапоги и седла Аксу нейдут далее киргизского кочевья у окраин страны. Турфанская шерсть — самая тончайшая в мире — не обработывается дома во что нибудь хорошее, хотя в руках кашмирцев она обращается в шали, знаменитые по всему миру. Высоко ценимые китайцами каменоломни нефрита, приносили пользу только выделывавшим его китайским эмигрантам — артистам из центра империи. Внешняя торговля страны зависит от ее сырого материала и естественных продуктов, а не от мануфактур и произведений искусства. Золото и шелк, мускус и нефрит, банг и шерсть — вот все, что страна может дать в замен чая, сахара, пряностей и москательного товара; бумажные материи и кисеи, щелк и атлас, бархат и парчу покупает только богач, а меха, ножевой товар, железный товар нужен во всяком хозяйстве. Для развития этих естественных источников богатства страны нужны помощь, хорошее управление и гораздо более просвещенная администрация, чем какую можно ожидать от таких магометанских правителей невежественных деспотов, какие правят маленькими областями в Средней Азии; это притоны варварства, несправедливости, фанатизма и гнета, образующие отдельные участки между цивилизованными и христианскими правительствами Великобритании и России. На выше приведенные факты, рисующие недостаточность энергии народа, населяющего теперь Кашгарскую территорию, нельзя смотреть как на результат климата, в котором он живет, хотя нет сомнения, что действие его не остается без некоторого влияния, которое вместе с другими условиями их положения и управления и создало описанное положение дел.

Из истории мы знаем, что места, занятые теперь Кашгарским народом, были в былые времена местом жительства расы, потомка которой заселяли громадные обширные пространства, и [21] дошли до высокой степени искусства и цивилизации в промышленности и предприятиях, в могуществе и богатстве. Из громадных долин между Гималаев и Алтаем и из ущелий горных хребтов, диагонально идущих между ними, вышли предки саксонского племени Европы и их арианские единоплеменники в Индии. Но первобытная родина не знает их более, и только несколько незначительных племен первоначального рода живут еще теперь в недосягаемых местах гор, где они называются совершенно другим племенем.

На склонах Гиндукуша — настоящего Кавказа — находим мы чистого кавказца, представителя настоящего Сака, Суи или Сакоя, которые были изгнаны из долин родственными племенами Ючи, Гето, Иатти или Гот, так как самих их прогнали громадные орды неизвестных варварских племен, вышедших с севера.

Последовательные вторжения этих северных варваров изгнали Сака или Иатта, или Суи и Ючи, как зовут их китайцы, из их первоначальной родины и понудили идти в Европу по одному пути, и в Индию по другому.

На запад они перенесли на почву приютившую их — как Готландия, Ютландия, Англия, Саксония, и т.д. — имена колонизовавшихся племен; а на юге они повторила имена поселений, которые оставляли за собою, как Кази или Бенарес (Казихар-Кашгар) Гари или Гарат (Ариканд-Яркапд) Куча или Кучар (Канар), Курла (Коела), Катак — теперь развалины — (Куттак). Я решаюсь выводить это из сходства имен и по историческим летописям эмиграции. Далее северные нагорные равнины Кашгара известны как Ятта Мугол — название их прежних и настоящих жителей взятое вместе — хотя во времена Тимура (Тамерлана) страна просто называлась Иаттой, не смотря на то, что жители ее были монголы; и очень может быт, что Иатты, или Иаты, или Ятзы Пенджаба, тождество которых с Ючи было доказано, первоначально жили в этой местности, носящей их название.

Ючи были лишены владения Кашгаром и прогнаны в Кабул и Кашмир, племенами монгольских татар, наступавших со стороны Камила и Турфана. Коренное название их было Уйхур, по китайцы их называли Хиунгу или Хиоунгноу, и они явились в Европу — где в настоящее время представителями их служат венгерцы — как Уйхуры, Угры, или Хунигуры, Хонгры или Гуны. [22] Эти уйхуры в настоящее время населяют Кашгар, но они много потеряли отличительной типичности расы своего настоящего рода, вследствие кавказской примеси, появившейся вместе с арабским завоеванием; а от этого смешения, кроме перемены физиономий и произрастания бороды, улучшилось физическое развитие и умственные способности.

Они разделяют территорию с калмыками и киргизами, которые и есть татары сильно выдающегося могольского или монгольского типа, и блуждают по северным и восточным окраинам территории. Калмыки буддисты, а киргизы номинально исповедуют ислам, а в сущности они язычники, как мусульмане и называют их. Оба эти племя имеют мало сношений с оседлым магометанским населением со стороны Кашгара, тогда как с другой — к северу от Тианшяна — где их больше, — они по большей части русские подданные.

Уйхуры, изгнав ючи — лет за двести до христианской эры — учредили самостоятельное государство в Кашгаре, и вели целый ряд войн против Китая, окончившийся покорением их империи около 60 года до Г. X. Впоследствии они впрочем возвратили свою независимость, но снова подверглись нападению китайцев, присоединивших страну к империи, и в 94 году после Р. X. заняли Кашгар. Оттуда они прошли черев горы в долину Оксуса, и провели войска свои к западу, до берегов Каспийского моря.

С этого периода до времен арабского завоевания Бухарской территории или Трансоксианы, в начале восьмого столетия, Кашгар был более или менее верноподданным китайского правительства. Пока в столице было строгое управление и во внутренних провинциях царствовал порядок, Кашгар оставался верным и добровольным данником, управляемым чиновниками, назначенными от императорского двора. Во времена же междоусобицы и беспорядков в центре империи, Кашгар сбросил свою подвластность и разделился на несколько небольших княжеств, под управлением независимых местных начальников, воевавших друг с другом из-за господства над всей территорией.

Таковы были отдельные княжества страны в то время, как арабы появились на берегах Оксуса в начале восьмого столетия. Эти отважные завоеватели были тут остановлены на победоносном пути своем, и только после целого ряда кампаний они водворили [23] на, Бухарской почве свою религию и управление. Уже во врема первого своего нападения на эту благочестивую страну, так велико было рвение их воинов и так сильно было честолюбие их генералов, что в 712 п. Р. X. Кутаиб пробрался в Конан и, перейдя горы, быстро повел экспедицию вдоль Кашгара к Турфану, к самой китайской границе.

Но смерть калифа Валида принудила его быстро вернуться из такого далекого пункта, и Кашгар мог временно отдохнуть. Между тем арабы продолжали одерживать победы на западе и, преследуя с ужаснейшею жестокостью, как поклонение волхвам, так и христианскую религию, они привели всю страну под владычество ислама.

Их беспощадный закон — коран или меч — был точен, и не допускал никаких компромиссов. Примите одно — и защищайте права равенства, братства, и покровительства; если же отвергните, то подчинитесь повелению Божиему и острию меча; другого выбора не было. Коран восторжествовал и встретил такую благоприятную почву, что доктрины его вскоре вкоренились и так стати процветать, что могли соперничать с верою в них, существовавшею в колыбели их зачатия, и через несколько времени образовали центр самого фанатического поклонения и исключительного рвения.

Самый важный из первоначально обращенных был Саман, сановник из последователей Зороастра в Балке, который принял исламизм, чтобы снова завладеть наследственным саном, отнятым у него при новом правительстве. Каковы бы там ни были его собственные убеждения, но потомство его было искренними последователями пророка, и мы встречаем четырех сыновей его сына Ахмада, занимающих почетные и важные посты губернаторов четырех самых значительных провинций страны — Герата, Самарканда, Ферганы и Ташкента — под особенным покровительством калифа.

Назар сын Ахмада и губернатор Ферганы, сделался, во время восстания Систанских князей правителем всей Бухары и Туркестана и основал Саманийскую династию. Брат его и наследник Измаил, довел саманийское могущество до высочайших пределов, и после смерти своей в 907 году и. Г. X. оставил государство, распространившееся от Испагани и Шираза на западе, до [24] Турфана и Гоби на востоке, и от Систана и Персидского Залива на юге до Кипчакских степей и Великой Пустыни на севере.

Во время Саманийского господства, ислам был впервые распространен между уйхурами Кашгара. Тут, как и в Оксусской долине, он встретил положительное сопротивление, и, не смотря на обращение Сатока Бухра-Хана, наследственного правители Бухары, и рвения его в деле распространения, учение и закон не ввелись в стране до тех пор, пока Хотан — старинная крепость буддизма — не была совершенно покорена. Это совершилось после почти двадцатипятилетней войны, во время которой цвет персидских рыцарей завял в неведомых пустынях, и целая масса арабских мучеников освятила почву своею кровью, приобретя себе печальную память в бесконечном календаре магометанских святых.

При упадке Саманийской династии, после царствования почти в полтораста лет — во время которого персидская литература, задавленная арабами, ожила, и религия, посеянная ими, была установлена, согласно правоверному постановлению Сунни, торжествуя над ересью Шиа, распространяемой лжепророком Мукканном — род Бухра Хана, царствующий глава которого назывался Иилик Хан, перенес свою столицу в Кашгар, приобрел могущество, и уйхурская империя растянулась по долинам по обе стороны Болорских гор — от Каспийского моря до Гоби.

Ийлик Хан был лишен своих западных завоеваний сельджукскими татарами под управлением султана Санжара, и с началом раздора в семье Бухра Хана, Уйхур был разделен между ними и вскоре покорен Каракитайцами из монгольской орды, явившимися со стороны Или в начале двенадцатого столетия. Горхан или «Главный начальник» — титул начальников этих кочующих орд китайских извергов — пользуясь притоном, данным его буддистской армии на уйхурских окраинах, в то же время воспользовался внутренними раздорами и захватил страну себе и быстро распространил завоевания до Хивы. Управление Каро-Китая, продолжавшееся восемьдесят пять лет, вдруг было низвергнуто изменою Кашлука-Хана, который устроивает козни вместе с Кутубуддиным Магомедом Ховарезмийским шахом, чтобы разделить между собою Горханскую империю.

Этот Кашлук был князем найманских киргизов — племя, [25] которое, подобно некоторым другим кочующим пастухам, исповедывало христианскую религию несторианского толка — и бежал со своей родины Каракорума от ненависти Чингиза, пришедшего со своими монголами с северо-востока. Он встретил радушный прием со стороны предводителя Кара-китайцев, и женился на его дочери; но за эти благодеяния заплатил самой низкой неблагодарностью. Когда же владетель Ховарезма, поощренный своими недавними победами над Хорасаном и Бухарой, отказался платить дань, а Горхан, не смотря на свои преклонные годы, лично принял начальство над войском против него, Кашлук встал на сторону Кутубуддина Магомета и, разбив армию своего покровителя, посадив в тюрьму своего тестя, захватил бразды правления.

Но не долго он удержал свою неправильно приобретенную власть и скоро поплатился жизнью за свое коварство. Чингиз, управлявший в это время племенами на восточных и северных окраинах Кашгара, теперь требовал покорности Уйхура. Северный отряд под начальством Айди Кута, тотчас же присоединился к победоносным знаменам, Кошлук же, начальствовавший над южным отрядом, в силу прежней неприязни, отказал ему в этом. Чингиз послал отряд монголов под начальством двух предводителей, чтобы укротить упрямого предводителя и присоединить его страну. Кашлук, оставленный теперь уйхурцами, поспешно бежал в Хотан, в то время как монголы напали на его войска, оставленные в Кашгаре, всех их перерезали, и бросились в погоню за беглецом. Кашлук, при приближении их, бросил свою семью и сокровища, и только с двумя, тремя приверженцами бежал в горы Вохана. Тут он был схвачен местными пастухами, отдавшими его голову, чтобы умилостивить монголов.

Таким образом около 1220 и. Р. X. Кашгар перешел в руки Чингиза. Территория его мало пострадала от этих ужасов и грабежей. Под великолепным, покровительственным и кротким монгольским правлением, Кашгар дошел до такой высокой степени благосостояния, каким до сих пор еще не пользовался никогда, и города его, находясь по линии пути больших торговых караванов между Китаем и Европой, приобрели вскоре и богатство, и значение.

И христианство вместе с буддизмом изгнанное и преследуемое под влиянием ислама, теперь вновь появилось в [26] стран и уживалось с своими прежними гонителями. Магометанское духовенство, теперь лишенное власти призывать к мечу, скоро потеряло власть, которую силою сохраняло над духом народа, и христианские церкви, и буддистские храмы воздвигались на развалинах мечетей. В этот период христианство должно быть приобрело здесь достаточное значение, что можно заключить из того факта, что в Яркенде была епархия епископа в то время, как Марко Поло посетил страну в половине тринадцатого столетия.

По смерти Чингиза, его громадное государство было разделено между его сыновьями, а Кашгарская территория образовала часть государства, назначенного Чагатаю. Но по смерти его, случившейся немного лет спустя, государство распалось на части, и Кашгар сделался яблоком раздора между соперничавшими князьми Чагатайской лилии, и линии его брата, Октая, китайского Какана, и переходил частями и весь попеременно то к одному, то к другому до тех пор, пока наконец, в средине четырнадцатого столетия, он целиком, как независимое государство, не достался весь Тоглуку Тимуру потомку Чагатая который перенес столицу свою из Аксу в Кашгар, и летом жил на берегах озера Иссык-Куль на севере от Тианшана, в территории называющейся Моголистаном.

Тоглук Тимур восстановил мир и порядок в стране, устроил двор свой по образцу монгольской империи и возродил ислам, который со времени падения монгольского государства сделался господствующей религией этих стран. В конце его царствования, пользуясь беспорядками расстроивавшими страну, он напал на Бухару, и оставил сына своего Илиаса Кхоия правителем Самарканда. Но несколько лет позднее, по смерти Тоглука Тимура, в 1363 г. после Р. X. он был изгнан из страны Амирзом Хусейном и Тимуром (впоследствии Тамерланом), и, достигнув Моголистана был убит Камаруддином Дохлатом, губернатором провинции его отца, который тогда захватил весь Кашгар и убил всех детей Тохлука Тимура, за исключением маленького сына — Кизра Кхоия — который был увезен и спрятан в горы за Барнаулом и Хотаном, Амиром Кудададом, губернатором Кашгара. Амир Тимур, сделавшись властителем Бухары, совершил четыре последующих экспедиции в Моголистан против Камаруддина и Иатты. В последней экспедиция Каммаруддин был убит и тогда в 1383 г. по Р. X. Кизр Кхоия был вызван из изгнания и [27] водворен на престол Кашгара губернатором — Амиром Кудададом, сыном Болайи и племянником Камаруддина. Он не мог удержать свой кочующий народ от обычных набегов на Ташкентскую границу, и вследствие этого Тимур в 1389 г. п. Р. X. предпринял свой пятый и последний поход против страны с громадной армией, которая, подвигаясь четырьмя отрядами — два с юга, и два с севера Тианшаня — покорила всю страну и, соединившись в Юлдовской долине, полонила половину населения, вместе с захваченными рабами, лошадьми и добычей.

Тут Тимур разделив громадную добычу рабов, лошадей и товаров между своими победоносными войсками, и затем, водворив Кизра Кхоия, присягу от которого он принял и на дочери которого женился, возвратился в столицу, оставив страну в таком нищенском положении и столь опустошенной, что она никогда не могла оправиться от удара. После Кизра Кхоия управление переходило к целому ряду монгольских ханов, и их потомков, царствования которых ознаменовались бесконечным множеством беспорядков, раздоров и кровопролитий — более или менее связанных с положением дел в Бухаре, и с водворением узбеков в Кокане и в северном Туркестане — пока, наконец, по прошествии двух сот лет власть не перешла в руки к Кхоиям.

Последние оказались не лучшими правителями, чем те, от кого они отняли власть, и страна не знала мира до тех пор, пока не перешла в руки китайцам.

После Кизра Кхоия управление Моголистаном перешло к сыну его Магомету Хану, современнику Улуг Бега в Маваранахаре, и Шахрука в Хоросане, который и был последним из Каканов или «Императоров», управлявших в духе и с блеском Чагатайского двора. Он был богатый князь и благочестивый мусульманин. Во время царствования его магометанская шара была твердо установлена законом страны, и государство наслаждалось миром и благоденствием.

Во время же последующего царствования сына его Шер Магомета Хана, страна повергалась в беспорядки, вследствие возмущения Ваис Хана, сына брата его Шера Али Оглана, который, собрав бесчисленную шайку киргизов и казаков, пробегал страну по всем направлениям и делал набеги на территорию Ташкента и Кокана. Посреди этих беспорядков умер Шер Магомет Хан, [28] и престол его перешел к его племяннику, мятежнику Ваис Хану. Он не мог более сдерживать беспорядочную шайку бродяг, собранных им, и сам по наклонностям, стремясь к возбуждениям военной жизни, бросил заботы об управлении и стал предпринимать постоянные бесплодные кампании для обращения калмыков.

Амир Кудадад, наследственный губернатор Кашгара — избавивший ребенка Кизр Кхоия от когтей его дяди Камаруддина, и этим не допустивший прекратиться роду, и в течении трех четвертей столетия с искренной преданностью служивший Мугольским ханам, и приобретший любовь народа своей честностью и справедливым управлением — теперь в преклонных летах, не надеясь более восстановить порядок в стране, решился покинуть ее. Он позвал Улуг Бега в Чуй, и передав ему Муголистан, покинул страну, чтобы кончить свою, богатую событиями, жизнь в священной и мирной местности около гроба Пророка.

Муголы, недовольные такой передачей рассеялись по степям и Улуг послал армию покорить их. Во время битвы на берегах Чуй был убит Ваис, и Кашгар заняли Самаркандские войска. Тут начался спор о нравах наследства между двумя младшими сыновьями Улуха, Юнусом и Эшанбогом. Сторонники первого отправили его к Улухус намерением поддерживать его притязания, но тот отослал дикого молодого Мугола к отцу своему Шахруку в Герат; а тот отдал его на попечение известного Маулана Шарифуддина Али Уазди, чтоб воспитать и образовать его.

Между тем Эшанбога, будучи просто куклой в руках муголских начальников, разъединенных завистью и раздором, был наконец возведен на престол Аксу Миром Саидом Али, который приобрел снова свое законное право на Кашгар от наместников Улуга, после четырнадцатилетнего отсутствия. Но он был принужден покинуть Аксу для более верного приюта в своих степях, и тут разнообразил монотонность жизни своей последовательными набегами на Сирам и Ташкент, и нашествием на Кокан и Андижан. Эти враждебные действия принудили Абу Саида, наследника Улуг Бега, вытребовать Юнуса из убежища его в Шираз, и водворить на Муголский престол. По своему светскому образованию в Персии он был совершенно неспособен бороться с грубым варварством своего кочующего народа, от которого он отчуждался во время двадцати пятилетнего отсутствия, и его [29] первая попытка — взяться за бразды правления — оказалась неудачною. С помощью своего покровителя и брачного союза с своим предшественником в Бухаре и с правителем Конана, ему напоследок удалось ненадежно устроить управление свое в Ташкенте, и приобрести весьма непрочную власть над Кашгаром, который был разделен между Эшанбогой на востоке и Миром Саидом Али на западе, и соответственно этому между их детьми. По смерти Юнуса, власть узбеков, быстро усиливавшаяся при Шайбан Хане, во время его царствования, приобрела полнейшее господство над всеми княжествами Бухары и Кокана. Ташкент скоро присоединился к ним, и Махмуд сын и наследник Юнуса, был оттеснен опять в степи; но не в силах будучи устранить раздор и недовольство между Муголами, он покинул их кочевье, и отправился искать убежища в Ташкенте, где был казнен вместе со всем своим семейством начальником узбеков. Брат его Ахмад Хан, прозванный Алайем «убийцей», во время жизни Юнуса, не царствовал над степями, и подчинил врагов своих между кочевниками с такой жестокостью и бессердечием, что заслужил себе название, под которым известен в истории; он захватил Кашгар от Абабакара внука Мира Саида Али, завладевшего западной половиной территории и назначил столицею своею Ярканд. Он взял города Кашгар, Янги Хисар, и осадил Ярканд; но напоследок был прогнан Абабакаром обратно в свои степи.

Возвратившись из этой экспедиция, и узнав о судьбе Махмуда, он отправился отомстить за его смерть, но потерпел поражение и, возвратившись в Аксу, умер там следующей зимой. Многочисленные сыновья его, разделили управление Муголистаном между собою и Абабакаром. После нескольких лет междоусобной войны Мангур упрочил свое управление в Аксу, в то время как брат его Султан Саид, который после множества приключений, нашел убежище в Кабуле, и вернувшись, как партизан Бабура, захватил западную половину территории от Абабкара; оба брата вместе стали править Кашгарскими княжествами.

Султан Саид был последним из Муголских ханов, имевшим действительную власть в стране. Он покорил кочующие племена северных окраин и отстоял победы, одержанные Абабакаром около Бадакшана и Кашмира. В 1531-32 по Р. X., он напал на Тибет с армией в 5,000 человек, но захворал [30] по дороге в горы и, найдя, что страна не может содержать войска во время зимы, он занял Балх с тысячью людьми, а остальных послал под начальством сына своего Искандера на зиму в Кашмир.

На следующее лето он соединился с этими войсками и, отправив их для завоевания Хласы или Аорзанга, сам пошел обратно в свою столицу. Он умер, переходя горы, недалеко от Каракарумского прохода, от действия слишком резкой атмосферы. Старший сын его Рашид теперь двинулся из своего княжества Аксу и захватил столицу. Он казнил и сослал всех верных слуг своего отца, разогнал его семейство и соединился с узбеками. По смерти Мансура, он присоединил всю страну к Турфану, под одно общее управление, но после кончины его, вследствие раздоров между его сыновьями, многие княжества отошли к различным членам семейства, более или менее между собою враждовавшим.

При таком положении беспорядка и слабости, Кхоия-Кидаятулла, прозванный Хазратом-Афаком, глава фамилии священников, потомков известного Макдуми-Улазима Бухарского, только в предыдущем годе приобретшего положение в Кашгаре, завладел властью при порядочной доле интриг, заговоров и раздоров. Отстраненный целой партией противников, Кхоия — в середине семнадцатого столетия — призвал на помощь себе правителя Или или Дшжунгара; но тот завладел страной для себя, просто назначив Кхоия управителем княжества, под начальством лиц, назначенных им.

Конечно, это не доставило мира стране, и по смерти Афака снова вспыхнула война между Кхоием. его сыновьями и наследниками из-за господства, и продолжалась под различными фазисами более чем целое столетие, когда анархия в Джунгарии привела к занятию Или китайцами и к их последующей победе над Кашгаром.

Китайцы, завладев страной, нисколько не вмешивались во внутреннюю администрацию, которая осталась, как и была до сих пор, в руках мусульманских агентов, под надзором китайских чиновников, которые, в свою очередь, находились все под ведением губернатора, назначенного из Пекина; но они поставили хороший гарнизон в столицу каждого из княжеств и заняли [31] другие стратегические пункты и пограничные посты для защиты страны, сохранения порядка, покровительства торговли и сбора доходов.

Движение китайцев так далеко на запад обеспокоило все маленькие княжества Средней Азии, и духовенство, подстрекаемое воззваниями изгнанных Кхоиев, которые нашли приют в Кокане, призывало князей и народ соединиться под зеленое знамя ислама для отражения неверного врага. Но тогда, также как и теперь, анархия, зависть, соперничество разделяли главные независимые княжества с этой столицей магометанского благочестия, и невежество не допускало какого нибудь соединения или единства в действиях, хотя самопоставленный монарх, вновь установившегося Афганского царства, кичась своей внезапно приобретенной властью, послал войско защитить границы Ташкента, и в то же время послы его отправились в Пекин с высокомерным требованием возвращения Кашгара его мусульманским правителям.

Посольство его встретило целый ряд всевозможных неудач и Ахмад-IIIах был очень доволен, что мог хоть отмстить за себя и, сделав набег на Бадакшан, он оставил ислам в Кашгаре на произвол судьбы, а сам употребил с большей пользою оружие свое в Пенджабе. Лишенные власти Кхоии между тем, продолжали предъявлять свои требования и пользовались представлявшейся возможностью, чтобы напасть на страну и пытаться снова приобрести свои патримониальные права.

Такие попытки им удавались вследствие возможности заводить интриги через короткие сношения, существовавшие во время китайского управления, между западными княжествами Кашгара и ханством Коканским, тем более, что пекинское правительство предоставило торговые привилегии хану коканскому, территория которого, paripassu с установлением китайского правления в Кашгаре, развилась в независимое княжество.

Не менее как четыре раза в течение настоящего столетия Кхоии нападали на Кашгар из Кокана и подняли три западных княжества Хотан, Ярканд и Кашгар против китайской власти. Всюду их приветствовали радостными криками, как избавителей от ига неверных, и всюду, после немногих недель господства, их уже гнушались, как бессовестных развратников, и проклинали, как безжалостных тиранов. Всюду они бежали перед силою [32] китайцев, не имея войска, чтобы сопротивляться в минуту нужды, или которое бы пошло за ними в случае неудачи. И всюду с радостью приветствовали восстановление власти неверных, не смотри на неизбежные при этом гонения, казни и шатки, как меньшее из двух зол — так как за восстановлением этой власти следовали покровительство, закон, торговля и благосостояние, из которых ни то, ни другое не было известно при безобразии и грабеже шаек низких искателей приключений Кхоиев.

Последняя революция в Кашгаре, произведенная коканцами, была при Кхоие-Вали-Хане в 1857 г. В это время у окраин установилась новая власть, и вместе с появлением русских на Яксарте и на берегах Иссык-Куля влияние хана коканского, с одной стороны, и китайцев в Кашгаре — с другой, относительно и существенно уступило более или менее честолюбию их более могущественного соседа, и оба равномерно, хотя от действия различных причин, скоро совершенно расстроились от анархии и мятежа, к немалому удовольствию их обоюдного врага, стоявшего на окраинах их.

Во время внутренней вражды и беспорядков итого времени, потрясавших ханство Коканское, русские, понуждаемые обстоятельствами, в которые они были поставлены, двинулись и присоединили к себе главную часть территории. Вследствие этого, кашгарская революция, поднявшаяся из китайских провинция востока, вынудила их вмешательство и захват власти над Джунгариею; и это произошло вовсе не в удобное для них время, когда на руках у них было еще присоединение Самарканда.

В то время, как русские были заняты этим, Кхоия-Бузург-Хан, конечно, к немалому их удовольствию, покинул пределы Ташкента, с позволения Алим-Кула, и с своим маленьким отрядом бродяг, под начальством батурбаши-Якуб-Бека, отправился из Кокана, чтобы завладеть властью своих предков над разделенными княжествами Кашгара, теперь совершенно отделенными от сообщений с Китайской империей дунганским восстанием.

Здесь совершенно не нужно подробно описывать краткую и позорную жизнь Кхоия, точно также как и счастливого генерала его, Якуб-Бега, во время завоевания Кашгара. Достаточно будет сказать, что Якуб-бег, низвергнув своего господина, обязан был [33] успехом своим помощи андижанских или коканских эмигрантов и купцов, набранных им в стране, и подобно всем магометанским узурпаторам при подобных условиях образования и обстоятельств, воспользовался правами неограниченных деспотов постоянно злоупотребляющих ими ради личных интересов.

Вследствие этого, мы находим, что история шести лет, в продолжении которых он постепенно приобрел в свое неоспоримое владение шесть главных княжеств территории — Турфан, Куча, Аксу, Кашгар, Ярканд и Хотан, из которых каждое имело свое грустное предание о своих бедствиях и страданиях — представляет страшную картину несчастий и разорения страны, вследствие постоянного обращения ее в магометанское государство по образцу нетерпимых и фанатических дворов, счастливо поконченных — как мы надеемся — в Бухаре и Кокане.

События этого периода, на сколько мы могли удостовериться в них во время нашего пребывания в стране, в действительности мало отличались от вестей, от времени до времени долетавших из пограничных базаров Пенджаба, и временами несколько освежавшихся любопытными подробностями, привозимыми купцами, которые возвращались с севера.

В это время, богатое событиями, в ханствах Кашгарских совершались страшные интриги, низкие измены, целый ряд отвратительных убийств и заключений в тюрьму, конфискаций, казней и пыток, подробности которых ужасны.

Через подобную пытку, какая описана выше, прошли ханства Кашгарские прежде, чем достались Якуб-Бегу, т. е. Аталыку-Газы или «Защитнику Веры», который завладел страной и оживил ее упадавший ислам по образцу правоверного учения Сунни, строгой поддержкой Шара и возобновлением магометанских святынь по всей стране.

А между тем царствующие фамилии вновь образовавшихся ханств в Хогане и Аксу были истреблены. Преклонный летами начальник Урумчи бежал во время бури, разразившейся после заключения, его в тюрьму Якуб-Бегом и уничтожившей его столицу, и оставил свою населенную и цветущую территорию опустошенной и нищенской пустыней. Из дунганских же предводителей и губернаторов восточных городов ни один не пережил своего падения. [34]

С установлением нового режима и с уничтожением всего, что могло каким нибудь образом казаться способным противодействовать ему, страна соединилась под властью одного правителя, имеющего целью подвести все под один закон — под знамя ислама. При беспокойном элементе буддистских Калмыков которые пересиливают на восточных окраинах и китайцев, и калмыков, смешанных с магометанским населением, такая задача сама по себе представляет не мало трудностей, не принимая в соображение характер материала, который правителю приходится обрабатывать, чтобы удержать власть свою в побежденной им стране. Будем надеяться в интересах филантропии и цивилизации, что победитель — теперь, когда перед ним открытое поле — окажется достойным принятой им на себя задачи, и что сношения, устроенные им под разными предлогами с европейскими правительствами, наиболее сильными в Азии, в короткое время послужат поводом ввести просвещенное, справедливое и снисходительное управление в местах, где плоды такого управления обещают более богатую жатву, чем в другом месте Средней Азии.

После этого краткого необходимого общего обзора страны я народов ее, мы можем приступить к рассказу о путешествии посольства в Кашгар в 1873 году.

Текст воспроизведен по изданию: Кашмир и Кашгар. Дневник английского посольства в Кашгар в 1873-74. СПб. 1877