АРЦИШЕВСКИЙ А. Ф.

МИХАИЛ ДМИТРИЕВИЧ СКОБЕЛЕВ

Очерк его деятельности во время Ахал-текинской экспедиции 1880-1881 гг.

Генерал-маиор Адольф Феликсович Арцишевский, автор настоящего очерка, был командиром Таманского казачьего полка, кроме того, по поручению Скобелева, исполнял некоторые и другие обязанности с мая 1880-го по апрель 1881-го года.

Вот приказ М. Д. Скобелева по войскам, действующим в Закаспийском крае, 19-го ноября 1880 года, № 501, определяющий заслуги и значение его сподвижника:

«Назначая полковника Арцишевского командиром сводной казачей бригады. после шестимесячной деятельности его, как начальника Атрекской военной дороги, в самое трудное время, когда все еще устраивалось, когда повсеместно были недосмотры во всем, я не могу не выразить ему полной благодарности. Нужно было свозить довольствие, снаряды, патроны, артиллерию, лазареты, эвакуировать больных, охранять линию, устраивать хлебопекарни, бани, заготовлять сено, подвозить довольствие лазаретам и госпиталям в передовой линии и вообще заботиться о самых мелких ежедневных потребностях, не только общей массы, но и многих отдельных учреждений. В шесть месяцев самой усиленной работы, линия поставлена на прямую ногу, и это не взирая на все усилия неприятеля — везде нам мешать. Нигде не было не только каких-нибудь крупных недостатков, но, скорее, оказывалось излишество.

Все это я отношу в той беззаветной преданности делу, какая была проявлена полковникам Арцишевским во всех случаях, Я рад, что могу это высказать и объявить по войскам Закаспийского края ему мою сердечную благодарность.

Временно-командующий войсками, генерал-адъютант Скобелев». [390]

В конце ноября 1880 г., после отбития текинцами в тылу у нас до 3,000 верблюдов (Эти верблюда были обратно отбиты, хотя из них и погибло около 300 голов.), генерал Скобелев послал всю кавалерию обратно в тыл и назначил полковника Арцишевского начальником всей новой линия от Кизил-арвата до означенного пункта, вверив ему охрану всех транспортов и колонн, следовавших по линии.

Затем, когда 18-го декабря 1880 г. прошли все колонны, и линия с этапными пунктами была устроена и обеспечена двухмесячным запасом для гарнизонов, вся кавалерия назначенного в состав отряда 19-го числа присоединилась к главным силам. С 20-го декабря по день штурма Геоктепе полковник Арцишевский (составитель ниже печатаемого очерка) действовал с кавалериею, накануне штурма был назначен комендантом лагеря а в случае взятия крепости — комендантом Геоктепе.

Ред.

I.

Положение Закаспийского края до приезда генерала Скобелева в 1880 году.

Замечательная личность Михаила Дмитриевича Скобелева всегда, везде, во всем отличалась своею необыкновенною энергиею, силою ума и тактом проницательности; этот человек не был симпатичным человеком, но он был обаятельным, могучим властелином и распорядителем вашей воли, вашей душа и вашего сердца.

Стоило с ним провести полчаса времени, чтоб вполне отдаться его. влиянию, его уменью подчинять себе других.

При быстрых своих военных движениях и переходах, генерал Скобелев возил с собою в своем походном портфеле всю свою канцелярию и замечательно при этом то, но ни одна бумага, ни один план, ни одно распоряжение не передавались другим лицам, не побывав в его портфеле; генерал страшно не любил сложной переписки, он был и на бумаге также быстр, также ясен и краток, как и на самок деле; замечательный его адъютант Баранов, днем и ночью, верхом и пешком, в бою и в беседе, хватал, ловил, расплавлял на лету мысли и цели генерала Скобелева; потом известный полковник Гродеков (ныне генерал), бывший при [391] нем начальником штаба, замечательный труженик и знаток военного дела — были неутомимыми его сотрудниками и помощниками во все время Ахал-текинской экспедиции.

Мы знаем генерала Скобелева, как редкого военного борца, как смелого, решительного полководца, как даже тактика и стратега, способного вести большие войны счастливо и удачно; но это не все. Генерал Скобелев, как увидит читатель ниже из его собственноручных писем, был одним из тех «объемлющих» русских генералов, был тем всесторонним знатоком и специалистом строя и быта своей армии, которого сразу вы никогда бы не предположили в нем.

Меня, как старого кавказца и офицера, всегда поражало одно — как генерал Скобелев, более молодой и интеллигентный, чем, по характеру и времени, въедчивый в быт солдата, так глубоко, так верно знал дух и впечатление своих солдат и подчиненных, знал — такая проницательность доходила иногда до смешного — какая часть войска и когда обедала и могла обедать с «особым аппетитом и во вкус». Только он, Скобелев, обладал подобным «объемлющим» духом и сердцем, только он умел так подчинять своей воли и власти, своим административным и хозяйственным указаниям. А это составляет особую высокую черту каждого военного распорядителя и тем более организатора и полководца.

Ахал-текинская экспедиция представляла собою массу всевозможных препятствий и затруднений не в боевом только отношении, не в уменьи и способности командующего войсками залечить наши недавние перед тем «раны и потери», восстановить дух войск, приготовить их в уверенности победить, покорить своей власти все, — но и в том самом главном административном распоряжении и уменьи, чтоб на всех пунктах, во всех частях не было промежутков в недостатке какого-либо из продуктов или предметов чисто хозяйственного характера и заготовления. И генералу Скобелеву особенно много пришлось терять энергии и сил на то, что нужно, что необходимо солдату на войне, что должно быть для ведения быстрой и успешной войны.

Тем более для Скобелева это было трудно и не легко потому, что два его предместника — генерал Тергукасов и [392] генерал Лазарев — не имели достаточного времени установить прочно и надежно первые военные шаги наших войск в этом крае. Скобелеву же пришлось все дело начинать сызнова, каждый вопрос приходилось решать на местности, на основания чисто личных, отчасти опытных, отчасти гадательных предположений и выводов.

II.

Административно-хозяйственные труды генерала Скобелева да начала военных действий.

После отступления от Геок-тепе в 1879 году, часть войск была немедленно переведена на западный берег Каспийского моря, причем все верблюды погибли, за исключением самого малого числа, но и те были розданы и распроданы с аукциона, а полуторамесячный аробный транспорт энергичного подрядчика Корганова был брошен, вследствие чего на берегу моря остались арбы и хомуты, часть которых была расхищена туркменами и беглыми армянами, лошади задаром проданы или же выгнаны на Атрек для пастьбы, дабы, падая, не заражали воздуха в Чикишляре.

Таким образом никаких перевозочных средств в войсках не имелось в марту месяцу 1880 года.

Покойный генерал Тергукасов, после отступления от Геок-тепе, удержал за собой крайний пункт, где он тогда застал наши отступающие войска — это Дузулум (При этом прилагается карта этапных пунктов и района всех движений, где только лично участвовал генерал Скобелев.), самое удобное место для стоянки, при слиянии двух рек — Чандыра и Сумбара, в ста шестидесяти верстах от Чикишляра, и район в 160 верст был оставлен за нами: крайний пункт Дузулум, потом Чат и у берега Каспийского моря открытый рейд Чикишляр.

На этом пространстве было оставлено семь баталионов пехоты, восемь сотен казаков, полевая батарея и несколько орудий без лошадей — почти негодных, больше для вида, чем для действия. В числе этих баталионов были и такие, которые уже [393] три года бессменно находились в этих несчастных пустынях — то были славные горой Ширванцы, Апшеронцы, Самурцы и Дагестанцы 21-й дивизии.

Но легко сказать — три года, вынести же их среди палящего зноя песчаных пустынь — пытка ужасная, жизнь не понятная; тоска, скука и апатия заедают человека своею мертвенною монотонностию и однообразием, словно вся ваша жизнь отрезана навсегда от остального мира — особенно когда видишь пароходы на открытом рейде проходящими мимо, что бывает осенью и зимой, когда пароходы не могут приставать в берегу. Тогда, кажется, и жизнь, и мысль, и все далекое родное и все заветное уносится с этими пароходами в неведомую даль, в чужие края, чтоб еще больше истиранить ваше нудное, изболевшее терпение. А там, между тем, ясными точками на горизонте носится на своих аргамаках неприятель, быстро и неожиданно нападает на наши транспорты и караваны, и безнаказанно исчезает в своих степях, так как мы не всегда имели возможность его преследовать с успехом. Вот при каких условиях, в марте месяце 1880 года, пронесся слух о назначении генерала Скобелева начальником закаспийских войск и что предполагается движение вперед.

III.

Административные и военные распоряжения генерала Скобелева с мая 1880 года по апрель 1881 года.

В начале апреля месяца слух о назначении Скобелева командующим войсками подтвердился положительными данными. На протяжении 160 верст все наши войска разом заговорили, что теперь победа наша, теперь текинцев «побьем», возьмем Геок-тепе и разойдемся по своим штаб-квартирам на отдых и покой.

Но Скобелев был в это время еще в Петербурге, а победа была уже предрешена заранее. Текинцы, узнав о назначении нового генерала, призадумались не на шутку. Они быстро приступили к укреплению Геок-тепе, стали делать совещания об обороне своей крепости, и приостановили временно набеги в наши пределы; иомуды, джасрарбаевцы, отобоевцы и гокланы [394] стали оказывать сочувствие текинцам и мы с этого момента с большим трудом могли напитать верблюдов, доставать некоторые мелкие запасы продовольствия; они все хорошо понимали, что с покорением Ахал-теке прекратится и их свободная, хищническая жизнь за Атреком, они должны будут или перейдти в подданство персидского шаха, или же сделаться подвластными России. Все это наводило текинцев и их соседей на крайне грустные думы и предположения, как бы предсказывало им, что настала пора проститься с кочевою жизнию и разбойническими правами сильного над слабым.

В начале апреля была получена телеграмма от генерала Скобелева на имя генерала Муравьева (Командир бригады.), дабы как можно больше закупить верблюдов — и затем никаких сведений от Скобелева не было. Потом, когда все права и положения генерала Скобелева были точно выяснены и определены, Скобелев получил подробные инструкции в Тифлисе, и в конце апрели прибыл в Закаспийский край и немедленно приступил к обозрению всей области. Скобелев пожелал видеть и знать все то, что только входило в его расчеты и соображения. Он даже осмотрел Мангишлак, хотя эта местность и не входила и район его военных действий.

Он нашел, что местная команда Александровского форта весьма велика и не занята никаким делом, а потому приказал часть людей приготовить в выступлению в состав действующего отряда; в Красноводске Скобелев приказал, немедля, из местного баталиона сформировать роту в усиленном составе и перевести в Чикишляр; потом, насколько было возможно, ознакомился с народом, со всеми теми частными и военными людьми, с кем приходилось ему иметь какое-либо дело в предстоящую экспедицию; затем каждому дал свои права и обязанности, и приступил в составлению подробного плана военных действий, с точным расследованием некоторых пунктов на местности. Составленный план в Тифлисе Ахал-текинской экспедиции равнялся двум годам — генерал Скобелев покончил эту военную операцию ровно в девять месяцев. Эта разница хоть и не особенно велика во времени, за то весьма красноречива и важна по своим фактам... [395]

Не ожидая устройства предполагавшейся тогда железной дороги, 9-го мая 1880 года, в 11 часов дня, генерал Скобелев (Замечательная белая лошадь Скобелева была привезена на пароходе и спущена в море, чтоб сама доплыла до берега. Впоследствии Михаил Дмитриевич Скобелев мне признавался, что он сделал это ради предрассудка: если его лошадь доплывет до берега благополучно, то Ахалтекинская экспедиция закончится счастливо и во всем удачно. Ад. А.) прибыл в Чикишляр и в тот же день приступил к делу. Осмотрев войска, транспорты, продовольственные магазины, походные и местные лазареты, артиллерийские парки, и во всем необыкновенно метко и верно Скобелев сразу открывал недостатки и необходимые изменения.

С прибытием Скобелева все закипело иною жизнию, все пришло в движение, на всем стала видна мысль, цель, сознательная работа. Генерал вставал в 4 часа утра, являлся с своим адъютантом на кухни, когда ротные котлы только что начинали ставить на огонь, проверял сам мясо, крупу, пробовал хлеб, ночью неожиданно являлся в госпитале, осматривал сторожевую службу, требовал дежурных докторов и лично опрашивал фельдшеров о числе трудно-больных солдат. В магазинах шла нагрузка ночью, с фонарями, куда очень часто являлся и Михаил Дмитриевич, часто ходил рано и по утрам, приговаривая: «буду я, будет на работе и офицер, и смотритель, вернее вес выйдет, да и солдату веселее пойдет работа». Он далеко не был «белоручка». Во всех коммисиях, комитетах, санитарных заседаниях и совещаниях вообще он участвовал лично; неоднократно отзывая меня в сторону, говорил: «все это одни разговоры и писание, а делать придется вам; вдумайтесь, чтоб у нас шло дело, а не писание». Обсуждая проект об устройстве тыла, Михаил Дмитриевич сам указывал опорные пункты для гарнизонов и некоторых складов.

До прибытия Скобелева с Атрекской линии были отправлены на западный берег моря один баталион Апшеронский, один Дагестанский и один Навагинский баталион, а вместо их прибыл один баталион Дагестанского полка, в усиленном составе, ко дню выступления из Чикишляра, то есть в 23 мая; по всей линии находились шесть баталионов пехоты 21 дивизии, в мирном составе, или не более 385 человек в баталионе, [396] затем рота сапер — 180 человек, местная красноводская рота — 200 человек, четвертая батарея 20-й артиллерийской бригады, горная батарея, морская батарея с двумя орудиями и четырьмя митральезами, восемь сотен казаков. Все же это составляет 26 рот пехота, около 3,300 штыков, 800 сабель, 22 орудия, 4 митральезы и 12 орудий без запряжки оставались на некоторых укрепленных пунктах на батареях.

С этими силами генерал Скобелев предпринял смелое и решительное движение в пределы Ахалтекинского оазиса и занял линию на протяжении 320 верст безлюдной пустыни. Не надо быть даже плохим военным человеком, чтоб не понять такой непропорциальной военной силы по числу простых верст того расстояния, которое нам приходилось оберегать и защищать, отражать набеги неприятеля и преследовать его при каждой малейшей стачке, чтоб маскировать свои наличные боевые силы... В то же время, в этой пустыне предположено было провести телеграф до Бами; каждый телеграфный столб привозился из Баку, транспорт же наш в это время состоял только из 70 ароб на полубольных лошадях, перевозивших и больных солдат, и продовольственные тяжести.

Трудно представить ту мрачную картину наших нужд, потребностей и недостатков, на каждом пункте требованиях или пополнения старого, или замены новым совсем, или же совершенного изменения принятого до того порядка. Генералу Скобелеву, с первых минут принятия им закаспийского отрада, приходилось побороть двух врагов — текинцы и безводные степи сами по себе, а отрядное хозяйство и продовольствие войск в связи со всеми боевыми передвижениями — сами по себе. И он, Михаил Дмитриевич, вынес все на своих плечах, все умел вовремя предусмотреть, и те бессонные ночи, которые он проводил в думах, расчетах и соображениях, не сломили его могучей натуры, ни на одну минуту не омрачили безнадежною грустью его неустанной энергии. Каждый из нас жил и питался его духом, его бодростию, его смелыми, орлиными полетами уверенности в победе и покорении.

9-го мая генерал Скобелев высадился на берег в Чикишляре, а 10-го июня отдал следующий приказ в Капетдахских горах, у Бендесенского перевала. [397]

Приказ № 91.

10-го июня, 1880 года, Бендесен.

«После девятимесячной остановки, августейшему главнокомандующему угодно повелеть вновь вступить в пределы Ахалтекинской земли. Вам предстоит перенесть много трудностей, встретиться с неприятелем храбрым, более чем в десятеро вас сильнейшим.

Кавказское сердце ваше всегда сумеет быть на высоте боевого дела.

Благодарный знаменам вашим за Георгиевский крест, я знаю вас, и не считаю врагов.

Прошу всех чинов отряда не забывать, что русская честь требует мести за павших товарищей наших». Подписал: «временно-командующий войсками генерал-адъютант Скобелев».

При вступлении в оазис, покойный Михаил Дмитриевич поставил себе в обязанность, чтоб ни одного лишнего солдата, ни одной лишней лошади не было на восточном берегу, в Чикишляре, пока Бами не будет обеспечено шестимесячным довольствием на 6,000 человек и каждый из этапных пунктов не будет снабжен продовольствием шестимесячного запаса, по количеству гарнизона. Больных же безостановочно перевозили на западный берег — в Петровск.

К 1-му июля окончилась постройка укреплений в Бами и этого же числа Скобелев с 800 человек конницы и пехоты, 12 орудиями, в том числе 4 митральезы, выступил из Бами в Геоктепе (Геоктепе в 120 верстах от Бами и в 440 верстах от Чикишляра.) на рекогносцировку, 5 июля произвел осмотр окрестностей Геоктепе, 6-го отошел с боем и 7-го отразил текинцев, напавших на него в несколько тысяч, и 10-го июля к ночи явился обратно в Бами.

Не смотря на потрясающую весть о смерти своей матери, Михаил Дмитриевич ни на одну минуту не бездействует и не отступает от начертанного им плана. Он также работал день и ночь; 25-го июля идет с одною сотнею казаков [398] Таманского полка к Михайловскому заливу — что составляет 300 верст, пройденные в трое суток, с Мулакари с десятью доброконными казаками идет в заливу, при чем вся его свита и казаки не могли далее двигаться и остались отдыхать в Мулакарах. Потом он явился в Красноводск, Чикишляр, объехал все пункты и места, где только его личное присутствие было необходимо. Получив в Чикишляре известие, что большая масса текинцев, в 10,000 человек, идет на передовые наши пункты, Скобелев верхом, а где пешком и на ротных повозках, в 25 часов проскакал 230 верст, и явился в Бами в самый тревожный момент, ибо ровно через день последовало нападение на несколько пунктов разом — но неприятель был отбит с уроном и большими потерями. Каждый наш солдат, чувствуя вблизи себя Скобелева, дрался львом, представлял из себя такую силу, которая казалась несокрушимою. У стен Геоктепе горсть русских воинов вполне была уверена в своей победе даже тогда, когда текинцам удавалось, во время вылазов, завладевать нашими траншеями. Когда текинцы 28 и 30 декабря уничтожили почти две роты, взяли орудие и знамя, Скобелев сказал генералу Гродекову: «как я донесу моему государю императору, что неприятелю отдал орудие и знамя 4-го Ашперонского баталиона? Впрочем, мне кажется, что знамя не взято...» На это Гродеков решительно ответил, что командир баталиона, знаменщик и все люди изрублены, неприятель прошел по их трупам и захватил знамя. Скобелев немного успокоился и составил телеграмму о вылазке 28-го декабря; 30-го декабря последовала вторая вылазка — тоже счастливая для текинцев, но 12 января 1881 года, в два часа дня, Скобелев покончил с текинцами все свои счеты, взяв штурмом Геоктепе.

Входи в наши планы взятие Мерва — после штурма Геоктепе мервцы встретили бы генерала Скобелева с покорностию и полным подчинением, хотя Мерв тогда и теперь представляет обоюдоострый меч английской политики в Индии, — но мервцы, вероятно, сделали бы, на этот раз, по своему, видя Скобелева у своих ворот... [399]

IV.

Михаил Дмитриевич Скобелев в его письмах и распоряжениях.

I.

25 июня 1880 г. укр. Бами.

«Милостивый государь, Адольф Феликсович. Письмо ваше из Чикишляра, от 18 июня, я получил в Бани, 23 июня.

I. Азия всегда действует двулично и Клычкопан не составляет исключение. На это надо рассчитывать. Покажите спокойную веру в свою собственную силу, смотря по местным обстоятельствам, и Азия все исполнит быстро и льстиво внимательно.

Записка из Астрабада за подписью Barnadse заслуживает внимание. Надо благодарить нашего телеграфиста и иметь в виду представить его в награде. Я полагал бы целесообразнее, не входить непосредственно в сношение с агентами г. Barnadse и дать в его распоряжение единовременно, напр. 200 руб., за доставляемые им сведения, которые вам проверять. Если ему не платить своим агентам, то ничего правдивого не будет знать; тогда и мы ему впредь ничего совсем не дадим. Так ему и сказать.

Что касается фактической стороны дела, то для меня несомненно, что в тылу злоумышляют все туземцы и что злоумышлять они будут при приближении окончательной развязки еще больше.

По полету виден орел — по вашим первым распоряжениям сужу о будущих ваших действиях в несомненные, в близком, минута кризиса. Не сомневаюсь, что все разобьется об вашу хладнокровную, опытную, боевую и административную распорядительность.

Вы хорошо знаете Азию. Она грозит много, но от слов в делу переходит редко, когда того требуют передовые, наиболее интелигентные их предводители. Слишком часто их волнения походят на запоздалую морскую зыбь, которая дает себя чувствовать несколько дней спустя бури.

Так было в Индии, в 1857 г.; под Самаркандом, во время нашествия Баба и джура-беков в 1868 г.; в недавних [400] волнениях в Дагестане... Что Азия раз заговорила, то выполнит — это факт несомненный, но можно также считать за данную почти положительную, что она дает себя чувствовать не тогда, когда им это выгодно, а, скорее, напротив того.

Так же будет и с теперешними, «маслокатами» на Санни-Савате и около бугра Салиано. За ними впрочем следите. Шайдой такой же плут, как и все остальные; дайте им (этим я теперь занимаюсь с Нур-Гельды-Ханом и мошенниками Нукурцами) по возможности, больше, на пользу нам вверенного дела. Вот и все пока... Отомстить же за все наши мучительные треволнения предоставим нашей будущей военно-народной администрации, по окончательном покорении края, представители которой, поверьте, как и в прочих наших средне-азиатских окраинах, не уронят своих преданий и здесь. Вот почему, вполне одобряя все принимаемые вами меры предосторожности, которые наверно пригодятся, когда мы этого будем менее всего ожидать, я однако требую, чтобы вы не отклонялись от исполнения основного плана экспедиции — напряжения всех сил и средств для перенесения нашей базы, т. е. средств в обширном смысле этого слова, из Чикишляра в Бами. Все, что слышу от вас, мне доказывает, что вы меня поняли — а вы из тех, которые, поняв, исполнить не задумаются, да еще с лихвой!..

II. За последние дни, в передовом отряде, болезненность начинает усиливаться и меня особенно беспокоит, что цынга и слизистый понос нас не только не оставляют, но напротив того.

Следует теперь же предвидеть значительное увеличение числа больных, по мере того, как будут здесь усиливаться войска, прибывать большие транспорты арб и верблюдов и пр. Не думаю к тому же, чтобы гигиенические условия в Бами были бы особенно благоприятны. Коммуникационная линия Красноводск-Михайловское еще в зародыше, а на войне журавля в небе искать особенно опасно. Поэтому вам предстоит теперь же сообразить те меры, которые должно будет вам принять по линии для оказания помощи во время.

Тьер сказал: administrer c’est prevoir.

Вдумайтесь в это знаменательное изречение одного из величайших деятелей современного века. [401]

В основании, в своем существе, вопрос об оказании помощи раненым и больным сводится к быстрой их эвакуации с театра действий.

Опыт последних войн доказал непреложно, что быстрая эвакуация необходима:

1. Для поддержания нравственного настроения войск, следовательно, как мера серьезно предохранительная, т. е. наиболее выгодная и даже действительная.

2. Как лучшее врачевание самих больных, ибо причина большинства военных болезней, (при кратковременных сроках службы и все развивающейся нервности масс, ныне призываемых под ружье), следует искать в причинах нравственных. Люди, которых из Сан-Стефано несли, как умирающих, на носилках, по прибытии в Одессу, коснувшись почвы отечества, мгновенно исцелялись. Таких тогда можно было видеть сотнями прыгающих, как дети, по Одесским улицам.

3) Чтобы избежать, столь опасных на войне, скоплений больных в каком бы то ни было пункте. Результатом скопления больных и раненых является тиф — в Плевне, Сан-Стефано, Эрзеруме, Адрианополе и Филипололе.

Причины, только что изложенные, так первостепенно важны, что считаю долгом службы вам еще раз напомнить, что быстрая эвакуация больных есть главнейшая цель ваших усилий по медицинской части при дальнейшем, необходимом развитии организации вверенного вам тыла.

Правильная, безостановочная эвакуация требует соответственного эшелонирования санитарных учреждений, по всей линии, до пункта эвакуации, т. е. до Чикишляра.

Дело надо так постановить, чтобы нигде не могло быть скоплений, ибо, как сказано выше, результаты будут всегда разрушительными.

Санитарный тыл, устроенный согласно вышесказанного, и не на одной только бумаге, должно признать совершенным. Прилагаю для вашего сведения выписку из заседания у помощника главнокомандующего армиею, где решалась организация медицинской части экспедиции.

Требуйте моим именем, в крайних случаях, вам необходимое от подлежащего ведомства и сообщайте мне. [402]

Не упускайте однако из виду важность организации, на тождественных началах, линии Бами-Михайловское, а потому соблюдайте экономию средств.

Я знаю, что более всего вас затруднят перевозочные средства, но думаю, что значительным подспорьем окажутся заказанные на Кавказе госпитальные одноколки, требовать которые, в необходимом числе, я вам разрешаю.

Война 1861-1865 также 1870-1871 годов доказала всю пользу деревянных барачных помещений.

Берегите, всеми силами, Чикишлярский госпиталь от миазмических заражений. Неудобство порта заставит вас иметь большое число больных и раненых в этом помещении. К осени, именно в началу серьезных военных действий, неудобство Чикишлярского рейда даст себя еще более чувствовать, а следовательно и значение пункта эвакуационного возрастет.

Теперь же озаботьтесь помещением в кибитках всех больных, могущих заразить бараки, и имейте под рукою потребные дезинфектирующие средства в достаточном количестве.

В Дунайской армии таковые всегда отставали; это много способствовало развитию эпидемий.

В Хаджакале прискорбный случай: не оказалось будто (расследование прошу произвести).

Довести можно при недеятельности власти до ужасов.

В Сан-доминскую экспедицию в порте Мардо в 1802 г. до 100 человек раненых умирало в день съедаемые червями.

Здесь климатические условия, если будут такие порядки, как в Хаджакала, позволяют надеяться на тоже.

Необходимо разобрать и строгим примером остановить развитие разъедающей нас в армии лени и беспечности: перевязочных припасов для пяти раненых пришлось послать ночью отсюда с джигитом!!! Это просто позорно. Что же делал доктор Ауновский, что же смотрит комендант и Пагирев? Видно и здесь у семи нянек дитя без глаз!! Обратите должное внимание по всей линии. Потребуйте необходимое из госпитальных и аптечных запасов. Надо развезти по линии и подумать об этом.

Война дело мелочное со стороны организационной, не так легко ничего не забыть. Даже прусаки упустили двинуть в [403] 1870-1871 гг., вдоль этапной линии в Парижу, потребное количество медикаментов и перевязок.

Они нам не оправдание, ибо вот цифра больных и раненых, провезенных через некоторые этапные пункты:

a) Вейсенбург 147,000

b) Сарбрюк 65,017

c) Ахен 6,193

Итого 218,210

А у нас речь идет о пяти раненых!?!?

Прошу не отказать сообщить ваши распоряжения по организации беспрепятственной и постоянной эвакуации. Всех больных теперь же направляю в тыл для немедленной эвакуации на западный берег.

Примите строгия меры, чтобы не было уклонения от службы и от сего истекающих злоупотреблений.

Маиору Ротчеву я тоже сочувствую, считаю его человеком полезным для войск. Прошу вас предложить ему быть при войсках более продолжительное время.

Я рассчитываю, что ему представится случай применить свою талантливую изобретательность на линии Бами-Михайловское. Надо его заранее ознакомить практически с условиями. Материально его обставить я беру на себя.

За устройство безвозмездно ледоделательной машины поблагодарите маиора Ротчева от войск. Подполковнику Щербине скажите, что я за ним слежу и что ему следует себя держать очень осторожно. Вахтера же пугните как следует. Вообще как бы для того и другого не кончилось бы трагически...

Поблагодарите Терганова; скажите, что поздравляю его, именем августейшего главнокомандующего, с большою серебрянною медалью на шее, и я надеюсь, что это только начало; я уверен, что к концу похода он удостоится от государя императора награды. Относительно старшин, посаженных на «Тюлень», вы, через несколько дней, получите приказания. Ваш покорный слуга М. Скобелев.

Мои взгляды касательно медицинской части прошу сообщить доктору Гейфельдеру, при его проезде. [404]

Прошу, чтобы указания мои (если бы они в чем-либо противоречили приказаниям, переданным вам начальником штаба войск) не приводились бы в исполнение, пока полковник Гродеков не сообщит вам письменно — как было окончательно решено по свидании его со мною.

Поблагодарите Крыштопенку за молодецкую службу. Пойманным гокланцем, вероятно, распорядится полковник Гродеков. Во всяком случае — с ответом обожду его».

II.

25-го июля 1880 года, укр. Бени.

«М. г. Адольф Феликсович. Завтра я направляюсь по новому коммуникационному пути, через Кизил-Арват в Михайловское и Красноводск.

Ваш сон осуществился — верблюдов вы получили. Остается их держать в комплекте. Гостей с «Тюленя» жду, посидят и здесь, пока не вернусь с объезда.

Относительно арб я в принципе согласен, что их следует иметь на вашей линии. Да и для военных действий надо бы под Геоктепе иметь до ста фургонов. Нам надо мало поднять сразу около 5 т. груза. Полковник Гродеков, моим именем, подробно с вами переговорит. Ваша распорядительность и опытность сумеют вовремя и в этом отношении обеспечить дело.

Линия Красноводская станет теперь продовольственная, а потому на вашу долю ныне выпадает перевозка грузов артиллерийских и госпитальных и инженерных. Надо иметь в виду, что грузы эти достигнут громадных размеров.

Обращаю ваше самое серьезное внимание на обеспечение, кроме того, всех опорных пунктов вашей линии на нынешние гарнизоны людским довольствием по 1-е января 1880 года.

Если бы, вследствие каких бы то ни было чрезвычайных, неожиданных обстоятельств, сроки возможного прибытия довольствия на опорные пункты не сходились бы с действительною потребностью, то вам следует принять своевременно меры, ибо, без ущерба всему делу, ни один из пунктов, ныне занимаемых, не может быть нами оставлен.

Надежными джигитами вам необходимо обеспечить передовые пункты Терсакан, Бендесен, Хаджакала. [405]

Подберите 25 молодцев и для действующего отряда. Вооружите всех или охотничьими двухстволками, если прибудут, или ружьями из складов, только ни в каком случае не скорострельными. Надо тоже обеспечить их достаточным запасом огнестрельных припасов, но не давая на руки, а под ответственность старшего.

Подумайте самым серьезным образок о мерах против пожаров. Тут нечего жалеть ни денег, ни трудов.

Прибудет ли скоро для Бами пожарный инструмент? Его посылайте вперед, во чтобы то ни стало.

Отчего вы не спускаете 11 и 12 роты 83 полка, если они действительно устали. Надо их побаловать в Чикишляре, а там опять пойдут служить молодцами. По делу Ротчева я совершенно с вами согласен. Полковник Гродеков скажет. Не понимаю действительных мотивов действий генерала Петрусевича и не повидавшись с ним, мне не возможно дать этому окончательный толчек. Во всяком случае как я, так и начальник штаба, стоим, по убеждению, на почве законности прав г. Ротчева, которых, конечно, я не имею в виду нарушать, и другим, мне подчиненным, не дозволю сознательно этого делать. Но до окончательного решения необходимо полное выяснение. Я вам разрешаю сообщить, в этом смысле, г. Ротчеву.

Поблагодарите г. Полянского за сбор ледоделательной машины. Право, трудно знать все подробности.

Жду, не дождусь решения полевого суда. Виновных, по конфирмации мною, прошу казнить с возможною торжественностью; развести, по усмотрению вашему, по линии и казнить в тех пунктах, где это произведет наибольшее впечатление. Не забывайте никогда, что тот владеет Азией, кто нещадно бьет ее по загривку и воображению. До сих пор мы были данниками — этому больше не бывать!...

Около 16-го августа я буду в Чикишляре, где желал бы застать вас.

Быть может, мне удастся ближе познакомить вас, совместно путешествуя, с Терсаканом и Хаджакала.

С глубокою благодарностью по долгу службы к вашим чрезвычайным трудам, ваш слуга. М. Скобелев». [406]

III.

Полковнику Вербицкому в Бами.

31-го августа 1860 г. Красноводск.

«Вменяю вам в обязанность, согласно данных вам инструкций, иметь постоянные сношения с лазутчиками и знать, что замышляется нашими противниками. Смотрите на гарнизоны Хаджакала, Бендесена и Бами, как на один совокупный передовой отряд. Вам ассигнованы средства. Обратите внимание на заатрекских иомудов, злоумышляющих по Атрекской линии. Необходимо проснуться. Там тоже не Тамбовская губерния. Телеграмму эту к сведению и исполнению полковнику Арцишевскому, за его отсутствием, Эмбрехту. № 1271. Генерал-Скобелев».

IV.

Полковнику Арцишевскому.

3-го сентября 1860 г. Красноводск.

«М. г. Адольф Феликсович. Прошу вас донести мне в самом непродолжительном времени подробно — какие приняты ван меры в случае нечаянного нападения неприятеля на Чикишляр. Предлагаю вам серьезно обсудить и принять меры.

Примите уверение в совершенном уважении и преданности.

Ваш покорный слуга М. Скобелев».

V.

4-го сентября 1880 г. Красноводск, 11 _1/2 ч. утра.

«1-е. Какие имеются в данное время перевозочные средства для поднятия артиллерийских тяжестей.

2-е. Сколько необходимо перевозочных средств для артиллерийских тяжестей, ожидаемых из Баку.

3-е. Какие необходимы перевозочные средства для подняли воинских тяжестей войск, имеющих проследовать чрез Чикишляр, как-то: 3 батареи 19 и 21 артиллерийских бригад, 2 эскадронов драгун, четырех сотен казаков и трех баталионов мобилизованных. [407]

4-е. Можете ли рассчитывать иметь перевозочные средства, отвечайте подробно, положительно, только не чрез Персидский телеграф, а если можете, чрез военный пароход Баку.

Полковника Эмбрехта прошу передать по телеграфу полковнику Арцишевскому и самому помочь исполнить. Генерал-адъютант Скобелев».

VI.

Телеграмма.

Из Чикишляра в Дузулум. Полковнику Арцишевскому.

«Все готово. Двинуто, кроме ушедших с вами, 3200. Они все в пути. Распорядитесь: 1) задержанием силою находящихся и прибывающих верблюжьих транспортов в Дузулум и немедленном направлении в Бами, согласно полученных вами лично от меня приказаний; 2) дать знать по линии в Чикишляру, чтобы конвои были до крайности усилены; не объясняя причины, приказать конвоирующим усиленно наблюдать за верблюдовожаками, не дозволять им расходиться, вообще доставлять транспорты по назначению, даже прибегая к насилию; 3) двинуть на встречу в подкрепление конвоирующих соответственную часть вверенной вам кавалерии; 4) сообразить расход конвоирующих частей к Бами и предупредить в этапных укреплениях, дабы дальнейшее от Дузулума движение было беспрепятственно; 5) порядок задержания, пастьбы и охранения рекомендуется принятый в мае месяце; 6) распорядитесь по всем пунктам линии о принятии боевых предосторожностей, так как случайности отныне возможны. Поступайте ласково и мягко, пока можно, но если бы обстоятельства грозили нарушить утвержденный мною план действий, поступайте с крайнею решимостью и исполните даже силою оружия. Генерал-адъютант Скобелев».

VII.

19-го января, 1881 года.

Весьма важное.

«М. г. Адольф Феликсович. Асхабад занят без боя. Край багатый, фуража и зерна много. Вообще держать стоит.

Обращаю ваше внимание: [408]

1) Укрепления в Геоктепе должны быть окончены, согласно мною утвержденных предположений. Весьма важно примять за правило, чтобы пользоваться здешними оборонительными постройками, ибо, как показал опыт 28 и 31 декабря и 4 января, только укрепленные пункты, вполне обеспеченные от эскалады, могут считаться соответственными. Палисады с заостренными кольями, волчьи ямы с таковыми же, я считаю необходимыми принадлежностями укреплений в Ахалтекинском оазисе. Чем гарнизон меньше, тем на все это должно быть обращено большее внимание.

Условия владения воды остаются первостепенными. Об этом в Геоктепе надо серьезно подумать, ибо не всегда будет прикрывать воду отряд в Янгикала.

Так как, вследствие соображений политических, незанятие нами, хотя небольшим гарнизоном, крепости Денгильтепе еще долгое время будет немыслимо, то и вопрос о владении водою разрешается: или

a) Устройством колодцев,

b) очищением существующей в районе ограды и вблизи,

c) наконец, обеспечением гарнизона водою из соответственных резервуаров. Последнее самое сложное. Все мои усилия в 1876 г. устроить таковые на Яр-Мазаре, в ф., командующем Маршланом, не увенчались успехом. Прошу вас представить ваши соображений по обеспечению водою на две недели, в новой нами создаваемой крепости Денгильтепе, до 1000 человек и 250 лошадей. Если это не возможно, все изменяется и не стоит работать.

2) Фортификационные работы крайне желал бы не производить войсками. У нас войска утомлены и это грозно, с наступлением весны, дает себя знать. Это не мешает помнить всем начальникам отдельных частей. Теперь же обдумать меры. Как ни береги войска, последствия усиленных трудов скажутся. Особенно боюсь за некоторый части 21 дивизии и полтавцев. Как у вас болезненность? Сообщайте чаще. Не появилась ли опять цинга??

Разрешаю вам произвести необходимые предварительные расходы но привлечению 500 человек рабочих из персидских пределов. Вам очень помогут в этом деле как наши [409] офицеры, так в особенности Яко-бек Таиров, к посредству которого, от моего имени, предлагаю вам обратиться. Если бы представилась необходимость, разрешаю выдать необходимые задатки и конвоем обеспечить следование рабочих до Геок-тепе. Вообще с первою партиею прошу вас обращаться крайне ласково и осмотрительно. Персиан надо приручить к нам. От их участия зависит многое в благосостоянии оазиса и мирном его процветании.

Ласкайте Зулафакар-хана, оказывайте ему всякое уважение и даже поблажку. Современем, когда дела более выяснятся, выяснится и наше положение в Персии; пока окончательно еще не приступлено к разрешению пограничного вопроса, весьма существенно не возбуждать каких бы то ни было недоразумений. Нам и так не верят и все правящее в Хоросане готово употребить все средства, чтобы возбудить серьезные подозрения в Тегеране. Это нам невыгодно с общегосударственной и международной точки зрения... Вам, посылая отряд в персидские пределы, предлагаю этого не забывать. Теперь же требуется крайняя осторожность. Один дурак бросит камень в воду, десять умных не вытащат... От ласки к угрозам всегда можно перейдти — обратное же не всегда удается...

О ходе вопроса о найме рабочих из Персии прошу доносить возможно подробно и чаще.

Назначение этих рабочих:

a) Зарыть всю падаль кругом крепости и в самой крепости. На эту работу воспрещаю, без моего ведома, употреблять войска. Это главный источник заразы и мутит солдатское сердце;

b) строить крепость, если таковую строить будем. Доносите безотлагательно, надо знать — возможно ли в течении этого лета стоять в Денгильтепе или нет.

Пришлите сюда с транспортом хлеб.

c) Постепенно опрокидывать стены Геоктепе во рвы крепости. Этой работе я придаю большое значение. Необходимо вспахать Геоктепе. [410]

3) Потребуйте с тыла безотлагательно большое количество дезинфекционных средств и наблюдайте за действиями коммисии. В Дузулуме было таких средств сосредоточено очень много. Вы требуйте экстренно и доложите письменно начальнику штаба, чтобы он распорядился подвозом хотя бы с того берега.

4) Между Геоктепе и Асхабадом, в течении предстоящего лета, во всяком случае будет квартировать отряд не менее как в 4 т. человек. Я уверен, что труды экспедиции вызовут усиленную болезненность.

Поручаю вам, совместно с доктором Гейдфельдером, составить доклад о немедленном обеспечении подобного отряда, в случае усиленной заболеваемости, определяя таковую в отношении 1:3. Это исполнить в зависимости от средств, имеющихся при войсках в Геоктепе и не рассчитывая на Красный Крест. Для выигрыша времени, результаты, кроме меня, донося начальнику штаба.

5) Как идет перевозка довольствия из Персии. Вопрос этот тоже не выяснен. Какие пути более удобны в зависимости от мест расположения магазинов, средоточия перевозочных средств, свойств дорог и перевалов и т. п. Полагаю, что пока не остановимся на выборе пункта для местопребывания передового отряда — разумно, возможно поспешнее, свозить довольствие в Геоктепе. Так и делайте. Верблюдов, которые вам назначены начальником штаба, оставьте, для этой цели, до окончания операции. Если мало, донесите начальнику штаба и даже задержите из вновь прибывающих. Берегите верблюдов и кормите насколько можете. Не забывайте, что на верблюдах придется двигать летучие колонны в пески, отправлять Туркестанский отряд, наконец, никакая администрация тут немыслима без подвижности войск.

Вот почему вам необходимо теперь привести в порядок имеющиеся при отряде водоемные средства и донести начальнику штаба о положительной необходимости таковых при действующих отрядах.

6) Старайтесь войдти в связь с бежавшим населением. Надо всеми силами стараться умиротворить край до конца февраля, чтобы было кому орошать существующие многочисленные запашки и сделать новые раннею весною. Что с семействами? [411] Как ни тяжело, а их кормить надо. Ничто не должно помрачить, во вверенном нам деле, блеск имени русского государя. Впроголодь держать, в разумной пропорции, по необходимости разрешаю...

Предлагаю действительно оградить их от всякого насилия и вообще пора, чтобы дисциплина, в строгом смысле слова, вновь вступила в свои права. Соответственно этого, предлагаю распорядиться.

7) Снеситесь с Таировым немедленно: возможно ли привлечь персидских рабочих для присмотра и орошения засеянных в оазисе полей? Можно бы согласиться испола, как в России. Представьте соображение и по этому. Мне сдается, что охотники найдутся, если только не помешают власти. В этом задача. Тут бы пугнуть ильханиев Тегераном. Пощупайте Зильфакара?

В заключении вы получите распоряжение о движении подполковника Гайдарова с отрядом в пески на соединение (подполковника Гайдарова) с полковником Куропаткиным. Считаю излишним напоминать о всех необходимых мерах предосторожности при снаряжении отряда. Соберите бочата и обеспечьте водою. Проводников надо много, ибо надежных нет. Гайдарову передайте, что ему верю, что он не помрачит громкой славы войск.

Транспорт возвращайте с довольствием.

Истинно ценящий вашу полезную и энергическую службу, ваш покорный слуга М. Скобелев.

Поздравьте всех. Государь повелел: торжественный молебен, большой выход при дворе, наконец, 101 орудийный выстрел».

VIII.

Полковнику Арцишевскому.

21-го января, 1831 г. Асхабад на новой позиции.

«Обращаю строгое ваше внимание на необходимость поддержания в войсках строжайшей дисциплины; обращаю ваше внимание на отдельные колонны, выделяемые из состава более значительных отрядов и на прикрытие транспортов, двигающихся [412] между Бами и Геоктепе, и относительно возвращающегося с покорностию населения.

Опыт многих моментов, подобных ныне переживаемою в средней Азии, меня убедил, что держать войска в порядке, после временно разрешенной баранта (Баранта — свобода или захват победителем всего у побежденного.), особенно трудно. Нужно, чтобы начальники проникнулись убеждением в необходимости заставить войска соблюдать порядок и безусловно отказаться от поползновения шалить и тогда, когда обстоятельства переменились коренным образом; интерес государственный требует возможно поспешного замирения края, возвращения жителей к очередным мирным занятиям. Это, наконец, значительно облегчит положение самих войск, имеющих быть в течении лета в оазисе. Исполняйте точно и доносите. Г.-ад. Скобелев».

IX.

Полковнику Арцишевскому.

22-го января, 1881 г. Асхабад.

«1) Вместе с сим мною делается распоряжение, которое вам принять к руководству: то, что нами захвачено, считается военною добычею и поступило уже в собственность казны. Все то имущество и довольствие, которое население будет находить в земле, в зданиях, считается собственностью жителей, изъявивших покорность.

Впоследствии будут назначены туземные суды, которые будут разбирать все споры по владению имуществом. Мы в это теперь не входим.

Само собою разумеется, что фуражировки в тех местностях, которые изъявят покорность и которым официально будет дано разрешение селения, производить не следует. Как применять это в данном случае, отсюда определить трудно; имейте лишь в виду, что долг службы требует теперь умиротворить край всеми мерами.

Разрешаю вам, именем моим разрешать жительство в данном пункте, стараясь не выдавать их отдельным лицам. Свидетельства эти должны быть препровождаемы во мне в штаб. [413]

Обратите строгое вникание на то, чтобы джигиты и другие служащие туземцы не брали бы с народа взяток и самовольных поборов.

Предупреждаю, что виновные в этом будут казнены коею властью.

Желательно бы отобрать у них оружие, но настаивать и насиловать — отнюдь не настаиваю. Те, которые поддадутся, пусть оружие будет отобрано и сложено в одном месте.

В заключение прошу вас — в частях войск под Геок-тепе выбрать 10 надежных и честных офицеров, для занятия должностей по народному управлению.

Списки этих кандидатов прошу представить ко мне, с отметками о прежней их службе.

Прошу присланных мною людей принять ласково, способствовать им отобрать семейства, следите за ними зорко и верьте присланному мною подпоручику Магометову.

Обо всех моих распоряжениях, также о фактическом их применении, доносите как в штаб войск, так в тыл начальнику штаба Закаспийских войск. С возвращающимся населением обращайтесь честно, где выгодно, даже великодушно, в особенности опасайтесь стать на почву чиновничьих придирок и бюрократических проволочек; Азия этого не выносит. При всем том, как бы небосклон не представлялся безнадежно радужным, тем крепче держите камень за пазухой. Помните князя Бековича-Черкаского, подполковника Рукина, наконец, весьма сходные с нынешними события, предшествовавшие кровопролитному Чалдырскому делу 15-го июля 1873 года.

Не забывайте, что обстановка в Средней Азин изменяется не по часам, а по мгновениям. Осторожность, осторожность, осторожность. Генерал-адъютант Скобелев».

X.

Полковому Арцишевскому.

25-го января, 1881 г. Асхабад, 8 ч, веч.

«Только что переговаривался с Сафи-ханом и, кажется, дело умиротворения пойдет наладь. Надо не допускать войска до насилий и следить за распространителями ложных слухов, смущающих народ. Ничего не имею против того, чтобы [414] подобных господ, а также курдских мародеров, научить полевым судом.

Прошу вас не обращайтесь, без моего разрешения, к Зулофакар-хану. Это теперь роняет наше значение в глазах туземцев — особенно текинцев; в будущем же, от подобных прецедентов, могут выйдти еще большие неудобства.

Делайте все возможное для облегчения участи несчастного населения. Русские лежачего бить не умеют.

Мне надо идти к Теджегету с 4 р., 3 сотнями, 4 ор. — Помогите, надо поднять 15 дней довольствия (69 фург.) и 2 дня воды — отвечайте. Ваш М. Скобелев».

XI.

Народу Ахала.

«Брат великого русского Государя, Наместник кавказский, которому отныне подчиняется народ Ахалтеке, в безграничной заботливости своей о вверенных его попечению народах, прислал сюда свое доверенное лицо, которому поручил узнать все нужды текинцев.

Наместник приказал выдать наиболее нуждающимся жителям хлеб, что и исполняется.

Уверен, что население оценит эту милость брата Государя.

Благоразумные люди вернулись на свои места. Но есть еще слабые люди, которые слушают разных проходимцев и не селятся в Атеке. Предваряю их, что я назначу срок, в которому они должны поселиться в оазисе. Все неявившиеся к сроку будут сочтены изменниками и бунтовщиками, а я, вы знаете, двух слов не имею. Генерал-адъютант Скобелев».

XII.

Полковнику Куропаткину.

23-го января, 1881 г. Асхабад, 9 ч. 35 м. веч.

«Донесение ваше за № 127 из Изгента только что получил.

Посылаю предписание полковнику Арцишевскому собрать, что можно, водоподъемных средств и направить их в распоряжение начальника отряда в Куня-Геок-Тепе (поспешно). [415]

Думаю, что необходима мочь выдвинуть к вам на помощь, на три перехода, по направлению на Илек-Салеш, хотя бы одну мобилизованную роту и 1 сотню, с ракетными станками, значением которых, в подобных обстоятельствах, пренебрегать не следует.

Полковнику Арцишевскому, вместе с сим, предписывается выслать тотчас по получении приказания, если найдется 30 бочек, 5-ти-ведерной вместимости, и 15-20 верблюдов под воду, в распоряжение начальника Куня-Геок-тепинского отряда. Кроме того, туда же сосредоточить 35 верблюдов для подъема 5-ти-дневного довольствия на роту в 150 человек и сотню в 80 казаков. Довольствие подвезти из Геок-Тепе (Считаю 3 дня на людях. О лошадях, не зная вашего положения, не говорю. Корм в песках, по крайности, всегда есть. М. Д. С.).

Начальнику Геок-тепинского отряда, полковнику Арцишевскому, предписывается создать вышесказанные средства непременно, хотя бы конфискуя собственность маркитантов при отряде, у которых найдутся и бочата, и бурдюки.

Наконец, есть бочата в инженерном складе.

Если бы эти меры, по местным обстоятельствам, оказались бы излишними, то разрешаю вам, моим именем, сообщить полковнику Арцишевскому об отмене их.

Не скрою от вас однако, что движение отряда с вами в глубь песков, в центр столь многочисленного и озлобленного населения, хорошо вооруженного и имеющего дальнобойные ружья, при обстоятельствах, далеко не выясненных, и имея при вас сомнительных проводников, без подвижного резерва, который мог бы во всякую данную минуту действительно идти к вам на помощь (хотя бы для этого пришлось бы сделать от 90-120 верст в три дня), положительно плохо вяжется с моими убеждениями об осторожности в степной войне.

Я мирюсь с подвижным резервом столь слабого состава, как рота и сотня с несколькими ракетными станками, потому во 1-х, что не надеюсь собрать в главных силах, в данный короткий срок, предполагая, что вы двинетесь в пески 25-го января, большее число бочаг и верблюдов, не нарушив, относительно последних, основных продовольственных соображений в тылу. [416]

2) Опыт многих боевых случаев доказал, что смелое наступление на выручку (Баязет) своих, хотя бы не больших сил, почти всегда бывает успешно, ибо застает неприятельские массы врасплох, напряженными не в сторону отряда, поспевающего на выручку.

3) Представляется возможность (в случае военного, значительного столкновения вашего отряда) куня-геок-тепинскому отряду выступить в полном составе на один переход (3 р., 1 с., 2 ор.) вперед по направлению к вам, а затем в ту же ночь двинуть форсированно, с первого перехода, на соединение в вам роту, сотню и несколько ракетных станков (быть может еще и орудия). Для этой колонны, (1 р., 1 с. при ракетах), которую, разумеется, необходимо обеспечить по степному, главный залог успеха — быстрота движения и решительность появления. Понятно, что она должна быть в руках смелых и опытных; 2 роты простоят, пройдя один переход, сколько могут, чем дальше, тем лучше; как заставит необходимость вернуться в Куня-Геок-тепе.

Полагаю, что при обдуманности наших распоряжений и решительности в исполнении, известная бдительность наших неприятелей, на этот раз, может им же послужить во вред. Кабар (Кабар — новость, известие.), что коп (Коп — много.) русских пошло из Куня к вам на выручку, быстро достигнет полчищ, которые бы действовали против вас, и, при быстром появлении, одна рота и одна сотня имеют шансы соединиться с вами под фирмою значительных сил и произвести ожидаемое от таковых как нравственное, так и материальное воздействие.

Вот, дорогой полковник, мой взгляд на наиболее безопасный образ действия в виду предстоящего вашего степного движения на к. Кизыл-сакал или Илек-салешь.

Заключаю: мною высказанное даже не совет, ибо вам на месте, при вашей боевой опытности, гораздо удобнее щупать пульс обстановки.

Прощаюсь, напоминая два обыкновенных изречения большого полководца...» (Наречений этих в копии не приведено. Ред.) [417]

XIII.

Начальнику Туркестанского отряда.

24-го января, 1881 г., Асхабад, 11 ч. в.

«Совершенно согласен, что движение ваше в пески необходимо. Наконец, надо же толково кончить начатое дело — вернуть в оазис, что можно, населения и тем положить начало прочному умиротворению оазиса.

Очень рад, что вы побываете в Геок-тепе; надо сделать все возможное для облегчения участи населения. Дайте толкового и понимающего офицера, чтобы, на первое время, ими заведывать. В туркестанском отряде найдти легче.

Помогать населению, изъявляющему покорность, нам, так или иначе, придется. С этою целью сегодня командировал капитана Баранка, дав ему инструкцию:

1) Очевидно обеспеченных, хотя бы в известной степени — этим выдавать свидетельства и селить в тех местах, где жили до войны или по желанию.

2) Возвращающихся, хотя и в бедственном положении, но имея хоть небольшое число баранов, скотины и проч., этим тоже выдавать свидетельства на жительство и возможно поспешно направлять на свои земли.

3) Совершенно ничего не имеющие — им давать, по возможности, кибитки или хотя старые войлоки, муку, джугару и т. п. и тоже направлять на прежде занимаемые ими места или на новые, по их желанию.

Положение населения, теперь бедственное, облегчится отчасти, когда они будут водворены. У них много зарытого добра. Мною сделано строгое распоряжение, чтобы таковое оставлено было бы в полном обладании населения.

Кроме того, приказано везде, где возвращается население, прекратить фуражировки. Первым таким счастливым местом, кажется, будет Бозмеин. Я знаю, что это распоряжение, во многом, затруднит войска, но оно необходимо. Наиболее серьезный вопрос — это топливо, которого нет. Придется довольствоваться пока бурьяном и т. д., а затем измышлять.

Мой взгляд об обезоружении населения в средней Азии вы [418] знаете; совершенно согласен, что надо пользоваться минутою, но и строить дом свой на этом тоже не след. Объявите теперь же, как только заметите, что иссякла готовность выдавать оружие, что носить оружие воспрещается под строгим штрафом; что их защитит Белый царь и т. д. Не затрогивайте вопроса об освобождении от военной службы; текинцы такие молодцы, что несколько сотен такой кавалерии сводить под Вену не плохое дело.

В мою служебную практику, я в 3-й раз переживаю периоды огромных народных бедствий зимою, после кровавых поражений: зимою 1876 в Ике-су, январь 1878 между Марицей и Босфором, наконец, теперь; тут помочь нельзя — часть погибнет; утешение, что память об ужасном годе, залог мирного процветания края на очень долго — лучший холодильник для религиозного фанатизма и поэтизирования войны.

Некоторым влиятельным семействам я приказал помочь серьезно, дабы этим положить начало хотя небольшому кружку людей, испытавших добро от русской власти (Об этом отправлено Арцишевскому подтверждение.). Это нам и по средствам. Донесите, когда и как решили идти в пески. Генерал-адъютант Скобелев».

XIV.

19-го февраля, 1881 г. Люфтабад. 9 1/2 ч. в.

«М. г. Адольф Феликсович. Чрезвычайно озабочен вашим, видимым из писем ваших, нервным расстройством, которому тем горячее сочувствую, что был свидетелем неустанных трудов ваших на пользу общего дела.

Верьте, дорогой Адольф Феликсович, что я не забываю все вами сделанное, и, в свое время, сочту долгом и сумею об этом, как следует, по всей справедливости, представить на милостивое благоусмотрение августейшего нашего главнокомандующего.

Начали работать вместе — кончим вместе. Вы правы, в жизни так: «кто везет — пусть везет...», но везти такой груз, [419] какой Бог дал вам силу везти в эту трудную экспедицию, крайне почетно и не всякому по плечу.

Я знаю, вы старый служака и не человек первых нервных впечатлений. Вы, конечно, с сердцем и доверием отнесетесь в моему столько же откровенному, сколько и дружественному слову.

21-го февраля буду в лагере под Геок-тепе; Шуджа-Ад-Дауле настоятельно прошу удержать, во чтобы ни стало, беспрерывным угощением и «тамашой». Посылайте мне чаще джигитов (Джигит — храбрый, смелый наездник.), а то я вовсе без известий с тылу. Как идет перевозка довольствия — особенно ячменя?

Здесь делаем новый заказ в 60,000 пудов. Дело налаживается.

Вам искренно признательный М. Скобелев».

XV.

10-го марта 1881 г. Люфтабад. 3 ч. дня.

«Письмо ваше, Адольф Феликсович, от 8-го марта, 11 часов ночи, из Асхабада, я только что получил.

1) Согласен на перенесение лагеря на новое место, где предположено строить крепость. Туда же свозите и все подходящие с тылу грузы.

2) Постройка крепости должна быть двинута крайне энергично. Предписываю начать земляные работы войсками. Стену, думаю, можно класть впоследствии персидскими рабочими.

Относительно найма таковых, просите начальника штаба сделать настоятельное распоряжение.

3) Прибывающий мой штаб с моею юламейкою (Войлочная походная кибитка.) не откажите расположить по близости нового места, в саду.

4) Проследите — есть ли тиф между жителями. Какого он свойства? Здесь ничего подобного нет и здоровье войск блистательно.

5) Гайтова с осетинами двиньте ко мне. С ними можно отправить важные бумаги, которые с джигитами было бы признано опасным посылать. [420]

Между Асхабадом и Люфтабадом завелась небольшая шайка разбойников. Они получают будто довольствие в Аннау. Разберите это дело и на всякий случай нагоните холоду на анаулинских старшин. Это тоже, что были Нухурцы в прошлом году. Об них нам говорил Шуджа. Они привыкли и нашим, и вашим. Серьезно внушите им, что время это миновалось, и что русская власть этого не допустит.

Как только штаб соберется в Асхабаде, не откажите меня уведомить; я тотчас же вернусь. Скажите Рудковскому, что уверен застать работы по возведению крепости в полном ходу.

Дружески жму вам руку, вас высокоценящий М. Скобелев».

XVI.

Штабс-капитану Люлину.

28-го февраля 1881 г. Асхабад.

«1) Завтра походному отделению штаба, взяв с собою писарей и все необходимое для продолжения делопроизводства, выступать по раньше. Ночевать в Гяурсе.

2) Полковнику Арцишевскому произвести осмотр лагеря, магазина, госпиталя и обо всем замеченном мне донести завтра в 11 ч. утра. Подполковнику Рудковскому все нужное для отряда сообщить полковнику Арцишевскому; через него начальник штаба сделает все распоряжения.

3) Завтра я буду ночевать в Гяурсе, куда прибуду в тележке с казачьим конвоем.

4) Князя Эристова предупредить, чтобы не было почетного караула. Ген.-ад. Скобелев».

XVII.

Полковнику Арцишевскому.

22-го марта, 1881 г. В Асхабаде. 3 ч. пополун.

«Предлагаю вашему высокоблагородию, сегодня, 22-го марта, с сотнею казаков отправиться в Гяурс, поверить линию и слухи о сосредоточении мервских шаек на Теджеле. Вместе с сим отряд маиора Докукина, в полном составе, двиньте в Люфтабад, в два перехода, причем иметь ночлег на бабадурмаской воде. Отряд обеспечить 4-х дневным [421] довольствием для людей и лошадей, кошмами, юламейками, снабдив для сего отряд перевозочными средствами. Оставшееся довольствие возвратите в Асхабад.

Маиора Докукина снабдите соответствующею инструкциею, причем предписываю обратить внимание: 1) располагать отряд на ночлег, по возможности, скученным кареем, ставя юламейки, имеющиеся фургоны, вьючные седла и т. н. впереди фасов; орудия, зарядные ящики, патронные ящики, напротив того, не выдвигать слишком вперед за фасы каре, по возможности затрудняя к ним доступ. Юламейки ставить выходами во внутрь каре; 2) выбирать местность, по возможности, пересеченную, упирая какой-либо фас в непроходимое препятствие. Вообще, начальник колонны, подобной вверенной маиору Докукину, должен иметь в виду возможность всегда столь внезапного ночного натиска значительных неприятельских полчищ как в пешем, так в конном строе (15-го июля 1873 года под Чандыром, 30-го июля 1880 г. при Ходжакала, вылазки под Геок-тепе). А потому, конечно, не ночью начальнику отряда и офицерам следует отдыхать, а напротив того, бодрствовать, бодрствовать и бодрствовать, во имя чести знамени и долга присяги; 3) очень рекомендую систему сильных секретов на соответственно избранных пунктах, причем эти секреты обеспечивать или природным, или искуственным валиком. Конных постов ни в каком случае не ставить, но предписываю в течении всей ночи связь между постами поддерживать постоянными небольшими конными разъездами, патрулирующими кругом лагерного расположения на встречу друг другу. Желательно придавать этим разъездам трубачей, за неимением их, заставлять громко окликать, и вообще принимать все меры, чтобы неприятель был убежден в нашей постоянной бдительности, ибо в этом враждебном крае даже самому опытному начальнику отряда невозможно быть уверенным, что он своевременно угадает всегда вероятное внезапное нападение; 4) как всегда на войне, так и здесь, обращаю внимание маиора Докукина на приметы. Таковыми, кроме обыкновенных, наиболее заслуживающими внимания, есть поведение населения, туземных торговцев и служащих в отряде джигитов. Если население беспокойно, торговцы удаляются из отряда, базар слабеет, а джигиты, под разными предлогами, отказываются от служебных [422] поручений, то следует усилить меры осторожности. Если джигиты частью самовольно исчезают, а частью до того лепятся к войскам, что, так сказать, мешают их движению или расположению, то опасность, значит, близка. Появление в окрестности нашего лагерного расположения разных диваков (юродивых) тоже не хороший признак.

Предлагаю вашему высокоблагородию дополнить настоящую инструкцию указаниями, истекающими из ознакомления с положением дел.

Джигитов вы имеете усилить по всей линии и иметь таковых в Аннау, Гяурсе, Бабадурмасе и Люфтабаде.

Донесения о положении дел должны поступать ко мне ежедневно, о чем вы должны передать моим именем подполковнику Кузьмину-Короваеву и маиору Докукину о благополучном следовании.

Обеспечьте довольствием джигитов в Бабадурмасе из остатка войскового запаса в Гяурсе, приняв в расчет джигитов, уже ныне находящихся в Бабадурмасе (15 челов.).

Сообщите подполковнику Кузьмину-Короваеву, чтобы к 25-му числу заготовил довольствие для колонны маиора Докукина, входящей в состав отряда Люфтабадского.

Распустите по пути хабар, что много войск и пушек высадилось в Ерасноводске. Сообщите об этом в Люфтабад, как джигитский слух.

Предложите моим именем подполковнику Кузьмину-Короваеву не жалеть денежных средств для наблюдения за Тедженом и путями, ведущими в оазис, посредством надежных лазутчиков. Предлагаю вам тоже самое.

Заключаю подтверждением приказаний вам, подполковнику Кузьмину-Короваеву и маиору Докукину, ежедневно мне доносить.

Дополнительный наем джигитов для соответственной организации наблюдений джигитами всего пути от Асхабада до Люфтабада и ежедневной джигитской почты вам разрешается.

По исполнении вышеизложенного, ваше высокоблагородие возвращаетесь в Асхабад и донесите мне обо всем подробно.

Временно командующий войсками, действующими в Закаспийском крае, ген.-ад. Скобелев». [423]

XVIII.

21-го февраля, 1881 г. Асхабад.

«Адольф Феликсович. Передайте Шудже, что я вчера вечером выехал из Люфтабада, где задержан был крайне важными и благоприятными известиями из Мерва. Вместо вечера 22-го февраля, как предполагал сначала быть в Геок-тепе, буду завтра утром. Передайте ему, как я доволен его прибытием в нашу страну, и как приятно будет Государю Императору и великому князю доказательство его дружбы к русским властям.

Командирую к нему Сполатбога с письмом. Все ото прошу ему объяснить. М. Скобелев».

V.

Пояснительная записка к письмам Михаила Дмитриевича Скобелева.

1) Клычкопан — предводитель туркменского племени Курджуков. Клычкопан жил за Атреком, был известный храбрый разбойник, объявлял астрабадскому губернатору свою войну, когда персидское правительство налагало подать более десяти кран с кибитки. Кран равняется 40 коп., иногда ходит и в 35 копеек.

Клычкопан сначала поставлял нам верблюдов, за что получал хорошие подарки. Впоследствии он стал вести переговоры с текинцами и начал делать нападения на наши транспорты на правом берегу Атрека.

Вот почему в письмах Скобелева есть свое соображение, как я предполагаю поймать Клычкопана и какие меры принимаю к охране линии.

2) Вачнадзе — младший телеграфист в Астрабаде, работавший на нашей линии. Он часто ездил для починки телеграфной линии между Чикишляром и Астрабадом. Узнав, что он говорит по туркменски, я поручил ему собирать сведения у туркмен о текинцах. Вачнадзе, вследствие больших жаров, обрил себе волосы; смуглый цвет лица, как грузина, сделали его у туркмен своим человеком, которого будто только горькая судьба заставила принять русскую службу. Таким образом Вачнадзе приобрел у туркмен полное доверие и уважение, имел своих приближенных и чрез них получал самые подробные сведения не только что делается у туркмен, [424] но даже у текинцев — куда они из Геоктепе предпринимают набег, в каком количестве; из Астрабада Вачнадзе все это сообщал мне по телеграфу, а я, как начальник всей линии, принимал меры и сообщал в Бами Скобелеву.

Из текинцев мы не могли иметь ни одного лазутчика.

3) Маслокат и Шайдой.

Маслокат — по туркменски значит сборище, совет, где они обсуждают народные и общественные дела.

В письме генерала Скобелева говорится, что «собирается маслокат у бугра Санги-Сават, на реке Гюрген, для обсуждения нападений на нашу линию, и туркмен Шайдой, из племени джафарбай, был избираем этим племенем предводителем во время нападений на наши транспорты.

Шайдой в 1879 году, во время экспедиции генерала Лазарева, держал себя двулично, даже враждебно нам, за что был арестован и отправлен в Баку под надзор; впоследствии он был освобожден генералом Тергукасовым и поселился в пределах Персии, на реке Гюрген. В 1880 г. Шайдой по ночам приезжал в туркменский аул Гасанкули, на правой стороне Атрека, где находился его любимый внук и один сын; под предлогом свидания с ними, Шайдой собирал все сведения — что делается в Чикишляре, сколько войск и какие транспорты прибывают и убывают в Бами. Как я не караулил его, но старый волк, бывший раз в яме, имел тоже своих лазутчиков, почему я и приказал его любимого внука и сына взять и с казаками отправил в Чикишляр, а Шайдою послал объявить, что они будут наказаны, так как передерживали у себя беглеца и сообщали сведения о наших войсках, то чтобы он явился сам ко мне, и тогда ни ему ни его внуку ничего не сделаю, иначе внук его пострадает. Срок шесть дней. Ровно на шестой день явился во мне Шайдой — и я приказал ему немедленно переселиться со всем своим семейством в Чикишляр и обещал зачислить его на службу. Теперь же он остается у меня гостем, пока все его семейство не приедет сюда в трехдневный срок. Он послал своего сына и перевел семейство, по оказалось, что это была его старая жена и ее дети, а любимая жена осталась на Гюргене. Тогда я заявил ему, что сержусь на него, что он не привез свою молодую жену и что он до ее приезда все таки будет мой гость. Шайдой, поняв свое положение, быстро перевез все свое семейство, поселился в Чикишляре и был мне очень полезен.

4) Маиор Ротчев. При проезде генерала Скобелева через Петровск или где-то, кажется, в Дагестане, Ротчев заявил Скобелеву, что он изобрел печь, которая отапливается нефтью для печения хлеба. Скобелев, зная, что дрова трудно доставать в Ахалтекинской экспедиции, пригласил [425] Ротчева для устройства этих печей по Атрекской линия, и действительно, в трех пунктах печение хлеба и варка пищи производились этим способом. В Кароджабатыре я приказал приспособить и баню к отоплению нефтью, нефть была очень дешева, а главное — удобно перевозилась на верблюдах, дрова же требовали фургонов и стоили очень дорого.

5) Щербина был смотрителем продовольственного магазина в Чикишляре.

6) Тероганов — армянин, имеющий торговые конторы в Персии в нескольких пунктах, оказывал нам свое содействие в найме и покупке верблюдов и был нашим агентом по покупке разных предметов в Персии.

7) «Тюлень» — это паровая лодка каспийской флотилии. «Тюлень» временно находилась на рейде Чикишляра, на ней перевозили туркмен и разные тяжести.

8) Крыштопенко — капитан Апшеронского полка, был комендантом в Чате, и с особым усердием исполнял возлагаемые на него поручения; о нем, впоследствии, и было сообщено Скобелеву — как о деятельном офицере.

9) Пойманные гокландцы. Гокландцы — это несколько разбойников, грабивших персидские караваны, которые шли в нам с мукою и разными другими продуктами, и потом убили нескольких туркмен, преданных нам и снабжавших нас сеном и верблюдами, чем и наводили страх на всех жителей; мы, между тем, лишались некоторого довольствия и верблюдов, следуемых из Буджнурта, со стороны Атрекского населения, то я поручил своим агентам вызвать этих разбойников в Чат, под предлогом покупки лошадей за дорогую цену.

Когда они явились, я телеграфировал коменданту Крыштопенко, чтоб их арестовать, и население, таким образом, было избавлено от пяти главных предводителей разбойничьих шаек.

10) Шуджауд-фуле — титул в Персии, значит «слава государства». Хану Кучанскому Амир-Гуссейну, за его боевые и административные заслуги, был дан этот титул. По взятии нами Геоктепе, Шуджауд-фуле, как самый близкий сосед ахалтекинцев, с которыми он несколько лет боролся, пожелал прибыть к нам в лагерь, чтоб поздравить лично генерала Скобелева с славною победой от имени шаха и познакомиться с ним. Михаил Дмитриевич изъявил на это свое согласие и приказал сделать встречу Шуджауд-фуле самую пышную, так как он один из богатых ханов Персии, живет весьма роскошно, славится своим умом, знанием и даже знаком с Европою. Шуджауд-фуле приехал к нам с своею свитою в сто человек, был принят самым почетным образом, и прожил [426] несколько дней, угощаемый ежедневно роскошными обедами, музыкою и фейерверком. Вот почему Михаил Дмитриевич пишет мне в своем письме чтобы я, до его приезда в лагерь, занимал и угощал Шуджауд-фуле всем и даже «томашей». (Томаша — значит танцы, пляска, восточное веселье). У Шуджауд-фуле была замечательная сабля, времен Дария Гистаспа, подаренная Дарием его предку, которая и передается в потомстве Фуле из рода в род.

VI.

Заключение.

«Азия всегда действует двусмысленно» — говорит Скобелев в своем письме, и он совершенно прав, совершенно верен тем историческим традициям, которые России пришлось пережить до сего времени относительно Азии. Даже наша прошли громкая турецкая война до сих пор заставляет каждого русского думать о том, что мы кругом были обмануты Азией, турками, не желающими платить нам военной контрибуции и поднесь. Это особенно важно в том случае, когда вы поставлены лицом в лицу ведаться и считаться с азиатскими приемами уловками. Генерал Скобелев так много перенес от «двусмысленных приемов Азии», что раз навсегда поставил своим правилом и девизом не верить сначала тому, что говорит вам Азия, азиятский человек. Для того, чтоб понять, как двусмыслен азиатский человек, надо было видеть осторожные, испытанные действия генерала Скобелева в Ахалтеке, когда не редко приходилось, чуть не на каждом пункте, раскаяваться и убеждаться в нашей русской оплошности, а вернее — доверчивости, что, понятно, отражалось и на времени наших военных действий.

Предшественники генерала Скобелева — генерал Лазарев и генерал Тергукасов — как бы подняли дух текинцев, не имея полной возможности и необходимых средств доказать, что русские войска «достигнут своего». И потом Скобелев доказал это текинцам в самое короткое время. Но только энергия в быстрота движений Скобелева могли в это короткое время [427] заставить текинцев положить оружие, только Скобелев своими решительными мерами мог сдерживать и обуздывать неприятеля, не смотря даже на то, что военные действия Скобелева начались при самых невыгодных условиях для нас. Начиная с транспортов, походных лазаретов, доставки продовольствия вообще, найма и покупки необходимого числа верблюдом в этой безводной и пустынный окраине, все, казалось, не хотело, не желало подчиняться нам, способствовать нашим усилиям — ограничить права диких текинцев, поставить их в прямую зависимость нашим требованиям и законам. Но горсть русского войска, имея во главе энергичного, решительного и распорядительного генерала, сделала свое блистательное дело ровно в «девять месяцев» — хотя в соображениях Кавказского окружного штаба и полагалось на Ахалтекинскую экспедицию два года. Но Скобелев все переиначил на местности по своему. То, что казалось в кабинете, на бумаге, на карте легко исполнимым, не требующим ни особых военных сил, ни особых затрат денежных, ни особых соображений чисто в военном, боевом смысле, — то на деле, на местности, в этом степном пустыре, в этом оазисе песков и безводья, сказалось совсем в другом духе, представило русским войскам совершенно иные жанровые картины, над которыми сильный и настойчивый генерал Скобелев должен был работать с своими помощниками днем и ночью.

Мы не станем повторять сказанного нами выше, но приведем еще несколько живых фактов из деятельности Скобелева во время Ахалтекинской экспедиции, чтоб наглядно показать — какими мерами, приемами и распоряжениями должен был руководиться генерал Скобелев, чтобы вовремя приводить в исполнение свои военные планы и замыслы в этой экспедиции.

После 10 июля 1880 года, генерал Скобелев занялся необходимым подготовлением продовольствия для войск, и когда он убедился на местности, что пограничные персидские провинции Курдистана — Буджнурд, Кучан и Дерагёз — могут служить хорошим источником для подвоза нам продовольственных запасов, то немедленно вошел в сношение с нашей [428] миссией в Тегеране, дабы персидское правительство оказало нам должную помощь и содействие в этом вопросе, дав нашим агентам полную возможность закупать в этих провинциях все жизненные продукты и подвозить их к ближайшим нашим пограничным пунктам.

Для такого, весьма важного и сложного дела, Скобелев немедленно командировал в Курдистан: своего начальника штаба-полковника Гродекова (ныне генерал-маиор) и своего адъютанта Эрдели, так как Скобелев интендантским чиновникам не доверял, вполне веря в то, что интендантские чиновники «слишком ловко и слишком дурно умеют делать всякие поставки».

Результатом такого распоряжения было то, что ровно через пять месяцев, а после взятия Геоктепе через четыре дня, в наш лагерь явился транспорт ячменя — когда его у нас совсем не было, а через восемь дней привезли нам муку, сарачинскую крупу, масло, горох, не много бураков, и потом мы стали получать, ежедневно, по несколько сот вьюков разных продуктов. Впоследствии мы обязаны были тому же способу доставки и тому же Курдистану, что у нас не было недостачи при перевозке транспортов и больных в лошадях и верблюдах. Это обстоятельство настолько сильно повлияло на умы и нравственное состояние текинцев, что они, увидав содействие нам персидских властей и видя большие запасы у нас продовольствия, поголовно решили — что дальнейшая их борьба с русскими будет безумною жертвою всем своим достоянием.

Вообще административная распорядительность Скобелева была в каждом деле настолько дальновидна и опытна, что приходилось только часто удивляться — как он успел все верно рассчитать и вовремя сообразить и подготовить необходимые шансы для своего успеха. Как отличительная черта его боевого характера всегда выражалась в том, что Михаил Дмитриевич Скобелев всегда любил находиться при отряде сам — тогда никакие случайности его не тревожили; если же ему приходилось быть в другом месте, вне отряда, тогда всякие неожиданности воспламеняли его сангвиническую натуру до страстных [429] порывов. В такие минуты — как он говорил — он желал всем дать «свой толчек и разбудить всех по-своему». Это видно из его письма на имя мое и телеграммы на имя полковника Вержбицкого, писанных из Красноводска в сентябре 1880 года.

Полковник Вержбицкий, командир 4-й батареи 21-й артиллерийской бригады, старый ветеран Кавказа — был сослан на Кавказ из виленского университета; начиная с рядового, прошел все ступени военной иерархии, слишком много перенес в кавказских походах всевозможных невзгод и лишений прежних лет; впоследствии князь Барятинский обратил на Вержбицкого особое внимание — как на способного и честного человека; Михаил Дмитриевич Скобелев поручил ему передовой отряд в Бами, и исходатайствовал наградить его орденом св. Георгия 4 и 3-й степени и чином генерала. Совершенно случайная смерть Скобелева и Вержбицкого почти в один час была как бы живым предсказанием заранее совершившегося предчувствия. Как-то за обедом, в Красноводске, Михаил Дмитриевич высказал, что «все женатые люди далеко не военные — это честные граждане, и после каждого дела их тянет к семье, в родному очагу»... Тогда Вержбицкий встал и заявил, что он «холост, и потому готов и в воду, и на тот свет с Михаилом Дмитриевичем». Адъютант Скобелева, Баранов, тут же явился с записною книжкою и предложил Вержбицкому собственноручно записать свои слова, что тот и сделал. Потом странное совпадение таких роковых слов совершенно оправдалось: 25 июня прошлого года Вержбицкий ночью умер скоропостижно в Тифлисе, в гостиннице «Лондон», а Михаил Дмитриевич, в тот же час, умирает в Москве, в гостиннице «Париж» (Дюсо).

Весьма характерна следующая телеграмма на имя полковника Вержбицкого:

«Полковнику Вержбицкому, в Бами.

Вменяю вам в обязанность, согласно данных вам инструкций, иметь постоянные сношения с лазутчиками и знать, что замышляется нашими противниками; смотрите на гарнизоны Хаджакала, Бендесен и Бами, как на один вооруженный [430] передовой отряд. Вам ассигнованы средства. Обратите внимание ни заатрекских иомудов, злоумышляющих но Атрекской линии. Необходимо проснуться — там тоже не Тамбовская губерния. Телеграмму эту к сведению и исполнению полковнику Арцишевскому, за его отсутствием, Эмбрехту. Генерал Скобелев».

Полковник Эмбрехт был моим помощником.

Постоянная зоркость и напряженная мысль при военных соображениях позволяли Скобелеву во всякую данную минуту быть готовым в бою, к встрече неприятеля. Всматриваясь глубже в его походную, боевую тактику, тактику вести дело с «Азией» — мы находим в Михаиле Дмитриевиче весьма близкие, весьма похожие черты военного духа и приемов, которыми обладал в кавказской войне граф Евдокимов. Граф Евдокимов также не верил «азиатскому слову», также хорошо понимал и предугадывал замыслы кавказских горцев, также верно и решительно умел предупреждать их движения и нападать на них там, где они меньше всего могли сопротивляться и ожидать. Та же самая редкая военная черта и решительность преобладай во всех боевых действиях генерала Скобелева. И такой таю, такая смелость и уверенность давали Скобелеву почти всегда верх над неприятелем.

Ахал-текинская экспедиция, законченная Скобелевым ровно в девять месяцев, доказала нам всем, что Михаил Дмитриевич, несомненно, обладал большим военным тактом, такою сильною энергиею и подвижностию, с которыми всякому, его подчиненному, на первых порах, очень трудно было свыкаться, а тем более пунктуально и категорически исполнять все его приказания и распоряжения. Никто из его подчиненных не имел больше права служить с ним вместе, кто раз или два не исполнил в точности, аккуратно, его распоряжений, касавшихся чисто военных вопросов или же только хозяйственных сторон войска. Его чисто русская могучая натура не мирилась ни с какими проволочками — что он сказал, признал за необходимое, должно быть сделано. Хотя, с другой стороны, Михаил Дмитриевич далеко не был педант и формалист. Он только любил до страстности дело, дело, но не слова, не фразы, не канцелярщину, не число исходящих и входящих бумаг, а [431] добил только одни итоги, результаты. Вы могли у него спать и ничего не делать сколько угодно — лишь бы дело у вас от этого сна и бездействии не страдаю, лишь бы вы не служили тормазом, причиною для других — быть застигнутыми врасплох, подвергнуться опасной неожиданности. Чем больше вы присматривались к общей жизни Михаила Дмитриевича, тем чаще, поразительнее убеждались в том, что генерал Скобелев, если не во всем, то во многом — крупных и мелких отправлениях жизни — не походил на тех других, которых мы часто, по ошибке, по неведению, признаем и отличаем как достойных, как способных людей нашего времени. В Скобелеве все было на изнанку, на оборот бюрократической мертвенности, он не мог слышать формализма без дела, без разума, без нужды; людей проформы, чиновную казуистику, сосание казны Скобелев поражал словом и делом на каждом месте. Нельзя было не пугаться его страшного негодования, его ужасных порывов, когда он замечал в ком-либо посягательство на казенный сундук или же на солдатские крохи. Тогда в нем пропадала всякая и милость, и пощада, и дружба, и братство; тогда Михаил Дмитриевич весь превращался в месть, в скорбь, в недруга. Я никогда еще не видел таких людей, не видел тем более в своей среде таких выдающихся генералов, как был Скобелев. Был ли он в походе, жил ли мирной жизнию в роскошной обстановке, надо ли было ему это или нет — он никогда не покидал учиться, знать, никогда не расставался с книгами и учебниками, никогда не сидел дома без дела. То стол его завален был фортификационными чертежами и системами крепостей и укреплений, то вы видите на столе философию Кюно Фишера, то всемирную историю Шлоссера, то физиологию Фохта. Кажется, не было предмета, с которым бы Михаил Дмитриевич не был знаком. Специальный курс военный и, отчасти, курс гражданский всегда были свежи в его знании и всегда обновлялись притоком новых научных истин и теорий. Я не могу в этом очерке сказать о всем более подробно — иначе печатные страницы вышли бы, пожалуй, утомительны для читателя, хотя и жизнь, и дела Михаила Дмитриевича Скобелева настолько для нас важны вообще, интересны и [432] поучительны, что в нем самом и его военных деяниях, мы долго, долго будем находить самые новые, самые разительные примеры и боевой, и гражданской русской жизни, политики. Смерть в Скобелеве — унесла в могилу так рано, так иного лучших русских надежд и желаний...

Генерал-маиор Ад. Ф. Арцишевский.

Тифлис.
1883.

© текст - Арцишевский А. Ф. 1883
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская старина. 1883