-

К ВЫХОДУ В СВЕТ СБОРНИКА ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ ХИВЫ XIX ВЕКА. ¹

В научной разработке истории народов нашей Родины, в том числе Узбекистана, огромную роль играет публикация документальных материалов, совокупность которых составляет основу исторической науки, ее источниковедческую базу.

Как известно, за годы Советской власти историческая наука в Узбекистане и других республиках Средней Азии, развиваясь на прочном фундаменте марксизма-ленинизма, добилась значительных успехов. Однако источниковедческая, историографическая работа все еще отстает от насущных потребностей исторической науки и тех ответственных задач, которые ставит наша партия перед советскими историками на современном этапе развернутого строительства коммунизма.

В истории Узбекистана до сих пор имеется ряд периодов, охватывающих подчас многие десятилетия, сведения о которых ограничиваются пока главным образом перечнем отдельных фактов, слабо связанных между собой и с предшествующими и последующими событиями. И надо сказать, что к числу слабо изученных относятся не только эпохи «седой древности», но и позднейшие столетия.

В частности, исследователям долгое время не удавалось проникнуть во многие «тайны» государственного устройства и социальных отношений Хивинского ханства — одного из основных феодальных государственных образований на территории Средней Азии.

История Хивы XIX в. изучалась только по дворцовым хроникам, отрывочным свидетельствам послов или путешественников и другим нарративным источникам, которые, при всей их ценности, всегда являются в той или иной мере тенденциозными и неполными.

В многочисленных трудах о Хиве, опубликованных в разных странах, не использовались исторические подлинники, документальный материал, исходящий из самой Хивы. Наиболее известный и полный труд по истории Хивинского ханства, принадлежащий перу Н. И. Веселовского ², составлен главным образом по данным путешественников.

Между тем, науке давно уже было известно о существовании архива хивинских ханов. В. В. Бартольд настойчиво искал его как в [40] Средней Азии, так и в столичных архивохранилищах, но эти поиски оказались тогда безуспешными.

Первые тетради из архива хивинских ханов были найдены советским историком проф. П. П. Ивановым (погибшим во время блокады Ленинграда). Работая в 1936 г. в неописанных фондах рукописного отдела Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, он случайно натолкнулся на «Архив хивинских ханов XIX века», доставленный в Петербург после хивинского похода 1873 г. и с тех пор надолго забытый ³.

Со временем выяснилось, что в Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина хранилась лишь часть этого уникального архива. Многие документы оказались сосредоточенными в фондах бывшего Азиатского музея (ныне Института народов Азии АН СССР). В 1948 г. мы нашли здесь большое количество тетрадей из хивинского архива ⁴, которые значительно пополнили и сделали еще более ценной коллекцию, обнаруженную проф. П. П. Ивановым.

Однако теперь оказалось, что и эти материалы отнюдь не исчерпывают обширный архив хивинских ханов. В 1962 г., работая в ЦГА УзССР, мы вновь встретились с большим количеством документов, относящихся к хивинскому архиву. Правда, над этими материалами уже работали многие исследователи, но только в последнее время, путем тщательного сопоставления документов между собой и с другими материалами по истории Хивы, нам удалось установить, что они относятся к середине XIX в. ⁵

Таким образом, в распоряжении исследователей оказался ценнейший архив, насчитывающий в общей сложности несколько тысяч листов. Подавляющее большинство материалов хивинского архива представлено тетрадями, содержащими данные о сборе поземельного налога — одного из основных источников пополнения ханской казны. Здесь имеются также сведения о некоторых сборах, связанных с военными нуждами. Вместе с тем в архив включены и тетради, показывающие, как расходовались собранные с податного населения средства.

Ведение и хранение архивной документации было продиктовано, очевидно, потребностями хозяйственной жизни ханского двора. Рост товарно-денежных отношений, усиление ханской власти и изменение налоговой системы привели к увеличению объема учета и расширению аппарата центральной канцелярии, и в XIX в. длительное хранение тетрадей с записями доходов, расходов и списками налогоплательщиков стало насущной необходимостью.

Государственный архив хивинских ханов, впервые изучаемый сейчас в полном объеме, содержит исключительно много новых и важных сведений об историческом прошлом Хивы.

Материалы архива показывают, что в середине XIX в. свыше 9/10 всех земель Хивинского ханства находились в руках светских и духовных феодалов, владевших лучшими пахотными землями, пастбищами, водоемами и ирригационной системой. Главным землевладельцем был [41] сам хан. Он не только имел обширные личные угодья, но и полновластно распоряжался государственной землей, как своей собственностью. Хан щедро наделял землей своих родственников, придворную камарилью, всякого рода сановников и чиновников, на которых он опирался в своей внутренней и внешней политике. Крупнейшим землевладельцем было и мусульманское духовенство. Что же касается широких масс непосредственных производителей — крестьян, то, оставаясь формально свободными, они фактически были лишены всяких прав и скованы многочисленными путами феодальных повинностей.

Документы хивинского архива широко освещают экономику, социальную структуру и государственное устройство ханства, его вооруженные силы, культуру, быт и т. д. Они содержат обширный материал по истории Узбекистана, Туркмении, Каракалпакии и, частично, Казахстана, а также охватывают существенные стороны взаимоотношений Средней Азии с Россией, Персией, Индией и другими сопредельными странами.

Таким образом, научная публикация документов хивинского государственного архива явится бесспорно крупным событием для исследователей, изучающих историческое прошлое народов Средней Азии.

В подготовленный нами I том «Сборника государственных документов Хивы XIX в.» вошли следующие тетради.

Самая ранняя из имеющихся в архиве тетрадей (дафтаров) расходов зерна (№ 36) ⁶ относится к 1262 (1845-46) г. х. Здесь содержатся и некоторые данные, относящиеся к 1263 (1846-47), 1264 (1847-48) и 1265. (1848-49) гг. х. Они попали в эту тетрадь, датированную 1262 г. х., очевидно, потому, что она находилась в руках одного ведомства, чиновники которого использовали свободные листы для дополнительных записей.

Следующие тетради расходов зерна во дворце относятся: к 1263 (1846-47) г. х. — № ЗЗ ⁷; к 1263-1264 (1846-1848) гг. — № 81 ⁸; к 1264 (1847-48), 1265 (1848-49) и 1266 (1849-50) гг. — №№ 35 ⁹, 39 ¹⁰, 56 ¹¹; к 1266-1267 (1849-1851) гг. — № 82 ¹²; к 1267-1268 (1851-1853) гг. — № 84 ¹³; к 1268 (1852-1853) г. х. — № 83 ¹⁴; к 1272 (1855-56) г. — № 58 ¹⁵.

Все эти годы в Хиве происходил процесс постепенного разложения натурального хозяйства и роста товарно-денежных отношений. В соответствии с этими изменениями в экономике страны ханский двор переходит от натуральных налогов к денежным. Это подтверждается данными тетради № 76 ¹⁶, относящимися к 1272 (1855-56) г. х.

Следующие расходные тетради были опубликованы во II томе сборника: 1275 (1858-59) г. — № 40 ¹⁷; 1278 (1861-62) г. — № 77 ¹⁸; [42] 1283 (1866-67) г. ¹⁹; 1287 (1870-71) г. ²⁰; 1288 (1871-72) г. — № 46 ²¹; 1289 (1872-73) г. ²²

Документы государственного архива Хивы дают ясное представление о расходной части хивинского бюджета. Из них видно, что-огромные средства, собираемые ханским налоговым аппаратом с податного населения путем грубого насилия и произвола, тратились ханом и его окружением на удовлетворение личных прихотей и потребностей. Подавляющая часть расходов хивинской казны шла на обеспечение праздной, паразитической жизни хана, его родственников и приближенных, а также бюрократического чиновничьего аппарата.

Правитель Хивы и его сановники систематически растаскивали казну, расхищали золото, серебро и прочие драгоценности. При Абдулла-хане и Кутли-Мурад-хане хивинская казна была совершенно опустошена правящей верхушкой. Однако вся вина за расхищение казны была возложена на Мухаммед Якуб мехтера, который был убит при Сейид Мухаммед-хане.

В свете архивных материалов моральный облик правящей верхушки ханства рисуется в самом неприглядном виде. Огромные средства тратились на удовлетворение низменных прихотей хана. В его гареме, наряду с четырьмя «законными» женами, содержалось свыше 100 рабынь, которые подвергались постоянным издевательствам и глумлению. При дворце содержалась также большая группа мальчиков в возрасте 14-18 лет, насильно отобранных у своих родителей. Специальные люди обучали их игре на музыкальных инструментах и танцам. Эти подростки должны были развлекать хана и придворную челядь. Маленьких танцоров и музыкантов хан считал своей собственностью и распоряжался ими, словно вещами. Некоторых из них он дарил отдельным сановникам, бекам.

Эти и другие факты дворцового быта мы узнаем из архивной тетради № 38.

Ознакомившись по подлинным хивинским документам с нравами и порядками, царившими в ханском дворце, мы должны отвергнуть некоторые бытующие в литературе неверные суждения. Так, надо признать совершенно не соответствующим действительности следующее, к сожалению, никем еще не опровергнутое утверждение Н. И. Beселовского: «Скудность предметов первой необходимости отзывалась не только на всем дворе его, на его женах, но и на самом хане. Ханские аргамаки часто по целым суткам остаются без корма (потому, что Хива вообще бедна кормом для скота), да чего аргамаки, говорит Грушин, коли и женам своим хан отпускает хлеба на вес: «на весь дом ханский выходит в день три пуда пшеничной муки, два пуда сарочинского пшена, один пуд масла, да полтора кунжутного масла... Чай пьет в целом дворце только хан, да и то калмыцкий, кирпичный, и изредка только другой, раза два в неделю пьет он чай с сахаром» ²³.

Однако имеющиеся в нашем распоряжении документы из архива хивинских ханов свидетельствуют, о том, что хан и придворная знать жили в роскоши и довольстве за счет безжалостной эксплуатации широких народных масс.

После присоединения ханства к России крайне тяжелое положение хивинского народа вызвало возмущение российских [43] прогрессивных кругов. Обеспокоенное этим царское правительство подсказало хану, что надо принять на счет казны хотя бы некоторые расходы, связанные с насущными нуждами населения (чистка оросительных каналов, помощь пострадавшим от наводнения и т. д.).

Однако и после этого ханский бюджет не претерпел сколько-нибудь значительных изменений. Расходы хивинских властей в 1910 г. по своему характеру почти не отличались от среднегодовых расходов ханской администрации в XIX в. Доходы казны по-прежнему использовались главным образом для удовлетворения личных потребностей хана и его окружения, а на народные нужды отпускались лишь жалкие гроши. Так, если расходы дворца и ханской администрации составляли 66 598 тилля, то расходы, связанные с наводнением и оплатой труда казучи, работавших на строительстве канала в Куня-Ургенче, составили всего 2284 тилля ²⁴.

Народные массы Хивы жили в ужасающей нищете, темноте и невежестве. Вся «культурная» деятельность хивинских властей ограничивалась строительством новых мечетей и медресе — рассадников религиозного фанатизма. Например, в 1872 г. в Хиве закончилось строительство медресе, осуществленное по приказу Сейид Мухаммед-Рахим-хана. Здание медресе имело 76 худжр (келий). В вакф этому медресе хан щедро пожаловал 2941 танап земли ²⁵.

Из архивных дафтаров мы узнаем и о некоторых особых расходах, существовавших в Хиве. Например, вместо отсутствовавших там орденов и медалей особо отличившиеся военные или гражданские чины награждались деньгами, землями, скотом или ценными вещами. Широко распространено было и дарение различных халатов. Представители ханской династии, видные сановники получали в знак почета украшенные золотом и драгоценными камнями пояса (камар).

В Хиве было принято также выдавать денежное вознаграждение за каждого убитого врага, причем в качестве вещественного доказательства надо было представить кожу, голову или уши убитого. Самая высокая оплата производилась за кожу, а самая низкая — за уши убитого врага.

В Хивинском ханстве не существовало государственного медицинского обслуживания. Но в случае ранения воинам выдавалась некоторая сумма денег, необходимая для лечения. Они получали деньги также за ранение лошади. Вдове убитого нукера выдавалось единовременное денежное пособие, а иногда вместо денег ей предоставляли одного раба.

Если военные действия велись против восставших подданных хана, жалование нукерам платили за все время их пребывания на службе. Когда же совершались военные походы в соседние страны, хан платил жалование нукерам не за все время похода. Каждый воин должен был сам обеспечивать себя пропитанием. Кроме того, он обязан был отдавать хану 1/5 часть захваченной добычи.

Надо сказать, что записи в тетрадях хивинского архива велись весьма аккуратно; сюда заносились даже самые незначительные расходы, и это обстоятельство делает их исчерпывающим документальным источником. По дворцовым расходам мы можем проследить не только жизнь двора, быт и нравы правящей феодальной верхушки, но и те изменения в социально-экономической жизни страны, которые, были вызваны развитием товарно-денежных отношений в Хиве. [44]

Более ранние тетради свидетельствуют о преобладании в ханстве натуральных форм хозяйства. Уплата за приобретенные вещи, различные работы и услуги производилась преимущественно зерном.

Затем, как видно из архивных документов, дворцовая казна, в соответствии с изменениями, происходившими в экономике государства, переходит от натуральных расходов к денежным. Мы установили, что это произошло в 1855 г. Такая точность датировки тех или иных событий в истории ханства была, конечно, невозможна до обнаружения подлинных архивных документов.

Следует отметить, что хранению документов в Хиве XIX в. уделялось очень большое внимание. Алла-Кули-хан, построивший в 1830-1832 гг. дворец Ташхаули, отвел для документов государственного архива специальное хранилище, предусмотренное при проектировании и строительстве дворца ²⁶.

Как сообщают историки, архивные документы хранились во дворце наравне с казной ²⁷, очень бережно, в строгом порядке, под наблюдением специально выделенных людей.

Надо сказать, что не все архивные тетради имеют нумерацию. Возможно, что при систематизации их дворцовой канцелярией принимались во внимание лишь внешние признаки.

Нумерация тетрадей, данная в работе П. П. Иванова, установлена им самим. Она соответствует инвентаризации, принятой для коллекции рукописей или архивов в Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Например, описанная П. П. Ивановым тетрадь № 2 ²⁸ во дворце хивинских ханов числилась за № 13, тетрадь № 88 ²⁹ — за № 2, тетрадь № 70 ³⁰ — за № 4. Эти цифры крупно выделены на обложках.

Отдельные группы тетрадей хорошо различаются по своему формату и цвету обложек. Например, тетради по сбору налогов, как правило, имеют размер в 1/8 листа писчей бумаги и заключены в кожаные переплеты. Все дафтары дворцовых расходов имеют формат листа писчей бумаги и картонные обложки. Такой же формат характерен и для тетрадей со списками населения, по которым производилась посылка людей на отбывание трудовой повинности (очистка каналов, укрепление дамб, строительство и ремонт дорог и т. д.). Эти дафтары содержат больше всего листов (ибо трудовые повинности широко применялись в ханстве) и заключены в кожаные переплеты. Уполномоченные хана возили их по селениям в кожаных мешках типа портфелей.

Прочные переплеты были предназначены для списков, постоянно перевозимых из одной местности в другую. Для тетрадей же, хранящихся только во дворце, в частности для совершенно секретных списков ханских расходов, достаточно было и картонного переплета. Таким образом, внешнее оформление дафтаров соответствовало их назначению и практическим потребностям ханской администрации.

При первом же знакомстве с архивными документами они своим внешним видом и содержанием как бы переносят нас в ту обстановку, [45] в которой они создавались. Не только само содержание, но и почерк, формат, внешний вид документов — все это вещественные следы жизни, техники, культуры и быта Хивы XIX в.

Систематизация, расшифровка и исследование архивных документов являются весьма сложным делом и требуют от исследователя большой, кропотливой работы.

На многих документах не указано, когда и кем они были написаны и кому принадлежали. И именно внешняя сторона документов служила подчас основой для датировки, выявления автора и т. д.

Язык документов хивинского архива мало похож на современный узбекский язык; он полон условностей, ибо записи делались не для посторонних читателей, а для узкого круга лиц. Создается впечатление, что писцы намеренно составляли документы так, чтобы даже их современники или коллеги, не посвященные в секреты личной канцелярии или какого-нибудь ее отдела, не смогли разобраться в написанном.

И это не только наше впечатление. «Трудно представить себе что-либо запутаннее... — писал А. Л. Кун в 1873 г., — когда пришлось у других диванов (писцов) попросить разъяснить, что написано в книгах, они не в состоянии были дать ответ» ³¹.

Вот почему документы хивинского архива долгое время почти не поддавались расшифровке, на каждом листе встречались загадки, одна сложнее другой.

Первооткрыватель архива П. П. Иванов дал первую систематизацию и общее описание обнаруженных им материалов с кратким изложением содержания основных тетрадей. Но преждевременная смерть прервала его работу. И хотя о существовании архива хивинских ханов было известно уже многим, точное содержание его документов оставалось неустановленным.

Мы надеемся, что систематизация, расшифровка и обработка хивинского архива значительно облегчат труд дальнейших исследователей. То, что уже сделано в этой области, является лишь началом большой и многообещающей работы по введению архива в научный обиход. Тщательное изучение его даст нашим исследователям богатейший документальный материал по истории узбекского и других народов Средней Азии.

Комментарии

1. Сборник государственных документов Хивы XIX в., т. II, Ташкент, Изд-во АН УзССР, 1960, 403 стр. В настоящее время подготовлен к изданию и I том этого собрания.

2. Н. И. Веселовский, Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве с древнейших времен до настоящего времени, СПб, 1877.

3. П. П. Иванов, Архив хивинских ханов XIX века. Исследование и описание документов с историческим введением, изд. I, Л., 1940.

4. М. Ю. Юлдашев, Новые архивные источники по истории Средней Азии, «Краткие сообщения Института народов Азии Академии наук СССР», М., 1951, № 1, стр. 35-41.

5. Подробнее см.: М. Ю. Юлдашев, Новые ценные архивные материалы по истории Средней Азии, журн. «Общественные науки в Узбекистане», 1962, № 6, стр. 57-58.

6. П. П. Иванов, указ, соч., стр. 100-106.

7. Там же, стр. 98-100.

8. Там же, стр. 106-107.

9. Там же, стр. 107-112.

10. Там же, стр. 114-117.

11. Там же, стр. 112-114.

12. Там же, стр. 117-118.

13. Там же, стр. 118-119.

14. Там же, стр. 119.

15. Там же, стр. 120.

16. Там же, стр. 124.

17. Там же, стр. 125-126.

18. Там же, стр. 126-128.

19. Архив ИНА АН СССР, ф. 33, папка № 8.

20. Там же, ркп. № А-423.

21. П. П. Иванов, указ, соч., стр. 129-130.

22. Архив ИНА АН СССР, ф. 23, папка № 7.

23. Н. И. Веселовский, указ. соч., стр. 327.

24. Ркп. ИВ АН УзССР, № 9321.

25. Там же, л. 85.

26. А. Балтаев, «Таш-хаули», ркп. ИВ АН УзССР, № 9321, л. 22об.

27. Баяни, История Хорезма, л. 459а.

28. П. П. Иванов, указ,. соч., стр. 131. В. описи этой тетради допущена техническая ошибка. Она содержит не 10 листов, как сказано у П. П. Иванова, а 42 листа, из которых заполнено 14.

29. Там же, стр. 140.

30. Там же, стр. 138.

31. А. Л. Кун, Порядок взимания податей в Хивинском ханстве, газ. «Туркестанские ведомости», 1879, № 32.

Текст воспроизведен по изданию: К выходу в свет сборника государственных документов Хивы XIX века // Общественные науки в Узбекистане, № 10. 1963