ОЧЕРК ИСТОРИИ ПУТЕШЕСТВИЙ ПО КАСПИЙСКОМУ МОРЮ, ДО НАЧАЛА НА НЕМ ГИДРОГРАФИЧЕСКИХ РАБОТ.

ВВЕДЕНИЕ.

Собственно гидрографические работы на Каспийском море начинаются с начала XVIII века, с посылок для исследований его морских офицеров Петром Великим. До той поры мы имеем — или только географические, и то весьма неопределительные, неясные, противоречащие одно другому известия о Каспии, древних и средних веков, основанные на слухах об этом отдаленном море, на отрывочных обозрениях берегов его, и на немногих плаваниях Генуэзцов и Венециан; или только отчасти гидрографические, каковы все, от исхода XVI до начала XVIII века, сообщенные плававшими здесь в это время Англичанами и Голландцами, более заботившимися о выгодах своей коммерции, нежели о научном познании моря, передавшие нам одни общие понятия об исследованном ими море. Изложив, со всего дошедшею до нас подробностию, историю собственно гидрографических работ на Каспийском море, с начала XVIII века по настоящее время (в X ч. Записок Гидрогр. Депар.), здесь предлагаю, в дополнение к нему, очерк путешествий по этому морю до начала XVIII века, предпосылая краткое обозрение сведений о нем древних и средних веков писателей. Последнее составлено преимущественно по Гумбольту (Asie Centrale, t. II), а все последующие — непосредственно по первым, обнародованным источникам.

Ал. Соколов. [137]

До Геродота (458 до Р. Х.) западные писатели или вовсе не знали Каспийского моря, или считали его за часть реки-океана, обтекающей Азию, Ливию и Европу. Геродот первым определил Каспий как отдельное, со всех сторон землею ограниченное море, имеющее протяжение по меридиану, длиною относительно ширины как 6 к 1 (близко настоящего). Аристотель (348 до Р. Х.) тоже определяет Каспийское море отдельным, именуя его Гирканским и Каспийским. Но с той поры, географы опять принимают это море за один из заливов Северного океана, и только Диодор Сицилийский (60 до Р. Х.) держится мнения Геродота. Спустя 160 лет после Рождества Христова, Птоломей снова объявляет Каспий закрытым отовсюду — тоже, что остров посреди моря — но растягивает его по параллели, длиною относительно ширины как 2, 3 к 1. Другие западные писатели оставались при прежних мнениях. С IX века, Арабские географы представляют Каспий отдельным морем: Истархи (920 где определительно говорит, что Каспийское море (Хазарское), можно объехать кругом, возвратясь в то самое место откуда отправился, и не встречая на пути других препятствий, кроме рек впадающих в море; Эдризи (1154 г.) тоже говорит, что это море отдельное, несообщающееся ни с каким из других морей, простирающееся более по параллели чем по меридиану, именно как 4 к 3. В XIII веке, два путешественника, Рубруквис (1253 г.) и Марко Паоло (1280 г.), принесли многие известия в Европу о дальних странах Востока, и оба утверждают отдельность Каспийского моря (Бакинского по Паоло). На карте 1323 года, Каспий представлен двойным: 1) Море Гирканское (Mare Yrcanum) или Саринское (Sara), без островов, отделяющееся от Черного моря Грузиею и Porta ferreae а на востоке соединенное длинною рекою с Mare Tenebrosum восточного берега Азии. 2.) Каспийское (Mare [138] Caspium), немного юго-восточнее первого, наполненное островами, но совершенно замкнутое. На нарте 1351 года (6-я Portulano Medicea) Каспий нарисован протянутым по меридиану, и означены некоторые якорные места в устьях Волги; эта карта, вероятно, составлена по указаниям Генуэзцев, которые, говорит Марко Паоло: «незадолго (следовательно с конца XIII века) начали плавать по этому морю». На карте 1374 года, находящейся в Парижской Королевской библиотеке (Carte catalane), Каспий представлен растянутым более по параллели чем по меридиану, со впадающими в него реками: Волгою, Яиком (Уралом) и Урганси или Ургенчи (Оксус — древних). Также замкнутым представлено Каспийское море: на карте Андрея Бианко (1436 г.), на карте в музеуме Борджия (1450 г.), на картах 1424 и 1527 годов, сохранившихся в Веймарнской военной библиотеке, и на морской Женевской карте 1489 г., начертанной преимущественно по указаниям Иосафата Барборо (1438 г.) и Амвросия Контарини (1476 г.).

Мы предлагаем здесь копию с карты Каспия, находящейся в Атласе Ортелия (Ortelii Teatrum Orbis terrarum) на 95 листе (см. Фиг. 1), под названием: Persici sive sophorum Regni Typys. По ней можно видеть, каковы были сведения Европейцев об этом море, до путешествия Англичан. Разделение градусов параллели на ней неверно, как это видно и на копии. Находящаяся на ней надпись, значит:

«Море Гирканское или Каспийское, ныне известно под разными именами. Русские его называют Хвалынским морем; Мавры — Богар-Корсун (общее название с Аравийским заливом), что значит: море несообщающееся с другими; у других оно называется еще иными именами, как то: море Бакинское, Кунгар, Грузинское, Тавристанское, Хоросанское, от стран и мест ему прилежащих. Это самое большое озеро во всем свете, и изобильно рыбами». [139]

Между тем существование Каспия как отдельного моря, в XV, даже в XVI веке, еще подвергалось сомнению; даже знаменитый Кардинал Эллийский (Cardinal d’Ailly) в 1410 г. боялся отступить от прежних идей, говоря, что «есть два Каспийских моря: одно замкнутое, отвсюду окруженное берегами; другое — сообщающееся с Северным океаном. Может быть эти два моря составляют одно; новейшие путешественники уверяют, что Каспийское море не имеет истоку, что оно составляет запертый бассейн, как море Индейское». Ученый Мартин Вальдсемюллер, известный под именем Гилакомилуса (1507 г.), Globus Mundi (1509 г.) и Петр Аппиен (1524), представляют Каспий как залив океана.

Не входя в розыскания причин, таких неопределенных и несогласующихся между собою понятий о Каспийском море: было ли оно некогда обширным бассейном, сливавшимся с Черным морем, с Аральским озером и озерами Телегуль, Талас и Балкаш, даже с Северным океаном; изменяло ли оно свои границы, в периоды означаемые географами; или с давней, до исторической поры, придя в нынешние или близкие к нынешним границы, оно только по невежеству обитавших кругом народов, по недоступности, предрассудкам и системолюбию западных писателей, было худо известно нам до XVI века? — Оставляя разрешение этих вопросов, не смотря на многочисленные исследования, все еще остающихся совершенно неразрешенными, прямо переходим к изложению путешествий, доставляющих сведения положительные.

Не переводя, а только излагая предлагаемые здесь сочинения, я еще долгом считаю оговориться, что не всегда следовал порядку повествования подлинника, стараясь представить, излагаемые сведения, в порядке более систематическом. Так например, в путешествии Олеария, при описании судна, [140] в оригинале не сказано, что оно было плоскодонное, а замечено это уже после; здесь же соединены эти известия. — Вообще же, пропуская очень малое, только совершенно ненужное, когда дело касалось до путешествия по морю или речь шла о море и его берегах; все остальное, разумеется, сокращал очень значительно, как например: некоторые насмешки Олеария над послом Брюгманом, которого он, кажется, очень не жаловал; рассуждения о горе Арарате, «где Ноев ковчег остановился», и т. п. Выражения подлинника, в точности перевода которых я сомневался, приведены в скобках. Там, где надобно было мне вставлять свои слова для пояснения или дополнения, я их ставил тоже за скобками, или под рубрикой. Слова и речи, почему-либо особенно замечательные, буквально переведенные, означаются вводными знаками «»; однако ж и многие другие места, также буквально переведенные, но особенно ничем не замечательные, оставлены не помеченными. Все числа переведены на старый стиль, кроме тех, которые означены, что именно нового.

I.

Первое плавание Дженкинсона. 1558 г.

(Hacluyl’s Collection, etc. I.ondon. 1809. t. I.)

В 1553 году, Англичане случайно открыли путь в Россию чрез Белое море, были ласково приняты Царем Иоанном Васильевичем Грозным, и деятельно вспомоществуемые своим Правительством, получили исключительное право свободной торговли по всей России. Покорением вами Астрахани, в 1554 году, открывался удобный путь на Восток, которого так неутомимо искали Англичане, в надежде богатых прибылей; и они устремились туда, со всею энергиею [141] этого пылкого века открытий, со всею его жаждою к обогащению.

Антоний Дженкинсон, прибывший в Россию в 1557 г., начальником четырех компанейских кораблей, делал первый опыт плавания по Каспийскому морю и торговли в Средней Азии. Вот вкратце его путешествие и гидрографические результаты оного.

Получив от Царя Иоанна Васильевича письма к разным владельцам, чрез земли которых надлежало проезжать, Дженкинсон отправился из Москвы водою, 23 апреля 1508 г. с двумя товарищами, Ричард и Роберт Джонсоны, и с Татарским переводчиком, имея для опытов в торговле разные товары. В Астрахань он прибыл 14 июля. Согласясь с несколькими Татарскими и Персидскими купцами, чтобы вместе ехать в Бухарию, они купили судно, погрузили в него свои товары, и отправились в море 6-го августа.

Астрахань, говорит Дженкинсон: расположена на острову, на высоте которого стоит крепость, обнесенная валом и палисадом, «некрасиво и некрепко»; самый город тоже обнесен валом; дома, кроме немногих, занимаемых начальниками и некоторыми дворянами, вообще бедны и низменны, остров голый; ни лесу, ни лугов кругом; воздух чрезвычайно нездоровый, вероятно от изобилия рыбы, особенно осетров, которыми жители, по редкости мяса и хлеба, преимущественно питаются, и которых они развешивают у своих домов для высушки, что порождает невероятное множество мошек. Тогда в Астрахани был большой голод и сильная смертность, особливо у Татар, которые толпами приходили в город, но были выгоняемы, или не получая помощи, умирали с голоду: груды непохороненных тел лежали по острову; отцы и матери продавали детей своих за кусок хлеба. Руские, замечает Дженкинсон, легко бы могли тогда [142] обратить в христианство эти орды, если бы сами были хорошие христиане (хороший способ обращения в христианство!). Торговля Астрахани, по его словам, так ничтожна, что о ней не стоит и упоминать. Широта места, 47° 9'. На карте Дженкинсона, о которой будем говорить ниже, эта широта 46°. О долготах ни где в упоминается, и на карте меридианы не означены. Волжский фарватер, Дженкинсон нашел очень извилистым и мелководным в устьях. 10-го августа вышли в море, на восток от Волги, считая себя в широте 46° 27', от Астрахани в 20 лигах, (leagues; в этом путешествии расстояния везде означены лигами; в следующем же милями, miles). Каким устьем вышел Дженкинсон в море, из этих неясных определений трудно узнать; на точность же определения широт, даже и на относительную точность, нельзя положиться. Всех устьев или рукавов Волги он считает семьдесят (И поныне в наших географиях сохранилось предание, будто Волга падает в море 70-ю рукавами, и ведется это еще со времен Нестора, с X века: на первых страницах своей летописи он говорит: «потече Волга на въсток, и вътечеть семьюдесят жерел в море Хвалисьское». (Полн. Сбор. Русс. Лет. I, 3.) Между тем как этот счет совершенно произволен, и точное определение числа устий, вообще мелководных, почти невозможно.). Пройдя от устья Волги по ONO 7 лиг, он встретил остров, с высоким, белым бугром, называемый Аккургар (на карте — Aourgan — Акурган? — с Татарского: белый бугор). От него в 10 лигах на восток — другой остров, Bowhiata (на карте Boghnata), более возвышенный. «Между этих островов, к северу есть большой залив, называемый Синее море (The Blew sea)». Мы не можем узнать, где настоящее место этих островов, может быть уже изменивших название, может быть смытых волнами; но заметим, что Синее море, под [143] именем Синего морца, известно и ныне; оно находится на параллели города Красного Яра, к северу от Волжских устий. (Миллер, Левшин и еще некоторые ученые, не зная о существовании Синего морца, и полагая, что Дженкинсон, под именем Синего морца разумеет Аральское, в наших Лнтописях называемое Синим, несправедливо упрекали этого моряка в невежестве или умышленной лжи.)

Сделав отсюда 10 лиг по OtN, за противным ветром стали на якорь, на одно-саженной глубине. Здесь простояли до 15-го августа, выдержав крепкий шторм от SO. 15-го, подул северный ветр, и взяв курс на SO, в этот день перешли 8 лиг. Следуя тем же курсом, 17-го отошли на 30 лиг, и потеряли из виду землю. 18-го перешли к осту 20 лиг, и встретили землю Baughleata. Тогда — считали себя в 74 лигах от устья Волги, в широте 45° 54'.

Берег простирался почти по OtS и WtN. На мысу могила какого то святого мусульманина. 19-го числа, с западным ветром, прошли 10 лиг по OSO, и стали на якорь против устья реки Яика (Урала). Когда они стояли на якоре, и люди с судна были все уехавши на берег, кроме самого Дженкинсона и еще пяти Татар, тогда к ним приставала лодка, с тридцатью хорошо вооруженными людьми, которые сказывались дворянами, изгнанными из своей земли. Они полагали, что на судне есть Русские или другие христиане (кафиры) и хотели ограбить их; но один Татарин, почитавшийся за святого (хаджи) поклялся им, что христиан нет на судне, и тем спас Дженкинсона и его товары — разбойники уехали. Татары, обитающие по здешним берегам, говорит Дженкинсон, торговли не имеют; занимаются скотоводством и [144] грабежами. На день езды от устья, стоит город Сарайчик, которого князь в приязни с Русскими. На карте, 4 30/4 выше, показан еще какой-то город Шакашик. 20-го числа, прежним курсом прошли 16 лиг; 21-го проходили залив, шириною в 6 лиг, и встретили мыс, перед которым с SO два острова. От мыса берег заворачивает к NO, и образует другой залив, в который падает река Yem (Джем, — Эмба). 22, 23 и 24 стояли на якоре; 25-го, при благополучном ветре, прошли 20 лиг, каким курсом не сказано, и миновали один низкий остров, около которого многие мели и банки, а к северу большой залив. Отсюда взяли курс на S, чтобы выйти на большую глубину, и сделав 10 лиг, легли на OSO; пройдя сим последним курсом 20 лиг, увидели твердую землю, со многими остроконечными холмами; вдоль ее сделали еще 20 лиг, и чем далее шли, тем берег становился возвышеннее. 27-го проходили залив, которого южный берег выше и оканчивается высоким мысом. За этим мысом выдержали шторм, продолжавшийся трое суток. Отсюда перешли в порт Мангуслав (Мангишлак?). Место, куда бы им надлежало пристать, южнейшая часть Каспийского моря (at the soutermost part of the Caspian sea) за 12 лиг, в заливе; но штормом их принесло не туда, а к другой стороне залива, напротив Мангуслава, к низменному берегу, где не было гавани, и куда прежде не приставало ни одно судно. Здесь они сначала были хорошо приняты народом и их ханом (Prince), но после, до самого отъезда, их беспрерывно мучили жители разбоями, воровством и нищенством; возвышали цены на лошадей, верблюдов и жизненные припасы; даже пресную воду заставили покупать. Хан взял с них пошлину. Наконец, 14-го сентября они отправились отсюда, караваном из 1000 верблюдов. Чрез 20 дней пути, прибыли к заливу Каспийского моря, где нашли свежую пресную [145] воду. Здесь, сказывали им, некогда впадала большая река, Оксус, но теперь она не течет так далеко, а впадает в другую реку, Ардок, которая течет на север, и имея до 500 миль (miles) подземного течения, вливается в озеро Китай (Kithay). Отсюда они следовали на крепость Селлизур или Шейзур (Sellizure or Shayzure), в Ургенч, в крепость Kait, и наконец, 23-го декабря, к Бухару (Bohar). Из Бухары, Дженкинсон еще хотел ехать в Персию; но узнав, что там война, не имея более писем Русского Царя, и товаров пригодных для того края, решился воротиться домой. Он выехал 8-го марта 1559 года, с караваном 600 верблюдов, и следуя прежнею дорогой, возвратился в Мангишлак 23-го апреля. Сухопутное странствие Дженкинсона мы рассказали очень кратко. Он описывает дороги очень трудными и опасными от разбойников; жителей — варварами, беспрерывно воюющими; страны — бедными. В Бухару, говорит он, съезжаются купцы из Индии, Персии, Балха и России, но такие нищие, и с таким малым количеством товаров, что нет ни какой надежды на порядочную торговлю. С Китаем, куда главнейше искали Англичане дорогу, тогда сообщения были прерваны, по случаю войны между Ташкентом и Кашгаром; а когда и нет войны, то надобно ехать туда, по словам Дженкинсона, 9 месяцов. Впрочем, бывший в пути с Дженкинсоном, Ричард Джонсон, собрал сведения о различных дорогах в Средней Азии, и представляет кратчайшие — около 2 месяцев, между Бухарою и Китаем. На возвратном пути, Дженкинсон взял с собою посланников к Русскому Царю, от ханов: Бухарского, Балхского, Хивинского и других, всего 6 человек; да 25 Русских, освобожденных из неволи. В Мангишлаке, Дженкинсон нашел свое судно без якоря, лодки, парусов и каната. Канат они кое-как свили из бывшей с ними пеньки и остатков снастей; парус [146] сшили из бумажной ткани; а для якоря хотели употребить тележное колесо, но на их счастие пришло из Астрахани судно с Татарами и Русскими, на котором было 2 якоря. Они купили один и отправились в море. Следуя то в виду берегов, то удаляясь от них, 13-го мая стали на якорь за противным ветром, в 3 лигах от берега. Здесь выдержали шторм, продолжавшийся 44 часа. У них лопнул канат и они едва спаслись в бухте, куда были занесены случайно. Когда погода затихла, вышли из бухты и отыскали свой якорь — искуство весьма изумившее Татар. Чрез два дни снова сделался шторм от NO, и на этот раз лежали в дрейфе, весьма опасаясь за свое судно, ибо волнение было очень великое. Наконец, погода стала благоприятною, и они, взяв широту места, направились к устью Яика, куда и прибыли благополучно. После многих приключений, пишет Дженкинсон, мы наконец благополучно прибыли в Астрахань 28 мая, имея во все время на своем судне Английский флаг, до той поры никогда невиданный на Каспийском море.

Длину Каспийского моря Дженкинсон определяет в 200 лиг, ширину в 150. Море это, говорит он, не имеет сообщения ни с каким из других морей; во многих местах его вода пресная, но в других солона как в океане. С востока, к нему прилегает обширная Туркменская степь; с запада — земля Черкесская, Кавказские горы, и во ста лигах Понт Эвксинский; с севера — река Волга и земли Ногаев; с юга — Мидия и Персия. Много больших рек впадает в это море; но из него ни одна не истекает, разве под землею. Главнейшая река есть Волга, по Татарски Edell, которая имеет начало недалеко от Новагорода. Из Сибири текут сюда Яик и Джем (Урал и Эмба), с Кавказских гор — Цирус и Араш (Кура и Аракс). [147]

У Ортелия, на 91 листе находится карта, имеющая следующее название:

Russian Moscoviae et Tartariae, descriptio Auctore Antonio Jenkinson Anglo, edita Londoni. Anno 1562 et dedicata illustriss. D. Henrio Sydneo Wallee preside.

На этой карте, Каспийское море лежит по NO 30°, длиною 225 лиг, а не включая заливы, 200; большая ширина в перпендикуляре 130; длина по меридиану 7 1/2°, между 39° и 46 1/2°, следовательно 150 лиг, как показана в тексте, ширина моря. Копию этой карты мы здесь прилагаем (см. № 2.) Разделение меридиана на градусы неровно, а параллели вовсе не разделены.

Явно, что эта карта сочинена прежде второго путешествия Дженкинсона. Во первых, карта издана в 1562 году, а Дженкинсон, возвратясь в Англию в 1560 году, в следующем отправился в Россию, для второго путешествия по Каспию, которое окончил уже в мае 1563 года. Во вторых, северная часть моря, по крайней мере относительно, положена довольно верно; между тем как южная, и особливо города южных берегов, поставлены так превратно, что это может показаться удивительным даже и для того времени, прежде путешествия Дженкинсона в Персию.

Заметим, что курсы и расстояния, показываемые Дженкинсоном в его путешествии, ни как не приходятся: прокладывать ли по его карте или по новейшим; считать ли расстояния Итальянскими милями или Французскими лигами. Только по указаниям Синего морца, устий Яика, Эмбы, и места прибытия, Мангишлака, можно догадываться о дороге которою следовал Дженкинсов. Это обстоятельство, равно и разность в именах и широтах текста и карты, о которых мы упоминали, заставляет думать, что — или его путешествие (донесение Компании) было написано слишком небрежно в [148] гидрографическом отношении, или издано слишком ошибочно. Миллер (Сочинения и Переводы 1761 г. ноябрь. Не лишнее заметить здесь, что Миллер, по крайней мере в Русском издании его описания путешествий Англичан, делает много ошибок против подлинника, которому мы следуем.) сказав о карте Дженкинсона у Ортелия, замечает, что есть еще другая карта «от оных весьма отличная, хотя титул и кажется быть сходственным». Она имеет название:

Voyage par mer et par terre fait par Antoine Jenkinson (d’Astracan vers la Tartarie et au retour jusques dans Moscou, dressee sur ses memoires et rectifiee par diverses observations posterieures; de nouveau mise au jour, par Pierre Van der Aa. Находится в атласе, имеющем следующее заглавие: Atlas nouveau et curieux des plus celebres iteneraires, a Leyde der Aa.

«Как первая говорит Миллер, будучи сочинена самим Дженкинсоном, служить может к изъяснению разных мест его путешествия; так напротив того другая, причинила бы больше токмо заблуждений, если б кто хотел ее употребить к такому делу».

II.

Второе плавание Дженкинсона. 1562 г.

В 1561 году Дженкинсон опять прибыл в Россию, на этот раз уже с письмами от Королевы Елисаветы к Царю Иоанну Васильевичу и к Персидскому Шаху; также с различными товарами для продажи и для подарков. Исходатайствовав дозволение Царя ехать в Персию, он отправился из Москвы 27 апреля 1562 года, вместе с Персидским посланником, возвращавшимся домой. В Астрахань они прибыли 10-июня. Персидский посланник отправился прежде в [149] море, на своем судне, а Дженкинсон на своем, после его, 15 июля. Для охранения от разбойников он был провожаем до моря 50 стрельцами на 2-х стругах (бригантина по объяснению Дженкинсона). Устье Волги, которым он вышел в море, лежит на SO от Астрахани в 20 милях (miles; далее все расстояния означаются милями, Английскими или Итальянскими, не знаю). От устья Волги на SW 9 миль до каких-то Трех островов; потом на SSW 40 миль до Четырех круглых островов, близко между собою лежащих, которые он называет Challica Ostriva. Продолжая прежний курс, на другой день они увидели берег Tuke, Тюменской страны, от которого стали держать на O, опасаясь разбойников, которых много на этом берегу. Сделав 40 миль, и потеряв землю из виду, они попали на мелководие, где едва не погибли. 22-го числа увидели хороший остров, называемый Chatalet, лежащий во 100 милях от Challica, Oustriva. Имея крепкий, противный ветр, они принуждены были стать на якорь, под ветром, этого острова за 6 миль, на 3 или 4 саженях глубины, в расстоянии около мили от твердой земли на западе, которая называется Skafcayl или Connyk, и принадлежит магометанам. Здесь они выдержали шторм, продолжавшийся семь дней. Потеряли один якорь и шлюпку; сверх того, принуждены были бросить за борт значительную часть груза, ибо течь так была велика, что беспрерывно отливая воду, едва могли удержать судно от потопления. 30-го числа ветр подул от W, погода прояснилась, и они пошли на S. Сделав 150 миль этим курсом, опять стали на якорь, за противным ветром, у земли называемой Shyrvansha. Простояв здесь до 3-го августа, и дождавшись попутного ветра, пошли по SSO, и пройдя 30 миль, на другой день прибыли к Дербенту. О Дербенте Дженкинсон говорит, что это древний город, с замком внутри, построенным из белого камня, много похожего [150] на европейский; стены его высокие и толстые; построен Александром Великим, одновременно со стеною, которая шла отсюда до Тифлиса, но теперь разрушена. Город находится под властию Персидского Шаха; имеет широту 41°. 6-го августа, пройдя от Дербента по SO и SSO 80 миль, пристали в Шабрани, где выгрузив товары, Дженкинсон поехал в Шамахию, главный город Ширвана, прежде называвшегося Гирканиею. Здесь он был хорошо принят Obdolowcan’ом (Абдул-Хан?) Королем (King) этой страны, впрочем подвластной Персидскому Шаху. Эта страна, говорит Дженкинсон, некогда была знаменита и сильна, имела много городов и крепостей, но Персияне, завоевав ее, разорили города и срыли крепости. Впрочем и теперь она богата различными произведениями, особливо шелком. Из Восточной Индии, сюда привозят ароматы и пряности, также некоторые другие товары, и ежели в малом количестве, то потому только, что не имеют сбыта. Из Шамахии, Дженкинсон отправился в Juaute (Джеват, место соединения Куры и Аракса), состоящий на реке Куре (Cor), которая, выходя из Грузии, падает в Каспийское море, или Герканское, между двумя древними городами, Шабран и Баку (?!). Из Джеват он следовал в Ардебиль (Ardouill u Ordowill), в Тебрис, и наконец в Казбин, где нашел Шаха Томаса. Незадолго до прибытия Дженкинсона, Персияне заключили мир с Турками, и это обстоятельство весьма повредило торговым предприятиям Англичан, ибо Турки старались всеми средствами отвратить Шаха от сношений с Франками. Дошло было уже до того, что Дженкинсона хотели отослать в подарок Турецкому Султану, и только заступничество Ширванского Хана, очень любимого Шахом, спасло его. Проведя зиму в Казбине, Дженкинсон наконец отправился в обратный путь, следуя прежнею дорогой. В Казбине он слышал от Индейских купцов, что [151] они охотно бы привозили всякие товары, и на сколько угодно, если б были уверены в сбыте. От Ширванского Хана он получил привиллегию на беспошлинную торговлю в его Ханстве. В Астрахань, Дженкинсон прибыл 30-го мая 1563 года «в переходе морем, на возвратном пути, подвергаясь не меньшим опасностям, чем в прежнем плавании».

Расстояния этой поездки Дженкинсона морем, также не приходятся как и прежней, хотя курсы и кажутся более близкими к истинным.

Вслед за этою, были сделаны Англичанами еще четыре поездки в Персию, 1564, 65, 68, и 69 годов, совершённые под начальством различных факторов, которых письма и донесения, собранные Гаклюйтом, ничего не заключают относительно гидрографии Каспийского моря, и вообще очень кратки. Факторы приставали у Низовой пристани или в Билдиге (Билгинский бухт, как увидим из путешествия Борроу), и отправлялись караванами в Шамахию и Казбин. Торговля их шла вообще довольно плохо. Покровитель их Абдулла-Хан умер, и Персияне, охотно бравшие товары, долгов не уплачивали; Персидский Шах, поссорившийся с Турками, хотя и дал привиллегию Англичанам на свободную торговлю, даже охотно сам покупал товары на чистые деньги, но в других местах Персии, не смотря на эту привиллегию, они нередко были притесняемы. Гилян, где Англичане надеялись иметь выгоднейшую торговлю, была разорена и опустошена Персиянами, незадолго пред тем ее завоевавшими. Главнейшие города Гиляни: Laighon, Langro и Rosor в упадке; дороги едва проходимы, и жители вообще бедны. До Индии добраться им не удалось; многие факторы и служители перемерли в Шамахе, один фактор, Томас Ардок, был убит разбойниками, наконец, в поездку 1569 года, на Волге, они претерпели нападение от Татар, а на возвратном пути из Персии, в [152] море, были разграблены, и многие побиты казаками. Посланное из Астрахани войско отбило у казаков часть добычи, на 5000 фунтов; но остальное пропало: всего было на 30 или 40,000 фунтов.

III.

Плавание Борроу. 1599-80 г.

Мы перейдем к последнему путешествию Англичан по Каспию, совершенному в 1579-80 годах, известия о котором собраны Гаклюйтом из писем факторского прикащика Виллиама Борроу (Wiliam Burrough), писанных к своему дяди. Это путешествие богаче всех предшествовавших гидрографическими замечаниями.

Начальниками экспедиции были факторы: Артур Едвардс, Вилльям Торнбуль, Матвей Тальбуа и Петр Гаррард. Они прибыли в Астрахань 16-го октября 1579 года, на трех стругах, и нашли судно, предназначенное для плавания их в Персию, уже готовым. Однако ж, услыхав в Астрахани, что Турки завоевали большую часть Персидских провинций, и принимая в расчет позднее время, они решились прозимовать в Астрахани.

В этом году Волга стала 20-го ноября, и простояла до Пасхи. 7-го января 1580 года, от 8 до 9 часов вечера, виден был крест на небе; а 31-го было лунное затмение, продолжавшееся с 12 часов ночи до половины второго. 26-го февраля был большой пожар в юрте Ногайских Татар, за 3/4 мили от крепости. 7-го марта, Ногаи и Крымцы подходили под Астрахань, в числе 1400 человек, и угрожали городу нападением, но простояв неделю, возвратились по домам. Тогда считалось Татар, живших в городе, [153] до 7000 душ обоего иола; гарнизон, оборонявший крепость, состоял из 1000 стрельцов и 1000 казаков. Воеводой был Кпязь Федор Михайлович Троекуров.

Весною пришло известие, что Персияне одержали победу над Турками, которые однако ж удержали за собою Дербент и большую часть Ширвани (Мидии) Тогда факторы решились, оставя половину товаров в Астрахани, под смотрением Артура Едвардса, с другою половиною отправиться в Ширван, откуда, если не будет удачи, идти к Гилани.

17-го Апреля, склонение компаса в Астрахани 13°, 40' W. Широта места, как видно из приложенной таблицы, 46° КП или 46° 9'.

1-го Мая, отправились из Астрахани; 16-го, пришли к Четырем буграм, место, которое определено расстоянием 100 верст от города. По пути сюда встретили многие мели, местами менее 3 футов глубины, и потому перегружались в павозы (по нынешнему догрузки). В 60-ти верстах от Астрахани, тогда находился угуч (закол), где производимое рыболовство охранялось отрядом стрельцов; не доходя его за три версты, как приметное место, означается Магометово дерево (Могамет-агач.).

17-го вышли в море, и сделав 12 верст, по глубине 5 1/2 фут, взяли свой груз с павозов, и отпустив их обратно, остановились за противным ветром. Широта определена 45° 20'.

Дальнейшее плавание видно из прилагаемой таблицы, составленной по тексту путешествия, в которой я не означаю часов, как потому, что они не везде означены в тексте, так и по ненадобности. (Здесь, мы нашли нужным указать довольно значительные отличия нашего текста от Миллерова (в Русском переводе), пропуская подобные отличия в предшествующих плаваниях Дженкинсона.). [154]

27-го, в 4 часа утра, увидели землю, очень высокую и холмистую (very high ragged land), от которой находились не далее 3 лиг. Некоторые скалы лежали далеко в море, лиг за 5, и назывались бармак-таш; курс вел между берегом и этими каменьями; чрез полтора часа прошли порт Билбиль, где бы надлежало остановиться, но не могли. Идя вдоль берега, в 2 часа пополудни стали на якорь на 9 футах глубины (у Миллера 5 сажен), в Билдиге (Bildih), что в Ширване. (Белгинский бухт?)

К ним приехали два Турка и несколько Персиян, которые, казалось, радовались прибытию Англичан. От жителей узнано, что Турки владеют всею Ширванью, а Шамаха разграблена и опустошена. Баку находился в 6 лигах сухого пути (следовательно были в Белгинском бухте), и Англичане послали туда своего служителя и одного из Персидских купцов, прибывших с ними, просить покровительства и позволения торговать. Бакинский начальник принял очень ласково посланных, и на следующий день, сам приехал к Англичанам. Он дал им, по их желанию, охранный конвой в Дербент. В Дербенте, Паша принял их тоже милостиво, и предложил судно их привести к городу, что они и исполнили.

Однако ж Паша взял с них 4 процента пошлины (натурою), и кроме того отобрал для себя товару по цене, какую ему было благоугодно назначить. Видя, что торговля [156] идет плохо, Англичане отправили часть товара (на 1000 ф. с.) в Баку. Они отправили их на ботике в Билдиг, а оттуда сухопутно; однако ж, торговля и там не была очень прибыльною. Между тем, усмотрев, что судно на котором они прибыли из Астрахани, почти совсем сгнило, для обратного плавания купили у Армянина, пришедшего из Астрахани, бусу, в 35 тоннов, которая стояла в 3 или 4 лигах к O от Билдига, у острова называемого Zere. На эту бусу, бывшие в Баке факторы, погрузили свои товары, с тем чтобы отправиться на ней в Дербент; но жестоким штормом, буса была брошена на камни, и люди едва спаслись, потеряв большую часть товаров, и сундучок с деньгами.

Тогда Англичане починили свое старое судно, и собрав своих товарищей, 18-го октября отправились в Астрахань. Широта Билдига 40° 25'; склонение 10° 40' W. Широта Дербента 41° 52'; склонение 11°. С благополучным ветром, 23-го пришли на вид о. Четырех бугров, от которого стали, за противным ветром, в 60 верстах. Пока были приведены догрузные суда из Астрахани (павозы), и перегрузили в них товары, то наступили морозы, и 13-го ноября показался лед. Судно было затерто льдом, а павозы, на которых поехали Англичане со своими товарами, несло по SO, в продолжение 40 часов, пока не замерзло море. Тогда они выгрузили товары на лед, а сами отправились в Астрахань, куда и прибыли 30-го ноября, долго блуждая в дороге, подвергаясь голоду и жестокости мороза.

Товары были перевезены в Астрахань. Около половины марта 1581 года разошлась Волга, и Англичане отправились в Ярославль, на одном струге с товарами, привезенными из Ширвани; свои же, нераспроданные товары, оставили в Астрахани для продажи.

Это была последняя в том веке попытка Англичан [157] завести торговлю чрез Каспийское море, и хотя вскоре, затем наступило время более благоприятное для этого: Персиею овладел могучий и умный Шах-Аббас I, прозванный Великим; а Россиею мудро правил Борис Годунов; но многие неудачи, перенесенные Английскими купцами здесь, поохладили их настойчивость и разочаровали обольстительные мечты о богатстве Востока.

В следующем за этим путешествии Олеария, хотя и упоминается, что в Испагани много находилось Англичан; но эти производили торговлю чрез Персидский залив, и если были некоторые путешествия их чрез Россию в конце XVII века, о чем упоминает Гэнве (An historical account of the British trade), то тем неменее, они не установили торговли чрез Каспий, и самые эти путешествия, нам известны только по слухам. Мы Однако ж знаем, что в 1626 году, Роберт Ширлей ездил посланником от Английского правительства к Шаху Аббасу; и что Французы тоже имели замыслы на торговлю по этой дороге.

IV.

Плавание Олеария. 1636-38.

(Voyages... faits en Moscovie Tartarie et Perse, par le Sr. Adam Olearius, etc. Traduits le l’original et augmente’, par le Sr. De Wicqoefort. Amsterdam, 1727. Это издание почитается лучшим. Всех изданий Олеария насчитывают до 12: 4 на Немецком языке, 3 на Французском, 2 на Английском и 3 на Голландском. На Русский язык, путешествие Олеария было переведено еще в половине прошлого века, и оставшееся в рукописи, сохранилось В библиотеке Императорской Академии Наук (с пометкою, что рукопись куплена в Москве, в 1763 году). Собственно плавание Олеарии по Каспию, и его описание этого моря, было переведено Г. Крузе, и дополнено примечаниями из путешествия Эйхвальда. Оно напечатано в Астраханских Губернских ведомостях 1839 года № 25, 34, 37, 49, 50, 51, 52, и еще в некоторых, неотысканных мною. Перевод довольно верен, но не совсем полон.)

Фридрих, Принц Шлезвиг-Голштинский, имея в виду привлечь на свои владения торговлю с Персиею (шелком преимущественно), в 1633 году послал посольство Московскому Царю, просить дозволения на проезд чрез его земли. [158] Посланниками были Крузиус и Брюгман; секретарем и советником посольства Олеарий, оставивший нам очень хорошее описание своего путешествия. В следующем году, посольство прибыло в Москву, и хотя с большим трудом, но успело исходатайствовать от Царя Михаила Феодоровича желаемое дозволение «в чем было отказано многим Князьям и Государям», прибавлено в ответе Царя. Тогда Герцог снарядил большое и блистательное посольство в Персию, «с невероятными издержками», состоявшее всего из 126 человек, с музыкантами, пажами, переводчиками и множеством слуг; посланники были те же. Это посольство отправилось из Гамбурга в конце октября 1635 года, морем. Судно, на котором они плыли, неоднократно подвергалось крушению, и наконец совершенно разбилось у берегов Готланда. Посольство, потеряв большую часть багажа, и между прочим часы, ценимые в 4000 экю, с большим трудом успело переправиться на рыбачьих лодках, на южный берег Финского залива, уже в половине ноября. Отсюда отправились сухим путем, в следующем году 2-го марта, и чрез Нарву и Новгород, прибыли в Москву в конце этого месяца (29-го). Здесь присоединили к своей свите, нанятых с дозволения Царя, из числа Царского войска, 3 поручиков, 4 сержантов и 23 солдата, из Шотландцев и Немцов; для препровождения до Астрахани, от Царя был [159] назначен Пристав, из Москвы, посольство отправилось 30-го июня, водою, и 11-го июля прибыло в Нижний. Здесь их ожидало, нарочно построенное для них судно, именовавшееся «Фридрих». Это судно имело 120 ф. длины и 40 ширины, сидело в воде 7 ф., было без киля, совершенно плоскодонное, построенное из елового лесу, с тремя мачтами, с двенадцатью банками для гребцов, со многими каютами для помещения; и достаточно вооруженное артиллериею и снарядами. Ожидая окончательной отделки судна, посольство прожило в Нижнем до 30-го июля. Затрудняемые мелководием многих мест Волги, и беспрерывно опасаясь нападения казаков, повсюду на пути рассеянных, путешественники, наконец, благополучно достигли Астрахани 15-го сентября, и салютовали городу из всех орудий.

Олеарий говорит, что Астрахань, расположенная на о. Долгом, имеет прекрасный вид с наружи, по множеству каменных башень и колоколень. (К путешествию приложен вид города, действительно красивого), но внутренность не соответствует этому, ибо город состоит из деревянных, бедных домов. Его окружность до 8000 шагов. Гарнизон составляли 9 Стрелецких приказов, по 500 в каждом; в крепости, как, сказывали, до 500 чугунных пушек, из которых несколько самого большого калибра; власть города состояла из двух бояр, одного дьяка и нескольких капитанов. Город занимали только Русские. Татары же располагались около, и проводя лето в перекочевках, во множестве собирались под пород только зимою; тогда им раздавалось оружие, которого они не могли иметь в другое время, и они защищали город, а более себя, от нападения Калмыков и Яикских Татар, делавших, частые на них, набеги, по льду. Сады города давали: яблоки, персики, айву, орехи, превосходные арбузы и дыни, а за 9 лет пред сим [160] разведенные виноградные лозы, производили отличный виноград, и доставляли жителям значительные доходы: уже одного вина вывозилось до 60 бочек. Из соляных озер, с избытком добывалась соль (с пошлиною полу-су за пуд), которая вывозилась в Москву. На окрестных островах множество дичи, особенно гусей и красноватых уток; также бабы, бакланы и пр.; рыба в изобилии, и очень дешева; в реке множество раков, которых не едят, ни Русские ни Татары. Город, не смотря на умеренность налогов, доставлял довольно значительные доходы Царю; одна таможня давала 12000 р. или 24000 экю.

Широта Астрахани, по многим наблюдениям, оказалась 46° 22'. В сентябре и октябре, говорит описатель, здесь так тепло, как в Германии в самое жаркое лето; но зимою, Волга стоит месяца по два.

Сделав запас провизии (они купили 20 больших, жирных быков, от 8 до 14 экю за каждый, множество бочек соленой рыбы, сухарей, пива и пр.) и сверх Русского лоцмана, наняв нескольких Татар с лодкою, которые бы служили фор-зейлем, посольство отправилось в море 10-го октября. В 15 верстах проходили гору Туманную, которую, по множеству видимых на ней змей, назвали Змеиною. В 30 верстах, место Иванчуг, где часовня, а пониже учуг, (закол), при котором самая богатейшая ловля рыбы. Здесь Волга разделяется на многие рукава, образующие множество островов, покрытых тростником, кустарником и ивой. В 15 верстах от учуга остров Перул, на котором довольно высокий деревянный дом, а в нем гробница какого-то Татарского святого. Здесь Мусульмане, отправляясь в море, или возвращаясь с моря, совершают жертвоприношения, закалыванием барана, которого съедают, оставляя только голову. Русские называют это место Татарскою молебницей. [161] 15 верст не доходя до моря, надежный закол (учуг), оберегаемый 100 человеками стрельцов, от нападения корсарующих казаков. Кроме множества птиц, обыкновенных при устье Волги, заметили здесь обилие тюленей.

15-го вышли в море, которое в 12-ти льё (lieue), от Астрахани; здесь множество малых островков, поросших тростниками. «Некоторые географы, считают столько же устий Волги, сколько островов; но это несправедливо, потому что эти острова более образуются морем чем рекой». Отсюда на 6 миль, море мелко: 4, 5, много что 5 1/2 фут; грунт ил. С невероятными усилиями они тащились по мелководию, и в 7 дней могли сделать только 4 льё. 20-го были на глубине 5 фут, когда сильный NW, вдруг согнал воду до 3 1/2 ф.; 21-го, вода возвышалась при тихой погоде до 5 фут, а 22-го, при буре от SSO до 9; но по крепости противного ветра, следовать было нельзя. 23-го найдено Склонение компаса 22° W. 27-го ветер не много затих, и они пустились в море, но едва прошли одно льё, как опять попали на мель, с которой снялись на другой день. Они убедились в невежестве своего лоцмана и неверности карт, и потому, когда в тот же день, увидели идущие из Волги 13 судов, решились у них просить проводника или совета. На этих судах был Татарский князь Мусала, два Персидских купца и 500 стрельцов с своим полковником, которые отправлялись в Терки, на смену тамошнего гарнизона. Полковник, приехав к Голштинцам на судно, порядочно выпил у них, сожалел о их положении, уверял что принимает самое искреннее участие, обещал своего лучшего лоцмана — уехал, и снялся с якоря. Тогда они обратились к Персидскому купцу, который охотно взялся проводить их. Они пошли на S, и всю ночь следовали по глубине 10 ф., но к утру были уже на 18. Земля, виденная в право, называлась Suchaler; на ней [162] четыре холма, а в море выдается длинный мыс; от этого мыса до Астрахани 100 верст, а до Терки 200, но очень малых. 29-го следовали сперва по S, потом по SW, почти везде по 20 ф. глубины, грунт песок и ракуша. Земли невидали. К ночи стали на якорь. Склонение компаса найдено 20° W. С восходом солнца, 30-го числа, увидели Черкескую землю, которая лежит вдоль этого моря, по SW и NO, в виде полумесяца, и образует довольно большой залив. Они хотели перейти этот залив, но ветр от SO сгонял их в него, почему и стали при входе на якорь, на глубине 3 сажен, грунт глина. От этого залива считают 6 льё до Терки. В заливе видели от 25 до 30 рыбачьих лодок, с которых получили несколько рыбы. 31-го октября, с утра густой туман и штиль, к полудню прочистилось, и подул тихий N; тогда, лавируя и на гребле, они выбрались из залива, и остановились у оконечности мыса; в полночь снялись при благополучном ветре, а утром 1-го ноября прибыли к Терки, где стали на якорь в 1/4 льё от берега, не решаясь подходить ближе, ибо вода была очень малая. В предшествующую ночь, на них намеревались сделать нападение казаки, но ошибкою попали на эскадру со стрельцами, от которой и ретировались.

Город Терки, лежит в доброй полульё от моря, на маленькой речке Тименки, которая выходит из большой реки Быстрой, и очень извилиста. Она служит для сообщения города с морем, который иначе недоступен, ибо на 1/4 льё окружен, поросшими тростником, болотами. Город стоит на необозримой равнине, «что надобно заметить, ибо на самой лучшей и самой точной карте, из всех какие я видел, Nicolas Jansson Piscator или Visscher, этот город означен на горе, чрез что Тарку Дагестантский смешан с Терки Черкесским. Он составляет самую [163] дальнейшую границу Русских владений здесь: от Астрахани, отстоит в 60 льё морем и в 70 берегом. Его длина 2,000 ф., ширина 800; весь деревянный, также как башни и стены его; впрочем хорошо снабжен большими и малыми чугунными пушками. Он недавно укреплен Голландским инженером Корнилием Краузен. Его гарнизон состоит из 2000 стрельцов, из которых 1500, или 3 приказа, под начальством воеводы; а 500 у князя Муссала, содержатся тоже на счет Царя, и в случае надобности, соединяются с первыми. Широта Терки 43° 23'. Посланники радушно были угощаемы князем Муссалом, а воевода, которому сделали подарки, отблагодарил присылкою разных провизий на дорогу. Во время пребывания здесь, случилось, что команда взбунтовалась против их капитана Мишель Кордеса (Michel Gordes); но была унята, а главнейший зачинщик, закован и отослан в крепость. Отсюда посольство намеревалось ехать сухопутно, ибо представился удобный к тому случай: на границу ожидали прибытия конвоя, который провожал возвращавшегося из Персии Русского посланника; но этот конвой уже был возвратившись, когда приехал посланный от посольства для узнания о нем, и потому, 10-го ноября, на рассвете, при SW, они снялись с якоря, и направились к Дербенту. После полудни того же дня, стали на якорь у о. Чечня, на 3 1/2 саженях. Русские называют этот остров, замечает Олеарий, Tzelan, а Персияне Tzenzeni; он в 8 льё от Терки. Здесь оставались в продолжении 24 часов, «следуя обычаю Персиян». На этом самом острове останавливался Жорж Декандер, когда ехал из Персии, с посланником Императора Родольфо II, и едва здесь не умерли с голоду. Остров простирается по NW, длиною около 3 Немецких миль, песчан, и следовательно бесплоден; берега местами усыпаны ракушею, местами болотисты; [164] на одной оконечности поставлены четыре большие шеста, связанные вместе, покрытые кореньями и ветвями, которые таким образом служат маяком для проходящих судов; в другом месте замечены две большие ямы, где видно разводился огонь, вероятно казаками, часто посещающими этот остров. Широта 43° 5'. Это единственный остров, который лежит с запада на пути до Гиляни. Отсюда на SW видны горы, чрезвычайно высокие, которые команда называла Черкесскими, а сам Олеарий считает Кавказом древних, и отличает между ними Арарат, который будто бы так высок, что виден за 10 и за 15 льё с моря. Эти горы, сказывали ему, служат морякам хорошими приметными знаками.

11-го, вскоре по восхождении солнца, снялись с якоря и пошли на S. При самом конце острова, между им и мысом, далеко выдавшимся от берега, образуется пролив, в котором находится обширная мель, весьма суживающая и делающая опасным проход. Они стали на якорь и промерялись: глубина от 2 сажен увеличивается до 6 и 7; почему, имея попутный ветр, снялись и взяли курс SSW, прямо к Дербенту, в виду берегов. В полночь ветр перешел к S, и будучи противным, принудил лавировать, во весь остаток ночи. Он однако ж до того скрепчал, и был столько противен, что ничего не могли выиграть, и были принуждены стать на якорь, на глубине 12 сажен. Вечером 12-го числа, ветр отошел к N; снова снялись с якоря и пошли прежним курсом. До 11 часов накидывали глубину на 20 и 30 саженях; а спустя час, уже не могли достать дна. Ветр опять переменился, и сделался таким крепким, что путешественники «рассудив, что небезопасно нести паруса в темную ночь, в море неизвестном им, закрепили их и предоставили судну идти по воле [165] ветра, который их нес более 2 льё в час». После полуночи оборвался лот, и в тоже время приключилось несчастие гораздо важнейшее: у них было две лодки (barque), из которых одна, купленная у Русских, служила для промера, а другая для выгрузки, и обе находились на бакштове; кроме того, с ними была шлюпка (chaloupe), шедшая отдельно, и управлявшаяся двумя матросами. Она была загружена канатами, ядрами, цепями, смолой, и пр., и сидела так глубоко, что беспрестанно заливалась водою. Находившиеся на ней матросы, будучи не в силах управляться, сошли на судно, и привязали шлюпку за кормой (au chateau du navir). Лодки немедленно наполнились водою и затонули; вскоре за ними последовала и шлюпка. «Это было началом нашего крушения на Каспии», замечает Олеарий. Их судно, построенное из ели, и уже много пострадавшее на Волжских отмелях, — «изгибалось как змея, под огромными, жестокими волнами этого моря», и потекло так сильно, что не переставали откачивать воду. Ночь прошла «в томлении и страхе чрезвычайном».

На рассвете 13-го числа они убедились, что не потеряли берегов из виду, и даже узнали Дербентские горы, от которых считали себя в 10 льё. Буря немного утихла; они поставили фок, а потом и грот, намереваясь идти прямо в берег. Но как прошлую ночь держали слишком высоко, а ветр продолжал от NW, то и принуждены были, к великому сожалению, миновать Дербент, и следовать вдоль берега, который здесь простирается по N и S, и вовсе не имеет пристаней, ибо за 6 льё дно везде каменистое. К 4-м часам вечера они бросили якорь против деревни Низабат, которую команда называла Низовой, на глубине 4-х сажен, грунт ил. Они находили, что на якоре стоять им также ненадежно, как и под парусами. От беспрерывного волнения сломались рулевые петли, и поэтому, чтобы руль, [166] ударяясь о корму, не разломил ее, сняли его и спустили на бакштов. Судно между тем так рассказало, что вода полилась в него со всех сторон, и ее не успевали откачивать. 14-го ветр поутих, но им не на чем было ехать на берег. Они беспрерывно стреляли, прося помощи, и уже потеряв надежду, начали делать плот из досок, как показались две лодки, чрез 3 часа ожидания. На этих лодках отправились на берег посланники, с частию их свиты и конвоя, забрав также почти все подрагоценнее из багажа. Персияне предсказывали, что ветр скоро опять скрепчает, и торопили их. Так и случилось. Едва они доехали до берега, как буря возобновилась, и усилилась до того, что уже не было никакой возможности сообщаться с берегом. Олеарий остался на судне. Судно было в крайней опасности: волнами его, «то вздымало к небесам, то низвергало в бездну»; течь увеличивалась; волны вкатывались на палубу, и судно стало расходиться по середине, так что заставило бояться, чтобы нос не отделился от кормы. Заметив, что их по немногу подергивает, они бросили еще два якоря, но эти оба были потеряны к 10 часам ночи, равно как и руль; первый якорь впрочем держал еще хорошо. Между тем судно столько наполнилось водою, что помпа уже ни к чему не служила: надобно было вычерпывать воду котлами. К полночи ветр перешел к O, но не утихал. Они потеряли грот-мачту.

Проведя три дни почти без пищи, в беспрерывных трудах и заботах, они весьма изнурились, и потеряв надежду на спасение, приготовлялись к смерти; делали обеты. Матросы между тем не переставали работать, поощряя друг друга, обнадеживая, что ветр скоро затихнет. Подняли флаг; палили из пушек, призывая на помощь; но помощи им нельзя было подать. Олеарий, видя крайнюю опасность, в [167] которой находились судно и экипаж, посоветовавшись с подштурманом, предложил капитану и штурману отрубить канаты и идти в берег. Те долго не соглашались, рассчитывая, что с потерею судна, они и сами будут не нужны, ничтожны, и даже, может быть останутся без жалованья во все остальное время путешествия; однако ж, будучи настоятельно упрашиваемы всею командою, уже готовой взбунтоваться, получив, по своему требованию, письменное от всех обязательство, что будут оправданы пред посланниками, и сделав еще несколько возражений об опасности предпринимаемого маневра, они решились. Олеарий, и еще какой-то господин Ухтеритс, первые наложили руку на канат; матросы обрубили его, и судно, будучи совершенно плоскодонным, уткнулось на мель, саженях в 30-ти от берега. Тогда один матрос, с пойдем в руке, переплыл на берег; собравшийся на берегу народ подтянул судно еще ближе, и таким образом все спаслись. Здесь оканчивается морское путешествие Голштинцев. Наука того времени много потеряла, ибо Олеарий пишет, что они имели намерение объехать все Каспийское море.

Олеарий дает описание Каспийского моря, описание, при всей недостаточности и неполноте, далеко превосходящее все, что было доселе известно об этом море. Исключив различные наименования моря, у различных народов (о чем мы упомянули в другом месте), и объяснения и опровержения древних писателей (предмет до нас некасающийся), представляем остальное.

Олеарий не сомневается в отдельности Каспийского моря. Кроме Геродота и Аристотеля, это же подтверждают и жители Гиляни — говорит он. Но куда девается вода, вливаемая в него таким множеством рек? Ибо известно, что из него ни одна не выпадает, и между тем море не переполняется. Та же причина, разрешает Олеарий, которая не [168] допускает и океан переполняться, беспрерывно дополняемый множеством рек. Вода рек, большею частию выпаряется туманами, а остатки обращаются подземными путями к источникам рек и фонтанов, силою ли давления верхних слоев воды на низшие, понуждающей ее уходит в рассеянны земли, и потом бить фонтанами, с такою стремительностию, что высота их превосходить уровень моря, или просто она уходит по подземельным жилам, до истока рек и фонтанов, причем разность в качествах вод, морской и проточной, происходит чрез обыкновенное очищение в переходе. Это мнение особенно хорошо изложено у Скалигера, в 46 и 50 диссертации. Оно согласуется и со словами ученейшего, умнейшего и славнейшего из Царей, Соломона. Эклезиаста, гл. 1, ст 7: Вси потоцы идут в море, и море несть насыщаемо: на место, а може потоцы идут тамо тии возвращаются итти.

Персияне сказывали, что вблизи Фарабата есть ужасная пучина, которая поглощает всю эту воду; на что замечает Олеарий, что если бы существовала такая пучина, то ей бы должно быть также обширною как и самое море, чтобы поглощать столько воды.

Обширность моря, прежде обыкновенно определялась 15-ю днями плавания в длину, и 8-ю в ширину, разумея плавание на веслах, в штиль, но «надобно заметить против мнения, принятого всеми географами, древними и новыми, что длина Каспийского моря простирается не от запада к востоку, как оно изображается на всех картах, даже на той, которая появилась после первого издания этого сочинения, в котором я опровергаю такое заблуждение; оно простирается в длину от севера к югу, а ширина, напротив от востока к западу. Я это знаю, не только по наблюдениям, весьма точным, сделанным мною лично; но также по сведениям [169] чрезвычайно любопытным, о положении всех провинций и приморских городов, по катологу или реэстру долгот и широт, сообщенному мне Персиянами, и также сообразно с Fragmenta Astronomica Доктора Жан Грав. Известно, что настоящая длина Каспийского моря простирается от устья Волги, ниже Астрахани, до Фарабата, провинции Мазандерана, на 8° экватора, что составляет 120 Нем. миль; а ширина, от владений Харезма, некоторыми географами называемого Караган, до Черкесских гор или до Ширвана, на 6° экватора, составляющих 90 Нем. миль. Этим надобно исправить все географические карты, хотя произносимая нами истинна совершенно нова, и прямо противоположна мнению, господствующему столько веков».

В это море впадает множество рек; им сказывали, что до 100, что сперва показалось невероятным, но после, имея случай проехать множество рек на весьма малом пространстве, убедились в вероятности сказанного. Замечательнейшие из рек, какие они видели суть: Волга, Аракс, падающий в Cyrus, ныне называемый Кур, Кизил-узень, Быстрая (Bustrow), Аксай и Койсу. С севера впадают Яик и Джем (Эмба); с юга и востока Nios, Oxus и Orxantes, который Курций называет Танаисом.

Море у берегов Гиляни и Мазандерани, от прилива пресной воды, имеет пресноватый вкус; но далее, вода солона также как и во всяких других морях.

Оно не имеет ни приливов ни отливов. Правда, оно иногда возвышается и понижается, особенно у западных берегов; но это бывает от действия ветров, а в тихую пору оно не изменяет своих границ.

Море посередине так глубоко, что не могли достать дна на 60 и 70 саженях; и даже в 6 и 7 милях от берега, глубина более 30 сажен. [170]

Цвет моря такой же как и других морей; и ни на одном из островов его нет, не только городов или деревень, но даже никакого жилья, исключая Энзили, близь Фарабата, где хорошее пастбище и несколько пастушьих хижин. Этим опровергается мнение Петрея, уверяющего, будто вода Каспийского моря чернее чернил или смолы, и что оно наполнено островами, со множеством на них городов и деревень.

В Каспийском море почти нет хороших портов или надежных рейдов. Лучший близь Терки, между островом Чечень (Tzenzeni) и твердой землей. Персияне, проходя мимо, никогда не пропускают случая здесь останавливаться на якорь. Рейды Баку, Ленкорани и Фарабата, где Персияне также останавливаются, когда и есть ветр, тоже недурны, но не совсем надежны. Самая лучшая гавань на восточном берегу, во владениях Харезма, называемая Minkischlak (Мангышлак), неверно описанная в путешествии Дженкинсона, под именем Мангуслава.

Персияне, Татары и Русские, плавают по Каспию только летом, и не удаляются от берегов; потому что имея дурные, малые и худо управляемые лодки, они ходят только с попутным ветром и бывают принуждены держаться берегов, где при противном ветре, всегда могут становиться на якорь.

Вопреки мнения Курция, жители берегов отозвались, что в Каспийском море нет ни змей чрезвычайной величины, ни рыб отличительных цветов от обыкновенных; они даже и не слыхивали о подобных чудесах; также нет этих больших, круглых и безголовых рыб, имеющих 1 1/2 арш. в диаметре, доставляющих жир для освещения жилищ и натирания верблюдов, о каких пишет Амвросий Контарини в своем путешествии (Это тюлени.). Персияне употребляют для [171] освещения нефть, добываемую в чрезвычайном изобилии близь города Баку, под горою Бармак, и развозят ее оттуда по всей Персии на телегах.

Жители сказывали, что есть в море некоторый род рыбы, называемой Нака т. е. прожора, у которой нос очень короток, и голова как будто вросшая в живот, хвост овальный, от 7 до 8 ф. ширины, и несколько короче в длину, которым он опрокидывает суда неосторожных рыбаков (Сомы вероятно.). Подобная опасность бывает и от другого рода рыб, называемых белыми (белуга?), которых очень много в море, почему рыболовы и не уходит далеко от берегов.

Хотя Бизарро и Контарини уверяют, что в Каспийском море нет рыб, но это неправда; здесь водятся всякого рода рыбы, как то: лососи, осетры, род сельдей, и даже рыбы, известные только на пресных водах, как то: карпы, более 2 арш. длиною, род больших лещей (brames), называемые chascham и сазанов (barbeaux), называемые Sehwit; но последние жестки и невкусны, и, употребляются в пищу только те, которые не короче 2 футов; попадается также лакс форель (truites saumonnees), называющаяся здесь suggaht; эту просаливают и коптят, а пред употреблением пекут на очаге, завертывая ее в белую тряпку и обсыпая золой, через что она делается очень нежною (Кажется шамая.). Щук и угрей нет во всей Персии. Право ловли, Персияне отдают на откупа, за суммы весьма значительные, не всегда выручаемые откупщиками. Так ныне, один откупщик платил за участок пяти рек 8,000 экю, а выручил только 6000. Рыболовство продолжается от сентября до апреля; тогда в устьях рек делаются забойки, чтобы не пропускать рыбу вверх. В [172] остальное время года, а в открытом море во всякое, рыболовство для всех позволено.

За этим следует описание Персии вообще, и потом повествование о дальнейшем путешествии. Деревня Низабат, где они были выкинуты, находится под широтою 41°, 15'; очень бедна и мала. Здесь они прожили до 22-го декабря, сперва в ожидании ответа от Ширванского хана, которому дали о себе знать, потом в ожидании лошадей и верблюдов, потребных для огромной свиты посольства. В Шамаху прибыли 30-го декабря. Ласково принятые ханом, они здесь опять должны были ожидать ответа из Испагани, от Шаха, и отправились уже только 28-го марта следующего 1637 года. Путь их лежал на Ардебиль, Сенкан, Султанию, Казбин, Саба, Ком и Кашан; в Испагань прибыли 3-го августа. Неизвестно, какой был успех их посольства, но они были приняты хорошо, и отправились отсюда 21-го декабря. О богатстве страны Олеарий замечает, что она производит ежегодно до 20,000 мест (balles) шелку, в каждом месте 216 ф. Гилян, в хорошие годы, дает 8,000 мест; Ширван и Хоросан по 3,000; Мазандеран и Карабах по 2,000. Сами Персияне не употребляют более 1000 мест; остальное вывозится в Турцию и Италию, на судах Голландских и Английских, через Ормус. Следуя прежним путем, до Казбина, с Казбета они ехали по Гилянской провинции, в Ряшт, и отсюда вдоль берегов моря, на Астару, деревню Ленкоран, город Казигалач, от которого в 3 мил. видны два острова, Kelechol и Alybaluch; последний в фарсанг или 3 мили в длину, свое название получил от того, что однажды Али, нуждался в пресной воде, и Бог отверз ему здесь фонтан, находящийся там и поныне; далее на деревню Еллиесди, где определено склонение компаса 24° W; на Джеват, и 23-го февраля 1638 г. прибыли в Шамаху. О Гилянской провинции Олеарий [173] замечает, что она, будучи хорошо защищена из внутри горами, только с моря подвергается нападениям казаков, которые за два года назад, даже разграбили Ряшт. Из Шамахи в Дербент (которого широту определил Олеарий 45° 50'), в Тарку, Андрееву деревню, Терки и в Астрахань, куда прибыли 14-го июня. Из Астрахани отправились Волгою, на двух купленных ими судах. 2-го января (1639 года) прибыли в, Москву, и отсюда домой.

Записки Олеария наполнены описанием достопримечательных на пути предметов, приключений, нравов и обычаев различных народов; отчасти поверкою мнений древних писателей и путешественников средних веков, как то Барбаро, Контарини, Дектандера и пр. К путешествию приложены рисунки почти всех встречавшихся на пути городов, многие планы и рисунки различных предметов и сцен; карты: Ливонии, Северной и Южной Московии, реки Волги, от г. Мурома до устья ее, Персии, и многие другие. Мы заимствуем карту Каспийского моря, скопированную с находящейся там карты Персии.

V.

Путешествие Стрюйса 1670 г.

Во второй половине XVII века, при Царе Алексее Михайловиче, торговля на Каспийском море значительно усилилась; а вместе с тем усиливались и грабежи казаков.

Хотел ли Царь защищать купцов, или замышлял вести торговлю от казны, на судах благонадежных, не знаем [174] определительно, но в 1668 году, он велел построить на р. Оке в селе Деднове, корабль (В предисловии к Морскому Уставу сказано, что тогда были построены корабль и яхта. Стрюйс везде говорит только об одном корабле, и на рисунках не видно другого судна; но в письме, приложенном, к 3-му тому (стр. 78-82), упоминаются корабль и яхта. Вероятно, что яхтою здесь должно разуметь просто гребное судно, какова и плезир-яхта Петра Великого, хранящаяся в Астраханском порте. Что касается до корабля, то очевидно, что это слово употреблено в смысле судна, как и ныне не редко употребляется и как оно употреблено в новом Морском Уставе.); тогда же вызвал Голландцев, которые прибыли в Москву осенью этого года, а в начале следующего, сели на новопостроенный корабль (Орел), и отправились к Астрахани, куда прибыли 24-го августа (13-го по старому стилю). В числе вызванных Голландцев был Стрюйс, страстный путешественник, который между прочили — странствиями, описал и пребывание его в России (Les Voyages de Jean Struys. Amsterdam. 1762.).

Астрахань, говорит Стрюйс, расположена на о. Долгом, разделяющем Европу от Азии. Широта 46°, 22'. «По обширности и красоте, это знаменитейший город в Московии»; однако ж, он гораздо красивее издали чем вблизи. Он обнесен хорошею каменною стеною, защищается весьма, значительным гарнизоном и имеет до 500 чугунных пушек. Торговля здесь обширная, главнейше шелком, с Персиею и некоторыми другими местами; в числе других народов, торгуют и Индейцы, приезжающие по морю, на судах не более 80 тоннов, — суда, которые способны ходить только с попутным ветром. Государь получает большие выгоды с города, ибо товары беспрестанно приходят и уходят, а пошлины большие. Воздух здесь умеренный, и земля довольно плодородна. Дешевизна некоторых продуктов удивительная: за один су можно достать дюжину отличных дынь, и за ту же цену [175] карпа в 30 фунтов и 25 превосходнейших сельдей (harengs). Быки и бараны превосходные, а мясо их. продается по полушке (un Hard) фунт. Дичи множество, и особенно диких гусей и больших уток красного цвета, какими изобилуют соседние острова. Ближние леса (forets, — вероятно камыши) наполнены кабанами; и как Татары, которые их бьют, не могут есть этого мяса, запрещенного Магометанским законом, то оно продается за безделицу. Также дешевы и все другие припасы; только дорога водка, без которой для Московитов стол не в стол, как бы он ни был хорош.

Водка здесь такая редкость, что за 25 франков, меньше можно получить ее, нежели в Нижнем Новгороде за 25 су.

Стенька Разин, уже два года разбойничавший на Волге и Каспийском море, в сентябре этого года (1669) получил прощение и прибыл в Астрахань. Он сорил награбленными сокровищами и тем привлекал к себе жителей. Его товарищи носили богатые одежды, «и многие даже имели короны (couronnes), осыпанные крупными жемчугами и драгоценными камнями». Они за бесценок продавали свои богатства, так что фунт шелку приходился по 3 су; и Стрюйс купил золотую цепь, длиною сажень (brasse), за 40 рублей или около 70 флоринов. Вот как описывает Стрюйс Стеньку Разина и свое знакомство с ним: «Он имел благородную осанку и гордый вид, был высок ростом, и его лице несколько изрыто оспою. Он имел дар заставлять бояться себя, и вместе с тем любить: ему повиновались охотно, без ропота (стр. 31)... Наш капитан хотел вблизи посмотреть на знаменитого Разина, и я был одним из сопутствовавших ему. Мы нашли Разина в палатке, вместе с его поверенным, который назывался Чортов Ус, и с некоторыми другими чиновниками (officiers). Сначала он спросил, что мы за люди? Ответив на этот вопрос, наш [176] капитан поднес ему в подарок две бутылки водки, — которые он принял с радостию, долго не имея этого напитка. Потом он нас пригласил садиться, и спросил о нашем здоровье. Мы ожидали, что будем спрошены еще о чем нибудь; но как он почти ничего не говорил, и не изъявлял любопытства узнать точнее о том, что нас привело в эту страну, и по какому случаю мы в службе Государя, то мы простились. При этом он сказал, что будет рад нас опять видеть. Мы действительно опять пришли к нему, и нашли его на раскрашенной и раззолоченной барке, на Волге, где он пил и пировал с своими товарищами (officiers). С ним была Персидская принцесса, которую они, вместе с ее братом, похитили в последних набегах. Брата он подарил Астраханскому губернатору, а сестру, которую любил, оставил у себя. Напившись до пьяна, он склонился на борт своей лодки, задумчиво поглядел на Волгу, и после некоторого молчания сказал: ни одна река не сравнится с тобою Волга, и никогда так не была ты достойна торжества... Много ты нам дала, богатств; а я тебя ничем не возблагодарил! Вот же тебе мое лучшее сокровище!...» И с этим он бросил в воду несчастную принцессу... (Мы немножко сократили речь, передавая только сущность ее. Разумеется, что вся она сочинена Стрюйсом!)» Корабль простоял у Астрахани целый год, без всякого дела. В Мае 1670 года, Разин, удалившийся было на Дон, возвратился на Волгу, возмутил народ и обложил Астрахань. Стрюйс, с 15 другими, решились уплыть в Персию на судовой лодке. Капитан Ботлер сначала был согласен с ними, но потом испугался трудности предстоящего пути, тем более, что у двоих из экипажа были жены и дети, и переменил намерение; с ним остались трое из экипажа. Прочие уехали. [177]

14-го июня, говорит Стрюйс, мы вышли в море из Волги, разливающейся на многие устья, разделенные малыми, камышистыми островками. Только о. Четырех-бугорный возвышен (d’une chaine de rochers!). На одном из его бугров мы заметили шалаш, с которого Разин наблюдал за проходящими судами. Далее наше плавание совершалось по глубине 2 и 3 сажень (brasses). На ночь, от наступающей бури, закрылись в бухточку, окруженную камышами. «Я пробовал воду, и думал что найду ее соленою, как и должно быть; но она оказалась пресною и очень хорошею для питья».

15-го так удалились в море, что потеряли из виду берега, образующие Кизлярский залив, имеющий около 40 льё ширины. Название Кизлярский култук (Золотой залив) происходит от блестящих подобно золоту песков на ближних островах. (Нам известны два объяснения слова Кизляр, оба относительно города этого имени: одно, будто умер здесь брат какого-то Персидского Шаха, ослепленный им и сбиравшийся мстить: Казларе, по Кумыкски глаза. Другое — будто отсюда бросились в Терек две пленные Русские девушки, по Татарски Кыз.) Вкус воды здесь, то селитренный, то горький, то серный, и местами вода совсем пресная. Полагаю, что такие изменения происходят от качеств дна. Между тем наша загруженная шлюпка едва не потонула, а всей провизии у нас осталось только 6 или 7 фунтов хлеба. Ветр усиливался, земли не было видно, мы потеряли надежду, и отдались на волю Провидения.

На другой день (16-го) ветр сделался попутным, и к полдню мы увидели землю, а у ней выкинутую лодку. На лодке были Татары, которые сначала перетрусили, но потом успокоились и поделились своими запасами провизии. Они шли в Астрахань, с шелком; но теперь, узнав о бедствиях города, решились направиться в Терки. Наши странники [178] поплыли за ними. Приставая к городу, они были встречены солдатами, которые, расспросив о звании, предложили идти к начальнику; но Голландцы извинились, что теперь поздно, и рано поутру, опасаясь быть задержанными, отправились далее.

Терки лежит под 43° 27' долготы (широты?) и находится от моря в расстоянии малой лье (d’une petite lieue). Он был укрепляем три раза, и все с одной стороны: в первый раз Русскими, во второй 1636 г. Голландским Инженером Корнилием Клаасом, сделавшим вал вышиною в 3 тоаза, шириною в 10, и бастионы, валганги (terreplein) которых равняются вышине вала, наконец, Англичанин Томас Белли, в 1670 г. сделал некоторые изменения в этих укреплениях. По одну сторону городу протекает река Тименски, или как говорят Московиты, Терки, а по другую, прилегающую к морю, растут густые камыши, за которыми почти невидно города. Открытая равнина простирается от города во внутрь земли. Так как этот город, пограничный, то он всегда бывает хорошо снабжен, и имеет до 2,000 войска.

17-го проходили между материка и острова Мейндер (Meinders), — так названного по имени впервые увидевшего этот остров. Пройдя 20 лье этим проливом, достигнули границ, где сходятся знаменитые горы Арарат и Кавказ. Немного далее стали на якорь, на 2 саженях; а вечером, когда опять пошли, встретили лодку с 62-мя человеками, которая заставила удалиться в море. После сказывали, что эта лодка выслана из Терки, чтобы овладеть Голландцами. К ночи легли на якорь, между твердою землею и о. Сирлана (Syrian), куда казаки не посмели преследовать.

18-го вышли из границ Московии.

19-го направились к Чечню, и миновали его в тумане. На другой день (20-го) увидели Черкесские горы, и стали [179] править вдоль берега. После шести часов хода, с права и с лева увидели землю, и думая что это острова, стали держать прямо; но вскоре заметили, что попали в залив, из которого с трудом можно выдти. С большим трудом, и только к вечеру вышли из него, и стали при выходе на якорь. Здесь опять увидели лодку, гребцы которой притворились будто терпят бедствие, и просили помощи; но как этим не удалось обмануть, то они погнались за Голландцами, чтобы напасть открыто. Голландцы бежали; но видя что не могут удалиться, вдруг поворотили к своим преследователям. Те струсили и убежали в свою очередь. Это были казаки из шайки Разина. Разделавшись с Казаками, наши путешественники стали на якорь, у о. Лирлана (Lyrlan), на глубине 4 сажен. Широта места 43° 7'. Отсюда очень хорошо видели Арарат, который несравненно выше Кавказа. Обмеривая кругом острова глубину, везде находили грунт ракушу; но перейдя на глубину 6 сажен, нашли ил. Ночью была буря, от которой едва не погибли, ибо лодка была наполнена водою.

На другой день (21-го), хотя буря не утихала, продолжали путь вдоль берега. Проходя две горы, между которых лежит город, встретили лодку, на которой были знакомые Астраханцы. Они угостили Голландцев, которые тут стали на якорь, и отдохнули несколько от своего трудного путешествия.

20-го (22-го) (Или Стрюйс сбивается с расчета, или издание, которому мы следуем, очень неисправно.) считали себя в 15 лье от Дербента.

21-го (23-го) шли с попутным ветром, оставляя в левой (в правой!) руке город Бойнак (Boynac). Вскоре сделалась буря, и наши странники, решились выдти на берег. Отсюда они отправились к Дербенту, до которого считали 5 лье. На пути их ограбили и заполонили. [180]

Будучи в Дербенте, в услугах у одного купца, Персиянина, Стрюйс нередко ходил с ним в море. Желая ближе ознакомиться с этим морем, Стрюйс упрашивал своего хозяина идти далее нежели обыкновенно тот ходил; но благоразумный Персиянин отвечал, что «он не станет рисковать своим имуществом и своею жизнию для удовлетворения любопытства, и не так глуп, чтобы оставляя известную ему дорогу, следовать неизвестной и опасной». Недостаток личных сведений, Стрюйс пополнял рассказами Персидских, Татарских и Армянских купцов, много плававших по Каспийскому морю. Но и совсем этим, собранные Стрюйсом факты, весьма незначительны, и ничего не прибавляют к тому, что нам уже известно из Олеария. Говоря о замкнутости моря, наш автор замечает, что это «бассейн, наполняемый восемьюдесятью пятью реками, и не имеющий из себя истоков, разве в Гилянском заливе, где во время штиля, бывает слышен шум за пять или за шесть лье; что заставляет думать, нет ли там двух бездн или подземных стоков, в которые стремиться вода, и образуя пучины, производит шум. Персияне с робостию приближаются к этому заливу пучин». Стрюйс, впоследстии имел случай отправиться в Шамаху, оттуда в Испагань, в Гомрон, из Гомрона в Батавию, потом в Англию, и наконец в свое отечество, Голландию, в октябре 1673 года. Ботлер оставался в городе во все время пребывания в нем Стеньки Разина; а потом так же нашел случай бежать в Испагань. Корабль был сожжен.

К путешествию Стрюйса приложены виды многих городов, в том числе Астрахани, и карта Каспийского моря, список которой не стоит внимания.

Витсен бывший в Москве, в конце XVII века, в [181] изданной им книге (Noord en Ooast Tartarye. Amsterdam. 1705.) собрал много сказаний о Каспийском море и его берегах, от разных лиц, плававших поэтому морю; также собрал все прежние известия. Но все вновь собранное Витсеном было ничтожно, и все прежде известное, нами уже описано. Всего замечательнее показание Витсена, будто «по приказанию покойного Царя Алексея Михайловича, отца ныне благополучно царствующего Государя, Каспийское море и устье Волги изображены на бумаге и изданы в пользу плавающих» (Там же, предисловие.). Об этой карте, ежели она действительно была, более нет никаких известий.

Этим мы оканчиваем перечень путешествий по Каспию, для которого, с этой поры, начинается история настоящей гидрографической деятельности, изложенной нами, как сказано выше, в X ч. записок Гидрографического Департамента.

Текст воспроизведен по изданию: Очерк истории путешествий по Каспийскому морю, до начала на нем гидрографических работ // Морской сборник, № 2. 1854