-

ИВАШИНЦОВ

ОЧЕРКИ НИЗОВЬЕВ СЫР-ДАРЬИ

И ПРИ-АРАЛЬСКОЙ СТЕПИ

(Из походных записок 1853 г.)

Страны прилежащие с востока к Аральскому Морю вообще малоизвестны; но особенно скудны сведения наши о Гидрографии Сыр-Дарьи и Аму-Дарьи главных рек западного склона средне-азийской равнины, которых будущее значение для России может быть весьма важно. Имея случай участвовать, прошедшим летом, в первом плавании по Сыр-Дарье, и пройдя по этой реке более 600 верст вверх от ее устья, я собрал несколько сведений относящихся до гидрографии тех стран. Заметки мои коротки и неполны, но, принимая в соображение малоизвестность края, полагаю, что и они могут иметь некоторое значение.

В половине Апреля 1853 года я приехал в Оренбург. Все было уже готово, для дального путешествия, делались окончательные распоряжения, чтобы двинуться в степь. — Я не буду входить в подробности об Оренбурге и его окрестностях; все эти места довольно известны. Ограничусь кратким обзором тех стран, по которым предстоял нам длинный и утомительный путь. [229]

Обширные степные пространства, населенные кочующими племенами Киргиз-Кайсаков, ограничены с севера линиями наших укреплений: Уральскою, Оренбургскою и Сибирскою; с запада Каспийским Морем, а с востока Китайским Туркестаном, отделенным линиею китайских фортов и горами Ала-тау (пестрые горы). На юге, степи далеко переходят за границы Хивы и Бухары, и соединяются с пустынями Персии и Афганистана, отделяясь от бассейна Инда горами Гинду-Кум. Общий характер этих стран: жаркое лето и, относительно, суровая зима; ровная или волнистая местность, солонцоватая почва, бедная растительностию, еще более бедная лесом, с реками маловодными, множеством соленых озер и грязей. В частностях конечно есть большая разница и в климате, и в свойствах местности.

На севере, близ Оренбургской и Сибирской линий, по бассейнам Урала, Иртыша и Эмбы, обилие вод и тучные пастбища, изредка даже лес; в средней части — около Аральского Моря, песчаные и солонцоватые степи оставляют только узкие полосы лугов в долинах Сыра и Аму-Дарьи. Низовья Аму-Дарьи заняты Оазисом Хивинским; по средней и нижней Сыр-Дарье кочуют орды Киргизов подданных России.

В административном отношении Киргизская Степь делится на два управления: Сибирское и Оренбургское; границы их: на севере Крепостца Звериноголовская, близ Троицка, на юге, устье р. Сары-су около 82 1/2° долготы. Аральское Море и течение Сыр-Дарьи, составляют важнейшую часть южных пределов Оренбургской Степи. Прилегая к Хиве, Бухаре и Кокану, трем владениям, с которыми производится наша меновая торговля чрез Оренбург и Троицк, Сыр пересекает все караванные пути, ведущие из центральной Азии на линию чрез Бухару и Кокан.

Апреля 25-го, рано утром, стали переправляться на левый берег Урала на паромах и дощаниках. Река была в полном разливе, ширина ее, на месте переправы против менового двора, [230] была тогда около полутораста сажен. В 9 часов утра, после молебствия, мы двинулись в путь, простившись с Оренбургом, многие — надолго, некоторые — навсегда.

Первые дни похода прошли скоро; желание поскорее и получше устроить свой походный комфорт, самая новость положения и необыкновенный для многих способ путешествия в степи, все это делало незаметными и длинные переходы, и тридцатиградусный солнечный жар.

Апреля 28-го пришли мы к Караванному Озеру, лежащему верстах в сорока к востоку от Илецкой Защиты, в долине реки Илека; здесь была назначена дневка.

Дальнейший путь наш лежал вдоль правого берега Илека. Река эта, одна из лучших степных рек, выходит из западного склона Мугоджарских Гор, течет вообще на северозапад, и впадает в Урал верст за тридцать не доходя Илецкой Защиты; она многоводнее большей части степных рек, и летом не пересыхает; ее вода вкусна и чиста. Долины Илека усеяны зимовьями киргизов, которых много кочует тут и летом, особенно по низовьям реки.

3-го Мая, мы остановились на берегу Илека недалеко от устья р. Тангры-Берген. Здесь упираются в Илек с севера отрасли Губерлинских Гор; долина ее суживается, и дорога переходит на левый берег. Переправа в брод около трех верст выше устья упомянутой речки; глубина брода до четырех фут, течение около узла, при твердом песчаном грунте.

На другой день пошли мы дальше. Но пора сказать несколько слов о нашем походе.

Степное путешествие не отличается разнообразием: на рассвете, поднимают нар с ночлега; через полчаса лошади заложены и. оседланы, верблюды навьючены, караван трогается с места и ровным, мерным шагом идет без остановки от 20 до 30 [231] верст. Таким образом подвигались мы версты по четыре в час, верблюды же — около шести.

Мая 5-го, против горы Каратюбя (выс. до 250 ф.), переправились опять на правый берег Илека, по мелкому броду. После дневки у этой переправы, далее шли вдоль речек Якши и Яман-Каргалы; эта часть степного пути была лучшая во многих отношениях Г зеленая долина между высокими крутыми холмами, живописно-разнообразными; берега речек поросшие ольхой и тальником, редкость в тех странах чистая холодная вода, — такие блага, которым только в степи узнаешь цену, и с которыми надобно было на долго расстаться.

Мая 9-го перешли мы, по отлогой покатости, водораздел между бассейнами Илека и Ори, а 12-го переправились чрез последнюю в брод, верстах в двух выше устья речки Уйсул-Кары. 13-го прошли водораздел Ори и Иргиза, и на следующий день расположились на дневку возле Форта Карабутак, лежащего на речке того же имени, в 428 верстах к юго-востоку от Оренбурга. — Этот форт выстроен на крутой скале у самой речки; он служит как бы станцией на дороге к Сыр-Дарье. Здесь соединяются степные дороги из Оренбурга и Орской Крепости. Окрестности вообще холмисты, в горах находится много яшмы. Характер степи между Оренбургом и Карабутаком ничем не отличается от степных частей Самарской и Оренбургской губерний: тот же климат, та же волнистая местность, пересекаемая довольно часто речками, берега которых кое где поросли тальником, а изредка и большими деревьями из породы из или тополей, как например в некоторых местах по Илеку. Изобилие кормовых трав и воды делает этот путь довольно удобным для переезда, не смотря на частые и крутые овраги и речки, с трудными иногда переправами.

Весна самое благоприятное время для путешествия в этих странах: степи зеленеют молодой и сочной травой, реки и речки [232] полноводны; знойное солнце не успело еще сожечь первых, и иссушить последних; не то встретили мы на обратном пути.

Сильные жары провожавшие нас в первые дни пути, скоро заменились дождями и холодными NW и северным ветром; с небольшими промежутками, такая погода продолжалась почти до половины Мая. По ночам иногда были заморозки.

Я ни слова не сказал еще о киргизах, которых мало встречалось на дороге. — Большая часть орды кочует в это время около линии; за то на обратном пути мы достаточно узнали киргизский быт. Не желаю утомлять читателя этнографическими описаниями потому, что мои короткие заметки ничего не прибавят к сведениям о народе довольно известном из сочинений: Рычкова, Левшина, Мейендорфа, Небольсина и других.

И так двинемся далее; за Карабутаком степь начинает изменяться, луга по немногу редеют; чаще встречаются солонцы, растительность беднеет еще более; по всему видно, что близка настоящая бесплодная пустыня.

От Карабутака дорога идет по долине Иргиза, пересекая несколько его притоков, ничтожных полувысохших речек солоноватой воды; местность вообще ровная, около речек много каменных скал; часто эти скалы состоят из аспида. — За Иргизом, на левый берег которого перешли мы в брод (по колено) 19-го Мая, степь несколько лучше; дорога идет по озеркам часто соленым; эти озера можно отличить по отсутствию зелени на берегах; говорят впрочем, что и на соленых озерах растет иногда камыш, но мне этого не случалось заметить. Здесь опять встретили нас холода: в течение трех дней термометр не поднимался в тени выше +14° Р, а ночью почти замерзало; 19-го, при сильном NO-те шел даже небольшой снежок.

Мая 22-го караван наш расположился дневать на левом берегу Иргиза, в 12 верстах выше Уральского Укрепления, отстоящего на 200 верст к Юго-востоку от Карабутака. [233]

Каждый из нас спешил воспользоваться временем для отдыха, и для возобновления своих походных запасов, на предстоящую труднейшую часть перехода.

За Иргизом степь принимает вид настоящей пустыни; уже на первом переходе простились мы с ковыльными лугами; их заменила тощая, хотя и душистая, полынь; земля во многих местах белела от осадков соли; озер, даже больших, встречалось много; но эти озера! несколько вершков глубины, желтой солноватой и теплой воды. Появилось множество насекомых, фаланги и тарантулы не замедлили дать знать о своем присутствии. Самая погода изменила нам: начались жары не шуточные; термометр и ночью не опускался ниже +18° Р; днем же. удушливый южный ветер; вместо прохлады наносил тучи мельчайшей солоноватой пыли, от которой сильно страдали и люди и животные, у многих из нас не на шутку заболели глаза; мои были в постоянном воспалении. Особенно памятен сорока верстный переход 27-го Мая, по рыхлым кочковатым солонцам, вдоль озер Мельды (Мельды-Куль). Почти с десяти часов утра солнце палило нас сорока градусным жаром, а крепкий SO еще больше усиливал зной — столбами пыли.

28-го, дневали мы на речке Джаловлы, а на другой день простились с солонцами, для того чтобы променять их на пески: одно другого стоило!

От речки Джаловлы и до самой Сыр-Дарьи нет ни капли проточной воды; караваны пользуются водою из колодцев, места которых с давних времен известны Киргизам. — Вода священная вещь для степного номада; по этому колодцы вообще берегут, и даже иногда очищают от песку, которым заносит их довольно часто.

Песчаная степь Кара-Кум (черные пески) простирается на всем пространстве между Иргизом и Сыр-Дарьей, ограничиваясь с запада отчасти Аральским Морем, а с востока [234] безводными горами Кивок, и севернее их рядом больших отчасти соленых озер. — Места покрытые сыпучими песками вообще холмисты, и поросли редким небольшим кустарником; на окраинах песков почва тверже и часто смешана с глиною: тут растител — ность, относительно говоря богаче; кусты Джангыла или гребенщика и Джюзгуна приятно разнообразят местность, заставляя позабывать, хотя на минуту, что находишься в пустыне.

Таково первое впечатление при вступлении в Кара-Кумы. Скоро однако ж приятности песчаных ландшафтов совершенно исчезли; ветры, постоянные спутники наши почти с выхода из Оренбурга, в это время как будто удвоили свою силу, подымая беспрестанно мелкую песчаную пыль, проникавшую не только в платье наше, но даже в плотно-запертые сундуки и чемоданы. Особенно мучительны были стоянки: невыносимый зной заставлял держать открытым низы джуламеек (По Киргизски джюломе — войлочная круглая палатка, с таким, же коническим верхом.) и тучи песку врывались всюду.

Дорога от Иргиза на Сыр-Дарью тянется по западной окраине песков, поэтому ночлеги приходятся довольно далеко от колодцев, иногда до шести верст. Ближе подходить не удобно, потому что колодцы лежат всегда между холмами сыпучего песку. Мая 29-го вступили мы в Кара-Кумы, и расположились на ночлег верстах в двух к W от колодцев Терекли. — На кануне вечером, на походе, случилось довольно замечательное явление: после дневки, в 6 ч. пополудни, караван выступил с речки Джаловлы, чтобы сделать часть 36-тй верстного перехода с вечера. Дорога шла по солонцоватой почве не заметно возвышавшейся к Югу. Было довольно прохладно при облачном небе, и едва заметном, южном ветре; около 9 ч. вечера, когда мы были уже не в дальнем расстоянии от места ночлега, вдруг [235] налетел от SW-та шквал с небольшим дождем. Ветер этот обдал нас таким жаром, что через минуту все были в сильнейшей испарине; вместе с тем на всех острых металлических оконечностях и на пиках киргизов, появились известные Сент-эльмские огни. Этот горячий ветер, беспрестанно изменяясь в направлении, дул таким образом около десяти минут; потом затих; вместе с ним исчезли и огни. Я очень жалел, что темнота и пыль, помешали заметить температуру воздуха по термометру, который я имел с собою. Когда явление прекратилось, задул снова прежний прохладный S, и термометр, чрез 1/4 часа показал +18° Р. — Полагаю что во время шквала теплота была ни как не меньше +40° Р. — Замечательно, что огоньки являлись не везде, но только у киргизов и казаков ехавших впереди каравана, и то не у всех.

При переходе чрез пески первая забота о воде. За несколько часов до выступления с ночлега посылали обыкновенно вперед несколько человек для предварительной расчистки колодцев. — В следствие такой предусмотрительности, караван, вообще говоря, не нуждался в воде, на сколько это можно было по количеству воды в самых колодцах. Конечно нельзя было расходовать без меры, но, по крайней мере, люди всегда вовремя имели горячую пищу, а лошади достаточно напоены. Для нас, переход чрез пески был впрочем легче обыкновенного; кроме отличного по всем частям снабжения, караван имел еще ту выгоду, что не встретил сплошных жаров столь обыкновенных здесь летом; этой выгодой обязаны мы раннему выходу из Оренбурга; тоже обстоятельство было причиною, что в Каракумах нашли мы довольно порядочный корм для лошадей, которые получая в добавок к этому еще по нескольку гарнцев овса, были постоянно в самом лучшем виде.

Июня 5-го увидели мы в первый раз Аральское Море — залив Сары-Чеганак. — Вид моря на юге, после песков!... [236]

Нечего и говорить, что многие из нас уже с половины перехода ускакали вперед, от нетерпения подышать морским прохладным воздухом. В этот день ночевали мы верстах в пяти от морского берега, против горы и могилы Ак-Джулпас.

Только на последнем ночлеге, у Оз. Камышлы-баш, исчезают пески. Отсюда до самого укрепления голая солонцоватая степь; дорога идет не далеко от восточного берега озера, в котором вода солоновата и почти негодна для питья; узким протоком

Оз. Камышлы-баш соединяется с Сыр-Дарьей. — В настоящее время этот проток загражден плотиной, и потому вода в озере постепенно высыхает. Киргизы говорят, что года через три или четыре на дне озера будут сеять пшеницу (Подобное искуственно-естественное осушение часто употребляется киргизами, иногда в больших размерах.).

Июня 9-го около полудня прибыли мы в Аральское Укрепление, сделав около 1000 верст в 45 дней; мы расположились в полуверсте восточнее укрепления, в долине, по северному берегу Озера Раима.

Укрепление Раим, впоследствии названное Аральским, построено на плоской террасе крутой горы, замыкающей к югу так называемый Раимский Полуостров.

Высота горы около двухсот фут над уровнем окрестной долины, покрытой сплошным камышом и во многих местах болотистой; Сыр-Дарья течет в 1 1/2 версте от укрепления к югу, в низменных берегах покрытых камышом и травою.

По обе стороны Раимского полуострова, озера Раим и Джалангачь, отчасти поросшие камышом; отдалленные столообразные горы замыкают этот пустынный ландшафт с северозапада, востока и юго-востока; к югу, необозримое зеленое поле камышей, — а вдали на горизонте те же пустынные горы. [237]

Считаю лишним распространяться об истории низовьев Сыра. Она разработана весьма подробно, и желающие могут найти самые полные сведения в разных статьях по этому предмету, помещенных в «Записках Императорского Русского Географического Общества».

До 1847 года долина реки Сыр-Дарьи была известна лишь по отрывочным сведениям наших путешественников в Хиву и Бухару, и по некоторым рекогносцировкам. В настоящее время большая часть степи по низовьям Сыра снята более или менее подробно.

Впрочем самая река была известна в гидрографическом отношении, только до урочища Казалы, на сто верст выше Раима (считая по реке). Далее вверх до Кош-Кургана, знали только, что она не имеет порогов и вообще глубока. Выше Кош-Кургана о самом русле реки не было ни каких положительных сведений.

Я воспользовался случаем идти вверх по Сыр-Дарье на пароходе «Перовский», которому под начальством Кап.-Лейтенанта Бутакова предстояла честь открыть судоходство по Сыр-Дарье древнему Яксарту Сейхуну арабских писателей; реке исторической, во многих отношениях замечательной в настоящем, еще более в прошедшем.

Июня 16-го рано утром пустились мы в путь, и на другой день, около трех часов пополудни, прибыли к урочищу Казалы, употребив на переход ста верст по реке около 25 часов. — Довольно медленный ход наш, происходил как от противного течения иногда более трех узлов, а также и от тяжелого прама на буксире. Вообще средняя скорость парохода с буксиром, как в эти сутки, так и в последствии, была от четырех до пяти верст в час.

Берега Сыра между Раимом и Казалой низменны, болотисты и почти сплошь заросши комышем; есть однако ж и луговые места, и следы оставленных полей прорезанных каналами, берега [238] последних местами поросли кустарником. — Верст 25 не доходя Казалы, на левом берегу реки лежат развалины Хивинской крепостцы Джан-Кала (Около этого места Сыр-Дарья соединяется с сухим руслом Кувана, поперечным протоком, заросшим камышами и не судоходным.); не далеко от нее видна роща больших деревьев и кустов, это заглохший сад принадлежавший к укреплению; большая часть кустарника пересажена в раимские огороды. Упомянутая группа деревьев да еще два дерева отдельно стоящие на правом берегу — вот вся лесная растительность окрестностей Аральского Укрепления.

Июня 18-го, по утру, пароход пошел далее вверх по реке, в этот день плавание было успешнее: мы прошли около 70 верст, ночевали в пяти верстах выше урочища Майлибаш, недалеко от кладбища Бердибек. — Долина реки, сначала плоская и луговая, особенно с юга, скоро сжимается песчаными холмами, оставляя только небольшие закраины зелени по самому берегу. Около десяти часов утра миновали переправу Учь-Урга (верстах в сорока по реке выше Казалы). — В этом месте, равно как и на Майлибаше, переправляются через реку бухарские караваны, идущие на линию и обратно. Впрочем, в последнее время, переправа делается чаще у Казалы где для этой цели имеются казенные барказы.

Общее направление Сыр-Дарьи между урочищами Казалы и Майлибаш, от востока на запад, вообще с большими извилинами; перед Майлибашем река вдруг поворачивает на север, а потом снова обращается к востоку и югу, образуя большой низменный полуостров, отчасти покрытый лугами. — На пространстве между Казалой и Майлибашем встречаются первые довольно большие острова, которых нет почти до Казалы. Все они покрыты густою зеленью камыша и травы. [239]

Извилины реки и сильное течение на крутых ее поворотах, много замедляли наше плавание, которому мешал еще по временам и ветер; так 19-го Июня прошли мы, от ночлега не более 18-ти верст. Крепкий NW почти останавливал пароход, прижимая его к берегу, так что в 11 ч. утра принуждены были стать на якорь и переждать ветер..

20-го, снявшись около трех часов утра, в 11 часов опять должны были бросить якорь за крепким SW, не много пройдя урочище Ак-Суат. — Ветер был так силен, что пароход несколько раз дрейфовало.

От самого урочища Казалы, по распоряжению Капитан-Лейтенанта Бутакова, мы постоянно шли с промером: между тем топографы замечали изгибы реки, сравнивали их с картою, и дополняли подробностями.

Таким образом плавание парохода продолжалось успешно и без особенных происшествий; на следующий день, 21-го, мы остановились против урочища Ильчибай. — Берега Сыра, между Майлибашем и Ильчибаем не отличаются разнообразием. К правому прилегают холмистые пески Кара-Кум, которые за урочищем Ак-Суат сменяются солонцоватыми и пустынными горами Кивок. Горы эти, или правильнее холмы, верст на полтораста к северу совершенно лишены растительности и воды. Иногда они упираются в самую реку, образуя вертикальные обрывы сажен до осьми вышиною; особенно замечательны возвышения около урочища Ак-Джар; тут в обрывах виден весь состав почвы, в которой глина разных цветов господствует над другими породами, располагаясь правильными горизонтальными слоями. Левый берег реки, одинакового характера с правым, также местами обрывист, но вообще луговое прибрежье его несколько шире. — Уже от Каналы, особенно за Майлибашем, река становится шире, острова больше, и отчасти покрыты мелким курстарником, который изредка попадался и по прибрежью. Все это пространство совершенно [240] не обитаемо; только на вершинах прибрежных холмов, старинные могилы как маяки, указывают направление реки (Почти все могилы по низовьям Сыра выстроены из глины или из воздушного кирпича: фигура их, четыреугольное или круглое основание и на нем свод, похожий на готический; вышина доходит до пяти сажень, внутренность могилы или пуста или содержит в себе что то в роде гробницы тоже из глины: иногда таких гробниц две у даже три. — Издали эти могилы кажутся огромными стогами соломы.). — Об этих могилах буду я иметь случай сказать после несколько слов.

Продолжая свое плавание, 22-го ночевали мы близ уроч. Каратугай. В этот день, крепкий NW опять заставил нас почти шесть часов стоять на якоре; тяжелый прам мешал и ходкости и поворотам парохода.

На следующее утро двинулись с четырех часов; характер берегов вообще тот же. Около Кара-Тугая, к правому берегу примыкают не большие пески; дальше опять берега часто обрываются и окружены солонцовато-глинистыми голыми холмами. Близ кладбища Хор-Хут, горы правого берега принимают местами ярко малиновый цвет, и несколько изменяют свою наружную форму, делаясь менее крутыми; левый берег более низмен и богаче зеленью, острова по-прежнему покрыты камышом и густой травой.

От Кара-Тугая, река имевшая до тех пор вообще направление к востоку, круто поворачивает на юг, и протекая таким образом мимо Хор-Хута, поворачивает опять к востоку, верст за пятнадцать не доходя разрушенного укрепления Кош-Курган.

Около трех часов пополудни 23-го, пароход бросил якорь у правого берега реки, около версты выше кладбища Кармакчи, в виду бывшего Коканского Укрепления Кош-Курган.

Выше кладбища Кармакчи Сыр-Дарья течет двумя протоками, которые потом снова соединяются не далеко от укрепления. [241] Ак-Мечеть, образуя таким образом большой остров Кош-Курганский. — Северный проток называемый Кара-Узяк (черный проток), окружен болотами низменностями, покрытыми камышом; южный Джаман или Яман Сыр (Яман, или по местному произношению Джаман, значит дурной, худой; Якши — хороший.), течет большею частию в сухих берегах, поросших кустарником и камышом.

В версте от южной оконечности острова, на самом берегу Джаман-Дарье, стоит бывшее Коканское Укрепление Кош-Курган, квадратный редут с глиняным валом около 2 1/2 саж. вышины и до 25 саж. по длине фаса; окруженный водяным полузаросшим рвом. — Укрепление это находится в полуразрушенном виде.

Окрестности Кош-Кургана, прежде довольно густо населенные, теперь были почти безлюдны; перед нашим прибытием Коканцы силою увлекли киргизов к Укр. Ак-Мечети, и только не многие могли укрыться от этой насильственной перекочевки.

Прежде чем идти далее, пароход должен был подняться несколько по Кара-Узяку, для исследования, хотя части, этого во все неизвестного рукава, который по видимому вел к верхним частям Сыр-Дарьи ближайшим путем против Яман-Сыра.

26-го. Около девяти часов утра, пароход пошел вверх по Кара-Узяку и двигаясь малым ходом с промером, к полдню отплыл около 15 верст от ур. Кармакчи. Берега Кара-Узяка в этих местах еще сухи, но покрыты камышом; по левому берегу, не в дальнем от него расстоянии тянутся песчано-солонцоватые холмы. Местами попадались не большие кусты тальнику, но в малом количестве. Течение в этом рукаве от полутора до двух узлов, ширина русла от 50 до 70 саж.; на поворотах течение значительнее; вообще характер Кара-Узяка тот же что и [242] Сыр-Дарьи; только одно существенное различие; вода мутная и грязная в Сыре, здесь совершенно чиста, доказательство, что Кара-Узяк где нибудь вверху, или вплоть зарос камышом, или разливается на мелководные озера, а потом снова выходит одним руслом; почва берегов и дно этого протока не многим отличается от прочих мест Сыр-Дарьи; впрочем дно Кара-Узяка кажется менее песчано. Предвидя, что дальнейшее следование вверх по извилистому и быстрому рукаву, может задержать пароход Капитан-Лейтенант Бутаков отправил для исследования Кара-Узяка, на шестерке, Корпуса Топографов Прапорщика Рыбина с Топографом Яковлевым, приказав им возвратиться к пароходу не позже вечера следующего дня, сам же с пароходом спустился обратно к укр. Кармакчи; эту операцию мы выполнили впрочем не очень скоро, по причине быстроты протока и частых крутых его поворотов. К вечеру однако ж бросили якорь на прежнем месте у Кармакчи.

Вечером 27-го возвратился на шестерке Прапорщик Рыбин; он прошел со съемкой вверх около 45 верст, находя везде Кара-Узяк достаточно глубоким; в 40 верстах выше Кармакчи он снова делится на два рукава; успели пройти около пяти верст только по южному из них. По мере приближения к верхним частям протока, течение делалось менее быстро, новое доказательство того, что не в дальнем расстоянии Кара-Узяк выходит из разливов, покрытых камышом.

В шесть часов, утром 28-го Июня, пароход двинулся по Джаман-Сыру. — Рукав этот во многом отличается от Сыр-Дарьи; берега его совершенно плоски и густо поросли кустами тальнику, джиды (Кустообразное деревцо, с листьями сероватого цвета и с плодами, похожими на мелкие финики. — Оно достигает вышины трех сажен.) и камышу; ширина гораздо менее против [243] Сыр-Дарьи, и местами не превышает тридцати сажен. — В этот день прошли мы, считая по извилинам реки, больше 40 верст, хотя по прямому направлению подвинулись едва ли и на пятнадцать так извилисто русло Джаман-Сыра. — Вечером пароход стал на якорь за темнотою, версты четыре пройдя приметный лесок Чок-Туранга.

На следующий день утром шли довольно успешно, река стала еще извилистее. В десять часов утра на одном из поворотов, река вдруг сделалась шире и обмелела; пароход тихо остановился на мели; по промеру со шлюпки оказалась наибольшая глубина менее 3 1/2 фут; пароход сидел в воде почти столько же. Вся остальная часть дня прошла в работах для перехода чрез мелководье; к вечеру пароход хотя и стянулся с мели, но перекат еще не был пройден. На следующий день оказалось, что от переходов по мелям, и от мутной воды, некоторые части машины засорились илом и песком надо было несколько часов, чтобы разобрать и очистить засоренные части механизма; между тем пароход на завозах перетянулся через мелководье, выгрузив часть угля на прам: В четыре часа пополудны мы шли уже под парами, а к вечеру стали на якорь, почти на полдороге от Кош-Кургана к бывшему коканскому укр. Чим-Курган.

В два следующие дня плавание было довольно успешно, без особенных остановок. Около полудня 2-го Июля прошли мимо крепостцы Чим-Курган, построенной на правом берегу реки. Крепостца эта во всем подобна Кош-Кургану; мы нашли ее в разоренном виде, и совершенно пустою.

Около Чим-Кургана кустарник становится реже и мельче, но за то больше лугов; джида почти совсем исчезает, остается один тальник и отчасти мелкий колючий кустарник; камыши делаются и гуще и выше. Июля 3-го ночевали мы против рощи [244] Чок-Туранга-Аулье (Аулье — Святой, Священный. Туранга — лес. Так называют обыкновенно всякой лесок, или рощу, из больших деревьев.); это небольшой лесок высоких деревьев, кем то давно насаженный; в зеленом море камышей виден из далека; мы заметили лесок Туранга почти от самого Чим-Кургана.

4-го утром, около 9 1/2 часов, прошли мимо истока Куван-Дарьи, которая в этих местах носит имя Чиргели; Куван-Дарьею называют ее только в низовьях. В полдень миновали исток Кара-Узяка, который в этом месте больше Джаман-Сыра, и составляет как бы главное русло Сыр-Дарьи. За Кара-Узяком река становится шире и глубже; около версты вверх от разделения на протоки, ширина ее уже до 150 сажен, при глубине от 2 до 4 сажень; течение быстрее чем в Джаман-Сыре, но вода мутна по прежнему; такая же мутная вода входит и в Кара-Узяк. Часу во втором по полудни оставили вправо исток Джаны-Дарьи; плотина, преграждающая течение этой реки, разрушена в прошедшую осень Киргизами.

Июля 5-го прошли мы еще верст десять выше истока Джаны-Дарьи и бросили якорь против урочища Ак-Мечеть близ форта «Перовский».

Здесь прекратилось дальнейшее наше плавание по Сыру, продолжавшееся с остановками 15 дней; из этого времени надобно исключить почти половину времени на остановки и ночлеги.

Постараюсь теперь сделать краткий очерк страны, между Аральским Морем и Урочищем Ак-Мечеть на Сыр-Дарье.

Все течение Сыр-Дарьи, как бы самой природой разделяется на две существенно различные части: верхнюю и нижнюю. Первая, начинаясь выше города Кокана, при соединении рек Нарым и Гулишан, оканчивается не много выше Ак-Мечети. Вторую [245] половину составляет остальная часть Сыр-Дарьи до Аральского Моря. О верхнем течении Сыра, сведения наши довольно бедны; в тех местах до сих пор никто еще не плавал. Кое-что известное собрано по изустным рассказам русских, бывавших в Кокане по торговым делам.

В верхней половине Сыр-Дарья течет одним широким руслом и принимает в себя несколько рек, иногда довольно значительных; в нижней — в Сыр-Дарью не впадает уже ни одной реки, а на оборот: главное русло разделяется на протоки, из которых хотя некоторые и снова впадают в него, но за то другие идут до моря в виде особенных рек; отсюда прямое следствие: большое обилие воды в верхнем течении, и относительная маловодность реки в нижнем. — Я не буду говорить о верхней половине Сыра и ограничусь взглядом на ее низовья.

В сорока пяти верстах выше урочища Ак-Мечети, Сыр-Дарья отделяет от себя к Северу первый проток Батна-Уткуль-Сагазы, который образовав разлив, или Озеро Бер-Казан, цепью болотистых рукавов соединяется с Озером Бабыстын — разливом Кара-Узяка. Между этими протоками и главным руслом Сыра образуется остров Ак-Мечетский до шестидесяти верст в длину. В десяти верстах ниже урочища Ак-Мечети, отделяется к Югу Джаны, Яны или Янгы-Дарья (новая река); этот рукав, образуя недалеко от своего истока разлив Кара-Куль, течет потом отдельной рекой, и впадает в юго-восточную часть Аральского Моря (В настоящее время река эта снова преграждена плотиной.).

В десяти верстах еще ниже, Сыр-Дарья снова разделяется на два рукава: Кара-Узяк и Джаман-Сыр. Хотя первый еще не совершенно исследован, однако ж по всем соображениям надо полагать что он не судоходен. Близ Кош-Кургана, как было [246] уже сказано выше, Кара-Узяк опять сливается с Джаман-Сыром, образуя Остров Кош-Курганский. Джаман-Сыр, в пятнадцати верстах от своего истока, выпускает к Югу проток Чиргели или Куван-Дарью; этот рукав течет сначала на Запад и пройдя, около пятидесяти верст прямого расстояния на запад, он разделяется на несколько рукавов, сливающихся у Хивинской крепостцы Ходжа-Нияз. Здесь течение Кувана преграждается искуственной плотиной; далее идет уже одно сухое русло, только местами, в ямах, наполненное солоноватой водой. Низовья и вершины Кувана сняты топографически; средняя часть еще совершенно не исследована. Долины Сыра и Кувана, представляют вообще низменную солонцоватую равнину, несколько покатую к Западу. Трудно не подумать, даже поверхностному наблюдателю, что все это пространство есть дно высохшего моря; характер почвы солонцовато песчаный и самый наружный вид ее неровностей, как бы говорят в пользу этого мнения; отдельные плоские холмы, раскиданные по равнине, и теперь еще кажутся островами в этом пространном море камышей. Долина Сыра и его рукавов далеко еще не вся исследована топографически и потому об ней почти нечего прибавить к вышесказанному; подробности о местах, которые удалось мне видеть впоследствии, будут изложены в своем месте; а теперь скажем еще несколько слов собственно о Сыр-Дарье.

Плавание парохода «Перовский» доказало, что судоходство по Сыру возможно, хотя и не без затруднений. Главнейшие препятствия встречаются при переходе по Джаман-Сыру, от извилин, узкости фарватера и множества островов и мелей, из которых иные пересекают всю реку; впрочем мы не нашли ни где менее 3 1/2 фут. Ниже Кош-Кургана глубина по фарватеру везде больше сажени и река течет прямее; между Ак-Мечетью и Кара-Узяком глубина Сыра еще значительнее; тут она доходит до пяти и шести сажен; при ширине русла от 100 до 250 [247] сажен. О глубине и ширине Сыр-Дарьи между урочищем Ак-Мечеть и Коканом, хотя и нет положительных сведений, однако ж из показаний Киргизов и других соображений, можно заключить, что река везде достаточно глубока для судов идущих снизу, что же касается до ширины то, как говорят она между Ташкентом и Туркестаном, доходит иногда до 300 сажен.

Вода в Сыр-Дарье и во всех рукавах ее, кроме нижней половины Кара-Узяка, мутна; причина этому слабый илистый и песчаный грунт и быстрое течение, которое выше урочища Ак-Мечети не меньше 2 1/2 узлов (бывает и четыре); по Джаман-Сыру и Кувану от одного до двух узлов; между Кош-Курганом и Устьем от 1 1/4 до 2 1/2 узлов; оно на поворотах часто усиливается до трех, как например недалеко от урочища Казалы, до пяти узлов. Это бывает только в высокую воду, летом; осенью же течение значительно меньше. Вода хотя и мутна, но здорова и скоро отстаивается.

По замечаниям, сделанным в Раиме, Сыр-Дарья замерзает в Декабре и вскрывается в Марте; вместе со вскрытием реки, прибывает и вода и держится на одной высоте, с малыми колебаниями почти до Августа. В начале Августа уровень воды значительно понижается, вместе с тем уменьшается и скорость течения. Говорят впрочем, что случается иногда прибыль воды и в осенние месяцы, но на короткое время. Надо полагать, что подобное возвышение зависит более от количества дождей в верховьях реки; так точно как общий уровень реки находится в связи с количеством тающего снегу в горах, из которых вытекает Сыр-Дарья; надо сознаться, что законы о прибыли и убыли воды в Сыр-Дарье пока известны только в общих чертах; исследование этих законов и изменений быстроты течения, требует продолжительных наблюдений во многих пунктах. Относительно течения замечено нами и в Раиме, и в Ак-Мечети, и в Кош-Кургане, довольно странное явление — это перемена быстроты течения в [248] продолжение дня; мы не имели случая и времени постоянно следить за этими переменами, однако ж из наблюдений в Ак-Мечети, замечено, что наибольшая скорость течения случается по утру около десяти или одиннадцати часов, потом она уменьшается часов до двух, после чего опять делается быстрее, а к вечеру скорость его обыкновенно бывала или равна, или даже и меньше утренней. Причины этих перемен трудно отыскать. Я по крайней мере не могу ничего придумать, хотя факт существует несомненно. Считаю лишним высказывать свои догадки; систематические и постоянные наблюдения вероятно в скором времени разъяснят этот предмет и укажут действительную причину колебаний в скорости течения. Будущим плавателям предстоит также разыскать и законы изменения и передвижения мелей. Что эти передвижения существуют в Джаман-Сыре, в том мы имели случай убедиться впоследствии.

Вся долина Сыр-Дарьи между урочищем Ак-Мечеть и морем имеет почву солонцовато-глинистую, более или менее рыхлую на низменностях и твердейшую по холмам. — На островах Ак-Мечетском и Кош-Курганском прибрежья Сыра во многих местах поросли густым высоким кустарником Джиды и тальнику; эти кусты достигают иногда вышины трех сажен, так что их можно скорее считать кустообразными деревьями. Далее от берега, на упомянутых островах, большие пространства заросли кустами терновника, джангыла (по русски гребенщик) джюзгуна и саксаула. Это последнее деревцо, хвойное, растет криво, иногда достигает до двадцати фут вышины; оно тонет в воде; чрезвычайная твердость и плотность саксаула делает его весьма удобным для топлива; качества саксаула в этом отношении уступают только каменному углю. К сожалению деревцо это растет медленно, а потому нельзя на него рассчитывать как на постоянное топливо. Во всяком случае, при надобности, саксаульные кусты могут быть весьма полезны как временное топливо [249] для пароходов. — Между Кош-Курганом и Майлибашем где Сыр-Дарья течет одним большим руслом в узкой, сжатой горами долине, встречается только мелкий кустарник джиды и тальнику, и то больше по островам; горы же совершенно обнажены; в ложбинах попадается редкая травка; кустарника нет вовсе.

Ниже Майлибаша, характер прибрежья сходен с окрестностями Кара-Узяка и Кош-Кургана; здесь нет почти кустарника за то больше лугов, иногда болотистых. У Казалы, Сыр-Дарья отделяет вправо мелкий несудоходный проток, который скоро исчезает в обширных болотистых разливах, поросших густым камышом; разливы эти доходят почти до самого Раима.

Вся низменная часть долины Сыра удобна для земледелия, но не иначе как с орошением; совершенное отсутствие дождей в летнее время, когда сильный жар иссушает землю, делает поливку необходимым условием при возделывании полей. От этого все прибрежья Сыра между Раимом и Казалой и на островах Кош-Курганском и Ак-Мечетском изрезаны каналами; иногда эти каналы, при значительной ширине и глубине, прокопаны на десятки верст. Обыкновенно от больших каналов, вода чрез малые канавы проводится на поля, где потом разливается уже по бороздам.

Трудно предположить чтобы эти огромные работы произведены были киргизами, зная что Киргиз только тогда начинает обработывать землю, когда лишится всего, и не может прокормиться иначе. — Впрочем известно, что обитавшие в низовьях Сыра, лет за пятьдесят назад, Каракалпаки были народ исключительно земледельческий, в настоящее время только малое число киргизов Ильгинчей т. е. земледельцев, обитает в этих местах; из них, большая часть живет в окрестностях Аральского Укрепления и около Ак-Мечети.

Кроме земледелия, эти бедняки занимаются и огородничеством; дыни и арбузы ак-мечетские и раимские, при огромных [250] размерах, могут поспорить в качествах с лучшими плодами этого рода. Все огородные овощи хорошо родятся в Раиме; вероятно тоже окажется и в форте Перовский. Даже есть попытки, довольно успешные, развести, виноград.

До 1847 года на Сыр-Дарье не было парусного судоходства. Вместе с основанием Аральского Укрепления, выстроили несколько парусных барказов, для местных надобностей. При занятии Раима нашли две или три большие лодки, но по дурному состоянию их нельзя было употребить в дело. Киргизы имеют только небольшие челноки, число их вообще невелико. Лодки эти совершенно плоскодонны, внутри не имеют кокор или шпангоутов, но сплошь составлены из небольших кусков дерева скрепленных в виде обшивки, на шипах, и проконопаченных камышом; для скрепления внутри делается несколько поперечных распорок; железа или меди вовсе не употребляется. Обыкновенная лодка поднимает не больше двух человек, есть впрочем такие, на которых можно поместить пять и. даже шесть человек.

Можно себе представить в какой степени крепки подобные суда; обыкновенно при переездах через реку один гребет, а другой отливает воду. Для гребли употребляются короткие небольшие весла, в роде наших гребков. Впрочем лодки у Киргизов составляют роскошь; Киргизы для переправ и переездов по реке употребляют Салы, или плоты, составленные из нескольких рядов Камышевых фашин; большие салы сидят в воде до четырех фут. Все караваны идущие на линию, обыкновенно переправляются на салах. Сал служит одно лето, а при наступлении зимы оставляется на произвол судьбы; весною, со вскрытием реки, салы увлекаются течением вниз и сотнями остаются на отмелях; особенно близ устья Сыра, их наносит целыми кучами. — Это одна из причин скорого засорения и перемены фарватера по реке, и в особенности при устьях. Я не буду вдаваться в подробности о причинах изменения фарватера, русла Сыр-Дарьи [251] и ее рукавов; для рассмотрения этого важного вопроса еще слишком мало данных.

Убыль воды в прошлом году была необыкновенно велика; причина этому — разрушение плотины, заграждавшей Джаны-Дарью. В настоящее время (В Ноябре 1853 г.) плотина возобновлена; вода тотчас же прибыла и должно надеяться, что впоследствии пароходство по Джаман-Сыру не будет встречать препятствий, по крайней мере, в продолжение летних месяцов.

Августа 11-го отправились мы в обратный путь уже сухим путем. — Я воспользовался удобным случаем для осмотра части страны между Фортом Перовский, по Кувану, до Укр. Кутышь-Курган.

Скажу еще несколько слов о климате и производительности этой страны. Дожди здесь весьма редки в летнее время; в бытность нашу (с 5 Июля по 12 Августа) небо было почти всегда чисто, только раза два накрапывал небольшой, кратковременный дождь. Жары стояли большие: термометр редко был ниже +25° Р. в тени, й ночью не опускался ниже 15°; с последних чисел Июля, заметно стало холоднее, а по ночам термометр иногда показывал не больше +10° Р. Средняя высота барометра была около 29^д,4, с малыми отклонениями. Ветры почти всегда дули между NO и W, часто крепкие; они несколько умеряли жар, и на время, разгоняли комаров, настоящий бич этого края. Миллионы этих маленьких вампиров живут в камышах и кустарниках по берегам Сыра и, вместе с закатом солнца, тучами вылетают на добычу: сетки и полога отчасти только могли защищать нас от этих не отразимых врагов. Особенно страдали от них люди работавшие в траншеях.

Климат окрестностей Форта Перовский нельзя кажется назвать [252] особенно нездоровым, по крайней мере в летнее время, хотя испарения болотистых окрестностей едва ли безвредны. Здоровье экспедиционного отряда было в удовлетворительном состоянии; а по последним известиям и в оставшемся гарнизоне, число больных незначительно. По словам местных жителей, зима вообще непродолжительна, но бывают сильные бураны: это общее свойство степных пространств. Впрочем об этом предмете я не мог собрать удовлетворительных сведений.

Фауна этих стран довольно бедна; она мало отличается от степной вообще; впрочем есть некоторые особенности. В низменных равнинах между Сыром и Куваном, и вообще по берегам этих рек, водятся в большом количестве разных пород дикие утки, гуси, цапли, пеликаны, различной величины и вида кулики, и проч.; в траве, по прибрежьям реки и около полей, множество фазанов. Из четвероногих, я не видал здесь сайг, или как называют их обыкновенно, сайгаков, которые в степи попадались нам большими стадами; взамен их по низовьям Сыра водятся олени и тигры, а в камышах стада кабанов. Тигров довольно много в окрестностях Ак-Мечети: по крайней мере в ближайших к пароходу камышах, мы видели множество следов этих животных. О существовании оленей в этих местах, кажется, мало знали и сами. Киргизы, но мы убедились в этом факте положительным образом: однажды утром, матрозы наши заметили следы тигра, и следуя за ним, нашли между густым камышом и кустами, остатки настоящего оленя, до половины уже съеденного; его голова и вся передняя половина туловища были еще целы. Место, где лежал убитый олень, укатано тигром сажени на три вокруг, и находилось сажен на 200 от нашего прама, стоявшего возле самого берега.

Насекомые многочисленны и разнообразны; но кроме тарантулов и фаланг, кажется мало ядовитых; скорпионы попадаются весьма редко. Настоящий же бич этих стран комары и [253] оводы, или слепни, последние особенно страшны для скота, которого доводят иногда до бешенства и совершенного изнурения. Животные здесь подвержены также сибирской язве, особенно лошади и бараны. Язва эта действует и на людей, но вообще излечима, если будет захвачена вовремя. В болотах и камышах Кара-Узяка обитают тучи саранчи; в начале Августа несколько дней сряду мы видели подобные тучи, двигавшиеся то в одну, то в другую сторону; поля и вообще растительность сильно страдают от этих крылатых, даже камыши остаются с одной только нижней половиной стержня без малейшей зелени, и кажутся как будто срезанными.

Прозрачность здешнего воздуха удивительна: звезды вовсе не мерцают, как у нас, но светят ровным, постоянным огнем, — яркие планеты, как Венера, и большие звезды, видны при самом их восхождении; в особенно ясные ночи случалось мне видеть на самом горизонте звезды второй и даже некоторые третьей величины. Цвет неба, особенно на заре, не может ни с чем сравниться; но наслаждение этими чудесами неба вполне отравляется миллионами комаров, от которых одно спасение — дым большого костра сырых ветвей.

Рано утром Августа 11-го наш маленький отряд отправился по назначению; к 10-ти часам прибыли мы на переправу через Сыр, лежащую верстах в 15-ти ниже Ак-Мечети, против бугра Кубас, в версте от истока Джаман-Сыра. Переправлялись до вечера, на двух флашкоутах и бударке, присланных из укрепления. С нами было до 50 человек пехоты, 25 казаков, одно легкое орудие, 40 верблюдов под вьюками и четыре троечных телеги. Верблюдов и лошадей пускали вплавь; ширина реки на месте переправы 120 сажен, при глубине от трех до четырех сажен; течение на средине около двух узлов. Не смотря на такую быстроту воды, только один верблюд утонул при переправе. Мы воспользовались временем переправы для осмотра [254] истока Джаны-Дарьи, находящегося верстах в семи выше бугра Кубас, и поехали туда верхом, по узкой тропинке, вдоль левого берега Сыра чрез густые камыши и кустарники; на пути несколько раз встречались нам болотистые рвы и заводы; местами видны были следы когда-то обработанных полей. В настоящее время все это пространство покрыто сплошь высоким камышом и болотами. Мы проехали верст около двух вниз по правому берегу Джаны-Дарьи; река эта шириною от двадцати пяти до тридцати сажен; в двух местах заметны следы бывших плотин: во-первых, при самом истоке, где вода была весьма не глубока, и местами стремилась как будто порогами; островок, лежащий по средине вытекающего русла, оставляет два пролива, каждый шириною не больше десяти сажен; место другой плотины, по видимому давно уже разрушенной, лежит в полуверсте ниже: тут река с обеих сторон суживается, оставляя пространство сажен в пятнадцать шириною. Берега Джаны-Дарьи поросли тальником, джидой и камышом; вообще они во всем похожи на окрестности Джаман-Сыры. Не далеко от второй плотины, на левом берегу, есть развалины старинной крепостцы; мы не имели времени осмотреть эти развалины. Не знаю почему Киргизы называют эту плотину — черною (кара-бугут) (Бугут — плотина.).

Переночевав у переправы, шли мы далее вдоль левого берега Джаман-Сыра, а потом по Кувану, чрез густые камыши, пока не выехали на урочище Мяды, отличающееся песчаными холмами; в окрестности видно было несколько старинных могил. Пройдя от этого места еще верст десять по солонцоватой равнине, расположились мы на ночлег возле развалин укрепления Кул-Ик, на самом берегу протока Чиргели или Куван-Дарьи. Развалины Кул-Ик довольно замечательны: это плоский глиняный холм [255] сажен в шесть вышины и до двухсот в окружности. По словам наших вожаков, он должен быть насыпной; глубокий ров окружает его у подошвы, а на верху видны следы вала; внутреннее пространство этого древнего укрепления, плоско и пусто; только на NO стороне Коканцы построили четырехугольный форт, но он разрушен лет пятнадцать тому назад, каким то Киргизским батырем Адамбаем. Вот все, что мог я узнать об этой замечательной местности. Кто, когда, и зачем построил Кул-Ик, никто не ведает. С верхней площадки горы — обширный вид на равнину между Куваном и Джаны-Дарьей, которой однако не было видно за песчаными холмами; к западу, горизонт ограничивался плоскими горами, между которыми ближайшая Косасар с двумя холмами. Вокруг нее тоже нашли мы следы древнего рва, несколько кирпичей и обломки черепицы.

Августа 13-го, вскоре после полудня отряд наш прибыл к Кумыш-Кургану.

Окрестности Кумышь-Кургана — плоская солонцеватая равнина, местами покрытая камышом и мелким, колючим кустарником. На противоположном берегу р. Чиргели или Куван-Дарьи стояло несколько Киргизских кибиток, которых во всей окрестности было до тридцати. Страна эта бедна травой и лесом и не может сравниться с изобильными (говоря относительно) окрестностями форта Перовского. Со стен укрепления видно к Югу большое озеро Дала (Дала-Куль. Куль — озеро.), образовавшееся из разлива Джаны-Дарьи; с плоской возвышенности, верстах в пяти не доходя Кумышь-Кургана, видны вдруг и Чиргели и Джаны-Дарья; около этого места они соединяются чем-то в роде канавы, наполняемой водою во время весенних разливов. В распоряжение нашего маленького отряда прислан был из форта Перовского один из [256] флашхоутов; он спустился по Джаман-Сыру до истока Чиргели, и благополучно соединился с нами на другой день, после нашего прибытия. По словам казаков, управлявших флашхоутом, на всем пройденном расстоянии по Кувану, особенных препятствий к судоходству нет; низкая вода, извилины реки, и неизвестность фарватера замедлили плавание их несколькими часами. Все расстояние, пройденное на флашхоуте по Чиргели, может простираться около 80 верст, тогда как по прямой линии между Кумышь-Курганом и истоком Чиргели не более 30 верст. Глубина реки против укрепления была в это время до сажени, при ширине около тридцати сажен; с версту выше, есть брод аршина в полтора глубины.

Утром Августа 15-го, в сопровождении трех казаков и вожатого Киргиза с парою верблюдов, поехал я в Чим-Курган. До Чим-Кургана двадцать две версты; местность ровная; солонцеватая почва ее почти обнажена от растительности; верст за пять, не доезжая крепостцы, дорога выходит на берег Джаман-Сыра и далее вьется между кустами и камышом, по местности пересеченной множеством сухих канав. На половине дороги, между Чим и Кумышь-Курганом, переехали мы сухой овраг, прегражденный в двух местах плотинами. Это бывший проток Кувана, теперь пересохший; около него на несколько верст видны ясные следы когда-то обработанных полей и множество канав. Кроме двух плоских гор Кара-Сар, между Сыром и Куваном, в этих местах, не встречается возвышенностей.

Переправившись в брод на спинах верблюдов (глубина шесть фут), в полуверсте ниже Чим-Кургана, я расположился на привал у самой крепости; кончив же наблюдения, в пять часов вечера отправился в Кош-Курган, до которого считается отсюда семьдесят две версты. Дорога шла по равнине, чрез множество канав и сухих протоков; многие из них, по словам вожатого Киргиза, при весенних разливах наполняются водою; в это [257] время, в некоторых местах, Джаман-Сыр соединяется протоками с Кара-Узяком, так что на небольшом челноке можно пройти из одного в другой. Во время моего проезда все эти канавы и протоки были сухи, только в немногих местах вода держалась еще в ямах; Переночевав в пятнадцати верстах от Чим-Кургана, у берега реки близ холма Кук-Тунды, на следующий день, в восемь часов вечера, прибыл я к урочищу Кармакчи, а поутру Августа 17-го соединился с моими спутниками у кладбища Хор-Хут.

Характер местности, пройденной накануне, вообще сходен с прежним; только здесь растительность несколько сильнее. Верстах в двадцати от Чим-Кургана, дорога пересекает полосу песков, потом снова идет по оставленным, солонцеватым полям с канавами. Верст за тридцать до Кош-Кургана, местность становится изобильнее: кусты гребенщика и саксаула, достигают здесь значительной величины и, на пространстве почти двадцати верст, покрывают сплошь полосу шириною от двух и до четырех верст — это довольно хороший запас дров для будущих поселений.

Остров Кош-Курганский имеет весьма продолговатую форму: ширина его, я полагаю, нигде не превосходит десяти верст. Около Чим-Кургана, к Востоку видны были камыши, не более как верстах в трех или четырех; на второй половине пути, также недалеко, виднелись с этой стороны песчаные и глинистые холмы, вероятно близкие к Кара-Узяку. Впрочем Кара-Узяк еще не вполне исследован.

Остальной путь наш до Аральского укрепления лежал по прежней дороге, вдоль правого берега Сыра чрез места уже отчасти известные; при том и самая местность не представляла решительно ничего для наблюдения: до уроч. Ак-Суат пустынные, солонцовато-глинянные и безводные возвышенности Кивок, лишенные всякой даже малейшей растительности, а потом пески [258] Кара-Кум — вот местность, по которой мы шли почти до самого Раима.

Скажу несколько слов о старинных могилах и кладбищах, разбросанных во множестве по низовьям Сыр-Дарьи и вообще по всем степным рекам.

Уважение мусульман к праху умерших вошло в пословицу; по этому не удивительно, что почти на всякой горе встречается могила. Обыкновение строить эти памятники на высотах, общее на Востоке и у Киргизов в особенности. В пустынной, однообразной степи, такие постройки имеют еще и практическое значение, служа как бы маяками путнику для указания дороги. Об архитектуре могил я уже говорил выше. Кроме одиноких памятников, рассеянных по вершинам гор, на правом берегу Сыра есть еще несколько кладбищ, из которых особенно замечательно по величине своей кладбище Хор-Хут, лежащее в двадцати верстах к NW от укрепления Кармакчи. Оно расположено по отлогому скату, на самом берегу реки и занимает пространство более квадратной полуверсты. Большая часть могил обыкновенной конической формы, из глины или из квадратных воздушных кирпичей; но одна из них, выстроенная из обозженного кирпича, отличается особенною тщательностию работы и внутри выщекатурена. Вообще о могилах у Киргизов есть много преданий, но по ним не видно кому принадлежит этот замечательный памятник. Я не стану рассказывать этих преданий, любопытных впрочем только в этнографическом отношении. Ни одна, может быть, страна в мире не видела столько разных народов как берега Сыр-Дарьи; многие из этих исчезнувших племен оставили следы свои в развалинах и могилах, другие в преданиях и сказках; но извлечет ли история что-нибудь из этих рассказов, украшенных и искаженных восточной фантазией? Сомнительно.

Августа 23-го пришли мы в Аральское укрепление, откуда, после двухдневного отдыха, отправились далее. [259]

Прощаясь с берегами Сыра, сделаю еще одно замечание о свойстве низовьев этой реки.

Не много найдется местностей способных до такой степени к изменению, как берега и вообще долины Сыр-Дарьи: отсутствие каменных пород в русле реки и мягкий состав берегов ее, объясняют такую подвижность. С другой стороны, наружный вид почвы совершенно обусловливается водою: пока есть вода, есть около нее и растительность; с прекращением влажности в почве, вся местность принимает пустынный вид, покрывается солонцами, или заростает изредка колючими растениями. И так, несколько новых плотин, или новых каналов для орошения полей, и вся окрестность Сыра может измениться: образуются новые протоки и даже новые реки. Через несколько лет, при усиленном земледелии и с увеличением заселения, этот край, вероятно, примет совершенно другой вид.

Не имея больших тяжестей, мы могли двигаться несколько скорее прежнего; обыкновенно мы делали от тридцати пяти до сорока верст в день, а иногда и более. К 1-му Сентябрю караван миновал Кара-Кумы и вышел на речку Джаловлы. Вид этой песчаной степи был еще печальнее: с наступлением осени она лишилась и той жалкой растительности, какую мы видели тут весною; кусты, опаленные солнцем, стояли голые, как зимой; от аржаника (Весьма питательная трава, похожая видом на рожь, вышиною до полуаршина.) остались только сухие стебли, да и те были большею частию вытравлены проходившими транспортами. Вообще кормы были весьма плохи: лошади и верблюды сильно изнемогали.

Речка Джаловлы существовала почти только по имени, в немногих ямах была в ней вода, да и то плохая. Начало свое она берет несколько восточнее, у подножия гор, которые тянулись [260] длинной цепью на западе, от самого Аральского Моря; между этими горами и песками Кара-Кум простирается низменность, которая, чрез долину Джаловлы и Озера Мельде, соединяется с длинным рядом лощин и озер, идущих от озера Чалкар к Северо-Востоку, вплоть до Сибирской линии.

Сентября 3-го прибыли мы в Уральское Укрепление; труднейшая часть пути была пройдена. Обратный путь наш вообще не представлял ничего особенно тяжелого; жаров не было и, с самого выхода из Раима, мы пользовались умеренно прохладной погодой; изредка только выпадали дожди; но бедные наши четвероногие сильно страдали от недостатка кормовых трав; лошади с жадностью щипали даже полынь и обрывали полувысохшие ветви с кустов. Осеннее, голодное время наступало быстро; нам следовало торопиться и поневоле идти двойными переходами.

Еще в Кара-Кумах начали нам встречаться киргизские аулы; в это время они обыкновенно перекочевывают в южную часть степи и распологаются на зиму или в песках, или на Сыр-Дарье.

Перекочевка — это праздник для киргизов: все одеты в лучшие наряды, лошади и верблюды убраны по парадному; впереди едут обыкновенно старшины аула на лихих конях, за ними ряд верблюдов с женами, детьми и домашним скарбом, далее такие же вереницы верблюдов с другими семьями и пожитками, по сторонам огромные стада баранов, оберегаемые зоркими всадниками. Вся эта пестрая, подвижная масса представляет картину не лишенную занимательности, но только издали. Не подъезжайте близко; эти угрюмые, часто свирепые лица мущин и безобразные, дикие физиономии женщин; эти пестрые лохмотья, навешенные без толку, все это сильно напомнит вам грязный цыганский табор и наведет на грустные мысли о так называемой, патриархальной жизни номадов.

С первых чисел Сентября, холода сделались очень [261] чувствительны; по ночам почти всегда замерзало; днем же холодный ветер и дождь прохватывали нас до костей.

От Кара-Бутака, чрез который прошли мы 10-го Сентября, кормы пошли несколько лучше, но дожди преследовали почти до самой линии. Дорога в Орскую Крепость (до которой 180 верст) идет сперва по восточным притокам реки Ори, потом (в 80 верстах) переходит на левый берег этой реки, вдоль которого идет уже до самой линии.

Сентября 16-го, в десять часов утра, возвратились мы в Орскую Крепость. Тут кончилось наше степное путешествие, продолжавшееся около пяти месяцов. Через два дня я уже был в Оренбурге.

Капитан-Лейтенант Ивашинцов.

2е Апреля 1854 г.
Астрахань.

Текст воспроизведен по изданию: Очерки низовьев Сыр-Дарьи и при-аральской степи. (Из походных записок 1853 г.) // Морской сборник, № 11. 1854