Письмо Барона А. Гумбольдта к Капитан-Лейтенанту А. И. Бутакову. — До 1848 года Аральское Море изображалось на картах только по рекогносцировкам, произведенным в некоторых местах его окрестностей, по поверхностным маршрутным съемкам на Западном берегу и, главное, по собранным от Киргизов расспросным сведениям.

В 1846 году Астроном Лемм был командирован в Киргизскую степь для определения астрономически положения мест от Орской Крепости до Сыр-Дарьи. В 1847 году на Аральское Море, сухим путем, перевезли разобранную шкуну «Николай», построенную по образцу каспийских рыболовных судов. По собрании этой шкуны, на ней, в то лето успели сделать съемку только части Восточного берега, на семьдесят верст к Югу от Сыр-Дарьи, с прилегающими островами, и части Острова Куг-Арала. В первую половину лета 1848 года Офицеры Корпуса Топографов, Акишев и Голов, произвели на шкуне «Николай» планшетную съемку всего Северного берега, от устья Сыра до Кум-Суата. Топографы Оренбургского Корпуса постоянно несколько лет сряду занимаются приведением к концу истинно громадного ученого предприятия — полной топографической съемки всего пространства Киргизской степи; но до 1848 года строго ученой описи или даже приблизительной съемки собственно Аральского Моря произведено не было.

В начале 1848 года начальником описной экспедиции в Аральском Море назначен Капитан-Лейтенант Алексей Иванович Бутаков, Действительный Член Императорского Русского Географического Общества, из «Записок» которого мы и заимствуем все эти сведения. В продолжение 1848 и 1849 года, вспомощеетвуемый трудами Поручика Поспелова, [314] Топографов Рыбина и Хритофорова, фельдшера Истомина, унтер-офицера Вернера и других подчиненных ему лишь он блистательным образом окончил возложенное на него поручение: сделал астрономические определения нескольких пунктов, составил подробную опись дотоле почти неизвестного моря и меркаторскую ему карту. Геологические образцы, собранные Г. Бутаковым на месте, отправлены были в Музей Горного Института; описание их послано к Барону Гумбольдту, а семьдесят пять экземпляров при-Аральской флоры препровождены к Г. Фишеру, тогдашнему Директору Императорского Ботанического Сада.

Подвиг, совершенный Г. Бутаковым, пролил новый свет в Науке и по значению своему стал предметом такой важности, что описание Аральского Моря, по Высочайшему Государя Императора Повелению, было обнародовано в пятой книжке «Записок Географического Общества», которое удостоилось от Монарших щедрот получить, чрез бывшего в то время Военным Министром Князя А. И. Чернышева, занимательную статью, составленную участвовавшим в экспедициях Г. Бутакова, Штабс-Капитаном Генерального Штаба Макшеевым. (См. V-го книжку «Записок» Императорского Русского Географического Общества, (стр. 30 и 37).

Кроме статьи, результат трудов Г. Бутакова — его карта, издана была Гидрографическим Департаментом Морского Министерства, а в последствие времени в уменьшенном масштабе приложена и при одном из издании Географического Общества.

Наконец новейшие сведения о труде Г. Бутакова были напечатаны в прошлом 1853 году почти одновременно в первой книжке «Вестника Императорского Географического Общества» и в вышедшей первой книжке «Отечественных Записок». [315]

Ныне сообщаем нашим читателям письмо знаменитейшего из современных Европейских Ученых, Барона А. Гумбольдта к Г. Бутакову.

«Милостивый Государь. Я глубоко тронут изъявлениями вашего ко мне благорасположения, которое вы доказали тем, что в тиши ученого уединения, на берегах Аральского Моря, вспомнили обо мне, почти допотопном старце — и душевно скорблю, узнав из последнего вашего, остроумного и милого, письма, что до вас не дошли те немногие строки, в которых я высказывал вам свою благодарность. Письмо свое к вам я передал одному путешественнику, который должен был отправиться чрез Екатеринбург к Северному Уралу, кажется, в Нижнетагильск.

«Из нынешнего вашего письма, от 19 Февраля, я с удовольствием убедился, что мое столь долгое, но невольное молчание, не уменьшило, не охладило ваших чувств привязанности к старому путешественнику и к трудам его. Я, большую часть жизни посвятивший занятиям Морскою Астрономией, ученик Джоржа Форстера, товарищ Капитана Кука, восторженный читатель отважной жизни моряков — я не могу, при тесной сфере моей собственной опытности, не гордиться тою доверенностию, которою меня удосвоивает мореходец, с отважностию и с благоразумною энергиею преодолевший бесчисленные препятствия, почти сам строивший суда, на которых должен был совершать свое плавание, и сам собою прибавивший к истории географических открытий такую широкую и прекрасную страницу. Вы истинно счастливы тем, что не имели здесь предшественников, что сами связали свое имя с исследованием моря, вызывающего воспоминания о когда-то существовавшей торговле на Оксусе, и что сами, при пособии точных средств, предлагаемых новейшею Наукой, и усовершенствованных инструментов, окончили измерение берегов по всему пространству этого [316] моря. Это истинные открытия в Географии. Когда, во время последнего пребывания здесь Государя Императора, я имел счастие выразить пред Его Величеством всю важность этого неожиданного подвига, прославляющего Его царствование, то в продолжение всей беседы, которою Всемилостивейше удостоил меня Государь, благосклонно выслушивая мнения мои о неизведанной стране, лежащей между Аралом и озерами Иссык-Кулем и Зайсаном, я мог заключить, что Государь Император не почел правдивые мои слова за лесть придворного.

«Пишу к вам эти строки, снова выражая вам всю свою признательность за присланные вами два экземпляра вашей прекрасной карты Аральского Моря, самими вами составленной на основании ваших собственных астрономических и геодезических исследований, а также и за любопытную «записку», при этой карте приложенную: извлечение из нее я сделаю для столь известного Брокгаузова журнала; благодарю вас наконец и за два обязательные ваши письма от 3 Июня 1852 г. и от 19 Февраля 1853 г.

«Отрывок, который я хотел поместить в введении к новому изданию моей «Центральной Азии», вы, вероятно, получили. В этом отрывке, писанном до получения вашего Июньского письма и отосланном к Брокгаузу 17 Января 1842 года, я, конечно, умел отличить того, кто сам трудился, кто сам, подвергая жизнь опасности, работал на месте, от тех, которые умеют только издавать чужие труды (Слова эти подчеркнуты в подлиннике самим Гумбольдтом.). Виноват я перед вами только в том, что нечаянно и, конечно не с дурным намерением, смешал ваше имя с именем старинного моего [317] друга Лемма (В отрывке, о котором говорит А. Гумбольдт, было сказано, что важными сведениями о действительном географическом положении Аральского Моря мы обязаны астрономическим наблюдениям Г. Лемма. Против этого-то А. И. Бутаков и протестовал в письме к знаменитому путешественнику от 19 Февраля 1853 года.). Я просто хотел упомянуть о первом определении долготы одного пункта на Западном берегу Аральского озера, которое во время экспедиции в Хиву Генерала Берга, Лемм, в широте 45° 26', определил астрономически в 58° 30' или 58° 34' Долготы от Гринвича. Для меня важно было такое указание и я означил его в приложении к составленной мною карте Центральной Азии, и в самом сочинении (т. I, стр. 4-19 и т. II, стр. 585). Оно означало по крайней мере пункт, который на вашей карте соответствует, кажется, Кара-Кумму (58° 38' Долготы) на Широте Усть-Юрта (Тут описка: Гумбольдт, — без сомнения, хотел сказать Кара-Тамак.). Этот отдел моего отрывка будет совершенно исправлен по вашим весьма справедливым замечаниям.

«Оканчиваю письмо признанием в нескромности, которую вы мне должны простить. Один из присланных экземпляров вашей прекрасной карты я поднес Е. В. Королю. Я не имел надобности обращать его внимание на достоинство этого великана труда. Его Величество соизволил наименовать Капитан-Лейтенанта Российско-Императорского Флота Алексея Бутакова кавалером ордена Красного Орла III класса. Король поручил мне уведомить вас об этом; орден будет вам доставлен через нашего Посланника в Петербурге. Душевно желаю, чтоб это свидетельство участия к вам нашего просвещенного, доброго и благородного Короля, передаваемое путешественником Южного Океана, Кордильеров, Мексики, Квито, Перу, [318] берегов Ореноко и верховьев Иртыша — было для вас приятно.

«Его Величество чрезвычайно заинтересовало свидетельство ваше в «Записке», что «даже на Севере Арала, где зимой стужа доходит до 20° Реомюра, тигры живут себе в камышах, в полной деятельности, пожирая Киргизов и лошадей, если представится к тому случай. Эти Северные тигры (шкуры их мы привезли с собой) решительно ни в чем не разнятся от тигров Бенгала и всего жаркого пояса Азии. Они напоминают тех огромных львов, которые, во времена Аристотеля, жили, в продолжение целой зимы, в холодных областях Македонии. Следовательно бывают и колонии животных, которые, не изменяя ни своего наружного вида, ни отличительного характера, привыкли к сильным понижениям температуры». Это весьма любопытный факт, по поводу отрываемых остовов ископаемых животных.

«При последнем празднестве Берлинского Географического Общества (25 годовщины), вы по предложению моему, единодушно провозглашены Почетным Членом, вместе с Полковником Сабином, Мурчисоном и Раулинсоном: это позначительнее, чем звание Члена-Корреспоиидента. Поздравляю вас с этим, собрат мой!

«Примите и проч.».

Александр Гумбольдт.

Сан-Суси. 12 Июня 1853.

«P. S. А водятся ли зимой тигры по берегам Каспия? Я не знаю».

Жур. Мин. Нар. Просв.

Текст воспроизведен по изданию: Письмо барона А. Гумбольдта к капитан-лейтенанту А. И. Бутакову // Морской сборник, № 7. 1854